Глава 7 Достойны ли отбросы сострадания?

Воры вернулись в своё логово, довольные добычей. Ещё некогда им не удавалось провернуть столь успешное дело, да и никогда больше не удастся. Кристалл, конечно, был не единственной утратой музея, но сейчас это не имеет значения.

Воры выложили все награбленное на стол и когда достали последний сверток, бережно развернули его и, убедившись, что кристалл в порядке, завернули его обратно и, положив в старый сундук, чтобы не потерять. Надежда всё ещё был в полном недоумении от увиденного да обида на Стража не проходила. Он думал, что отныне сможет спасать людей как и раньше, что теперь всё будет хорошо, но нет. Вместо этого он оказался в старом и гнилом воровском притоне, и Страж ничего не делала с этим.

— Почему ты не спасаешь меня? — Спросил Надежда. — Разве ты не должна защищать меня от воров?

— Но ведь ты же хотел быть ближе к людям. — Ответила Страж с беззаботной наглостью. — Я всего лишь выполняю твои указания.

Надежда вознегодовал и засиял кроваво-красным светом, но быстро успокоился и опять засветился тёплым янтарным пламенем. Он не знал, что можно ответить Сражу на это, ведь ему действительно хотелось быть ближе к людям, а это был единственный шаг к мечте, который они могли предпринять.

Несколько дней он провалялся в сундуке, надеясь, что его достанут хотя бы затем, чтобы полюбоваться. Но никто не доставал его. Надежда слышал, как воры говорили, ругались, иногда даже дрались, и сильнее всего его беспокоил один детский голосок, который он слышал. Голос появился на второй день после его кражи и звучал подозрительно знакомо. Душу Надежды одолевали сомнения, превратившиеся в тревогу, и он стал жалеть, что не может выполнять свои желания.

Однако, о кристалле вспомнили через несколько дней (хотя, на самом деле, никто и не забывал). Главарь шайки приказал тому самому детскому голосу протереть кристалл так, чтобы он был готов к встрече своих новых хозяев.

Надежда тихо сидел в своей темнице, ожидая спасения, а Страж тем временем сидела рядом, наблюдая за ним и думая о чём-то своём. Вдруг они услышали скрежет ключа в замке и повернулись к скважине. Крышка сундука открылась, и Надежда вскрикнул от ужаса.

Перед ними стояла дочка охранника, правда, под прежние описания Надежды она больше не походила. Это была уже не светлая весёлая девочка, но грязный потерянный оборванец. На ней было старое изодранное платье, которое раньше носила дочка бандита и косынка, измазанная во всём, чём только можно представить. Взгляд у неё был забитый и потерянный, будто спрашивал: «Почему я здесь? Как это могло произойти?».

Надежда бессильно упал на дно кристалла, не понимая, что эта девочка здесь делает. Проследив за Надеждой, Страж решила отойти в тень. Она поняла, кто это был, и понимала, что это была её вина. У неё заболело сердце, впервые за долгое время ей было сложно принять на совесть ещё одну смерть… ещё две смерти.

Тем временем, девочка с тоской посмотрела на кристалл и, взяв его в руки, прошептала тихим, забитым голосом:

— Я хотела, чтобы проблемы моего отца решились, и в ту же ночь он умирает… Почему?

— Нет. — Прошептал Надежда в отчаянии.

Его сердце переполняло негодование. Эта девочка не была создана, чтобы видеть человеческую бездну, пропасть ненасытную и смердящую, тянущую на дно общества, где люди медленно томятся в пороках, забытые всеми и отверженные обществом. Надежда поднял глаза и твёрдым голосом приказал:

— Страж, немедленно приди и ответь мне… за что? За что ты так поступила с ней?

Страж вышла из своего укрытия и, избегая Надежду взглядом, тускло спросила:

— Разве не этого ты хотел? Быть ближе к людям.

— Не такой ценой! — отчаянно воскликнул огонёк. — Я не могу желать смерти никому! Ты прекрасно понимаешь, что, если моё счастье достигается скорбью других, то я лучше никогда не буду счастливым!

— Я знаю. — Вздохнула Страж, но Надежда её не услышал. Он повернулся к девочке, Страж тоже посмотрела на неё. Но её взгляд уже не был бесчувственен: она смотрела на девочку живыми, полными сочувствия и невидимой боли глазами.