Глава 3

Сейчас — это и есть жизнь. Сегодня длится годами.

Вчера — умершее сегодня, завтра — не рожденное.

Любой наш день — это всегда сегодня.

Федерико Гарсиа Лорка

Понедельник, 12 октября 2015 г. 09:05

В это малооблачное утро на бульваре Прадо состоялся военный парад в честь ежегодно проводимого национального праздника Испании. До конца 1980-х этот день назывался День Испанидад.* Именно в этот день 1492-го года Христофор Колумб открыл Америку, а национальным праздником он стал впервые в 1918-ом. Выбранный день символизировал историческую дату, когда Испания уже почти завершила процесс создания государства и начала период лингвистического и культурного проникновения за пределы Европы. Это был официальный праздник, объявленный во всей стране нерабочим днем. Множество жителей пришли сегодня посмотреть на торжества и теперь собрались по обеим сторонам бульвара. Король Фелипе, принимающий парад, вместе с супругой королевой Летисией и двумя дочерями Леонор и Софией находились на королевской трибуне, которая была установлена на площади «Нептуна». Кроме того, там присутствовали: Мариано Рахой, министр обороны Педро Моренес, главнокомандующий Объединенными вооруженными силами НАТО в Европе Филип Бридлав, мэр Мадрида Мануэла Кармена, а также члены испанского кабинета министров, главы Сената и Конгресса депутатов. Все присутствующие, конечно же, не могли не обратить внимания на отсутствие трех глав автономных сообществ — председателя правительства Каталонии Артура Маса, главы Страны Басков Иньиго Уркулью и председателя правительства Наварры. И если первые двое никогда не участвовали в подобных мероприятиях в силу своих политических убеждений, то глава Наварры сослалась на то, что не смогла посетить главный праздник Испании из-за плотного рабочего графика.

* Испанидад — сообщество испаноязычных стран.

Движение войск началось от железнодорожного вокзала Аточа и проходило до площади «Сибелес». Торжество началось с чествования испанского флага и военных, погибших при исполнении служебных обязанностей. В воздушной части парада приняли участие многоцелевые истребители четвертого поколения «Тайфун», разработанные фирмой Eurofighter, истребители-бомбардировщики Ф-18 и «Харриер», аппараты морского патрулирования «Орион», а также транспортные самолеты и вертолеты. Как всегда эту часть парада завершила авиагруппа «Патрулья Агила», специализирующаяся на высшем пилотаже. Прохождение наземных войск открыл командующий парадом командир парашютной бригады генерал Хуан Сифуэнтес Альварес, за ним на боевых машинах следовали парашютисты, многие из которых прошли в эти годы Афганистан. По традиции в параде приняли участие ветераны армии и гражданской гвардии, а также курсанты военных училищ. На кадетах общевойскового училища красовалась парадная форма конца XIX столетия — красные штаны и синие куртки, на плечах они несли винтовки того времени. Затем прошли стройные ряды представителей трех родов войск: наземных, военно-воздушных и военно-морских. Их сменил знаменитый испанский Легион, созданный еще в 1920 году, сегодня он участвует в миротворческих миссиях под управлением ООН и НАТО. Легионеров можно было легко узнать по пилоткам с красной кисточкой и сопровождающей их козочке по имени Пабло, чинно шествующей в строю рядом с солдатами. Живописную картину представляли и так называемые «регуларес» — воинские подразделения, расквартированные в испанских анклавах в Африке — Сеуте и Мелилье, поверх униформы они были одеты в красные фески и белые арабские накидки. Роты этой воинской части обычно формировались на добровольных началах из местных жителей: как испанцев, так и берберов. Завершили парад конные и пешие королевские и гражданские гвардейцы в лакированных треуголках.

Съемочная бригада операторов вела трансляцию в режиме реального времени, казалось, праздничное действо царило повсюду. Флориан опустил камеру, намереваясь сменить точку обзора, и внезапно наткнулся на ловко лавирующую в людском потоке Софию. Решительный взгляд синих глаз и строгое черное платье до середины колена с надетым поверх него легким расстегнутым плащом, полы которого свободно развивались на ветру, говорили о том, что в отличие от собравшихся здесь городских обывателей, она пришла сюда далеко не из любопытства. И действительно, в другой раз он увидел ее беседующей с Кристобалем Монторо — одним из членов Народной партии, вновь занявшим должность министра финансов. Она не могла его видеть, но даже если бы заметила его, скорее всего, им удалось бы переброситься лишь парой ничего незначащих фраз, ведь он не стал бы отрывать ее от работы. Впрочем, это уже начало входить в норму, поэтому после завершения съемок он планировал покинуть площадь точно так же, как и приехал сюда: вместе с Серхио на его бравом мотоцикле, так как свой автомобиль он мог забрать из автосервиса не раньше среды.

Спустя почти час София направлялась к машине, погрузившись в свои размышления и задумчиво теребя лежащую в кармане плаща авторучку, неожиданно до ее слуха донесся окликнувший ее голос, прозвучавший, как ей показалось, где-то поблизости. Она слегка вздрогнула и интуитивно обернулась назад, однако позади никого не оказалось, когда же она решила продолжить путь, то наткнулась на высокого мужчину, который при ближайшем рассмотрении оказался ее братом. Он преградил ей дорогу, появившись неведомо откуда, и ее изумление быстро перешло в негодование.

— Что ты здесь делаешь? — произнесла она, вперив в него строгий взгляд, она даже огляделась по сторонам, чтобы понять, откуда он здесь взялся.

— Тоже что и все, это ведь общественное место, — пожал он плечами, в отличие от нее он был абсолютно спокоен.

Она не нашлась с ответом, Марк обладал просто уникальной особенностью: только он мог так ловко подловить ее на слове.

— Я думал, ты мне позвонишь, — сказал он, когда она, не говоря ни слова, попыталась его обойти.

— Как видишь, этого не случилось.

Она снова сделала шаг в сторону, и он тут же возник рядом. София резко вскинула голову и посмотрела ему в глаза:

— В чем дело, тебе не хватает дороги?!

— Нам надо поговорить, — в голосе брата послышались настойчивые нотки.

— Мне нечего тебе сказать, — с этими словами она двинулась дальше.

— Зато мне есть, — он слегка придержал ее за локоть. — Ты должна меня выслушать.

— Не желаю ничего слушать! — заявила она, после чего выдернула руку из его пальцев и ускорила шаг.

— Софи!..

Марк догнал сестру и резко развернул ее за плечи, прекрасно сознавая, что уже начал терять самообладание. Она одарила его испепеляющим взглядом.

— София, у тебя все в порядке? — настороженно поинтересовался подоспевший к ним Флориан, он лишь мельком взглянул на мужчину рядом и внимательно вгляделся в ее лицо, желая понять, должен ли вмешаться.

Оба замерли, затем Марк опустил руки, сунув их в карманы джинсов. София перевела взгляд на Флориана, теперь на ее лице отразилось нечто вроде замешательства. Она чувствовала свою вину перед ним за то, что с того самого вечера, послужившего переломным моментом в их отношениях, избегала оставаться с ним наедине. В рабочие часы все, в общем-то, было просто, хотя, даже встречаясь с ним в редакции, она каждый раз ощущала болезненный укол совести. Тот вечер должен был их сблизить, но все вышло с точностью наоборот. В прошлые выходные она сослалась на вынужденную занятость, а также на то, что пообещала Ронде уделить пару часов для занятия французским. Все это, конечно, было глупо и неправильно, тем более, что общение Флориана с ней носило прежний характер. Он ни в чем ее не упрекал, не торопил, не покушаясь на ее свободу и ни на чем не настаивая. Она была ему за это очень благодарна, но так как боялась пробудившихся к нему чувств, не могла ему об этом сказать. Это был замкнутый круг, разомкнуть который у нее не хватало ни сил, ни смелости.

— Твой парень? — нарушив неловкое молчание, обратился к ней Марк, в свою очередь также его проигнорировав.

София устало прикрыла глаза, происходящее напоминало ей какое-то театрализованное представление с довольно заурядным сценарием. Брат расценил ее молчание как положительный ответ и, конечно, тут же не преминул задеть своего оппонента.

— Если бы что-то было не так, она бы сообщила, ты не находишь? Поэтому я бы посоветовал…

— По-моему, она ясно дала понять, что не желает с тобой говорить, — перебил его Флориан.

Если бы он тогда не обернулся, то мог ее и не увидеть. Он не знал, кто этот человек, но не это заставило его вмешаться, одного случайно брошенного через плечо взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что София вовсе не жаждет этого общения. То, что он видел, никак не укладывалось в рамки общепринятых норм, именно поэтому он попросил Серхио остановиться и, сославшись на срочные едва не позабытые дела, поспешил вернуться. Лишь столкнувшись с холодными синими глазами мужчины, Флориан обратил внимание, что он и София внешне имеют некоторые общие черты. Мужчина был удивительно красив, он был высок и статен и во всем его облике отчетливо проявлялись мужество и скрытая сила. Черты его лица не были такими мягкими, как у Софии, взгляд был жестким и даже надменным. Но, несмотря на общую внешнюю схожесть, они представляли собой поразительный контраст и в тоже время потрясающе смотрелись рядом. Он живо представил их на обложке глянцевого журнала, а затем вдруг ощутил, как расползается внутри неприятное чувство, коим оказалась подкравшаяся неизвестно откуда ревность. Какое-то время они молча буравили друг друга взглядом, словно каждый из них в этот момент оценивал возможности другого, затем губы Марка растянулись в злорадной усмешке.

— Вообще-то, у меня на нее куда больше прав, — произнес он, — ты уж прости, дружище.

С этими словами он протянул руку словно намеривался дружески потрепать его по плечу, но Флориан резко перехватил ее у запястья.

— Я тебе не друг, — холодно отозвался он, глядя ему в глаза, и лицо Марка приобрело яростное выражение.

— Хватит! Прекратите… оба!

Одним быстрым движением София оттолкнула мужчин друг от друга, ее глаза полыхнули ярким огнем и почти приобрели цвет ультрамарина, с каждой секундой она все отчетливей ощущала вскипающие в ней раздражение и злость. Бредущие мимо прохожие искоса наблюдали за ними со стороны, однако никто не останавливался и не испытывал желания вмешаться.

— Я не автомобиль, чтобы ты имел на меня права! — ее указательный палец уткнулся в грудь Марка. — И еще… я сама решаю с кем мне говорить, а также что мне делать!

Она резко развернулась, схватила Флориана за руку и быстрым шагом направилась к машине. Он сделал несколько шагов по инерции, все еще не сводя глаз с Марка, с каждой секундой все яснее ощущая, как ускользает из рук принятая инициатива. Будь он с ним один на один, этот разговор завершился бы совсем иначе, но ему не хотелось оскорблять этим Софию, к тому же он был так поражен ее реакцией, что просто не успел ничего предпринять. Никогда прежде ему не доводилось видеть ее в такой ярости.

— Разговор еще не окончен! — бросил между тем вслед Марк, наблюдая, как она уходит.

— Может быть и так, — тихо пробормотала она и почувствовала подступающие к глазам слезы.

Не сбавляя темп, она медленно разжала дрожащие пальцы, выпуская руку Флориана из своей ладони, после чего раздраженно хлопнула дверцей, опустилась в водительское кресло и бросила взгляд на боковое зеркало, чтобы убедиться в том, что Марк уже удаляется в противоположном от них направлении. Когда Флориан устроился на соседнем сидении, София молча завела двигатель, и машина тронулась с места.

— Он тебя преследует? — спросил он, обернувшись к ней, после недолгой паузы.

— Кто? — она попыталась сделать вид, что не поняла вопрос, не хотелось придавать этой истории хоть сколько-нибудь значимости.

— Тот парень, — спокойно уточнил он, и она поняла, что от разговора не уйти.

— Это мой брат, — произнесла она со вздохом, сама не понимая, почему вдруг решила ему открыться, она совсем не собиралась втягивать его в свои личные проблемы.

Флориан был явно озадачен, что не могло от нее укрыться, в какой-то момент она даже пожалела о своих словах, слишком сложно было все это объяснить.

— Ты никогда о нем не говорила, — он мысленно прокручивал в голове все то, что узнал о ней за эти месяцы, и все же, несмотря ни на что, это многое объясняло.

— Верно, видишь ли, он появился в моей жизни совсем недавно, — в голосе Софии прозвучала явная ирония.

— И чего же он от тебя хочет?

— Я не знаю… — она покачала головой и снова ощутила, как глаза наполняются слезами.

***

— Я не хочу, чтобы ты уезжал, — вдруг услышал он и обернулся.

Марк был погружен в свои мысли, а потому совсем не услышал ее тихих шагов. Ему не хотелось, чтобы его отвлекали, но, когда увидел поднятое к нему красивое печальное личико, обрамленное длинными, заплетенными в косу волосами, в которые сейчас была вплетена яркая красная лента, и большие синие глаза сестры, внимательно глядевшие на него, он отложил книгу в сторону.

— Хочу, чтобы мы жили как раньше, — продолжала она тем временем, — чтобы были одной семьей.

— Так и будет, — ответил он, не сумев сдержать вздох.

— Это правда? Не обманешь? — в голосе девочки послышалась затаенная надежда.

— Ну конечно, глупышка, как я могу тебя обмануть? — ласково произнес он и улыбнулся, этот невинный открытый взгляд подкупал его каждый раз. — Иди сюда.

Девочка шагнула к нему, расцепив сплетенные пальцы, и вздохнула с облегчением, когда он усадил ее к себе на колени, она боялась, что брат не захочет говорить с ней на эту тему.

— Почему так происходит, Марк? — произнесла она совсем как взрослая.

— Я не знаю, София, — честно признался он, прекрасно понимая, что она имеет в виду, — но мы и есть одна семья и даже наш временный переезд этого не изменит.

— А я все равно не хочу, чтобы вы уезжали, ты и папа — вы должны остаться.

— Это ненадолго, к тому же мы будем видеться.

— Обещаешь? — она вновь посмотрела на него своим проницательным взглядом.

— Куда я от тебя денусь?! — шутливо сказал он, чтобы хоть как-то сгладить острые углы в этом непростом разговоре, и придвинул ближе отложенную в сторону книгу. — Давай-ка почитаем, подумай лучше о том, как пойдешь в школу.

Марк открыл глаза и устало потер ладонями лицо, неожиданные воспоминания перенесли его в далекое прошлое, ушедшее от них давным-давно. Из милой маленькой девочки его сестра превратилась в красивую женщину с непростым характером, на лице его появилась ироничная усмешка, впрочем, она всегда была упряма, да и сам он далеко не подарок. Однако рано или поздно им все равно придется обо всем поговорить, хочет она того или нет. Он бросил быстрый взгляд в окно и потянулся за ожившим мобильным.

***

Новости из Барселоны приходили одна за другой. Уже во вторник в центре каталонской столицы на митинг собрались несколько тысяч человек. Причиной послужило несогласие с судебным процессом, ключевыми фигурами которого стали глава Каталонии Артур Мас, бывший вице-премьер Жоана Ортега и региональный министр образования Ирене Ригау. Они обвинялись в организации незаконного опроса о независимости автономии, который был проведен 9 ноября прошлого года. Мэр Барселоны Ада Колау даже зачитала манифест, в котором призвала испанские власти не мешать демократическому процессу в Каталонии, а также прекратить преследование региональных политиков. В ответ на это премьер-министр Испании Мариано Рахой, выразив свое недовольство, заявил, что угрожать суду демонстрациями совершенно неприемлемо. Но вовсе не эти события и даже не ежегодный Ибероамериканский форум, который должен был пройти на этой неделе, вынуждал Софию всерьез задуматься о поездке в Барселону. Хотя мероприятие, которое должны были посетить ведущие политики, предприниматели, представители культуры Испании и стран Латинской Америки, обещало стать крайне интересным, основным поводом для поездки все же служил личный мотив. На предстоящих выходных она надеялась увидеться с отцом и главным толчком для этого послужила недавняя встреча с Марком. Дело в том, что она до сих пор не говорила с ним о брате, хотя и знала, как важно было бы для него услышать весть о сыне. Она просто не знала, как сказать о том, что ее брат, небезосновательно считавшийся давно погибшим, на самом деле жив и здоров и, судя по его внешнему виду, ни в чем не знает нужды. Если раньше она не спешила с этим разговором, так как сама должна была свыкнуться с внезапным появлением Марка и тем, как он изменился, то сейчас она была уверена, что тянуть дольше нельзя. И лучше уж она сама предупредит отца, максимально смягчив первое впечатление от этой новости, ведь не ровён час, он сделает это открытие самостоятельно или узнает от кого-то еще. А в том, что Марк вовсе не был бесплотным духом, как ей казалось в первые минуты их встречи, она уже убедилась. Но сообщать эту новость по телефону София опасалась, она не знала, как воспримет это отец, он был уже далеко не молод, а потому она всерьез переживала за его здоровье и душевное равновесие.

Субботним утром она прибыла на вокзал Барселона-Сантс и, подхватив небольшую дорожную сумку, направилась ко входу в метро. Вскоре она уже шла через площадь Каталонии, периодически замедляя шаг и осматриваясь вокруг с любопытством туриста. От площади начинался длинный бульвар Рамбла, знаменитый бульвар в центральной части города по праву считался сердцем Барселоны и как всегда был шумен и многолюден. Множество туристов сновали по обеим его сторонам вдоль всевозможных сувенирных лавочек, магазинов, кафе, ресторанов и банков, расположенных на первых этажах зданий. Просторный бульвар делился на пять переходящих друг в друга отрезков, каждый из которых имел свое условное название. К примеру, Рамбла Учения был назван так в честь находящегося здесь ранее университета, который был закрыт королем Филиппом V. А Рамбла Каналетес получил свое название в честь находящегося здесь чугунного фонтана с питьевой водой. Бульвар также был местом проведения праздничных шествий и торжеств, художники здесь писали и выставляли свои картины, здесь звучала музыка и разыгрывались спектакли. Последний раз София была тут почти пять месяцев назад, но, если учесть, что прошлые ее визиты сюда были весьма редки, можно было сказать, что со дня предыдущей поездки прошло не так уж много времени. Она с удовлетворением отметила, что, покинув пределы метро, ни разу не сбилась с намеченного маршрута.

Поддавшись какому-то внутреннему порыву, она проделала остаток пути до памятника Христофору Колумбу — находящегося в конце бульвара Рамбла грандиозного сооружения, ставшего одним из символов города. Колонну высотой более 60 метров венчала восьмиметровая статуя первооткрывателя. После недолгих размышлений, София поднялась на лифте на смотровую площадку, откуда открывался потрясающий вид на порт и Старый город. Она уже бывала здесь и прежде, но это было очень давно. Рука сама собой потянулась за небольшим любительским фотоаппаратом, который она бросила в сумку перед отъездом, сама толком не зная для чего именно он может ей пригодиться. Воспоминания прорвались, словно брызги шампанского из только что откупоренной бутылки, она вдруг вспомнила о том, как в детстве отец устраивал ей экскурсии по городу. Вспомнился и поход в самый большой в Европе океанариум, и подъем на гору Монжуик, и прогулки по парку «Сьютаделла». Сделав несколько неплохих снимков, она спустилась вниз и снова очутилась в порту Vell, свежий морской бриз легко коснулся волос и лица, она закрыла глаза и, будто повернув время вспять, увидела себя и отца в одном из маленьких прогулочных катеров, что стояли сейчас возле причала. В ту пору он был куда моложе, чем сейчас, и все они, казалось, еще могли что-то изменить. София почувствовала, как увлажнились глаза, и заставила себя больше об этом не думать. Она отошла от причала, затем вернулась на Рамбла делс Флорс (Рамбла Цветов) и направилась к рынку Mercat de la Boqueria, называемый местными просто «Бокерия», чтобы купить все необходимые продукты для приготовления любимых блюд отца. Ранее на этом месте находился монастырь Босоногих Кармелитов Святого Иосифа, построенный еще в 1876 г. по образу парижских пассажей, этот крытый рынок был весьма известен благодаря огромному ассортименту всевозможных продуктов. Около восьмисот прилавков предлагали широкий выбор фруктов, овощей, мяса, морепродуктов, грибов и орехов, из-за чего он всегда напоминал ей некий продуктовый музей.

«Ну вот и все, — подумала София уже направляясь к Plaça del Pi, — оттягивать этот момент дольше тебе не удастся». Она свернула с бульвара и оказалась в Готическом квартале, расположенный в центре Старого города, он тянулся от площади Каталонии до проспекта Виа-Лаетана. Ее вновь охватило уже знакомое беспокойное ощущение, длинные узкие каменные улочки, куда с трудом пробивался солнечный свет, казались бесконечными лабиринтами, а старинные средневековые постройки, будто огромные скалы, давили своим безмолвным величием, так и норовя сомкнуться над головой. Ощущение это усиливалось еще и потому, что многие магазины и лавочки сегодня были закрыты. Дом ее отца находился недалеко от церкви Санта-Мария-дель-Пи, София всегда радовалась тому, что путь от рынка занимал всего около пяти минут. Она не была противницей готической архитектуры, наоборот, этот необычайный стиль казался ей привлекательным, просто ей совсем не нравилось бродить по этим старинным улочкам в одиночестве, особенно в вечерние часы. Она поднялась вверх по ступеням до третьего этажа и на миг замерла перед входной дверью, кажущейся такой же старой, как и все в этом доме. Однако в самой квартире, насколько она знала, уже был сделан современный ремонт и выглядела она вполне уютно. Звонок не работал, но отец был заранее извещен о ее приезде, а потому после нескольких стуков дверь быстро отворилась.

На пороге стоял мужчина лет шестидесяти, блеск его темных карих глаз, все еще подтянутая фигура и гордая осанка говорили о внутренней силе и энергии. Только вот в некогда густых черных волосах София каждый раз замечала все больше тронутых сединой прядей, теперь же они покрывали голову отца почти полностью и лишь взгляд его полных жизни карих глаз, казалось, никогда не менялся. Несколько секунд они глядели друг на друга, как и всегда в эти редкие встречи обоих переполняли эмоции, затем София ощутила, как в сердце у нее что-то сжалось, она порывисто обняла отца и уткнулась лицом в его плечо. Рауль Альварес тоже был взволнован, испытываемые им чувства напоминали ему разноцветную радугу, они были столь же разнообразны и вместе с тем столь же неотделимы друг от друга: каждый раз от чувства вины до безудержной радости и гордости. Его ладонь легла на ее затылок, а губы тронула чуть смущенная улыбка.

— Моя девочка, — тихо произнес он, — ты хорошеешь день от дня. Только не говори, что и я тоже.

— Не буду, — сказала она, весело рассмеявшись, и взглянула ему в глаза, — это тебе ни к чему, ты крепчаешь и мужаешь, папа.

Он изумленно вскинул бровь.

— Да-да, мужчины как хорошее вино, с годами только лучше.

— Вот только характер портится, — шутливо заметил он и подхватил стоявшие на полу пакеты с продуктами. — Проходи, я уже тебя заждался, уж думал, не направилась ли ты в редакцию.

— Я немного прогулялась, — София проследовала за ним на кухню.

— Хорошо, если так, а то ведь твоя работа не оставляет тебя и по выходным, если так пойдет и дальше, внуков мне не видать.

— Успеется еще, — она улыбнулась и продолжила помогать ему раскладывать продукты, — лучше скажи — не забыла ли я чего?

Он окинул взглядом заполнившиеся полки холодильника, затем шагнул к ней и слегка приобнял дочь за плечи.

— Нет, ты никогда ничего не забываешь, — в голосе его слышалась благодарность.

Рауль взглянул в ее глаза и неожиданно перенесся в прошлое, когда-то точно также на него смотрели синие, словно небо, глаза Марии. Их маленькая дочь была почти ее точной копией, напоминавшей ему о некогда совершенном им поступке, поступке, о котором он впоследствии долго сожалел. Если бы только она его простила, если бы не его упрямство и гордость, сейчас все было бы по-другому. Невыносимо было думать, что потеря жены и сына были целиком на его совести. Он был уверен, если бы тогда они не расстались, то уж наверняка смогли бы наставить Марка на путь истинный, и Марии никогда бы не пришлось так много переживать, растрачивая попусту свои силы и здоровье. Именно эта грусть и жившее в нем чувство вины всегда были неким незримым барьером между ним и дочерью. София никогда не обвиняла его прямо, но он знал, каково ей было с этим смириться и что в глубине души она хоть иногда, но корила его за то, что он совершил.

— Папа, — ее голос слегка дрожал, — мне нужно тебе кое-что сказать.

Погруженный в свои мысли и воспоминания, он не заметил промелькнувшей в ее взгляде тревоги.

— Конечно, — кивнул он с видом человека только что вернувшегося из долгих странствий по лабиринтам собственной души и поспешил вернуть себе спокойный и непринужденный вид, — и кто же он?

— Что? — изумилась она, совершенно не понимая, что он имеет в виду.

— Твой избранник, — неуверенно пояснил отец, увидев отразившееся замешательство и растерянность на ее лице.

София облегченно вздохнула и не удержалась от смущенной улыбки.

— Вообще-то я хотела поговорить не об этом.

— Вот как? — разочарованно произнес он. — Хочешь сказать, что я еще не скоро поведу тебя к алтарю?

— Я этого не говорила… просто речь сейчас о другом.

Теперь взгляд отца выражал недоумение.

— Давай отложим этот разговор до ужина, хорошо? — София взглянула на него с надеждой, она поняла, что допустила ошибку, не стоило так спешить, лучше тщательно продумать каждое свое слово.

— Ну если ты настаиваешь… — Рауль пожал плечами, тщетно стараясь понять в какой момент потерял основную суть. — Ладно, идем, покажу тебе твою комнату.

Она еще не видела, как выглядит эта комната после ремонта, в прошлый раз она застала лишь преображение гостиной, кухни и частично прихожей, поэтому сейчас следовала за отцом с особым энтузиазмом, малодушно радуясь тому, что можно еще ненадолго отложить непростой разговор.

— Здесь кое-что поменялось, — предупредил он и распахнул перед ней дверь.

София огляделась, раньше комната действительно выглядела иначе. Теперь здесь была просторная кровать с высоким изголовьем, стоящая у стены, которую украшало красивое панно и два небольших настенных бра, остальные стены были выкрашены в спокойный оливковый цвет. Комод и шкаф из такого же темного дерева, как и кровать, остались на своих прежних местах, на окнах колыхались легкие занавески. Но взгляд Софии уже остановился на репродукциях двух полотен Ромеро Висенте Редондо, висевших в простых деревянных рамах.

— Я надеялся, что тебе понравится, — сказал Рауль, когда заметил ее завороженный взгляд.

— Еще бы, — она обернулась, — это чудесно! Мне правда нравится, спасибо, папа.

— Располагайся, — улыбнулся он, — ты ведь остаешься?

— Да, поеду завтра.

— Я на это и рассчитывал.

Отец удовлетворенно кивнул и вышел, прикрыв за собой дверь. Она снова замерла перед картинами и пробежала кончиками пальцев по уголку одной из рам. Губы тронула едва уловимая улыбка, внутри разливалось чувство благодарности, а вместе с нею сожаление и пустота, которую, казалось, нечем было заполнить. Они потеряли столько времени, они оба… Когда-то они намеренно избегали встреч друг с другом, но теперь все было не так, сейчас отец словно боялся ее потерять. Он, как и раньше, не настаивал на встречах и почти никогда не звонил сам, однако в его отношении к ней чувствовалась проявляемая любовь и забота. Переодевшись, София повесила одежду вглубь пустого шкафа, лишь находящиеся рядом полки были заполнены стопками свежих полотенец и комплектами постельного белья. И хотя в целом комната была вполне уютной, она была необжитой, здесь нигде не было ее вещей, она могла принадлежать ей лишь условно, словно храм, возведенный для сохранения ушедшего прошлого. Она попыталась отбросить от себя эти мысли и взглянуть на это с другой стороны. Быть может, это было первым шагом к новой, другой жизни? А вдруг они смогут начать все заново? Они втроем, воссоединившись, смогут выстроить нормальные отношения.

Накрытый в гостиной стол создавал в доме праздничную атмосферу, подчеркивая тем самым некоторую необычность момента. София слила воду с предварительно вымоченной в воде фасоли и высыпала ее в глубокую сковороду с измельченным луком и чесноком, она как могла старалась не думать о том, что должна рассказать, но, пока руки сами собой выполняли привычные действия, мысли ее постоянно крутились вокруг одного и того же. Вскоре на кухне появился и сам Рауль, засучив рукава темно-синей рубашки, он довольно сноровисто принялся за приготовление соуса для сарсуэлы,* попутно развлекая дочь новостями и городскими сплетнями. София не возражала, насколько она знала, всевозможные соусы всегда удавались отцу на славу. Глядя на него в эти минуты, она искренне поражалась тому, как он умудрился развестись во второй раз. Она никогда не спрашивала его о той женщине, а также о причине их разлуки, ей было известно лишь то, что его второй брак был намного короче первого и не принес ему детей.

* Сарсуэла — сложное в приготовлении блюдо каталонской кухни, в зависимости от региона варианты приготовления могут меняться.

За столом они в основном говорили на отвлеченные темы, отец расспрашивал ее о работе, планах на будущее и о том, как ей живется в Мадриде. София пыталась скрыть снедавшую ее тревогу, которая, как ей казалось, крылась в каждом ее жесте, каждой фразе и каждой улыбке. Она намерено оттягивала этот момент, дожидаясь окончания ужина, так как была уверена, что после этого непростого разговора обоим будет совсем не до еды. Однако, как не хотела она, чтобы время остановилось, ужин все-таки подошел к концу, и она, внутренне съежившись, все же произнесла то, о чем намеривалась сказать. В первое мгновение после услышанного лицо Рауля оставалось неподвижным, застывший взгляд был устремлен куда-то в пустоту, будто один он мог разглядеть там что-то незримое, видимое лишь ему одному. Быстрым неловким движением он плеснул в свой бокал остатки сухого хереса и осушил его одним залпом, совершенно не ощутив вкуса.

— Папа… — София опустила ладонь на заметно дрожащую руку отца, и ее тревожный взгляд замер на его лице.

Она была как на иголках и уже была готова броситься к аптечке с лекарствами, опасаясь, что ему может стать плохо с сердцем, но боялась оставить его одного хотя бы на минуту. У нее закружилась голова при одном воспоминании о впервые случившемся сердечном приступе матери, тогда она ничего об этом не знала и все что могла сделать — вызвать скорую и, дожидаясь приезда медиков, держать ее ослабевшие руки в своих ладонях и дрожать от страха за ее жизнь. И все же ей удалось прогнать охватившее ее оцепенение, все ее последующие действия фиксировались лишь краем сознания, в то время как она уже выполняла отработанные до автоматизма навыки. Пересадив отца на диван, она помогла ему прилечь, подложив под голову подушку, и быстро расстегнула ворот его рубашки, когда она поворачивала ручку оконной рамы, ее мозг уже мысленно перебирал содержимое хранящейся на кухне аптечки и вспоминал, где она оставляла мобильный в последний раз. Она метнулась к выходу из комнаты, но в этот момент пальцы Рауля сомкнулись на ее руке.

— Софи… со мной все в порядке, — выдохнул он и притянул ее ближе, когда она остановилась, замерев на месте.

Она опустилась рядом с ним на колени и внимательно вгляделась в его лицо.

— Ты уверен? — произнесла она наконец. — Тебе что-нибудь нужно?

— Да, — он попытался улыбнуться, — чтобы ты не смотрела на меня как на умирающего.

София покачала головой и закусила губу, в глазах ее блеснули слезы.

— Может быть, ты выбрала не ту профессию? — он медленно провел ладонью по ее щеке. — Если бы в нашей больнице были такие медсестры, я был бы не прочь полежать там недельку.

Она улыбнулась, хотя все еще была встревожена:

— Ох, папа, ты здорово меня напугал.

— Я не хотел. Это все проклятый возраст, я уже не так хорош, как прежде.

Она собиралась было возразить, но на лицо его внезапно легла тень глубокой печали, и теплый взгляд карих глаз вновь сделался отрешенным. Растеряв все слова, София взяла его за руку, она понимала все его чувства, однако не могла облегчить душевных терзаний.

— Расскажи мне о нем, — попросил он безжизненным тоном.

— Я знаю немного… — вздохнула она и потянулась за лежащим в кармане джинсов маленьким клочком бумаги, где ее собственной рукой был записан телефон Марка.

Она посчитала, что не имеет права скрыть эту информацию, и потому переписала его номер с порванной ею записки, надеясь на то, что любовь отца к сыну пересилит всю боль и горечь прошедших лет, и он в отличие от нее сможет отыскать для него прощение.

Пятница, 23 октября 2015 г. Мадрид, 10:35 по местному времени.

Почти бесстрастный голос диктора вещал о крушении вертолета испанских ВВС в Атлантическом океане и его безвестно пропавших членах экипажа, сигнал светофора, наконец, сменился на зеленый, и замерший было поток автомобилей вновь ожил. София чуть приглушила звук радио и уже свернула с улицы Принцесс, когда раздавшийся где-то неподалеку оглушительный грохот заставил ее вздрогнуть, она почти машинально вдавила в пол педаль тормоза, взгляд ее взволнованно заметался по сторонам. На большом, образованном пересечением нескольких улиц, перекрестке все было по-прежнему, вереница стоящих впереди машин потянулась дальше, отчего позади сразу послышалось нетерпеливое гудение клаксона, и она поняла, что все еще стоит на месте. София поглядела в боковое зеркало на сигналившего ей водителя, почувствовала, как постепенно затихают гулкие удары тревожно колотящегося сердца и плавно встроилась в поредевший поток. Через пару метров она все-таки бросила взгляд через плечо на соседнюю боковую улочку и тут же заметила, как оттуда торопливо выбежали несколько человек. Что-то снова беспокойно шевельнулось в груди, она огляделась и как только отыскала более-менее подходящее для парковки место, схватила ключи и вышла из машины. Несколько мгновений она просто всматривалась в сторону поворота на Calle de Leganitos, но, так как улочка на противоположной стороне основного проспекта уже осталась позади, с ее нынешней позиции ничего нельзя было разглядеть. Дождавшись очередного сигнала светофора, София миновала пешеходный переход и заспешила вдоль улицы. Едва она повернула за угол дома, как чуть не налетела на двух перепуганных женщин, внезапно бросившихся ей навстречу. Впереди на дороге явно что-то происходило, и теперь она уже не могла повернуть назад, пока не узнает всего того, что могло здесь случиться.

Взору открылись неподвижно лежащие у края тротуара мужчина и женщина, находящийся возле них человек что-то громко кричал в зажатый в руке мобильный, рядом билась в истерике какая-то девушка. Кто-то из присутствующих помогал упавшим прохожим подняться, другие вставали самостоятельно, однако почти у всех на лицах отражались ужас и смятение. Люди вокруг беспокойно сновали, некоторые торопливо протискивались сквозь быстро образовавшуюся толпу, другие, как и София, подходили ближе, желая узнать о случившемся. В глаза сразу бросались горящий остов автомобиля, мелкие брызги стекла на асфальте, разбросанные всюду вещи и алые пятна крови, образовавшиеся вокруг головы мужчины, она не знала, жив он или нет. Где-то вдали уже раздавался вой сирен, София заставила себя очнуться, сбросить охватившее ее оцепенение и почти сразу ощутила на себе изучающий взгляд стоящего рядом мужчины.

— Хотите знать, что здесь произошло? — задал он вопрос, когда она, наконец, обратила на него внимание.

— А Вы можете это рассказать? — всерьез поинтересовалась она и поглядела в его смуглое загорелое лицо.

На вид мужчине было лет за сорок, из-за привычки часто хмуриться лоб его прорезали частые морщины, черные волосы были коротко стрижены, на левой щеке виднелся тонкий длинный шрам, ростом он был чуть выше среднего и выглядел довольно крепким. Он стоял с высоко поднятой головой, опустив руки в карманы брюк, и был абсолютно спокоен, ни в его позе, ни в его лице София не видела ни капли волнения или страха. Могло даже показаться, что он взирал на собравшихся здесь людей с каким-то оттенком равнодушия, однако цепкий взгляд его темных глаз ничего не упускал из виду.

— Сработало заложенное в автомобиль взрывное устройство, — произнес он будничным тоном, все также продолжая ее рассматривать, — впрочем, Вы и так все узнаете из вечернего выпуска новостей.

— Для меня это может быть слишком поздно…извините, — она потянулась за лежащим в заднем кармане брюк смартфоном.

Звонил Флориан, в трубке на заднем фоне отчетливо раздавались гудки автомобильных клаксонов, она торопливо взглянула на стрелки наручных часов, которые показали без четверти одиннадцать, и поняла, что он, должно быть, проезжает через Plaza de España. Когда он спросил о том, добралась ли она уже до редакции, София объяснила, что сейчас находится на Calle de Leganitos, после чего телефон окончательно разрядился, и связь прервалась. Однако перед этим она в двух словах успела упомянуть о случившемся, а также добавила, что им лучше поговорить обо всем при встрече.

— Скоро сюда прибудут телевизионщики, — в голосе мужчины прозвучало явное презрение, — как всегда будут вынюхивать все словно ищейки. Они любят делать любое событие масштабным, каждый раз выискивая новые подробности и смакуя их со всех сторон. А почему же Вам так не терпится все узнать? — поинтересовался он, когда отметил, что последнее замечание не произвело на нее никакого впечатления.

— Потому что я журналист, — ответила она, стойко выдержав его колючий взгляд, — а еще я очень любопытна.

— Черт возьми! — усмехнулся он. — И скоро здесь появится Ваш оператор, быстро же Вы сработали! Просто удивительно как вы, журналисты, падки на такие дела.

— Вообще-то он фотокорреспондент, — спокойно пояснила она, враждебность, сквозившая в словах мужчины, ничуть ее не пугала, за годы работы она давно свыклась с мыслью, что далеко не все благосклонно относятся к людям ее профессии.

— О, значит, Вы из газеты?

— Верно, газета «Эль Паис», — она протянула ему руку, ни к чему было идти на конфликт, — София Альварес Диас.

Уголки его губ вновь растянулись в подобии улыбки, да и весь его облик сейчас вовсе не был дружелюбным. Он пожал предложенную ему руку, рукопожатие его оказалось столь же уверенным и крепким, как и он сам, однако так и не выпустил ее ладони из своей, а затем рывком притянул Софию к себе.

— На что Вы готовы ради сенсации, София? — произнес он, перехватив ее руку у запястья.

— Наверное, Вы не так меня поняли, — она встретилась с жестким взглядом темных глаз, — я не гонюсь за сенсацией, у меня совсем другие задачи.

Она не пыталась высвободиться и старалась оставаться невозмутимой, он хотел надавить на нее, заставить почувствовать себя беспомощной, словно намеривался испытать ее на прочность. Ей был известен этот прием, и все же ему удалось заставить ее понервничать. Мужчина явно не скрывал своей антипатии ко всей журналистской братии и сейчас силился понять ход ее мыслей, размышляя над тем, к какой категории людей ее отнести, это напомнило ей первую встречу с Марком: то, как он глядел на нее, когда осознал, что перед ним находится его сестра. И все-таки он казался ей странным. Он был другим, совершенно отличным от большинства — иноверцем с системой собственных убеждений, тем, кто никогда не будет следовать за массами без видимых на то причин, подчиняясь лишь социально укоренившемуся чувству стадности. София подавила желание запахнуть ворот надетой поверх топа легкой рубашки, прихваченной на талии широким поясом, под его чутким вездесущим взглядом она словно ощущала себя голой.

— Сдается мне, что Вы лжете, — его пальцы крепче стиснули ее руку. — Подумайте… что бы Вы отдали за возможность получать информацию подобного рода, если бы могли наперед знать, где и когда случится то или иное событие?

Она смотрела в темные глаза мужчины, стараясь понять, что за человек стоит сейчас перед ней и кем он мог быть. С ее губ уже был готов сорваться очередной вопрос, но внезапно раздавшийся взволнованный голос женщины заставил прервать размышления, София обернулась, тут же позабыв о том, что намеривалась спросить. В воздухе явственно ощущалось неизвестно откуда взявшееся стойкое чувство тревоги и опасности, она не понимала, откуда нужно ждать беды, зато уверенность в том, что что-то обязательно должно произойти, росла и крепла.

— Катарина!

Она огляделась по сторонам и заметила пробравшуюся через толпу людей маленькую девочку лет пяти, увлеченная какой-то лишь одной ей ведомой игрой, она беззаботно бежала вперед. Софию объял ужас, она не сводила глаз с ребенка, отчетливо понимая, что здесь ему совсем не место. Девочка что-то прокричала пытающейся поспеть за ней женщине и обернулась, взгляд ее серо-голубых глаз упал на неподвижно лежащие тела. Улыбка вмиг слетела с маленького сияющего личика, изумленные глаза наполнились тревогой и страхом, она остановилась, затем попятилась назад и снова бросилась бежать. Несколько человек впереди инстинктивно расступились, освобождая ей путь. Все произошло настолько быстро, что никто не успел толком ничего понять, но для Софии время будто обрело способность замедляться. Ощущение угрозы нарастало с каждой секундой, ее тревожный взгляд скользнул по лицам прохожих, вот только никто из них, похоже, ни о чем не подозревал.

— Катарина, постой!.. Куда же ты?! — снова позвала женщина, почти отчаявшись поспеть за ускользнувшим от нее чадом.

— Пустите меня! — София рванулась вперед, повинуясь лишь своему внутреннему голосу.

Она догнала ребенка и присела рядом так, чтобы лицо девочки находилось напротив ее. Никто не слышал того, что она сказала, маленькие ручки ребенка обвились вокруг ее шеи, София подхватила девочку на руки и направилась к бегущей навстречу женщине. Она старалась идти как можно быстрее, все еще ощущая сковывающий ее страх, и внушала себе, что для беспокойства нет никаких причин. В следующее мгновение раздался оглушительный взрыв. Ее резко толкнуло в спину, София зажмурилась, прижав ребенка к себе, и попыталась заслонить его своим телом. Когда ее швырнуло на асфальт, левый бок и в особенности левую руку пронзила жгучая боль, она так и не успела сделать новый вдох, вмиг перестав видеть и слышать. Волна из мелких осколков битого стекла заставила ее сжаться и зажмуриться еще крепче, вокруг послышался характерный звон, затем все стихло. Вскоре бросившиеся было в сторону люди постепенно начали приходить в себя, на этот раз некоторые из них стремились не задерживаться и по возможности скорее покинуть место происшествия. Затекшие мышцы шеи напомнили, что она по-прежнему держит голову на весу, София устало опустила ее на землю, после чего позволила себе открыть глаза и взглянуть на Катарину. Малышка прижималась к ней всем телом, пряча лицо на ее груди, голова девочки покоилась на ее вытянутой вперед под прямым углом руке, другая все еще накрывала спину и затылок ребенка. София погладила ее светлые взъерошенные волосы и чуть улыбнулась, когда испуганные серо-голубые глаза с блестевшими в них слезами встретились с ее взглядом. «Все хорошо», — шепнула она, чтобы немного ее подбодрить, и насколько ей удалось судить, это действительно было так. Ее шок, так же как пара ушибов и царапин скоро пройдут, главным же было то, что девочка осталась жива и не получила никаких серьезных травм.

Самой первой к ним подбежала ее мать, женщина упала перед ними на колени и протянула дрожащие руки к дочери, которая очень скоро очутилась в ее объятиях. София неловко приподнялась, от неожиданной резкой боли глаза мгновенно наполнились слезами, но, не желая еще больше пугать и без того перепуганную девчушку, она стиснула зубы и попыталась придать своему лицу более безмятежное выражение. Кто-то из оказавшихся рядом мужчин поспешил ей помочь, она ощутила, как со спины ее поддерживает пара крепких рук, и даже ненадолго позволила себе на них опереться, пока ей помогали встать. В этот момент мать девочки подняла на нее заплаканные глаза, и она знаком попросила мужчину подождать.

— Да хранит Вас Господь! — женщина взяла ее руку в свои ладони. — Не знаю, как Вас благодарить…

Она снова залилась слезами.

— Просто берегите ее, — ответила София и постаралась улыбнуться, — у Вас чудесная дочь.

— Спасибо!.. — пальцы женщины бережно сжали ее ладонь, затем она подняла дочку на руки и прижала к себе, взгляд ее был абсолютно растерянным.

Стоящие рядом люди указали ей в сторону прибывшей машины скорой помощи, несколько медиков уже начали оказывать помощь пострадавшим от первого взрыва, и женщина направилась туда, чтобы удостовериться в том, что с ее дочерью действительно все в порядке. София проводила их взглядом, мелькнула мысль, что было бы неплохо опросить очевидцев о том, как все началось, а еще ей хотелось узнать о судьбе двух тяжело раненных, вполне возможно, эти люди были еще живы. Даже не верилось, что еще пару минут назад она была обычным наблюдателем, одной из многочисленных прохожих, коих могло привлечь сюда простое любопытство, теперь же она превратилась в непосредственного участника событий, пусть ненадолго, но связанного с находящимися здесь людьми. Она огляделась, ища взглядом источник взрыва, им оказался очередной, стоящий в паре метров от первой машины, автомобиль. Это было похоже на чью-то чудовищную насмешку, множество припаркованных машин тянулись вдоль улицы длинной вереницей, и мысль о том, что это могло повториться снова, казалась невероятной и одновременно ужасающей.

— Сеньорита, позвольте мне Вам помочь.

Пытавшийся оказать ей помощь мужчина, предпринял очередную попытку, она слабо кивнула, и он помог ей подняться с усыпанного мелкими осколками стекла асфальта. София откинула со лба спутавшиеся пряди волос и посмотрела на разодранный окровавленный рукав рубашки, искренне радуясь тому, что не размозжила себе голову при падении. Она все еще чувствовала себя оглушенной, все тело представлялось одним сплошным комком боли, левая рука, плечо и бедро ныли особенно сильно. Собственные ноги не желали слушаться, после нескольких нетвердых шагов она покачнулась, но ее спутник не позволил упасть, снова поддержав ее, он повел ее к суетившимся возле раненых медикам.

— Не стоит, я в порядке, — возразила она, — помогите лучше им.

Она указала на одного из членов немногочисленной бригады спасателей, мужчине требовался еще один человек, чтобы поднять носилки.

— Вы уверены? — он окинул ее настороженным взглядом.

— Да, — София кивнула, — идите.

Мужчина медлил, однако ему не оставалось ничего, кроме как прислушаться к ее словам. Некоторое время она не решалась двинуться с места, затем осторожно ступила на тротуар и ощутила легкое головокружение. Вышедшие на улицу торговцы близлежащих прилавков, убедившись, что никто больше не пострадал и все, в конце концов, закончилось, принялись оценивать нанесенный им ущерб. Официанты из соседнего кафе уже начали устранять образовавшийся в зале беспорядок и старались как можно быстрее убрать осколки разбитых витрин. Внутри самих помещений в этот час было немноголюдно, оба взрыва оказались небольшой мощности, и там никто серьезно не пострадал. София потянулась за лежащим в заднем кармане телефоном, чтобы проверить остался ли он цел, кто-то неожиданно коснулся ее плеча. Она вздрогнула и резко обернулась, отчего здания перед ее взором опасливо накренились, на миг она прикрыла глаза, а открыв их вновь, увидела человека, с которым говорила всего пару минут назад. Он крепко держал ее под локоть, пока к ней не вернулось утраченное равновесие, потом окинул ее внимательным взглядом и будто кивнул в подтверждение своих мыслей.

— Скоро Вы все узнаете… — услышала она его вкрадчивое обещание прежде, чем успела задать какой-либо вопрос, в глазах мужчины полыхнул загадочный блеск.

— София! — вдруг раздался позади знакомый голос.

Она не спешила откликнуться и все еще не сводила глаз с незнакомца, на лице которого, как ей показалось, играла едва заметная улыбка, затем обернулась, сквозь толпу людей к ней спешно пробирался Флориан.

— Что Вы имеете в виду? — растерянная, она вновь повернулась к нему, но рядом уже никого не было.

София прошла чуть вперед и огляделась вокруг, однако говорившего с ней мужчины и след простыл.

— Слава Богу! — Флориан не смог сдержать вздох облегчения при виде живой, почти невредимой девушки и поглядел на нее с плохо скрываемым волнением.

— Ты видел его?

— Не понимаю, о чем ты, — мысль о том, что она могла серьезно пострадать, приводила его в ужас, — ты не должна была здесь находиться.

— Камера у тебя? — спешно проговорила она, совершенно проигнорировав его замечание.

— Конечно, — машинально ответил он и уже стащил с плеча рюкзак, однако когда осознал ее вопрос, то пришел в полное недоумение. — Что ты задумала, зачем она тебе?

— Нам нужно несколько хороших кадров.

— Что? — теперь он смотрел на нее в изумлении. — Ты едва держишься на ногах! Ты видела свою руку? Идем отсюда.

Он не стал дожидаться ее ответа и потянул за собой, но София замерла на месте уже через пару шагов, отчего он тоже вынужден был остановиться.

— Ты видишь здесь шустрых ребят из CNN? — она упрямо тряхнула головой.

— Нет, — он все еще не понимал, к чему она клонит.

— Вот именно. Нельзя упускать такой шанс, у нас есть возможность сообщить обо всем первыми.

Флориан собрался было возразить, но она накрыла его губы кончиками пальцев.

— Пожалуйста, — прошептала она, глядя ему в глаза, — я буду ждать тебя возле твоей машины.

И она исчезла в людском потоке прежде, чем он успел что-либо ответить. На секунду он остолбенел, затем почувствовал поднимающуюся волну возмущения. Почему она это сделала? Что вообще происходит? Он внимательно осмотрелся по сторонам. Когда она сказала ему о взрыве, а после этого телефон отключился, он чуть не сошел с ума, он не расслышал ее последних слов, но понял, что непременно должен быть там. Он торопился как мог, чтобы как можно быстрее увести ее в случае опасности, и вот теперь смутное ощущение того, что он все-таки опоздал, не покидало его ни на миг.

Удаляясь от места событий, София ускорила шаг, растущее внутри напряжение все еще не оставляло ее, она внимательно вглядывалась в лица прохожих, надеясь застать загадочного незнакомца, хотя надежда на это уже была довольно слабой. И все же она должна была попытаться, ведь он имел в виду нечто очень важное, что-то, о чем знал только он сам. Ей просто необходимо было это выяснить, но нигде не было и малейшего намека на его недавнее присутствие, будто мужчина этот был бесплотным духом, внезапно растаявшим при свете дня. Она пробралась через заполненный участок улицы в сторону Plaza de España и вскоре вновь очутилась у перекрестка, не зная, в какую сторону двигаться дальше. Попытки отыскать его были тщетны, слишком много было различных вариантов и путей, которыми он мог уйти абсолютно незамеченным, ведь улица имела сразу несколько ответвлений. Она тихо выругалась, еще раз беспомощно огляделась вокруг и вновь ощутила неприятное головокружение, а затем и ноющую боль в левом бедре, что вынуждала ее слегка прихрамывать. Лишь тогда она отыскала оставленный Флорианом автомобиль и стала дожидаться его возвращения.

Флориан нервничал, то и дело ловя себя на мысли, что ему не терпится поскорее закончить съемку, пожалуй, впервые в жизни это занятие показалось ему настоящей каторгой. Когда же, наконец, все было готово, и он направился к условленному месту встречи, то испытал одновременно и облегчение и новую тревогу. София ждала его возле машины, как и обещала, она сидела на капоте, погруженная в собственные мысли, а потому не сразу заметила его приближения.

— Все готово, — сказал он, подойдя к ней, затем убрал камеру и объектив обратно в рюкзак, распахнул дверцу машины и взял с сидения небольшую бутылку питьевой негазированной воды. — Как ты?

Он заглянул в ее синие глаза и отчетливо понял, что оторвал ее от каких-то неведомых ему размышлений. Еще издали он заметил, что она так и не занялась своей рукой, он был уверен, что она даже не обратила на полученное ранение никакого внимания.

— Порядок, — отозвалась она нарочито бодрым тоном и огляделась по сторонам, — здесь недалеко должна быть моя машина.

— Оставь мне ключи, я заберу, а сейчас ты поедешь со мной, — он произнес это так уверенно, что она не решилась спорить.

— Ладно, — согласилась она и смущенно опустила глаза, когда он принялся расстегивать ее рубашку.

Она не могла пошевелиться, ни возразить, ни помочь ему справиться с застежкой ее пояса, лишь оставалась неподвижной, чувствуя, как по спине пробегают мурашки, это было так некстати и оттого ей стало неловко. Она понимала, что он беспокоится о ней, но сейчас его мягкая настойчивость приводила ее в замешательство. С тех пор как она осталась одна, никто никогда не говорил ей, что делать, и она не знала, как на это реагировать. Флориан осторожно снял с нее разорванную ткань и стиснул зубы, увидев несколько особенно крупных порезов и ссадин в области плеча и локтя. София проследила за его обеспокоенным взглядом и, хотя в этот момент он не смотрел ей в глаза, ей показалось, что в его взгляде она видит укор. Конечно, она должна была сама побеспокоиться о себе, но ей было совсем не до того, несмотря на то, что рука жутко ныла все это время и плохо ее слушалась.

— Это все мелочи, — констатировала она, желая его успокоить, но вместо этого вызвала в нем лишь волну негодования, — перелома нет, только ушибы, да ссадины.

Он смочил водой небольшую часть ткани и принялся аккуратно промывать кожу вокруг ранок, чтобы лучше оценить масштабы бедствий.

— Как это случилось?

— Я… — она вздрогнула и в очередной раз поморщилась, — лучше расскажу, когда приедем, ладно?

Флориан только вздохнул, затем покопался в бардачке, но обнаружил там всего пару пластырей.

— На твои мелочи это не сгодится, — хмуро заметил он, — и нужно чем-то обработать раны, а у меня больше ничего нет.

— Не страшно, — София пожала плечами и добавила: — это можно сделать в редакции.

Ее ответ явно его удивил и все-таки он постарался казаться спокойным.

— Тебе бы показаться врачу.

— Со мной все хорошо, — возразила она, — давай поспешим.

Несколько долгих мгновений они молча смотрели друг другу в глаза, затем он усадил ее в машину, и серебристый Opel плавно влился в неторопливый поток.

— Не страшно, — она пожала плечами и добавила: — это можно сделать в редакции.

— Тебе бы показаться врачу.

— Со мной все хорошо, — возразила она, — давай поспешим.

Ему снова пришлось молча стиснуть зубы, он усадил ее в машину, и серебристый Opel плавно влился в неторопливый поток.

— Сейчас заедем в аптеку, а после я отвезу тебя домой, позвоню Луису и объясню ситуацию… — начал было он, но вынужден был замолчать, теперь изумленной выглядела она.

— Сегодня у нас обоих полно работы, — София взглянула на часы и с удовольствием отметила, что они не пострадали, — к тому же теперь у нас появился новый материал и мы вполне можем успеть поместить его в сегодняшний номер.

— Ты совсем не думаешь о себе, — покачал головой Флориан.

— Это не так… — она пыталась отыскать нужные слова, он должен был ее понять. — Послушай, сейчас далеко не лучшие времена, никто из нас не застрахован от несчастных случаев, терактов и всевозможных катаклизмов, но даже в это время каждый из нас должен продолжать выполнять поставленные задачи. Я просто делаю свою работу.

— Специфика твоей работы, София, немного иная, — он изо всех сил старался, чтобы голос его звучал не так взволнованно, но чувствовал, что распаляется все больше и больше, давящее напряжение прорвалось в нем в тот самый момент, когда она принялась с ним спорить, — ты по большей части аналитик, а не рядовой репортер, готовый бросится в самое пекло ради очередной статьи погорячее.

— Вот как! — возмутилась она. — А разве мы все не плывем в одной лодке?

— Ты забываешь о чувстве меры! Сейчас ты легко отделалась, но ты должна быть осторожнее, — он сжал руль гораздо сильнее, чем это было необходимо, — ты могла погибнуть или серьезно пострадать. Все это не входит в круг твоих служебных обязанностей.

— Не стоит напоминать мне о моих обязанностях… — она так и не окончила начатую фразу и бросила на него серьезный взгляд.

Однако он сразу понял, что она имеет в виду, недосказанное вполне можно было закончить как: «…иначе я могу напомнить о твоих». Она имела полное право давать какие-либо распоряжения относительно выполняемой им работы, а он в свою очередь должен был их исполнять.

— Прекрасно… — пробормотал Флориан, ущемленный ее замечанием.

София хотела было добавить что-то еще, но закусила губу, чтобы не наговорить лишнего, в конце концов, их ссора не даст обоим ничего, кроме ощущения неловкости и последовавшего за этим сожаления, лучше уж оставить все как есть. «Просто я ему небезразлична», — напомнила она себе, утешившись таким образом. Вообще-то, в чем-то он был прав, в ее задачи не входит погоня за незнакомцами и спасение людей, она не полицейский и не спасатель. Но должна ли она отворачиваться от тех, кому в данный момент имеет возможность помочь? Или же, если ей предоставляется шанс получить потенциальный материал, почему она не может им воспользоваться?

Редакция получила отснятые кадры еще до их приезда, благо в рюкзаке Флориана всегда имелось для этого все необходимое. По дороге София созвонилась с Марией, после чего они все же заехали в ближайшую аптеку, и перед общей планеркой, которая была устроена сразу после их приезда, Ронда помогла ей обработать и перевязать руку. Сегодняшние обсуждения вызывали живейший интерес, а потому специально отведенный зал для совещаний был заполнен до отказа, правда, теперь все происходило немного иначе, чем всегда. София была усажена во главе длинного стола рядом с Луисом Бассетсом — заместителем главного редактора. Поначалу говорила в основном только она, все это время в зале стояла непривычная тишина, многочисленные взоры коллег были прикованы к ней, они внимательно слушали ее повествование и периодически делали для себя какие-нибудь пометки. Завершая рассказ, София поглядела на сидящего поодаль Флориана, но тот с мрачным выражением лица отвел взгляд в сторону, и тогда она оглядела присутствующих, давая понять, что готова перейти к конструктивному диалогу. Почти сразу же последовало множество вопросов, по мере их обсуждения поступали различные предложения о том, как лучше преподнести материал, восторженные похвалы и комментарии, не обошлось и без споров. В общем, постепенно все вошло в привычное русло. Расходились под общие аплодисменты, прозвучавшие в адрес Софии, которая вскоре после утверждения всех тем для сегодняшнего номера принялась за работу вместе со всеми, так и не пожелав отправиться домой. Однако Мария и Луис запретили ей появляться в редакции в понедельник без справки от врача, в которой бы говорилось, что она может продолжать работу, и она поняла, что спорить бесполезно.

Флориан получил нагоняй за то, что не сделал ее фото на месте событий, «люди должны знать своих героев в лицо!» — высказал свое мнение Луис. Он промолчал, скрипя сердцем, полагая, что если бы стал возражать, то наверняка не смог бы сдержаться. Мысль о том, что он должен был спокойно ее снимать в тот момент, когда она пострадала, приводила его в бешенство, он знал, что сейчас ведет себя не как профессионал и этот факт также его раздражал. Чтобы его оправдать, София заметила, что сделанных снимков будет вполне достаточно и прилагать к ним еще и ее фотографию совсем не обязательно, хотя и понимала, что это не так. В идеале у них должен был иметься совместный снимок ее и спасенной девочки, сделанный сразу после взрыва. Правда, в тот момент ей даже не пришло это в голову, ведь все случившееся стало абсолютной неожиданностью и, конечно, она не намеривалась превращать данное происшествие в сенсационный репортаж. Гонка за материалом подобного рода никогда не входила в круг ее обязанностей, но она разглядела в сложившейся ситуации чисто практический аспект. В конце концов, почему бы не сделать несколько хороших кадров, если ты оказался в гуще событий с камерой под рукой? К тому же где-то в глубине души все же приятно было сознавать, что печатное издание может освятить какое-либо событие раньше, чем это сделают журналисты, работающие на телевидении. Но, как она теперь понимала, основной причиной того, почему она обратилась к Флориану с подобной просьбой, было ее желание как можно быстрее отыскать исчезнувшего незнакомца. Если бы она сказала ему об этом прямо, он бы ни за что не позволил ей искать его или не позволил бы делать это одной, возможно, он предпочел бы пойти вместе с ней. И отчего-то она была убеждена, что в этом случае незнакомец не стал бы делиться никакой информацией, по каким-то причинам она предназначалась только ей. Однако все это еще предстояло выяснить.

Интересный репортаж все же получился. К тексту были приложены наиболее захватывающие кадры, которые завершало фото Софии, сделанное уже в редакции, ее краткие комментарии как непосредственного участника событий, а также интересующий всех ответ на вопрос о том, как она смогла распознать грозящую опасность. Среди приложенных кадров все-таки оказались снимки Катарины и ее матери, можно сказать, им повезло, что к приезду Флориана мать и дочь все еще были на месте. В конце рабочего дня София отвергла несколько предложений коллег, намеревавшихся подбросить ее до дома, она сделала это неосознанно, просто ей очень хотелось побыть какое-то время наедине с собой и собственными мыслями, но, покинув пределы редакции, она вдруг вспомнила, что у нее нет машины. Добираться до дома общественным транспортом не было сил, поэтому она потянулась за телефоном, однако темный погасший экран смартфона был абсолютно глух к ее мольбам, она вспомнила, что батарея села еще с утра, и теперь мысленно ругала себя за глупость и недальновидность. «Просто потрясающе!..» — выдохнула она и, опустив отяжелевшие веки, прислонилась спиной к фасаду здания. Прохладный ветер овивал обнаженные руки и плечи, сейчас она бы с удовольствием накинула что-нибудь сверху, София подумала о безнадежно испорченной рубашке, которую пришлось выбросить, но даже холод не мог заставить ее немедленно двинуться с места. «Мне нужна только пара минут, — пообещала она себе, мысленно настраиваясь на предстоящий поход до ближайшей остановки, — и я буду в полном порядке». В наступившей тишине она внезапно различила шум колес, однако открыла глаза лишь заслышав тихий хлопок дверцы и приближающиеся шаги.

— Вижу я почти вовремя, — Флориан взглянул на часы и приблизился к ней. — Ты уже вызвала такси?

— Нет, — София покачала головой в напрасной попытке улыбнуться, — я просто ждала здесь вдохновения.

Похоже, он тоже не был настроен шутить, лицо его выражало прежнюю серьезность. Она представила себе, как могла выглядеть со стороны, скорее всего, он решил, что она подпирает здесь стену в ожидании подъезжающего таксиста, а вовсе не потому, что ей так хочется, любой бы на его месте подумал так. Он окинул ее внимательным взглядом и не стал ничего уточнять.

— Ты совсем замерзла… — только и сказал он.

Она ничего не ответила.

— Идем, — Флориан приобнял ее за плечи, когда она последовала за ним, и протянул ей ключи. — Твоя машина уже возле дома, мне не хотелось, чтобы ты садилась за руль сегодня.

— Спасибо, — она подставила ладонь, ощутив на ней привычную тяжесть своего брелока, затем поглядела на него, он выглядел таким же измученным и уставшим, как и она, а еще довольно подавленным, — я думала, ты уже не вернешься.

Едва София произнесла это, как сразу почувствовала себя неловко, она не имела в виду ничего дурного, просто была убеждена, что дела еще не скоро позволят ему освободиться, к тому же они ни о чем не договаривались на вечер. Если он и был удивлен, то постарался этого не показать, и не стал акцентировать внимание на ее словах.

— Я должен был убедиться, что с тобой все в порядке.

Они молча проследовали к его машине. Молчание сохранялось и всю дорогу до ее дома, пока автомобиль не остановился возле подъезда. Она не могла припомнить другого такого раза, раньше они могли говорить бесконечно, темы находились как-то сами собой и, казалось, никогда себя не исчерпывали, даже молчание было приятным, сейчас же все было не так. Теперь это молчание тяготило ее, витавшее в воздухе напряжение давило на нервы и не давало покоя. Недосказанность создавала незримую стену, а результатом ее становилось растущее непонимание.

— Прости меня, — вдруг произнес Флориан, — я был несправедлив к тебе.

София подняла удивленный взгляд, желая понять, что именно он имеет в виду, однако он продолжил сам.

— Ты спасла ребенка, рискуя своей жизнью — это очень смелый поступок и это правильно, никто из нас не должен оставаться безучастным. Я думал, что… — он вздохнул и, прикрыв глаза, провел рукой по волосам.

Он не знал, как выразить все то, что творилось у него в душе. Там, на планерке, когда он впервые услышал ее рассказ целиком, ему хотелось провалиться сквозь землю, вспоминая, как он упрекал ее в неоправданном риске. Он говорил с матерью девочки, и та рассказала ему о том, как была спасена ее дочь, вот только имя спасительницы было ей неведомо, а он тогда не смог сложить дважды два, так и не сумел понять, что ею и была сама София. Она ведь так и не сказала ему при каких обстоятельствах пострадала, просто промолчала, не рассказав ничего о своем поступке.

— Я должен был поддержать тебя, должен был…

— Главное, что ты понял, — она вспомнила о светловолосой девчушке, как та испуганно прижималась к ее груди, держась за нее своими маленькими ручками, и ей сразу стало легче, он ее не осуждает, он все понял. — Я тоже была кое в чем не права.

София накрыла ладонью его руку, и он встретился с ней взглядом. Она почувствовала, как сильно забилось ее сердце, Флориан нежно коснулся ее лица, она закрыла глаза, наслаждаясь его близостью, отдаваясь вспыхнувшим внутри эмоциям. Его поцелуй перенес ее в тот прекрасный вечер, когда они всецело принадлежали лишь друг другу, когда ничто иное не имело значения и между ними не существовало никаких преград. Затем он отстранился и посмотрел ей в глаза. Сейчас был подходящий момент для того, чтобы поговорить, но она так и не приняла для себя никакого решения, ей хотелось быть откровенной, но у нее не хватало на это духу, она была не готова и это заставляло ее разрываться на части. София поняла, что дрожит, однако на сей раз не от холода.

— Я… — она попыталась сглотнуть застрявший в горле комок, дыхание перехватило, взгляд ее выражал отчаянье и не высказанную боль, — мне нужно идти.

Она выскочила из машины и торопливо нырнула в подъезд. Несколькими минутами позже она стояла в погруженной во мрак кухне, прижавшись лбом к холодному стеклу, серебристый Opel медленно выезжал со двора. «Прости меня», — прошептала она, и лицо ее стало мокрым, совсем как в ту ночь, со дня которой успело минуть почти три с половиной года.

Она мчалась по улице, смахивая с лица холодные дождевые капли, смешавшиеся с собственными слезами, одежда промокла насквозь и теперь то и дело прилипала к продрогшему телу, но она не чувствовала ни усталости, ни холода, лишь дикий разрастающийся в груди ужас. Вой сирены пронзал ночной воздух, он казался невыносимым, оглушительным в этой спокойной городской тишине, впереди на дороге столпилось множество людей, карета скорой помощи и несколько полицейских машин. Она пронеслась через выстроенное ограждение, ей что-то прокричали в след, но она ничего не слышала, ничего, кроме воя сирен, который сводил ее с ума. Растолкав в очередной раз преградивших ей дорогу людей, она бросилась вперед, внезапно чьи-то сильные руки схватили ее, она рвалась и кричала, умоляла и плакала, но никто будто не слышал ее. Эти люди просто не имели права так поступать, они не имели права не пускать ее к Мигелю, к ее Мигелю, она видела, как они укладывают на носилки его неподвижное безжизненное тело. Все чего ей хотелось — просто быть с ним рядом, это было ее единственное желание. Ужас и отчаянье заполняли все ее естество, ее привычный мир переворачивался с ног на голову, реальность рушилась, словно карточный домик. Через неделю у них должна была состояться свадьба, и вот его больше нет. Она не помнила, как оказалась дома, первое, что она увидела, когда открыла глаза — обеспокоенное лицо матери, склонившееся над ней. «Мужайся, моя дорогая», — прошептала она, сжав ее ладонь дрожащими пальцами. В памяти был какой-то провал, черная пустота, которая теперь была у нее внутри, ничего больше не было, лишь оставшаяся у нее жизнь, жизнь без него.

Понедельник, 26 октября 2015 г., 15:43

В просматриваемых сводках информационного агентства Кристина наткнулась на сообщение о задержании полицией двух человек подозреваемых в отправке писем от имени боевиков «Исламского государства» членам правящей Народной партии. Как сообщалось, в письмах содержались угрозы в адрес председателя правительства Мариано Рахоя, а также говорилось о подготовке терактов в Мадриде и Барселоне. Она нахмурилась и задумчиво потерла подбородок.

— Софи, кажется, у тебя есть знакомый в Национальной полиции?

— Верно, а что? — тут же отозвалась София и бросила заинтригованный взгляд в сторону коллеги.

— Кто-то рассылает угрозы Народной партии накануне выборов, хотелось бы узнать, что конкретно содержалось в этих письмах.

София подошла к Кристине и, опершись на спинку ее кресла, внимательно вгляделась в новостную сводку. Этот год вообще выдался богатым на события, и интуиция подсказывала ей, что все это лишь начало грядущих перемен. Как верно было подмечено в редакционной статье газеты Cinco Días, 2015 год был годом «электоральной карусели», это было связано с многочисленными выборами на различных уровнях, выпавших разом на один год, отчего он до самого конца обещал быть довольно напряженным. Вопрос был только в том, какими именно будут эти перемены, должные произойти вследствие перестановки политических сил, и насколько сильно они изменят жизнь множества граждан вместе с устоявшимися порядками. Она еще раз пробежала взглядом текст и подумала, что тут не обойтись без помощи Рафаэля Карраско, если кто и мог предоставить ей такие сведения, то только он. Полицейский, с которым некогда свел ее случай, работал в отделе уголовного розыска Национальной полиции. Ей тут же вспомнился живой ум, а также завидное рвение, с каким он всегда пытался докопаться до истины, и она мысленно улыбнулась.

— Хорошо, я попробую что-нибудь узнать, — пообещала она и, вернувшись к своему столу, сделала несколько пометок в своем ежедневнике.

В воздухе по-прежнему витал сладкий медовый аромат, исходящий от корзины цветов, принесенной курьером еще сегодня утром. Корзина красовалась на рабочем столе Ронды, который сейчас был пока свободен, внутри была обнаружена карточка с именами отправителей, коими оказались супруги спасенной девочки, и искренними словами благодарности, направленными в ее адрес. Это было довольно неожиданно, но все же приятно. София перевела взгляд на экран монитора и принялась просматривать почту, писем от читателей сегодня было куда больше обычного, что вынуждало затратить гораздо больше времени. Чтение их продвигалось по мере возможности, она решила, что просмотрит еще пять перед тем, как вернется к начатой работе. Вскоре ее внимание привлек новый незнакомый адресат, до которого она смогла добраться, только когда разобралась с предыдущими письмами. Содержание письма было довольно кратким и лаконичным, София перечитала его несколько раз, прежде чем в памяти всплыли события двухдневной давности и странная, загадочная улыбка незнакомца, лицо которого она все еще хорошо помнила.

«Почему бы Вам не прогуляться до станции метро «Сан Бернардо» в этот четверг, вечером в половине седьмого, обещаю, будет на что посмотреть и, конечно, прихватите с собой камеру».

Никаких намеков, содержащих информацию об отправителе, в письме не имелось, однако она была убеждена, что ход ее мыслей движется в верном направлении. В этих строках не содержалось ни угроз, ни оскорблений, все выглядело так, будто ее пригласили на обычную экскурсию в музей. Прочитав такое послание, наверняка никто не заподозрил бы никакого подвоха, она бы тоже не обратила на него особого внимания, если бы не то обстоятельство, при котором она столкнулась с этим человеком. Он предлагал ей вступить в ведомую лишь ему игру, игру, исход которой зависел от принятого ею решения и в которой она совершенно не знала правил. А главное, не знала, какова ее цель и что именно стоит на кону. С нарастающим волнением София пробежала глазами текст еще раз. Очевидно, в его планы не входило подвергать ее жизнь какой-либо опасности, она была ему необходима как человек, имеющий определенное влияние в СМИ, с ее помощью он намеривался привлечь общественное внимание. Но для чего, преследует ли он какую-то более глубокую цель? Или же это очередной сумасшедший, желающий самоутвердиться за счет собственноручно совершаемых безумств? Ее передернуло при мысли о том, каким образом этот человек собирался исполнить задуманное, она взглянула на календарь, 29 октября выпадало на четверг, ей предстояло выяснить это всего через пару дней. Однако она не могла просто дожидаться четверга, нужно было попытаться хоть что-нибудь выяснить. Когда ее задумчивый взгляд наткнулся на заметку, сделанную в ежедневнике несколько минут назад, она тут же поняла, что следует сделать.

София позвонила Рафаэлю Карраско на тот единственный рабочий номер, который имелся в ее арсенале. После второго звонка ей ответил незнакомый мужской голос, сообщивший, что инспектор Карраско находится в отпуске с конца прошлой недели, когда она представилась и попросила сообщить сеньору Карраско о ее звонке по его возвращении на работу, в трубке воцарилась короткая пауза.

— Вы сказали София Альварес? — переспросил полицейский и быстро раскрыл лежащий на краю стола газетный номер двухдневной давности. — Из редакции «Эль Паис»?

София подтвердила, что все так и есть. Он уже читал этот репортаж и теперь пробежал взглядом по уже знакомому тексту и приложенным к нему снимкам. Внезапно он вспомнил, что Рафаэль неоднократно упоминал о своем знакомстве с журналисткой, работающей политическим обозревателем в крупном известном издании, и понял, что сейчас говорит именно с этой девушкой.

— Я инспектор Диего Домингес, — наконец, представился он, — сеньорита Альварес, мне необходимо с Вами поговорить. Не могли бы Вы подъехать в управление завтра к десяти утра?

Она еще раз заглянула в ежедневник, чтобы убедиться, что на утро у нее не запланировано никаких встреч, и, уже догадываясь о чем пойдет речь, пообещала, что подъедет к назначенному часу. Ей даже не пришлось объяснять, что она была одним из участников пятничных событий, написанный коллегами репортаж сделал это за нее. «Слава имеет две стороны», — мысленно усмехнулась она, в тот момент София и не подумала, что эта история возымеет такое скорое продолжение и уж совсем позабыла о том, что ее должны были опросить наряду с другими очевидцами, коих там оказалось целое множество. А вот ее руководство, позволившее взять данный материал на вооружение и выпустить его в печать, вполне ожидало чего-то подобного, ибо ее предстоящий визит в полицию был воспринят весьма спокойно и с пониманием. Что ж, ей есть что рассказать, возможно даже, что ее показания помогут помешать планам незнакомца.

Ровно в десять утра София уже была на пороге полицейского управления. Когда она сообщила по какому делу прибыла, ее проводили в небольшой кабинет, где ее встретил инспектор Диего Домингес, уже ожидавший ее появления. Инспектор оказался довольно молодым мужчиной, возможно, чуть за тридцать, высокий, со строгими чертами лица, отнюдь не лишенными привлекательности. Он устроился за одним из рабочих столов, предложив ей стоящее рядом кресло, поблагодарил за столь вовремя сделанный звонок и столь же оперативный визит, а также произнес несколько теплых слов по поводу ее самоотверженного поступка и выразил надежду на то, что каждый гражданин испанского королевства не останется безучастным к судьбе своих ближних. Затем раскрыл лежащую на столе папку со свидетельскими показаниями и, как показалось Софии, в тот момент в его темных карих глазах промелькнула какая-то печаль. Он пояснил, что желающих сообщить детали случившегося было довольно много, в связи с чем с ней до сих пор не успели побеседовать, хотя ее показания должны бы были находиться в числе первых. Инспектор отыскал среди многочисленных записей те, что были сделаны со слов матери Катарины Сальгадо и попросил ее вернуться к тому моменту, когда она только появилась на месте событий. София попыталась воссоздать картину во всех подробностях и рассказала обо всем, что ей было известно, в том числе и о получении вчерашнего письма, текст которого она также предоставила. Домингес был явно заинтригован и заметно оживился, поинтересовавшись о том, сможет ли она подробно описать говорившего с ней мужчину, после чего сделал короткий звонок, и уже через пару минут в кабинет заглянула высокая темноволосая девушка, за которой инспектор попросил ее следовать.

Тереза Сокорро довольно ловко управлялась со специальной программой, где постепенно, шаг за шагом вырисовывались черты незнакомца, который, насколько София могла судить, был пока главным подозреваемым в совершении данного теракта. Она вспомнила о просмотренных сводках, во всех источниках сообщалось, что в то утро, включая ее саму, в той или иной степени пострадали семь человек, из них одна женщина была в тяжелом состоянии и находилась в больнице, а вот ее спутника спасти не удалось.

— Итак, что мы имеем, — Тереза только что закончила поиск по базе данных и вывела на экран досье и фото мужчины, — Исмаэл Кампос 1971-го года рождения, уроженец Мурсии, в 2001-ом участвовал в поножовщине устроенной на Campamento. Был ранен во время схватки и задержан полицией вместе с двумя другими участниками, одного из которых пришлось срочно госпитализировать. Утверждал, что на него напали с целью ограбления, информация вскоре подтвердилась, к тому же напавшая на него парочка ранее уже обвинялась в нескольких разбойных нападениях…

Девушка говорила что-то еще, но София уже не могла расслышать ее слов, составленный фоторобот был почти точной копией мужчины на снимке, и она вгляделась в уже знакомое ей по первой встрече лицо. На фото более чем десятилетней давности он выглядел гораздо моложе, однако она сразу узнала колючий, жесткий взгляд темных глаз, упрямо вздернутый подбородок и длинный порез, пересекавший левую щеку, вероятнее всего, оставленный кем-то из участников драки.

— Это он, — медленно проговорила она.

— …более к уголовной ответственности не привлекался, — вновь донесся до нее уверенный голос Терезы. — Ну что ж, теперь нам предстоит совершить к Кампосу дружеский визит.

София вынырнула из своих размышлений и отвела взгляд от экрана компьютера.

***

— Ma voiture est aussi vite que la tienne. Ce film est plus intéressant et plus long que celui-là[1]… — Ронда сделала очередную пометку в своей тетради, перевернула страницу и поглядела на Софию. — Эй, ты все еще со мной?

[1] Моя машина такая же быстрая, как и твоя. Этот фильм интереснее и длиннее, чем тот. (франц.)

Она плавно поводила рукой из стороны в сторону перед ее лицом.

— Что? — София вздрогнула, и ее отрешенное, задумчивое лицо вновь обрело сосредоточенное и собранное выражение, — Ах да… теперь давай составим пару примеров сравнительной конструкции с наречиями moins и aussi.

Она принялась что-то живо записывать в лежащем на коленях блокноте, стараясь чтобы ее мысли больше не витали вдали от выбранной темы, вот уже вторую неделю они с Рондой изучали премудрости грамматики, и она заметила, что у ее ученицы в этом деле наметился явный прогресс.

— Мы можем отложить это на следующий раз, — предложила Ронда.

Она поняла, что голова Софии была занята совсем другими размышлениями, ее что-то тревожило, что-то не давало покоя и она жутко устала в попытке отыскать ответы на мучившие ее вопросы. Усталость эта против воли незримо проскальзывала почти в каждом ее жесте, таилась в глазах и улыбке, когда внимание ее становилось более рассеянным, а мысли постепенно ускользали куда-то в сторону от их занятия. София оторвалась от своих записей и тут же поймала на себе ее настороженный взгляд.

— Даже не надейся, тебе все равно не удастся избежать этой темы, если, конечно, ты не планируешь говорить на французском, используя в своем обиходе лишь простые односложные фразы.

— Я вовсе не об этом, — отмахнулась она, — мне кажется, ты чем-то озадачена и тебе есть над чем поразмыслить помимо сравнительных степеней прилагательных и наречий.

— Вот оно что, — София запустила пальцы в волосы и медленно отбросила их назад, сейчас она размышляла над тем, стоит ли упоминать о полученном ею послании и о том, что она узнала в управлении, или же пока оставить все как есть, — все в порядке, просто…

На планерке она в точности пересказала все, что случилось в то утро, все, за исключением того момента, когда этот тип заговорил с ней во второй раз. Но тогда это не показалось ей столь важным, то есть ей было бы важно понять, что он имел в виду, потому что так ей подсказало внутреннее чутье, однако она не привыкла быть голословной и всегда предпочитала иметь в запасе неопровержимые факты. Теперь ей кое-что известно, но на тот момент ей было нечего сказать. Она вздохнула и озадаченно поглядела на Ронду, прикидывая, с какой стороны могла бы подступиться к этому разговору в том случае, если все же решится затронуть эту тему. Ответить она не успела, экран лежащего на столе смартфона ожил, и София метнулась к нему, отчего полученный ранее ушиб бедра вновь напомнил о себе и заставил поморщиться. Раздосадованная на саму себя, она потерла ушибленное место ладонью и, приложив телефон к уху, вернулась на диван. Ронда перевела взгляд на горящие за окном огни фонарей, чей яркий свет мягко рассеивал давно сгустившиеся сумерки, она уже привстала, намереваясь отойти, чтобы не мешать разговору, когда ладонь Софии опустилась на ее руку.

— Диего, — прошептала она одними губами, давая понять, что никакой приватной беседы у нее не планируется.

— Привет, Софи! — раздался в трубке его бодрый голос.

— Привет. Есть новости?

Она вспомнила, что он обещал связаться с ней сам, как только немного разберется с навалившимися на него делами и выполнит ее просьбу, а потому она здраво рассудила, что ему есть что сказать.

— Вообще-то не совсем, — он выдержал короткую паузу, — на сей раз мне тебя нечем порадовать. Я попробовал пробить тот IP-адрес, что ты мне дала, и знаешь что? Я все время попадаю на анонимный прокси-сервер. Похоже, что сам сервер находится в Ираке, но это ни о чем не говорит, он может быть где угодно, а самого адресата определить мне так и не удалось. Видимо, кто-то очень не хочет оставлять за собой следов.

— Да, это верно, — она вздохнула, но затем попыталась придать своему голосу более бодрое звучание. — Все равно спасибо, Ди.

— Насколько все серьезно? — поинтересовался он, расслышав нотки разочарования, которые ей так и не удалось скрыть. — Ты не из тех, кто бьет тревогу при малейшей опасности или без видимых причин.

Диего не видел самого текста сообщения и сейчас наверняка гадал, что именно могло ее так насторожить. Кольнула мысль о том, что она просит помощи, не будучи при этом до конца откровенной, но придавать огласке сложившуюся ситуацию ей пока не хотелось.

— Я пока не знаю, но пытаюсь это выяснить. В любом случае, я очень тебе признательна.

— Пока не за что, — ответил он после недолгой паузы, — думаю, тебе может понадобиться грамотный хакер.

— Я подумаю.

— Тогда до завтра, дай знать, если что решишь.

— Договорились, пока.

Она положила трубку и, опершись подбородком на слегка подрагивающие пальцы, устроила локоть левой руки на спинке дивана, тут же невольно отметив, что надоедливая боль, терзающая ее первые несколько дней, уже не причиняет так много неудобств. Конечно, ей самой следовало об этом догадаться, не настолько уж он глуп, чтобы оставлять за собой какие-то связующие нити. Вообще, можно было просто дожидаться результатов работы полиции, но ей не хотелось сидеть сложа руки, а потому на следующее утро после получения письма, она зашла к Диего в технический отдел и попросила раздобыть какую-нибудь информацию по полученному ею с помощью почтового сервиса IP.Теперь же оставалось надеяться на слаженную работу полицейских и на то, что завтра все же ничего не произойдет. София взглянула на Ронду, полагая, что ее озабоченный вид не укрылся от ее глаз. Обо всех деталях разговора с инспектором, как и о самом послании, знало только ее руководство, остальным, если ее спрашивали, она отвечала, что рассказала о случившемся все, что знала, так же как и другие очевидцы, то есть, по сути, не сообщила полиции ничего такого, чего бы они итак не знали. Умолчать об установленной личности мужчины и обо всем, что с ним связано, пришлось по настоянию Диего Домингеса, который не хотел, чтобы эта информация просочилась в СМИ, по крайней мере, сейчас.

— Не хочешь мне ничего сказать? — произнесла Ронда, заметив, как она помрачнела.

Золотисто-карие глаза девушки спокойно и участливо наблюдали за сменой мыслей, отражающихся на ее лице. Она не собиралась ни настаивать, ни задавать наводящие вопросы, и София вновь невольно ощутила себя так, будто общалась с кем-то из родных, с кем-то, кому можно было доверить любую тайну, не боясь при этом остаться непонятой или осужденной.

Четверг ,29 октября 2015 г., 17:35

— Каталонская коалиция, объединяющая Junts pel Si и CUP, уже согласовала проект резолюции по обретению независимости, — произнесла Камилла, присев на край стола, и сделала небольшой глоток кофе.

— Готов поспорить, у них ничего не выйдет, — отозвался Энрике и устроился в кресле напротив, — Рахой считает этот проект провокацией.

— Согласна, однако сколько нервов они попортили и скольких настроили против, только представь, что будет, если каждая провинция объявит себя независимой республикой.

— Страна развалится на части, — подтвердил он ее мысль и поглядел в сторону пронесшейся мимо Софии.

Она схватила сумку со стола и столь же поспешно направилась к двери.

— До завтра, — попрощалась она уже с порога, поймав на себе вопросительные взгляды коллег и не дожидаясь ответа, махнула на прощание рукой, а затем выскользнула за дверь.

В стремительных сборах, равно как и в поспешном уходе не было ничего необычного, таковы были издержки профессии, и она знала, что никто за это на нее не обидится. Правда, сегодня она была вынуждена солгать, чтобы иметь возможность улизнуть из редакции раньше обычного. Весь день она нервно поглядывала на часы, и по мере приближения вечера тревожное ощущение, всецело овладевшее ее мыслями, нарастало с каждым часом. Она убеждала себя, что от нее больше ничего не зависит и что она сделала все, что могла, однако это ни в коей мере не принесло облегчения ее душевному равновесию и, в конце концов, она была вынуждена сдаться. Решение оказалось внезапным, пришлось сказать, что она торопится на встречу, которая на самом деле должна была состояться только через два часа, а саму встречу перенести на завтра.

София проехала по улице Альберто Агилера, после чего оставила машину и почти бегом направилась к станции метро. Через несколько минут она уже спускалась по эскалатору и как могла старалась преодолеть искушение бросится вниз по направлению движения плавно опускающихся ступеней. Ей было бы гораздо спокойнее, если бы станцию все-таки перекрыли, но у полиции пока не было для этого серьезных оснований, а потому было принято решение усилить контроль и увеличить число дежуривших сотрудников. Послание Исмаэля Кампоса не было угрозой, в нем также не содержалось никаких намеков на конкретные действия и, вообще, существовала вероятность того, что все это не более чем очередная фикция. Даже в случаях отправки писем или отснятых видео-посланий, содержащих в себе угрозы, последние зачастую оставались не более чем словами и носили чисто психологический характер. Конечно, София знала об этом, но почему-то именно сейчас эта мысль совсем ее не успокоила. «Почему бы Вам не прогуляться до станции «Сан Бернардо», вечером в половине седьмого…» — пронеслось у нее в голове, минутная стрелка на циферблате наручных часов достигла двадцати пяти минут седьмого, она нервно огляделась по сторонам. Наконец, она выбежала на перрон, пытаясь унять бешено колотящееся сердце, двери стоящего перед ней вагона захлопнулись, и поезд стремительно унесся в зияющую темноту туннеля, оставив ее наедине со своими сомнениями и страхом. Поток характерного теплого воздуха, рожденного в его недрах, ударил в лицо и взметнул длинные пряди распущенных волос. София медленно направилась вдоль платформы, внимательно изучая обстановку и вглядываясь в лица прибывающих на станцию людей. Вскоре она заметила двух неспешно идущих сотрудников метрополитена в надетых поверх формы ярких жилетах и сотрудника полиции, так же как и она, наблюдающего за неиссякаемым людским потоком.

Был час-пик, к тому же станция находилась в центральном районе, поэтому была довольно оживленной. София продолжала осматриваться. Поглощенный чтением мужчина не спеша перевернул страницу своей газеты, другой в строгом деловом костюме приподнял рукав пиджака, чтобы взглянуть на стрелки наручных часов. Стоящая чуть поодаль женщина тихонько ворковала с кем-то по прижатому к уху мобильному и на лице ее то и дело появлялась лучезарная улыбка. Молодой парень в наушниках, совершенно не замечая окружающих, двигался в ритме грохочущей в ушах музыки, кто-то был с головой погружен в собственные мысли, кто-то расхаживал взад и вперед в ожидании поезда и с интересом разглядывал окружающих. Вокруг не было ничего необычного: ни оставленных забытых вещей, ни подозрительных незнакомцев, конец рабочего дня, такой же вечер, как и в любой другой будний день, но она не могла избавиться от давящего напряжения и растущей тревоги. София вынула из сумки смартфон, заглянула в свою почту и не обнаружила там ничего нового.

Вновь прибыл поезд, и все потянулись к распахнувшимся дверям вагонов, вышедшие из него люди тут же заспешили по своим делам. Она снова огляделась вокруг, гадая над тем, должна ли остаться здесь или же нужно сесть в поезд, возможно, что все это действительно своеобразный розыгрыш, цель которого — просто подавить на нервы, она неверно истолковала заложенный в слова смысл, у нее просто разыгралось воображение. Гулкое эхо удаляющегося состава постепенно затихало вдали. «Это уже паранойя», — укоризненно подумала она и мысленно усмехнулась, но завладевшее ее мыслями волнение так никуда и не делось. Цифры на электронном табло сменились и показали ровно 18:30, сбившаяся в кучу группа туристов из пяти человек разглядывала развернутую карту, рядом остановилась молодая влюбленная парочка. Сердце билось через раз, во рту пересохло, ее напряженный взгляд в очередной раз скользил по лицам людей, пока она шла вдоль платформы. Кого она пытается здесь найти? Что, если ей вовсе не нужно было спускаться в метро, а следовало находиться снаружи у входа на станцию? Быть может, сейчас она теряет драгоценное время, ее охватила паника, она быстро прошла в станционный зал, открывавший переходы на другую линию. Воздух вокруг был словно наэлектризован, София еще не видела обращенный на нее взгляд, но ощутила, как по шее вдоль позвоночника вдруг отчетливо поползли мурашки, она обернулась и встретилась с пронзительным взглядом темных карих глаз.

Он взирал на нее с высоты верхней площадки, облокотившись на перила, в цепком взгляде мужчины сквозили любопытство и легкая насмешка, ему было около тридцати: короткая стрижка, правильные и довольно красивые черты лица. Темный пиджак, надетый поверх белоснежной футболки, сидел на нем идеально, так же как и джинсы, подчеркивающие длинные ноги, на лице его не было ни тени тревоги, он смотрел на окружающих так, будто знал все и всех, как если бы обладал способностью читать чужие мысли. Он совершенно не годился на роль подозрительного типа, замышляющего провернуть какие-то грязные делишки, и потому она бы не выделила его из толпы. Но то, как он смотрел на нее сейчас и то, с какой самоуверенностью держался, заставило ее позабыть о спешащих мимо прохожих, которые теперь были вынуждены огибать с обеих сторон застывшую в центре зала девушку. София чувствовала растущее внутри смятение, а вместе с ней росла и крепла ярость, побуждавшая ее к решительным действиям. Это помогло избавиться от охватившего ее оцепенения, не упуская из вида незнакомца, она бросилась к лестнице, ведущей наверх. Пронесшаяся мимо парочка, торопившаяся к поезду на втором пути, чуть не сбила ее с ног и поспешно ретировалась после кратких извинений. Однако этой небольшой заминки оказалось вполне достаточно, чтобы незнакомец ускользнул из поля ее зрения, когда София вновь подняла глаза, то увидела, как он уходит. Она ускорила шаг, взлетела вверх по лестнице и тут же последовала за ним. Он не пытался бежать, шел уверенной походкой, сохраняя прежнее достоинство и, казалось, напрочь позабыл о ней и окружающих. София лавировала в толпе, не сбавляя темп и стараясь больше ни с кем не столкнуться, еще одно усилие, и ее ладонь опустилась на его плечо. Почувствовав чье-то прикосновение, мужчина остановился и обернулся.

— Что Вам известно? Кто Вы такой? — прокричала она, схватив его за лацканы пиджака, у нее не было ни времени, ни возможности, чтобы как следует во всем разобраться, и ей было абсолютно наплевать на то, как это выглядит со стороны.

Незнакомец выразил некоторое неудовольствие от столь грубого обращения, однако не выказал особого удивления, что только усилило ее подозрения. Его поведение напоминало хорошо разыгранную сцену, целью которой было удостовериться в том, что она все же попалась на крючок, уверовав в полученное послание, привлечь ее внимание, а после оставить в неведенье и сомнениях в правильности собственных выводов.

— Сеньорита, я бы с радостью познакомился с Вами поближе, — тон его был нарочито спокоен, а зазвучавшие в нем нотки превосходства окончательно вывели ее из равновесия, пальцы его обвились вокруг ее запястий, и он легко и без малейшей растерянности отстранил от себя ее руки, — но, увы, время меня поджимает.

— Вы не ответили на мой вопрос!

— Я вовсе не обязан этого делать, — парировал он и уже собрался продолжить свой путь.

Из туннеля донесся звук приближающегося состава, София ощутила волну бессильной ярости.

— Что должно произойти? Отвечайте! — она преградила ему путь и оттолкнула назад к перилам, где лучше могла контролировать его перемещение.

Она ясно сознавала, что физически была гораздо слабее, но желание докопаться до истины и гнев, который сейчас придавал ей сил, заставили незнакомца начать нервничать. Он бросил на нее раздраженный взгляд, и в этот миг слова его потонули в душераздирающем скрежете и грохоте, что смешались с множественными криками, разнесшимися под станционными сводами. Несколько вагонов головного состава оказались выброшены на платформу, остальная незатронутая разрушением часть поезда осталась стоять внутри тоннеля. София смотрела вниз почти невидящим взглядом, она не понимала, в какой момент все случилось, в ушах стояли отчаянные крики и дикий металлический скрежет, разрывающий полотно сотканной реальности. Она медленно осела на пол, почувствовав, как подогнулись колени, никак не удавалось вдохнуть достаточное количество воздуха, накатила мгновенная слабость, и она закрыла глаза, уткнувшись лбом в перила, которые так и не выпустили онемевшие пальцы. Незнакомца поблизости нигде не оказалось, она не видела, куда он исчез и как это сделал. Не он сейчас занимал ее мысли, она как могла старалась не думать о том, что произошло с теми, кто так и не успел покинуть платформу. Задумавшему все это подонку удалось осуществить свой план, он ушел безнаказанным, а она проиграла, она… опоздала.

Перекрытая станция стала местом воцарившегося кошмара, повсюду слышались стенания и крики. Прибывшие на место спасатели организовали довольно слаженную работу по эвакуации оставшихся в вагонах людей и оказанию неотложной помощи пострадавшим. Полицейские выставили оцепление у входа в метро, сдерживая тех, кто узнав о несчастье, бросился на выручку своим родным и близким, оказавшимся в этот час среди пассажиров рокового рейса, а также зевак, привлеченных большим скоплением народа. Тяжелораненые тут же увозились в ближайший госпиталь La Milagrosa, но самым жутким зрелищем оказалось извлечение тел из-под обломков разрушенных составов. София понимала, что вынести этого она, скорее всего, уже не сможет, а потому не стала возражать, когда вместе с остальными ее препроводили к выходу. На подгибающихся от слабости ногах она с трудом доковыляла до оставленного автомобиля и рухнула на водительское сидение, погрузившись в тягучую, вязкую пустоту, совершенно потерявшись во времени и пространстве. Однако неожиданный звонок мобильного постепенно заставил ее вернуться к реальности, София вынула телефон из кармана блейзера и некоторое время всматривалась в незнакомый номер на горящем дисплее, затем вздохнула и нажала на кнопку вызова. В трубке отчетливо раздался знакомый голос, но ей все равно понадобилась пара секунд, чтобы определить, кому именно он принадлежит.

— Рафаэль? — уточнила она слабым голосом.

— Да, я только что вернулся в город. Домингес передал мне, что ты звонила, что-нибудь случилось?

— Да… случилось… — она подумала, что он, должно быть, еще не в курсе, и, кое-как собравшись с мыслями, кратко рассказала о происшествии на станции.

Он сразу понял, в чем причина ее безжизненного тона, а также, почему она никак не откликнулась на его приветствие и вовсе сначала его не узнала. Затем поинтересовался, не ранена ли она и где находится теперь, а после велел записать номер его мобильного и дождаться его приезда. София не стала спорить и осталась ждать его на том же месте. Ее охватила странная апатия, некоторое время она неподвижно сидела, устремив вдаль ничего невидящий взгляд, казалось, будто это она сама всего пару минут назад столкнулась с несущимся на нее поездом. Позже, когда ей начало казаться, что окутавшая ее тишина точно давит на нее своим неумолимым безмолвием, она выбралась из машины и, захлопнув дверцу, прислонилась к ней спиной. Но даже тогда звуки городской жизни, никогда не прекращающейся в крупных мегаполисах, донеслись до нее словно через толщу ваты, так же как и трель вновь зазвонившего в кармане блейзера мобильного, которая теперь тонула в окружающем ее шуме оживленных улиц. Вскоре она разглядела силуэт приближающегося мужчины, из-под легкого наброшенного на плечи плаща, полы которого то и дело развивались на ветру, виднелась светлая, немного мятая рубашка. Через мгновение она узнала нахмуренное лицо Рафаэля, еще издали он окинул ее сосредоточенным взглядом. Когда он подошел, они обменялись кратким приветствием, в ходе которого София напрасно пыталась придать голосу более бодрое звучание.

— Как сама? — поинтересовался он, разглядев застывшее отчаянье в устремленных на него глазах.

— Все нормально, — ответила она, хотя и поняла, что вышло не очень убедительно.

Она вдруг почувствовала себя неловко от того, что испортила ему последний вечер отпуска. Воображение живо нарисовало довольно миловидную женщину с таким же мудрым, слегка усталым взглядом ясных голубых глаз и двух детей школьного возраста 11-13 лет, с нетерпением ожидающих возвращения домой главы семейства, хотя она и не знала наверняка, был ли он женат.

— Прости, что испортила вечер, уверена, если бы не мой звонок…

— Меня бы мог ждать плотный ужин у телевизора или дружеские посиделки в баре, — его губы дрогнули в легкой улыбке, — впрочем, кое-что еще не поздно наверстать.

В светло-голубых глазах Рафаэля не было ни малейшего упрека.

— Все в порядке, мой вечер не испорчен. Если ты позвонила, значит, у тебя были для этого веские основания. И если уж я здесь, то намерен с тобой поговорить.

Возразить на это было нечего, поэтому София только кивнула:

— Хорошо.

Рафаэлю было за сорок, он был высок и, казалось, за его могучими плечами любой мог почувствовать себя в безопасности, как за каменной стеной, а его крепкое телосложение слегка портил лишь наметившийся животик, несмотря на тренировки, приобретенный из-за большой любви к пиву.

Он перевел взгляд на стоящий за ее спиной Nissan.

— Не возражаешь, если мы куда-нибудь заедем? Там все и обсудим.

Через минуту автомобиль двинулся по просторной улице, прямой как стрела. София молчала, напряженно всматриваясь вдаль, мысленно она была в станционном зале. Если бы было возможно повернуть время вспять, если бы только ей удалось заметить его раньше, она бы непременно вытрясла из этого негодяя всю душу, ей тут же вспомнился его самоуверенный насмешливый взгляд, а потом в голове вновь раздались крики и страшный грохот.

— Черт!

Она запоздало притормозила на светофоре, отчего бампер машины едва не влетел в стоящий впереди джип.

— Полегче, Софи, — мягко произнес Рафаэль, хорошо понимая состояние, в котором она находилась, затем указал на вывеску кафе, находящегося от них всего в паре метров, — давай остановимся там.

Она взглянула в указанном направлении и покрепче стиснула руль дрожащими пальцами. Вскоре они уже сидели за небольшим уютным столиком напротив окна, официантка принесла две большие кружки темного пива, тапас и порцию пататас бравас. София казалась мрачнее тучи, она не замечала ничего вокруг, точно погрузилась в себя, и едва сдерживала раскалившиеся эмоции. Кусок не лез в горло, хотя сегодня она еще не ужинала, а вот у ее спутника с аппетитом все было в порядке, но она и не думала его в этом упрекать. Все же годы работы в полиции закалили бы кого угодно, к тому же было бы странно, если бы после каждого происшествия стражи порядка объявляли голодовку, в конце концов, работать стало бы просто некому.

— Не возражаешь? — спросил он, принимаясь за еду, — поужинать я не успел.

Она покачала головой, чувствуя, что вот-вот готова расплакаться, хотя и считала, что теперь это было не к месту. Пока она дожидалась Рафаэля, у нее было целых полчаса на то, чтобы как следует нареветься, но именно тогда она не могла выдавить из себя ни слезинки. Червь сомнения и вины медленно подтачивал ее силы, она была не в состоянии что-либо изменить и это обстоятельство приводило ее в отчаянье.

— Тебе не повредит, если ты немного выпьешь, — Рафаэль придвинул к ней стоящую на столе кружку.

— Я за рулем.

— Я вызову тебе такси. Поешь и сделай хотя бы пару глотков, ты должна немного расслабиться, не следует так себя изводить, а потом я внимательно выслушаю все, что ты хотела мне сказать.

София обхватила кружку обеими руками и сделала несколько больших глотков, она не была любителем пива, но холодная хмельная жидкость действительно начала действовать расслабляюще, к тому же так она была избавлена от необходимости начать свой рассказ прямо сейчас. Рафаэль не торопил ее, а потому она дождалась, когда мысли в голове немного упорядочатся, и начала повествование со встречи странного незнакомца в день подрыва нескольких автомобилей на Calle de Leganitos. Впервые Рафаэль узнал об этом из новостей и газет, а чуть позже созвонившись с коллегами. Самого его в тот день в городе уже не было, накануне вечером начался его незапланированный почти недельный отпуск (благо каждому сотруднику ежегодно полагались 9 дней для решения личных вопросов). Как и большинство горожан, он регулярно читал «Эль Паис» и всегда уделял внимание колонке Софии, а также всем ее работам, освещавшим ту или иную тему. Тот номер, безусловно, не мог не запомниться, ведь люди реагируют на происшествия совсем иначе, когда в них замешаны их знакомые, родные или друзья. А с этой девушкой у него были именно дружеские отношения, он относился к ней как к своей напарнице. Она могла обратиться к нему в случае необходимости, а он в свою очередь мог получить ответную услугу, заключавшуюся в основном в сборе и поиске какой-либо информации или же продвижении этой информации в массы. Его поразила ее самоотверженность и невероятная интуиция, которая удивительным образом сочеталась с дедуктивным методом мышления. Логика и интуиция помимо навыков, знаний и подготовки, по его мнению, составляли важную часть работы хорошего полицейского, именно этого сочетания так часто не доставало его коллегам. Рафаэль верил, что при должной подготовке она вполне могла бы работать и в полиции. Он слушал, задавал уточняющие вопросы и делал пометки в блокноте, выуженном из кармана своего плаща.

— Я сообщу об этом Домингесу, — сказал он, оторвавшись от своих записей, — думаю, он снова вызовет тебя в управление.

— Да, я понимаю.

— Уверена, что парень в метро его пособник?

— Да… — она немного помолчала, затем вздохнула, — я думаю, они как-то связаны. Возможно, сам он не участвует во всем этом напрямую, но определенно оказался там не случайно, полагаю, он что-то знает.

«Серия терактов, — подумал он, — дело могут передать в другое ведомство». То, что оба эти происшествия связаны между собой, не вызывало у него сомнений. София встретила его внимательный взгляд

— Они на этом не остановятся, это повторится, Рафаэль, повторится еще не раз, — взволнованно произнесла она, и он взял эту мысль на заметку, она вполне могла оказаться права.

— Как думаешь, почему он выбрал тебя?

Она пожала плечами:

— Он хочет привлечь внимание, ему нужна публика. Это должны обсуждать, об этом должны писать и снимать репортажи, а я была первым из журналистов, оказавшимся там. Может быть, дело в этом.

Рафаэль полагал, что не только, но пока не стал развивать эту мысль, предполагаемые им теории явно нуждались в доработке.

— Что ж, это ему удалось. Как, по-твоему, зачем ему это? — вновь спросил он, так как ему было важно услышать ее мнение.

— За этой целью кроется что-то еще, а может, он просто сумасшедший, я не знаю. Одно скажу точно — известно ему явно больше, чем он пытается показать.

— Вот потому-то он нам и нужен. Источник его сведений очень меня интересует.

София была с этим абсолютно согласна, если бы его удалось задержать, они могли бы получить ответы на многие вопросы, однако сосредоточиться на загадочной личности Исмаэля Кампоса сейчас не получалось, слишком сильны были охватившие ее эмоции, слишком свежи стоящие перед глазами образы. Она попыталась отогнать их и заставить себя думать о чем угодно, только не о недавнем происшествии, и вскоре принялась размышлять над словами Рафаэля. Выходило, что Кампос каким-то образом был связан с террористами или же знал того, кто имел доступ к первоисточнику, и пока они его не отыщут, над всеми ними так и будет висеть угроза. «Угроза повсюду…» — нахмурилась она и внезапно вспомнила о просьбе Кристины.

— Есть еще что-то, о чем я должен знать? — поинтересовался Рафаэль, когда она подняла на него задумчивый взгляд, точно хотела что-то сказать.

— Пожалуй нет, — София покачала головой, — просто вспомнила кое-что, о чем должна была у тебя спросить. Я слышала, полиция задержала нескольких человек, подозреваемых в отправке писем с угрозами в адрес премьер-министра. Эти люди действительно принадлежат к ИГИЛ?

— Не могу ответить тебе на этот вопрос прямо сейчас, потому что в это время меня уже не было в городе. Дам ответ позже, когда буду в курсе дел.

— Спасибо, я была бы очень признательна, — она попробовала улыбнуться, но у нее снова ничего не вышло, даже возникшие о работе мысли, за которые, казалось, можно было уцепиться, не помогли отвлечь ее от прежних мрачных размышлений.

Было неловко от наворачивающихся на глаза слез, и она отвела взгляд, чтобы он не смог этого заметить. Глядя на нее, Рафаэль невольно спрашивал себя, как вышло, что эта красивая молодая женщина вместо того, чтобы находиться в объятиях любимого супруга, сидит сейчас вместе с ним за столиком небольшого кафе и, желая усмирить рвущиеся наружу эмоции, старается не показать того, что творится у нее на душе. Он знал, что раньше она жила в Севилье и что здесь, вероятно, не имела никого из родных и близких. Конечно, в ее жизни наверняка был человек, в обществе которого она коротала вечера и, возможно, даже не один, но быть окруженной многочисленными поклонниками вовсе не означает не быть одинокой. И количество партнеров без того светлого чувства, что испокон времен зовется человечеством любовью, не имеет никакого значения. Он не знал, в чем крылась причина, но знал одно — одиночество всегда приходит в нашу жизнь внезапно и, если уж ему удалось до нас добраться, оно не преминет задержаться. Рафаэль усвоил это в тот день, когда они с женой окончательно расстались, дни были наполнены бессмысленным существованием, в ту пору ему казалось, что так будет всегда. Но у него росла чудесная дочь, которую он очень любил и которая, несмотря ни на что, поддерживала с ним теплые отношения, это было для него настоящим утешением, и даже некогда терзавшая его боль разлуки давно успела забыться. В свои сорок пять он не собирался связывать свою жизнь с другой женщиной, полагая, что быть женой полицейского не так уж просто. «Я старый одинокий волк и вполне заслужил покой», — неизменно отвечал он на предложения коллег подыскать для себя новую спутницу жизни. Отчего-то он был убежден, что София, будучи приверженцем той же тактики, просто не впускает в свою жизнь никого, кто мог бы занять там значительное место, и волей-неволей ощущал некое родство душ.

— Не нужно этого стыдиться, поверь, мне доводилось испытывать подобное множество раз, — произнес Рафаэль, видя, как она прячет от него влажные от слез глаза и сжимает слегка подрагивающие пальцы в замок. — И знай, ты сделала все, что от тебя зависело.

— Если бы я сразу поняла, что это он… — пробормотала она, казалось, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Но ведь он действовал не один, это ничего бы не изменило. Ты не могла знать того, что произойдет, и никто не мог, ты вообще не должна была там находиться. Благодари бога, что осталась жива, — он пересел на ее сторону, и его ладонь мягко опустилась на ее плечо.

Она промокнула глаза протянутой ей салфеткой и постаралась подавить желание разрыдаться, прижавшись к его сильной мужской груди. Так они сидели молча, объединенные одними тревожными мыслями. София сдержала рвущийся поток бессилия, страха и отчаянья и вместе с опустошенностью испытала благодарность за проявленное к ней уважение, Рафаэль отнесся к ней не как к слабой женщине, но как к равной, будто к своей коллеге, служившей в одном с ним отделе. Возможно, он просто не знал, как реагировать на женские слезы и как нужно с ними справляться, но она твердо знала, что, если бы он принялся утешать и жалеть, она бы точно не смогла сдержаться. А может, это был верный ход умудренного опытом мужчины, этого она не могла сказать, зато ему все-таки удалось накормить ее ужином, а после даже усадить в такси, чтобы отправить домой.

Лишь переступив порог подъезда она, наконец, обратила внимание на трезвонивший телефон, София не помнила, в какой момент поставила его на беззвучный режим и, так и не успев разобраться в том, кто ей звонит, спешно нажала на кнопку вызова.

— Святой Иосиф! Ты не отвечала, я уже думала, что с тобой что-то случилось! — услышала она обеспокоенный голос Ронды. — Все трубят о теракте в метро…

Она обнаружила тишину на другом конце, внезапно запнулась и произнесла уже гораздо тише:

— Софи, только не говори, что…

— Да, я была там, — торопливо проговорила София, дабы не заставлять коллегу нервничать еще больше, — со мной все в порядке. Я просто не слышала звонков, извини, что заставила понервничать.

— Где ты сейчас?

— Приехала домой, — она миновала последний лестничный пролет и принялась за поиски ключа от входной двери, — послушай, не говори пока об этом никому, я сама поговорю с Луисом, если будет нужно.

Она закусила губу, чтобы перебороть вновь всколыхнувшиеся эмоции, захлопнула за собой дверь и обессиленно привалилась к ней спиной. Ей не хотелось говорить о произошедшем, она мечтала провалиться в глубокий сон без сновидений и кошмаров, не думать, не чувствовать, не слышать хотя бы одну ночь. Ронда различила в ее сдавленном голосе нотки отчаянья.

— Может, мне стоит к тебе приехать, — осторожно произнесла она, ясно представляя, какие чувства она сейчас должна испытывать.

— Давай лучше увидимся завтра, я действительно в порядке.

София сбросила верхнюю одежду и обувь, прошла в спальню, освещенную мягким светом зажженного торшера, и опустилась на кровать, страстно желая, чтобы сон пришел к ней как можно скорее. Ронда вздохнула, мирясь с ее решением, настаивать на своей поддержке было как-то неловко и глупо, про себя же она точно знала, что попади она в такую ситуацию, то уж точно не пожелала бы остаться в одиночестве.

— Позвони, если вдруг передумаешь, — сказала она напоследок.

София пообещала, что так и поступит, затем искренне поблагодарила Ронду за заботу и беспокойство. После она лежала, зажмурившись и уткнувшись лицом в подушку, мысли в голове постепенно становились туманными и бессвязными, но еще долго не отпускали ее и лишь потом, когда граница между сном и явью начала исчезать, ощутила спасительное забвение.

***

Утро пятницы проходило по обычному распорядку, каждый был занят своим делом, и эта привычная рабочая суета помогала ей справиться с гнетущей тяжестью, застрявшей внутри подобно коварной болезни. Никто в редакции не подозревал о ее причастности к вчерашним событиям и только Ронда, едва завидев ее появление, поспешила навстречу с видом обеспокоенной матери. София планировала связаться с управлением, однако инспектор Домингес, которому Рафаэль уже сообщил о ее рассказе, успел ее опередить, так что пришлось совершить к нему очередной визит. Правда, приведенное ею описание незнакомца в метро на этот раз не дало никаких результатов, мужчина никогда не попадал в поле зрения полиции и просто-напросто отсутствовал в их базе. Ее неоднократно спрашивали о том, почему она сочла его соучастником организованного теракта и что именно он сказал ей буквально за секунду до того, как прогремел взрыв. Последний вопрос она не раз задавала себе и сама, но не могла получить на него ответ, как ни старалась. Понимала, что даже сумей она разобрать эти слова, все равно ничего бы уже нельзя было сделать, и все же раз за разом прокручивала в голове тот эпизод, стараясь понять, что они могли означать.

День прошел в суете и хлопотах в основном из-за отложенных вчера дел и его остаток пролетел незаметно. Покидая редакцию, София постаралась не думать о предстоящей поездке домой, мысль о том, что ей придется спуститься в метро, вызывала протест. И теперь она размышляла над тем, стоит ли добраться до дома наземным транспортом с помощью нескольких автобусов и потратить на дорогу уйму времени, или же наплевать на свой пока не утихший страх и все-таки воспользоваться метро. Конечно, она понимала, что бояться глупо, ведь аварии на дорогах случаются куда чаще, да и она не из тех, кто идет на поводу у каких-то там фобий, София знала, что пройдет всего пара дней, и ее опасения улетучатся как дым, но сегодня от этого было никуда не деться. Пока она решала эту непростую дилемму, где-то позади послышался знакомый голос, и поравнявшийся с ней серебристый Opel замер рядом.

— Могу подбросить, — Флориан кивнул в сторону соседнего кресла.

Она не заставила себя долго ждать и, устроившись рядом, испытала заметное облегчение, которое, впрочем, довольно быстро сменилось растерянностью. По его лицу она без труда догадалась о его осведомленности обо всех ее вчерашних приключениях и вспомнила, как сегодня утром они столкнулись в коридоре и как Ронда, взяв ее под руку, поспешно утянула ее в кабинет, так что она даже не успела его поприветствовать. Она не винила коллегу за то, что ей пришлось все рассказать, наверное, на ее месте она поступила бы также, вопрос сейчас был только в том, как она сама объяснит ему свое молчание. Флориан не спешил заводить беседу, и от этого она ощущала себя еще более неловко, словно провинившийся ребенок, ожидающий неминуемого наказания от строгих родителей, но в глубине души все еще надеющийся на чудо. Однако чуда не случилось, они проехали пару кварталов, после чего он припарковался у тротуара.

— Нам надо поговорить, София, — сказал он и бросил на нее взгляд, исполненный тревоги и затаенной горечи.

Она не нашлась с ответом, пространство салона вдруг показалось ей невероятно тесным, и она невольно вжалась в спинку сидения.

— Я полагал, что мы доверяем друг другу, — начал было он, так и не получив от нее ответ, — теперь я вижу, что это не так.

— Дело не в этом… я вовсе не желала специально что-то от тебя скрывать, не ожидала, что все выйдет так… — взволнованно заговорила она, когда не выдержала царившего напряжения и вздохнула, так и не найдя нужных слов.

София не знала, как все это объяснить, она даже не подумала о том, чтобы все ему рассказать, она не говорила ему ни о своей первой поездке в управление, ни о том, что удалось выяснить полиции, ни о послании Исмаэля Кампоса и, наконец, ни о том, что стала свидетелем очередного теракта. Единственное, о чем она думала вчера, торопясь в метро, так это о том, чтобы все это оказалось неправдой. Если бы так и случилось, она бы даже никогда не упомянула о своей поездке, но все произошло в действительности, а она так и не поделилась с ним возникшими переживаниями. Конечно, позже она собиралась рассказать о Кампосе и своих подозрениях на этот счет, однако вчерашние события совершенно выбили ее из колеи. А еще она привыкла полагаться на себя и, лишь разобравшись во всем, говорить о конкретных результатах. Промолчала еще и потому, что интуитивно хотела оградить его от этого, а отчасти потому, что опасалась того, что он просто не позволил бы ей этого сделать.

— Ронда все мне рассказала… — сдавленно произнес он и умолк, видимо подбирая слова.

София ощутила укол совести, как будто сказанная фраза была прямым упреком, сейчас она не могла видеть выражения его глаз, устремленных вдаль на спешащих по тротуару редких прохожих. Но была уверена, что он задается вопросом о том, почему она сочла нужным рассказать все одной из своих коллег, нежели поговорить об этом с ним. На самом деле причина была лишь в том, что она до сих пор избегала их редких встреч.

— Я хотела убедиться, что ошибаюсь, что меня разыгрывают, что это плод моего воображения, мне нужны были доказательства, — вновь заговорила она, эта молчаливая пытка казалась ей по-настоящему нестерпимой, — но когда я оказалась там, то почувствовала себя обязанной предотвратить возможные события. Я должна была что-то сделать, должна…

Она постаралась прогнать из головы вновь возникшую жуткую картину: искорёженные вагоны, стоны раненых и уложенные на носилки тела, накрытые плотным синим брезентом.

— Я мог бы помочь, София, мог бы помочь! — Флориан попытался взять себя в руки и усмирить рвущиеся эмоции, которые он так отчаянно подавлял с тех пор, как все открылось. — Черт возьми, я бы не простил себе, если бы с тобой что-то случилось! Если бы ты только сказала…

Он так и не сумел закончить фразу и стиснул зубы от бессильной ярости на себя. Он ясно осознал, что они уже давно перешагнули тот рубеж, когда могли считаться просто коллегами и друзьями, теперь же он сходил с ума от беспокойства за нее. Но, главное, она все еще ему не принадлежит, и он, в общем-то, не имеет никакого права указывать ей, как она должна поступать и что должна делать, а значит, сама вольна выбирать продолжать ли ей вообще этот разговор. Их отношения зашли в тупик, замерли в какой-то непонятной стадии, он чувствовал, что уже порядком устал от этой постоянной недосказанности, грозящей перейти в окончательный разрыв, но продолжал ждать от нее какого-то ни было решения, так как не хотел ее ранить или же потерять.

— Я не хотела тебя в это втягивать и потом… — она сделала паузу и отвела глаза, — ты наверняка был бы против.

— Верно, я был бы против, но я не могу тебе запретить, — признал он только что крутившиеся в голове размышления. — Я просто пошел бы с тобой и сделал бы все, что от меня потребуется.

София глядела ему в глаза, ощущая, как снова меняется ритм ее сердца, она поступала с ним несправедливо, продолжая сохранять дистанцию не только в их отношениях, но и держать его в неведении относительно того, что происходило в ее жизни. Так не поступают даже с друзьями, и ей было невыносимо больно это сознавать. Любовь всегда опирается на доверие, уважение и понимание, если нет хотя бы одного, конструкция становится довольно шаткой. Но дело было вовсе не в доверии, она знала, что может на него положиться, дело было в другом, и она не знала, как об этом сказать. Какое-то время оба они не могли проронить ни слова и лишь молча смотрели друг другу в глаза. Флориан словно растворился в печальном растерянном взгляде ее синих глаз, а через мгновение ощутил легкое неуверенное касание ее губ и все, что он намеривался сказать, окончательно выветрилось из головы. София чуть отстранилась, затем ее пальцы скользнули по его затылку, она вновь приникла к его губам, на этот раз гораздо увереннее и настойчивее. Оправившись от изумления, он притянул ее к себе и ответил на поцелуй еще более страстно, заглушив сорвавшийся с ее губ стон. Он сбросил с ее плеч пальто и опрокинул ее на спинку сидения, она обвила его шею руками и попыталась стянуть с него куртку. Ее ладони блуждали по его спине, и даже через плотную ткань футболки, она ощущала жар его разгоряченного тела. София почувствовала, как он торопливо расстегивает ворот ее блузки, а через мгновение его губы уже нежно и неторопливо касались ее шеи, покрывая поцелуями каждый дюйм ее кожи. Она забыла о всех своих опасениях, тревожащих ее еще минуту назад, о том, где они находятся и о возможных любопытных взглядах, брошенных в их сторону. Она качалась на унесших ее волнах блаженства и даже не думала его останавливать, лишь сейчас она поняла, насколько сильно истосковалась по его прикосновениям, поцелуям и объятиям, по той единственной ночи, проведенной с ним в один из воскресных дней. Флориан провел рукой по ее волосам, и она взглянула на него затуманенным взглядом не в силах пошевелиться.

— Теперь ты наверняка захочешь сбежать, — тихо произнес он и наклонился к ее губам.

— Нет, — шепнула она, стараясь унять охватившую ее дрожь, и потянулась за новым поцелуем.

Он не смог ей отказать и вновь утратил над собой контроль, очнувшись лишь когда она прошептала его имя, ему потребовались невероятные усилия, чтобы суметь остановиться.

— Что же ты делаешь, Софи? — он заглянул ей в глаза. — Я ведь могу попросить тебя остаться.

— И я останусь…

— Да, — Флориан взял ее руки в свои ладони и поднес их к губам, проклиная себя за то, что намеривался сказать, — мы проведем еще одну чудесную ночь, которую я никогда не забуду… Но что будет потом?

Он поднял на нее глаза и постарался усмирить разросшуюся в груди тревогу. Вопрос застал ее врасплох, она не думала об этом, сейчас она не думала ни о чем, кроме настоящего момента.

— Не стоит меня жалеть, — сказал он, заметив ее растерянность.

— Пожалуйста, не говори так, — София ощутила очередной болезненный укол, — я никогда не сделала бы этого из жалости.

— Тогда почему ты не можешь ответить?

Он не собирался затевать этот разговор и теперь жалел, что не сумел сдержаться, не сумел в полной мере оценить данный момент, не думая о том, что будет дальше, и не ожидая ничего взамен. Чувствовать ее ласки и ту страсть, с которой она откликалась, просто любить здесь и сейчас, даже зная, что завтра все вернется на свои места и будет по-прежнему. «Ты идиот, — твердил он себе, — какой же ты идиот!». Но слова уже было не вернуть. Еще одна ночь, которую он мог бы провести с любимой женщиной, была великим искушением и столь же большим испытанием, ведь он мечтал делить с ней не только постель, но и свою жизнь.

— Дай мне немного времени, — взмолилась она, хотя прекрасно понимала, как нелепо прозвучал ее ответ.

— Хорошо, — он как мог постарался не выдать охватившего его отчаянья, окутавшего душу подобно савану. — Я отвезу тебя домой.

Флориан накинул на ее плечи сброшенное пальто, в глазах его таилась невысказанная боль, и в тот момент София попыталась не встречаться с ним взглядом. Он вернулся за руль и теперь молча вел машину, сосредоточено глядя на дорогу. Ее тело все еще хранило его прикосновения, тепло его рук, трепет поцелуев, она закрыла глаза и отвернула пылающее лицо к окну. Когда автомобиль подъехал к ее подъезду, в салоне стояла невыносимая тишина, нарушить которую никто не спешил, София почувствовала на себе его взгляд, однако не сразу решилась обернуться. Мысли заглушал стук собственного сердца, она боялась не сдержать эмоций и, когда их взгляды встретились, оба по-прежнему хранили молчание.

— Если хочешь, я заберу твою машину — наконец, произнес он.

Она кивнула и поспешила достать ключи, но вместо этого вдруг помедлила и снова поглядела ему в глаза, чувство вины сдавило грудь, почти не оставив воздуха. София нерешительно протянула руку, точно намеривалась нежно коснуться его лица, невероятно хотелось прильнуть к его губам, однако это был путь в никуда, жестоко давать надежду и тут же ее отнимать, она чувствовала, что не имеет на это права. Хотелось что-то сказать, но говорить что-либо еще казалось бессмысленно. Ее слова уже и так ранили его, что бы она теперь ни сказала, ничего из этого уже не будет иметь значения.

— Спасибо… — шепнула София, кончики ее дрогнувших пальцев едва дотронулись до его волос, и она опустила руку прежде, чем он успел накрыть ее своей ладонью, затем оставила выуженные из сумки ключи и вышла из машины.

***

«Каталонский парламент 9 ноября утвердил резолюцию, провозглашающую начало отделения от Испании и создания республики», — сообщали заголовки El Pais. За документ, состоящий из девяти статей, проголосовали депутаты коалиции Junts pel Si и партии CUP. Против резолюции выступили представители каталонской Народной партии, Социалистической партии Каталонии и коалиция Catalunya si que es Pot. Последние при этом поставили на голосование свой вариант резолюции, в которой оговаривалось проведение референдума по согласованию с официальным Мадридом. По мнению коалиции, референдум должен быть проведен не позже 2016 года, но эту резолюцию поддержали лишь 11 депутатов. В итоге во избежание возможных волнений судьи Конституционного суда единогласно решили, что запрещать обсуждение, заранее объявив его незаконным, нельзя. Резолюция может быть принята, однако правительство потом сможет ее оспорить. «Того и гляди, они захотят начать собственную освободительную войну, — посмеивался Энрике над действиями каталонского правительства, — станут проводить кампанию за независимость, как это делали когда-то баски, пока и вовсе не организовали ЭТА*».

* ЭТА — баскская леворадикальная националистическая организация сепаратистов, выступающая за независимость Страны басков — региона, расположенного на севере Испании и юго-западе Франции, была создана в 1959 году.

Стратегия по обретению независимости предусматривала фактическое создание государства в государстве, то есть создание Министерства иностранных дел, налоговой службы, центрального банка, а также отдельной конституции. В самом документе говорилось, что парламент Каталонии является «носителем суверенитета, выразителем законодательной власти» и не подчинится институтам испанского государства. Кроме того, резолюция призывала будущее каталонское правительство исполнять законы, принимаемые исключительно парламентом Каталонии. Текст также предполагал, что решение будет донесено до испанского государства, ЕС и международного сообщества. Стремление Каталонии к такому самоопределению многие объясняли желанием восстановить некогда утраченные права. Созданный после гражданской войны режим Франсиско Франко существенно повлиял на культуру региона, каталонский язык был запрещен, также провинция не могла контролировать политику в сфере здравоохранения и образования вплоть до 1975 г. Все это оставило неизгладимый след на взаимоотношениях с испанским правительством, который четко прослеживается и по сей день.

Однако Мариано Рахой вскоре выступил с экстренным заявлением, где четко обозначил позицию правительства, сообщив, что принятый документ не имеет никакой силы и не будет иметь никаких последствий. Он также сообщил, что уже написал запрос в Государственный совет (Высший совещательный орган правительства) с просьбой дать оценку принятой резолюции. Уже в среду 11 ноября испанский кабинет собрался на экстренное заседание, по итогам которого был подготовлен иск в Конституционный суд. Суд, отреагировав на требование правительства, заморозил резолюцию, действие которой приостанавливалось на время рассмотрения иска, этот процесс мог занять минимум пять месяцев. Кроме того, правительство потребовало уведомить 21-го высокопоставленного руководителя региона о возможных уголовных последствиях неповиновения решению о приостановке действия резолюции. Между тем на этой неделе прошло голосование, результатом которого могло стать переизбрание Артура Маса на пост главы Каталонии, но нужного числа голосов он так и не набрал. «За» проголосовали депутаты из коалиции Junts pel Si, но их союзники из CUP на этот раз его не поддержали, в результате ему удалось набрать 62 голоса, 73 депутата высказались против, повторное голосование дало те же результаты. Однако сам Артур Мас настаивал на том, что его переизбрание необходимо, чтобы Каталония смогла продолжить путь к обретению независимости.