1 часть

В комнатах интерната непривычно тихо. С тех пор, как закончился грохот и Венька с остальными детьми выбрался из подвала — всё изменилось. Даже бесстрашная хохотушка тётя Лена, воспитательница, которая не боялась никого, ни крикливой уборщицы, ни постоянно сердитого, надутого, как мышь на крупу, директора, притихла и не улыбалась ни разу.

Веньке жарко, но он только подтягивает лёгкое шерстяное одеяло повыше, чтоб не слезло во сне. Потому что знает: потом, под утро, будет холодно. А если сон будет глубокий и сил проснуться не будет, к рассвету можно покрыться пупырышками. Август...

В комнате всего четыре кровати. А есть комнаты, где стоит шесть, восемь кроватей. Как они спят? Венька бы ни за что не заснул в таком общежитии. Дома у него была отдельная комната, где он мог спрятаться от всех и заниматься чем угодно — рисовать, играться. У него была куча игрушек и даже маленький старый компьютер. Можно было гонять по трассе, как настоящий гонщик. Или играть в "Не верь в худо". Это игра такая была, там пластилиновый город и пластилиновый человечек — Неверхуд. За квестами Венька мог засидеться до поздней ночи. Никто бы и слова не сказал.

А потом что-то случилось. Мама что-то натворила — так сказала Веньке крепкая мужеподобная тётка, когда его забирали из дому. В чём была вина — ему никто так и не сказал. Собрали пожитки, несколько книжек — и привезли в интернат. С тех пор началась совсем другая жизнь.

Венька вздыхает. Вот бы сейчас убежать и посмотреть, что там, дома? Может, там никто и не знает, что Венька в интернате? Ищут, а найти не могут. А вдруг там, дома, в его комнате, живут уже другие дети?

Дверь приоткрывается. Тётя Лена. Венька её немножечко любит. Не так, как маму, конечно, но есть между Венькой и тётей Леной какая-то "химия". Он не помнит, где услышал это слово. Мама сказала: химия — это когда людям хочется быть вместе, и так им хорошо и радостно друг с другом, что больше в жизни ничего и не надо. В общем, это слово многое объясняло, хотя Венька так и не понял до конца, что оно означает.

Веньке частенько перепадает от других. Когда сельские ребята, попавшие в интернат по неизвестным причинам, начинают дразниться, обзывать его мать непонятным и неприятным словом "зэчка", тётя Лена молча берёт его за руку, и они отстают. Он в группе один из самых маленьких ростом. Потому и достается ему от старших ребят "на орехи". Так говорит тётя Лена. При чём тут орехи — тоже не понятно. Подножки и подзатыльники, а то и пинок под зад — это орехи?

Словарь взрослых не переставал озадачивать Веньку. Но он терпел и привыкал понимать, что ему говорят. Иначе "прилетать" будет не только от ребят, но и от взрослых. Особенно ему хотелось понимать тётю Лену. В ней он чувствовал какую-то тёплую силу, а когда она брала его ладошку в свою и уводила прочь от конфликтных стычек — то ещё и защиту. Интересно, зачем тётя Лена ночью в интернате? Ни разу такого не было.

Однажды тётя Лена позвала Веньку в кабинет и стала расспрашивать его: что он любит делать, какие кушанья любит. Потом предложила что-то нарисовать. Показывала рисунки и просила рассказать, что на них видит Венька. А он видел то птиц, то бабочек, то лицо, похожее на мамино...

Про маму расспрашивала. Про отца. Отца у Веньки никогда не было. И мама по этому поводу ничего никогда не говорила.

— Мать-одиночка, значит… — вздохнула тётя Лена.

— Нет, не одиночка, — возразил тогда Венька. — У неё есть я, подружки. ученицы-девочки… Ещё есть мамин брат, капитан дальнего плавания.

— Как зовут маминого брата?

Венька не нашёлся, что ответить. Брат у мамы был точно, но как его зовут — Венька не знал. Может, мама не говорила. А может, в одно ухо влетело, в другое — вылетело.

— Он к вам приезжает? — глаза у тёти Лены серые, красивые, почти как у мамы, хотя у мамы глаза зелёные. Никак не соврёшь, когда она так смотрит. Поэтому Венька отрицательно мотает головой.

— А зачем ты рассказывал ребятам, что приезжает? Да ещё и тропическую обезьяну привозил в подарок?

Венька опускает голову. Было дело.

— Затем...

— Ты мечтаешь о домашнем зверьке? — улыбается тётя Лена.

— Да! — обрадованно кивает Венька, и неожиданно для себя рассказывает ей, как наврал дворовым пацанам, что к ним в гости приезжал мамин брат, капитан дальнего плавания, и подарил ему маленькую ручную обезьянку Чичу. А когда ребята приступили к "допросу с пристрастием", всячески давая понять, что никто ему не верит — так заврался, что даже позволил двоим из них подняться в квартиру и предложил заглянуть под кровать. Под кроватью стояли фанерные ящики из-под посылок с каким-то старым барахлом и картонные коробки. Ребята легли на пол и стали разглядывать тёмное пространство под кроватью, засунув головы под свисающее покрывало.

— Где она? — спросил крепыш, Андрей, из соседнего дома.

— Тихо! В ящике. Спит, видишь? Рука.

Из ящика свисало что-то тёмное, продолговатое. Может, кусочек вязаного старого шарфа или маминой колготки. Но что именно — было не разглядеть.

Дети притихли, прислушиваясь к тишине, в которой явственно улавливалось сопение и дыхание.

— Дышит… — заключил Андрей.

— Ага! — радостно подтвердил Венька. — Пойдёмте на улицу, а то меня мама заругает.

И всё сошло тогда Веньке с рук. Ему поверили. Мало того — они потом и на улице рассказывали, как из ящика свисала обезьянья рука, и доносилось дыхание спящей зверушки.

Обо всём этом Венька рассказал на одном дыхании, краснея и смущаясь, но с каким-то необъяснимым хвастовством.

Тётя Лена выслушала Венькины фантазии внимательно, на ее лице даже появилось сочувствие.

— А потом? Они ведь тебя спрашивали, наверное, почему ты не берёшь свою мартышку на улицу гулять?

— Спрашивали.

— И как ты вывернулся? — насмешливо улыбнулась одними глазами тётя Лена.

— Я сказал, что она… умерла.

— Как умерла?

— Да вот так… — Венька опустил голову.

— Не стыдно было?

— Они бы со мной дружить перестали. А может и побили бы… — прошептал Венька.

Тётя Лена встала из-за стола, подошла к нему и погладила по голове. И Венька понял, что она не сердится на него.

— Эх ты… Мечтатель… — вздохнула она. — А о чём ты больше всего мечтаешь?

— Мечтаю чтобы мама нашлась… — горько шепчет Венька, и у него щиплет в носу. Не хватало ещё зареветь!

— Потерпи немножко. Обязательно найдётся, приедет и заберёт тебя отсюда.

С тех пор у Веньки и тёти Лены установились отношения, как будто воспитательница приходилась ему роднёй.

За окнами темно. На душе у Веньки тревожно. Где-то ухает, но далеко от города. Венька вспоминает, как все вместе сидели в подвале. И хотелось пить, и в туалет. Но страшно было пошевелиться, и почему-то стыдно обращаться к кому-то. Хорошо, что ухает далеко.

Тётя Лена садится на краешек кровати, всматривается в лицо Веньки. Он зажмуривается. Да спит он, спит. Раз уж так положено.

— Эй, Вень… Спишь? — шёпот тёти Лены едва слышен. Она легонько тормошит его за худое плечо.

— Нет, — честно шепчет Венька.

— Иди-ка сходи в туалет, только тихо. Умойся. На, держи, спортивный костюм твой. Оденься. А я кроссовки принесу.

Венька хочет спросить: зачем? Но тётя Лена прикладывает палец ко рту. Это значит: "Тс-с-с!". Секрет, нельзя никому ничего сейчас говорить, и нужно вести себя тише воды, ниже травы.

Через полчаса тётя Лена с Венькой едут в легковой машине по тёмным улицам, сидя на заднем сиденье.

— Теперь куда? — не оборачиваясь, спрашивает водитель.

— Направо… А там после светофора на первом повороте — налево и прямо.

— А куда мы едем? — осмеливается спросить Венька.

— Побудешь у меня дома. Пока всё утрясётся.

— А потом?

— А потом… Суп с котом.

Венька улыбается, представив себе суп, целую кастрюлю, мама всегда варила впрок, а в нём орущего кота. Всё-таки дурацкие шутки у взрослых.

Тётя Лена гладит его по голове, прижимает к себе, тревожно смотрит на дорогу.

— Потом… Видно будет. Может, мама тебя заберёт домой. Или дядя объявится. Капитан...