ГЛАВА 4.

Уложив детей, Аманда смотрела программу новостей. Ричард, свернувшись калачиком, крепко спал рядом. На него это было не похоже, чтобы он улегся в такое время. Он уснул сразу же после того, как проводил мать, как ей и обещал. Странные они оба. Все время что-то друг другу обещают. Из подслушанного разговора Аманда поняла, что отец Ричарда жив. Кто же он, знаменитый на весь мир, и кто, в таком случае, мужчина, чью фотографию они хранят? Или этот мужчина и есть муж Сандры и отец ее детей, только он вовсе не умер, как она говорит? Аманда усиленно напрягала память, пытаясь вспомнить, почему его лицо кажется ей знакомым. Если он знаменит, она могла видеть его по телевизору, но не обратила особого внимания, поэтому теперь он кажется ей знакомым, а вспомнить, кто он, она не может. Нужно вспомнить.

Привлекательный молодой мужчина, появившийся на экране в кадре, обратил на себя ее внимание, заставив отвлечься от умственных работ. Аманда невольно улыбнулась, жадно разглядывая его. Сердце ее всегда билось чаще, когда она видела его на экране. Репортер пытался взять у него интервью, расспрашивая о каком-то покушении, о здоровье его пострадавшего брата. Аманда прибавила звук. Джек Рэндэл вызывал у нее восхищение. Поразительный мужчина! Настоящий мужчина. Умный, сильный, смелый, дерзкий, дьявольски обаятельный — мечта для женщин! С улыбкой Аманда наблюдала, как он пытается отвязаться от репортера, но тот не отстает, вцепившись в него хваткой истого папарацци. На лице Джека Рэндэла появилось раздражение, глаза зло загорелись, впившись в прилипчивого репортера. Какое-то знакомое выражение лица и взгляд… Глаза. Лицо. Ей вдруг ударила в голову неожиданная мысль, что Джек Рэндэл очень похож на… на кого-то… на…

Аманда оторвала расширившиеся глаза от экрана и шокировано перевела на лежащего рядом мальчика.

— Боже, — выдохнула она. — Одно лицо!

— Вам не кажется, что вас преследует злой рок? — тараторил репортер в микрофон. — Совсем недавно вы потеряли жену и сына, а теперь едва не погиб ваш брат…

— Отвали! — гаркнул из телевизора Джек Рэндэл и выбил микрофон из руки журналиста.

Рик неожиданно вздрогнул, разбуженный резко прозвучавшим с экрана голосом, и подскочил.

— Папа!

Наткнувшись взглядом на телевизор, он мгновенье сонно смотрел в экран. Губы его едва заметно дрогнули, как будто он готов был расплакаться. Подняв руки, он потер кулаками глаза, то ли сгоняя сон, то ли вытирая выступившие слезы. Аманда не отрывала от него внимательного взгляда. Он бросил на нее хмурый влажный взгляд.

— Чего раскрутила? Не видишь, я сплю! — раздраженно и зло рявкнул он, вскакивая с дивана.

Джек Рэндэл. Один в один.

— Извини. Рэндэла показывали, а я его просто обожаю.

Мальчик промолчал и, пройдя по комнате, остановился у окна.

— Мама не звонила? — спросил он, беспокойно разглядывая улицу.

— Нет.

Мальчик повернулся к ней и посмотрел невинными глазами. От взгляда, которым он только что ее обжег, взгляда Джека Рэндэла, не осталось и следа.

— Отец приснился, — смущенно признался он. — Я его позвал во сне, да?

— Ничего, бывает, — улыбнулась Аманда, и повернулась к экрану, чтобы мальчик не заметил, как она смотрит на него, ловя в каждом движении, интонации голоса, взгляде, сходство со знаменитым адвокатом. Сделанное ею открытие так ее шокировало, что она даже подумала, отвернувшись, не привиделось ли ей все это?

И она снова взглянула на мальчика, чтобы увидеть, как поразительно он похож на Джека Рэндэла. Такое сходство не может быть случайностью. Ричард не преувеличивал, когда говорил о том, что его отец знаменит на весь мир.

Она заметила, что мальчик исподлобья смотрит на нее странным взглядом. Пронзительным, тяжелым. И, как ей показалось, угрожающим. Аманда напряглась, почувствовав, как неприятно сжалось сердце. В следующее мгновенье Ричард снова отвернулся к окну. Женщина продолжала коситься на него, делая вид, что смотрит телевизор. Она почти забыла о своем поразительном открытии, ошеломленная теперь другим — тем, как посмотрел на нее этот мальчик.

Никогда в жизни она не видела такого страшного взгляда.

Когда она в очередной раз посмотрела в его сторону, мальчика там не было. Аманда вскочила.

— Ричард!

Она поспешно оббежала свою небольшую квартиру, ища его, и выскочила на лестничную площадку. Мальчик исчез. Ушел. Она даже не слышала его шагов, что казалось ей невозможным. Создавалось впечатление, что он просто испарился.

Аманда вернулась в квартиру и, заперев дверь, несколько раз перекрестилась. Потом бросилась к телефону, чтобы сообщить Сандре, что мальчишка сбежал. Но трубку никто не брал. Она долго звонила, но так и не дозвонилась.

Кэрол задремала, убаюканная тихими звуками из телевизора. Ее разбудила тишина. Телевизор вдруг смолк.

Кэрол вскинула голову. Комната погрузилась во мрак, экран потух. Кэрол быстро нащупала пистолет и крепко сжала пальцами. Поднявшись, она подошла к выключателю и пощелкала им. Пробки вырубило. Или вырубили.

Дыхание Кэрол участилось. Зайдя за спинку дивана, она присела, и, подняв пистолет, выглянула из своего убежища. Глаза постепенно привыкали к темноте. Не отрывая взгляда от приоткрытой двери, Кэрол напряженно прислушивалась. Ей показалось, что она расслышала чьи-то крадущиеся шаги. Сердце тревожно билось где-то в горле. Ладони, напряженно сжимающие холодную сталь, вспотели.

Теперь она четко слышала тяжелые осторожные шаги. Поступь мужчины. Крупного мужчины. Шаги приближались. Кэрол не двигалась, чуть дыша, потому что собственное дыхание казалось ей через чур громким. Она ни на секунду не отводила взгляда от двери.

И вот та скрипнула и медленно пришла в движение. В темноте, на пороге комнаты, Кэрол разглядела огромную мужскую фигуру. Она прищурилась, напрягая зрение, пытаясь увидеть его лицо, и обнаружила, что на нем черная маска. В его руке Кэрол разглядела тяжелый пистолет с глушителем. Горло внезапно сдавило от ярости. Он на самом деле пришел, чтобы убить Патрика!

Выбросив пистолет вперед, Кэрол высунулась из-за дивана и нажала на курок. Пуля вошла в косяк на уровне плеча мужчины.

— Брось пистолет! Повторять не буду! — охрипшим от злости голосом выкрикнула она и вздохнула с облегчением, услышав, как что-то тяжелое и металлическое ударилось о пол. — Толкни его мне! Быстрее!

Мужчина пнул пистолет носком ботинка. Наклонившись, Кэрол поймала его, и только теперь поднялась из-за дивана.

— Тимми, это ты?

Мужчина молчал, не двигаясь.

— Тимми, это я, Кэрол. Сними маску. Ты узнаешь меня?

Он постоял, а затем медленно кивнул.

— Мальчик, которого ты ищешь, мой сын. Это Патрик. Что ты молчишь? Скажи мне что-нибудь! Ты согласен поговорить со мной?

Он снова кивнул.

— И я могу не бояться, что ты меня убьешь? — усмехнулась с горечью Кэрол, не опуская пистолета.

Он отрицательно качнул головой.

— Но сначала сними маску, — потребовала Кэрол.

Он не пошевелился. Кэрол напряглась, сильнее сжав пистолет. И вдруг поняла, почувствовала, что это не Тимми. Сейчас, стоя перед ним в полный рост, она вспомнила, насколько выше нее был Тимми. В следующую секунду она нажала на курок — мужчина был меньше ростом, чем Тим. И она, как и пообещала Патрику, не стала раздумывать, убедившись, что перед ней не тот, кого она ожидала увидеть. Но мужчина, видимо, понял, что она выстрелит, и молниеносно бросился вперед. Пуля, вонзившаяся в тело, заставила его вскрикнуть от боли. Тем не менее, пистолет был вырван из рук Кэрол прежде, чем она успела выстрелить еще раз. Сильный удар по лицу швырнул ее на диван, заставив на мгновение потерять сознание.

Выругавшись, мужчина схватил с полки маленькую мягкую игрушку и сунул за пазуху, прижав к кровоточащей ране под ключицей.

— Сука! — прорычал он, поворачивая женщину на спину, и, усевшись на нее сверху, влепил пару пощечин. — Чуть пониже — и дырка в сердце!

Кэрол со стоном открыла глаза и замерла, смотря на возвышающегося над ней мужчину.

— Ну, чего уставилась? Говори, где твой звереныш! Да потише, или сразу перережу тебе горло.

Кэрол молчала, спокойно лежа под ним, не предпринимая никаких попыток вырваться, и неотрывно смотрела в глаза в прорезях маски. Крепко сжимая ее запястья в больших кулаках, он наклонился к ее лицу и присмотрелся.

— Ты слышишь меня? Чего застыла? Давай, приходи в себя, не так уж и сильно я тебе врезал! — он встряхнул ее, и снова вгляделся в лицо. — Где он? Куда спрятала? Я не сделаю ему ничего плохого, я только хочу с ним поговорить. И все. Но это пока я добрый и мирно настроен. Так что не выводи меня из себя, и отведи к мальчику. Молчишь?

Размахнувшись, он ладонью больно ударил ее по щеке. Потом опустил руку вдоль тела, а когда снова поднял, перед ее лицом сверкнуло холодным блеском лезвие ножа.

— Я буду отрезать от тебя по кусочку, медленно, пока ты не скажешь мне, где мальчишка. А если ты умрешь, так и не сказав мне это, я сам его найду, будь уверена. И уже не стану с ним мирно беседовать. А сделаю то же, что и с тобой. Ну, что ты, язык от страха проглотила, что ли? Отвечай мне!

Он прижал нож к ее щеке, наклонившись так близко, что Кэрол почувствовала на своей коже его дыхание, прорывавшееся сквозь ткань маски.

— Не скажу, — проговорила она, и удивилась тому, как спокойно прозвучал ее голос.

За эти полтора года она заставила себя смириться с тем, что должна умереть. И сейчас она чувствовала страх не перед смертью, а перед болью, которую собирался причинить ей этот человек. Джек сможет защитить детей. Это самое важное. А она… она все равно уже обречена, днем раньше, днем позже… Если ее час настал, так тому и быть. Она умрет, потому что у нее не было выбора. Отдать этому мерзавцу то, что он требовал — ее сына — она не могла. Какой он наивный, этот убийца. Разве не знает он, что требовать от матери жизнь ребенка бесполезно и бессмысленно? Даже смешно.

Кэрол не заметила, что улыбнулась. Мужчина опешил.

— Ты что, больная? Что у тебя с головой? Или ты думаешь, я шучу?

Кэрол покачала головой.

— Храбрая, значит! — он неприятно усмехнулся. — Много я таких храбрых видел, которые теряли сознание от вида собственной крови!

Он пристально разглядывал ее лицо, потом взгляд его опустился ниже, по шее, на грудь.

— Надо же! Мы, оказывается, не только храбрые, но еще и красивые! Жаль… я люблю красивых женщин. Что ж, дам тебе время на раздумье.

Схватив ткань на ее груди, он разрезал ее ножом. Вскрикнув, Кэрол вдруг начала яростно сопротивляться.

— Не дергайся, а то задену, — он продолжал резать на ней одежду, срывать и бросать на пол. Оставив на ней одни трусики, он выпрямился, разглядывая распростертое под ним обнаженное тело. Подхватив с пола порезанную ткань, он схватил Кэрол за волосы и грубо поднял с дивана. Но тут же швырнул на кровать Патрика, и, вскочив сверху, привязал ее руки к спинке кровати. Отложив нож в сторону, он приподнял маску, освободив подбородок и рот, и с силой впился в губы своей жертвы в яростном поцелуе. Вытянув ноги, он медленно опустился на нее, прижавшись к обнаженному телу. Сильные грубые руки стали жадно мять ее грудь. Потом он вдруг резко схватил ее под колени и, раздвинув длинные ноги, подтянул их вверх. Кэрол взбрыкнулась, отчаянно пытаясь вырваться. Задыхаясь от охватившего его желания, он приподнялся и сунул руку между их телами, торопливо пытаясь высвободить из штанов нечто огромное, что дало уже Кэрол о себе знать, упираясь в ее тело с такой силой, что, казалось, способно было прорвать джинсы, чтобы до нее добраться. Не выдержав, Кэрол закричала. Мужчина тут же зажал ей рот огромной ладонью, а потом завязал рукавом от ее же блузки.

Они одновременно услышали тяжелые шаги, приближающиеся к комнате. Мужчина, приподнявшись, обернулся, Кэрол тоже посмотрела на дверь. У порога, едва помещаясь в дверной проем, появилась другая мужская фигура.

— Ну, что ты здесь копаешься? Нашел пацана?

— Нашел кое-что получше, — отозвался мучитель Кэрол и отстранился от нее, садясь, чтобы дать разглядеть другому.

Кэрол отчаянно замычала в кляп, впившись взглядом в только что появившегося мужчину. На нем тоже была маска, но она сразу узнала его голос. Это был Тимми, вне всякого сомнения!

Он укоризненно покачал головой, разглядев в темноте обнаженную женскую фигуру.

— Нашел время! — раздраженно фыркнул он.

— А куда нам спешить? Она здесь совсем одна. Думаю, это его мамаша. Упрямая, не хочет говорить, куда спрятала сынка.

— Думаю, и не скажет.

— Скажет. Заставлю.

— Ладно, завязывай. Сами найдем. Никуда он от нас не денется. Особенно, когда без мамочки останется.

Тимми неприятно ухмыльнулся в маску. Кэрол смотрела на него широко раскрытыми глазами. И это — Тимми? Тот добрый ласковый мальчик, который когда-то бросился ее защищать ценой собственной жизни, тот застенчивый юноша, который краснел от каждого ее взгляда? Сердце ее сжалось от ужаса, когда она поняла, что даже если это Тимми, он может не узнать ее. Ведь, как и все, он считает ее мертвой. Она, как могла, изменила свою внешность после того, как была официально объявлена погибшей. Он мог пройти мимо нее и не обратить внимания и при дневном свете, и каковы ее шансы быть узнанной в темноте? Он со своим дружком убьет ее и отправится на поиски Патрика, так и не поняв, кто была его жертва на самом деле. Она должна заговорить с ним, это ее единственный шанс.

Кэрол замычала в кляп, стараясь привлечь его внимание.

— Да, ладно тебе, куда спешишь? Успеем. Посмотри, какая куколка. У меня такой красивой бабы никогда не было и не будет, наверное. У тебя тоже. Она наша, — сидящий рядом мужчина погладил ее по бедру.

— Не до этого. Кончай, говорю. Нечего издеваться.

Кэрол охватил ужас. Она зарычала, вертя головой в безуспешных попытках стянуть повязку.

— Жалко. Красивая. Подойди, сам посмотри. Не откажешься, зуб даю.

— Ты еще в нее втюрься, болван!

— Кажется, уже… — усмехнулся мужчина, продолжая гладить нежное тело.

Тимми вздохнул и подошел к ним. В лицо Кэрол неожиданно ударил луч вспыхнувшего фонарика, заставив зажмуриться и отвернуться. Но сильные пальцы впились ей в подбородок, поворачивая лицо к свету.

— А, ну-ка, посвети, посмотрю… может, померещилась в темноте красота эта, — раздался над ней хриплый смех. — Ну, милая, дай мы на тебя взглянем, но предупреждаю — только пикни.

С ее лица сорвали повязку. Луч света тем временем гулял по ее телу.

— Да на лицо посвети! Сиськи и в темноте видно… классные, — грубая ладонь нежно потрепала ее грудь.

Свет снова ударил в лицо, и Кэрол зажмурилась. Потом, щурясь, открыла глаза и подняла их на возвышающуюся над ней высокую сильную фигуру, черную и расплывающуюся за лучом света.

— Привет… Тимми! — хрипло выдавила она.

Луч света дрогнул. Кэрол поняла, что он ее узнал, но страх все равно не отступил. Она поняла, что совсем не знает человека, который когда-то был ее другом. Он охотился за ребенком, поторапливал своего друга поскорее расправиться с ней, и если бы тот послушал его, она уже была бы убита. Убийца, хладнокровный и безжалостный. Габриэла говорила, что она притягивает зло. Если на свете еще человек, в жизни которого столько злых и опасных людей, как у нее? Почему она не могла сразу разглядеть их сущность, и лишь со временем понимала, что они собой представляют? Элен, Кейт Блейз, Мэтт, Джек… Тимми, ее маленький ангелочек. В последнее она вообще не могла поверить. Замаскированные демоны, которые слетаются на ее проклятие, оно тянет их к себе, чтобы с их помощью осуществлять свое предназначение — уничтожать. И Тимми тоже был одним из них. Очередной убийца, орудие ее проклятия. Она бежит от них, а они все равно ее находят, угрожая ее жизни и жизни тех, кто ей дорог. Не Элен, так Блейз, не Блейз, так Мэтт, не Мэтт, так Джек. Не Джек, так Тимми. Он собирается убить ребенка, так хладнокровно велит другу убить ни в чем не повинную женщину. А она опять глупо и наивно надеется на что-то. И продолжает смотреть на этого убийцу, как на Тимми, когда-то очень давно завоевавшего ее доверие, которое даже теперь, когда образ мальчика вытеснен образом чужого мужчины, все еще остается в ней. В этом ее ошибка. Она цепляется за прежний образ, не желая принять другой. Так было и с Мэттом, и с Джеком. Она до последнего пыталась видеть в них тех, за кого приняла изначально, закрывая глаза на настоящее. Она не хочет видеть то, что есть на самом деле, поэтому и расшибает себе постоянно голову.

И еще у нее появилось ощущение, что все, что происходит с ней сейчас, уже было. Голая, привязанная к кровати, а над ней мужчина в маске, убийца… Как это было знакомо. Она уже видела это. Когда? Она не могла вспомнить. Давно. Очень давно. Убийца, который вдруг оказался Тимми. И она вспомнила. Ей это снилось очень давно, еще когда она жила в мотеле. Да, точно. Все это она уже видела.

Радость оттого, что Тим ее узнал, вдруг угасла. Она заставила себя взглянуть на происходящее реально, без иллюзий, как обычно. Шанс на то, что Тим вдруг передумает ее убивать, есть. Но насколько он велик или мал, она не знала, потому что понятие не имела, как он относится к ней теперь, когда детство осталось так далеко в прошлом.

И она молчала, смотря на него влажными глазами в ожидании своей участи. Говорить больше было нечего. Он ее узнал, и теперь ему решать, что делать с ней дальше. «Ты выбираешь плохих мужчин» — говорил ей Рэй. И друзей. Она была с ним согласна. Теперь. Она могла бы умолять и просить пощадить ее, но продолжала молчать. Есть люди, которых умолять бесполезно. В ее жизни такие люди были. Сколько раз она просила, а ее мольбы, ее слезы оставались без внимания. Бессмысленное унижение. Она могла бы просить за Патрика, но это зависело от того, что решит Тим — если он ее не пощадит, то уж тем более не пощадит ее сына, как бы она не просила.

— Какого-то Тимми ждет, — усмехнулся незнакомый мужчина. — Не тебя ли, дружище?

Тим молчал, продолжая светить фонарем ей в лицо. Его приятель всмотрелся в его глаза.

— Ты чего? Ладно, убери свой фонарь, слепишь девчонку. Иди, подожди меня на улице. Я управлюсь с этой малышкой, и приду, — он стал снова завязывать ей рот. — Слушай, чего это она на тебя так уставилась?

Кэрол, с завязанным ртом, продолжала смотреть на Тимми. На глазах ее выступили слезы.

Он опустил фонарь, но не выключил, и теперь она ясно видела его глаза, на фоне черной маски казавшиеся неестественно синими и яркими.

— Передумал? Понравилась? Я же говорил. Ладно, только после меня.

— Нет.

— Что — нет?

— Оставь ее.

— Ну уж нет! Я хочу ее! Убить ее, не трахнув — я потом никогда себе этого не прощу! Иди отсюда, не мешай.

Оттолкнув его, Тимми наклонился и развязал Кэрол рот. Она улыбнулась ему сквозь слезы, чувствуя, как угасшая было надежда вернулась к ней. Присев, он заглянул ей в глаза.

— Тысяча чертей! — вырвалось у него. — Ты же умерла! Я был на твоей могиле!

— Как и ты, я умею воскресать, — отозвалась Кэрол.

— Постой, ты ее знаешь? — его спутник вдруг вырвал фонарь у него из рук, и луч света снова ударил Кэрол по глазам. — Кто это?

Он опять схватил ее за подбородок, сосредоточено разглядывая лицо.

— Я знаю ее… Это… это… Твою мать, это баба Рэндэла?

Он неожиданно резко толкнул ее в лицо ладонью, заставив откинуть голову вбок. Его движение было таким сильным, что у Кэрол больно хрустнуло в шее, и она вскрикнула, испугавшись, что он свернет ей шею. Повернувшись, она окаменела, увидев, как он потянулся к ней с ножом.

— Подожди! — раздался за его спиной тихий сиплый голос Тима.

Незнакомец вскочил, вызывающе вытянувшись перед ним.

— Ждать — чего? Того, что она сообщит своему муженьку, кто пытается его убить?

— Он и без меня уже догадался, — поспешила вмешаться Кэрол. — Я вообще удивляюсь, почему он вас до сих пор не поймал. Он же умен, как дьявол!

— Заткнись, сука, я не с тобой говорю! — прорычал мужчина с такой злобой, что Кэрол испуганно притихла, а он снова повернулся к другу. Когда он заговорил, в голосе его была угроза.

— Даже не думай. Она знает тебя и сдаст с потрохами Рэндэлу, и тогда нам обоим крышка.

— Тимми, я скрываюсь от Джека, он даже не знает, что я жива! — снова подала голос Кэрол.

— Она врет. Он не может не знать. Это ловушка. Посмотри, она меня ранила. Она сука, самая настоящая, и только с виду такая нежная.

— Ранила? И ты молчишь? — удивился Тим.

— Это ранение не стоит того, чтобы о нем говорить. Царапина для моего тела, на котором шрамов больше, чем волос. Иди на улицу. Я все сделаю быстро, она даже не пикнет. Иди, я сказал!

Но Тим не сдвинулся с места.

— Оставь нас, — тихо проговорил он. — Уходи. Я сам разберусь.

— Что? — зарычал мужчина в ярости. — Да пошел ты! Заднюю включаешь? Не в наших правилах, забыл? Или кишка тонка против бабы? Зато у меня — нет! И у тебя разрешения я не спрашиваю! Потом спасибо мне скажешь за то, что вовремя пришил эту суку…

Мужчина повернулся к привязанной к кровати женщине, сжимая одной рукой нож, а другой потянулся к ней, видимо, собираясь схватить за волосы, чтобы перерезать горло. Кэрол не успела испугаться, потому что в следующее мгновенье он упал на нее, сбитый с ног сильным ударом в голову, который нанес ему Тим. Наклонившись, он стащил потерявшего сознание товарища с Кэрол и бережно усадил его на пол, положив его голову на кровать.

— Иногда с ним бесполезно спорить, — проговорил он, присаживаясь рядом с Кэрол.

— Спасибо, — только и смогла сказать она, еще не придя в себя от страха.

Он стащил маску с лица и, сжав ее в руках, искоса взглянул на Кэрол. Та, во все глаза смотревшая на него, выдавила из себя улыбку. Голова его была перевязана бинтами, и Кэрол вспомнила, как Патрик рассказывал, что бросил нож в голову убийце.

— Это правда? — спросил он. — То, что твой муж не знает, что ты жива?

— Правда.

— Значит, тебе все-таки удалось сбежать от него.

— Да. Тим… пожалуйста, развяжи меня, — Кэрол смущенно спрятала глаза, немного удивленная тем, что он почему-то не спешит ее освобождать. Или он предпочитает, чтобы она разговаривала с ним в одних трусиках и привязанная к кровати?

Он не отреагировал на ее просьбу, и Кэрол подняла на него глаза, чувствуя, как сердце снова забилось в тревоге. Она поймала его взгляд, изучающий ее тело, и он тут же отвел глаза и отвернулся.

— Хорошо рассмотрел? — голос Кэрол наполнился холодом. — Если врубить пробки, которые вы вырубили, можешь зажечь свет и разглядеть получше. Или воспользуйся снова фонариком.

Она хотела бы угадать его мысли, узнать, почему он не желает ее освобождать. Но после ее слов он склонился над ней и, напрягая зрение, стал возиться с узлами, которые на совесть затянул его приятель. Кэрол не двигалась, разглядывая его снизу. Он казался таким огромным, когда она смотрела на него вот так, ощущая себя маленькой и слабой, беспомощно вжимаясь в постель, голая прямо у него под носом… Она вдруг почувствовала, как запекло лицо, и поняла, что краснеет. Сердце ее забилось чаще. Он наклонился ниже, всматриваясь в узел. Кэрол бесшумно и медленно втянула в себя воздух, вдыхая его запах, пристально разглядывая его лицо. В темноте, которая развеивалась только светом фонарей с улицы, его шрамы были незаметны. В этот момент, склонившись над ней, широкоплечий, сильный, он показался ей таким привлекательным, таким мужественно-сексуальным, что по телу ее неожиданно прошла дрожь. Безумно долгих полтора года она не испытывала удовольствий любви в мужских объятиях. Насильственные истязания Кевина не пробудили ее изголодавшегося тела, которое сейчас вдруг заныло, затрепетало рядом с этим мужчиной, в котором было все для того, чтобы вызвать в женщине желание. Невольно она представила, каково это, оказаться в объятиях такого огромного сильного парня… и едва не застонала.

А он, потеряв терпение, наклонился и вытащил из ножен на голени нож, которым перерезал скрученные тряпки, стянувшие ее запястья. Кэрол поспешно освободила руки, подавляя в себе порыв броситься ему на шею, в своем внезапно одолевшим ее влечении позабыв обо всем остальном. Он отодвинулся от нее назад, позволяя спустить ноги на пол. Вскочив, она выхватила из кроватки Джеймса пеленку и обмоталась ею, чувствуя, что он за ней наблюдает. Обернувшись, растерянно замерла, придерживая пеленку на груди и смотря на него.

— Можно я схожу в свою спальню, оденусь? — робко проговорила Кэрол.

— Нет. Сядь.

Кэрол послушно опустилась на постель рядом с ним.

— Этот мальчишка… твой? — глухо спросил он.

— Мой.

— Ты знаешь, почему я пришел за ним?

— Да, он мне рассказал… сегодня. И я поняла, что это ты. Ты пытаешься убить Джека. Тимми, — Кэрол специально назвала его так, как всегда звала в детстве, — Джек не убивал Даяну. Ты напрасно желаешь ему смерти. Я ждала тебя здесь, сегодня, чтобы сказать об этом.

— Это он ее убил, — твердо сказал Тим, и в голосе его прозвучали ненависть и ярость. — И я убью его. Об этом я даже говорить не хочу. Меня интересует твой сын. Он сорвал мне все планы. Более того, он пытался меня убить, и не один раз.

— Он всего лишь защищает отца!

— Но как он узнал? На свете есть только один человек, который знал, где и когда я буду стрелять в Рэндэла. Он! — Тим кивнул в сторону своего бесчувственного друга, которого так безжалостно вырубил. — А ему я доверяю не меньше, чем самому себе. Он не мог никому сказать. Тогда как все пронюхал твой пацан?

— Это трудно объяснить. И ты… ты можешь подумать, что я смеюсь над тобой…

— Говори.

— У него есть особый дар, он видит… он видит это во сне. Видит смерть, в будущем. Понимаешь? Он заранее увидел, как ты убиваешь Джека, и задался целью тебе помешать.

Тим молчал, задумчиво изучая взглядом ее лицо. Кэрол смотрела на него широко раскрытыми встревоженными глазами.

— Ты веришь мне?

— Верю, — спокойно отозвался он. — Потому что знаю, что он не мог узнать обо всем как-то иначе. Твой сын необычный ребенок… очень необычный, — он слегка скривился и коснулся пальцами перебинтованной головы. — Прямо маленький Рембо. Когда он появился в первый раз, я не обратил на него внимания, подумав, что какой-то отчаянный мальчишка случайно застукал меня с винтовкой и решился помешать, швырнув камень. Но в следующий раз он опять появился. А потом он устроил засаду и стрелял в меня. Я тогда почти поймал его, но он ушел… Дьяволенок какой-то. А вчера он едва меня не убил. Чуть больше бы силы в бросок, и пробил бы мне голову ножом.

— И ты пришел, чтобы убить его? — прошептала Кэрол сдавленно. — Убить ребенка?

— Ничего себе ребенок! — процедил он сквозь зубы.

Вжимая дрожащие руки, вцепившиеся в пеленку, в грудь, Кэрол широко распахнутыми глазами сверлила его взглядом.

— И ты все еще хочешь его убить? Тимми…

— Не называй меня так! — вдруг вспылил он. — Тимми нет, понимаешь?

— Рик не хотел ничего плохого, он всего лишь пытался спасти отца, — Кэрол схватила его за руку, умоляюще заглядывая в глаза. — Не трогай моего сына, пожалуйста!

Он отвернулся. Кэрол увидела, как дрогнули его раздувшиеся ноздри, а губы нервно сжались.

— Угомони своего парня. Если он не отстанет от меня, мне придется его пришить. Не пытайтесь предупредить Рэндэла. И не вмешивайтесь больше!

— Тимми… — ласково, с нежностью начала Кэрол, крепче сжимая его руку, и осеклась, испугавшись, что он опять разозлится, что она так к нему обратилась. — Послушай меня, пожалуйста. Джек тебе не враг. Большее зло, которое он причинил Даяне — это то, что не пожелал бросить меня и быть с ней. Но ведь за это не убивают.

— Почему ты защищаешь его? — чуть слышно шепнул он. — Все еще любишь?

— Нет, не люблю. Любила бы, не сбежала. Просто я знаю, что он не виновен в смерти Даяны, что не заслужил твоей кары. И, какие бы обиды я на него не таила, я не хочу, чтобы он пострадал за то, чего не совершал. Поэтому и говорю тебе все это. Поверь мне, Тим. Это не он.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. Я знаю Джека, он бы не смог убить Даяну, да и зачем ему ее смерть? Если бы он убивал всех своих надоевших любовниц… — Кэрол грустно улыбнулась. — Ты сам знаешь, что значила для меня Даяна. Я любила ее, ни смотря на то, что между нами произошло. Я бы не стала выгораживать Джека, если бы была уверена в том, что он ее убил. А если рассудить, то у меня было больше причин ненавидеть ее настолько, чтобы желать смерти. Я должна быть первой в списке подозреваемых. Джек-то причем? Убей меня, если так жаждешь отомстить. Я действительно ненавидела ее. А Джек относился к ней тепло, я сама слышала, с какой нежностью он с ней однажды разговаривал, — голос ее наполнился горечью. — Просто он разозлился на то, что она выдала мне их отношения. Но убить за это… сам подумай — для такой жестокой расправы это слишком ничтожная причина. К тому же он помог тебе, насколько мне известно, когда ты угодил в тюрьму, вытащил. Ты задумывался, почему? Ради нее. Только потому, что ты ее брат, до тебя лично ему нет никакого дела, сам понимаешь. Если бы его руки были в крови Даяны, он не старался бы освободить тебя, наоборот, затолкал бы за решетки так, чтобы никогда не выбрался и не стал ему мстить.

Тим молчал. Кэрол придвинулась к нему ближе, нежно сжимая его кисть уже двумя руками.

— Если бы не он, ты бы отбывал пожизненное заключение или был бы казнен. Он помог тебе, спас, и теперь ты хочешь его убить?

Он молчал, опустив голову. Кэрол поняла, что его уверенность пошатнулась. Осторожно коснувшись его подбородка, она повернула к себе его лицо.

— Тим, ее не вернуть. Я знаю, что тебе тяжело, что твоя боль и ярость ищут выход, жаждут отмщения, но легче тебе не станет, если ты расправишься с невиновным. Ведь тебе не все равно, кому мстить. Тебе нужна кровь убийцы. Но это не Джек. Верь мне. Ты же меня знаешь, — она нежно улыбнулась. — Разве я когда-нибудь врала?

— Когда я тебя знал… нет.

— Как ты думаешь, я сильно изменилась с тех пор?

— Я не знаю… — хрипло проговорил он, печально смотря в ее глаза, и вдруг чуть улыбнулся. — У тебя волосы стали черными…

Кэрол широко улыбнулась, не отводя взгляда.

— Тебе не нравится?

— Нравится. Ты совсем другая, но… такая же красивая.

— Тимми, я рада, что мы снова встретились… даже при таких обстоятельствах. Я знала, что ты не обидишь меня, — она подалась к нему и обняла, прижавшись щекой к широкому плечу. Его ладони накрыли ее плечи, потом он тоже ее обнял, прижав к себе.

— Я знаю, как ты ее любил, знаю, что кроме нее у тебя больше никого не осталось в этом мире, — прошептала она.

— Она была такой молодой, такой красивой… Я до сих пор не могу поверить в то, что она умерла, — подавлено отозвался он, касаясь лицом ее плеча.

— Твои чувства мне знакомы. Боль утраты тяжела, но время притупляет ее. Крепись, Тимми, ничего уже не поделаешь, — она подняла его голову со своего плеча и, положив ладони на скулы, нежно поцеловала в щеку, как целовала в детстве. — Ты помнишь? Помнишь, как любила я тебя целовать, когда ты был маленьким?

Он кивнул в ответ, смотря на нее серьезным пристальным взглядом.

— Забудь о Джеке, оставь его. Он ни в чем перед тобой не виноват. Ты веришь мне?

Он качнул головой.

— Это он, я чувствую. Он ее убил. Может, и не своими руками, но это он.

— Но какие у тебя есть доказательства? Или ты хочешь убить человека, только руководствуясь предположениями?

Он угрюмо промолчал, и она поняла, что доказательств у него нет.

— Вот видишь! Нельзя наказывать, не убедившись в вине человека! Или тебе все равно? Неужели ты стал таким бездушным, что так легко готов убить первого, кто под руку попался? — Кэрол замолчала, сообразив, что говорит эти слова наемному убийце. Что для него человеческая жизнь?

— Хорошо, я подумаю, — вдруг сказал он, к ее немалому удивлению. — Если честно, я мало думал об этом, я был уверен, что это его рук дело. Я подумаю, это все, что я могу тебе обещать.

Он резко поднялся, давая понять, что разговор окончен. Кэрол порывисто схватила его за руку, пытаясь удержать. Она безумно боялась, что он обманет, и, когда она привезет детей сюда, придет и убьет их всех. Она поняла, почувствовала, как опасен на самом деле этот человек. Это был не Тимми. Ее маленького друга давно уже не существовало. Только теперь она это осознала. И она не верила ему. Его милосердие может быть всего лишь хитростью, чтобы добраться до Патрика. И уж точно он не собирался отказываться от намерения убить Джека, передумав из-за ее нескольких слов в его оправдание. Кто она в его жизни, чтобы он ей верил? Она жена того, кого он хочет убить, он может решить, что она защищает мужа, и будет прав. Защищает, не смотря ни на что. Потому что продолжала безумно любить.

Он обернулся и опустил на нее взгляд. Кэрол лихорадочно соображала, что делать, судорожно вцепившись в его руку. Она не могла его отпустить, пока не будет уверена, что он не несет собой угрозу Патрику и Джеку. Она должна их защитить.

— Подожди… — дрожащим голосом прохрипела она. — Ты что… вот так и уйдешь?

— Да, — ответ его был жестким и равнодушным.

— А мы… разве мы больше не друзья?

Он хмыкнул.

— Нет.

Сердце ее упало от этого насмешливого ответа. Но отчаяние заставило ее еще решительнее сжать его руку, как будто она могла его удержать, если он захочет уйти.

— Но ведь ты как-то сказал, когда мы ездили вдвоем в наш город, что я твой друг…

Он не ответил, лишь слабо качнул головой.

— А… мы не можем ими снова стать? — умоляюще прошептала она, заглядывая ему в глаза.

— Нет.

— Почему?

Мгновенье он молчал, смотря на нее мрачным тяжелым взглядом. На лице его появилось выражение гнева. Кэрол задрожала, понимая, что ее игра белыми нитками шита. Он знал, что ей не нужна ни их прежняя дружба, ни он сам, потому что не был больше тем мальчиком, которого она любила. Его спокойный ответ не соответствовал тем чувствам, которые отразились на его лице.

— Потому что мы выросли, Кэрол.

— Но ведь мы оба одиноки! Почему нет?

— Невозможно, — ровным голосом ответил он, делая вид, что принимает всерьез ее слова. Зачем?

— Почему? — Кэрол больше не смогла скрыть своего страха и отчаяния и, когда он хотел отнять у нее свою руку, вскочила, вцепившись в него с одержимостью самки, не отпускающей хищника, желающего добраться до ее детеныша. Лицо ее исказилось от злости. Он попытался стряхнуть ее с себя, но она лишь зарычала, не разжимая сведенные судорогой пальцы, впившиеся в его одежду, не замечая, что пеленка соскользнула с нее на пол. Она вскрикнула, когда ее стиснули железные руки, а прямо у нее над ухом раздался грубый хриплый голос, так грязно выругавшийся, что она вдруг пришла в себя, как от пощечины, и, охваченная ужасом, сменила попытки его удержать попыткой вырваться. Он обхватил одной рукой ее талию и легко оторвал от пола, а секундой позже она уже была втиснута его тяжелым телом в кровать, задыхаясь в тисках грубых объятий. Его пальцы больно сжали ей волосы, но она не могла даже вскрикнуть, с такой силой он впился в ее рот, целуя с такой жадностью, как будто не прикасался к женщине целую вечность. Страх немного отступил, когда Кэрол поняла, что он собирается с ней делать, что он схватил ее не для того, чтобы придушить или свернуть шею. Сопротивляться ему было бесполезно, с равным успехом она могла бы померяться силами с буйволом. От его поцелуев у нее заныли челюсти, его руки впивались в ее тело с такой силой, что, наверняка, оставят за собой синяки. Он не замечал, что она не вырывается больше, хватая ее так, словно боялся, что она в любой момент выскользнет из его рук. Сжав ее стан большими ладонями, он приподнял его и, опустившись, поймал ртом сосок. Кэрол невольно дернулась, испугавшись, что он причинит ей боль, но он лишь сильнее стиснул ее тело, так, что она не могла больше пошевелиться. Замерев, она опустила взгляд, наблюдая за ним. Он не делал ей больше больно, даже когда его пальцы впились в ее груди, которые он неистово целовал. Лишь в один момент она почувствовала, как он с силой впивается ртом в ее плоть, стаскивая с нее трусики, и напряглась, схватив его за плечи и пытаясь оттолкнуть. На него это возымело обратное действие. Он рванулся вверх и снова схватил ее за волосы, потянул, заставляя ее задрать подбородок, и стал целовать открытую беззащитную шею, на которой сильно пульсировала жилка. Его колено решительным и властным движением заставило ее ноги разомкнуться под ним, и Кэрол вскрикнула от сильного резкого толчка меж бедер. Он легко проскользнул в ее тело, которое, к ее удивлению, оказалось к этому уже готово. Кэрол задохнулась, судорожно ловя ртом воздух, с ощущением, что у нее внутри не осталось ни миллиметра свободного места, казалось, горячая твердая плоть наполнила ее всю до отказа, и все равно ей было мало места и она пыталась проникнуть глубже, причиняя ей боль, которая внезапно стала какой-то сладкой, умопомрачительной…

Открыв глаза, она взглянула в лицо, склоненное над ней. На нем застыло какое-то ожесточенное выражение, смешанное с острым удовольствием. Застыв на мгновенье, он прикрыл глаза, словно прислушиваясь к своим ощущениям внутри ее тела, потом хрипло выдохнул и начал двигать бедрами, неторопливо, но с силой и напором, под которым тело женщины задрожало, напряглось, плотно прижатое к кровати, безуспешно пытаясь ответить на его движения. Но он не позволял ей даже пошевелиться, а ее попытки воспринял, как желание ему помешать. Движения его стали резче и жестче, но это вызвало у охваченной страстью Кэрол лишь стон удовольствия. Она царапала ему спину и плечи сквозь рубашку от сладострастного нетерпения, чтобы поторопить, лишенная возможности подогнать его движениями бедер. Почувствовав, как его зубы впиваются в ее тело, она лишь застонала, но не от боли, потому что даже боль потонула в нарастающем в ней наслаждении. Она сама вдруг почувствовала какое-то животное желание почувствовать зубами его плоть, и укусила его за плечо. Он вздрогнул и оторвал ее от себя. Накрыв поцелуем ее рот, он сжал ладонями ее ягодицы, с неистовством вонзаясь в ее тело, которое начало содрогаться в оргазме, принимая изливающиеся в него мужские соки…

Расслабившись, Кэрол закрыла глаза, забыв на мгновенье обо всем на свете. Даже о том, что ее грубо изнасиловали, что ее жаждущее тело удовлетворил тот, кто собирался отнять жизнь у тех, кого она любила. Его пальцы схватили ее за подбородок и резко заставили повернуться. Открыв глаза, Кэрол встретилась с горящим встревоженным взглядом. Он всмотрелся в ее лицо, как будто хотел убедиться в том, что с ней все в порядке, видимо, подумав, что она потеряла сознание. Потом рывком поднялся и, отвернувшись, подтянул приспущенные штаны и торопливо застегнул. И застыл на месте, обнаружив, что его приятель исчез. Он снова выругался сквозь стиснутые зубы и направился к двери. И, словно вспомнив о Кэрол, остановился и обернулся. Она сжалась в комочек на взъерошенной постели, белея в темноте обнаженным телом. Почувствовав его взгляд, она подняла голову.

— Теперь тебе понятно, почему мы не можем быть друзьями?

— Потому что я женщина? — слабым голосом выдавила Кэрол.

— Нет, потому что ты шлюха. Такая же, как мать.

Он развернулся и вышел, тяжело ступая по полу высокими военными ботинками.

Некоторое время Кэрол неподвижно лежала на месте, безучастно разглядывая коврик у кровати. Тело, подвергшееся такому грубому обращению, начинало болеть.

«Тебе повезло, что он не затащил тебя под первый попавшийся куст!» — вспомнились ей слова Рэя.

«Что ты! Тимми не такой!» — горячо спорила она.

Вот тебе и не такой. Впрочем, да, Тимми не такой, он никогда бы так с ней не поступил, только это не Тимми. Ее друга, любимого ангелочка, ее защитника больше не существовало. А Рэй опять оказался прав. Получается, что если бы она всегда прислушивалась к словам Рэя и следовала его советам, с ней бы никогда не случилось ничего плохого из того, что случилось. «Если бы я могла вернуть тебя в свою жизнь, — с тоской думала она. — Я была бы послушной, спряталась бы под твоим крылышком от всего мира, слушала бы твои советы. Теперь бы всегда слушала». Но теперь уже было поздно. Раньше надо было. А еще она поймала себя на том, что опять хочет иметь покровителя. Когда Кэрол проходила терапию у психолога, та объяснила, почему так происходит. Это еще с детства в ней укоренилось. Живя с жестокой матерью, постоянно подвергаясь насилию и унижению, ребенком она знала, что ее мог обидеть любой, мать это позволяла и никогда за нее не заступалась. Постоянный страх, чувство незащищенности и беззащитности настолько въелись в ее душу, психику, что ничто уже не могло ее от них излечить. Никакая терапия. И именно это заставляло ее подсознательно вновь и вновь искать того, кто мог ее защитить. Сначала это была Эмми, потом Куртни, Джек. Она решила для себя, что с этим покончено, что отныне она сама о себе заботится и защищает. Себя и своих детей. Никаких больше покровителей и защитников. Они погибают. У нее может быть один защитник — этот благословенный. Но если этот благословенный — Тимми, то это странно. Разве этот бандит, убийца, который с такой легкостью мог изнасиловать женщину, убить, мог быть благословенным? И вообще, что это такое — благословенный? Габриэла не говорила ничего конкретного, никаких вразумительный объяснений. В нем много света, он под защитой высших сил — но что это значит, черт возьми? Каким он должен быть? Хорошим, чистым, безгрешным, как ангел? В ее представлении только такого человека могли бы защищать какие-то высшие силы, светлые силы. Хорошего человека, чуть ли не святого. Но и Рэю, и Тимми было далеко до святости. Рэй всю жизнь был обманщиком, лжецом, плутом, эгоистом, никогда никого, кроме нее, Кэрол, не жалеющим, сладострастцем, изменщиком, страшно было представить, скольким женщинам он причинил боль. Скольким разбил сердца и, возможно, жизни, как Элен. Да, в нем нет зла, как такового, как в Джеке, например, но он явно все равно был не из тех, кто заслуживал такую благосклонность от чего-то свыше. А Тимми — так тем более. Раньше она думала, что заслуживал. А теперь сильно усомнилась в этом. Ни Тимми, ни Рэй не могли быть тем самым благословенным. Может, это вообще кто-то другой?

Заставив себя встать, она отправилась в свою спальню, накинула халат и почти на ощупь добралась до пробок. К ее облегчению, они были просто отключены, и через минуту она уже при свете стояла в ванной под душем.

— Мам!

Она вздрогнула, услышав голос Патрика и, схватив халат, поспешно накинула его, одновременно выскакивая из ванны.

— Мама! — голос Патрика дрожал от страха и сдерживаемых слез.

— Я здесь! — отозвалась Кэрол, выбегая ему навстречу.

Он стоял в прихожей, сжимая в руках тяжелую винтовку. Его глаза, устремившиеся на нее, блестели от слез, но при виде нее, вспыхнули радостью.

— Они ушли? — напряженно спросил он, продолжая держать винтовку.

Не в силах ответить, Кэрол кивнула и, присев, осторожно забрала у него оружие.

— Ты в порядке? Они… ничего тебе не сделали? — с тревогой расспрашивал он, разглядывая ее лицо. — У тебя щека опухла. Они тебя били?

— Я в порядке. Ты-то что здесь делаешь? Разве не должен ты быть у Аманды и присматривать за братьями?

— Я не смог сидеть там… когда ты здесь, одна… с ними…

— Но как ты узнал, что они придут именно сегодня? — удивилась Кэрол. — Во сне увидел?

— Нет. Мне сказал Мэтт. Сказал, что они идут. Тогда я схватил винтовку и прибежал… Я бежал изо всех сил, но опоздал. С тобой правда все нормально, мам?

— Ну, сам посмотри. Целехонька и невредима.

Мальчик внимательно окинул ее взглядом с головы до ног и удовлетворенно кивнул. И только теперь расслабился, испустив облегченный вздох. А в глазах его вспыхнуло любопытство.

— Значит, это был он, твой друг?

— Он.

— Рассказывай!

Кэрол устало улыбнулась и, выпрямившись, с любовью потрепала его за волосы.

— Расскажу, только сначала позвоним Аманде и сообщим, что с нами все в порядке. А потом уйдем отсюда. Он пообещал, что не тронет нас, но я не хочу рисковать. Мы уедем.

Но Патрик вдруг придержал ее за руку.

— Подожди, мам. Мне нужно тебе кое-что сказать. Я не хотел говорить, но теперь, когда Мэтт предупредил меня, что они идут… я больше не сержусь на него за то, что он сказал, что заберет тебя… Он просил, чтобы я тебе рассказал, давно просил…

Кэрол изумленно смотрела на него, остановившись.

— Прежде чем уехать, мы должны помочь одному человеку. У тебя есть деньги, мам?

— Деньги? Зачем?

— Нужно много денег, мам. У тебя есть? — Патрик вдруг пожал плечами и вздохнул. — У тебя нет, я знаю. Я говорил ему, что мы не сможем помочь.

— Кому?

— Мам, ну что ты такая бестолковая? Мэтту!

— Мэтту нужна наша помощь?

— Да нет же, не ему! Его дочери! Ей нужно другое сердце, иначе она умрет. Но ведь у нас нет столько денег, чтобы сделать ей такую операцию.

— Сыночек, но у Мэтта не было детей.

— Ее зовут Дженни. Она родилась у его жены после того, как его посадили. Он не знал.

Кэрол проглотила язык, уставившись на мальчика широко раскрытыми глазами.

— Ты знаешь, где она? — не приходя в себя от удивления, спросила она.

Мальчик с важным видом кивнул.

Кэрол не верила в это до последнего момента, пока не увидела ее.

На следующий же день, оставив детей на Аманду, Кэрол вместе с Патриком отправились в Нью-йоркскую больницу, где, как утверждал мальчик, находилась дочь Мэтта. С сильными сомнениями Кэрол подошла к приемной и растерянно посмотрела на дежурную. Взглянув на мать, Патрик вздохнул и взял инициативу на себя.

— В какой палате находится Дженни Френсис? — деловито осведомился он.

Дежурная опустила на него взгляд, потом снова подняла его на Кэрол.

— А кем вы ей приходитесь? — настороженно поинтересовалась она у Кэрол.

— Мы родственники ее отца, — ответил Патрик, опередив мать, которой осталось только кивнуть в подтверждение.

На лице дежурной отразилось удивление.

— Но, насколько мне известно, у Дженни нет отца. Он умер еще до ее рождения.

— Если он умер, это не значит, что у него не может быть родственников, — серьезно парировал Патрик, немного шокировав незнакомую женщину своим совсем не детским поведением. Кэрол слегка улыбнулась, подумав о том, как же он похож на Джека.

— Документы у вас есть? — немного расслабившись, дежурная кивнула, удовлетворенная объяснением.

Изучив паспорт Кэрол, она записала в журнал все данные, и вернула документ. Потом поднялась и проводила их к доктору, наблюдающему девочку. Тот не очень интересовался, кто они такие и почему их волнует судьба больной, не усомнившись в том, что они являются родственниками. Действительно, кому еще нужен больной ребенок, сирота, доживающий свои последние дни без надежды на спасительную операцию, если не родственникам? Наоборот, доктор даже обрадовался их появлению.

— Вы знаете, что девочке требуется немедленная пересадка? Сердце может остановиться в любой момент. Вы можете оплатить операцию? — без обиняков спросил он, изучая Кэрол внимательным взглядом.

— Какая требуется сумма? — сдавленно проговорила она.

— Я все вам расскажу. Наверное, вы хотите взглянуть на Дженни. Пойдемте к ней, а потом поговорим. Хорошо? — он приветливо, с симпатией улыбнулся молодой женщине и подмигнул мальчику. Последний насупился, недовольный тем, как этот доктор смотрел на мать и как ей улыбался. Бесцеремонно вклинившись между ним и Кэрол, Патрик взял ее за руку, и так они все трое пошли в палату.

Девочка спала. Впившись взглядом в хрупкую неподвижную фигурку, прикрытую простыней, Кэрол медленно приблизилась к кровати. И замерла, пораженная увиденным. Перед ней лежала изможденная болезнью девочка лет пятнадцати, и простынь, которой она была укрыта, не скрывала ее нездоровую худобу. Тонкие, с выделяющимися на запястьях косточками, руки казались почти прозрачными на белой простыне, создавалось впечатление, что в них не может быть никаких сил, даже на то, чтобы приподняться. Тонкое личико было неестественно бледным, губы, без единой кровинки, отливали жутковатой синевой, безупречные черты, тонкие и правильные, можно сказать, идеальные, сейчас, во сне, были неподвижны, что делало ее похожей на безжизненный, покрашенный в белый цвет манекен. На фоне этой бледности ярко и резко выделялись длинные черные ресницы и изящные, словно подкрашенные черным карандашом, брови. Цвета воронова крыла волосы, подчеркивая бледность лица, в беспорядке разметались по подушке. Красивые, густые, блестящие, они совсем не сочетались с больным и измученным видом девочки, и поэтому создавалось впечатление, что на нее надели парик.

— Ах, мама, какая она красивая! — выдохнул где-то рядом Патрик.

Но Кэрол не услышала его. Да, девочка действительно была более чем просто красива — она была прекрасна, даже сейчас, когда жизнь ее висела на волоске, но не это поразило Кэрол так, что она не могла пошевелиться. В лице юной красавицы она увидела хорошо знакомые черты, черты, которые с шести лет и по сей день хранила в своем сердце. Разбуженная голосом Патрика, девочка открыла глаза и взглянула на них. Перед Кэрол все поплыло из-за выступивших слез, и она порывисто отвернулась, прикрыв лицо ладонью, сжав губы, чтобы не разреветься. Когда девочка посмотрела на нее, словно сам Мэтт взглянул на нее своими прекрасными карими глазами, печальными и безнадежными. Боже, даже взгляд тот же… Взгляд обреченного.

— Кто это, доктор Датч? — раздался за ее спиной слабый голос девочки.

— Дженни, это родственники твоего папы, — мягко откликнулся мужчина и, подойдя к кровати, нащупал пульс на запястье девочки.

Кэрол медленно повернулась и встретила недоуменный взгляд девочки.

— Папы? — красивые черные брови на бледном лице поползли вверх. — Но мама и тетя говорили мне, что со стороны отца у меня нет родственников.

Доктор не ответил, пропустив ее слова мимо ушей, сосредоточившись на ее пульсе. Лицо его приняло мрачное выражение, по которому можно было понять, что дела девочки плохи. Он поспешно отвернулся, чтобы больная не заметила это. Девочка проследила за ним тоскливым взглядом, в котором промелькнули отчаяние и мольба, как будто она молила доктора не отворачиваться от нее, а что-нибудь сделать. Хоть что-нибудь, только не наблюдать за тем, как она умирает. Кэрол заметила этот взгляд прежде, чем девочка спрятала его под густыми роскошными ресницами. А когда она снова подняла глаза, в них было спокойствие и смирение. Лишь тоска осталась прежней. Кэрол не могла оторваться от ее глаз, руки ее мелко дрожали. Ирония судьбы. Безнадежный горький взгляд Мэтта на этом прекрасном девичьем личике. Личике ребенка, который, как и Мэтт, потерял надежду и веру, не видел будущего. Жизнь сломала Мэтта, а теперь взялась и за его дочь. Нажал бы он на курок в тот роковой момент, если бы знал о ней, этой прелестной девочке?

Кэрол отвлеклась от своих мыслей, заметив, что Дженни разглядывает ее. Но взгляд ее был почти безразличным.

— Каким был мой папа? — тихо спросила она, заглянув Кэрол в глаза.

— Он… он был лучшим из людей, которых я знала, — голос Кэрол вдруг взволнованно осип. — И ты… ты поразительно на него похожа. У тебя его глаза, волосы… и…

— Ни мама, ни тетя никогда не рассказывали мне о нем. Но говорили, что он был хорошим, добрым и честным. И больше ничего. Это так?

Кэрол кивнула.

— У вас есть его фотография? Почему-то у мамы не было ни одной, — голос девочки становился слабее и звучал все тише и натужнее, она стала задыхаться, и каждое слово уже давалось ей с трудом.

Кэрол вдруг заметила на тумбочке у кровати фотографию Кэт, стоявшую в простой деревянной рамочке. По шее и спине ее прошел холодок, она отвела взгляд и опустила его себе под ноги. Знала бы эта несчастная девочка, кто стоит перед ней! Та, которая сделала ее сиротой. Которая убила ее мать.

— Да, у меня есть его фотография, — ответила Кэрол, заставив себя снова посмотреть на девочку.

— Хотелось бы взглянуть. Принесете? — из последних сил прошептала та, тяжело дыша.

Доктор коснулся руки Кэрол, давая понять, что утруждать больную разговорами больше нельзя.

— Я принесу, обязательно принесу, — пообещала Кэрол. Доктор увлек ее к двери.

— Поскорее… сегодня… пожалуйста… — умоляюще выдохнула Дженни.

Глаза Кэрол увлажнились. Девочка боялась умереть, так и не увидев, каким был ее папа. Патрик вышел вслед за доктором, так и не произнеся ни слова, что на него было не похоже. Закрыв дверь в палату, Датч повернулся к Кэрол.

— Сегодня нам привезли сердце для пересадки, но тот, кому оно предназначалось, умер по дороге в операционную. У нас есть сердце, и это большая удача, потому что оно подходит для Дженни. Люди стоят в очереди на донор, и многие так и не дожидаются. Дженни я поставил на очередь давно, она уже подошла, но ее тетя так и не смогла найти денег на операцию. Сердце уже здесь, и это последний шанс для Дженни. Ведь вы пришли, чтобы помочь, не так ли?

— Я… хотела бы… — выдавила Кэрол.

— У вас есть возможность оплатить операцию? Если нет, то ничем другим вы уже ей не поможете.

— Я постараюсь… но мне нужно время, чтобы найти деньги…

— К сожалению, времени у нас нет. Вам придется принять решение сейчас. Я не могу задерживать донорское сердце, или мы делаем операцию, или я отдаю его другому больному.

Кэрол опустила взгляд, почувствовав, как Патрик больно стиснул ее руку. Он смотрел на нее такими умоляющими глазами, как никогда.

— Мы можем взять денег у Рэя. Он нам не откажет. Мам! — голос его сорвался, как будто он готов был расплакаться, и он с силой дернул ее за руку.

Доктор вопросительно смотрел на Кэрол.

— Ну? Мне отсылать сердце или нет?

— Нет! — в отчаянии прохрипела Кэрол. — Я оплачу.

Датч расплылся в улыбке и признательно, по-дружески хлопнул ее по плечу.

— Тогда я начинаю готовить девочку к операции, а вы за это время должны перечислить деньги на счет, который я вам укажу. Поторопитесь, потому что пока не поступит нужная сумма, я не смогу начать операцию. Я понимаю, как это выглядит… но не я придумал эти правила. И… нет никаких гарантий на то, что операция пройдет успешно, что не произойдет отторжения… одним словом, мы попытаемся спасти жизнь Дженни, но может и не получиться.

Кэрол лишь кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Доктор вручил Кэрол чек, и поспешил отдавать нужные распоряжения для предстоящей операции. А Кэрол в полной растерянности и отчаянии уставилась на чек. Патрик подергал ее за руку.

— Пойдем, у нас мало времени. Все очень просто, мам. Нужно всего лишь попросить. Рэй даст нам столько, сколько мы скажем. Разве ты сомневаешься?

Нет, она не сомневалась. Но на самом деле было не все так просто, как представлялось Патрику. Попросить Рэя, с которым она была так жестока, бросила его, сбежала от него, предала, заставив поверить в свою гибель, вычеркнула из своей жизни, причинила столько боли! И скрывала от него существование сыновей…

Она подумала о бриллиантовых украшениях, которые привез ей Касевес, но той суммы, которую она могла выручить за драгоценности, было более чем не достаточно. Исключая Джека, Рэй был единственным, кто имел возможность немедленно заплатить по чеку требуемую сумму. Следовательно, у нее было только два варианта — просить или не просить.

Через минуту Кэрол уже стояла у телефонного аппарата на улице и разговаривала с Деборой Свон, позвонив прямо в ее рабочий кабинет в компании. К счастью, Свон оказалась на месте. Кэрол связывалась с Уильямом только через нее, потому что даже проницательный Джек не мог догадаться, что Свон может иметь отношение к тому, что его дурачат, как он, видимо, считал, если до сих пор искал погибшую жену. Впрочем, Кэрол надеялась, что после визита Зака в больницу, Джек оставит свои попытки. В конце-то концов, что не давало ему поверить в то, что она погибла? Это происходит страшно подумать со сколькими людьми, а она тоже не бессмертная. Любой бы человек на его месте поверил. Почему он ищет ее среди живых? Потому ли, что его любовь к ней и Патрику была настолько сильна, что не позволяла ему смириться? Или это все его поразительная интуиция, будь она неладна? И какой была бы их встреча, если бы он их все-таки нашел? Часто Кэрол задавалась этим вопросом, но каждый раз суеверно отгоняла подобные мысли прочь, убеждая себя, что этого никогда не произойдет. Когда-нибудь ему придется смириться и отпустить их. Может, он уже это сделал после разговора с Заком. Но в любом случае Кэрол должна быть осторожна, всегда. Конечно, предположить то, что телефоны Рэя и Касевеса прослушиваются, было бы просто смешно, но Кэрол ни за что бы ни рискнула связываться с ними напрямую, как бы нелепо не выглядели ее опасения. Нельзя было сказать, что отношения со Свон у нее были дружеские, но женщина продолжала участвовать во всем этом блефе, оставаясь связующим звеном между Кэрол и ее прошлой жизнью, и ни разу за все это время не подвела. Кэрол научилась ей доверять, ей приходилось, потому что ее тайна все равно была в руках этой женщины, и Кэрол понимала, что пока она первая не нарушит их соглашение и свяжется с Рэем, хотя бы по телефону, Свон будет держать обещание. Но как только она сделает шаг в сторону Рэя, Свон ее уничтожит. Кэрол не могла понять, как Свон к ней относится теперь, спустя полтора года, осталась ли в ней та ревность, с которой она когда-то провожала ее, помогая бежать от Джека, или теперь эта ревность обратилась на других женщин в жизни Рэя? Бедная Свон. В глубине души Кэрол жалела ее, представляя каково это, так любить такого мужчину, как Рэй, всегда окруженного женщинами и не отвечающего на ее любовь. Одному богу известно, сколько страданий причинял ей этот роскошный красавец. Но Свон никогда не заговаривала с ней больше о своих чувствах, возможно теперь, потерпев поражение, отвергнутая, она даже стыдилась своей любви, своей слабости, с которой не могла справиться. Кэрол относилась к ней с теплом и признательностью, и ни разу не дала ей почувствовать, что торжествует над ее поражением. Если бы Свон почувствовала это, наверняка не простила бы, но Кэрол не могла забыть, как самонадеянно и жестоко она отбирала у нее Рэя, собираясь прибрать его к рукам, зная об их связи, как угрожала, чтобы заставить не приближаться к нему. Хоть Кэрол и без ее угроз покидала его навсегда, она не могла простить этой женщине своей боли, своих слез в тот момент… Кто она такая, эта Свон, чтобы требовать от нее такое, кто дал ей право распоряжаться их с Рэем отношениями, запрещать даже напомнить о себе ему, человеку, который так давно присутствовал в ее жизни, занимая в ней далеко не последнее место, с которым ее связывало так много, который столько лет был ее семьей… И тут пришла она со своей любовью, угрожает, запугивает, распоряжается, как будто он уже был ее собственностью. Поэтому Кэрол не могла не радоваться тому, что он ею не стал. И вот, получалось так, что с одной стороны она торжествовала, а с другой — жалела ее. Она знала, что Свон без колебаний раздавила бы ее в лепешку, стань она снова на ее пути. Кэрол не собиралась, зная, что все пути назад отрезаны, в том числе и дорожка к Рэю, но любовь Свон все больше ее тревожила. Кэрол боялась, как бы эта женщина не навредила Рэю. Хоть Касевес и утверждал, что тот вертит ею, как хочет, но ведь терпение Деборы может закончиться. Она наверняка будет препятствовать, если он решит завести серьезные отношения с какой-нибудь женщиной. Ее хватка была мертвой, а Рэй, скорее всего, не воспринимал это всерьез. Любовь этой женщины может быть для него опасной. Пока он справлялся с ситуацией, но что, если она выйдет из-под его контроля? Свон впилась в него, как паразит, и может помешать ему устроить свою жизнь, завести семью. А если Свон обозлится, в ее лице он приобретет опасного и безжалостного врага. Рэй играл с огнем, и, как обычно бывает в таких случаях, он мог не только обжечься, но и сгореть. Единственное, что успокаивало Кэрол, так это то, что до сих пор Рэй превосходно управлялся с женщинами, и Кэрол была единственным его поражением, единственным сбоем…

Дебора внимательно выслушала Кэрол, которая объяснила, что ей срочно нужны деньги, но за такой суммой обратиться ей больше не к кому, кроме Рэя. Голос ее был сконфуженным и виноватым, дрожал от волнения, но от вопросов Деборы она ловко ускользнула, попросив передать ее просьбу Рэю. Свон записала продиктованный ею номер счета и пообещала все передать. По ее голосу Кэрол поняла, что все этим Свон осталась недовольна, но в данный момент Кэрол было не до нее. Повесив трубку, она озадачено постояла на месте, гадая, передаст ли Свон ее просьбу Рэю.

— Надо было звонить ему, — раздался рядом голос Патрика. — Один раз — не страшно. Сомневаюсь, что отец узнал бы об этом.

Кэрол не ответила и, поправив на плече сумочку, направилась к машине. Встревоженный Патрик поплелся за ней.

Вернувшись домой, они поспешно пообедали. Патрик сердито молчал.

— Давай позвоним, — только и сказал он, прерывая гнетущее молчание, когда она уже собирала посуду.

— Нет.

Мальчик порывисто вскочил с места.

— Если она умрет, я никогда тебе этого не прощу! — закричал он и бросился в детскую.

Кэрол удивленно посмотрела ему вслед. Зазвонил телефон и, вытерев руки о салфетку, она взяла трубку.

— Это доктор Датч. Я очень рад, что вы нашли деньги.

— Поступили? — выдохнула Кэрол, опускаясь без сил на стул.

— Только что. Мне сразу сообщили, я просил… Я начинаю операцию, тянуть с этим слишком рискованно. Сердце Дженни может остановиться в любой момент. Мы не успели подготовить ее должным образом, но ждать опаснее, чем спонтанно оперировать…

— С Богом, — слабым голосом отозвалась Кэрол и, положив трубку, увидела Патрика, вернувшегося в комнату. Лицо его сияло.

— Я знал! Я знал, что Рэй нам не откажет!

Кэрол лишь грустно улыбнулась, опустив голову.

Через несколько минут снова раздался телефонный звонок. Сердце Кэрол тревожно сжалось, когда она узнала голос доктора.

— У нас проблема. Дженни отказывается отправляться в операционную. Вы можете сейчас приехать? Она говорит, что вы обещали привезти ей фотографию отца. Она заявила, что не станет оперироваться, пока не увидит его… Похоже, она не очень оптимистично настроена.

— Сейчас… я буду в больнице через двадцать минут, — выпалила Кэрол и бросила трубку. — Рик, возьми фотографию Мэтта, нужно отвезти ее Дженни! Скорее!