Глава 6

Тот, кто глядит в прошлое, так же видит будущее,

как видно в зеркале глубоких вод высокое небо.

Шандор Петёфи

Долгое время ей казалось, что она существует отдельно от своего тела, не было ни пространства, ни времени — ничего из того, что хоть сколько-нибудь напоминало бы привычный мир. Она ощущала себя невероятно легкой, словно способной парить в воздухе, ничто не нарушало этого безмятежного состояния полета, лишь царящая вокруг темнота и неспособность видеть окружающий мир внушали некоторое беспокойство. Иногда она слышала голоса: то далекие, то близкие, но каждый раз, как только пыталась присоединиться к их неясному звучанию или шевельнуть рукой, обнаруживала, что не в состоянии сделать ни того, ни другого, как будто только ее сознание или душа могли беспрепятственно перемещаться. Поначалу она старалась с этим бороться, но все ее попытки не приводили ни к чему, это было похоже на то, как ползущий по футбольному полю муравей стремиться сдвинуть с места отброшенный игроками мяч — заведомо никаких шансов. Затем обещала себе, что обязательно попробует снова, как только немного отдохнет и наберется сил, после чего беспокойство покидало ее, а на смену ему являлся услужливый сон, становившийся спасением от всех прочих невзгод.

Возвращение в суровую реальность было жестким и довольно внезапным, как если бы кто-то вдруг решил снова включить рубильник, отвечающий за передачу ее собственных ощущений. Сознание еще маячило где-то на периферии между явью и сном, но тело, уже обретшее способность чувствовать, одолевали слабость и ломота. Боль навязчиво вгрызалась в мозг, растекалась по ногам и рукам, напоминая о бренности своего существа. София застонала и интуитивно попробовала нащупать твердую опору под ногами, что удалось только с третьей попытки, ноги по-прежнему ее не слушались, однако что-то не позволяло окончательно потерять равновесие. Она попыталась открыть глаза, но темнота вокруг не отступала, была столь же кромешной и обволакивающей, как и в ее сновидениях. Ее охватила паника, это были вовсе не сны, она действительно не может видеть, мысль вызвала отчаянный протест вместе с яростью и страхом, притупившим все доводы разума. Она рванула ладони к лицу и тут же обмякла, вскрикнув от боли. Боль заглушила все эмоции, заставив навернуться на глаза слезы, София ощутила влажные дорожки на щеках, отчего-то уже лишь то, что она могла заплакать, в какой-то степени помогло совладать с разрастающимся внутри ужасом. Тяжело дыша, она прижалась влажной щекой к руке, чтобы стереть их, и только теперь ощутила на лице плотную ткань повязки. Чувства возвращались к ней постепенно вместе с ясностью мыслей и осознанием собственного провала. Значит, ей так и не удалось бежать и теперь она находится в логове боевиков или их временном пристанище, это не столь уж важно, потому что отсюда ей никогда не выбраться. Да, возможно, полиции удастся напасть на их след, но к тому моменту ей, скорее всего, будет уже все равно, на все это понадобится какое-то время, а именно его у нее сейчас и нет.

На этот раз София осторожно пошевелила занемевшими руками, над головой сразу громко звякнула ударившаяся о металлическую трубу короткая цепь наручников, затем в царившей вокруг тишине до нее донесся монотонный гул работающих вентиляторов. Не раздавалось ни шагов, ни преследовавших ее в странном полусне отдаленных голосов, она была здесь одна. В помещении было довольно прохладно, из чего она вскоре сделала вывод, что на ней больше нет верхней одежды и что свет в нем был либо очень скудным, либо вовсе отсутствовал. Это напомнило ей техническое помещение: склад или какой-то подвал. Она попыталась представить, как он мог выглядеть изнутри, и в слабой надежде медленно двинулась вправо, каждый шаг сопровождался неприятным металлическим скрежетом, но звук своего гулко колотящегося сердца показался ей гораздо более громким. Хотелось думать, что тянущаяся над головой длинная труба вот-вот оборвется или хотя бы начнет уходить вниз, в пол, тогда она, наконец, сможет опустить затекшие руки и дать отдых сведенным болью мышцам. Оступиться было не страшно, она все равно не смогла бы упасть, пугала лишь ожидавшая впереди неизвестность. София не заметила, как ускорила шаг, оттого неожиданно резкий рывок из-за начавшей уходить вверх под прямым углом трубы сначала привел ее в недоумение. Разочарованная, она повернула назад, однако, прежде чем успела что-либо предпринять, тяжелая дверь с грохотом отворилась, и в помещение вошли несколько человек. Находящиеся под потолком лампы принялись разгораться с тихим потрескиванием, постепенно заполняя пространство вокруг холодным флуоресцентным светом. Где-то в отдалении послышались оживленно зазвучавшие громкие мужские голоса, но и они оказались почти наглухо отрезаны закрывшейся стальной дверью. Вскоре София различила неспешные, размеренные шаги, они замерли буквально в полуметре от нее, и она поняла, что вошедший остановился и обратил на нее свой изучающий взор. Другие, наоборот, были торопливыми и отрывистыми, обладатель их как будто предпочел остаться в стороне. Она слегка склонила голову и вся обратилась в слух, поразившись тому, насколько может он обостриться за неимением зрения.

Напряженное молчание давило на нервы, но не могло ввести в заблуждение, она физически ощущала постороннее присутствие незнакомцев, так же как и их обращенные на нее взгляды. Наконец, тишину нарушил прозвучавший между ними краткий диалог на арабском, мужчины обменялись несколькими фразами, которые так и остались для нее загадкой. Один из них — тот, что стоял рядом, приблизился еще на пару шагов, теперь он был так близко, что его уже немолодой чуть хрипловатый, однако неожиданно приятный голос заставил ее вздрогнуть.

— Ты ведь журналистка, не так ли? — произнес он по-испански почти без акцента

София напряженно кивнула, разом вспомнились исчезнувшие в июле этого года через несколько дней после своего приезда в Сирию (вблизи Алеппо) испанские журналисты Антонио Памплиега и пара его коллег: Анхель Састре и Хосе Мануэль Лопес. Большинство были склонны считать, что они попали в плен к боевиками «Исламского государства», однако точно об их судьбе до сих пор ничего не было известно. Подобное уже происходило в декабре 2013 г., тогда 13 крупнейших СМИ направили свое обращение к лидерам сирийской оппозиции с просьбой принять экстренные меры против боевиков, похищающих журналистов. Заложников часто казнили, показательные расправы, запечатленные на видео, были вовсе не редкостью. Американские журналисты Джеймс Фоули и Стивен Сотлофф, британец Дэвид Хейнс, журналист из Японии Кэндзи Гото, французский журналист Эрве Гурдель — все они погибли именно так, список можно было продолжить.

— В твоих интересах ответить на все мои вопросы как можно быстрее.

Мягкий ровный тембр и едва уловимые мелодичные вибрации его голоса неожиданно оживили воспоминания о сеньоре Герреро — ее преподавателе философии, который наверняка и по сей день еще продолжал читать лекции в университете. Он всегда умел тонко чувствовать настрой своей аудитории и мастерски задавал тон любому занятию в соответствии с окружавшими его обстоятельствами. Возможно, сходство было не вполне уместным, но в данный момент это беспокоило ее меньше всего. Незнакомец приподнял ее подбородок легким, но уверенным касанием твердой руки, жесткие пальцы скользнули по ее щеке, затем спустились к бившейся на шее жилке, ощущая ее учащенный пульс и сбившееся прерывистое дыхание. София замерла, стараясь сдержать владевший ею страх и предательскую дрожь. Должно быть, именно так мог ощущать себя бесправный раб на невольничьем рынке, когда властная рука его хозяина могла без колебаний обречь беднягу на страдания или приласкать. Она понимала, что ее истинные чувства ни в коей мере не укрылись от него, держать контроль над эмоциями требовалось лишь для того, чтобы не позволить этому разрастающемуся ужасу окончательно взять над собой верх, утратив всякое человеческое достоинство.

— Я слышал, ты храбрая женщина, — сообщил он доверительным отеческим тоном, — в нашем деле это качество тоже весьма немаловажно. Нужно иметь определенное мужество, чтобы одолеть врагов ценой собственной жизни, но я всегда говорю, что настоящим войнам, исполняющим волю Аллаха, нечего бояться.

Несмотря на страх, София невольно поморщилась и попыталась скрыть свою реакцию на только что прозвучавшие слова, по ее мнению, в обвешанных взрывчаткой шахидах с тщательно промытыми мозгами не было ничего героического и достойного особого внимания. Она с ненавистью подумала, что наткнулась на одного из религиозных фанатиков, который не упустит возможности поделиться с ней своими убеждениями и даже захочет навязать их. Такие индивиды, как правило, обладали неустойчивой психикой, с ними было бесполезно вступать в спор, а лучше вообще просто не связываться, поэтому она предпочла благоразумно промолчать. Мужчина ослабил тугой узел повязки и снял ее. Яркий свет ударил в глаза ослепительной белой вспышкой, София зажмурилась, но, казалось, он проникал даже сквозь сомкнутые веки, из-за навернувшихся слез все окружающее представлялось нечеткой, смазанной картинкой. Наконец, она подняла на него покрасневшие увлажнившиеся глаза и встретилась с проницательным взглядом ясных карих глаз, в которых светился живой ум. Первоначальные мысли о его фанатичности плавно отошли на задний план, даже если он и был приверженцем каких-то идей, то вовсе не собирался тратить свое время на их внушение. Скорее, таким образом он намеривался вывести ее на диалог и выяснить, с кем именно предстоит иметь дело, чтобы избрать для себя верную тактику.

— Я вижу, ты не согласна с моим утверждением.

Он заложил руки за спину и с задумчивым видом принялся неторопливо прохаживаться из стороны в сторону. На вид ему было около пятидесяти, на висках и в аккуратно подстриженной бороде кое-где проглядывала легкая седина, он был не слишком высок, но широкоплеч и довольно подтянут, хотя и не был обделен парой лишних килограмм, часто появляющихся у мужчин в столь зрелом возрасте, как свидетельство их своеобразного статуса и значимости.

— Не вижу здесь мужества, — отозвалась она, после долгого молчания голос прозвучал сдавленно и очень тихо, сейчас ей было абсолютно безразлично, услышит ли кто-нибудь ее слова, однако до слуха ее собеседника они все же дошли.

— Люди склонны менять точку зрения, — на лице мужчины появился легкий намек на улыбку, он вновь подошел к ней. — Посмотрим, как изменится твоя.

Он окинул ее внимательным взглядом и вынул из кармана куртки знакомое фото с изображения старого газетного снимка.

— Полагаю, тебе известно кто этот человек.

София кивнула, притворяться, что это не так, не было никакого смысла.

— Я знаю его как Исмаэля Кампоса, — ответила она, памятуя об информации из его досье, хотя среди этих людей его могли знать и под другими именами.

Она вдруг уловила какое-то постороннее движение и впервые поглядела на второго вошедшего, стоящего у противоположной стены с небрежно скрещенными на груди руками, и сразу невольно отметила, что никогда его раньше не видела. Более всего этот молодой мужчина напоминал ей оскалившуюся гиену перед прыжком, замершую в некоем предвкушении с затаенной яростью. Он стоял, облокотившись на стену, с упрямо вздернутым вверх подбородком, но ни его обманчиво скучающий вид, ни то надменное выражение, застывшее на его лице, не могли скрыть кипевшего в нем негодования и жажды насилия. София ловила на себе его пристальный взгляд почти каждый раз, как только поднимала на него глаза.

— Как долго он передавал тебе информацию?

Снова раздался низкий мягкий голос, в вопросе явно крылся подвох, и она попробовала немного прояснить ситуацию.

— Я встретила его около двух месяцев назад.

В карих глазах мужчины отразилась заинтересованность.

— И как же это случилось? — он спрятал снимок в карман и снова принялся отмерять помещение плавными, размеренными шагами. — Каким образом ты все это время поддерживала с ним связь?

— Наша встреча произошла случайно, я и понятия не имела, кто он такой… — София сделала паузу, чтобы побороть сухость во рту, постепенно ее голос начинал обретать привычное звучание. — В тот день на Calle de Leganitos прогремели два взрыва, мы оба оказались в толпе людей, когда он заговорил со мной… Так он узнал, что я журналистка, тогда он спросил, на что я готова ради сенсации. Уже через пару дней я получила от него первое послание.

— Значит, с того момента и началось ваше плодотворное сотрудничество, — заключил он, лицо его при этом осталось совершенно непроницаемым, тем не менее она прекрасно поняла, куда он клонит.

— Нет, — она покачала головой и попыталась объясниться, хотя уже подозревала, что отныне любые ее доводы не будут восприняты всерьез. — Ему не нужен был союзник, скорее, некто вроде посредника, по сути, он просто использовал меня в своих целях. Это не было сотрудничеством, я лишь получала краткие послания в виде сообщений на электронную почту или обычным письмом, в них не содержалось никаких подробных указаний, только предполагаемая дата и место. Связь всегда была односторонней, я никогда не знала, когда он решит мне о чем-то сообщить.

София поморщилась от боли в уставших затекших мышцах и медленно переступила с ноги на ногу, руки совершенно онемели, чтобы хоть немного восстановить кровоснабжение, она слегка пошевелила пальцами, но почти не ощутила их. Ей так и не удалось заметить, в какой момент второй незнакомец незримой тенью отделился от стены и, приблизившись хищными беззвучными шагами, очутился рядом.

— Хочешь сказать, что не знала, ни как с ним связаться, ни где его найти?

Он посмотрел на нее своими черными бездонными глазами, от которых ее тут же пробрал озноб, и, подобно хищнику, нарочито медленно принялся кружить вокруг. Особенно неприятно было, когда он оказывался за ее спиной, она отчетливо ощущала исходящую от него угрозу, поэтому предпочитала всегда держать его в поле зрения, и ей каждый раз требовались неимоверные усилия, чтобы не обернуться.

— Он был крайне осторожен, всегда стремился сделать так, чтобы никто не мог проследить за ним, — она произнесла это как можно увереннее, перед такими людьми нельзя показывать насколько тебе страшно.

— И ты думаешь, мы поверим в то, что выбор пал на тебя случайно, что ты не была с ним заодно? — он замер позади нее, и она ощутила на коже его порывистое дыхание. — Что он тебе обещал? Ты уже получила свою сенсацию?

— Это не принесло мне ничего, кроме проблем, я лишь хотела предотвратить возможные события, — проговорила она в отчаянье и ясно осознала, что отстаивать свою позицию не имеет никакого смыла, что бы она ни сказала, итог будет одним и тем же.

В воздухе повисло заметное напряжение.

— Оставим пока вопрос выгоды в стороне, — она вновь услышала голос мужчины, которого уже успела мысленно окрестить «профессором». — Я хочу знать, кто тебе помогал?

София обернулась в его сторону, в глазах ее мелькнули недоумение и замешательство.

— Ты ведь не хочешь сказать, что в одиночку расправилась с двумя нашими парнями? — на лице его отразилось молчаливое торжество, как будто он один знал нечто, о чем и не подозревали другие, или испытал удовлетворение от того, что, наконец, загнал ее в ловушку.

Она почувствовала, как неистово заколотилось сердце, перед глазами во всех подробностях всплыл тот поздний вечер, который она столько раз пыталась стереть из памяти: бесстрастное, сосредоточенное лицо брата, их долгий непростой разговор. Сегодня ей стало известно, что он был одним из них, одним из тех, с кем она пыталась бороться. Он спас ее тогда только из своих корыстных побуждений, он не заслуживал ее страданий, ничто не мешало рассказать, что в роли убийцы выступил именно он, но шли мгновения, а она молчала, сама не зная почему, и все сильнее ненавидела себя за это.

— Тебе задали вопрос! — раздался раздраженный голос, стоящего за ее спиной незнакомца.

Он резко схватил ее за волосы так, что ей пришлось откинуть голову назад, теперь она не видела почти ничего, кроме горящих под потолком ламп, свет от которых постоянно слепил глаза.

— Я не знаю… — слова словно против воли прозвучали сами собой, — когда я пришла в себя, они уже были мертвы, я ничего не видела.

— Значит, кто-то все же был, — заметил «профессор». — Хорошо подумай.

Это было глупо, она тут же обругала себя за столь неоправданный риск, она должна все объяснить, но как? К тому же, если внезапно изменить свой ответ, это лишь подтвердит, что она лжет.

— Не знаю… — упрямо повторила она.

София не видела, что произошло, вспышка боли на миг затопила сознание, она подалась вперед, хватая ртом разом выбитый из груди воздух. Пожар в области солнечного сплетения стихал слишком медленно, хотелось сжаться в крошечный комок, чтобы стать не такой уязвимой. Из-за дрожи в уставших мышцах она была вынуждена осесть, наручники на запястьях тут же врезались в исцарапанную кожу, и она закусила губу, стараясь заглушить тихие, слабые стоны. Зрение затуманилось, образы обоих мужчин стали неясными и расплывчатыми, она услышала, как они обменялись на арабском парой кратких ничего незначащих для нее фраз, но на этот раз осталась абсолютно равнодушной к их значению.

— Какую информацию ты получила сегодня, где она? — вновь обратился к ней первый собеседник, и она поняла, что ее не оставят в покое, пока не выпытают всего, что ей известно.

Говорить что-либо не было сил, подернутые пеленой мысли, как расколовшиеся на части льды, плыли сами по себе, мешая сконцентрироваться, и постоянно куда-то ускользали.

— Хесуф… — обратился он и взглянул на своего молодого помощника, тот едва заметно кивнул и удалился в противоположный конец помещения.

— Хесуф всегда хотел стать врачом, — пояснил «профессор» безмятежным лекторским тоном, будто и впрямь стоял посреди аудитории, — даже учился на медицинском факультете, правда, не успел его окончить, но зато постиг азы. К тому же практика всегда важнее любой теории, ты не находишь? Мы даже оборудовали для него операционную, не здесь, конечно, — он окинул взглядом просторное складское помещение. — Думаю, ты даже сможешь ее увидеть. Он как хороший хирург уже успел набить руку, во всяком случае, никто еще не жаловался.

. Сейчас София не взялась бы определить, насколько он был серьезен, равно как и оценить прозвучавший в его словах сарказм. Она не видела его лица и, хотя застлавший глаза туман уже успел рассеяться, продолжала держать их закрытыми, казалось так, пусть даже ненадолго, можно попытаться сберечь свое личное пространство от постороннего посягательства. Вскоре она различила легкое поскрипывание от катящихся по полу колес и поняла, что к ним вернулся Хесуф. Он шагнул ближе и подкатил небольшой передвижной столик, какой всегда можно встретить в процедурном кабинете любой поликлиники или больницы. Все это не предвещало ничего хорошего, поэтому она собрала все имевшиеся силы, чтобы тверже стоять на ногах, и все-таки заставила себя встретить опасность лицом к лицу. Горящий блеск устремленных на нее черных глаз буквально обжег ее, но София не отвела взгляда, было сейчас в них что-то гипнотическое, что не позволяло вниманию переключиться ни на что другое. Должно быть, именно так глядит на свою жертву кобра перед тем, как на нее наброситься.

— У меня с собой нет анестезии, — вкрадчиво шепнул Хесуф, приподняв ее подбородок кончиками пальцев, — так что придется немного потерпеть.

Он улыбнулся ей одними уголками губ, после чего резким движением рванул ворот ее рубашки, не утруждая себя расстегиванием пуговиц, треск рвущейся материи показался ей оглушительным, она вздрогнула, прикрыв на мгновение глаза, и ощутила, как гулко заколотилось сердце. Цепкий взгляд темных глаз заскользил по ее телу и тревожно вздымающейся под плотной черной тканью топа груди, в какой-то момент она почувствовала себя совершенно нагой. Прохладные пальцы дотронулись до ее шеи и замерли на цепочке с серебряным распятием, он снова изобразил некое подобие улыбки и уверенно потянул тонкую цепь, которая порвалась безо всяких усилий. София собралась было возразить, эта вещь была дорога ей как память, и она не хотела лишиться единственного оставшегося у нее предмета, связывавшего ее с теми, кого она так любила. Однако слова застряли в горле, когда она проследила за его движением и разглядела то, что лежало в привезенном им металлическом лотке. Ее объял панический страх, по спине отчетливо пробежал холодок, она отшатнулась, инстинктивно стараясь оказаться как можно дальше.

— Скажи, когда будешь готова продолжить разговор, — произнес «профессор», от которого никак не мог укрыться отразившейся на ее лице ужас.

Она полагала, что готова говорить о чем угодно, лишь бы это как-то помогло совладать с охватившим ее отчаяньем и отсрочить страшный момент, правда, кроме бесполезных увещеваний и тихой мольбы на языке больше ничего не вертелось, хотя на самом деле она была не способна произнести ни того, ни другого. «Никто еще не жаловался», — внезапно мелькнула в сознании произнесенная им фраза, теперь ей было ясно почему. София уже слышала о том, что помимо работорговли, террористы занимаются торговлей человеческими органами, недовольных просто не могло быть, ведь такие пациенты исчезали навсегда, никто не беспокоился о том, как пройдет сама операция, любой бедняга мог умереть еще до ее окончания.

Хесуф потянулся к небольшому скальпелю с тонким, как бритва, лезвием, и ее взгляд снова наткнулся на лежащие внутри лотка всевозможные хирургические инструменты разнообразных форм и размеров, о предназначении которых она могла лишь догадываться, однако предпочитала не знать. Когда-то в детстве подобный страх вызывали визиты к стоматологу, замысловатый инструментарий врача неизменно ассоциировался с приспособлениями для пыток. Время шло и давно успело стереть из памяти детские фобии, но теперь многократно усиленный он охватил ее снова. София ощутила подступившую тошноту и мгновенно распространившуюся по всему телу слабость, в горле снова пересохло, дыхание стало мелким и частым, ей казалось, что она задыхается. Чуткие, уверенные пальцы скользнули вверх по ее шее, погрузились в копну рассыпанных по плечам волос и слегка потянули вниз пропущенные между ними пряди, словно повинуясь им, она откинула голову и закрыла глаза в отчаянной надежде, что помутившееся сознание, наконец, ее оставит. Она вдруг ощутила себя все тем же беззащитным ребенком, каким была много лет назад, в воображении всплыла ласковая улыбка матери, ее нежный, участливый взгляд. «Это совсем не больно», — шепнула она, проведя рукой по ее волосам. «Совсем не больно…» — мысленно повторила София, знакомые образы то ускользали, то возвращались, мысли становились вязкими и тягучими. Она почувствовала, как холодное лезвие коснулось ее кожи, когда донесшийся до нее слабым, отдаленным эхом громкий металлический лязг заставил ее вздрогнуть, в тот же миг ей почудилось, что она срывается и стремительно падает куда-то вниз, в темные бушующие воды.

Вошедший мужчина быстро окинул присутствующих взглядом, задержав его чуть дольше на лице безвольно обмякшей девушки. Потревоженный его внезапным вторжением, Хесуф отступил от нее на шаг и воззрился на него с недовольством и изумлением, но тот словно бы не обратил на его реакцию никакого внимания. Лицо его оставалось бесстрастным и непроницаемым, хотя сам он выглядел уставшим и измотанным, подобно рабочему, что продолжительное время был занят физическим трудом, а теперь вознамерился заглянуть в бар, чтобы пропустить пару стаканчиков пива.

— Андрес!.. Не ожидал увидеть тебя так скоро.

Вошедший расслышал мягкие, обволакивающие нотки так хорошо знакомого голоса, уловил на себе проницательный взгляд карих глаз и шагнул навстречу, небрежно опустив руки в карманы джинсов.

— У меня есть для тебя новости, Джабир. Полагаю, тебе это будет интересно.

— Разве мы не можем обсудить это позже? — вмешался Хесуф.

— Время не ждет, я здесь именно поэтому, — спокойно пояснил он, впервые удостоив его своим вниманием.

Джабир Сахим задумчиво потер аккуратную темную бороду, словно бы размышлял над какой-то дилеммой, затем перевел взгляд на своего молодого помощника и жестом дал понять, что намерен выслушать пришедшего.

— Хорошо, я тебя внимательно слушаю.

— Я знаю, кто нам нужен, — продолжил он столь же сдержанно и невозмутимо, — и где его найти.

Он заметил, как в глазах его собеседника мелькнули искорки изумления и одновременно сомнения, хотя тот и постарался ничем этого не выдать.

— Но, возможно, я что-то пропустил, — мужчина кивнул в сторону девушки, которая, по-видимому, постепенно начала приходить в себя и слабо зашевелилась, — как много она рассказала?

— Пока недостаточно… Однако, если все так, как ты говоришь, нам следует это обсудить, — не дожидаясь ответа, Джабир Сахим решительно направился к выходу, — идем.

— Сначала позволь мне с ней поговорить, — внезапно сказал он, и по лицу Джабира скользнула тень недоумения.

— Это может сделать Хесуф.

— Не сомневаюсь, однако я уверен, что смогу быстро выяснить недостающие сведения… мне кое-что о ней известно, — добавил он, смотря в карие глаза, глядящие на него с легким прищуром, который, как ему хорошо было известно, появлялся в те моменты, когда его патрон намеривался обличить кого-либо во лжи.

— Что ж, — его губы на мгновение растянулись в таинственной полуулыбке, — поступай как знаешь… но поторопись, мне не терпится обо всем узнать и, конечно, ты должен рассказать мне все о ходе нашей операции.

Он поглядел на Хесуфа, отдавая молчаливый приказ, и снова направился к двери. Тот немного помедлил, такое развитие событий было ему совершенно не по душе, как будто он сам не в состоянии справиться с женщиной, Хесуф с оскорбленным видом прошествовал мимо, не забыв при этом напоследок одарить вошедшего раздраженным взглядом, его уязвленное самолюбие явно подсказывало, что здесь все не так просто. Наконец, дверь с тяжелым лязгом затворилась, и Марк устало прикрыл глаза, ясно ощущая отголоски возросшего напряжения, все еще продолжающие пульсировать в теле подобно громко звучащему сигналу тревоги. Маска холодной невозмутимости уже успела сползти с его лица, однако сердце по-прежнему отмеряло тревожный ритм. Взгляд его внимательно заскользил по стенам и углам помещения в поисках возможно установленных видеокамер, вскоре он с удовлетворением отметил, что их здесь нет, и стремительно преодолел разделявшее его с сестрой расстояние. Поддерживая ее за талию, он освободил ее от наручников и, когда она обессиленно обмякла, поднял на руки. Он торопливо огляделся вокруг и негромко выругался, когда так и не обнаружил ничего, что можно было бы использовать в качестве импровизированного ложа, поэтому просто опустился на пол и устроил голову сестры на своем плече.

— София… — Марк медленно провел ладонью по ее щеке и отвел в сторону упавшие на ее лицо пряди спутавшихся волос.

Губы ее беззвучно дрогнули, она попробовала открыть глаза и почти тут же буквально съежилась от разлившейся в мышцах боли, на глаза снова навернулись слезы, и она подалась вперед, стискивая зубы, чтобы удержать рвущиеся из горла стоны. Брат обнял ее за плечи, кожа ее была холодной и бледной, он сразу пожалел, что не захватил с собой никакой верхней одежды, сам он не ощущал царящего в помещении холода, все его тело, казалось, излучало исходящий изнутри жар. Он крепче прижал ее к себе, София попыталась было отстраниться, но всех ее усилий хватало лишь на то, чтобы молча сносить устроенную собственным телом пытку.

— Не чувствую пальцев, — пробормотала она сквозь выступившие слезы и с ужасом взглянула на почти неподвижные кисти с разодранной на запястьях кожей.

— Потерпи…

Ладони Марка опустились на ее предплечья, она ощутила исходящее от них тепло и то, как кровь постепенно начинает приливать к онемевшим рукам, когда он принялся их растирать. Вскоре охваченные жжением и покалыванием пальцы обрели подвижность, и она дрожа завернулась в разорванную на груди рубашку. Взгляд брата остановился на выпачканном кровью воротнике, пальцы его осторожно скользнули вдоль ее шеи и коснулись тонкого пореза.

— Не надо… — она накрыла ладонью его руку и, не поднимая на него глаз, замерла не в силах пошевелиться. — Зачем ты здесь?

— Чтобы тебе помочь, — коротко ответил он и умолк, больше всего на свете ему хотелось подобрать необходимые слова и суметь в них ее убедить.

Голос его против обычного звучал мягко, отчего София поначалу растеряла весь свой пыл. То, что происходило сейчас так не походило на их прежнее общение, она не знала как себя вести, она так давно не получала от брата нежности и теплоты, так давно не делилась с ним своими переживаниями. Когда он обнимал ее в последний раз вот так, по-настоящему? София закрыла глаза, готовая разрыдаться словно девчонка, в эту минуту она ощущала себя невероятно уязвимой и беспомощной. Ей так хотелось прижаться к нему, уткнуться лицом в его грудь, чувствовать на своих плечах его сильные руки, упиваться близостью родного человека, позабыв о причиненной друг другу боли, об огромной пропасти, лежащей между ними, заполнить зияющую в сердце пустоту, суметь простить. Но он преследовал лишь собственные цели, никогда не был с ней искренен, он преступник и лжец, даже их первая встреча началась со лжи, он предаст ее, как и тогда, она не должна поддаваться своим чувствам, не должна допустить, чтобы он снова ввел ее в заблуждение. Марк аккуратно высвободил руку из-под ладони сестры и, коснувшись ее щеки, приподнял ее лицо.

— Я никогда бы не допустил, чтобы с тобой что-нибудь случилось, и никогда не причинил бы тебе вреда.

Она поглядела на него полными слез глазами, пытаясь распознать, что на самом деле скрывалось за звучавшей в его голосе теплотой, за этим таким родным и одновременно таким чуждым, далеким взглядом синих глаз, которые столь же быстро могли приобрести холодный стальной оттенок.

— Тебя не было шестнадцать лет… — сдавленно проговорила она.

— Софи… — он попытался было возразить, но она покачала головой.

— Ты меня использовал…

Она в отчаянье закусила губу, слезы хлынули из глаз, и София поняла, что сейчас с ними бесполезно бороться, если бы она не была так измучена, то еще могла бы совладать со своими эмоциями, но не теперь. Марк прижал сестру к себе, несмотря на ее протест, поначалу она порывалась высвободиться из его объятий, однако очень скоро сдалась и беспомощно уронила голову на его плечо.

— Я вынужден был это сделать… — он провел рукой по ее волосам, — тебе следовало сразу мне все рассказать. Моя ошибка в том, что мне не стоило отлучаться, особенно теперь, когда мне все-таки удалось его вычислить.

Он сжал пальцы в кулак, тысячу раз он успел упрекнуть себя в этом и мысленно прокрутить различные варианты событий. Ему почти удалось настичь своего противника, он был почти у него в руках, однако каждый раз каким-то непостижимым образом умудрялся оказаться на полшага впереди. Если бы не задание, на которое он был так не вовремя отправлен, то вполне мог бы всего этого избежать. Когда он возвращался сюда, то не имел никакого конкретного плана, это был риск, но он готов был на него пойти. Он не знал, с чем именно придется столкнуться, как много к тому моменту расскажет его сестра, упомянет ли о нем или же сможет сохранить их общую тайну, все приходилось продумывать на ходу и вместе с тем просчитывать то, как поведут себя члены его группы.

— Я хочу помочь тебе отсюда выбраться, — теперь в его голосе слышалось напряжение, — но для этого ты должна сообщить мне все, о чем сегодня узнала.

— Что? — София медленно отстранилась. — Так вот зачем ты здесь…

Она подняла на него ошеломленный взгляд, в котором смешались смятение и гнев, но больше всего его поразила застывшая в них печаль.

— Почему бы тебе было сразу меня об этом не спросить, к чему весь этот спектакль?!

— Ты не понимаешь!.. — вспыхнул Марк, он знал, что это будет непросто, а непокорный нрав и вечное упрямство сестры еще больше все усложняли, возможно, ему следовало быть более сдержанным, спокойно разъяснить свои намерения, однако у него нет времени на убеждения, так же как и нет второй попытки в случае провала.

— О нет, напротив, сейчас мне все ясно! Так и было задумано: сначала меня как следует запугали, а затем, когда я стала шелковой и покладистой, появляешься ты и утверждаешь, что желаешь мне только добра. Теперь мне всего-то требуется ответить на твои вопросы и сделать это я должна из чувства глубокой признательности, а не из страха. Весьма распространенный метод, хотя такая роль тебе не слишком к лицу.

— Все потому, что я выступаю в роли идиота, пытающегося убедить свою сестру проявить хоть немного благоразумия!

— Благоразумия?! О чем ты говоришь?! Ты требуешь, чтобы я оказала тебе содействие, помогла вам в ваших грязных делишках!.. Погибнут люди, много людей, но тебе, конечно, все равно… — она замолчала, сокрушенно глядя на него. — Я все знаю, Марк, знаю, на чьей ты стороне, не желаю в этом участвовать, пусть даже косвенно.

— Пусть так, — вздохнул он, — я не прошу тебя занять мою сторону или отказаться от своих убеждений. Я прошу лишь передать мне полученные сведения, потому что только так я смогу тебя спасти. Это поможет мне выиграть время.

— Время до чего? — на лице ее отразилось недоумение.

— Ради бога, Софи! — ладони брата соскользнули с ее плеч и крепко сжали ее руки чуть выше локтя. — Как только все сказанное тобой подтвердится, тебя не оставят в живых. Но понадобится какое-то время, чтобы проверить твои слова, если я сообщу, что получил необходимые сведения, сегодня ты можешь не опасаться за свою жизнь.

София почувствовала себя зажатой в тиски, из которых было не вырваться, сердце ее лихорадочно колотилось. Во взгляде Марка отчетливо блеснула сталь, его пальцы сжались с такой силой, что на миг ей даже почудилось, что в порыве этой бессильной ярости он не преминет и ударить ее.

— Я тебе не верю, — шепнула она, глядя в устремленные на нее глаза, в глубине которых постепенно отражалось отчаянье.

— Прошу тебя, — тихо произнес он, — я не понимаю, почему ты упрямишься. Они все равно узнают все, что им нужно, только сделают это иначе.

Он был прав, это был лишь вопрос времени, и чем больше она будет упорствовать, тем дольше будут длиться ее мучения, исход все равно будет одним. Или же она может уступить брату и провести последние часы в относительном спокойствии, этот вариант тоже был далеко неидеален, но все-таки гораздо лучше. К тому же она уже передала полученные от Кампоса материалы в полицию и вполне может поведать о содержании диска и даже отдать им копию, главное, о чем ей следует умолчать, так это о том, что эти тайные сведения уже внимательно изучаются. Нужно убедить их в том, что хранящаяся у нее информация единственная в своем роде и что она никак не успела ею распорядиться. Что же касалось ее собственной жизни, то она почти не верила, что ей удастся спастись, нельзя полностью полагаться на обещания брата, ей не раз доводилось убеждаться в том, что он ничего не делает бесцельно. В каждом его поступке крылась какая-то выгода, и она не видела ее для него в случае своего спасения, лишь одним своим существованием она бросала на него тень подозрений, если правда об их связи и кровных узах откроется, брат окажется в весьма опасном положении.

— Так спаси меня, Марк, спаси меня сейчас…

Она почувствовала, как еще мгновение назад до боли сжимавшие ее руки пальцы внезапно ослабли.

— Я не могу… — он стиснул зубы, в груди постепенно росла тупая ноющая боль, его снедало чувство вины и раздражение от собственной неспособности разрешить этот вопрос.

София кивнула, опустив глаза, и постаралась сглотнуть вставший в горле комок.

— А что произойдет потом… когда вы получите все, что вам нужно?

— Я сделаю все, чтобы увести тебя отсюда.

Она ничего не ответила, лишь молча размышляла, погрузившись в себя, и он тоже не решался ничего сказать. Какое-то время они оба молчали, затем Марк легонько коснулся ее лица, он начинал опасаться, что сестра окончательно отгородится от него глухой стеной недоверия, замкнется в себе и больше не пожелает с ним говорить.

— Софи?..

— Хорошо, — наконец, произнесла она и решительно вскинула голову, — я согласна.

Она рассказала ему обо всем, что содержалось на диске, и добавила, что ни в коем случае не собиралась придавать эту информацию гласности, что запись по-прежнему находится в редакции, хранится в ящике ее рабочего стола и что никто даже не подозревает об этом. Она говорила убедительно и все же беспрестанно ловила на себе проницательный взгляд брата, в котором угадывала крупицы сомнения.

— Разве ты не намеривалась передать эти сведения в полицию, как поступала прежде? — поинтересовался он, словно прочитав ее мыли.

— Да, но я не успела этого сделать, — она посмотрела ему в глаза, — на ознакомление ушло довольно много времени и потом… я была слишком взволнована.

Она скрестила на груди руки, будто старалась защититься от сковавшего ее холода. Марк все также не сводил с нее глаз, интуитивно она уже знала, что он ей не верит, но не собиралась его убеждать. Клятвы и оправдания вызовут только лишние подозрения, да и она не в том положении, чтобы как-то повлиять на ситуацию.

— Это на тебя не похоже, — отозвался он с нервной усмешкой.

— Похоже или нет, я не добавлю к сказанному ни слова, — глаза ее гневно сверкнули, — ты узнал что хотел, а теперь…

— Я должен оставить тебя в покое? — вскинулся Марк, он был не на шутку встревожен, а раздражение сестры лишь подливало масло в огонь. — Когда ты, наконец, поймешь, что я единственный, кто сможет тебе помочь! В твоих интересах довериться мне, так что смирись.

София замерла в напряженном молчании, как много она хотела ему сказать… Но не было ни сил, ни слов, чтобы выразить все то, что она ощущала. За ее гневом скрывались смятение, обида и боль, она не понимала, как он мог в одночасье отвернуться от своей семьи, разорвать все былые связи, перечеркнуть будущее, которое могло бы у него быть, именно «могло бы», ибо в его нынешнем положении она не видела ничего, кроме беспросветного унылого существования. И все это лишь для того, чтобы встать на тропу бессмысленной умело развязанной войны, где каждый мог вершить свой суд, творить бесчинства и следовать своим низменным инстинктам, прикрываясь святым писанием и богом, во имя которого так требовалось все выше изложенное.

— Что же они сделали с тобой… — прошептала она, и глаза ее наполнились печалью.

— Лучше подумай о том, что могут сделать с тобой, если не станешь слушать меня, — тут же огрызнулся брат, он мог выдержать все что угодно, только не ее щемящую душу жалость и сожаление, лучше бы она снова злилась и не выглядела такой несчастной.

Он собрал остатки самообладания в кулак и взглянул на часы.

— Утром ты позвонишь в редакцию и, сославшись на плохое самочувствие, сообщишь, что не сможешь выйти на работу, — лицо его стало серьезным и, чтобы сразу пресечь возможные возражения, он бросил на сестру суровый взгляд, — попросишь, чтобы тебе передали запись. Скажи, что пришлешь курьера, что это важные файлы, которые тебе очень нужны, что их объем слишком большой, чтобы можно было отправить их по электронной почте. В общем, прояви изобретательность, а нужного человека я найду.

Ей не нравился его приказной тон, но сейчас она была слишком измотана, чтобы с ним спорить, она рассеянно подумала о том, как скоро коллегам станет известно об ее исчезновении, и мысли ее сразу вернулись к Флориану. Она знала, что он бы ее не оставил. Возможно, что-то просто задержало его, он наверняка приехал, она верила, что приехал, а если это так, он все поймет и сразу обратится в полицию, он найдет, как связаться с Рафаэлем, и ее будут искать.

— Мы увидимся утром, — Марк вынул из поясной сумки небольшую флягу с водой, несколько питательных батончиков и протянул сестре. — Верь мне, Софи, ты должна верить.

Он сжал ее ладонь в своих руках, поглядел в синие бездонные глаза, отчего сердце вдруг взволнованно затрепетало, и поспешил подняться, чтобы не дать воли прорывавшимся чувствам. Когда он направился к двери, София отвела от брата взгляд, закрыла глаза и изо всех сил попыталась ни о чем не думать. Однако размышления упрямо роились в голове, всегда неизменно беспокойные, смутные, исполненные сомнений, отчаянья и страха. Они подкрадывались со всех сторон и от них нельзя было скрыться, подобно тому, как окружавшие ее стены лишали возможности вырваться. Минуты и часы обрели какую-то неясную, абстрактную форму, слились в единый темный поток, в котором больше не существовало понятия дня и ночи. Здесь, в этом лишенном окон помещении с холодным искусственным светом, они могли тянуться бесконечно долго. Это сводило с ума, София беспокойно металась, пока, наконец, не забылась тревожным, тяжелым сном.

Она вздрогнула и отпрянула, едва ощутила чье-то прикосновение, сознание возвращалось постепенно, неумолимо воскрешая в памяти последние события, казалось, только что ей удалось отключиться от этой неприглядной действительности и вот ее опять заставляют вернуться в те же опостылевшие стены. София различила все тоже мерное гудение, попыталась разлепить отяжелевшие веки и, когда свет резанул по глазам, поняла, что ее кошмар наяву никуда не исчез. Она собралась было подняться, но от боли в онемевших мышцах лишь неловко оперлась ладонями о бетонный пол и, напряженно закусив нижнюю губу, постаралась удержать проклятия и стоны. Чьи-то сильные руки вдруг потянули ее вверх, она не стала сопротивляться, так как то была ее единственная опора, и, уже стоя на ногах, взглянула в лицо стоящего перед ней мужчины.

— Который час? — тихо произнесла она и все-таки поморщилась от слабости и болезненных ощущений.

— Почти девять утра, — Марк окинул ее сосредоточенным взглядом.

Его руки продолжали поддерживать нетвердо стоящую на ногах сестру, бледная и измученная сейчас она казалась ему особенно хрупкой. Он стянул с себя куртку и набросил на ее плечи, после чего вынул из кармана джинсов мобильный и вложил в ее холодные пальцы.

— Ты помнишь, о чем мы вчера говорили? — вкрадчиво уточнил он и поспешил отогнать от себя все прочие мысли и сомнения, его начинала беспокоить ее мрачная задумчивость.

София лишь молча кивнула, как она могла об этом забыть? Она думала об их разговоре все время, не хотела, но все равно думала. Выбора не было, она сделала несколько неторопливых шагов в сторону и принялась набирать по памяти уже знакомый номер. Она прекрасно знала, к кому ей следует обратиться, хотя, признаться, испытала искушение связаться с Флорианом, однако ей требовался кто-то из ее отдела, к тому же она бы не смогла спокойно изложить ему суть своего звонка, разговор дался бы обоим непросто. Сдерживая волнение, она нажала на вызов, поднесла телефон к уху и отчетливо различила сквозь длинные гудки гул собственного сердцебиения.

— Минутку… — прозвучал в трубке приветливый женский голос, затем послышалось тихое постукивание порхающих по клавишам пальцев, девушка что-то быстро пояснила своему второму собеседнику и вновь вернулась к разговору. — Я Вас слушаю.

— Ронда… — выдохнула София и с облегчением отметила, что ее коллега в данный момент находится в редакции, а значит, ей не придется ждать выполнения своей просьбы или передавать ее кому-нибудь еще.

— Софи!.. — выпалила девушка, но внезапно запнулась, по ее встревоженному голосу можно было догадаться, что ей уже что-то известно, и все же она довольно быстро овладела собой. — Как ты? Нас могут услышать?

София поглядела на брата с недоверием и опасением, несколько мгновений она колебалась, размышляя о том, насколько может быть откровенной в его присутствии. Он наблюдал за ней внимательно и невозмутимо, будто полностью контролировал ситуацию, хотя так ведь оно и было. И все-таки… что такого она может сказать? Она не имеет никакого представления о своем местоположении, не все ли равно, когда ее коллеги обо всем узнают, пусть это случиться сейчас. Она живо представила шутливые перебранки между Кристиной и Энрике, задорный смех Марии, хмурое лицо Луиса и ей вдруг стало невыносимо тоскливо, там, за этими стенами, текла нормальная жизнь, и еще совсем недавно она была озабочена совсем другими проблемами. Если бы она тогда не согласилась помочь Исмаэлю Кампосу, то могла бы сейчас сидеть на утренней планерке, дискутировать за чашечкой ароматного кофе или… София поспешно одернула себя, разве жизнь ее последних нескольких месяцев укладывалась в обычные, привычные рамки, разве можно было назвать происходившие с ней события «нормальными»? Все это было лишь кажущимся внешним спокойствием, временным затишьем перед настоящей бурей, она могла бы пытаться жить как жила, делать вид, что ничего особенного не происходит. Но в глубине души она знала, что все это временно, на самом деле над всеми ними уже давно нависла угроза, что даже там, за стенами, нельзя будет от нее укрыться, если ничего не предпринять. Значит, свой выбор она уже сделала, не стоит на него пенять. Она постаралась, чтобы ее голос звучал ровнее.

— Не ждите меня сегодня, я немного приболела и хочу побыть дома, — София сделала паузу, давая понять, что не может говорить обо всем напрямую и, нахмурившись, добавила: — Связь не очень, но я тебя слышу, говори…

Она очень надеялась, что Ронда поймет ее пространные намеки, к счастью, так и вышло, после короткого замешательства ее собеседница все поняла.

— Утром мне звонил Флориан, — взволнованно начала она и тут же перешла на французский, чтобы окружающие думали, что она общается со своим женихом, — спрашивал о тебе, я сказала, что вчера ты ушла последней. Никто больше пока ни о чем не знает. Он обратился в полицию, был у тебя вечером, — тут она всхлипнула. — Они тебя ищут, Софи, ты только держись!.. Боже… если бы ты могла сообщить, где ты…

— Мне очень жаль… — София почувствовала, как ее глаза наполняются слезами, еще никогда ей не доводилось слышать в голосе жизнерадостной Ронды столько смятения и все-таки она постаралась взять себя в руки. — Послушай, я хотела бы попросить тебя о небольшом одолжении.

— Все что угодно… что я могу для тебя сделать? — с готовность отозвалась она.

— В верхнем ящике моего стола есть рабочая флешка, мне очень нужна записанная на нее информация.

— Хорошо, я перешлю ее тебе, скажи только как.

— Нет, — пальцы Софии крепче стиснули телефон, она торопливо перевела дыхание, — я пришлю курьера, он позвонит тебе, когда будет на месте.

Она прикрыла глаза и ощутила разрастающуюся по телу дрожь.

— Хорошо, я поняла, не беспокойся, я все сделаю. Буду ждать звонка, — заверила ее Ронда и неуверенно продолжила: — Это как-то связано с теми посланиями?.. Я хочу сказать, это действительно может тебе помочь?

— Надеюсь, что так, я надеюсь… — она хотела сказать что-то еще, но увидела, как Марк шагнул к ней и, протянув руку, накрыл ладонью ее дрожащие пальцы с зажатым в них мобильным.

Мысли лихорадочно закружились в голове. Что можно успеть сказать, что вообще можно сказать человеку, когда знаешь, что говоришь с ним в последний раз? Она расслышала лишь свое имя, произнесенное встревоженным голосом, и связь с внешним миром оборвалась. Брат мягко высвободил из ее руки телефон, впрочем, она и не думала возражать, ей стоило большого труда сохранять при нем самообладание.

— Ты все сделала правильно, — прервал он тяготившее обоих молчание.

Ему захотелось как-то ее приободрить, утешить, обнять, сообщить, что больше ей ничего не угрожает, однако он знал, что это не так и не спешил ее обнадежить. Как и не спешил дать волю своим чувствам, это могло бы его ослабить, а он и без того был взволнован и зол. Он привык держать ситуацию под контролем, но в этот раз все было иначе, слишком много было различных условностей, способных повлиять на развитие событий, слишком зыбкой казалась ему его невероятная затея, ведь невозможно было предугадать всего. София молчала, сдерживая внутри ураган эмоций, даже ее гнев на брата не был теперь столь силен, как медленно подтачивавшие силы отчаянье и страх. Она не решалась поднять на него глаза, не хотела видеть на его лице невозмутимое хладнокровие — маску, за которой ничего нельзя было разобрать. Это ужасно ее раздражало, но сейчас это суровое спокойствие стало бы для нее приговором.

— Я помню о своем обещании, — прошептал Марк, она не нашла в себе сил для ответа, и он поспешно направился к двери.

Когда она снова осталась одна, то, наконец, дала выход эмоциям, на этот раз она не пыталась от них заслониться, на нее обрушился настоящий шквал, который сметал все на своем пути, и проще было поддаться ему, нежели как-то бороться. Однако вовсе не это пугало ее и даже не свербящая душу боль, а осознание того, что и это тоже не вечно, скоро она не сможет ничего почувствовать, ни что-либо изменить, ни что-либо исправить. Впереди маячила лишь неизвестность, не сулившая ей ничего хорошего, утешало лишь то, что никто не вторгался в ее обитель, не докучал новыми расспросами, не угрожал. Это было единственное, за что она была сейчас благодарна брату или, возможно, судьбе, если в том было ее провидение. После его ухода София предприняла попытку вести свой собственный временной отсчет, чтобы не утратить связи с реальностью, не заблудиться в этом подобном вакууму пространстве, но гнездившаяся в груди тревога, а затем и навалившиеся тяжким грузом безразличие и усталость быстро свели весь замысел на нет.

Из охватившего оцепенения ее вывел лязгнувший стальной засов, на пороге возник Джабир Сахим в сопровождении еще одного мужчины. Она увидела, как он не спеша направляется к ней, и медленно поднялась со своего места, напряженно ожидая его приближения. Однако тот остановился поодаль, его проницательный взгляд моментально окинул ее с ног до головы и задержался чуть дольше на ее накрытых курткой брата плечах. Он не торопился начинать разговор, лицо его внешне оставалось спокойным, но в глядящих с подозрением карих глазах поблескивал недобрый огонек. София подумала о Марке: что он сообщил, насколько был откровенен с ней? Она вдруг отметила, что не испытывает того всепоглощающего страха, какой настиг ее при первом разговоре с этим человеком, ведь на этот раз она знала, что очередной встречи с ним не избежать и заранее готовила себя к этому. Теперь она гораздо больше терзалась ожиданием и неизвестностью, подобной сидению у ног палача, когда каждую минуту ожидаешь, что лезвие занесенного топора вот-вот опуститься на твою несчастную голову.

— Ты можешь быть свободна, — произнес он, при этих словах губы его дрогнули в едва заметной улыбке.

София замерла, ожидая продолжения фразы, которого так и не последовало. Вопросы были бессмысленны, все случится так, как и должно, это было ясно, так же как и то, что ее собеседник сейчас явно наслаждается ее замешательством. Он не мог не заметить ее недоверия и все-таки не спешил его развеять, лишь перевел взгляд на своего подручного и молчаливо кивнул. За спиной ее послышались быстрые почти беззвучные шаги, а в следующий миг перед глазами возникла тяжелая черная пелена, дышать стало трудно, София глухо вскрикнула и машинально попыталась сорвать опустившуюся на голову плотную ткань мешковины. Кто-то перехватил ее руки, крепко сжал их и подтолкнул ее вперед. Теперь она была вынуждена двигаться вслепую и не представляла, куда ее ведут, задуматься об этом почти не было возможности, когда она медлила, ее то и дело толкали, когда падала, рывком поднимали на ноги. Поначалу она думала, что бредет по длинному прямому тоннелю, который лишь изредка сворачивал то в одну, то в другую сторону и, казалось, никогда не кончится. В недрах его гуляли сквозняки, куртка соскользнула с ее плеч еще где-то по дороге, и теперь прохладный сырой воздух проникал под тонкую ткань одежды, заставляя дрожать и ежиться. Но вот прохлада сменилась свежим морозным воздухом, ударившим в лицо с первыми порывами ветра, он был упоителен — этот ни с чем несравнимый аромат свободы, несмотря на окутавший ее холод, София вдыхала его полной грудью, чувствуя, как от слабости и волнения кружится голова. Она слышала голоса, но совсем не понимала их, чужая речь никак не отдавалась в сознании, была неким малозначащим фоном, сейчас она и не стремилась ее понять, важнее было в очередной раз не сбиться с шага. Где-то совсем рядом хлопнула дверца машины, ведущий ее мужчина подтолкнул ее в спину, его тяжелая ладонь легла на ее затылок, заставляя склонить голову, и она опустилась на обтянутое мягкой обивкой сидение. Снова зазвучали голоса, после чего автомобиль тронулся с места.

София закрыла глаза, хотя в этом не было никакого смысла, тьма все равно была одинаково непроницаемой, и постаралась сосредоточиться на собственном дыхании, абстрагироваться от внешних неудобств. Плотная ткань у лица не давала свободно дышать, а царившее в салоне тепло только усугубляло ситуацию. Вдох — она в зале небольшого уютного ресторана в кругу знакомых приятных ей людей, Ронда знакомит ее со своим избранником, выдох — она и Флориан не спеша прогуливаются по площади Санта-Ана. Постепенно воспоминания и мысли увлекли ее за собой, с ней никто не заговаривал и она тоже не стремилась завести беседу, поэтому, когда с нее вдруг сорвали окутывавшую ее черную пелену, она не сразу осознала, в чем дело. Лившийся сквозь тонированные стекла дневной свет вынуждал глаза щуриться, но София заставляла себя смотреть на затянутое тяжелыми белесыми тучами небо, плывущий за окном городской пейзаж, на суетящихся в преддверии праздника прохожих, спешащих по незнакомым ей улочкам Мадрида. Почему-то она была уверена, что находится именно здесь, в принявшем ее почти полгода назад городе. Лишь оторвавшись от созерцания происходящего за окном, она огляделась вокруг. Помимо нее в просторном салоне джипа были еще двое: сидящий рядом на заднем сидении мужчина, вероятно, он же и вел ее через тоннель, за рулем находился сам Джабир Сахим.

Вскоре она начала узнавать проносящиеся мимо улицы и здания, автомобиль бодро вливался в несущийся рядом поток, становившийся все более плотным по мере приближения к центру, однако при этом умудрялся делать короткие остановки лишь на светофоре. День клонился к вечеру, это было ясно по тому, как солнце, которого она не видела почти сутки, плавно смещалось на запад. Какое же сегодня число? София чувствовала себя так, словно только что выбралась из темной пещеры и теперь никак не может вписаться в привычную жизнь со всеми ее обыденными вещами и повседневными проблемами. Она не понимала, что происходит, следовало бы радоваться тому, что больше она не заперта в каком-то забытом богом месте, а находится среди людей, но особого ликования, равно как и ощущения большей безопасности, не было. Так странно было за ними наблюдать, все сейчас представлялось каким-то нереальным, точно она вдруг очутилось в чьем-то чужом наспех выстроенном сне.

— Ты смотришь на мир другими глазами, — неожиданно произнес «профессор», его глубокомысленный и вместе с тем немного ироничный взгляд отразился в зеркале заднего вида, — а он все тот же. Любые изменения сначала происходят в сознании и лишь затем воплощаются в жизнь.

— Чего вы хотите? — София отвернулась от окна и взглянула на собеседника с обеспокоенностью и раздражением, сердце замирало в тревожном предчувствии, у нее не было ни сил, ни желания слушать его пространные речи и искать в них скрытый подтекст.

— Чтобы ты усвоила небольшой урок, — глаза его холодно блеснули. — Помнится, мы не сошлись во мнении, когда говорили о проявлении смелости, сегодня у тебя будет возможность самой во всем убедиться, встать на место тех, кого ты так презираешь.

— Вы говорили, что я свободна!

В ее душе разом вспыхнули негодование и страх, она не поверила в его слова с самого начала, но слабый огонек надежды теплился до сего момента вопреки всем доводам разума. София в отчаянье подалась вперед, однако крепкая рука сидящего рядом мужчины опустилась на ее плечо, она знала, что бессильна что-либо сделать и от этого ее ненависть ко всем этим людям становилась только сильнее.

— Так и есть, — улыбнулся он, — к тому же мы уже почти приехали и я больше не смею тебя задерживать.

Пальцы мужчины стиснули ее плечо и потянули к спинке сидения, она попыталась высвободиться из его стальной хватки, краткие мгновения немой борьбы, и ее правая рука очутилась в стремительном захвате за спиной. Резкие болезненные ощущения заставили зажмуриться, несмотря на это, она предприняла еще одну безнадежную попытку, отчего давление на руку усилилось, и боль вспыхнула от самого плеча. София обмякла, в этот момент что-то прохладное и гладкое коснулось ее кожи и с тихим щелчком сомкнулось на запястье. Она ожидала всего чего угодно, но набросившийся на нее мужчина ослабил захват и теперь просто удерживал ее от возможных выпадов в сторону водителя. София медленно выпрямилась и машинально потерла ноющую руку, голова неприятно кружилась. Она чувствовала себя так, будто ее раскачивают над бездной, от каждого нового толчка раз за разом перехватывало дыхание, совсем немного — и она сорвется, но вот все повторялось сначала, и она не знала, какой из этих раз станет для нее последним. Она устала от таящейся неизвестности, устала опасаться за свою жизнь и ждать, когда кто-то из окружающих вздумает распорядиться ею по-своему.

— Стоит поторопиться, — Джабир Сахим обернулся, бросая на нее взгляд через плечо, — устройство сработает через пару минут, у тебя есть ровно две минуты, чтобы принять для себя решение.

София заметила, что он сбросил скорость, и опустила глаза на лежащие на коленях руки. Она не сразу обратила внимание на обхватывающий левое запястье широкий черный браслет по внешнему виду более всего напоминавший часы, теперь его небольшой дисплей ожил и на нем отобразились ярко горящие красные цифры.

— Тебе придется постараться, ты ведь все еще жаждешь их спасти, — он кивнул в сторону окна, где спешили по улице сотни ничего неподозревающих горожан, губы его исказила едва заметная усмешка. — Люди часто переоценивают свои возможности. Самонадеянность — любимая сестра шайтана.

— Чудовище… — ошеломленно прошептала она, смысл его слов доходил до нее постепенно, однако она по-прежнему отказывалась их воспринимать, — Вы — чудовище!

— Оно есть в каждом из нас, — невозмутимо отозвался он. — Не теряй мужества.

София рванулась вперед, еще сама толком не понимая, что намерена сделать, ее объял ужас, страх мешал думать и толкал на необдуманные действия. Весь этот сюрреалистический кошмар начинал казаться безумным вымыслом, плодом ее утомленного воображения, такого просто не могло произойти ни с ней, ни с кем-либо еще. Внезапно она снова оказалась зажатой в кольце крепких рук, невзирая на ее упорное сопротивление, мужчина подтащил ее к правой дверце и потянул ручку.

— Нет… нет, пожалуйста!

Поток холодного воздуха ударил в лицо, она почувствовала как ворот кожаной мужской куртки, за который ей удалось ухватиться в последний миг, выскользнул из онемевших пальцев, машина неожиданно вильнула в сторону, ловко объехала ползущий впереди автобус, и улица совершила перед ней головокружительный вираж. Автомобиль пронесся вперед и исчез за ближайшим поворотом на соседнюю улицу. Она сжалась в крошечный комок не в силах подняться, перед глазами плыл серый туман, силуэты людей и очертания зданий то приближались, то растворялись в нем смазанными темными пятнами, ушибленное при падении плечо пронзала пылающая боль. Вот и все, Марк предал ее, а может, и сам оказался обманут, теперь это не столь важно. Главное, чтобы она сумела что-нибудь предпринять. София молча стиснула зубы и попыталась приподняться, от досады и бессилия к глазам подступили слезы, она была слаба, слишком слаба. Неожиданно кто-то дотронулся до ее плеча и слегка поддержал, когда она предприняла еще одну попытку.

— Сеньорита… Вы в порядке?

Она увидела перед собой молодого хорошо одетого мужчину в строгом черном пальто, он присел рядом с ней, опустив на землю свой дипломат, и окинул ее растерянным взглядом. Она постаралась сфокусироваться на его лице, черты которого обретали четкость по мере того, как рассеивалась стоящая перед глазами пелена, она уже намеревалась ему ответить, однако почувствовала, что падает и машинально обвила его шею слабеющими руками. Незнакомец обхватил ее за талию и осторожно поставил на ноги. София попробовала ощутить твердую опору под ногами, и так и не найдя ее, покачнулась и уронила голову на его плечо. Голова кружилась, она зажмурилась, ей казалось, что она тонет в сером тумане, стремительно наползающим на город и вбирающим в себя все, до чего можно дотянуться, что как только держащие ее руки разомкнуться, он тут же сомкнется над ней. Сквозь туманную завесу до нее внезапно донесся гул машин, она услышала звучащую в ближайших кафе и магазинах музыку, обрывки разговоров сновавших во все стороны прохожих, и ледяной озноб пробрал ее до самых костей — она находилась в центре города на одной из самых оживленных улиц. Рабочий день подходил к концу, и Гран-Виа как всегда была привычно многолюдна. София распахнула глаза и заставила себя взглянуть на дисплей, равнодушные цифры продолжали свой непрерывный отсчет, ее испуганный взгляд встретился с глазами незнакомца, а ладони медленно, точно во сне, соскользнули с его плеч и замерли на его груди. Она попыталась отстраниться, но, встретив неожиданное сопротивление, будто загнанный в угол зверь, взволнованно заозиралась по сторонам.

— Я могу Вам помочь, — обеспокоенно заговорил мужчина, — у меня здесь машина, я отвезу Вас в больницу, идемте.

Он глядел на нее с тревогой и замешательством, она представляла, как, должно быть, выглядит сейчас: едва держащаяся на ногах женщина с паническим выражением лица в разорванной, испачканной кровью рубашке с многочисленными ссадинами и ушибами на теле и дрожащих руках, впрочем, дрожала она вся. Поддерживая ее за талию, незнакомец шагнул в сторону стоящих у тротуара машин.

— Нет… — София в ужасе покачала головой, онемевшие губы отказывались произносить слова, она набрала в грудь побольше воздуха и сделала над собой очередное усилие: — Вы должны отпустить меня и как можно скорее.

— Послушайте, все будет хорошо, я не причиню Вам вреда, — мужчина взглянул в ее наполненные слезами глаза, которые так и молили о помощи.

Ему явно хотелось ее успокоить, в его представлении она — перенесшая нападение жертва, чудом вырвавшаяся из лап своего мучителя и все еще пребывающая в состоянии шока, любой на его месте посчитал бы также.

— Вы не понимаете! — в отчаянье вскричала она. — Ко мне нельзя прикасаться…

Она почувствовала, как по лицу потекли слезы, и с тихим всхлипом прижала ладонь к губам.

— Ладно… хорошо, — незнакомец медленно разжал руки, — я вызову полицию.

Неуверенно предложил он, она кивнула и торопливо отступила на несколько шагов. Кто-то из прохожих оборачивался, но ей это было безразлично, София не замечала брошенных в ее сторону взглядов, сердце колотилось так, что вот-вот должно было выпрыгнуть из груди, в ушах стоял не стихающий гул, несмотря на отсутствие верхней одежды, она почти не ощущала холода, внутри разрастался невыносимый жар. Ей больше нельзя здесь оставаться, нельзя медлить, она неловко развернулась и бросилась бежать. Мужчина окликнул ее, однако она заставила себя не оборачиваться, он не сможет ей ничем помочь, как бы ни хотел, никто не сможет. Сначала она опасалась, что он решит ее остановить и последует за ней, однако, к счастью, этого не произошло, более того, никто из окружающих не попытался этого сделать. В любой другой ситуации она бы непременно дождалась приезда полиции, но каждая секунда промедления может стоить кому-то жизни, хотя ей все равно вряд ли удастся избежать жертв. Если бы она и наткнулась на полицейского, это ничего бы не изменило, разминированием устройств могли заниматься лишь специальные подразделения, да и в запасе у нее слишком мало времени. Осознание этого и то, что теперь она сама несет неотвратимую гибель, подобно тем отчаянным и сумасшедшим, пронзало снова и снова. Что может подвигнуть человека осознанно привести в действие взрывное устройство рядом с десятком таких же людей, убить себя и всех тех, кому не посчастливилось оказаться поблизости? И даже если таких умалишенных набралась целая группа, как могут они распоряжаться судьбами других? Она никогда не понимала их — этих преступников, провозглашавших себя посланниками Аллаха, открывавших пальбу из автоматов по мирным жителям и трактовавших писание в угоду своим прихотям и жажде крови. Не понимала и сейчас, это было очень страшно: лишиться жизни, но хуже всего было сознавать, что из-за тебя ее могут потерять и другие.

София привалилась спиной к стене ближайшего здания, дрожа и задыхаясь, и изо всех сил вцепилась пальцами в злосчастный браслет, обе его створки смыкались друг с другом настолько плотно, что в стык между ними едва ли мог пройти лист бумаги. Она больше не думала о том, что встроенный внутрь детонатор может случайно сработать, и с остервенением тянула соединенные между собой детали, но проклятая штуковина, похоже, не была рассчитана на то, что ее вообще можно снять. Все было напрасно, София провела по лицу тыльной стороной ладони, кожа была влажной то ли от слез, то ли от проступившей испарины, и снова попыталась развести створки в стороны. Волны панического ужаса накатывали одна за другой, лишая последних сил и возможности мыслить. В такие моменты тело почти утрачивало способность двигаться, любой шум извне становился приглушенным или исчезал вовсе, не было слышно ничего, кроме собственного частого, прерывистого дыхания, будто тогда она и вовсе становилась отрезанной от остального мира. Бежать дальше казалось бессмысленно, у нее осталось на все всего сорок секунд. Все то время, что у нее было, она старалась углубиться в ответвленные от основного проспекта длинные пешие улочки, чтобы покинуть многолюдные места. Тот небольшой переулок, соединенный с соседней улицей коротким перекрестком, на который она случайно наткнулась, был как раз одним из тихих мест. София еще раз огляделась, кругом был слышен привычный городской шум, но здесь, кроме нее, по-прежнему никого не было. Бездействие страшило еще больше, поэтому она попыталась пройти еще немного, это ничего бы не изменило, просто сейчас ей важно было продолжать движение, однако едва она преодолела пару шагов, как, прикрыв глаза, вновь прислонилась к стене, гнетущая безысходность навалилась с новой силой. Мгновения утекали сквозь пальцы словно вода: неосязаемые, неуловимые. Что значит несколько мгновений в сравнении с парой лет или несколькими часами? Они могут быть пусты и потрачены бездарно, могут быть наполнены смыслом, могут стать поворотным моментом, началом чего-то нового или его концом. Время вообще очень ценный ресурс, оно незаметно и невосполнимо, невозможно ни остановить его, ни обратить вспять, его нельзя накопить или приобрести за деньги. Им можно лишь попытаться распорядиться в строго ограниченных пределах, оно едино для всех, но вместе с тем отпущено каждому свое.

Лучи заходящего солнца пробились сквозь нависшие тяжелые тучи и уже раскрасили город в красно-розовые тона, под крышами домов и под сводами высоких арок залегли узорчатые, причудливые тени. Однако закат совсем не привлекал Софию, окружавшие ее стены все равно не позволяли разглядеть происходящего действа, а удлиняющиеся тени лишь дополняли сходство с бесплотными призраками, тянущими к ней свои цепкие руки. Она опустилась на землю, обхватив колени руками, тяжелое давящее ощущение чего-то неотвратимого и страшного заполняло легкие и не давало вдохнуть. Те же ощущения были у нее и в день, когда погиб Мигель, и в день, когда не стало матери, она уже знала что это, чувствовала знакомое леденящее дыхание смерти. София зажмурилась и уткнулась лицом в колени…

Быстрые приближающиеся шаги удалось различить не сразу, когда же она вскинула голову, чтобы определить их источник, и увидела спешащего к ней брата, то все равно не поверила своим глазам. Он опустился рядом и что-то торопливо пробормотал, она видела, как шевелятся его губы, но не могла разобрать слов, паника заполняла собой все мысли. Марк взял ее руку и вынул из кармана складной нож, тонкое стальное лезвие блеснуло в багряном отблеске луча, София не сводила с него широко распахнутых глаз, казалось, если она произнесет хотя бы слово или попробует шелохнуться, все непременно закончится. На лице брата отчетливо отражались напряжение и сосредоточенность, движения были точными и тщательно выверенными. Он осторожно пропустил лезвие между сомкнутых створок, затем продвинул его вперед, пока оно не наткнулось на сопротивление, и надавил на одну из них, после чего проделал те же действия с другой стороны и повторил все тоже еще раз. Раздался тихий щелчок, створки браслета разошлись, образовав между собой приличную щель, Марк отбросил нож и усилием рук развел их в стороны. Цифры на дисплее продолжали сменяться, он схватил устройство нервно сжавшимися пальцами и тихо выругался. Ему уже доводилось натыкаться на подобное вещицы, он даже видел, как они были устроены под внешним корпусом, но за оставшиеся шесть секунд точно уже не мог ничего успеть, к тому же у него с собой не было для этого подходящего инструмента.

— Оставайся здесь, — Марк перевел взгляд на перепуганную сестру и бросился к перекрестку, образовывавшему свободное пространство между домами и одновременно открывавшему переход на соседнюю улочку.

Времени на размышления не оставалось совсем, поэтому, когда из-за угла ему навстречу вывернул неспешно бредущий парень, он безо всяких раздумий толкнул его плечом и, сбив с ног, со всей силы швырнул устройство в сторону.

— Ложись, придурок!

Он накрыл голову руками и тут же опустился рядом с недоумевающим прохожим, который только собирался подняться, когда впереди прогремел взрыв. В воздух взвились мелкие частицы кирпичного крошева и пыли, на нижних этажах ближайшего здания выбило несколько оконных стекол. София вздрогнула и зажмурилась, прижав ладони к ушам, она почувствовала волну раскаленного воздуха, как миллионы крошечных осколков осыпают ее с ног до головы, руку пронзает острая боль, она не может пошевелиться, а ведь ей еще нужно удержать ребенка: маленькая светловолосая девочка, она не должна ее потерять. Снова вспышка, она слышит крики, грохот и невыносимый скрежет раскатываются рокочущим эхом, больше она этого не вынесет… Кто-то отвел ее плотно прижатые к ушам руки, София не сразу осмелилась открыть глаза, лицо ее искажала боль, грудь тяжело вздымалась.

— Софи, — Марк взял ее ладони в свои, — все хорошо.

Она растерянно взглянула на брата, они были в длинном почти безлюдном переулке, багряные тона вокруг постепенно сменялись мягким полумраком. Да, все будет хорошо, никто больше не умрет, она просто ошиблась, чувства сыграли с ней дурную шутку.

— Как ты меня нашел? — прошептала она, стараясь восстановить дыхание.

— Маячок в твоем кармане, — коротко пояснил он, — я не знал, куда тебя могут отвезти. Положил его вчера перед тем, как ты пришла в себя, скорее всего, ты этого не помнишь.

София опустила глаза, она бы непременно улыбнулась, да только ничего не вышло, и зябко поежилась.

— Давай уйдем отсюда.

Марк поглядел на нее в немом изумлении и так и не двинулся с места.

— Ты ничего не скажешь… не станешь меня ни в чем упрекать? — недоверчиво поинтересовался он, но поймал на себе ее серьезный усталый взгляд.

— Я обязана тебе жизнью…

Он не ожидал от нее подобных слов, особенно после их недавнего разговора, он уже давно ни на что не надеялся и теперь не знал, что сказать. Внутри запоздало шевельнулся неприятный страх, который он то и дело от себя гнал, не позволяя завладеть мыслями и чувствами.

— Я ведь мог и не успеть… — наконец, высказал он терзавшую его мысль.

— Но ты успел…Важно не то, что мы могли бы, а то, что уже сделали, — справедливо заметила она и оперлась на поданную им руку.

Сбитый с ног парень почти отошел от шока и теперь бегом мчался на соседнюю улицу. Один перепуганный прохожий, а ведь все могло обернуться катастрофой, крошечной по меркам всего человечества, но колоссальной для других. Марк приобнял ее за плечи, и они направились вслед за исчезнувшим за поворотом парнем, София попробовала ускорить шаг, уж очень хотелось поскорее покинуть это место, однако у нее не нашлось для этого сил, и тогда брат притянул ее поближе к себе. Она прижалась к нему и попыталась отвлечься от все еще владевшего ею беспокойства. Выбитые окна дома напротив зияли чернеющей пустотой, судя по всему, в этот час в пострадавшей от взрыва квартире никого не было, не хотелось даже думать, что было бы, если бы Марк не успел, или вовсе не пришел ей на помощь. Они почти достигли перекрестка, когда позади вдруг послышался мужской голос, София почувствовала, как вздрогнула лежащая на ее плече рука брата. Они обернулись почти одновременно, так что она успела заметить мелькнувший в его глазах неподдельный гнев.

— Андрес! — обозначившийся в конце переулка темный силуэт неторопливо двинулся навстречу. — Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть.

По интонации голоса София поняла, что мужчина улыбается, хотя вряд ли можно было назвать улыбкой то презрительно-насмешливое выражение, что отражалось на его надежно скрытом сгущавшимися сумерками лице.

— А вот и наша храбрая журналистка…

Его темные глаза остановились на ней, и Марк бросил на сестру быстрый взгляд.

— Уходи, — шепнул он одними губами, стараясь в тоже время не упускать из вида незнакомца.

Во всем его облике теперь таились напряжение и тревога, которую она скорее почувствовала, нежели смогла разглядеть. Внутри нее снова поднимался необъяснимый страх, постепенно сковывавший тело. Она замешкалась, брат недвусмысленно давал понять, что ее присутствие здесь нежелательно и лучше было прислушаться к его словам, но что-то удерживало ее, после всего, что они пережили, оставить его было бы неправильно. София перевела взгляд на затянутую в плащ приближающуюся фигуру, шаги мужчины отдавались от стен приглушенным эхом, обе его руки были опущены в просторные карманы. Она отступила на шаг назад готовая в любую минуту броситься бежать, следовало позвать кого-нибудь на помощь, ибо сама она ничем не сможет помочь. Она еще раз взглянула на брата и все-таки сорвалась с места, тело тут же отозвалось ноющей болью и головокружением.

— Постойте, сеньорита! — раздался за спиной насмешливый голос. — Нам будет без Вас очень скучно.

София замерла, едва не потеряв равновесия, и оперлась ладонями на согнутые колени, хватая ртом холодный, морозный воздух.

— Она может уйти, — тут же возразил Марк.

— Она останется… — незнакомец вынул из кармана руку, пальцы которой крепко сжимали рукоять наведенного на него пистолета.

София медленно выпрямилась и вгляделась в лицо мужчины, стоявшего от них на расстоянии нескольких метров, черты его лица сейчас отчетливо проступали сквозь вечерний полумрак. Темные глаза, бледная кожа, кажется, она уже где-то видела его раньше, полузабытые смутные образы мелькали в голове и никак не желали всплывать на поверхность.

— Ты все усложняешь, Карл, — Марк сделал пару неторопливых шагов вперед.

— О нет, напротив, — послышался щелчок снимаемого предохранителя, — ты все усложнил сам. Знаешь, я все думал, почему ты вдруг заинтересовался этой журналисткой, с чем связан твой интерес, оттого ли что она так умна и хороша собой. Позже я решил, что удерживая ее в поле своего зрения, ты пытаешься вычислить Кампоса, чтобы поквитаться с ним один на один и присвоить все лавры себе. Но потом я обнаружил вот это… — второй рукой он продемонстрировал небольшой снимок. — Честно говоря, я наткнулся на него в бардачке твоей машины по чистой случайности, когда искал сигареты, помнится, ты сам заверял, что я могу посмотреть их там.

Он улыбнулся и, небрежно смяв снимок, спрятал его в карман, темные глаза сверкнули торжеством. По лицу Марка скользнула неуловимая тень, София заметила, как на его скулах проступили желваки. Она прекрасно знала, какое именно фото только что продемонстрировал их собеседник, хотя различить изображение при таком освещении было достаточно трудно. Это был тот самый недостающий в ее альбоме снимок, что исчез в тот день, когда брат решил провести у нее обыск. Мужчину она тоже вспомнила, несмотря на то, что видела его всего однажды и только мельком, не его внешность запомнилась ей, а то, какие ощущения у нее при этом возникли. Его произнесенное имя тут же воскресило воспоминания о той первой встрече с Марком, тогда она не могла себе объяснить, почему при виде незнакомца на нее словно бы повеяло холодом.

— Красивое семейное фото и все бы ничего, но надпись на обратной стороне неожиданно привлекла мое внимание, дело в том, что имя нашей журналистки совпадает с именем на снимке. И вот тогда мне стало по-настоящему интересно, я кое-что разузнал и выяснил, что до недавнего времени дом в Севилье действительно принадлежал семейству Альварес, правда, уже и не столь многочисленному. Я продолжил поиски информации и вскоре убедился, ее пропавший без вести брат — это ты.

Лицо Марка оставалось неподвижным, точно выточенным из камня, словно охватившая его ярость приобрела другую форму, лишь холодные синие глаза, казалось, прожигали противника насквозь. В душе его крепли опасения, он упрекал себя за допущенную оплошность, так нелепо обернувшуюся против него самого. Оставленное в бардачке фото пролежало там не более двух дней, после он переложил его в более надежное место и больше не возил с собой. Просто тогда ему хотелось держать связывающую его с родными людьми частичку счастливых воспоминаний как можно ближе к себе. Это было менее месяца назад, в течение всего этого времени Карл и словом не обмолвился о найденном снимке, не задал ему никаких вопросов, значит, почти все это время над ним висела угроза разоблачения. Что ж, он сам виноват, что утратил бдительность. Главное теперь — суметь выпутаться из этой ситуации, хотя она вышла чертовски непростой. Допустим, с Карлом он разберется, но об этом мог знать ни он один, неизвестно, сколько еще людей оказались посвящены в его тайну. Он сразу понял, что внезапное появление напарника, теперь уже точно бывшего, не сулит ему ничего хорошего, никто не должен был знать о его замысле, однако подобный поворот событий был еще хуже, чем он надеялся.

— Не думал, что ты так сентиментален, Андрес, вернее Марк… Марк Висенте ведь это твое настоящее имя, — его губы искривились в легкой усмешке. — Ах да, не переживай, это только копия, я же не хотел, чтобы ты меня заподозрил.

— Хочешь меня убрать? — прервал его Марк, подводя итог всему сказанному.

В долгих переговорах не было смысла, так же как и в том, чтобы настаивать на том, что все это ложь. Ясно же, что вариант заведомо проигрышный, если уж жизнь сдала тебе паршивые карты, то как ни крути, а придется идти ва-банк.

— Не стоит так сгущать краски, я пришел, чтобы дать тебе возможность оправдаться. Что было, то было, в конце концов, прошлое не должно иметь над нами власти в настоящем, Джабир Сахим считает также, — он сделал паузу, давая понять, что далеко не единственный, кто знает о его тайне. — Забудь о прошлом.

— И что же я должен сделать?

— Избавиться от того, что тебя с ним связывает. Убей ее, докажи, что мы в тебе не ошиблись.

В воздухе повисло напряженное молчание. Марк знал, с каким вниманием и сосредоточенностью наблюдал за ним Карл, следил за каждым жестом, каждым дрогнувшим мускулом, выражением лица, ждал, проверял. Сейчас ему было ясно, что все это было частью некоего плана, им нужно было проверить, как он поступит, вот почему ему позволили вмешаться, почувствовать себя на шаг впереди, заставили поверить, что он все контролирует. Карл не спешил делиться добытой информацией, он терпеливо ждал, предчувствуя скорую развязку, наблюдал со стороны. И вот, когда над сестрой его нависла настоящая угроза, с присущей ему расчетливостью поделился своими соображениями. Он подозревал, что в этом случае он непременно попытается ее спасти и чтобы доказать свою правоту, предложил не вмешиваться, а понаблюдать. Это был удар в спину — продуманный и хладнокровный, это была ловушка, в которую его завели обстоятельства и собственная неосмотрительность.

— Я отвезу ее на базу, — наконец, произнес он.

Карл покачал головой:

— Нет, Марк, сейчас… ты сделаешь это сейчас.

Марк не сказал ни слова, лишь одарил его долгим взглядом, как если бы над чем-то размышлял, и потянулся к висевшей на поясе кобуре.

— Я считаю, это лишнее, — тут же остановил его Карл и чуть сильнее надавил на спусковой крючок, — ты и так прекрасно справишься.

Его темные глаза снова метнулись к Софии.

— Возьми у него пистолет.

Она молча взглянула на него и с трудом заставила себя сдвинуться с места, происходящее напоминало дурной сон, полностью овладевающий мыслями, подавляющий волю, сон, от которого никак не можешь проснуться и который никак не может быть правдой. Словно сомнамбула, она медленно направилась к брату.

— Руки за голову, Марк, — снова приказал он, — замечу с твоей стороны какое-то движение, ей придется несладко. Ты ведь знаешь, мне необязательно убивать ее, чтобы причинить боль.

Марк знал об этом как никто другой, он еще помнил эпизод с захваченным в плен курдом. Карл стоял над ним с винтовкой в руках и одиночными выстрелами поочередно простреливал бедолаге руки и ноги, выведывая, где засел, устроивший им засаду, вооруженный отряд, парню тогда так и не посчастливилось потерять сознание от болевого шока. Искушение выхватить оружие было велико, однако он хорошо понимал, что преимущество сейчас вовсе не на его стороне, короткая дистанция в три — четыре метра не оставляла обоим возможности промахнуться, но на то, чтобы вынуть пистолет и снять его с предохранителя, у него уйдет несколько драгоценных секунд в отличие от Карла, который уже готов был спустить курок. К тому же под плащом у его противника вполне мог быть надет бронежилет, готовясь к встрече с ним, тот наверняка просчитывал возможные варианты, у него же самого не имелось никакой защиты, да и скудный свет угасающих сумерек теперь падал так, что фигура Карла превращалась в сплошной темный силуэт. Заставляя глаза свыкнуться с окутавшей их темнотой, он поднял руки и переплел пальцы на затылке, на краткий миг он встретился глазами с сестрой и различил в них тревогу и замешательство. В ней ясно боролись страх и нежелание подчиняться, рука ее замерла на рукояти пистолета, затем она сделала над собой очередное усилие и развернулась лицом к Карлу.

— Положи на землю, — тут же скомандовал он.

Оружие в руке отдавало непривычной, хотя и приятной тяжестью, София медлила. Ей вдруг вспомнился разговор с братом на кухне, тогда Марк утверждал, что мир не делится на плохих и хороших, что границы добра и зла весьма условны, ведь в каждом из нас есть и первое и второе. Он также говорил, что она сама в случае необходимости способна на поступки, которые бы осудила в другой ситуации, сейчас она отчетливо осознала, что это правда. Видит бог, сейчас она бы это сделала, ее пальцы нервно сжали рукоять, она ощутила поднимающуюся изнутри дрожь и в отчаянье стиснула зубы, если бы она только знала, как снять предохранитель.

— Софи…

Голос брата заставил ее вздрогнуть, она понимала, что это значит: ей следует подчиниться. София наклонилась и опустила оружие, в груди ее словно бы пылал огонь.

— Ближе ко мне… — кивнул Карл.

Она выпрямилась и, глядя ему прямо в глаза, подтолкнула пистолет ногой.

— А твоя сестрица не промах! — расхохотался он. — Отчетливо представляла, как вышибет мне мозги. Никогда не думал ввести ее в курс дел?

— Ваши дела мне не интересны, — заявила она прежде, чем Марк успел что-либо ответить.

— Что же тебя интересует в таком случае? — продолжал забавляться он.

— Те, кто мне дорог… я больше не хочу терять своих близких.

— Но вот твой брат так не считает, родственные связи не имеют для него подобной значимости, он показал это много лет назад, когда напрочь исчез из твоей жизни, не так ли? Могу открыть тебе секрет, — Карл вновь улыбнулся, — он никогда не упоминал о своей семье, ни единым словом, даже о том, что она у него когда-то была. К тому же ты уже вмешалась в то, что тебе «неинтересно» и теперь стоишь у него на пути. Если ты не разделяешь его взгляды и не принимаешь его сторону, то должна отступить, выход здесь только один — ты либо с нами, либо против нас.

— Я никогда не буду с вами, — тихо произнесла она, — никогда…

— Ты слышал, Марк? Твоя сестра отреклась от тебя. Что ж, мне жаль, у тебя есть для этого все задатки. Только не пожалей потом о своем выборе, — добавил он и вновь обратился к своему визави. — Твое слово, брат, ты же знаешь что делать.

— Но ведь ты лишил меня последнего оружия, — небрежно заметил Марк.

— У тебя в запасе всегда есть нож, воспользуйся им, — невозмутимо парировал он.

— Я бы так и поступил, если бы не обронил его здесь в спешке.

— Тогда возьми вот это… — Карл торопливо извлек какой-то предмет и тут же бросил его Марку.

Тот ловко поймал его налету, затем повертел в руках массивную рукоять, раскрыл прочное зазубренное лезвие и дотронулся до него пальцем, проверяя остроту.

— Думаю, никаких сложностей не возникнет, — обронил он, и лицо его вновь обрело сосредоточенное выражение, — однако я попрошу тебя поторопиться.

Марк опустил нож и поглядел на сестру, она стояла чуть поодаль, устремив на него пронзительный взгляд синих глаз, в которых промелькнуло легкое изумление, когда он быстрым, уверенным шагом преодолел разделявшее их расстояние и довольно грубо схватил ее за руку. Он потянул ее за собой и развернул лицом к себе, теперь она стояла к Карлу спиной точно напротив направленного на него самого пистолета, с ее приоткрытых губ не слетело ни слова, она лишь молча продолжала смотреть в пылающие решимостью глаза. София снова различила на нем маску хладнокровия и ложного спокойствия, строгие черты его лица оттеняли сгустившиеся вокруг тени, но она больше не боялась, страх почти отступил, вместо него в душе пробуждались неясные давно позабытые ощущения. Внутри росла странная уверенность, что, пока брат рядом, ей ничто не угрожает, казалось, она знает все его мысли и чувства, так всегда бывало в детстве, когда она еще безраздельно доверяла ему. Ее темный ангел, принесший столько страданий и все же защитивший ее множество раз, он не оступится от нее и сейчас. А может, она только хочет так думать, тешит себя неосуществимой надеждой, еще недавно она говорила, что обязана ему жизнью, что, если пришло время отдать свой долг?

— Он прав, я никогда не упоминал о семье, — произнес Марк, по-прежнему удерживая ее запястье. — Ты должна меня понять, Софи, если я этого не сделаю, все кончено.

— Так чего же ты ждешь? — прошептала она.

— Тут что-то не так, — нахмурился он, в глазах ее не было ни упрека, ни презрения, — ты даже не назовешь меня предателем, не попытаешься сопротивляться?

Она опустила глаза. Марк выпустил ее руку, затем неторопливо откинул назад рассыпавшиеся по ее плечам волосы и провел кончиками пальцев по холодной щеке.

— Я не узнаю тебя, сестренка. Помнится, ты всегда была дерзка и упряма, каждый раз норовила все сделать по-своему, никогда не слушала того, что я тебе говорил, — он опустил ладонь на ее плечо и бросил поверх него незаметный взгляд на Карла, — вечно приходилось за тебя отдуваться.

София ощутила, как сжались его пальцы, и почти перестала дышать, рука брата стиснула массивную рукоять ножа, он ловко подбросил его пару раз, чтобы лучше приноровиться к новому орудию.

— Обещаю, ты ничего не почувствуешь.

Она так и не решилась на него взглянуть, а в следующее мгновение резкий толчок сбил ее с ног. Темнота стремительно пронеслась перед глазами, мерзлый асфальт в миг вышиб из легких весь воздух, несмотря на то, что ей удалось немного смягчить падение при помощи машинально подставленных ладоней, прежде, чем она успела все осознать, раздался оглушительный выстрел. София прижалась к асфальту лбом и сделала первый судорожный вздох, все стихло, и только в ушах еще стоял отзвук раскатистого эха. Наконец, кто-то дотронулся до ее плеча, она приподняла голову, и чьи-то руки тут же перевернули ее на спину.

— Ты в порядке?

Она различила перед собой лицо брата и неуверенно кивнула.

— Могла бы мне и подыграть, — он помог ей сесть. — Надеюсь, ты не думала, что я всерьез на это способен?

Ее обескураженный взгляд какое-то время держался на нем, затем беспокойно заметался по сторонам, пока не наткнулся на распластавшееся неподвижное тело Карла, она заметила торчащую из его шеи рукоять ножа и, опустив голову, прикрыла глаза.

— Софи… — Марк обхватил ладонями ее лицо.

— Ты был… очень убедителен, — с трудом проговорила она, борясь с внезапно подступившей к горлу тошнотой, — и все же я не понимаю…

— Потом все объясню, а сейчас нужно идти, — он торопливо потянул ее за руку, помогая подняться.

— Выстрел… я слышала выстрел.

— Стрелял Карл, — коротко пояснил он и плотнее запахнул расстегнутую куртку, — идем.

Он обнял ее за плечи и повел вперед до конца длинного переулка, там они свернули на соседнюю улицу и углубились вдоль высившихся по правую сторону жилых домов с внушительными каменными стенами. София чувствовала, что совсем замерзла, тошнота отступила, но слабость и усталость брали свое, шок от пережитого тоже постепенно спадал, хотя мысли в голове все еще были бессвязными и разрозненными, будто чьи-то чужие обрывки. Очень скоро ей стало ясно, что они так и не продвинулись в сторону Гран-Виа, основной проспект постоянно оставался где-то позади, они же брели по боковым ответвленным улочкам, плутающим между дворов. Должно быть, Марк оставил где-то здесь свою машину, оно и к лучшему, там они могли бы привлечь к себе слишком много внимания. До нее вдруг донесся отдаленный гул сирен, она прислушалась и подняла на брата озадаченный взгляд, за весь их недолгий путь он так и не сказал ей ни слова.

— Далеко еще? Куда мы идем?

Только сейчас она подметила, что они стали идти куда медленней, поначалу она думала, что брат просто приноравливается к ее шагу, так как идти быстро она просто не могла, теперь же это ее настораживало. Она, конечно, на пределе и очень замерзла, но если до спасительного тепла и мягких сидений осталось рукой подать, она готова поднапрячься.

— Еще немного, — Марк стиснул зубы и тяжело оперся рукой о стену стоящего рядом дома.

— Что с тобой? — София с тревогой взглянула в его лицо, оно было напряженным и бледным.

— Все хорошо, — он покачал головой, но остался стоять.

— Марк?! — она попыталась поймать устремленный мимо нее взгляд и отвела в сторону упавшие на его лоб пряди волос, пальцы ее сразу ощутили выступившую на нем испарину.

— Иди, София… иди, — он поморщился и сделал еще несколько коротких шагов.

Она почувствовала охватившую тело дрожь и торопливо закинула его руку себе на плечи так, что теперь он мог опереться и на нее.

— Ради бога, что происходит? — собственный голос напоминал ей натянутую до предела струну, каждый раз начинавшую дрожать от малейшего прикосновения.

— Ничего… — выдохнул он, — ничего, просто иди…

Ее терзали тревожные догадки, сердце билось с неистовостью пойманной в клетку птицы, страх перехватывал дыхание. Каждый шаг становился гораздо труднее, и все же София пыталась не останавливаться, продолжать движение стало единственной целью. Ей казалось, что вот так они прошли уже целых несколько миль, однако на самом деле успели миновать лишь несколько метров, хотя Марк и старался перенести часть своего веса на находящуюся рядом стену. В какой-то момент силы ему изменили, он покачнулся, теряя сознание, и оба они почти тут же оказались на земле. Когда она открыла глаза, взгляду предстали нависшие над городом тяжелые тучи, она расслышала свое неровное, частое дыхание, срывающееся с губ белыми облачками пара, мышцы ныли от напряжения и усталости, хотелось только одного — не шевелиться. Но София перекатилась на бок и, устроившись рядом с братом, взволнованно огляделась по сторонам. Улица была пустынна, лишь вдалеке у дома напротив она заметила бредущую в сторону подъезда женщину.

— Помогите!.. — закричала она, пока та еще не успела свернуть к двери, крик вышел сдавленным и приглушенным, в отчаянье она попыталась снова: — Помогите, пожалуйста, помогите!

Женщина остановилась и даже было направилась к ним, попутно отыскивая что-то в карманах своего пуховика, когда же стало ясно, что попытки ее не увенчались успехом, растерянно замерла на месте, а после и вовсе торопливо нырнула в подъезд.

— Куда же Вы? Стойте! — крикнула София, но было уже поздно.

Она проводила темную фигурку взглядом и склонилась над братом. Он лежал на спине и был все также неподвижен, сейчас на фоне окружавшей их темноты лицо его казалось особенно бледным. Она распахнула полы его куртки, почти полное отсутствие освещения и темная рубашка не позволяли ничего разглядеть, тогда ее дрожащие от холода и страха руки заскользили по его груди и внезапно замерли, наткнувшись на что-то влажное и теплое. София отдернула ладони, несколько мгновений она боролась с охватившим ее ужасом, уже обо всем догадываясь, но все еще отказываясь верить, затем медленно раскрыла их. Обагренные кровью пальцы представляли резкий контраст с ее светлой кожей.

— Нет, нет… этого не может быть… нет! Не так… Господи, только не так… Марк… Марк! Пожалуйста, ты не можешь меня оставить, — трясущимися руками она стянула с себя рубашку, торопливо свернула ее и прижала к груди брата. — Прошу тебя, ты же обещал… ты обещал, что мы всегда будем вместе…

Она тихонько всхлипнула, смахнув тыльной стороной ладони упавшие на лицо волосы, и заставила непослушные пальцы плотнее накрыть рану, кровь выходила из нее толчками, отчего тонкая ткань пропитывалась довольно быстро, что сводило почти все ее усилия на нет. София взяла его за руку и коснулась губами еще теплых пальцев.

— Пожалуйста, Марк, пожалуйста… я люблю тебя…

Рука в ее ладони едва заметно дрогнула, она скорее почувствовала это, нежели смогла заметить и с замиранием сердца взглянула на брата.

— Софи… — затуманившийся взгляд синих глаз остановился на ее лице.

— Я здесь… я здесь! — она подалась к нему, крепче сжала его руку и постаралась удержать навернувшиеся на глаза слезы.

— Помнится, ты говорила… что ненавидишь меня, — его обескровленные губы дрогнули в слабой улыбке.

Она покачала головой и ощутила, как лицо тут же сделалось мокрым.

— Не надо… — Марк провел по нему ладонью, стирая блестевшие на ее щеках дорожки от слез, — мне бы не хотелось снова заставлять тебя плакать.

София накрыла его ладонь своей.

— Почему ты ничего не сказал мне?

— Думал… у меня хватит сил.

Он поморщился, вновь вспоминая тот роковой момент. Ему требовалось убедить Карла в своей лояльности, чтобы он поверил, требовалось разыграть спектакль до своего логического финала. Это, конечно, был риск, ведь второй попытки у него не было, к тому же он не был уверен, что Карл пришел один и, если уж быть честным до конца, он не уверен в этом и теперь. От него требовался один точный вовремя сделанный бросок, для этого он специально поставил сестру на линию огня, остальное было лишь делом техники и скоростью реакции. Со стороны его противнику казалось, что удар должен прийтись на Софию, однако в последний момент он оттолкнул ее в сторону, посланный им нож настиг свою цель, как и ожидалось, вот только Карл одновременно с этим рефлекторно спустил курок. Грудь точно обожгло огнем, но он не хотел говорить о полученном ранении, надеялся, что они смогут добраться до оставленной им машины прежде, чем он окончательно ослабнет. Марк опустил руку в карман куртки и сжал прохладную металлическую поверхность сразу нашедшегося брелока.

— Слушай меня, Софи… — он внимательно посмотрел сестре в глаза, — за ближайшим поворотом, метрах в двухстах отсюда… моя машина, вот ключи, — он протянул ладонь и разжал пальцы, — ты найдешь там все что нужно… позвони Флориану. Он теперь все знает… как раз сбежал с утра из больницы… я сообщал ему, куда направляюсь перед тем, как найти тебя, если… все сложится удачно, он скоро будет здесь, хотя я велел ему ждать звонка. Но лучше не рисковать, так что забирай их и поезжай… встретитесь где-нибудь в городе.

София глядела на него с растерянностью и замешательством и как могла старалась соединить в единую картину только что услышанные разрозненные факты, хотя ключи уже послушно перекочевали в карман ее брюк.

— Флориан?.. — неуверенно переспросила она, насколько она знала, он и ее брат случайно столкнулись всего однажды и произошло это несколько месяцев назад.

— Я говорил с ним, — кивнул Марк, — знаешь, он хороший парень… мне было бы спокойней, если бы вы держались вместе.

Она не знала что сказать, в горле встал тугой комок.

— Есть еще кое-что…

Она заметила поблескивающую между его подрагивающих пальцев тонкую цепочку с серебряным распятием.

— Я знаю, оно досталось тебе от матери… а значит, по праву принадлежит тебе.

— Марк… — София взглянула на брата с благодарностью и нежностью, сжав в ладони крошечную частичку давно минувших дней, — спасибо.

— А теперь иди… ты должна поспешить.

— Нет… нет, я подгоню машину сюда и отвезу тебя в больницу. Мы уйдем отсюда вместе, слышишь? Только так и никак иначе.

Она постаралась скрыть сквозившую во взгляде тревогу, не было и речи о том, чтобы оставить Марка здесь, он, конечно, может говорить все что угодно, но, если придется, она потащит его и на себе. Она знала, что следует поторопиться, чем быстрее она все сделает, тем быстрее он сможет получить помощь, проблема была лишь в том, что она боялась оставить его одного хотя бы на минуту. Леденящий душу жуткий страх коварно нашептывал, что эта самая минута вполне может стать для ее брата последней, он слишком слаб и потерял довольно много крови… София почувствовала во рту солоноватый металлический привкус и поняла, что слишком сильно прикусила губу, боль на мгновение заставила панику отступить, она должна решить, как поступить сейчас, прямо сейчас. Ее взгляд встретился с синими, как грозовое небо, глазами брата.

— Сейчас я пригоню машину сюда, — тихо, но твердо сказала она, — ты должен немного меня подождать, я вернусь очень скоро.

Она положила его ладонь на то место, где ранее лежала ее накрывавшая рану рука.

— Постарайся держать ее вот здесь… вот так.

— Софи… — пальцы брата удержали ее ладонь, когда она поспешила подняться.

— Да?..

— Скажи мне это еще раз…

Она взяла его за руку и провела ладонью по темным каштановым волосам, ей не требовалось уточнять, что именно.

— Я люблю тебя, Марк, и всегда любила… всегда…

Ее губы нежно коснулись его щеки, все вокруг, казалось, стихло и только накрывавшие ее волны некогда сокрытых чувств все также продолжали бушевать. Она медленно отстранилась, из красивых строгих черт брата исчезло напряжение, словно еще недавно терзавшая его тело боль, которую она никак не могла облегчить, наконец, отступила. Обычно сосредоточенное, а порой и холодно отрешенное лицо его теперь хранило спокойствие и безмятежность. София видела его таким впервые, точно ей вдруг удалось обнаружить своего деятельного брата спящим, на время лишенным всякой мирской суеты, что никак не вязалось с его привычным обликом. В другой раз она бы не посмела его разбудить, любовалась бы и дальше его умиротворенным лицом, зная, что когда сон отступит, брат снова будет серьезен и собран, снова станет решать бесконечные навалившиеся проблемы и погрузится в них с головой. Пальцы ее с осторожным трепетом скользнули по его щеке и дотронулись до теплых губ.

— Марк… — тихо позвала она, но опущенные веки даже не дрогнули, — Марк…Марк!

Ее голос сорвался на крик, внутри разрастался парализующий страх, словно пробуждавшийся ото сна дикий зверь, которого она так боялась. У нее перехватило дыхание, что-то надвигалось: громадное и темное — то, что некогда заставило ее бежать из родных мест, воздвигнуть вокруг себя непроницаемые стены, отгородиться от всего, что могло бы причинить боль, но оно настигло ее и здесь. Она всегда безошибочно чувствовала это появление, появление самой смерти, она стояла за плечом, протягивая незримую руку, и всегда забирала только самых близких. София зажмурилась, эту битву она не проиграет, не отдаст ей брата, не отдаст никому, что бы это ни было. Она прижалась к его груди и, держа за руку, горячо зашептала:

— Не уходи, прошу тебя, не уходи… нам еще так много надо сказать друг другу… у нас впереди еще так много прекрасных, светлых дней. Мы снова сможем быть вместе… если хочешь, я снова буду твоей маленькой глупышкой Софи, ты будешь водить меня в кафе и кормить мороженым, а я буду, как и раньше, неизменно требовать твоего внимания… Ты сможешь получше познакомиться с Флорианом, я уверена, вам будет о чем поговорить… кто знает, возможно, очень скоро ты станешь дядюшкой. Ты будешь самым лучшим дядюшкой на свете… у тебя появится очаровательная племянница или же племянник, а может, их будет сразу двое. Все они будут такими же несносными, как я, но ты все равно будешь любить их так же, как и меня.

Она заметила кружащиеся в воздухе редкие крупицы снега, маленькие пушистые снежинки не спеша ложились на землю, оседали на волосах и одежде и почти тут же таяли — первый выпавший под рождество снег. Она вдруг вспомнила, с каким нетерпением они ожидали эти последние деньки перед наступлением праздника, как торопили время, предвкушая пышное застолье, гору подарков и долгие прогулки, отец освобождался в эти дни от работы и мог проводить с ними гораздо больше времени. Нахлынувшие было воспоминания внезапно оборвал пронзивший ночное небо вой сирены. Из подъезда дома напротив суетливо выбежала сжимавшая в руках мобильный женщина, с тревогой вгляделась в темноту и снова пожалела, что, уходя, оставила телефон в квартире и что в нужный момент его, как назло, не оказалось под рукой. Когда она уже намеривалась подойти, ее вдруг ослепил яркий свет зажженных фар, и во двор свернула карета скорой помощи. София воспринимала происходящее каким-то краем сознания, мир точно сузился до небольшого островка, где находились она и брат. Она почувствовала, как-то чья-то уверенная рука коснулась ее плеча, и настороженно подняла голову. Опустившийся рядом мужчина о чем-то торопливо расспрашивал ее, но она ничего не могла понять, перед глазами стоял тот давно ушедший кошмарный вечер, когда ей сообщили, что Мигель попал в аварию. Так и не получив от нее вразумительного ответа, мужчина обхватил ее за плечи и поднял на ноги.

— Пожалуйста, сеньорита, отойдите, сейчас Вы только мешаете, — донесся до нее его напряженный голос, мягко, но настойчиво он отвел ее в сторону.

Она увидела еще двух подоспевших медиков, они опустили носилки на землю и окружили Марка с обеих сторон. После краткого осмотра ранения один из них проверил наличие пульса на обеих сонных артериях, реакцию зрачков на свет и, встретив взгляд своего коллеги, молча покачал головой, после чего принялся за выполнение непрямого массажа сердца. Его коллега к этому моменту уже освободил дыхательные пути пострадавшего и начал вентиляцию легких при помощи дыхательного мешка, одновременно следя за подсчетом нажатий на грудную клетку. София очнулась от охватившего ее оцепенения, только когда вновь услышала голос стоящего рядом с ней мужчины, кажется, он говорил что-то о том, что ее необходимо осмотреть, но она не была уверена, слова его проносились мимо ее сознания, точно неясные отголоски. Она интуитивно рванулась к брату, но тут же была остановлена все тем же молодым санитаром и поняла, что ей не позволят даже приблизиться к нему, как не давали когда-то оказаться рядом с Мигелем без объяснения всяких причин. Именно это пугало ее больше всего, ведь она чувствовала, что нужна ему сейчас как никогда, все что ей нужно — просто находиться рядом, она не станет мешать им выполнять свою работу.

— Вы не понимаете, это мой брат… мой брат!..

София отчаянно билась в его руках, и чем крепче его руки держали ее, тем яростнее становилось ее сопротивление.

— Пустите!.. Пожалуйста… я прошу Вас!

— Успокойтесь, сеньорита, Вашему брату сейчас оказывают помощь.

— Родригес! — один из медиков поднял голову, окинул взглядом бьющуюся в слезах Софию и поглядел на растерянное лицо приставленного к их бригаде стажера, уже почти готового ей уступить. — У женщины истерика и, возможно, она тоже ранена, введи ей успокоительное, осмотришь по дороге, надо торопиться…

Он покачал головой и с помощью своего молчаливого сосредоточенного коллеги переложил Марка на носилки.

— Новички… — недовольно проворчал он себе под нос.

София прижала дрожащую ладонь к губам, ей вдруг показалось, что земля начала уходить у нее из-под ног, она еще сопротивлялась, но уже без прежнего пыла. Неожиданно ее замутненный, испуганный взгляд наткнулся на обозначившийся в конце улицы спешащий к ним мужской силуэт. Когда разделявшее их расстояние сократилось до пары метров, она сделала резкий рывок навстречу, и держащий ее молодой санитар счел за благо более ее не удерживать.

— Флориан!.. — она бросилась ему на шею.

— София… — он прижал ее к себе, зарывшись лицом в ее волосы, и постарался восстановить сбившееся дыхание, от быстрого бега боль в сломанных ребрах вновь возобновилась. — Боже, Софи, как я боялся тебя потерять…

Он чуть отстранился, затем торопливо стянул с себя куртку и накинул на ее плечи, она заметила отразившееся в исполненных тревогой глазах опасение, когда в окружавшем их неясном свете он заметил ее перепачканные кровью одежду и руки.

— Марк… — прошептала она так и не в силах произнести страшных слов.

Флориан поднял взволнованный взгляд поверх ее головы и увидел, как неподвижно лежащее тело ее брата переносят в стоящую рядом карету скорой помощи. Он снова поглядел на Софию и обхватил ладонями ее залитое слезами лицо.

— Почему меня не пускают к нему? — она уцепилась дрожащими руками за его рубашку.

— Они хотят ему помочь, — проговорил он, пытаясь избавиться от вставшего в горле комка, и обнял ее. — Твой брат сильный человек, он справится, вот увидишь… все будет хорошо.

Тут он заметил быстро направляющегося к ним сотрудника бригады и вместе с Софией поспешил к нему.

— Вы родственник? — поинтересовался тот и на ходу жестом дал понять, чтобы они направлялись к машине.

— Нет-нет, я… — Флориан покачал головой, толком не зная, кем бы мог назваться, мысли перемешались в голове и напоминали тугой спутавшийся клубок.

Теперь они стояли у распахнутых дверей скорой, мужчина только вздохнул и обменялся взглядом с коллегой, следящим за показаниями приборов только что подключенных к телу раненого. Софии показалось, что тянущиеся от них провода опутывают ее брата подобно гигантскому пауку, она на мгновение прикрыла глаза и прижалась к груди поддерживающего ее Флориана. Руки и ноги были словно ватными, она ощущала себя безвольной марионеткой, способной передвигаться только под влиянием чьей-то чужой воли.

— Нам нужно спешить, если Вы на машине, можете следовать за нами, — он назвал адрес больницы, куда они намеревались прибыть, и поглядел в синие растерянно-испуганные глаза Софии. — Мы сделаем все, что возможно… присядьте, пожалуйста, сюда.

Он указал на свободное место и взял ее под локоть, чтобы помочь подняться в салон. София бросила на Флориана полный отчаянья взгляд, от которого у него буквально перехватило дыхание. Ладонь его коснулась ее холодной щеки, он увидел, как дрогнули ее губы, понял, что она хочет что-то сказать, но так и не решается, и торопливо прошептал:

— С ним все будет хорошо… встретимся в больнице.

Она позволила себя увести и без сил рухнула на обитое искусственной кожей сидение, услышав, как за ней захлопнулись двери автомобиля, который уже через мгновение тронулся с места. Обернувшийся к ней медик протянул ей таблетку ксанала и только что откупоренную бутылку питьевой воды.

— Выпейте, Вам станет легче.

София послушно приняла предложенное лекарство и рассеянно поглядела на небольшую капсулу, лежащую на своей испачканной кровью ладони, мысли были бессвязными и тут же от нее ускользали. Она попробовала было упорядочить их, но вместо этого ощутила лишь еще большую усталость, и подступавшая все это время тьма навалилась на нее со всех сторон.