Перстень санэра - Алиэнна

Тема: королевский алмаз/перстень

Тема: картинка

Ренго лежал в высокой траве, глядя на пронзительно-синее небо. Покусывая травинку, следил за изменчивыми перистыми облаками. Наконец-то хороший денек, после нескольких дождливых! Руки так и чешутся в предвкушении очередной потехи. Что бы такое выдумать на этот раз?

Правду говоря, за свои проказы Ренго частенько получал нагоняй от матери. Но это не остужало его страсть подшучивать над соседями.

Иными своими проделками он даже гордился. Кто ещё бы смог бы заставить так здорово визжать белобрысую Ниту? А всего-то хватило подкинуть в корзину с бельем живую мышь.

А как перепугались девчонки, собиравшие ягоду! Чуть живот не надорвал от хохота. Наверно, он и вправду ловко изобразил волка, подкравшись в накинутой на голову старой шкуре...

А как высмеял совсем недавно нищего!

… Завидев на дороге тощего, косматого человека с клюкой, Ренго свистнул, привлекая внимание товарищей.

— Эк, смотрите, какой облезлый гусь! Спорим, я его так сейчас отделаю, больше в нашу деревню не сунется!

— На что спорим, на медяк? — деловито откликнулся Рорро, старше Ренго на пару лет.

Утереть ему нос, доказав, кто здесь главный, было просто необходимо.

— Да хоть на твою рогатку, — с задором сказал Ренго. — Выиграю — будет моя!

— Валяй, — согласился тот, явно не веря в превосходство Ренго.

Они ударили по рукам, и Ренго, приплясывая на альсидорский манер, двинулся навстречу незнакомцу. Остановясь на безопасном расстоянии, когда нищий мог его видеть и слышать, но не имел возможности дотянуться, он звонко запел:

— Что за птица на дороге?

Что за руки, что за ноги!..

Эй ты, дядя Длиннонос,

Носом словно в землю врос.

Ай-я! Тралляля!

Поглядите, как космат,

Ну и странный дядя!

Может, он в шерсти до пят?

Нет хвоста ли сзади?

Ай-я! Ай-я! Тралляля! Тралляля!

Глянь-ка, шляпа на макушке —

Точно кожа у лягушки.

А лохмотья-то — ха-ха! —

Точно перья петуха.

Ай-я! Тралляля!

Башмаки-то, башмаки!

Прямо просят каши.

Хоть полсвета обеги —

Нет бродяги краше!

Ай-я! Ай-я! Тралляля! Тралляля!

За спиной вовсю хохотали друзья; а Ренго, расшалившись, то носился кругами, изображая птицу, то показывал пальцами длинный нос, ии гримасничал, вызывая у товарищей новые взрывы смеха.

Лицо нищего исказилось от злобы; подняв клюку, он погрозил ею Ренго и, сильно прихрамывая, свернул на боковую дорогу, что вела к замку графа.

Впрочем, Ренго не придал этому значения; куда важнее для него была выигранная рогатка и уважение в глазах Рорро.

— Ренго, там внизу карета застряла! Прям ни туда, ни сюда! Вот потеха! — затараторил над ухом запыхавшийся Миго.

Вот и развлечение подоспело. Ренго потянулся и выплюнул изжеванную травинку.

— Пошли поглядим, — сказал он, отряхивая штаны.

***

Они залегли в кустах на обрыве. Прямо под ними пролегала порядком размытая дождями дорога. Вязкая черная грязь блестела на солнце, не собираясь высыхать.

Зрелище застрявшей в грязи кареты и впрямь развеселило. Уставшие лошади стояли смирно, даже не пытаясь вытянуть тяжёлую колымагу, на боках которой не было видно никаких гербов. Значит, не графская, какие-то проезжие люди. Слуги суетились вокруг, размахивая руками, таскали хворост под колёса, толкали карету сзади, оскальзываясь и падая в грязь… Всем этим немало потешая Ренго и его друзей. Ребята хохотали, держась за животы и обессиленно валяясь по траве на краю обрыва. Так весело смеяться им ещё не доводилось.

Люди внизу остановились и подняли головы, но тут же снова продолжили суету. Как видно, им было не до смеющихся мальчишек.

— Довольно! Выпустите меня на белый свет, — послышался приглушённый мужской голос.

Слуга поспешно опустил подножку, и дверцы громоздкого экипажа открылись.

На землю сошел настолько удивительный старик, что Ренго приоткрыл рот от удивления. Был он широкоплечий, высоченный, в красном бархатном кафтане с блестящей цепью на груди. На боку старика висел длинный палаш, на плечах был багряный плащ, подбитый белым мехом. Пышный берет украшали чёрные перья.

"Это, наверно, кто-то из гостей графа Рандольфа, — решил Ренго. — Ну, и важная птица!"

Стоило старику сделать несколько шагов, как он тоже поскользнулся — и, неловко взмахнув руками, упал в грязь, запачкав роскошную одежду.

Это показалось Ренго и его друзьям настолько смешным, что они снова расхохотались до слёз. Ренго тут же придумал новую дразнилку:

— Поглядите-ка на это!

Посреди грязи — карета.

Из кареты вышел князь —

И уселся прямо в грязь!

Ха-ха-ха! Хи-хи-хи!

К упавшему бросились слуги, помогая встать, а из недр колымаги выскочил ещё один человек.

Ещё выше первого, хотя это казалось невозможным, подтянутый и суровый. На нём была скромная дорожная одежда и поношенный плащ. Но больше всего Ренго поразили две светлые косы, заплетённые у висков воина. Потому что это явно был воин: шагнув к своему господину, успевшему подняться, он встал возле него, грозно положив руку на рукоять меча. А меч-то — тоже немаленький, чуть ли не в рост Ренго!

— Надо было взять отряд стрелков, Ваше аэ… то есть Ваша светлость, — сказал он негромко. — Поселяне здесь вас не знают. Не вышло бы беды.

— Не выйдет, Белиан, не тревожься, — отозвался тот, все ещё отряхивая плащ от прилипшей грязи.

"Странное имя какое," — подумал Ренго.

— На вашем месте я бы приказал отлупить этих сорванцов, — подал голос один из слуг. — Это научит их почтительности.

— Слышишь, тебя хотят отлупить, — прошептал Рорро у самого уха.

— Пускай сначала поймают, — фыркнул Ренго, и нашарил возле себя крупный камень с налипшей на нем землей. — Слышь, Рорро! Спорим, что разобью им окно, и мне ничего не будет?

— Ренго, не дури. Запорют тебя! — предостерёг с другого бока Тони.

— Не трусьте. Так на что спорим?

— Ренго, не надо, — зашептал уже и Миго. — Они разозлятся.

Но Ренго нелегко было унять, если он задумывал очередную шалость.

Камень, пущенный меткой рукой, в какой-нибудь миг достиг своей цели — и окно кареты жалобно зазвенело, осыпаясь лепестками осколков.

— Караул! — заорал кто-то из слуг, присев и закрывая руками голову.

— Это уже разбой! — сердито проговорил Белиан. — Вы сами видите: никакой почтительности к вашей особе.

— Не беда, я здесь инкогнито, — сказал непонятно его светлость. И повернулся лицом к обрыву, приставив руки ко рту. — Эй, там!.. Чем швыряться камнями и насмехаться над бедными путниками, спускайтесь сюда и помогите. Или вы только в кустах храбрецы? Кто из вас поможет набрать хвороста, получит монету!

Ренго с друзьями переглянулись.

— Не ходи, обманет, — остерег Тони, — я тоже как-то на эту удочку попался. В чужой сад полез, а там дед хитрющий… Ох, и всыпал мне — до сих пор вспомнить жутко!

— Ничего они мне не сделают. Я ловкий!

Ухватившись руками за корень дерева, как за верёвку, Ренго полез вниз, привычно нащупывая босыми ступнями едва заметные ямки в стене обрыва. Размокшая глина подвела: ноги заскользили, как по маслу, корень предательски оборвался — и Ренго ухнул вниз, упав на спину. К счастью, высота была уже небольшая, и удар вышел не сильный. Быстро вскочив, Ренго повернулся лицом к важному старику.

Тот неожиданно улыбнулся.

— Смелый мальчуган! Как тебя зовут?

Ренго глянул исподлобья.

— Никак, — ответил он каким-то хриплым голосом.

Важный старик был с длинными седоватыми волосами и бородой; в лице его читалась мудрость, но отнюдь не жестокость. И это ободряло. Может, не слишком рассердится, когда узнает, что это он, Ренго, разбил стекло в карете?

— Ну, что ж, побудешь пока без имени, — усмехнулся в бороду его светлость. — А где твои друзья, которые так метко швыряют камни?

Ренго судорожно облизал губы, собирая всю свою храбрость для признания.

— Сеньор, — сказал он, глядя в глаза важному господину, — Это я дразнился. И бросил камень тоже я. Мои друзья не виноваты. А меня, если хочешь, можешь выпороть!

Он гордо поднял подбородок, хотя боялся, что сейчас последует оплеуха или удар кулаком. Он был немало наслышан, как обращаются с простыми поселянами господа вроде графа Рандольфа.

Но старик только потрепал его по щеке.

— Ну-ну? Храбрый малыш...

— Я не малыш, я большой! — вскинулся он.

Но тот словно и не заметил его слов.

— Зови своих друзей, пусть помогут собирать хворост. Каждому дам по серебряной монете.

"По серебряной! Вот это удача!"— подумал Ренго и свистнул в два пальца.

— Э-эй!.. Тони, Рорро, Миго, сюда! Он нам серебро обещает!

Мальчишки кубарем скатились с обрыва.

— Айда таскать хворост! — скомандовал Ренго.

Работа у друзей закипела. Несли все, что только могли найти: ветки, сучья, сухие коряги… Обливаясь потом и пыхтя, сам Ренго притащил от реки длинную тяжёлую жердь. Слуги только успевали подсовывать принесенное под увязшие колёса.

— Довольно, молодцы, ребята, — похвалил Белиан. — Теперь отойдите, а мы будем толкать. — И налег на карету сзади.

К нему на подмогу поспешили слуги, кучер взял под уздцы лошадей… Грязь зачавкала, не спеша выпускать колеса из своей хватки.

— А ну, ещё! Разом — ух! — громко скомандовал Белиан и крякнул от натуги.

Ренго бросился между взрослыми и тоже упёрся в задок кареты. И с изумлением увидел рядом с собой важного старика; неужели он не брезгует помогать своей челяди?

На лбу старого господина вздулись жилы. Он явно толкал не смеха ради.

"Надорвётся, поди", — успел подумать Ренго, и тут грязь в последний раз разочарованно чавкнула — и колеса вкатились на уложенный хворост.

Раздался дружный радостный вздох. Победили!

Только теперь Ренго заметил, что наступил вечер. И в животе давно уже урчало. Наверно, мама его заждалась, надо возвращаться.

***

Внезапно впереди раздался топот копыт, и на дорогу выехал отряд вооруженных всадников.

— Кто такие? — прогремел чей-то голос.

— Мирные путники, — ответил Белиан, выступая навстречу.

— А торошная грамотса имеетса? — осведомился другой голос, с неприятным шипящим акцентом.

— Всё имеется, — спокойно отозвался старик. — Мы верные слуги Аэкса. Так что не задерживайте нас долго.

Командир стражи подобострастно поклонился и принялся изучать протянутые бумаги.

Его тощий длинноносый спутник тем временем зыркал глазами по сторонам, напоминая старого коршуна.

— А этси неторошки што сдесь потсеряли? — угрюмо спросил он.

Старик обернулся в сторону Ренго и друзей.

— А, эти! — оживился он, — Это наши помощники. Прошу простить, я и позабыл, что ещё не расплатился. — Вынув поясной кошель, отсчитал четыре серебряные монеты. — Кто у вас главный?

— Я, — выступил вперёд Ренго.

— Ну, держи, — протянул старик ему деньги. — Как зовут-то тебя и чей ты сын?

— Ренго, мой отец был кузнец Антоньо.

Едва он это произнес, как цепкий, хищный взгляд длинноносого Коршуна остановился на его лице.

— Эй, страша! — хрипло крикнул он, вытягивая руку. — Всять этсого!

Уронив монеты, Ренго бросился наутёк. Иметь дело со стражей ему совсем не улыбалось. Он не помнил, как вскарабкался на обрыв, как припустил по тропинке к деревне.

— Мама, мама! — закричал он, вбежав по низенькому крыльцу в дом.

— Ренго, ну наконец-то! — воскликнула мама, с облегчением отойдя от окна. — Давно пора ужинать. Где тебя носило? Ишь, как запыхался!

За окном послышался конский топот.

Ренго в ужасе заметался по избе.

"Это за мной! Что делать?! Где схорониться?"

— Мама, спрячь меня! — в отчаянии крикнул он. — Это стражники! Они за мной!

Мать побледнела, прижав руки к груди.

— Ренго, сынок… Что ты натворил?

— Ничего, мама.

— Почему же за тобой гонится стража?

Ответить он не успел: по крыльцу тяжело затопали сапоги, а в следующий миг зычный, слегка простуженный голос проорал:

— Отворяй!

Ренго прижался к матери, ища защиту в её теплых объятиях. Хотя чувствовал, что она тоже дрожит.

— Отворяй! — проревели снова за дверью. — Дверь вышибу!

От мощного пинка хлипкий крючок отлетел, — и дверь распахнулась, ударившись о косяк.

В проем ввалились стражники, а с ними — тот самый тощий человек, похожий на коршуна.

— Вотс он, этсот неготник! — указал он костлявым пальцем на Ренго. — Тотс шамый, што шмеялся! Попа-алса, смиеныш! — И, обернувшись к стражникам, прикрикнул: — Шего штали? Таш-шите во твор!

Ренго оторвали от матери; он успел лишь услышать, как она закричала.

— Мама! — рванулся к ней, но кто-то наотмашь ударил по лицу, скрутил — и поволок наружу.

Из разбитой губы засочилась кровь.

Ренго яростно отбивался, царапался и лягался, навлекая на себя все новые тумаки по лицу и голове. Наконец, его швырнули на землю лицом вниз.

— Шего шдёте? — гнусаво заорал Коршун. — Кнутсом его! То крови… То крови!

— Сейчас, господин управляющий, — отозвался стражник.

Свистнул кнут. Тело обожгла невыносимая боль, и Ренго закричал, пытаясь отползти.

В бок немедленно ткнулся носок сапога.

— Леш-ши, зверёныш-ш… Ушнаешь, как распевать свои гаткие песни! Как шмеяться нат моим носом!

Кнут снова ожёг. И ещё. И ещё. Спину словно раздирали на куски.

Всё поплыло перед глазами, и Ренго уткнулся головой в пыль...

***

… Когда он очнулся, все вокруг тряслось и поскрипывало. Голова моталась из стороны в сторону, и было очень неудобно. К тому же тошнило и невыносимо болела спина, словно с него живьём содрали кожу.

Ренго застонал. Попытался приподняться — и чуть не упал. И почувствовал, как чья-то сильная рука подхватила, не дав свалиться… куда? Где он?

С усилием разлепив глаза, попытался осмотреться. Вокруг по-прежнему все плыло, размываясь в нечёткие пятна. Какие-то люди, карета… Его куда-то везут?

"Куда и зачем? Где мама?"

Должно быть, он произнес это вслух, потому что человек напротив ответил:

— Не волнуйся за мать. Она в безопасности. Управляющий ей ничего не сделает.

По голосу это оказался важный старик.

— А я? Куда меня везут? Я не хочу...

— От твоего хотенья, малыш, уже ничего не зависит. Ты рано нажил врага, так постарайся понять, что в деревне тебе ничего не светит. Кроме смерти. Мало людей прощают насмешки, и твой враг управляющий явно не из таких. Он не успокоится, пока не убьёт тебя тем или иным способом.

— Я сам его убью! — дернулся Ренго и застонал от резкой боли.

— Держи его крепко, Белиан, а то свалится, — сказал старик. — А ты не кричи глупости. Убить этого проходимца у тебя сил не хватит. За его спиной — сам граф, а у тебя кто? Мать? Её под удар поставишь, и сам погибнешь, как глупец. Для того ли я вырвал тебя из рук негодяя?

Ренго кинул на него угрюмый взгляд.

— И куда меня везёшь? Зачем я тебе нужен?

— Я нанял тебя у твоей матери. Теперь ты мой личный слуга.

Ренго вскинулся, пересиливая боль.

— Слуга?! Я не собираюсь никому служить! Все равно удеру, понял, старый козел?

Старик покачал головой. По крайней мере, так показалось Ренго.

— Глупый мальчик. Не дерзи старшим, не осложняй себе жизнь. Ты ещё юн и неопытен, и ничего не знаешь о жизни.

— Все равно убегу!

— Да беги хоть сейчас! — не выдержал Белиан. — Чего с тобой цацкаться? Эй, останови! — крикнул он кучеру.

Карета прокатилась немного вперёд и, покачнувшись, замерла.

Белиан толкнул дверцу.

— На, беги! Только далеко ли убежишь с такими куриными мозгами?

— Почему — куриными? — обиделся Ренго.

— А какими ещё? Пораскинь головой — и сам поймёшь, что другого выхода у тебя нет.

— Ты прав, — сказал старик Белиану, словно Ренго и не было рядом. — Он — маленький дурачок, который сам не понимает своей выгоды. Быть моим слугой — для него лучшее решение. Оставаться в своей деревне он не может — это верная смерть. Значит, ему нужно будет прятаться, искать приюта в других деревнях. Чтобы выжить, будет наниматься в работники, надрываясь за пустую похлёбку и угол в хлеву.

— Я не пойду в работники, — проговорил Ренго. — Я...

— Конечно, — с сарказмом воскликнул Белиан, — пойдёшь в разбойники!

— Будь он постарше, ему бы и впрямь туда дорога, — усмехнулся в бороду старик. — Но такой малец и там окажется на побегушках. Пока не попадётся и не вздернут на ближайшем дереве. А у меня на службе мог бы получать жалованье и посылать деньги матери… Закрой дверь, Белиан. Никуда он не сбежит. А если сбежит — ну, так дураки мне не нужны.

"Может, и вправду так лучше? — подумал Ренго. Мысли ворочались с трудом, клонило в сон. — Служить этому старику, посылать деньги маме..."

Устав от трудного разговора, он закрыл глаза. Карета снова тронулась, покачиваясь и подпрыгивая на ухабах.

***

Путь тянулся несколько дней. На привалах Ренго, скрипя зубами от боли, приходилось терпеть перевязку спины. Белиан очищал раны, обрабатывал какой-то мазью и бинтовал чистой тряпицей. Ренго старался не стонать. От пищи отворачивался, и Белиан, словно нянька, уговаривал его поесть, убеждая, что за дорогу ослабнет и совсем разболеется.

С трудом проглотив ложку-другую бульона, Ренго ложился на землю. И тоскливо смотрел назад, в ту сторону, куда убегала лесная дорога и куда так рвалось его сердце: к маме.

И радовался, что его, наконец, оставили в покое и не мучают разговорами.

Иногда до него долетали обрывки фраз; он прислушивался, о чем говорят Белиан и странный старик. Но смысл речей ускользал, становясь непонятной тарабарщиной, хотя говорили вроде бы на басмарском.

"Я слишком мало знаю, — с горечью думал он. — Кто я для них? Неотёсанный деревенщина. Обидно-то как: говорят по-нашему, а о чем говорят, не понять. Они, конечно, учёные. А мне где было учиться? Хорошо, хоть дядя Гаспар читать научил".

Наконец, въехали в большой, красивый город. После деревни Ренго он показался огромным. Высокие зубчатые стены, башни с развернутыми флагами, пестрая толпа на улицах, шум повозок, карет, множество богатых домов, — все это оглушило и показало Ренго, какой он маленький и ничтожный. Он вжался в угол кареты и исподлобья смотрел на старика и Белиана, которые вели себя так невозмутимо, словно весь город принадлежал им одним.

Как только вышли из кареты, взгляду Ренго открылся огромный двор и высокий, в три этажа, длинный красивый дом. Наверно, такого не было и у самого графа Рандольфа. А какая внутри широкая лестница, по всей длине выстланная красным ковром! Какие картины на стенах, какие цветы и статуи в просторных залах! От всего этого великолепия, позолоты и хрусталя повсюду немного кружилась голова.

Впрочем, как сказал Белиан, кружилась-то она от слабости. Ренго даже пошатнулся пару раз и чуть не упал, когда поднимались на третий этаж. Хорошо, Белиан подхватил.

— Вот и пришли. Здесь твоя комната, малыш, — проговорил старик, открывая перед Ренго нарядную дверь.

Взглянув туда, Ренго оторопел.

— Ты смеёшься, что ли, старик? — сердито сказал он. — Эта комната для графа, а не для меня. Я не привык...

— Мальчик! — гневно сдвинул светлые брови Белиан. — Если ты ещё раз назовешь Его Аэр...

— Брось, Белиан, не стоит, — отмахнулся старик. И усмехаясь, погладил седую бороду, обращаясь к Ренго:

— Не привык, говоришь? Так привыкай.

И вышел.

Белиан пронзительно глянул на Ренго льдисто-голубыми глазами — и поспешил следом за господином.

***

Оставшись один, Ренго огляделся. Комната ему нравилась: чистая, светлая, просторная; а уж красивая — дух захватывает! Солнечный свет льется в два окна через цветные витражи с диковинными цветами. В углу — высокий двустворчатый шкаф, у южного окна — стол, покрытый белоснежной скатертью, с белой же вышивкой по краю. Справа от стола — большущая кровать, на витых столбах по краям — что-то вроде плотной занавески. Ренго пощупал ткань — ох, ты, какая мягкая! А белье-то на кровати какое чистое да дорогое — прилечь боязно, вдруг запачкается!

Так он и ходил, осторожно дотрагиваясь до предметов кончиками пальцев. Как жить в такой комнате? Да и вообще в этом доме? Это все не для него, он ведь простолюдин, сын деревенского кузнеца… А тут — ковры на полу, на стенах, картины разные; даже потолок — и тот расписан под звёздное небо.

Накатившая вдруг слабость заставила сесть на стул, забыв, что тот позолочен и обит алым бархатом. Красивая комната закружилась перед глазами — и исчезла...

… Очнулся Ренго на той самой кровати, под тёплым одеялом; кто-то переодел его в белую шёлковую сорочку и унёс всю прежнюю одежду, как бы обозначая этим, что теперь начнётся другая, совершенно новая жизнь.

Ренго потрогал одеяло и невозможно мягкую подушку, в которой утопала голова — и подумал, что никогда не привыкнет к этой роскоши.

"Неправильно это, что-то тут не так, — стучались в голову назойливые мысли. — Ну какой слуга спит на таких кроватях? Да и вообще вся комната… Дурят они меня! Бежать отсюда надо, пока не поздно!"

В эту минуту дверь открылась и в комнату вошёл высокий черноволосый парень с подносом в руках. Зелёный кафтан на нем был расшит по вороту голубым, а лоб охватывала узкая плетёная лента, тоже зелёная. Но главное, у слуги были такие же косы, как у Белиана. Только чёрные.

"Куда же я попал? Что это за люди с косами?"

Слуга поставил поднос с едой на стол — и молча удалился, поклонясь вошедшему Белиану.

— Ешь, давай, — хмуро сказал Белиан, пододвигая стол поближе к кровати Ренго. — А то от тебя одни кожа да кости останутся.

Так его хотят откормить?

"Вот и разгадка! — озарило вдруг Ренго. — Они людоеды. Никакой им слуга не нужен, и привезли меня сюда как блюдо для праздничного стола. Сколько раз читал эту историю в книге у дяди!"

И он решительно отодвинул от себя золотое блюдо с ароматной курицей. Потом — тарелку с кашей, хотя насыпанный сверху изюм так и просился в рот.

— Так, — проговорил Белиан, сложив руки на груди. — И что означают твои капризы? Почему не ешь?!

Ренго взглянул так дерзко, как только мог.

— Не хочу. Я понял, чего вам от меня надо: чтоб я растолстел и вы меня слопали!

Светлые брови Белиана поползли вверх, он отвернулся и закашлялся, сдерживая смех. Однако не выдержал — и громко расхохотался.

— Ничего ты не понял, мальчик, — сказал он, отсмеявшись. — Ешь, пожалуйста, и не рассказывай сказки. Когда ты окрепнешь, Его А… тьфу, его светлость сам расскажет, зачем ты ему нужен.

***

Спустя несколько дней Ренго решил бежать. Не то, с ним здесь плохо обращались; нет, даже наоборот, угождал, словно какому принцу. И одежду дали — любой княжич позавидует: белая рубашка, бархатный камзол и штаны. Да ещё туфли — роскошь несусветная!

Но Ренго бесил запрет выходить из комнаты. Сидеть взаперти, да ещё летом — это слишком; ладно бы снаружи лил дождь или бушевала буря, так нет же: самые солнечные, радостные деньки пропадали зря!

От скуки Ренго даже прочитал книжку; двустворчатый шкаф, как оказалось, был сверху донизу забит толстыми книгами. Он выудил среди них самую невзрачную, решив, что за неё не спросят слишком строго.

Называлась она непонятным словом "Хроники".

Истории, которые рассказывались там, были всё о королях да королевах, правивших прежде Басмарией. Так он впервые узнал про династию первых королей, Динов, о последнем из которых, Карле Четвертом, до сих пор распевали баллады и песни; и о Динах-Насинте, прославившихся своими интригами и убийствами родичей, пока их род не пресекся. О жестокой королеве Констанции, по чьему приказу были убиты её двоюродные братья и при одном имени которой долгие годы дрожали не то что простолюдины — даже вельможи. О мудром Каэрдэне, прозванном Великим, который, наконец, отменил законы Констанции и написал знаменитый трактат "Личное благо короля". И, наконец, в книге было об Александре Нэйне, заслужившем прозвание Победителя, ибо он завоевал и подчинил себе все герцогства, пограничные с Басмарией, и тем намного расширил её пределы — вплоть до самой Россаны.

Все эти истории были занимательны, но, к сожалению, книги имеют свойство заканчиваться. Закрыв последнюю страницу, Ренго из древних времён очутился вновь в опостылевшей нарядной комнате с надоевшими витражами.

"А что, если их разбить? — вдруг подумалось ему. — На вид-то они тоненькие… Ударить чем потяжелей, а потом — прыгнуть вон на то дерево. И готово дело!"

Не откладывая на потом, он огляделся по сторонам в поисках тяжёлого предмета. На столе лежал серебряный пенал для перьев.

Ренго взвесил его на ладони. В самый раз!

Подойдя к восточному витражу, легонько стукнул.

"Дзиннь!" — отозвалось стекло, однако выдержало удар.

Он ударил сильнее.

"Дзиннь! Дзиннь!" — стекло оставалось чистым и ровным, без единой царапины.

Разозлившись, он замахнулся как следует — и впечатал пенал со всей силы.

"Дзиннь!!" — зазвенело громко, словно издеваясь над Ренго.

Что же это за стекло?! Ни малейшего скола, словно он и не лупил изо всей силы; всё тот же золотисто-синий с красным узор, которому давно полагалось разлететься вдребезги!

— Что это ты делаешь? Не иначе, решил, окно разбить?

Белиан! Как он неслышно вошёл!

Ренго отскочил от окна, сжимая в руке пенал.

— Не твоё дело! — крикнул он, зло вскинув подбородок. И впился ненавидящим взглядом в льдисто-голубые глаза воина с косами. Были б силы равны — бросился бы на него! Но безоружному кидаться на человека с мечом — без пользы. Это Ренго понимал даже в пылу горькой обиды. — За что вы меня тут держите? Чего от меня хотите? Пустите уже на волю, зачем я тебе и тому бородатому козлу?!

Крепкая рука немедленно схватила за ворот и хорошенько встряхнула.

— Мальчик, ты не в деревне! Учись уважению к старшим, — с угрозой произнес Белиан. — Ты во дворце, где за оскорбление отправляют в темницу. И если ещё раз — слышишь? — ещё раз назовёшь Его Аэрство неподобающим словом, я… Я буду вынужден нарушить приказ и ударить тебя. Ты понял?

Он с такой силой отшвырнул Ренго, что тот не удержался на ногах и упал на ковёр. И чуть не заплакал от обиды. Однако сдержался, лишь снова бросил на Белиана злобный взгляд.

А тот спокойно сложил руки на груди и оперся плечом о косяк. Чтобы взглянуть ему в лицо, Ренго и стоя приходилось задирать голову, а сейчас Белиан и вовсе выглядел великаном.

"Ещё б немного подрос — и ходил бы все время согнувшись, — подумал про него Ренго. — Он и в дверь проходит — пригибается. И тот чёрный, что приносит еду, почти такой же высокий. Откуда они такие берутся?"

— Небось, злишься, что не дал ещё по окну поколошматить? — не зло осведомился Белиан. — Не родился ещё тот, кто эти витражи разбить может. — Он шагнул вперёд и опустился рядом с Ренго на ковёр. — Эта комната Золотой клеткой зовётся. В ней издавна заложников держат, потому что сбежать отсюда невозможно.

Ренго вскинулся.

— Так я что, заложник?

Белиан задумчиво посмотрел на него.

— Можно и так сказать. Большего не спрашивай, не имею права говорить. Тивер сам тебе расскажет, когда захочет.

— Тивер? — не понял Ренго. — А кто это?

Белиан взглянул удивлённо, словно услышал заведомую глупость.

— Его Аэрство. Великий Аэкс Тивер. Разве ты до сих пор не понял, кто тот господин, который тебя увёз?

До Ренго начало доходить.

— Это тот старик?

— Не такой уж он и старый, по нашим меркам. Сто два года. В самом расцвете сил.

Ренго округлил глаза и едва не присвистнул.

— Сто два года! Вот это да...

Белиан усмехнулся.

— Я постарше буду. Года этак на двадцать три.

"Вот это уж заливает! Ему же на вид около тридцати."

— Не веришь, — кивнул Белиан. — Но мы с Тивером ведь Льюды. Сам видишь: и рост другой, и внешность. И век наш дольше, чем у людей.

— Льюды?! — Ренго невольно отодвинулся. — Но ведь о вас говорят… — Он запнулся, не смея продолжить.

— Что говорят? Что мы — великаны-людоеды? Это ты хотел сказать?

Ренго кивнул — и пристыженно опустил глаза.

— Мало ли что болтают, — поднялся Белиан. — Не всему верить надо.

— Я не хотел тебя обидеть.

— Я не обиделся. Просто я твой охранник, и мое место — снаружи.

У самой двери Белиан обернулся.

— Запомни: пока ты во дворце, старшим следует говорить "вы".

***

Дни снова потянулись за днями. Но теперь, если становилось невмоготу от тоски, Ренго стучал в дверь, вызывая Белиана. Тот заходил, останавливаясь у порога, чтоб не топтать сапогами ковёр. И, привычно сложив руки на груди, смотрел своими льдисто-голубыми глазами.

В разговорах с ним Ренго узнавал много нового. Оказалось, что Белиан — на самом деле военачальник, и под командой у него большое войско. А в охрану сюда Аэкс назначил его из-за Ренго, потому что не доверяет басмарской страже.

— А зачем меня здесь держат? — спрашивал Ренго.

На что Белиан неизменно отвечал:

— Таков приказ Его Аэрства. Большего я сказать тебе не могу.

Однажды утром, когда он кое-как справился с непривычной одеждой (а одеваться теперь приходилось как знатному сеньору), дверь комнаты широко распахнулась.

В сопровождении охраны и слуг вошёл знакомый ему величественный старик. Теперь Ренго знал, что это — Тивер Дикий, Великий Аэкс Басмарии. Некоронованный король и державный властитель.

Ренго встал — и неумело поклонился.

— Здравствуй, Ренго, — погладил бороду Тивер. И сел на стул напротив. — Как тебе здесь живётся?

— Э-э… Хорошо, Ваше Аэрство.

Тивер слегка нахмурил брови.

— Вижу, Белиан проболтался все же. Да ты садись, малыш, разговор у нас будет серьёзный. — И, обернувшись, махнул рукой: — Оставьте нас.

Слуги и охрана немедленно вышли.

Подождав, пока дверь за ними закроется, Тивер продолжил:

— Мне доложили, что тебе не терпится узнать, зачем я тебя держу. Как ты, наверно, уже понял, тебя ждёт несколько иная участь, чем жизнь простого слуги.

Ренго кивнул, не смея перебивать.

Тивер помолчал, пытливо вглядываясь ему в лицо.

— Многие знатные люди желали бы занять то место, которое я собираюсь тебе предложить. Во всем дворце нет почетнее должности, чем эта.

Он снова помолчал, а потом торжественно произнес:

— Ренгир! Я прошу тебя сменить имя и стать санэром Басмарии.

Ренго показалось, что он ослышался. Он — наследный принц?! Как это возможно?

— В-вы шутите? — сказал он, почему-то заикаясь.

— Нисколько, малыш. Я предлагаю тебе серьезно. Вот перстень санэра. Прими его от меня.

И Аэкс снял с пальца густо-синий, с чем-то золотым в глубине, прозрачный драконитовый перстень.

— Нет! — вскрикнул Ренго, отодвигаясь вместе со стулом. — Я не могу! Санэр — это будущий король. Он отвечает за всех. Разве я выдержу такую ношу? Пускай этот перстень возьмёт кто-то другой! Я ничего не знаю, ничему не обучен, да и вообще — я сын кузнеца. Какой из меня король?!

— Хороший, — улыбнулся Великий Аэкс, — Раз ты понимаешь, что тебя ждёт не весёлый пир, а тяжёлая работа. Но кто-то должен её выполнять. На том стоит мир. Прими перстень санэра — и с ним свою долю.

— Нет! — ответил Ренго. — Я не хочу быть королём!

— Что ж, воля твоя, — вздохнул Аэкс, — но советую всё же подумать. Рассуди, кто ты сейчас? Бесправный простолюдин, чей удел — вечно склоняться перед сильными мира сего. А между тем в тебе есть воля и ум, не хватает лишь знаний, но это поправимо. Одно твоё слово — и ты станешь властителем, перед которым склонятся и вельможи, и простой люд.

— А зачем это вам?

— Зачем это мне, говоришь? Я устал нести двойное бремя, Ренгир. И я не вечен, хоть и живу долго. А у страны должен быть король. Молодой и полный сил.

— Так зачем вам я? — возмутился Ренго. — Вон их сколько, ваших вельмож. Каждый с радостью согласится!

— Именно что каждый, — вздохнул Тивер. — И власть любого будет оспорена, неминуемо станут считать предков и права каждого на трон Басмарии… а это уже междоусобная война. Нет, основатель новой династии должен быть никому не известен, и не жаден до власти. Как ты. Соглашайся! Из тебя получится хороший король, с твердой рукой и своим мнением о событиях. Ты не позволишь никому собой управлять, но заставишь признать твою власть как единственно законную.

Ренго насупился.

— А если всё выйдет не так? Ну, возьму я этот перстень, и что? Мне сразу поверят, что я санэр? Принц ниоткуда?

— Вот, видишь! — улыбнулся в бороду Тивер. — Другой на твоём месте схватил бы перстень, не раздумывая. А ты просчитываешь последствия. Молодец. Значит, ты достоин того, что я тебе предлагаю. Прими перстень — а я уж позабочусь, чтобы никто не смог тебе повредить. Охрану я подобрал из Льюдов, они единственно надёжные парни, которым нет смысла плясать под дудку басмарских герцогов. А когда мы возложим на тебя корону, твоя жизнь станет охраняться ещё и законом.

— Законом! — вскинулся Ренго. — Мало ли в прежнее время убивали королей! И никакой закон им не помог. Та же Констанция Чёрная… Всех братьев извела, чтобы самой на трон...

— А!.. Выходит, ты знаешь? Это хорошо. Но ты забываешь, что рядом с тобой — я. За столько лет у власти, меня, пожалуй, считают такой же реликвией, как этот перстень, переходящий от короля к королю. Мое слово — для многих почти закон, мало кто осмелится пойти против. А тех, кто возмутится, постигнет кара. Когда же ты достигнешь нужного возраста, породнишься с влиятельным древним семейством, и уж тогда твои права на корону никто не дерзнет оспорить.

Ренго молчал, обдумывая услышанное.

— Коль захотят, они всё равно найдут способ меня убить. И ни охрана, ни вы ничем не поможете!

— Значит, предпочитаешь струсить и уйти в тень? — хлестко заговорил Тивер. — А ты подумал о своей матери? Твоё возвышение станет и её возвышением. Кто она сейчас? Вдова-поселянка, которую всякий может обидеть и утеснить. Хоть граф, хоть его управляющий...

— Я не позволю им тронуть мою мать! — бешено сверкнул глазами Ренго.

— А что ты сможешь сделать? Вернуться в деревню и с голыми кулаками броситься на управляющего? Не смешно, Ренгир. Тебя бросят на растерзание собакам. Или прикажут утопить. Кто заступится за тебя? Мать? Соседи?.. Графская стража разгонит всех. Но если ты примешь королевский перстень… — Аэкс сделал многозначительную паузу. — … то твоя мать перестанет быть простой поселянкой, а станет матерью санэра, тронуть которую — значит подписать себе смертный приговор. Начинаешь соображать, Ренгир? Чтобы защитить мать, тебе не нужно никуда ехать. Только принять перстень...

Ренго сглотнул. И упрямо ответил:

— Я подумаю.

***

Ночью он не спал, ворочаясь с боку на бок. Слез с кровати — и посмотрел в тёмное небо за окном.

И чем больше думал, тем яснее понимал: прав Аэкс Тивер, ой как прав!

Вспомнилось, как бранила и упрекала его мама — за излишние каверзы, говоря, что вот осерчает граф — и выгонит из дома. А куда, мол, пойдём? И так жить почти не на что, хорошо хоть, есть огород, да сам Ренго приносит мелкую дичь из силков.

Бедная мама!.. Теперь ей и кроликов ловить некому...

"А ведь она красивая, — подумалось вдруг. — Что, если к ней станет кто-нибудь приставать?! Даром что она до сих пор чёрное носит, в знак траура по отцу."

Теперь вдруг показалось: мама, как может, скрывает, умаляет свою красоту, страшась чужого несытого взгляда… И так легко её защитить, стоит только взять этот синий перстень...

А вокруг — глухая, чёрная полночь. Уставшие глаза сами собой закрываются, тело наливается свинцовой тяжестью… Спать, спать...

Ренго с усилием разлепляет сонные веки и смотрит в тёмный бархат неба. Там, словно диковинный алмаз, горит одинокая яркая звезда… Её зовут Вечерней, по времени восхода. Белиан говорил, что другое её имя — Глаз неба. Ренго кажется, что звезда подмигивает ему с высоты и — улыбается.

Сказать кому такое, засмеют. Взрослые сами слишком серьезны, потому в их мире всё такое строгое. И звёзды не улыбаются и не смеются… А вот она улыбается, эта звезда! Совсем как мама, ласково и нежно. Ещё немного, и заговорит… Только Ренго уже не может стоять. И смотреть на звезду тоже не может...

Кое-как добравшись впотьмах до кровати, он проваливается в сон, словно погружается в теплую воду озера...

… Утром он проснулся с первыми лучами солнца — и увидел сидевшего у постели Тивера.

— Время не терпит. Что ты надумал, малыш? Возьмёшь перстень?

Ренго сонно протер глаза.

— Я же сказал вчера: я не знаю и не умею ничего, что умеют делать короли...

Тивер улыбнулся в бороду.

— Научим. Ты только прими перстень. А дальше — не твоя печаль.

Ренго, словно во сне, протянул руку — и ощутил на ладони тепло драконитового перстня.

***

… Спустя три года Ренгир опять стоял ночью у окна, но уже в королевской опочивальне.

На нем была бархатная куртка с эталийскими кружевами и штаны с разрезами. Длинные волосы волнами падали на плечи.

Запрокинув голову, он смотрел на темное небо. Душу переполняло волнение и непонятная тревога. Завтра — особый день, которого так ждали они с Тивером. Коронация.

Будет ли он достоин принять уже не перстень наследника, а корону? Нет, отступать нельзя. Разве для того он учился всем премудростям?

Ренгир нашел взглядом Вечернюю звезду.

"Всё будет хорошо, — мигнула она с высоты. — Ты достоин быть королем Басмарии."

***

Лица принцев и королей

Смотрят строго из тёмных рам…

Перед ними ты стань сильней,

Стань мудрее не по годам.

Что пятнадцать всего лишь лет,

И фамильного нет герба, —

Всё неважно. Тебе в ответ

Улыбнулась с небес звезда.

Ночь над городом. Сон и тишь.

И дворец весь уснул давно…

Лишь один ты, король, не спишь,

В темноту распахнув окно.

Завтра новый начнётся день,

Полный всяких важных забот…

Поздний час. Размышлять не лень…

Что тебя в этой жизни ждёт?

Вручена тебе ныне власть,

Как зажженная кем-то свеча…

С высоты так легко упасть.

Потому не руби сплеча.

В старых хрониках — кровь рекой.

Предавали. Казнили. Жгли…

И недрогнувшею рукой

Самых близких травить могли.

Всё— за власть. За корону. Трон.

Словно звери — за мяса кусок…

Для чего же тогда закон,

Коли он защитить не мог?

Вот такой пред тобою путь:

Не сожрешь, так сожрут тебя…

О король, ты собою будь,

Ведь иначе тебе нельзя.

Власть дана тебе, чтоб решать,

Власть дана тебе, чтоб творить…

Но она не должна мешать

Улыбаться — и просто жить.