Глава 3

Коридор выглядел буднично и неинтересно. Серые бетонные стены с уходящими в бесконечность рядами кабельтрасс, и такой же бетонный пол из отдельных плит, присыпанный тонким слоем не то пыли, не то песка…Похожие бетонные лабиринты раньше частенько показывали в передачах типа «Служу России!» на запрещенном сейчас первом канале российского ТВ. Типичный подземный КП (командный пункт) или ракетный бункер.

Вот — даже фонарика включать не надо — по всему потолку, шагов через десять, горят неярко лампочки, упрятанные в решетчатые плафоны. Тишина только здесь была особенная — очень нехорошая тишина. Застоявшаяся за годы безлюдья, плотная, как утрамбованная вата. Ромашкины подошвы, шаркая по бетону, почти не издавали звуков, а на Андрее были кроссовки, и его шагов вовсе не было слышно.

И холод, холод собачий был здесь! Пар дыхания оседал на стенах, и, казалось, на бетоне сохранились еще пятна зимней изморози. Пришлось отдать Ромке куртку (Балда, оделся как на Канары!), а самому трястись в стареньком рваном джемпере, одетом прямо на голое тело. Куртка доходила Ромке до колен, в ней братишка походил на маленького монаха-паломника — Андрей невольно улыбнулся. Вслух же сказал:

— Интересно…

— Что? — немедленно развернулся Ромка головой-подсолнухом.

— Под ноги смотри!.. Лампочки, говорю, интересно — столько лет прошло — а они горят!

— Ты же сам говорил, что здесь ус…установка…

— Атомная электростанция, верно. Но ведь должны же были перегореть все эти лампы?

Ромка немного посопел, затем сказал неуверенно:

— Может они не всегда… не всегда горят… Только когда приходит кто-нибудь.

«А ведь верно, — подумал Андрей. — Устами младенца глаголет истина. Но если так, тогда, значит, одновременно с нашим приходом включилась не только система освещения, но и другие системы… охраны, например.»

— А ну стой! — он схватил братишку за плечо. Тот послушно замер.

— Подожди, — Андрей вытащил фонарик, повел лучом по кабельтрассам.

(Синие и черные, красных нет — слава Богу. Вот ползет белый, но про белые дядя Ваня ничего не говорил.»

— Ромашкин, сейчас пойдем дальше — поглядывай на стены. — предупредил он. — Увидишь красный кабель — сразу говори мне, понял?

Ромка молча кивнул головой: понял. И они пошли дальше.

Красный провод они увидели, когда прошли шагов сто. На пути им пару раз попадались неосвещенные боковые проходы, но Андрей не стал сворачивать туда, помня указание Ивана Ильича: «Идите только прямо, пока не упретесь в железную дверь. Там развилка будет…»

… И вот, через сотню шагов, Ромка внезапно застыл столбиком, показывая пальцем куда-то наверх. Андрей поднял голову и увидел толстый кабель, тускло-красного, «пожарного», цвета. Он по-гадючьи зловеще выползал из какой-то серой коробки и исчезал в полу.

— Стой, не шевелись! — скомандовал он брату. Достал фонарик и осветил пыльный пол. — Щель видишь?

— Ага, вижу. — Ромка присел на корточки.

— Руками ничего не трогай!

— Ага…

…Щель, казалось, была не тоньше человеческого волоса. Здоровенным прямоугольником она отсекала слева большую часть прохода, оставляя справа у стены неширокую, сантиметров в двадцать, полоску.

— Иди за мной. Осторожно. По правой стороне. Не вздумай наступить на эту щель, а то загремим под фанфары. — предупредил Андрей.

Осторожно, маленькими шашками, они миновали опасное место и остановились передохнуть…

— Вот так бы оступились (Уф-ф!), и рухнули вниз — а внизу огонь или вода: или сгорели, или утонули бы, усек?

— Не-а, там не огонь. И воды нет — просто пусто. Далеко-далеко вниз. А на самом дне — острые палки…

— Колья?

— Ну да! Во-от такие! — Ромка как можно шире развел руки, даже пальцы растопырил.

— Значит, колья, говоришь? — Андрей усмехнулся. — Ай да дядя Ваня — напридумывали они тут… А ты откуда узнал, что там внутри?

Ромка потупился.

— Ну-у, не знаю… Просто вижу — и все тут.

Андрей даже не удивился, поверил сразу. С Ромашкиным и раньше случались подобные чудеса. Он, например, частенько находил потерянные вещи. Не то что у них в семье все были страшными растеряями, но ведь бывает такое: задумаешься, положишь куда-нибудь — а потом ищешь, ищешь…

А Ромашкин подойдет тихонько, посмотрит, посопит:

«Андрюш, ты потерял чего-то?» — «Да.» — «А что?» — «Отстань!» — «Ну скажи, что?» — «Книжку записную с телефонами.»

Младший замолчит, задумается, и через минуту: «Она в твоей старой брезентовой куртке, в кармане.»

«Балбес, я ее только на рыбалку одеваю, а книжка вчера здесь была!»

«Ты ее, наверное, по ошибке туда положил — твоя кожанка рядом висит.»

Андрей нехотя шел в прихожую, недоверчиво бормоча про себя: «Ну, если…» — и, надо же! — книжка находилась именно там! Но ведь не было рядом Ромашкина, когда он ее в карман пихал!..

И сейчас тоже самое…

— Ну, если ты у нас все видишь, скажи: впереди еще ловушки есть?

Ромка крепко зажмурился, постоял так некоторое время. Потом открыл глаза.

— Таких больше нет, — сказал он наконец. — Но есть три круглые штуки… Они внутри стены — большие такие, на бочки похожие… Там внутри огонь…

«Верно, — подумал про себя Андрей. — Дядя Ваня предупреждал — огнеметные капканы — три штуки.»

— А дальше не вижу, — со вздохом признался брат. — Дальше железо…

«Стальная дверь. Все правильно.»

Андрей потрепал братишку по волосам.

— Все хорошо. Ты молодец, Ромашкин. Ступай за мной, только осторожно — след в след — а то поджаримся. Иди-ка сюда! — притянув Ромку к себе, он достал из нагрудного кармана куртки бумагу с каракулями, похожими то ли на «крестики-нолики», то ли на «морской бой» — кресты на разлинованном в квадратике листке. Это была схема, которую пришлось-таки нарисовать Ивану Ильичу, как ни хотел «избавить Андрея от улик на всякий случай».

— Ладно, — сказал он тогда, подумав. — Никто здесь ничего не поймет, если что — решат, мол, ребячьи забавы. А то наступишь не туда — сгоришь — а мне грех на душу.

«Так…ясно. Дальше пойдет пол из квадратных плит, как линолеум, только побольше… Плиты будут в два ряда…сначала — десятая слева… потом еще четыре ряда, в пятом — правая, затем, считая от нее седьмая, опять справа…ага, точно, «морской бой» — ступил не туда — сгорел, только не понарошку а на самом деле…»

Пол изменился, и Андрей опять включил фонарик.

— Будем плиты считать, — объяснил он брату.

Но считать не пришлось. Когда они приблизились к десятому ряду, Ромка указал пальцем налево.

— Сюда наступать нельзя. — прошептал он, округляя глаза.

— А ты откуда знаешь? — вырвалось у Андрея.

— Вижу. Если мы сюда встанем, то вот отсюда огонь ударит!

Андрей посветил фонариком на стену.

— Ничего не вижу — тут одни кабеля.

— Эта штука за стеной спрятана; баллоны и труба какая-то, а этих каб…кабелей здесь нет — видимость одна.

«Ну и ну», — только и сказал про себя Андрей, а вслух поинтересовался:

— Слушай, ты там в лесу все ныл «за нами следят, за нами следят», а сейчас как — следят или нет?

Ромка неопределенно мотнул головой:

— Ну, сейчас этого нет. Все наверху осталось.

«Очень понятно,» — усмехнулся про себя Андрей, но ничего говорить не стал.

Две другие ловушки Ромка тоже показал точно. Андрей для очистки совести заглядывал в схему, но было ясно, что этого можно было и не делать. Он только покачивал головой («Ну и ну!») и поглядывал на младшего братишку с опасливым уважением.

После коридора с сюрпризами подземный проход разделился.

— Нам направо. — сказал Андрей.

Он покосился на Ромашкина, но тот смотрел вполне невинно, моргая белесыми ресницами.

Повернув направо, они тут же уперлись в Дверь. Это была именно Дверь, с большой буквы: тяжелая, массивная, чуть выпуклая от краев к середине, она, наверное, должна была охранять обитателей подземного города ото всех существующих на Земле напастей, даже от ядерного взрыва, наверное. Пласт броневой стали немыслимой толщины, мощнейшие бруски запоров из суперпрочного сплава, вакуумная изоляция, обеспечивающая герметичность — все это внушало уважение. Здесь тускло светила одна-единственная лампочка, но были отлично видны огромные красные буквы, кричащие с покрытой зеленой масляной краской поверхности. «Стой! Проход запрещен!» — возвещали они на русском и английском языках.

Рядом с Дверью, на высоте груди стоящего человека была вмурована в бетон небольшая серая коробочка. Андрей щелкнул крышкой: внутри были кнопки с цифрами и два индикатора — один горел красным.

Прежде чем набрать номер, Андрей обернулся и с усмешкой посмотрел на Ромку:

— Может быть ты откроешь?

Тот отчаянно замотал головой:

— Не-а.

— То-то же, — сказал Андрей с непонятным удовлетворением.

Он и сам не понимал, что с ним творится. Ему не было ведомо, что это говорит ущемленное подростковое самолюбие, простая завистливая ревность к способностям младшего брата. Но, впрочем, вскоре ему стало не до этих мелочных переживаний.

Набирая номер он покрылся липким холодным потом. Ильич очень хорошо объяснил, что может произойти, ошибись он хоть в одной цифре. Едкие капли заливали глаза, и смахнуть их не было времени — нельзя было прекратить процесс набора.

«Господи! Какой длиннющий!»

…. «Запоминай группами по три цифры, — всплыли в памяти слова старого офицера. — так гораздо легче…»

Там, в пещере, казалось — действительно, легче легкого! А теперь…

«…Три…восемь…пять….Дальше…Шесть…два…два…Господи!.. Ноль…один…три…»

Наконец, водопад цифр закончился. Андрей чувствовал себя совершенно обессиленным.

Предательски дрожали колени и не хватало решимости нажать на кнопку «Ввод». Глубоко вздохнув, он надавил ее. Где-то в глубине земли зазвонил звонок, и он чуть не подпрыгнул. Красный индикатор потух, загорелся зеленый. За толщей двери приглушенно взвыли электромоторы, зашипел, подаваемый в цилиндры воздух, и она медленно, со скрипом, начала приоткрываться. У Андрея отлегло от сердца.

— Заходи быстрее! — прикрикнул он на Ромку. — Чего застыл? Она сейчас закрываться начнет!

…Прямо за дверью был полутемный тамбур, с телефоном для караула, и другая дверь — поменьше, но тоже — стальная и массивная. Правда, закрывалась она довольно просто: здесь имелось большое колесо — кремальера, и его надо было крутить. Упершись в пол обеими ногами, он с натугой повернул его (Ромашкин, подскочив, помог откатить дверь) и в лица им хлынул свет, показавшийся ослепительным после сумрака подземелья. Оба зажмурились. А когда открыли глаза, то увидели широкий светлый коридор. Он был похож на больничный; со стенами, облицованными белым кафелем и лампами дневного света на высоком потолке. Пол в коридоре был застелен зеленой ковровой дорожкой, а по стенам — одна за другой — ряд дверей: обыкновенно-коричневых «под дерево», с непонятными надписями на белом пластике табличек.

Вытянув чумазый палец, Ромка прочитал вслух:

— «Групп-па А». Андрюш, а что такое «Группа А»?

— Почем я знаю? Про «команду «Альфа» слыхал, еще тогда, до войны, а эту… — пожав плечами, Андрей подергал ручку двери — заперто.

Затем он попытал счастья у другой — с тем же результатом…Следовало ожидать…Предосторожность от мародеров и других непрошенных гостей. А замки-то цифровые…И кодов нет — не дал дядя Ваня, да и не запомнить столько…Впрочем, если взломать память главного компьютера…

— «Пост СкрТФ. Посторонним вход запрещен!» Андрюш, а это…

— Секретная телефония, наверное, — опередил братишку Андрей. — пошли дальше, тут так неделю можно ходить!

— А чего все закрыто? Так неинтересно! — надул губы Ромка.

— «Неинтересно» ему! — проворчал Андрей. — А мне так наоборот — слишком интересно. Сплошные приключения…Одна возня с дверным замком чего стоит!

— Закрыта…закрыта…закрыта…— скакал вдоль дверей Ромашкин. — Ой, а тут открыто!

— Стой, неслух! — метнулся вперед перепуганный Андрей. — Не вздумай ничего трогать!

— А я и не думаю…Тут только телевизор, выключенный… и диваны.

— А-а, комната отдыха… — Андрей заглянул в дверной проем.

— Тут еще стол смешной: зеленый, с дырками…

— Биллиардный, шары катать…

— Я знаю. А тут доска для шашек с фигурками…

— Это — шахматы, балда. Унас в школе раньше кружок шахматный был, турниры устраивали. («Да-а, если бы не слой пыли на столах, да черные мумии засохших цветов в горшках, то впечатление было бы такое, словно люди вышли отсюда минуту назад,») Ну ладно, пошли дальше.

— Андрюш, а тут еще одна дверь открытая! — донесся из коридора торжествующий Ромкин визг.

— Осторожно!

— Не бойся, здесь одни только умывальники.

Андрей глянул через Ромкино плечо. Точно — туалетная комната. На стене темного кафеля, прямо напротив входа — огромное зеркало — метр на два с половиной, под длиннющей лампой дневного света. Под ним — блестят фаянсом раковины, сверкают хромом хоботки кранов. Дальше — писсуары и белые двери туалетных кабинок. Что ж, вполне прилично: тут, как говорится, гальюн не для простых матросов.

Андрей откачнулся в коридор. Провел носком кроссовки по зелени ковровой дорожки.

Да, здесь не рядовые солдатики-матросики ходили; солидные дяди в генеральских кителях и хорошо пошитых гражданских костюмах. Цвет науки и военной мысли…Где ж они теперь?.. Почему не встали грудью на пути этих наглых янки и их натовских подстилок?

Подумал, и тут же устыдился. Куда делись, говоришь? Где сейчас отец, где дядя Ваня?

Один погиб и похоронен в безымянной могиле. Другой — израненный да искалеченный, до сих пор отсиживается в пещере, обложенный со всех сторон натовскими ищейками.

Ромка тем временем подскочил к раковине, повернул кран — с плеч свалилась Андреева куртка.

— Ух ты, и вода льется! Вот это да!

— Если льется, тогда физию свою чумазую умой, — проворчал Андрей, поднимая куртку с пола. — И лапы тоже.

— Это не лапы, а руки!

— Все равно, умойся!

Полилась вода. Ромка с наслаждением булькался в раковине, а Андрей с досадой подумал, что, пожалуй, зря взял с собою младшего брата: «Только время зря теряем, хотя…»

— Здравствуйте, — вдруг сказал Ромка совсем иным тоном.

Андрей замер. Ромашкин, вытянувшись, повернулся к выходной двери. Широко раскрытые глаза, казалось, смотрели на что-то (или кого-то) прямо за спиной старшего брата.

Чувствуя, что сердце вот-вот вырвется из груди, Андрей рывком развернулся назад. Но коридор был пуст. Обозлившись, он повернулся к Ромке: — Ты что ж это, шутки шутить со мной вздумал?

Но тот не ответил, находясь, словно в полусне; Андрея он будто бы и не слышал.

— Да. — сказал Ромка почти шепотом. Расширенные зрачки смотрели сквозь старшего брата, не видя его. — Мы пришли вам помочь. Мы пришли освободить вас…тебя…Нас попросил об этом один человек…

— С кем ты разговариваешь? — не выдержал Андрей. Никогда ему еще не было так жутко.

Ромка будто проснулся.

— Андрюш, ты разве ничего не чувствуешь?

«Что чувствуешь?» — хотел было спросить, начавший было опять сердиться, Андрей, но внезапно насторожился. Чувство постороннего присутствия вторглось в сознание. Словно был звук чужих шагов в коридоре или скрип открываемой двери — только ухо их не слышало — но они были! В середине живота закрутило ледяной спиралью, в голове прошлась частой дробью стучащая боль. Темный кафель туалетных стен закружило перед глазами, все поплыло…

Откуда-то издалека донесся испуганный Ромкин голос:

— Андрюш, что с тобой? — и в сторону, возмущенно, — Отпусти! Он пришел тебе помочь!

.

З, мах-Идущий-по-Солнцу — таково было Его полное имя. Среди своей популяции он принадлежал к роду Разумнейших-среди-Разумных. Не секрет, что среди Идущих попадались различные особи. Способность путешествовать по различным Мирам, жить в гармонии с окружающей средой и черпать энергию электромагнитных излучений, отнюдь не всегда гарантировало наличие высокого разума и добрых намерений. Были среди Идущих и те, кто по своему поведению не много отличался от животного. Именно этим фактом З, мах и объяснял для себя свое пленение.

Для его народа наивысшую ценность всегда представляла Свобода Пути. И именно ее он был сейчас лишен. Намеренно лишен другими разумными существами!

…Его тело висело в абсолютной тишине и темноте. Изловив его с помощью поверхностей отражения, искривляющих структуру самого пространства, Безволосые притащили З, маха сюда и поместили внутрь энергетического кокона, оборвав все связи с Миром. Применяя такой способ поимки другого разумного существа, они явно не понимали как опасны их действия. Даже местные нарушения структуры Пространства-Времени вызывают опасные колебания в окружающем Мире, что чревато непредсказуемыми последствиями. Для того, чтобы погасить эти колебания, З, маху пришлось потратить большую часть своей энергии, поэтому Безволосым и удалось схватить его.

Они оплели Его тело стальными оковами, воткнули в кожу трубки и электроды, вживили провода. На поддержание энергетического барьера, который закрывал З, маху путь к свободе тратилась уйма энергии. Он пытался разговаривать с ними через барьер, но всякий раз ответом было непонимание, ужас, отвращение, ненависть. Защищаясь от этих негативных эмоций, З, мах каждый раз отражал этот черный поток назад, обратно.Конечто, после таких попыток контакта Безволосый надолго выходил из строя. Это только усиливало среди его похитителей атмосферу подозрительности и страха. И на самый главный свой вопрос «почему?» ответа он так и не получил. Впрочем, враждебность Безволосых он мог объяснить поведением некоторых из своих сородичей. Но как дать им понять, что он не такой как другие?

Правда, был однажды случай, когда З, маху почти удалось наладить контакт. Но это оказался детеныш, слишком юный, чтобы оказать реальную помощь. Он только смог передать свою просьбу о возвращении свободы. Конечно, шанс что взрослые особи выслушают детеныша был невелик. Как чистая родниковая вода, как горный воздух была необходима З, Маху эта желанная Свобода Пути! Ибо только Путь всегда был для Идущего смыслом жизни. Бескрайняя ширь небес, бесконечные леса или половодья степных трав, где каждое дерево и каждая травинка готовы поделиться с тобой своей жизненной силой, где кроме биополей растительных сообществ можно подпитать себя и энергией магнитного поля планеты, да и солнечным светом, в конце концов! Но всего этого не было здесь, в подземелье, и тело З, Маха потихоньку умирало от истощения.

Безволосые пытались подкармливать его через трубки какими-то растворами. Они явно не понимали, что можно питаться и без помощи желудочно-кишечного тракта. И это их незнание грозило ему гибелью.

Из-за энергетического барьера он не мог позвать на помощь своих сородичей. Окружающий его тело кокон был слишком плотен. Привыкнув ставить знак равенства между понятиями «энергия» и «пища», он впервые убедился, что в этом Мире существуют «несъедобные» виды энергии, энергии, способной убивать. Это было неприятное открытие.

От нечего делать Он стал изучать жизнь подземного поселения Безволосых, куда его угораздило попасть. Проникая своим дальновидением за барьер, З, Мах понимал, что расходует энергию, необходимую для выживания, но ничего не мог поделать со своим любопытством. Жизнь этих существ так отличалась от жизни Разумнейших-среди-Разумных! Группа Безволосых, живущих здесь не занималась ни охотой, ни собирательством. Им также были чужды выращивание полезных растений, ремесла и искусства, а он знал, что это такое! Здесь не было ни женских особей, ни детенышей.

(Тот случай был единственным.)

Но ремесленники у них имелись, и ремесленники отличные: это надо же — целое поселение под землей построить! А то немыслимое количество всяческих искусственных приспособлений, которыми они пользовались! Шагу не могли без них ступить! Они явно не знали мудрой истины: «Часто опираясь на посох разучишься ходить.»

Со временем З, мах разобрался, чем занимались существа, взявшие его в плен. Это было поразительно: они усовершенствовали средства уничтожения себе подобных!

Конечно, Идущим тоже иногда приходилось убивать других существ (даже разумных!), но всегда это была защита. Ну, почти всегда. Такая страшная и угрюмая личность, как О, ор Шагающий-в-Темноте никогда не старался уладить дело миром. Но и он никогда не убивал без причины, не убивал ради удовольствия и не пытался измыслить новые способы убийства. А этим, Безволосым, похоже нравилось их занятие, иначе зачем бы они добровольно забрались под землю!

— Какая странная уродливая цивилизация! — думал З, мах. — Теперь понятно их отношение ко мне, если они уж своих не щадят…

Он представил, как должен был бы выглядеть в их глазах: лохматая гора с головой-конусом и со грустью понял, что контакта может не быть вовсе: Безволосые воспринимают его просто как странного зверя. С их стороны это было очень логично: он покрыт шерстью — а это признак неразумности (в этом Мире), у него нет этих многочисленных искусственных приспособлений — это второй признак…

Впрочем, он мог и ошибаться в своих выводах. Для того, чтобы разобраться во всем, нужен был контакт, а он не получался.

Правда, в последнее время З, мах жалел об этом все меньше и меньше. Для того, чтобы осуществить контакт с другим разумом, надо было в первую очередь наладить взаимодействие ментальных тел обоих организмов (люди назвали бы это слиянием душ); а этого ему теперь категорически не хотелось. Какая же может быть душа у разумных существ, убивающих своих сородичей!

Теперь он понимал, почему все его преведущие попытки терпели провал. Почему, проникая в их разум, он испытывал отвращение и неприятие, а в ответ получал гнев, ужас, панику. Все-таки он им сочувствовал: несчастные существа. Не способные на мыслесвязь, на дружеское общение на ментальном уровне. Какие же они, наверное, одинокие — запертые внутри себя! И путешествовать между Мирами не умеют. Впрочем, может быть это и к лучщему — пусти-ка к себе таких!

Уходили силы, а вместе с ними и жизнь. Организм перешел на режим экономии — большую часть времени он проводил в полусне-полудреме. З, мах даже не заметил, как опустели подземные коридоры. Впрочем, ему было уже все равно: скоро наступит смерть, и тогда он отправится в свой последний Путь. Уйдет в иной прекрасный Мир, сбросив грубоматериальную оболочку, и никакие Безволосые его не удержат…

Но, видимо, какая-то часть его сознания бодрствовала, потому появление в пустых коридорах двух молодых Безволосых он заметил сразу. Словно вспышкой молнии сознание Идущего было вырвано из объятий полусмерти-полусна, включились все органы чувств, и З, мах понял: вот он — единственный шанс!

…Итак, их было двое: один — детеныш, чуть постарше того, с кем он как-то беседовал раньше, другой тоже не дотягивал по возрасту до полноценной половозрелой особи. И угрозы они с собой не несли, так, легкие флюиды любопытства и испуга. К тому же младший из них обладал определенным Светом в душе, и это вселяло некоторую надежду.

— Андрюш, ты как? — встревоженное личико Ромки смутно маячило перед ним (как на луну из-под воды смотришь)

— Подожди, — Андрей ладонями сжал голову (цела, кажется). Сердце вроде бы успокаивалось, но муть перед глазами еще не прошла.

Он повел рукой, словно отгоняя кого-то.

— Там… — промычал, сморщившись, показывая вправо от себя. — там харя какая-то волосатая… а может быть морда звериная — не могу понять…

Ромка мельком глянул в том направлении и, хотя, ничего там не было, согласно кивнул головой.

— Это он, — прошептал почтительно. — Он так смотрит на тебя.

— Тогда скажи, чтоб отпустил! — простонал Андрей. — А то черепушка сейчас на части развалится!

— Это ты злишься, гонишь его…а он твою злость обратно отсылает. Надо…— Ромашкин замялся, подыскивая слова. — Ну это, как руки друг другу пожать… А то он словно тебе ладонь протягивает, а ты бьешь по ней, и от этого тебе самому больно…

Андрей покривился было: ишь, ты, советчик выискался! Но тут вспомнил слова Ивана Ильича: «Сначала он попытается узнать, что у тебя там (старик дотронулся пальцем до виска) — главное при этом: никакого страха и враждебности… это как экзамен на человечность…»

«Надо подумать о чем-нибудь приятном для Него, о лесе, например…»

Он попытался представить себе осенний лес: золото берез и темно-зеленую хвою елей, как вдруг эта статичная, придуманная им, картинка словно ожила. Двухмерное изображение вдруг обрело четкость, глубину и объем. Словно сильные дружеские руки подхватили его под мышки и понесли вперед по лесным тропинкам, по скрытым в чащобе потаенным полянам, на которых любит отдыхать закатное солнце…Вперед, вперед… ветер в ушах…Вскачь проносятся мимо деревья… и нет страха, а только веселое чувство свободы…свободы открытого Пути…

…Потрясенный, он осознал, что наблюдает эту картину чужими глазами…Попутно пришло понимание, что и трава и деревья — тоже живые существа, что если попросить — поделяться своей энергией («биополем» — словно подсказал кто на ухо), что и Земля, и само Солнце — тоже огромные живые организмы!.. И что, находясь в Пути, можно питаться и солнечной энергией, и магнитным полем планеты… но бег вдруг прекращен, картина начинает искажаться, сверху опускается темная завеса…одиночество…грусть…тоскливое ожидание смерти…

…Очнувшись, Андрей обнаружил, что все еще сидит на полу с мокрым от пота лицом. Ромашкин, присев рядом на корточки, с тревогой смотрел на брата.

— Ладно, З, мах, я тебя понял. — Для этого мы и пришли сюда, чтобы вернуть тебе свободу, скоро мы выпустим тебя, Идущий-по-Солнцу.

— Андрюш, ты говорил с ним? — полюбопытствовал Ромка

— Это он со мной говорил, — Андрей поднялся на ноги, встряхнулся, как собака выходящая из воды. — Ну пойдем, братишка «Караульного» выключать…

— Какого еще «караульного»? — тут же уцепился Ромашкин.

— Который З, маха… то есть нашего друга сторожит…Да-а, понаделали делов батя наш с Иваном Ильичем… Чуть не убили человека…

— Человека? — недоверчиво хмыкнул Ромашкин.

— Ну а как его еще назвать? З, мах Идущий-по-Солнцу — это только его имя…а себя они называют Идущими-по-Пути…Они всю жизнь путешествуют по разным Мирам…таким, как наш, например…И без Пути жить не могут, а Иван Ильич с отцом его под землю упрятали…-Андрей вздохнул. — Да еще чуть голодом не уморили.

— Голодом? — Ромкины глаза стали совсем круглыми.

— Ладно, это мы исправим. — Андрей, шагая, повернул за угол и остановился перед дверью, почти такой же солидной, как и та, с которой они мучились раньше. — Вот — «Бокс №5»: пультовая и компьютеры охранных систем. Пришли…

— Опять будешь цифры нажимать?

— Нет… — Андрей усмехнулся. — Здесь цифры — видимость одна…Ловушка для всяких злых дядек. Какую ни нажми — так бабахнет — костей не соберешь!

— Ой — ой!

— Не бойся. — Андрей нагнулся и отвернул в сторону кусок ковровой дорожки — прямо в бетонном полу были заделаны две металлические дверцы. — А вот и ключ!

— Ага! — хмыкнул Ромка. — Как у нас дома — ключ под ковриком у двери прячут!

— Точно…Никакой америкос до такой идиотской «прятки» не додумается. — Андрей глянул через плечо. — А ну, Ромашкин, угадай — под которой дверцей ключик лежит?

Ромка на секунду задумался. Даже язык высунул от усердия.

— Под левой.

— Точно. У большинства людей главная рука — правая — пояснил Андрей. — Кто чужой сунется — обязательно правую дверцу рванет. А тогда…

— Ловушки, как в заколдованном замке. — прокомментировал Ромка.

— Как в сумашедшем доме, — сердито уточнил Андрей. — Самим подорваться — раз плюнуть! Ты вот что, — обернулся он к брату. — посмотри, как там дела у…э-э…нашего друга…Словом, свяжись, глянь как он там…

«Не дай Бог помрет, пока освобождаем — все наши старания псу под хвост!» — невольно подумал он.

Он ошибался: З, мах не потерял сознание и не собрался умирать. Он просто пытался осмыслить ту информацию, которую получил при последнем контакте. Полученная информация вызывала шок.

Он и раньше определил для себя здешнюю цивилизацию, как уродливое отклонение. Но то, что он узнал сейчас…Безволосые даже не подозревали, что планета, на которой они живут — живое существо! Они не знали других способов питания как пожирать плоть растений и животных! У них существовало несколько племен, отчаянно враждующих друг с другом! З, маха и его сородичей они принимали за тупиковую ветвь развития своего собственного вида! И было еще множество вещей, которые он просто не понимал.

З, мах решил расспросить своих юных спасителей потом, когда получит свободу. А пока не мешать им — это все, чем он мог помочь в данный момент.

— Проверь его. — повторил Андрей, и тут заметил, что Ромка опять застыл столбиком.

— Ты с ним говоришь, что ли? — спросил он с невольной ноткой ревности.

— Нет…не с ним… — Ромка, очнувшись, бросил виноватый взгляд на старшего брата. — Я слушаю…— он показал пальцем в ту сторону, откуда они пришли.

— Ну и что хорошего услышал? — поинтересовался Андрей.

— Там умер кто-то. — прошептал Ромка.

Видно было, что он сильно испуган.

— Кто?!

— Не знаю…Он…Они, наверное, шли за нами…Наверное, кто-то в ловушку попал…Ну ту, с колодцем и острыми железяками…Слышно было, как заорал… — Ромка передернул острыми плечиками. — Очень страшно!

— Орал? Я ничего не слышал!

— Я не ушами слышал, — скромно уточнил Ромашкин.

— Значит, говоришь, погоня за нами? — Андрей на секунду задумался. — Ладно. — он выпрямился, зажав в кулаке странной формы ключ. — Нам нельзя терять время. Заходим — все отключаем, выводим этого… З, маха и быстро сматываемся отсюда, пока ТЕ сюда не пришли!

Он повернул ключ в замке.

— Ты пока поддержи его… ну, поговори с ним, — бросил он через плечо.