Обратная сторона заката

ПРОЛОГ

В коридоре не было света. Темнота плотно липла к коже, до ощущения удушья, до чувства животного, неуправляемого ужаса. Но впереди, далеко, наверное за поворотом, было пятно светлее остальной тьмы. Там, куда ему надо было дойти, начинался день.

Кроме стен вокруг никого не было и быть не могло. Темноты он не боялся даже в детстве, в пространстве ориентировался прекрасно. Причин для страха и паники не было, но он сделал не больше десятка спокойных шагов, прежде чем сорвался и побежал. Босые ноги чувствовали каждую складочку жестковатого ковра.

Десять… девять… восемь… семь… Яркий свет заставил закрыть глаза руками, но ладони не спасали, свет был под ними, в самой голове. Шесть… пять… Кожу обжигало сиянием. Четыре… три… Воздух вокруг превратился в ледяное желе, но лицо всё равно горело. Два… один… Пол исчез из-под ног. Вокруг была пустота.

Даже непрозрачное, оно всё равно казалось призрачным. Гладкое, холодное стекло притягивало пальцы, а потом ударяло странным напряжением, отталкивало, стоило лишь поддаться и прикоснуться.

Пламя свечи разбивалось в нём трепещущими бликами, тонуло, исчезало и разгоралось. Сейчас важнее всего было найти выход из лабиринта отражений света, попасть туда, где свеча, а не её мнимый образ.

Сначала пустой, тёмный коридор, теперь зазеркалье. Куда исчезла обычная, душная городская ночь — его привычная реальность?

ПЕРВЫЙ ШАГ

Кот, весь вечер мирно спавший в уголке дивана, сонно мяукнул. Ниро не обратил внимания. Тогда хитрый зверь перебрался к нему на стол, потрогал лапкой оставленную на секунду мышь и полюбовался вспышкой красного света.

— Не мешай, — серьёзно попросил Ниро.

Кот, словно послушавшись, отошёл от мыши, переступил через руку хозяина, собрался в тугой комочек и вспрыгнул на разогретую поверхность монитора. Свесившийся пушистый хвост закрыл чуть не половину экрана.

— Уйди.

На сей раз нахал никак не отреагировал. Ниро неохотно выбрался из кресла и протянул руку, чтобы убрать кота с монитора и унести в другую комнату.

— Не трогай меня.

— Что? — удивлённо переспросил Ниро.

— Мне тут нравится лежать, — капризно сказал кот. — Тут тепло.

— Тебе тут не место.

Возражение прозвучало неуверенно. Может быть потому, что ему впервые пришлось возражать собственному коту, никогда раньше не проявлявшему ораторских способностей.

Кот выгнул шею и посмотрел на него неожиданно умными жёлтыми глазами.

— С чего ты взял? — поинтересовался он.

— Ты мне мешаешь.

— Ты мог бы просто попросить убрать хвост от экрана, а не вышвыривать меня из комнаты.

Ниро смущённо отвернулся. Кот был прав. Вот только коты не умеют разговаривать.

— Кто тебе сказал такую глупость?

— Какую?

— Что коты не умеют разговаривать? Мы просто не имеем привычки болтать по пустякам, в отличие от людей.

— Так чего же ты заговорил?

— Скучно, — пожаловался зверёк. — И обидно. Я решил, что мне будет уютнее жить, если ты кое-что поймёшь.

— Что именно? Что тебе нравится лежать на тёплом мониторе?

— Что у нас куда больше общего, чем ты наивно полагаешь. Что коты — те же люди, а люди — те же коты. Посмотри в окно.

Ниро перевёл скучный взгляд от монитора, заранее зная, что не увидит ничего интересного. Серые дома, серое небо. Даже закат, об удивительных красках которого так любят распространяться поэты, был серым. Осень превращает город в склеп.

За окном было позднее утро.

Очень смешно. Он бы обязательно улыбнулся, если бы не понимал, что спит. Странно довольно, обычно человек не может отдавать себе отчёт в таких вещах.

Кот лениво потянулся и улёгся в полосу солнечного света на подоконнике. Пришлось мельком отметить ещё одну странность — на самом деле ведь была ночь. Рыжий хитро прищурился и посмотрел на него как-то вроде бы насмешливо.

— Ты мне хочешь что-то сказать?

— Да нет. Просто погреться пришёл. Люблю летнее солнышко.

Мордочка кота и впрямь выражала величайшее блаженство. Хорошо ему, можно просто так поваляться на подоконнике, и никто не назовёт психом…

— Никогда не понимал, почему тебя так волнует, что тебя называют ненормальным?

— Не то чтобы волнует, но…

— Идём со мной. Я покажу тебе то, чего нет — истину.

Кот легко поднялся, выгнул спинку и, махнув хвостом перед самым носом хозяина, прыгнул в раскрытое окно.

Восьмой этаж! Он же не псих в самом деле!

Ниро рванулся к окну в надежде не увидеть далеко внизу то, что осталось от спятившего маминого любимца. Но за окном не было привычной толпы серых многоэтажек. Только мешанина совершенно случайных алых и желтых цветов, в которую он и ухнул с головой.

Он же спит. Воспоминание запоздалое, и уже ненужное. Хотя бы потому, что принёс его будильник. Естественно, сон оборвался.

Кот никуда его не звал. Он просто спал у него в ногах всю ночь, и теперь, проснувшись от неосторожного движения, недовольно косился жёлтым глазом.

ВТОРОЙ ШАГ

Ночь очень долго не могла начаться — было много работы. Кот сидел рядом с монитором, равнодушно наблюдая за ползущими по экрану строчками программы. Временами начинало казаться, что зверь чувствует бесполезность сегодняшних стараний человека, но не хочет этим знанием делиться. Попросту смеётся.

Ниро разозлился и вырубил машину. В комнате мгновенно стало тихо и темно, только лунный свет струился сквозь новые тонкие шторы. Человек долго смотрел на кота, а кот — на человека.

Коту первому наскучила эта противоестественная игра в гляделки. Он разлёгся на столе, по-хозяйски подгребя под себя мышь. Голос у него был неожиданно мягкий и глубокий.

— Не ставь будильник, — попросил кот. — Так же совсем неинтересно.

— Хорошо, не буду, — сдался Ниро.

В голове уже шумело от усталости. Нельзя же всю неделю спать редкими урывками. Пока всё было в порядке, только мелькнула мысль закрыть на всякий случай окно. Нет, лето выдалось слишком жаркое, дышать будет нечем. Надо успеть уснуть, пока простыни ещё холодят тело, а не превратились в липкую мокрую паутину.

Кот снова перебрался на подоконник. Только сегодня смотрел вниз, заранее готовя то ли себя, то ли больше хозяина, к прыжку в радужное пламя.

— Это очень красиво, — отвлечённо заметил он.

— Что это?

— Решай. Думай. Иди со мной.

Лёгкое тело зверька снова распласталось в свободном полёте. Сполохи цвета стали ярче, поглощая ответное сияние солнечного меха. На этот раз Ниро не остановился за полшага до прыжка. Только на секунду помедлил, прежде чем провалиться в странный мир, о котором раньше и не подозревал.

ПО ТУ СТОРОНУ ЗАКАТА

Он догнал кота. То есть, не совсем догнал. Тот ждал его на берегу зеркального озера, глядя на поверхность неподвижной, больше похожей на ртуть, воды.

— Здесь нет солнца?

— Есть. Просто его не сразу получается увидеть. Надо сначала научиться смотреть.

Нет, темно не было. Точно так же, как не было ни холодно, ни жарко, ни светло. Не было ничего, кроме чувства нереальности происходящего.

— Ты ошибаешься.

— В чём?

— По жизни — всегда и во всём. Но сейчас в том, что не веришь в реальность этого мира.

— А разве этот мир реален?

— А разве реальность объективна?

— Какая разница? Мы не об этом.

— Именно об этом. Хотя бы потому, что всё взаимосвязано.

По глади озера побежали блики. Ничего странного, разве что неожиданно зелёный цвет сполохов света, отражавшихся в воде.

— Удивлён, что они зелёные?

Ниро кивнул.

— Я просто слишком редко вижу зелёные рассветы.

— Это не рассвет, это закат.

— А разве ночь не закончилась?

— Только начнётся. Говорю тебе, это закат. Просто ты смотришь на него с другой стороны, не с той, с которой привык. Впрочем, я тебе это уже пытался объяснить.

— Когда говорил, что истины нет?

— И это, и ещё многое. Жаль, что ты ничего не понял. Идём, в лесу гораздо больше интересных мыслей.

— Прямо так и растут, как грибы?

Кот укоризненно покосился на него. Похоже, шутка не слишком удалась. А может, здесь и сейчас не место и не время для глупой улыбки.

— Идём.

Тропинка петляла по густой сонной траве. Закат светил в спину. Теперь лучи были скорее ярко-синими. Лес казался айсбергом, накрытым шёлковой драпировкой. Может, из-за ощутимого холода.

— Тебе страшно.

Фраза не походила на вопрос. Скорее, на обвинительный приговор.

— Мне холодно.

— Но холод вызывает страх. Так всегда бывает с людьми. Они не хотят верить, что свет может быть холодным. А если он холодный, называют его мертвенным.

— Живые не бывают холодными.

— Да, пожалуй ты прав. Вернее, был бы прав, если бы смог объяснить, где разница между живыми и мёртвыми. Нет, только не говори мне банальностей типа «они холодные, не шевелятся и плохо пахнут».

— Мёртвые уже не живут. Они не думают, не мечтают.

— Пытаясь не быть банальным, ты уходишь от реальности. Мечта не уходит вместе с жизнью. Она только дожидается своей очереди стать реальностью в течение ограниченного отрезка вечности. А потом превращается в реальность и всё. Но нельзя сказать, что она исчезает.

— Ты так хочешь мне объяснить, что есть жизнь и после смерти?

— Сначала задаёшься вопросом, есть ли жизнь после смерти. Со временем понимаешь, что едва ли есть жизнь и до. Но всё это, собственно, зависит от того, что вкладывать в понятие «жизнь».

По ноге Ниро медленно поднимался луч янтарного света. Ветви деревьев превратили его в обрывок изысканного кружева. Голос кота проникал прямо в сознание, а уши собирали звуки вечернего леса.

— Быть может, жизнь — вообще только мысленный эксперимент Бога. То есть, теоретически возможна (хотя, теоретически возможно всё, и золотые груши на вербе в том числе), но практически не существует.

Есть, впрочем, ещё одна версия. Жизнь — тот самый вечный двигатель, который безрезультатно ищут многие поколения учёных и мечтателей. Теперь-то уж точно любой дурак знает, что существование вечного двигателя невозможно. А умные, абсолютно не обращая внимания на дураков, пытаются его найти. В точности то же самое происходит со смыслом жизни. Дураки прекрасно знают, что никакого смысла нет, а умные всё ищут и ищут.

— А зачем?

— Кажется, то, что можно красиво так назвать «пустотой смыслов», есть не что иное как одно из психических расстройств. То есть, потеря смысла жизни ненормальна. Откуда можно сделать вполне логичный вывод — нормальные люди знают, в чём смысл жизни. Получаем противоречие. Смысла жизни нет — это истина настолько простая, что известна любому дураку. Но смысл жизни есть. Значит, все дураки — психи.

— И умные — тоже психи. С точки зрения дураков. А дураки — с точки зрения умных.

Кот посмотрел на собеседника, потом на золотистые лучи, бегущие по бирюзовой траве, и медленно кивнул.

— Получается замкнутый круг, где ни одно из двух пограничных положений не объективно, следовательно — не истинно. Значит, надо искать истину посередине. А что у нас посередине? Как объединить тезис и антитезис? Как найти компромисс между противоположностями, между взаимоисключающими понятиями?

Выход один — сделать смысл жизни, а заодно и саму жизнь, понятием относительным. Тогда каждый может считать истинным собственное представление, и это представление будет истинным относительно данного конкретного индивидуума. Разумеется, оно не будет истинным относительно всех остальных, но это — издержки подхода. Главное, чтобы никто не распространял своё понимание на остальных и не считал собственное субъективное мнение истиной в последней инстанции.

Собственно в этом и заключена основная трудность. Люди слишком склонны верить, что есть слова и фразы, которыми можно объяснить всё. Что в жизни, как в алгебре, длинное и непонятное выражение может быть тождественно короткому и простому. Но жизнь — не алгебра. К ней не применишь формулы сокращённого умножения. В жизни есть место метким и точным аналогиям, но их понимание субъективно.

Здесь и встаёт вопрос смысла. Чтобы объяснить, что такое смысл, можно произнести одно слово — «яблоко». Можно произнести и любое другое, я на объективность не претендую. Какой образ возникает на это слово? У всех этих образов будут явные черты сходства, если кто-то опишет свой, другие догадаются, что речь идёт о яблоке. Но ведь кто-то представит яблоко красным, кто-то зелёным, кто-то маленьким и круглым, а кто-то большим и продолговатым. И абсурдно будет, если вдруг кто-то станет утверждать, будто яблоко непременно большое, зелёное и круглое. Все только улыбнутся. И это — предмет, который все видели много раз в разных видах. У представления о нём есть объективная основа. А кто видел смысл жизни? И не более ли смешон тот, кто берётся утверждать, что смысл этот таков и не может быть никаким другим?

Оказывается, нет. Люди охотно верят в это. Действительно, повесьте на скамейку табличку «окрашено», и каждый прикоснётся пальцем, чтобы убедиться, и скажите, что на небе ровно 9856342906574257933211768404128 звёзд, и вам поверят на слово.

Чем сложнее предмет, тем охотнее люди отказываются от собственного суждения о нём, заменяя его чужим. Отчасти это логично. Зачем каждому лично для себя доказывать, что Земля имеет форму шара? Проще поверить тем, кто это уже доказал. Но ведь Земля-то одна для всех, а жизнь у каждого своя.

Что такое «покой»? Вопрос кажется неуместным? Напрасно. Он имеет самое прямое отношение к рассматриваемой проблеме. В самом деле, чем завершается всякая жизнь? Смертью. Жизнь — это путь к смерти. Или смерть день за днём, каждый пусть решит для себя, не это сейчас важно. Живя, мы думаем, что ждёт нас после смерти. Мы живём определённым образом, соблюдаем некие правила (например, заповеди), чтобы иметь определённую судьбу после смерти. Например, вечный покой. В раю.

Мало кто считает, что от этого стоит отказываться. Следовательно, вечный покой должен стать итогом жизни. Следовательно, к нему идёт жизнь и его можно считать её целью и смыслом. Так что же он такое?

— С точки зрения физики покой есть отсутствие движения, когда вся энергия тела является потенциальной, — улыбнулся Ниро.

— Следовательно, — продолжил кот, — Если есть энергия потенциальная, должна существовать возможность её перехода в кинетическую. Видимо, именно на этом принципе основывается теория перевоплощения душ. Когда вся кинетическая энергия переходит в потенциальную, человек умирает. Когда происходит обратное, душа возвращается в этот мир.

Солнце медленно поднималось над горизонтом. От него катились волны цветного света — то красного, то зелёного, то синего. Лес менял цвета вместе со светом, становясь всё ярче.

— Разве после заката бывает солнце? После него наступает ночь.

— Ночь наступила. Просто ты видишь её с другой стороны, с той, с которой солнце есть. Но ведь это и не то солнце, которое бывает днём.

— Другая сторона солнца?

— Да. Ты чувствуешь, как пахнет этот свет?

Тёплые струйки воздуха несли аромат мяты и озона. Ниро закрыл глаза. Всё вокруг менялось слишком быстро, кружилась голова. Он покорно шёл за котом по тропинке, упиравшейся в огромное дерево, пока не ткнулся лбом в шероховатый ствол. И, протянув вперёд ладони, не почувствовал пустоту.

Он стоял посреди тёмного коридора.

ЭПИЛОГ

Пальцы сжались в кулак сами по себе. Он не хотел. Он ничего уже не хотел, просто медленно падал в далёкое сияние отражённого огня. Но руки продолжали жить.

От удара стекло не зазвенело, он услышал только лёгкий шорох. Снова вспыхнул яркий свет, но лишь чтобы погаснуть. По коже скользнуло что-то мягкое и невесомое, опутало с ног до головы. Падение оборвалось.

Кот нетерпеливо тыкался ему в щёку холодным, мокрым носиком, настойчиво напоминая, что привык завтракать по утрам. Окно было открыто, ветер играл шторами, бахрома касалась руки. Над крышами скользил привычный, бледно-розовый рассвет. Всё это — реальность, но это не вся реальность. Только одна из её сторон.