В клетке /Cris Tina

Сторож Иваныч сидел в клетке и не хотел никуда выходить. Ехидные попугаи, извиваясь и громко вереща, лазили по прутьям снаружи, поглядывая на мужичка в спецовке, понуро застывшего на колоде и совершенно безучастного к прелести свободы, вкушаемой ими на полную катушку.

Два дня тому зоопарк "Зеленое солнышко" закрыли. Частное предприятие, содержавшее зверинец, не перенесло очередного дефолта, а в особенности — развода директора с красавицей-женой, имевшей богатеньких родителей, из чьих карманов и тек ручеек субсидий, поддерживавший бизнес на плаву. Но неделю тому избалованная рыжеволосая Эсмеральда, подхватив очередного любовника, укатила на Канары, предварительно громко хлопнув дверью наскучившего ей семейного гнездышка, и подав на развод. Незадачливый рогоносец Павел Носков понял, что дело швах, и, не успев как следует оплакать руины счастья, взялся распродавать и сворачивать все, что еще подлежало реализации и свертыванию. А поскольку зоопарк давно лишился львиной доли не только львов, но и других экзотических животных, оставшихся питомцев продавали, пристраивали, а то и просто выгоняли на улицу, как старого и никому не понадобившегося ослика Вельзевула, понуро ушедшего в направлении пивных ларьков.

Первыми пристроили рыбок, благо, клуб любителей экзотических рыбок раскошелился на несколько плававших еще в аквариумах зоопарка представителей морской фауны. Обитатели террариума, гады такие, тоже ушли "на ура", и теперь ползают за стеклом при входе в ночной клуб "Сиреневый лангуст". С попугаями вышла незадача — когда в вольер впустили потенциальных покупателей, пернатые хитрецы, умудрившиеся заранее пооткрывать свои клетки, цветастым облаком вырвались на волю и три дня троллили городских голубей и тиранили воробьев, пока, соскучившись, не вернулись к разоренному "дому".

А в зоопарке уже было совсем пусто. Тоскливо поскрипывали болтающиеся дверцы вольеров, в которых больше никто не рычал и не бродил, выпрашивая у посетителей кусочек булки. Только вчера забрали любимца Иваныча, бурого медведя Макса. Максимка, как звал его сторож, был нелюдимым угрюмым зверем, чаще всего сидевшем спиной к решетке. Странным образом они подружились — человек и медведь, и часто подолгу сидели рядом на колоде, наблюдая закат или встречая рассвет. Старик был одинок, и эта привязанность стала его единственной отдушиной в неуютном и очерствевшем мире. Но даже такая радость отмеривается скупо, и после того, как медведя отправили в соседний город в цирк, Иваныч совсем затосковал. Он сидел, уставившись в одну точку и зажав в зубах давно погасший окурок, и совершенно не замечая, что снаружи вольера продолжали беситься попугаи — пестрые шумные птицы, свободные и неприкаянные вдали от родины, и уже без дома.