Эпизод 9. / Трупный синод / Стрельцов Владимир
 

Эпизод 9.

0.00
 
Эпизод 9.
Эпизод 9. 1650-й год с даты основания Рима, 10-й год правления базилевса Льва Мудрого, 5-й год правления франкского императора Ламберта (5 августа 896 года от Рождества Христова)

 

Спустя несколько дней Фароальд получил приглашение от папы римского Стефана пожаловать в Латеранский дворец, дабы обсудить вопросы, связанные с пребыванием и полномочиями германского гарнизона, ввиду появившихся вестей об очередной высадке сарацин вблизи Рима, и, что особенно взволновало Фароальда, принять к сведению свежую оценку со стороны нового главы Вселенской Церкви относительно состоявшихся ранее императорских коронаций Арнульфа и Ламберта. Естественно, что, как официальный наместник Арнульфа, аналогичное приглашение получил и Ратольд. Скрепя сердце и с большой неохотой, осознавая весь риск своего нахождения вне лагеря, 5 августа 896 г., Фароальд выехал в послеобеденный зной в направлении Латеранского дворца.

Этот день был выбран не случайно. Накануне Теодора от своей служанки получила информацию, что ее возлюбленный Ратольд твердо намерен следующим вечером посетить ее дом и остаться по возможности на всю ночь. И если в свите Ратольда, направлявшейся в Латеран, находились пятнадцать человек (как, кстати, и в свите Фароальда), то к своей пассии молодой германец обычно уезжал только в компании двух оруженосцев, таких же молодых, как и он сам, и также не слишком осмотрительных.

Проезжая по римским улицам, наблюдательный Фароальд отметил не в лучшую сторону изменившееся отношение к ним со стороны римлян. Как на грех, незадолго до этого визита, германскому патрулю в очередной раз пришлось вмешаться в потасовку, устроенную в одной из римских кузнечных школ. Как это часто бывает, почтенная свадебная церемония, в силу излишних вакхических жертвоприношений, переросла в банальный мордобой, который пришлось усмирять людям Фароальда. В итоге, все внимание противоборствующих сторон вскорости переключилось на чужеземных гостей и последние, обороняясь, уложили на месте нескольких подвыпивших гуляк, в числе которых оказался и отец невесты. На следующий день уже бушевало полгорода, требуя немедленного суда над германскими ланциариями[1]. Усилиями римской милиции страсти удалось унять, но естественно, что уровень неприязни горожан к иностранному гарнизону оставался на отметке, близкой к критической. От себя дополним, что градус настроений искусно регулировался Теофилактом и его соратниками.

Привыкший никогда и ни при каких обстоятельствах не расставаться с мечом, Фароальд не смог сдержать вздоха, когда при входе в папские покои Латерана ему пришлось разоружиться. Свиты обоих сеньоров остались возле дворца и, обернувшись к ним, Фароальд немного успокоил себя, увидев три десятка своих надежных друзей.

Папа принял их подчеркнуто радушно, что вселило в сердце Ратольда дополнительную радость, а в сердце Фароальда дополнительную тревогу. Проводя их в свой zetas estivalis [2], обильно потчуя их вином и сыром, Стефан не торопился быстро переходить к делу. В скором времени, Ратольд начал понемногу нервничать, все его помыслы постепенно устремились к тому, чтобы успеть к своей прекрасной египтянке, так приятно исполнявшей все его прихоти. И его менее всего интересовали разглагольствования святого отца, жаловавшегося на свои конфликты с константинопольскими еретиками, трактующими не так как надо ветхие манускрипты, которые Ратольд теперь находил все более и более скучными.

Фароальд терпеливо слушал Стефана, прекрасно понимая, что все это только умышленно затянутая прелюдия, и пытаясь заранее разгадать замыслы папы. Прелюдия оборвалась резко и внезапно, Стефан перешел к делу, что называется, с места в карьер:

— Италия в хаосе, дети мои. Стараниями Формоза Италия имеет двух королей и, о ужас, двух императоров!

— Насколько мне известно, — Фароальд даже в папских покоях говорил густым басом, — единоначалие в Римской империи тоже было очень недолго, да и до сих пор в Константинополе базилевс редко правит в одиночестве.

— Да, но дуумвират императоров всегда был дуумвиратом соправителей, вместе решавших все проблемы Империи, бывших одного сана, одного происхождения, одной веры. Пусть даже и языческой.

— Но сложилось так, как сложилось. И миропомазание в обоих случаях осуществил епископ Рима согласно всем правилам Церкви. Можно только постараться найти какой-то компромисс между правителями.

— По этому поводу я вас, доблестные воины, и пригласил.

Возникла пауза. Фароальд напряженно ждал.

— Папской курией подготовлены письма к императору Арнульфу и императору Ламберту с предложением искать встречи друг с другом в Риме, без оружия, летом следующего года. Церковь с горечью взирает на междоусобицы, вспыхнувшие между двумя столь досточтимыми людьми, и осознает, что один из ее недостойных служителей был тому причиной. Церковь сегодня не отдает явного предпочтения никому из упомянутых властителей и видит решение в заключении династического союза между Арнульфом Каринтийским и Ламбертом Сполетским для прекращения дальнейших войн. Для вознаграждения усилий обоих, Рим предлагает славным владыкам рассмотреть возможность брака Ламберта Сполетского с Элленратой, дочерью Арнульфа, и определить границы своих влияний по реке По до того момента, пока волею Господа и закономерным течением времени не прекратится двоевластие. Я прошу вас, высокочтимый и благородный Ратольд, незамедлительно доставить это послание господину вашему Арнульфу, присовокупив к нему наши молитвы за его здравие. Быть может, вы добавите к этому письму послание лично от себя, ибо, не забегая вперед и не возмущая тем самым Господа, я не отважился предложить высокородному королю Арнульфу вашу кандидатуру в качестве викария[3] Северной Италии.

Уж на что был искушен и неэмоционален Фароальд, но даже он забыл в те минуты все свои страхи, ведь папа предложил действительно прекрасный выход из тупика. Опустившись на колени и воздав хвалу Небесам за мудрость их наместника на Земле, Фароальд и Ратольд готовы были молниями лететь в свои лагеря, чтобы отправить столь благую весть их господину. Неужели их миссию ждет такой великолепный итог?!

— Благородный Фароальд, давайте не будем удерживать доблестного Ратольда в его грядущих поступках, да благословит Христос все его начинания. У меня есть суетные вопросы, касаемые насущных проблем вашего гарнизона, которые бы мне хотелось обсудить. Вышеупомянутое письмо к императору Арнульфу моя охрана передаст комиту[4] Фароальду после завершения нашего разговора.

Ратольд поспешно удалился, его сердце бешено стучало и готово было вырваться из грудной клетки. Открывающиеся перспективы пьянили его и пугали своей грандиозностью.

Невероятно, но Фароальд пробыл у папы еще около трех часов. С трудом он находил в себе силы отвечать на действительно немного суетные и мелочные вопросы папы, все заслоняла собой огорошившая новость о возможном и благополучном разрешении конфликта. Но он был опытным управленцем, потому с достоинством и толком информировал Его Святейшество о задолженностях по жалованью его солдат, о фуражировании, о вариантах совместной экспедиции по уничтожению назойливых сарацин, по-хозяйски обосновавшихся в Гарильяно. Последняя новость слегка насторожила его, папа требовал отправить в поход около пятисот его солдат под руководством Теофилакта, который намеревался добавить в армию столько же греков. Понтифик заметил, что при упоминании Теофилакта, лицо Фароальда приобрело мрачное выражение:

— Я вижу, сын мой, у вас с сим греком какой-то конфликт?

Фароальд поспешил уверить папу в обратном и воздал должное воинской доблести Теофилакта. Однако папа, видимо, поймал новую тему для продления разговора, и Фароальд вынужден был в самых лестных оценках выразить свое отношение ко многим их тех, которым он с удовольствием вспорол бы живот — к Адальберту Тосканскому, римским патрициям Григорию и Константину, епископам Льву, Петру и Сергию (а как же без него !). В итоге на Рим уже опустилась ночная мгла, когда Фароальд, наконец, покинул приемную комнату любознательного понтифика и направился прочь из дворца.

Предстояло еще взять в канцелярии упомянутое папой письмо о благополучном исходе их миссии, а также вернуть личное оружие. Входя в канцелярию, Фароальд нос к носу столкнулся с Теофилактом. Благодушное настроение германца сразу испарилось.

— Приветствую вас, мессер Фароальд, наместник великого Арнульфа!

— Привет вам, мессер Теофилакт, но спешу вас поправить, наместником Рима является благородный Ратольд!

— Ну-ну, не прибедняйтесь, мессер Фароальд! Мы же понимаем, кто на самом деле поддерживает порядок в Риме!

Фароальд был не в настроении продолжать разговор, к тому же его торопили дела:

— Мессер Теофилакт, Его Святейшество, епископ Рима Стефан…

— Просил вас забрать письмо? Вот оно…

Фароальд облегченно вздохнул. С того самого момента, как он увидел командира римской милиции, сердце его бешено стучало, чутье старого зверя подсказывало ему быть настороже.

Теофилакт протянул ему пергамент.

— Внимательно ознакомьтесь с письмом, мессер Фароальд, возможно у вас будут вопросы. Возможно…. это не то, чего вы ждали!

Былые страхи легли на душу Фароальда удесятеренной тяжестью. Буквально выхватив письмо, он начал торопливо читать и органы его постепенно холодели.

Приказом Его Святейшества епископа Стефана, Рим благодарно отказывался от услуг германского гарнизона, находил его дальнейшее пребывание в городе излишним, обременительным и опасным для жителей и предписывал в течение пяти дней выйти за пределы Аврелиановых стен. Вся власть в городе переходила в руки римской милиции!

Долгий разговор с папой и его медовые обещания были тут же забыты, Фароальд не был столь наивен, чтобы увидеть в случившемся лишь нелепое недоразумение. Нет, все кратковременные мечты, несколько часов назад заполонившие сердце старого воина, рухнули в пропасть, растаяли как мираж, впрочем, именно миражом они изначально и были! Итак, Рим решился пойти на противостояние с Арнульфом! Время притворства и дипломатии прошло — оставалось действовать четко в интересах и согласно наставлениям хозяина.

— Германский гарнизон подчиняется только приказам Его Высочества императора Арнульфа! — подняв на Теофилакта налившиеся кровью глаза, прорычал Фароальд.

В то же мгновение за плечами Теофилакта обозначились пятеро крепких греков. Сам Теофилакт улыбнулся, состроив гримасу какого-то даже сочувствия.

— Власть германского князя Арнульфа Каринтийского не распространяется на Рим, — надо ли говорить, что Теофилакт сделал акцент на слове «князь»? — Рим подчиняется светской власти, в лице префекта Григория, и власти Святого Петра, в лице епископа Стефана. Но поскольку в ваших словах я не услышал готовности повиноваться, окажите милость ознакомиться с приказами, выданным мне папой Стефаном на такой случай, — и Теофилакт с еще более жалостливой улыбкой протянул Фароальду два свитка.

— Это приказ об аресте вас и Ратольда, как командиров вражеского Риму войска.

В мгновение ока Фароальд, оттолкнув Теофилакта, бросился вон из Латеранского дворца, надеясь вызвать на помощь свою свиту, или хотя бы предупредить слуг о случившейся измене. У самого выхода его скрутили, но он успел заметить, что его отчаянная попытка все равно бы не имела успеха. Возле дворца никого не было.

— Ваш побег, я так понял, стал следствием вдруг возникшей тоски по вашим друзьям? О, не беспокойтесь, не пройдет и получаса, как вы их увидите. Правда не всех, некоторым не слишком повезло в бою, — Теофилакт подошел к Фароальду, отчаянно пихавшегося со стражниками.

— Вы на них напали? — вскричал Фароальд. На каждой его руке висели по двое дюжих греков.

— Да. И вам ни к чему упрекать их в трусости или нерасторопности. Они смело приняли бой, но…мы были сегодня сильнее.

— А Ратольд? Что с ним? Он жив?

— Не только жив, но и на свободе. Не только на свободе, но и находит сейчас утешение у одной из бывших служанок моей жены! И не стройте такого страшного лица, он вас не предал, он просто глуп, как все низкородные бастарды.

— Попробовали бы вы ему это сказать в лицо!

— Кто знает, может и доведется.

И, развернувшись, Теофилакт обратился к слугам:

— Благородного милеса Фароальда в тюрьму Квиринала. Ко всем остальным.

* * * * * * *

Вернемся на три часа назад, к событиям, случившимся до ареста Фароальда. Вскоре после того, как воодушевленный Ратольд покинул Латеранский дворец вместе со своей свитой, чтобы побыстрее достичь своего лагеря, у резиденции папы осталась дюжина баварцев, верных слуг Фароальда. Спешившись и нахально привязав своих лошадей к статуе Марка Аврелия, они расположились прямо у ступеней дворца, намереваясь кое-как скоротать время до прибытия хозяина. Маясь от палящего солнца, они не устояли перед соблазном снять излишнее вооружение, сложив его прямо на землю. Город, казалось, продолжал жить своей жизнью, невдалеке шла торговля, ко дворцу то приходили, то уходили люди, стремящиеся воздать молитву за здравие наместника Петра и прикоснуться к ступеням священного Латеранского храма. После часа ожидания, количество народа начало заметно убывать, с наступлением же сумерек, германцы остались на площади практически одни. Редкий горожанин уже торопливо пробегал мимо них, стремясь поспеть к домашнему очагу, ибо всех подозрительных лиц, шатающихся в ночное время по городу, патрули милиции хватали и держали до утра взаперти.

Если бы кто-то из слуг Фароальда смог подняться на высоту птичьего полета, он бы с удивлением заметил появившиеся на всех улицах, ведущих к Латеранскому дворцу, колонны римской милиции. Теофилакт и его люди, начиная с восьми часов пополудни, запретили проход к папской резиденции для всех граждан без исключения, а всех стремившихся покинуть район Латерана задерживали без объяснения причин. В то же время, Теофилакт и его люди старались действовать предельно корректно с задерживаемыми, общей целью их действий являлось предотвращение любой возможности для оповещения германских лагерей, находящихся в Цирке Максимуса и у Виминальских ворот. Одновременно с этим, Теофилакт и его друг, сполетский барон Альберих, сформировали ударный кулак из пятидесяти наиболее обученных римлян и византийцев. После долгих прений (Теофилакт не желал проливать излишнюю кровь) все же возобладало предложение Альбериха о внезапной атаке. Решающим аргументом в споре явилась самоотверженная преданность баварцев Фароальду и, соответственно, крайне малые шансы на то, что они сдадутся без боя, даже видя очевидный численный перевес врагов.

Через час произошел первый акт драмы. Около девяти часов вечера германцы увидели, как внезапно закрылись двери Латеранского дворца. Признаться, они не придали значения этому действию, на самом деле отрезавшему им последний путь к спасению. Спустя несколько минут Теофилакт и Альберих атаковали баварцев конными отрядами с двух сторон одновременно. Баварцы, в первые мгновения схватки потерявшие трех человек, смогли наспех организовать оборону. Помощник Фароальда успел протрубить в рог, прежде чем меч Альбериха оглушил его. Последний подвиг баварского солдата оказался, увы, бесполезен, ибо не долетел не то, что до германских лагерей, но даже до уха Фароальда, принужденного в этот момент рассказывать участливо кивающему понтифику о санитарных проблемах своего гарнизона.

Бой не должен был продолжаться долго. Теофилакт и его люди каруселью носились вокруг баварцев, организовавших круговую оборону и дорого продававших свою жизнь. Призывы Теофилакта сдаться и остаться невредимыми, баварцы игнорировали угрюмыми проклятиями. Наконец, к месту боя подтянулся отряд византийских лучников. После того, как на мужественных баварцев обрушился второй град стрел, повергший наземь четверых человек, воины из свиты Фароальда, а их осталось всего шестеро, сдалась. С момента атаки прошло пятнадцать минут.

Первый шаг заговорщиками был сделан. Отправив пленных в квиринальскую тюрьму и распорядившись относительно погибших, а помимо семерых баварцев на площади возле папского дворца полегли и пятеро человек римской милиции, Теофилакт и Альберих продолжили свои действия согласно намеченному плану. Альбериху предстояло выполнить наиболее опасную его часть, а именно открыть Остийские и Ослиные ворота города, впустив войско сполетцев, которое ночью должно было с минимальным шумом занять Авентинские и Целийские холмы, включая Латеранский дворец. Самому же Альбериху с его людьми предлагалось ночью подняться вверх по правому берегу Тибра и, напав со стороны Леонины, занять Замок Святого Ангела, окружив, таким образом, баварский лагерь, стоящий на Марсовом поле. В своих действиях Альберих мог, в крайнем случае, рассчитывать на помощь милиции охранявшей папский город Льва, для чего папа Стефан выдал необходимые разрешения. Что до Теофилакта, то у него была миссия более пикантного и дипломатического свойства.

 


 

[1] копьеносцами

 

 

[2] Прохладная летняя комната

 

 

[3] Наместника

 

 

[4] Комит — граф, начальник воинского отряда

 

 

  • Летняя гроза как битва / В небе битва разгорелась / Хрипков Николай Иванович
  • Леськина тайна / Зеркало мира-2017 - ЗАВЕРШЁННЫЙ КОНКУРС / Sinatra
  • ГЛАВА 18 / Ты моя жизнь 1-2 / МиленаФрей Ирина Николаевна
  • Зима / Из души / Лешуков Александр
  • Наши женщины. Часть 2. (НасторожЁнно-фантасмагоричная). / Фурсин Олег
  • Афоризм 241. Об очереди. / Фурсин Олег
  • Питер* / Чужие голоса / Курмакаева Анна
  • Правду говорят / Парус Мечты / Михайлова Наталья
  • Цветок в волосах / Сборник рассказов на Блиц-2023 / Фомальгаут Мария
  • БЕЛОГОРКА ОСЕНЬ первый рассказ / Уна Ирина
  • Лоскутки жизни - Армант, Илинар / Лонгмоб - Лоскутья миров - ЗАВЕРШЁННЫЙ ЛОНГМОБ / Argentum Agata

Вставка изображения


Для того, чтобы узнать как сделать фотосет-галлерею изображений перейдите по этой ссылке


Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.
 

Авторизация


Регистрация
Напомнить пароль