Кандидат

Случай этот произошел давно. И сейчас уже, к счастью, все изменилось. Сейчас уже все не так. Только вот старые ошибки никогда не стоит изгонять из памяти. — Федор Алексеевич, ты чего, волнуешься? — спрашивал молодой селянин. Юношу звали Дмитрий Федорович, но обращались к нему просто — Митя. Недавно он вернулся домой после службы в армии, а в родной деревне как раз назрели преобразования, готовые плодовой свежестью напитать сухой быт истощенной политическими веяниями деревеньки. — Да ничего я не волнуюсь, — отвечал сухим, усталым, скучным и немного сердитым голосом Федор Алексеевич. — Просто…. — Чего? Федор Алексеевич, немолодой, образованный мужчина, держа в руках несколько скрученных листков исписанной бумаги, вздыхал, оглядывая скромное помещение и ожидая времени своего выступления. — Сижу я, Митя, и думаю, — продолжил Федор Алексеевич, вздыхая, — чего мы делаем-то тут, а? Все равно ж толку-то никакого. Молодой и горячий помощник Митя, перехватив удобнее кипу папок с бумажками, тут же наклонился, разгораясь пылкой страстью негодующего возмущения. — Да ты чего говоришь, Алексеич? Ты чего? Несколько деревенских обернулись, и юноша, посмотрев в их сторону, пожевал губами и сделал голос тише. — Нельзя же так, — продолжил он уже почти шепотом. — Мы сколько труда вложили. А ты чего? Сбежать хочешь? Федор Алексеевич не стал отнекиваться. Вздохнув опять, помассировав худыми пальцами глаза, он не ответил сразу, а вместо этого осмотрел собравшихся. В небольшом, тесном помещении собралась почти вся взрослая часть населения. Стульев здесь было только на один ряд, но кто-то понатаскал из домов табуретки, так что человек пятнадцать успели рассесться перед импровизированной сценой, но остальным пришлось оставаться стоять. Всего в помещение набилось человек сорок, едва умещаясь, а за дверью, возле которой уже образовалась людская пробка, торчали головы еще нескольких человек. Впрочем, для выступающих еще оставалось место, а потому Федор Алексеевич с Митей могли спокойно беседовать, не отбиваясь локтями от любопытных односельчан. — А… — отмахивался Федор Алексеевич. — Сбегай или нет — все одно. Митя слегка изменился в лице, но тут же взял себя в руки, нахмурился и, едва не уронив папки, наклонился ближе. — Не хочешь говорить, так давай я выступлю, а? — пошептал юноша тихо, но уверенно и решительно. — Я так скажу, что…. — Не надо, — спокойным голосом прервал его старший товарищ. — Не понял ты меня. Я к тому, что люди все равно… а, ладно… потом…. Федор Алексеевич не договорил, потому как заметил, что на сцену, вернее, на кривой, низкий и узкий деревянный помост уже вышел председатель. — Товарищи! — воззвал он к селянам. Мгновенно в помещение упала тишина, люди постепенно стихли, перестали шептаться и спорить и застыли на местах. Только у входа внутрь пробирался мужчина интеллигентного вида, которого Митя тут же заметил. Впрочем, мужчину этого он не знал, насколько можно не знать кого-то, живя в деревеньке размером человек в двести, и все же, с этим человеком общаться Мите еще не приходилось. А следом тишину снова прогнал голос бессменного председателя, авторитет которого вполне заслуженно селяне не подвергали сомнениям. — Товарищи! — громыхнул председатель еще раз, прогнав оставшиеся, мелкие звуки нечаянного шуршания. — Люди мы взрослые. Друг друга все знаем. Партия — это одно, а у нас тут свои дела. Так что предлагаю решить, как нам действовать, всем селом. Мы всегда так делали, и теперь я не вижу нужды иначе поступать. Здесь у нас сейчас только из совета, я правильно понимаю? Затем остальным расскажете. Сперва решим. Ну, кто там первый выступает? Федор Алексеевич тут же поднялся и с листками взошел на помост, где ему сразу уступил место председатель. Митя же встал следом, подхватил освободившийся стул Федора Алексеевича, чуть не рассыпал все папки, но все же сложил их перед селянами, приготовившимися слушать речь. — Я не буду тут лишнее болтать, и сразу перейду к делу, — заговорил Федор Алексеевич нудным, усталым голосом. — Если совсем коротко говорить, то помощи ждать неоткуда. У партии свои дела, нам же свои надо решать самостоятельно. Для этого мы с Митей…. Федор Алексеевич захрипел, покашлял в кулак, поднял глаза и заметил, что несколько человек заулыбались. — Вернее, с Дмитрием Федоровичем… — стал он поправляться. — Ну, ладно! Знаем! — послышался голос из толпы. — Так чего там? Митя, оставив папки и вернувшись на свое место, обернулся и нашел говорящего по звуку. Голос принадлежал тому самому молодому человеку, которого Митя сразу подметил. Кажется, зовут его Сашкой, но точно Митя не мог вспомнить. — Верно, — кивнул недовольно Федор Алексеевич, опустил глаза и продолжил. — Я опишу ряд мероприятий, которые необходимо принять и учредить, чтобы привести наше поселение в надлежащее состояние. Крякнув в кулак, он чуть взбодрился и заговорил громче, подсматривая в записи. — Первым делом, необходимо увеличить производство кормовых и зерна, чтобы…. — Да куда! — возмутился один из мужичков. — И так пашем, как скоты! — Сергей Михалыч, дай закончить, — буркнул Федор Алексеевич, и мужик, отмахнувшись, унялся. — Необходимо увеличить производство затем, чтобы получить возможность автоматизировать рабочие моменты и улучшить состояние…. — Чего?! — протянула одна из доярок. — Трактор, например, купить, — со вздохом пояснил Федор Алексеевич. В эту секунду Митя отвлекся, потому как заметил, что Сашка, если интеллигентного мужчину так зовут, стал ходить между людей, нарушая тесный порядок своими передвижениями. Один из мужиков подал Сашке руку после короткого разговора, другой жал плечами, а потом Сашка заговорил с доярками, которые ему широко и глупо улыбались. — …необходимую документацию для которых мы собрали в отдельной папке, — продолжал тем временем Федор Алексеевич. — Кто желает, может свободно ознакомиться. Митя тут же встал, схватил верхнюю папку, раскрыл и пошел расхаживать перед толпой, раздавая листки. Впрочем, приняли их всего человек десять, а когда Митя вернулся на место, то заметил, что и они едва лишь пробежали по листкам глазами. — Перечень необходимых для осуществления планов работ, — продолжал скучным голосом Федор Алексеевич, — мы так же подготовили, чтобы каждый мог ознакомиться. Митя сразу встал и начал раздавать листки из другой папки, которые согласились взять уже только пятеро. — Мы постарались наиболее точно описать порядок действий и сроки исполнения работ, а так же учли все сопутствующие факторы, которые нам доступны для анализа. Следом, мы предлагаем еще и перечень работ, направленных на улучшения состояния образовательного аспекта…. — Да что ж ты… господи! Ну, говори по-человечьи, а! — вступилась еще одна из доярок. На что Федор Алексеевич только неслышно выдохнул. — Запланированные работы, сроки и поправки так же указаны в…. Митя встал и стал раздавать листки из следующей папки, но уже и сам внезапно потерял надежду. В толпе уже кто-то зазевал, кто-то начал перешептываться, а желающих почитать документацию, над которой Митя с Федором Алексеевичем трудились целых несколько месяцев, убавилось до двух человек. — Ну, ладно. Федор Алексеевич, спасибо тебе за доклад — заговорил председатель, хлопнув мужчину по плечу. Федор Алексеевич не стал ничего добавлять, хотя и не закончил выступление. Он еще до того, как вышел на помост, без всякой документации и поправок смог догадаться, что его работа, как и всегда, останется за границами внимания односельчан. А после, отодвинув рукой Митю, не успевшего ничего спросить, Федор Алексеевич стал пробираться к выходу, молча забрав с собой папки с написанными от руки документами. Митя остался, нахмуренный. Не только Федор Алексеевич, но и сам юноша успел исчерпать уйму сил на то, чтобы подготовить толковый план, и теперь попросту не хотелось все бросить так же легко, как это сделал старший товарищ. Митя даже расстроился, но заседание продолжалось, и унывать было некогда, так что он сразу обернулся к помосту. — Да что ж ты… — пробубнил тихонько председатель, но кроме Мити его все равно никто не услышал. — Товарищи! Продолжим! На помост вскочил живой мужичок, не дожидаясь приглашения. Он дружески хлопнул председателя по спине, и тот, покачав головой, отошел в сторону. — Товарищи, — продолжил мужичок уже тише. — Я думаю, надобно с дядей Федей согласиться. Толпа сразу зашуршала недовольными голосами. — Ну-ну! — вскинул мужичок руки. — А чего он, не правду что ли говорил? Дела сейчас, сами знаете, какие…. Я одно знаю: деревню надобно поднимать! Не ждать, когда партия тут станет порядки наводить, а взяться, да сделать все, как следует! Люди немного утихли, хотя Митя верно угадал, что отношение свое они к скучным, заумным монологам Федора Алексеевича они не изменили. — Я-то не такой умный, — продолжил мужичок, и даже слегка ослабил атмосферу, заставив кого-то усмехнуться. — А все ж, я тоже хотел, вот то же самое хотел сказать. Нам чего надо? А? Нам урожай, чтоб его продать, а там купить эти… трактор и еще чего-нибудь. Это дядь Федя верно все сказал. Да и школу мы будем делать, или как? Кто нам тут учителя назначит? Люди, кажется, стали проникаться, так что и Митя стих и прислушался. — Васька, вот, ты чего, а?! — ткнул мужичок ладонью в односельчанина. — А чего я?! — то ли испугался, а то ли возмутился тот в ответ. — Не надоело малышню на телеге возить по школам, а? Дядь Федя же все написал! Да вон, сами поглядите! Мужичок достал из штанины смятые листики, и Митя даже проникся к нему прежде небывалым уважением, но селяне особенного интереса к чтению не проявили. А, кроме того, некоторые из них… не то чтобы совсем не умели читать, но давно уже как-то умудрились забыть о том, как это правильно делается. — Ладно, хватит, — вступился председатель, опередив недовольство селян. — Федор Алексеевич сам уже все сказал и достаточно подробно, как мне видится. Есть, что сверх того добавить? Мужичок слегка покривился. — Есть, — кивнул он в толпу. — Надо, говорю, дядю Федю назначить, пускай занимается, мы-то все равно ничего не понимаем. — Эт хто? Ты штоль? — послышался голос доярки. Затем кто-то звонко засмеялся, на миг выскочил шумом задорный галдеж, но от первого же слова председателя вновь стало тихо. — Хватит. Не свадьбу играем! — строго пожурил сельчан председатель. — Кто следующий? И на помост выскочил он, интеллигентный мужчина, улыбчивый, симпатичный, успевший поговорить чуть ли ни с половиной всех присутствующих. — Товарищи! — резко и бойко воззвал он к праведным чувствам селян. — А я вот скажу теперь! — Ну, давай-давай! — захихикали доярки. — Тьфу! Бабы! — от зависти буркнул один из мужиков, но Сашка ни на кого не обращал внимания и продолжал говорить. — Не согласен я! — говорил он. — Чего это мы с вами не понимаем?! Чего мы, в другой какой-то деревне живем, а?! Или жизнью мы живем не этой, а другой какой-то?! И Митя почти сразу обомлел, заметив, как селяне вдруг притихли и стали вслушиваться в бойкую, полную жизни и горячности речь. — Будто мы не знаем, что времена тяжелые! — продолжал Сашка. — Да только вот нам же и самим есть тоже надобно! Или не так? Кто-то издал одобрительный возглас, но для Мити остальные люди теперь смешались в монолит, осевший за спиной тяжелой тучей, монолит, выражающий свои мысли отдельными звуками, иногда разными голосами, но всегда с единым, общим настроением. — Я предлагаю взяться, чтобы всем вместе сделать все необходимое! Послышались одобрительные возгласы, а Мите стало до злобы обидно за такую откровенную кражу высказываний Федора Алексеевича. — Чего мы, не умеем работать, я спрашиваю?! — все громче и ярче продолжал Сашка. — Поднимем сами производство! Без всякой бюрократии! Дети — наше будущее! Даешь детям светлое будущее! Чего мы, сами не умеем руками своими работать?! Митя встал и задал вопрос, но лишь через миг понял, что его никто даже не услышал. В ответ на первые лозунги, селяне внезапно поднялись одновременно с юношей, а на спину вдруг стал давить мощным громом хор перемешавшихся голосов. — Даешь урожаи! — кричал уже Сашка. — Даешь школу! Даешь светлое будущее! Вместе! Долой бюрократию! Даешь открытые…. Даже председатель не смог остановить поток лозунгов, фонтанирующий из глотки Сашки и разливающийся на селян вместе с капельками слюны. И вот тогда Мите вдруг стало очень обидно, грудь сдавило и он сел на место, даже не пытаясь закричать. Хуже всего было то, что о Сашке, если вообще его так и зовут, мало знал не только сам Митя, но и все остальные. Что бы ни произошло, на следующий день Сашка должен был поехать обратно в город, а вернуться, как всегда, лишь через пару месяцев, на день или два, чтобы повидаться с матерью. И его, этого проходимца, люди все равно, даже зная об этом, слушают охотнее, чем Федора Алексеевича. Произведя в голове несложные вычисления, Митя решил поступить так, чтобы не противоречить регламенту сельского собрания, но в то же время и не конфликтовать со своими убеждениями. И тут же, даже понимая, что это неправильно, Митя совершил два простых действия: встал и вышел. И сейчас, к счастью, все уже изменилось. Сейчас… все не так.