ГЛАВА 3.

Болезнь Джеймса затянулась. Кэрол, мысли которой занимали болеющий малыш и настырный Кевин, преследовавший ее с безобразно наглой настойчивостью, не заметила, что с Патриком происходит что-то неладное. Она измучилась и издергалась за эти несколько дней, отдавая всю себя маленькому Джимми, давая отпор одержимому похотью мужчине. День и ночь она думала о том, как избавиться от бессовестного поклонника, как поступить в сложившийся ситуации, как выбраться из западни, в которую он загнал ее своим шантажом. Пока она не находила выхода, кроме как уступить. Сбежать она не могла. Рисковать и проверять, выполнит ли он свои угрозы, если она его отвергнет, она тоже не могла. Если бы она рисковала только собой… Но у нее еще были дети, дети Рэя, которого так ненавидел Джек, к которому так ревновал. Она даже представить боялась, что было бы с Джеком, если бы он их увидел, ее маленьких беззащитных лисят, плоды ее измены и предательства. Она не только спала с Рэем, но и посмела родить от него детей, любить их, а не избавиться еще до рождения. Джек мог подумать, что и бросила она его из-за Рэя, что сбежала, чтобы быть с ним. Ей было все равно, что сделает с ней Джек, потому что знала, что смерть все равно уже стоит за ее спиной и только ждет приближения назначенного часа, смирилась с тем, что скоро умрет, не раз уже убедившись в том, что видения ее никогда не обманывают. Но Рэя и близнецов она готова была защищать любой ценой. А их жизни зависели от того, сумеет ли она сохранить свою тайну. Тайну, которая оказалась в руках Кевина, как и их жизни. Если он выполнит свои угрозы, Рэй погибнет, она погибнет, а если у Джека все-таки не поднимется рука на невинных малышей, то лучшее, что он может с ними сделать, так это отправить в приют. Но Кэрол не могла забыть слова, сказанные Касевесом во время пребывания у нее в доме, о том, что Джек еще более ожесточился, что в нем сидит демон, которого чувствуют люди, и это заставляет их его бояться. Она без труда в это верила. Пока этот демон сидит и молчит, не давая о себе знать, как говорил Касевес, но, зная Джека, Кэрол не надеялась на то, что это продлится долго. Нужен лишь толчок, чтобы взъярить этого зверя и заставить показать свои острые зубы, которыми он всегда готов растерзать любого, кто его задел. А если она действительно заставила его так страдать, как сказал Касевес, то за это ей уж точно не будет пощады. Своей боли он не прощал никому. А ведь она не только жестоко обманула его, причинив безумную боль, но и отобрала сына, которого он так любил. Кэрол часто представляла его у двух гробов, у двух могил, принадлежащих им, ей и Патрику. Она знала, что он любил ее, не смотря ни на что, любил настолько, насколько был способен. Она видела эту любовь в его глазах. Он предавал, обманывал, причинял ей боль, но все равно любил, любил эгоистичной любовью, не желая меняться, изменять своим привычкам и принципам. Что он натворил ради того, чтобы не отпустить ее, чтобы сохранить семью. Кэрол со слезами вспоминала, как оба они мечтали об этой семье, как были счастливы, создавая ее, единые в желании быть настоящей семьей, крепкой, нерушимой, такой, какую всю жизнь жаждали иметь. Оба были уверены в том, что никогда их семья не распадется, что они не допустят этого, что их ребенок не повторит их печальное детство. И все рухнуло, они потеряли все… Джек страдает, она страдает. Страдает их сын. Кто виноват? Часто Кэрол задавалась этим вопросом. На первый взгляд, он. Но она не захотела его простить, первая сделала шаг к тому, чтобы разорвать их отношения, разрушить семью. Она хотела его бросить, не пожелав смириться с тем, что он ей изменял. Она хотела уйти, он не хотел отпускать. И с этого и начался весь этот кошмар, который длился до сих пор. Можно сказать, что она всеми силами пыталась разрушить их семью, а он шел на все, чтобы ей не позволить. Если бы тогда она простила ему Даяну… возможно, сейчас все было бы благополучно. Возможно, нет. Джек не хотел меняться, он мог только хитрить и водить ее за нос, прикидываясь таким, каким она хотела его видеть. А она не могла принять его таким. И не могла простить ему Даяну, ни тогда, ни сейчас. Она никогда ему этого не простит, Кэрол это давно поняла. Возможно, она смогла бы простить ему любую другую женщину, но не свою единственную подругу, с которой ее столько связывало с детства, которую она любила. И он это знал. Поэтому это была не просто измена, это была самая настоящая подлость, которую она простить ему не могла. Не простит его лжи, его связи с ней, ее смерти, смерти Куртни, издевательств над Рэем. Не простит Джеку его подлости, его жестокости. Куртни была права, и Рэй был прав в том, что не стоило ей связывать с ним свою жизнь. Она радовалась тому, что рядом с ней такой сильный мужчина, ничего с ним не боялась, найдя в нем опору, защиту, уверенность. Он смог сделать ее счастливой, но ненадолго. Потом он сломал ее жизнь, растоптал, лишил тех, кого она любила. Если бы не он, она могла бы сейчас обнять Куртни, могла бы общаться с Рэем, у нее была бы Даяна. И, возможно, она была бы замужем за каким-нибудь обычным неплохим парнем. Но обычного она не захотела. Она потянулась к Джеку, сильному, опасному, властному, влюбилась безумной любовью, похожей на одержимость, в зверя, которого привлекла, привязала к себе. Многие женщины находят таких мужчин привлекательными, мечтают об их любви, не задумываясь над тем, какой она может быть опасной, эта любовь. А теперь пряталась от него, как жертва от охотника, вздрагивая от одного только услышанного имени «Джек». «Джек» слышала она на улице, и с замершим сердцем оглядывалась по сторонам. К ее счастью, пока это оказывались другие мужчины, наделенные этим именем. И как она мечтала увидеть его, хоть одним глазком, хоть на мгновенье… Каким сильным и болезненным было это желание. Как мечтала о его поцелуях, его любви, как хотела услышать его голос, с нежностью произносящий ее имя, как когда-то… казалось, что целую вечность назад. Но эти мечты, эти желания не желала признавать, держа глубоко в себе, лелея в себе ненависть и подавляя все остальные чувства, которым, как она считала, нет больше места в ее сердце после всего того, что он сделал. Никогда он больше не поцелует ее, не скажет о любви, даже если волей судьбы они когда-нибудь все-таки встретятся. Он не простит того, что заставила похоронить Патрика. Не простит того, что спала с Рэем, что родила от него детей, что сбежала от него, Джека. Кэрол смогла убедить себя, что для нее не имеет значения, что чувствует Джек, уверяла себя, что ей все равно, если он страдает, если ему плохо. Заставить себя получать удовольствие или хотя бы удовлетворение от своей жестокой мести она так и не смогла. Она хотела называть это местью, но на самом деле это было не так, и она это понимала. Она сбежала от отчаяния, от безысходности и страха, и это был единственный выход из сложившейся ситуации. Тем самым она спасла Рэя и Тимми, обрубила все концы, предав свое имя забвению и только так сумев улизнуть от мужа. И как ни горько это было осознавать, но, исчезнув, она только убедилась в том, что была единственной причиной всех проблем и несчастий. Как только ее не стало, все сразу стихло, наладилось. Джек успокоился и отвязался от Рэя и Тимми, они вышли на свободу. Никто больше не умирает. Каждый живет своей жизнью и не мешает другому. Как права она была, когда говорила, что ей нужно отправиться в преисподнюю, чтобы все разрешилось и наладилось. Ей нужно было умереть, чтобы другим жилось хорошо и спокойно. Это лишь доказало то, что она лишняя в этом мире, что ее присутствие в нем ломает человеческие судьбы, сеет вражду, проливает кровь. Проклятая. Ей не место среди людей. Осознавать это было горько, но она уже привыкла к этой мысли, смирилась.

Она держалась в стороне, никого не подпускала к себе, в свою жизнь, боясь причинить вред. И пока было все благополучно, в жизни ее наступило затишье, которое длилось вот уже полтора года. И вот появился этот Дорован со своими угрозами, будь он неладен! А у Джимми болезнь обострилась пневмонией. Кэрол пришлось лечь с сыном в больницу, оставив двух других детей на попечение няни. Кевин доставал ее и там, доводя до отчаяния. Он навещал их с Джимми каждый день, не позволяя ей расслабиться и постоянно напоминая о Джеке и его мстительности и жестокости, пытаясь запугать и подчинить себе. Кэрол пока отмалчивалась, тщательно скрывая свое отчаяние. Кевин загнал ее в угол. Сама дать отпор она не могла, и за помощью ей обратиться было не к кому. Можно было, конечно, рассказать обо всем Касевесу и попросить приструнить этого наглеца, но Кэрол не хотела беспокоить старика и опять впутывать его в свои проблемы.

После того, как он, рискуя жизнью, помог ей скрыться, и об этом чудом не пронюхал Джек, она пообещала сама себе, что никогда больше не будет взваливать на эти слабые старческие плечи свои трудности. Хватит. Хватит опираться на других. Хватит цепляться за людей и губить им жизни. Она ужасно боялась навредить своим проклятием и Уильяму. Этот человек и так сделал для нее больше, чем она заслуживала. Он помог ей начать новую жизнь, и в этой жизни она была самостоятельна, независима и рассчитывала только на себя.

Поразмышляв, она решила покориться Кевину. Пока. Вернее, сделать вид, что покоряется. Выиграть время для того, чтобы тщательно все обдумать и найти способ избавиться от него безо всякого риска, с гарантией, что он не настучит Джеку о ней. Его угрозы и хамство все больше злили ее, в ней кипело тихое бешенство, когда она смотрела на него и видела, какое удовольствие он получает от происходящего, от того, что поймал ее на крючок, от ее ярости и беспомощности. Где гарантия, что когда она ему надоест, он не сообщит о ней Джеку? Подлый мерзавец. Кэрол не верила ему. Она не могла так рисковать, отдавая свою жизнь, жизнь близнецов и Рэя в руки этого негодяя.

— Представляешь, видел твоего Джека, — заявил он, в очередной раз явившись в больницу.

Кэрол вздрогнула.

— Где?

Он засмеялся, услышав страх в ее голосе, который она не смогла скрыть.

— Вчера был на приеме у губернатора, твой муженек тоже там околачивался. Весь вечер о чем-то шептались с губернатором. Слышал, Рэндэл собрался в политику. Уж не наметился ли он в президентское кресло? Он же любит быть первым. Что-то тревожно мне. Сдается мне, Рэндэл, если задастся целью, вполне способен взобраться на самую верхушку.

— Да, если будет действовать по своим старым принципам — шагать по головам, — отстраненно отозвалась Кэрол.

— Это точно! Шагать по головам и сворачивать по пути шеи тем, кто осмелится воспротивиться, — подхватил Кевин и снова засмеялся. — Но не думаю, что у него есть шансы на то, что его выберут президентом после того, как он выпускал в свет маньяков, которые потом убивали людей. Вряд ли народ пожелает видеть своим президентом такого человека.

— Однажды ему уже удалось завоевать симпатию народа и прессы, стать героем в их глазах и убедить в том, что раскаялся в своих прошлых поступках и отныне будет служить только на благо обществу. И ему поверили. Если ему будет нужно, он сделает так, что его будут обожать. Он кумир для всех юристов. Если пожелает, он может стать кумиром для всего мира. Ты просто плохо его знаешь, Кевин, недооцениваешь и понятия не имеешь, на что он способен. Если его не будут любить, он заставит себя полюбить, не будут верить — заставит поверить, — в голосе Кэрол появилась затаенная печаль, потому что все это она познала на себе.

— Как я понимаю, ты полностью за своего муженька? И если до этого дойдет, будешь за него голосовать? — ухмыльнулся Кевин. — Кстати, он был на приеме не один. Весь вечер на нем висела шикарная блондинка.

На лице Кэрол ничего не отразилось, но прежде чем она отвела глаза, Кевин успел уловить в них выражение боли.

— Все еще любишь его? — хмыкнул он. — Напомнить о себе не хочешь? Все-таки, ты его жена, а он с какими-то красотками таскается. Представляешь сцену — он трахает какую-нибудь куколку, и вдруг с того света появляешься ты. Если он не умрет от разрыва сердца, то импотентом станет — это точно.

В голосе его была издевка. Кэрол сжала челюсти, пытаясь совладать с собой. Склонившись над Джимми, она погладила его по голове, любуясь детским личиком и пытаясь отвлечься.

— Ладно, чего раскисла, пошутил я, — Кевин притянул ее к себе, вынуждая сесть к нему на колени. — Не было с ним блондинки. Похоже, Рэндэл стал предпочитать мальчиков — он заявился на прием с каким-то молоденьким парнем, этаким божьим одуванчиком на вид, который смотрел на твоего милого с таким обожанием, что я…

— Заткнись, Кевин. Ты несешь полную чушь. Джек — мужик до мозга костей, — Кэрол невольно улыбнулась, вспомнив, как когда-то подумала, что Джек голубой. Какой глупенькой, какой наивной она тогда была.

Кевин с досадой сплюнул.

— Тьфу, ты! Как ты умудрилась так хорошо изучить его? Для меня он всегда был непонятным… что у него там в голове творится, не угадаешь!

— Я прожила с ним больше пяти лет. Этого хватило для того, чтобы убедиться, что мужчины его не привлекают, — хмыкнула Кэрол.

— А про блондинку-то поверила!

— Что теперь ты скажешь? Что мой муж пришел к губернатору в обнимку с медведем?

— Зря смеешься, милая. Паренек-то с ним действительно был. Ты говоришь, что хорошо знаешь Джека. А знала ли ты, что у него есть брат?

— С ним был Шон? — поразилась Кэрол.

— Знала! — Кевин разочарованно скривился. — Ладно, хотел тебя шокировать… не вышло. Рэндэл представил его, как своего брата. Сначала никто не поверил, все решили, что это шутка или розыгрыш. Так это на самом деле его брат? Откуда он взялся?

— Это уже не твое дело, — Кэрол задумалась, удивляясь тому, что Джек принял Шона, которого, как она думала, ненавидел. Более того, Джек объявил его своим братом принародно, вывел в высшее общество. Кевину все-таки удалось ее удивить. Что же произошло, почему Джек передумал в отношении Шона? Что заставило его это сделать? Искренен ли он со своим братом, или это всего лишь очередной хитроумный план жестокой мести молодому человеку? Приблизить его к себе, привязать, чтобы затем уничтожить, или, может быть, опозорить, посрамить перед всем миром, поломав ему будущее, жизнь. Какие планы вынашивает коварный жестокий ум Джека?

— Какой он, этот Шон? — спросила она у Кевина.

— На Рэндэла совсем не похож. Ни внешне, ни по характеру. Наивный простачок, добренький, улыбчивый, приветливый. Доверчивый, как только что оторванный от сиськи щенок. Рядом с Рэндэлом вообще ребенком выглядит. И это — брат Рэндэла? Не верится. Или здесь какой-то подвох, или это самая большая нелепость, недоразумение, которое я видел в своей жизни!

— Если они братья, это не значит, что они должны быть одинаковыми, — сухо возразила Кэрол.

— Да, но как эта святая невинность может быть родным братом этого подонка? Может, этот мальчик просто притворяется? Если нет, то Рэндэл быстренько его переделает на свой лад, воспитает из него сволочь, подобную себе.

— Кто бы говорил! — фыркнула с презрением Кэрол.

— Заступаешься за своего Джека? Не нравится, что я так о нем говорю? Любишь. Дура. Глупо его любить, все равно ведь дорожка назад, к нему, отрезана. Никогда не мог понять, что вы, бабы, в нем находите такого привлекательного? Он же самая настоящая сволочь. Вот ты, за что ты его любишь, а?

— Я больше не люблю его. Я его ненавижу, — твердо возразила Кэрол с такой уверенностью в голосе, что Кевин поверил и расхохотался.

— Эй, похоже, он не на шутку тебя обидел, раз заставил это доброе сердечко воспылать ненавистью, — он погладил ее грудь. — Что же он тебе сделал?

— Это не твое дело.

— Что ж, меня это нисколько не удивило. Это должно было случиться.

— Что должно было случиться?

— То, что ты поймешь, какая он сволочь. Он тебе это продемонстрировал, да? А ты думала, будет иначе, когда связалась с ним? Что он всегда будет оставаться мягким и пушистым? Думала, что приручила эту акулу? И что, потрепал он тебя своими знаменитыми зубами с мертвой хваткой? Облилась кровью, детка?

Кэрол не двигалась, смотря ему в глаза холодным взглядом.

— Еле ноги, небось, унесла? Повезло тебе, просто повезло. И что, всю жизнь собралась от него прятаться? Идея, конечно, неплохая. Но ведь земля круглая, и твоя тайна в любой момент может быть раскрыта. Ты понимаешь это?

— Моя тайна раскрыта не будет, — уверенно возразила Кэрол.

— Может быть, если ты сделаешь для этого все возможное, — положив ладонь ей на затылок, он поцеловал ее долгим жадным поцелуем. — Кстати, если тебе интересно, я мило побеседовал с твоим муженьком. Он был со мной довольно приветлив. Мы даже вышли вместе на балкон, чтобы покурить. Разговаривал со мной, как ни в чем не бывало, как со старым приятелем… как будто не он отобрал у меня любимую женщину, любимую работу, вышвырнув на улицу, как шелудивого пса, — губы Кевина скривились от неприязни. — А я смотрел на него и с трудом сдерживал хохот. Ты, любовь моя, не представляешь, каких усилий мне стоило сдержаться и не бросить ему в морду, что ты не в могиле, а в моей постели… Что он лопух и рогоносец, который как последний идиот носит цветочки на могилку жене, которую в это время трахают… я трахаю. Боже, как хотел бы я посмотреть на выражение его лица в тот момент, когда бы он об этом узнал. Может, после такого унижения в нем поубавилось бы спеси, а, как думаешь?

— Думаю, что это у тебя поубавилось бы шансов уйти оттуда с яйцами и без собственного члена во рту. И я бы хотела на это посмотреть, — оттолкнув его, Кэрол резко поднялась.

— Вряд ли у тебя будет такая возможность, милая, потому что следующий, с кем он расправится, будешь ты. Я не буду гадать, что он сделает с тобой, для меня это слишком страшно, ведь я обожаю тебя, моя маленькая колючка!

Он снова схватил ее и, поднявшись со стула, прижал к себе.

— Не будем ссориться, — примирительно сказал он. — Хочешь, я расскажу тебе, о чем мы с ним говорили?

— Нет.

— Зря. Мы говорили о тебе. Да не пугайся, я ничего ему не сказал. Просто он был в хорошем настроении, и я как бы невзначай, с улыбкой, припомнил о нашем давнем конфликте. Я думал, он хотя бы поинтересуется, как я живу после того, как он сломал мою жизнь, что сожалеет, что так получилось, а этот ублюдок ответил, что ничего не имел против меня, но ты была его женщиной, и я сам виноват в том, что со мной произошло. Что мне повезло, что я не додумался к тебе прикоснуться! Ну не сволочь, а? Я сказал, что все понимаю и не держу зла.

— Он тебе не поверил. Он не дурак. Ненависть из тебя так и прет, — хмыкнула Кэрол.

— Плевал я, поверил он или нет. Сейчас он представляет собой сплошное посмешище, я это знаю, и этого достаточно для удовлетворения моих обид. Я его сделал, я отъимел его, потому что его жена — моя любовница. И пусть теперь задирает нос, сколько хочет — я только посмеюсь над ним и похлопаю по рогам.

Сердце Кэрол вдруг заколотилось быстрее, она с тревогой взглянула на него.

— Что ты говорил ему? Рассказывай, слово в слово!

— Ты чего? — не понял Кевин, разглядывая ее побледневшее от ярости лицо.

— Тупой придурок, он мог все понять! — Кэрол вцепилась в его рубашку и затрясла, поддавшись панике. — Идиот! Он итак сомневается в моей смерти, а ты мог дать ему повод подумать, что ты знаешь, что его обвели вокруг пальца…

— Успокойся, я ничего не дал ему понять, что я, совсем дурак, что ли?

— Да, дурак! Дурак! Ты Джека не знаешь! Да ты весь светишься злорадством и ехидством… О, Боже, он понял… он все понял! — отпустив Кевина, Кэрол в ужасе схватилась за волосы. Кевин стиснул пальцами ее плечи.

— Ничего он не понял! Даже если он заметил мою неприязнь и злорадство, то причем здесь ты? Источником моего злорадства и тайных насмешек может быть его горе, поражение, то, что он потерял женщину, из-за которой у нас вышел конфликт, потерял семью. Если он и заметил мою ненависть, то его совсем не удивит, что я втайне радуюсь тому, что его постигло несчастье. Только я не такой дурак, чтобы демонстрировать ему свою неприязнь. Я совсем не хочу, чтобы он увидел во мне врага. Так что успокойся.

— Трус! У тебя не хватает смелости даже на то, чтобы показать свое истинное к нему отношение! — с презрением бросила Кэрол. — Что ж, вполне могу поверить, что ты изо всех сил вилял перед ним хвостом и лизал ему руки! Могу тебя уверить, что зря старался — Джек не купился на это. Он заметил, что трагедия в его жизни тебя радует, и пусть я сдохну, если не так, но я знаю своего мужа — он в тебе этой радости поубавит! На твоем месте я бы вернулась домой, притихла и молилась бы, чтобы он забыл о тебе. Ты глупец, Кевин.

Улыбка застыла на лице мужчины, в глазах промелькнуло беспокойство. Он так радовался своему неожиданному отмщению давнему обидчику, впервые почувствовав превосходство над ним и окрыленный этим опьяняющим чувством, что на какое-то мгновение даже утратил свой страх перед ним. Молнией в памяти Кевина пронеслись те несколько минут разговора с Рэндэлом, он вспомнил каждое сказанное ими слово, желая убедиться, что не допустил никаких ошибок, ничем не выдал своих истинных чувств. И сердце его вдруг неприятно сжалось, когда он вспомнил, что сказал то, что не нужно было. Он спросил, с сочувствием, по-дружески, по крайней мере, пытался сделать это именно так: «Ты очень ее любил?», а когда Рэндэл впился в него своим взглядом, добавил: «Тебе, наверное, очень тяжело…». Рэндэл не ответил на вопрос, а невозмутимо поинтересовался: «А ты, Кевин, любишь свою жену?». Тогда Кевин не придал этому значения, а сейчас вспомнил, какой взгляд был у Рэндэла, когда он задавал этот вопрос. Черный и пронзительный, пробирающий до костей. Черный… Кевина вдруг осенило, что у Рэндэла глаза серые. Странно, тогда они показались ему черными до неестественного блеска, как два уголька. Наверное, это была просто игра теней и света.

— Послушай… — он озадачено почесал затылок и покосился на Кэрол. — А какого цвета у него глаза?

Кэрол бросила на него недоуменный взгляд.

— А что?

— Как вроде серые, верно?

— Да. А почему ты спросил?

— Да так… — Кевин рассмеялся, пытаясь не показать своего внутреннего напряжения. — А теперь приготовься, моя сладкая. Я еще не рассказал тебе самого главного. Ты не смотрела сегодня «новости»?

— Кевин, хватит болтовни! Меня совершенно не интересует…

— Не думаю…

— Уходи! — нетерпеливо выкрикнула Кэрол, начиная терять над собой контроль.

— Хорошо, — он пожал плечами. — Раз ты утверждаешь, что не любишь больше Рэндэла, то тебя, естественно, совершенно не интересует, чем закончился этот вечер.

— Ты угадал — не интересует.

— Жаль. Вечер завершился сенсацией. И, как всегда, главным ее героем был наш несравненный Джек. Правда, я бы на его месте оказаться не захотел. Что ж, раз он тебе так безразличен, тогда предоставлю тебе узнать из «новостей» о том, что в твоего мужа стреляли. Хотя я, как очевидец, мог бы рассказать более подробно.

Кэрол застыла, остановив на мужчине неподвижный взгляд. На лице проступила смертельная бледность.

На мгновенье Кевину показалось, что жизнь вылетела из ее тела, и оно замертво упадет сейчас на пол. Он даже по инерции протянул руку, чтобы успеть ее подхватить, но Кэрол моргнула, разрушив его ужасное наваждение.

— Он… жив? — чуть слышно спросила она.

— Его же защищает сам дьявол, ты что, забыла? И на этот раз пулю отвел. Или, если обошлось без мистики, стрелял какой-то мазила. Пуля угодила в его братца, который стоял рядом. Повезло же, мерзавцу! — Кевин сплюнул, имея в виду Джека.

— А Шон? Жив?

— Не знаю. Когда на неотложке забирали, был еще жив.

— Бедный мальчик!

— Я перекрестился, когда вспомнил, как стоял рядом с твоим мужем на балконе. Подходить к Рэндэлу опасно для жизни, ведь могли меня вот так… вместо его брата… Я к нему больше и на шаг не приближусь! Поползли слухи, что на Рэндэла кто-то охотится. За последние три месяца, это был уже второй неудачный выстрел в него. Похоже, кто-то задался целью его прикончить, кто-то, не умеющий стрелять, но очень упрямый. Или его просто хотят запугать.

Кэрол помолчала, задумчиво смотря в окно.

— Нет, — тихо возразила она. — Всем давно уже известно, что запугать Джека невозможно. И я думаю, что если бы это был дилетант, Джек второй шанс на выстрел ему бы не предоставил. Если в обоих случаях стрелял один и тот же человек, то это профессионал, иначе Джек его бы уже нашел и засунул бы ему его винтовку в глотку. Здесь что-то другое.

— Если это профессионал, то почему же он не может попасть в цель?

— Не хочет… или ему что-то помешало. Я не знаю. Может, стреляли разные люди и это просто совпадение. Сколько я знаю Джека, всегда был кто-то, у кого были причины ему мстить.

— И, наверное, было за что!

Кэрол ничего на это не ответила. Повернувшись к нему, она посмотрела ему в глаза.

— Кевин, тебе нужно уехать домой. Если он что-то заподозрил, нам обоим несдобровать, ты это понимаешь? Ты зря сюда пришел, он мог прицепить к тебе хвост.

— Кэрол, это смешно…

— Уходи отсюда, немедленно. Уезжай, не приходи ко мне, не звони.

— Ты что, за дурака меня держишь, детка? Думаешь, я поведусь на твои хитрости? Ты просто пытаешься избавиться от меня, вот и запугиваешь!

— Я запугиваю, потому что мне самой страшно! Я жила с ним пять лет, я знаю его! Если в его голове хоть на мгновение промелькнуло какое-то подозрение, он проверит его. К тому же его интуиция… он всегда ей доверял. Пожалуйста, Кевин, не будем так рисковать. Уезжай. Если он будет наблюдать за тобой, то недолго, убедится, что ты не представляешь для него никакого интереса, и отвяжется.

— Ну, ладно. Только условие. После этого ты перестанешь меня отталкивать.

— Хорошо. А теперь иди. Пожалуйста, иди!

Ее страх, граничащий с паникой, был так искренен, что вдруг передался и ему. «А что, если она права?» — мелькнуло у него. Права или нет, но Кевин рисковать не хотел, даже если вероятность того, что Рэндэл раскусил его, была равна одному против миллиона. Поспешно поцеловав Кэрол, он удалился, стараясь скрыть свою тревогу, демонстрируя, что просто уступил ей, а не поддался страху и последовал ее совету сдернуть на время от нее подальше.

Столкнувшись в дверях с Амандой, он пробормотал извинения и скрылся. Кэрол лихорадочно соображала, не зная, стоит ли на самом деле поддаваться такой панике. Но уже в следующую секунду решение было принято.

— Аманда, умоляю вас, побудьте с Джимми! Мне нужно уйти. Ричард дома?

— Конечно, я оставила на него Криса. Что случилось? — черные глаза Аманды с недоумением разглядывали бледное напряженное лицо Кэрол.

— Ничего, Аманда, пока ничего. Но… Я буду дома, с детьми. Только говорить об этом никому не надо. И… и если какой-нибудь незнакомый человек спросит у тебя имя, скажи, что ты Сандра Эванс, то есть я, а Джимми твой сын. Не смотри на меня так, это не опасно… Просто скажи так, если спросят, хорошо.

— От кого ты прячешься, Сандра? Может, пора мне уже сказать? Я давно это поняла, — Аманда тепло смотрела на нее. — Кто он?

— Муж. Это мой муж.

— Сволочь и скотина? — губы Аманды скривились.

— Не то слово!

— Хорошо. Езжай домой и не волнуйся. Мой тоже был еще тот подонок, избивал до полусмерти. Наверное, давно бы уже прибил, сволочина, если б за решетку не угодил. Надеюсь, к тому времени, как освободится, не вспомнит обо мне, иначе, сдается мне, тоже придется делать ноги, — женщина тяжело вздохнула и покачала головой.

— Спасибо! — Кэрол обняла ее и, поцеловав Джимми, вышла из палаты.

Не успела она сделать и десяти шагов, как ей попался на глаза высокий мужчина, о чем-то спрашивающий медсестру. Едва не вскрикнув от ужаса, Кэрол шарахнулась за угол и вжалась в стену.

— Двадцать четвертая? Прямо по коридору, — расслышала она ответ медсестры, и зажмурилась, прикусив губу зубами. Это был номер палаты, из которой она только что вышла. Кэрол не могла пошевелиться, прислушиваясь к шагам, приближающимся к палате. Мужчина прошел мимо нее и заглянул в палату. Вошел и прикрыл за собой дверь.

Кэрол не двигалась, продолжая стоять на месте. Она понимала, что должна уйти, чтобы не попасться на глаза Заку, но не могла оставить сына, пока он там, в палате. К ее облегчению, Зак вышел через несколько секунд и снова прошел мимо нее, не заметив. Подождав, когда он скроется из вида, Кэрол бросилась в палату. Аманда повернулась к ней и улыбнулась.

— Все в порядке, — заверила она.

— Что он сказал? — задыхаясь, прохрипела Кэрол, смотря на нее обезумившими глазами.

— Спросил Сандру Эванс, которая, как ему сказали, лежит в этой палате с сыном. Я сказала, что это я, и поинтересовалась, что ему нужно. Он спросил, знакома ли я с Кевином Дорованом. Я ответила, что мы с ним вместе работаем над новым проектом… Правильно я сказала?

— Да, правильно, — Кэрол тяжело выдохнула и выдавила из себя благодарную улыбку.

— Он назвался частным детективом, которого наняла жена этого Дорована, потому что подозревает, что у него есть любовница. Вот он и ищет. Он ведь наврал, да? Это был твой муж?

— Нет, это его друг.

— Тоже отъявленный скот, сразу видно! — фыркнула Аманда. — Кажется, он мне поверил.

— Все-таки побудь здесь, Аманда, пожалуйста. На всякий случай.

Женщина согласно кивнула, и Кэрол осторожно направилась к выходу, оглядываясь по сторонам. Она увидела Зака в холле. Он разговаривал по телефону, стоя к ней спиной. Мгновенье поколебавшись, Кэрол набралась мужества и подошла к соседней кабинке. Повернувшись к нему затылком, она сняла трубку и спокойно набрала номер. Зак так был увлечен разговором, что не обратил на нее никакого внимания.

— С меня хватит, Джек! Я всегда и во всем тебя поддерживал, но это переходит все границы. Все, я отказываюсь! Я сделаю все, что угодно, но заниматься этим идиотизмом больше не буду! Мы гоняемся за теми, кого больше нет! Мы не найдем их, Джек, потому что их нет, ты это понимаешь? Если бы они были живы, мы что-нибудь обязательно бы нашли, хоть какую-нибудь зацепку. Ничего, Джек, никаких следов! Послушай, дружище, я все понимаю… но нельзя так. Больше так нельзя. Ты должен смириться… иначе ты потеряешь рассудок. Если бы я тебя не знал, я бы уже подумал, что ты больной, который ищет свою семью после того, как похоронил… Отпусти их, Джек. Жизнь продолжается…

Повесив трубку, Кэрол вышла на улицу и, сев в машину, поехала домой. Она услышала достаточно, и теперь смела надеяться, что к Сандре Эванс они потеряли интерес, убедившись, что это не она. Она молилась о том, чтобы было именно так, запершись в доме, не высовываясь и не позволяя Патрику выходить. Но мальчик и не проявлял желания покидать дом. Сразу разглядев, что она напугана, Патрик сильно разволновался, напрягся.

— Что, мам?

Увидев в его глазах страх, Кэрол попыталась его успокоить, ругая себя за то, что напугала ребенка.

— Ничего, сынок, все нормально.

— Кто тебя напугал? — настойчиво спросил мальчик, не отрывая от нее испытывающего взгляда.

Смотря на него, Кэрол поняла, что лучше сказать правду. Ее мальчик был не из тех, кого можно водить за нос. И он приходил в ярость, когда она обращалась с ним, как с ребенком, пыталась защитить, что-то утаить или обмануть. «Никогда мне не лги», — сказал он ей как-то, и сделал это так, что она навсегда запомнила его слова.

— Папа в городе, — объявила она. — По крайней мере, вчера был.

Патрик сразу расслабился.

— Я знаю. Я хотел тебя предупредить, а потом подумал, что ты все равно из больницы не высовываешься, и не стал лишний раз тебя волновать. Так и знал, что ты панику поднимешь!

— Ты знал? Откуда?

— Уильям позвонил, чтобы предупредить.

— Ты должен был мне сказать! — рассердилась Кэрол. — Пообещай, что в следующий раз ты немедленно сообщишь мне, если он появится в городе.

— Хорошо. Только не кричи, — мальчик сердито нахмурился, исподлобья смотря на нее.

Кэрол выдавила из себя улыбку и погладила его по плечу, ругая себя за нервозность. Нельзя так, нужно держать себя в руках, не смотря ни на что. Но она тут же забыла об этом, услышав голос диктора из работающего телевизора.

— …Очередное покушение на адвоката, ныне сенатора Джека Рэндэла…

— Сенатора! — ошеломленно выдохнула она, уставившись в экран.

— Ты не знала? — с возмущением и упреком спросил Патрик.

— Как?.. Когда? — заикаясь, пролепетала Кэрол, переведя взгляд на него.

— Он стал сенатором две недели назад! Ты не могла этого не знать!

Кэрол растерянно повела плечами. На лице Патрика отразилось негодование.

— Папа стал сенатором, а ты даже не знала? — голос его задрожал от обиды. — Тебе что, уже настолько на него наплевать? Как ты так можешь?

— Я… я просто так закрутилась с Джимми… — попыталась оправдаться она, но Патрик яростно отмахнулся от ее объяснений.

— Нет, ты просто перестала интересоваться жизнью папы! Ты его больше не любишь!

— Это не так.

— Ты не знала, что он приглашен на прием к губернатору, хотя об этом передавали по телевизору! Наверное, ты не знаешь и то, что его вчера пытались убить?

— Знаю.

— А то, что у меня есть родной дядя, ты знаешь?

— Да, я знала.

— А мне не сказала!

— Папа не хотел… он не хотел признавать своего брата, не хотел, чтобы о нем кто-то знал, даже ты. Я все тебе расскажу, сынок, не обижайся на меня. А сейчас давай послушаем, что говорят о папе… Я и так много пропустила, — она схватила пульт от телевизора и прибавила звук.

— Ты даже не представляешь, сколько ты пропустила! — буркнул мальчик себе под нос, но она не услышала, поглощенная репортажем, передаваемым по информационному каналу.

— … Не связанны ли эти покушения с тем, что Джек Рэндэл подался в политику? Возможно, пытаются помешать именно его политической карьере. Или это какие-то личные счеты? Сам Джек Рэндэл от комментариев отказывается. На все вопросы лишь отшутился, заявив, что настолько привык к тому, что его постоянно пытаются убить, что и не замечает этого. По официальным источникам известно, что жизнь его брата, принявшего пулю на себя, вне опасности. Полиция сообщает, что это вторая попытка убить Джека Рэндэла. Первая имела место в октябре этого года, то есть меньше, чем три месяца назад, но информация была скрыта. На этот раз полиция сделала официальное заявление, начав расследование об этих покушениях, считая, что они связаны между собой. Основанием такой уверенности послужили пули, найденные после первого и второго выстрелов — обе пули выпущены из одной и той же винтовки. Исходя из этого, можно предположить, что в обоих случаях стрелял один и тот же человек, если исключить возможность простого совпадения. Полиция уверена, что этот убийца, или убийцы, преследуют Джека Рэндэла, охотятся за ним, и жизни его угрожает серьезная опасность. Сам сенатор сотрудничать с полицией отказался, не проявляя никакого интереса к расследованию. Похоже, он не воспринимает угрозу всерьез. Есть информация, что о первом покушении полиция была предупреждена анонимным письмом, в котором указывались точная дата, место и время, когда в Джека Рэндэла будут стрелять. Мистер Рэндэл был поставлен в известность о письме, но проигнорировал его. Проигнорировала и полиция. Выстрел был произведен точно по времени и месту, указанному в послании, но, как и в этот раз, не попал в цель. Создается впечатление, что тогда и сейчас что-то или кто-то помешал киллеру. Не тот ли, кто знал о готовящемся покушении и предупредил о нем? У Джека Рэндэла появился ангел-хранитель? Тайный доброжелатель и защитник? Если так, то этот человек должен быть связан непосредственно и с его врагом, жаждущим его смерти, раз знает о планах убийцы такие подробности… Или все это — лишь разыгравшееся человеческое воображение, а на самом деле нет никакой связи между этими выстрелами, нет кровожадного охотника и загадочного защитника? Может, и попыток убийства не было, а эти выстрелы — попытка нового сенатора привлечь к себе внимание?..

Кэрол взглянула на Патрика, неподвижно стоящего рядом и смотрящего в экран. При последних словах диктора ноздри мальчика затрепетали от ярости.

— Да как они смеют, паршивые папарацци! Языки им их гадкие повырывать!.. Мам, ты слышала? Они сказали, что отец сам все подстроил! Его хотят убить, а они говорят, что он хочет привлечь внимание! Мерзавцы!

Схватив с журнального столика телефонную трубку, он в бешенстве запустил ее в телевизор. Кэрол вздрогнула. Экран моргнул, но чудом уцелел. Треснувшая трубка отскочила и ударилась о пол.

— Рик, ты что?! Успокойся!

— Я ненавижу их! Почему они все время говорят о папе всякие гадости?

— Не обращай внимания, сынок. Это их работа. Все понимают, что это неправда. На папу и раньше покушались, он не раз пострадал от этих покушений. Он знаменит, у него не простая работа, которая вынуждает его становиться многим поперек дороги… у него много завистников, как и у любого успешного известного человека. Люди это знают и понимают, что все эти покушения — настоящие.

— Тогда почему они так говорят? — не успокаивался мальчик, багровый от возмущения и обиды.

— Пусть говорят. Папа никогда не обращал на это внимания. Поэтому они так его и не любят, пытаются плюнуть в его сторону при малейшей возможности.

— Я бы затолкал им эти плевки обратно в глотки, чтобы они захлебнулись, твари!

— Сыночек, не надо так говорить. Это некрасиво…

— А то, что они делают — красиво? Красиво то, что хотят убить моего отца? Красиво, говорить, что он сам все подстроил, когда за ним охотится этот ублюдок? Им всем наплевать на то, что он может его убить!

— Рик, я не думаю, что кто-то охотится за папой. Может, кто-то таким образом пытается заставить его уйти из политики, может это всего лишь проделки конкурентов, которым он наступил на пятки. Если бы его на самом деле хотели убить, то вряд ли бы два раза подряд промазали.

— Ты не понимаешь! — горячо воскликнул мальчик. — Это не конкуренты! Этот мерзавец его ненавидит, и он не успокоится, пока не убьет его! И он настоящий профессионал! И он на самом деле охотится за папой! Ты не веришь мне?

Патрик задрожал, кулаки его нервно сжались.

— Ты должна мне поверить, чтобы мы могли его защитить. Вместе.

— Сыночек, ты преувеличиваешь, — мягко сказала Кэрол, обеспокоенная перевозбужденным состоянием мальчика. — Папа сам во всем разберется. Он умеет постоять за себя. И тот, кто в него стрелял, не так опасен, как ты думаешь. Если бы он был профессионалом…

— Не спорь со мной, ты его не видела, ты не знаешь! — в исступлении завопил мальчик. — А я там был!

Кэрол изменилась в лице.

— Где ты был?

Мальчик замялся. Кэрол схватила его за плечи, повернув лицом к себе.

— Только пообещай, что не будешь ругаться, — по-детски проговорил он, подняв на нее виноватые глаза.

— Не буду, — откликнулась Кэрол, ни жива, ни мертва. — Что ты натворил, Рик? Что на этот раз?

— Я спас отца! Из-за меня этот ублюдок промахнулся. Он сидел в засаде в доме напротив, я видел, как он целился в папу…

— Боже… — простонала Кэрол, роняя руки. — Как ты там оказался?

— Я… я пришел туда, — невозмутимо ответил мальчик. — Пробрался в это здание и увидел этого ублюдка с винтовкой у окна. А внизу, прямо под нами, папа прощался с губернатором…

— Он видел тебя? — онемевшими губами прошептала Кэрол. — Этот человек тебя заметил?

— Нет, он не видел, он целился. А я… я бросил в него нож, и он промазал.

— Что ты сделал? — глаза Кэрол полезли на лоб.

— Нож бросил. В голову. Как раз, когда он собирался выстрелить. И он упал. Пойдем, я тебе кое-что покажу, — взяв за руку ошеломленную мать, он повел ее за собой в детскую.

— Он упал? — переспросила Кэрол, не в силах поверить в то, что рассказывал мальчик.

— Я попал ему в голову. Я хотел его убить, но не знаю, получилось ли у меня.

— Ты хотел его убить? Рик, нельзя убивать людей!

— Его нужно убить, или он убьет папу. Я думаю, он жив. Я хотел, чтобы нож воткнулся в голову, но бросил его с недостаточной силой, и он прошел вскользь.

— Ты умеешь метать ножи? И носишь нож с собой? — Кэрол недоверчиво смотрела на сына, пытаясь понять, подшучивает ли он над ней или говорит правду. Невероятную правду.

— Умею… я тренировался. Правда, мне пока не хватает сил, чтобы бросать его с нужной силой. Но я занимаюсь, я качаю мускулы, и скоро буду сильным. Очень сильным, — в голосе мальчика послышалась гордость, потом он с трепетом продолжил свой рассказ. — Я снял с него маску. Я видел его лицо. И…

— О Боже! — вырвалось у Кэрол, резко остановившейся на пороге детской. В кроватке мирно посапывал маленький Крис, а у приоткрытого окна стояла снайперская винтовка.

— И я забрал его оружие, — продолжил мальчик. — Мам, это классная винтовка, просто суперская!

— Ты украл винтовку у киллера? — вскричала Кэрол в ужасе.

— Мам, спокойно. Я взял ее для того, чтобы защищаться. Там, на выходе, на стреме стоял другой… он видел меня. Он погнался за мной, но я убежал. Мам, — мальчик потянул ее за руку вниз, заставляя присесть, и сжал ладонями ее лицо, пристально смотря в глаза. — Ты только не бойся. У нас есть оружие, если они придут, мы их убьем. Ты умеешь стрелять? Я научу тебя. Вот, смотри, что у меня еще есть.

Подбежав к шкафу, Патрик торопливо выхватил старый рюкзак и вынул из него тяжелый пистолет с глушителем 45-го калибра.

— Откуда у тебя пистолет? — пораженная Кэрол широко раскрытыми глазами смотрела на сына.

— Я купил, давно еще. У меня и патроны есть. Я учусь стрелять.

— Зачем?!

— Как зачем? Чтобы уметь.

Кэрол опустилась на пол, почувствовав, что все силы разом оставили ее.

— Рик… что ты натворил, — простонала она. — Они же придут и всех нас убьют… Господи!

— Поэтому я и взял винтовку…

— Винтовку? — Кэрол подняла на него вдруг загоревшиеся яростью глаза. — Рик, они профессиональные убийцы, а ты всего лишь ребенок! Ты понимаешь, во что ты вляпался?

— Ты обещала не ругаться…

— Не ругаться? Боже, ты видел этих убийц, ты им помешал, ударил одного из них ножом, спер его винтовку — и после этого я должна оставаться спокойной? Это уже слишком, Рик! Ты хоть сам понимаешь, что ты сделал, а?

— Понимаю, — ледяным тоном ответил мальчик, вызывающе вытянувшись, что всегда делал, когда ему приходилось защищаться. — Я не позволил им убить папу. По-твоему, я должен был стоять и смотреть, как они это сделают?

Мгновенье Кэрол неотрывно смотрела в его неподвижное лицо, на котором застыло выражение враждебности, потом порывисто обняла его, прижав к груди.

— Зачем ты туда пошел? — жалобно простонала она, пытаясь сдержать слезы.

— Я хотел увидеть папу, — слабым дрожащим голосом ответил мальчик, и столько скрытой тоски и боли она услышала в этих словах, что не выдержала и, уткнувшись ему в плечо, беззвучно заплакала. Он поднял руку и погладил ее по голове.

— Прости меня, мам… Я понимаю, какой опасности вас подверг. Они придут за мной, я знаю. Мы должны бежать, мам. Я понимаю, что одному мне с ними не справиться. Они большие и сильные.

— Может, обойдется? — без надежды прошептала Кэрол. — Ведь ты всего лишь ребенок. Не будут же они охотиться за ребенком.

— Будут, мам. Потому что я уже пятый раз сорвал им покушение на папу.

Отстранившись, Кэрол непонимающе посмотрела ему в лицо.

— О чем ты?

Патрик улыбнулся.

— Это я тот самый загадочный ангел-хранитель, о котором передают по телевидению. Я защищаю папу. Этот человек убьет его. Застрелит, вот сюда, — мальчик коснулся пальцем лба. — Ты же тоже знаешь. Должна знать. Только я не допущу. Я не позволю ему. Я не позволяю ему вот уже три месяца. Только он упрямый, он не остановится. Его нужно убить, чтобы спасти папу. Я уже пытался. Я устроил засаду и стрелял в него… только промазал. Пистолет тяжелый, из него трудно попасть на расстоянии. Поэтому мне нужна снайперская винтовка. Теперь я смогу его убить…

— Господи, о чем ты говоришь?!

— Я говорю, что охраняю жизнь папы и охочусь за его убийцей. Я знаю, где и когда он устроит следующую засаду. Я вижу это каждый раз… как он снова и снова убивает папу. Первый раз я отправил папе письмо, предупредил полицию, но они не поверили. Тогда я пришел туда, где он устроил засаду и, когда он целился в папу, бросил в него камень. Он промазал, а я убежал. Помнишь, когда я сбежал из дома, оставив записку, что поехал к другу? Так вот, я на самом деле был в Сан-Франциско.

— Как ты туда добрался?

Мальчик замялся.

— Это неважно. Мне помогли.

— Кто тебе помог? Тебе всего семь лет, ты не мог сам сесть в самолет, поезд или автобус! Как ты добрался до Сан-Франциско, говори!

— Я не скажу. Мне помогли друзья. И это не имеет значения. Я был и в других городах, когда сбегал из дома. Прости меня, мам, я знаю, что ты очень переживала, что я плохо с тобой поступал, сбегая, но ведь теперь ты понимаешь, что у меня на то были важные причины. Я спасал жизнь папы.

— Но как ты узнал, что его жизнь в опасности?

— Я же сказал — я видел. Ты ведь тоже видишь, как погибает папа. Только я вижу, где и когда это произойдет, четко вижу, как наяву… заранее. Но с разным интервалом времени до того, как это произойдет. Три раза я тщательно продумывал, как помешать. Два раза у меня не было времени, чтобы что-нибудь придумать. Как вчера. Я узнал только под утро… увидел во сне. И решил пойти в засаду и убить этого ублюдка. Стреляю я плохо, а вот нож метаю хорошо, вот и решил попробовать на этот раз ножом. У меня почти получилось, я попал ему в голову, но у меня не хватило сил, чтобы пробить череп…

Кэрол, онемев, с открытым ртом слушала его, не веря в то, что он говорил. Она не могла поверить. Как можно в это верить? Ее маленький мальчик так спокойно рассказывал о том, что у него не получилось пробить череп человеку, убийце, который охотится за Джеком. Он предвидел покушения и пять раз сумел им помешать. Семилетний мальчик пять раз помешал профессиональному киллеру убить свою жертву? И в это она должна поверить? Более того, этот малыш сам пытается убить этого убийцу?

Заметив выражение ее лица, Патрик ласково улыбнулся и погладил ее по щеке.

— Мам, ты в порядке? Ты мне не веришь? Тебе придется поверить, мам. Если ты мне не поверишь, он найдет меня и убьет. И тебя заодно. Он очень на меня обозлился, я его достал. Он ищет меня и, боюсь, на этот раз найдет. Мы можем подождать его здесь, устроить засаду. Я могу попытаться увидеть, когда он придет… но у меня может не получится. По крайней мере, я уже пытаюсь, и пока у меня не получается. Я не вижу. Если бы я знал, мы могли бы убить его, когда он придет. А так мы рискуем.

— Подождать его, когда придет? Убить? — Кэрол закачала головой, пытаясь прийти в себя, собрать разбежавшиеся от шока мысли. — Рик… Господи, что происходит?

— Мам, соберись. Я все тебе объяснил. Позже я расскажу тебе обо всем подробно. А сейчас мы должны что-то делать. Я предлагаю быстро смыться, а потом подумать, как нам от него избавиться. Мы подождем, когда я снова увижу его во сне, устроим засаду и застрелим из этой самой винтовки. Здесь оптический прицел, я потренируюсь и больше не промахнусь. Только их двое. Мы должны убить и второго. Ты поможешь мне, мам? Одному мне тяжело, но вместе мы справимся.

— Справимся? С двумя профессиональными убийцами? — вскричала Кэрол, вскакивая на ноги. — Ты сошел с ума!

— До сего времени я справлялся, сам, один. Если ты не хочешь, я сам их убью. Я хочу его убить, потому что я не могу больше видеть, как он убивает папу! А он его убьет, если мы не помешаем! Он ненавидит папу. Ты же знаешь, что папа должен умереть… что его застрелят. И его застрелит именно этот человек. Только мы можем это изменить, потому что мы знаем.

— Если это судьба, как мы можем это изменить? — устало возразила Кэрол, внезапно успокоившись и поникнув.

— Мы можем. Потому что это не судьба, это наше проклятие. Оно преследует папу, потому что, хоть мы и оставили его, мы продолжаем его любить. Слишком сильно любить. А оно убивает тех, кого мы любим, ты же знаешь! А разлюбить его мы не сможем. Значит, мы должны его защитить. Не надоело тебе хоронить всех, кого любишь? Может, пора начать что-то делать, а, мам? Я не виню тебя, одна ты не могла, потому что видишь, но мало, твой дар слаб. Но теперь есть я, а я намного сильнее тебя. Мой дар с каждым днем становится сильнее. Вместе мы сможем. Если ты откажешься, тогда я сам…

— Нет, я не откажусь. Мы попробуем, сынок. Вместе. Только с условием — с этой минуты ты ничего не делаешь сам, не сказав мне. Я не хочу тебя потерять. Если с тобой что-нибудь случится, я этого не переживу. Пообещай мне.

— Со мной ничего не случится.

— Все равно обещай.

— Хорошо. Обещаю. Обещаю, что отныне мы будем действовать только вместе. Но тогда и ты пообещай мне тоже самое.

— Обещаю, — Кэрол горячо обняла его. — Сыночек, я так тебя люблю! Прости меня, прости, что наградила тебя всем этим ужасом, этим проклятием, этим ужасным даром видеть…

— Этот дар вовсе не ужасный. Наоборот, это наш шанс к спасению, возможность дать отпор этому проклятию. И мы его дадим. Оно не убьет больше никого, кто нам дорог. Мы можем ему противостоять, я это понял. Мы видим, и мы можем предотвратить. Это война, мам, война с тем, кто когда-то наслал это проклятие на наш род. И мы с тобой повоюем. Я уже начал эту войну, и я не отступлю.

— Хорошо, сынок, мы об этом еще поговорим, но сейчас мы в опасности.

Через минуту Кэрол уже звонила в больницу Аманде, чтобы она забрала Джимми из больницы и ехала к себе домой. Удивленная Аманда попыталась было возразить, что нельзя забирать больного ребенка. Кэрол дрожащим от слез голосом закричала в трубку, что знает об этом, и велела сделать няне так, как она велит.

Бросив трубку, она стала торопливо собирать вещи близнецов.

— Рик! — окликнула она, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно спокойнее. — Ты собрал вещи?

— Еще утром, мам! — отозвался тот и вытащил из гардероба большую спортивную сумку.

— Тогда помоги мне. Беги на кухню, собери бутылочки, соски и…

— Я понял! — перебил ее мальчик и умчался.

Вскоре он вернулся и схватил сумку с вещами братьев и повесил на плечо свою.

— Я отнесу в машину.

— Подожди! Тяжело, не надо… — возразила Кэрол, одевая малыша. — Я сама.

— Мам, занимайся ребенком! — раздраженно фыркнул он и потащил сумки из комнаты.

Оставив Криса, Кэрол выпрямилась и посмотрела ему вслед. Она вдруг увидела, насколько старше своего возраста выглядит ее сын, как вырос он за эти полтора года. Вспомнила, с каким изумлением его разглядывал Касевес, когда увидел. Только сейчас она осознала, что все эти полтора года она находилась словно в тумане, смотрела на все сквозь какую-то пелену. Словно жила наполовину, другой своей половиной погрузившись в черный внутренний мир, в свое отчаяние и тоску. Как же раньше она не заметила, что Патрик теперь не только умственно обогнал свой возраст, но и физически. Он был намного выше и крупнее своих сверстников, крепче и сильнее, и, постаравшись взглянуть на него не глазами матери, а взглядом постороннего человека, Кэрол пришла к выводу, что, не знай она его возраст, она ни за что бы не подумала, что ему всего семь лет. А после того, что он ей рассказал… Ей вдруг стало жутко и ужасно не по себе. Ее собственный сын был для нее загадкой, которую она никак не могла разгадать, какими-то скрытыми тайнами, он тревожил ее, а теперь стал пугать. Что есть ее сын? Какие странные силы таятся в этом ребенке с совсем не детскими мыслями и поступками? Откуда в голове ребенка столь взрослый ум, откуда столько отваги, решительности, жестокости, в конце концов? Она в панике ударяется в бегство, потому что ее маленький сын развел войну с профессиональными убийцами. Он так хладнокровно рассказывает о том, как пытался убить человека, так спокойно убеждает ее в том, что она должна помочь ему в этом. Вот уже полтора года он занимается боксом, у него в шкафу пистолет, он носит с собой нож и учится с ним обращаться, он учится стрелять. Зачем?! Что его к этому побуждает? И как она могла всего этого не заметить? Чему стремится научиться ее сын — убивать? Или защищаться и защищать? Он объявил войну проклятию, и, наверное, мнит себя воином. Полон решимости защищать тех, кого любит. В этом все дело. Кэрол уже не в первый раз подумала о том, что нужно отвезти его к Габриэле. Необходимо узнать, какая сила растет в ее мальчике, на что он способен. В его возрасте Кэрол лишь мучили кошмары, которых она не понимала, только смутно сознавая то, что они предвещают беду. Она даже не понимала, что предвидит будущее. Патрик пять раз предотвратил смерть отца. Маленький мальчик видит что-то во сне и идет и спасает взрослого человека, давая отпор убийцам. Это на самом деле так, или она, Кэрол, сошла с ума?

Патрик вернулся, а она продолжала стоять, застыв на месте.

— Мам, ты чего? — окликнул он, подбегая к окну. Схватив винтовку, он стал ловко ее разбирать и складывать в коробку из-под большого игрушечного грузовика. Некоторое время Кэрол наблюдала за ним, потом вдруг очнулась.

— Что ты делаешь?

— Мы возьмем ее с собой, — невозмутимо отозвался мальчик. — Она нам нужна, чтобы прикончить тех отморозков. Ты готова?

Кэрол поспешно продолжила прерванное одевание малыша, который что-то радостно лепетал, копошась перед ней на кровати.

— Если полиция найдет у нас эту винтовку…

— Не найдет, — Патрик улыбнулся, закрывая коробку. — С чего бы им лазить по детским игрушкам, и вообще, обыскивать такую миленькую женщину с тремя детьми?

— Миленькую? — Кэрол усмехнулась, чувствуя, что успокаивается, заражаясь удивительной уверенностью Патрика.

Что ж, похоже, затишье в ее жизни закончилось. Жизнь дала ей небольшую передышку, и снова взялась за старое. Кэрол растерялась и испугалась только в первое мгновенье, теперь ощущала, как все внутри наполняется решительностью и хладнокровием. Это было сравнимо с закаленным человеком, который вздрогнул от неожиданности, когда на него вдруг обрушилась ледяная вода, а потом, когда первый шок прошел, организм настроился на эту нестерпимую температуру, к которой был уже привычен.

Спокойно Кэрол управляла машиной. Очередная встряска в ее жизни. Она всего лишь снова куда-то от кого-то бежит. Опять нужно бояться, переживать, дергаться, сетовать на судьбу. Только она уже устала от всего этого. И вдруг поняла, что если и боится, то только за детей. Больше ее уже ничто не пугало. Она — обреченный на скорую смерть человек с неудавшейся жизнью, одинокая несчастливая женщина, с равнодушием и без интереса смотревшая на окружающий мир, в котором не находила себе места. Она больше не терялась и не искала поддержки, зная и смирившись с тем, что она одна. Она твердо знала, что нужно делать. Защитить детей. Только это.

Мозг ее хладнокровно работал. Она направлялась к Аманде, чтобы забрать Джеймса. Потом на машине уедет из города. Далеко ехать она пока не могла из-за больного ребенка, собираясь остановиться в ближайшем городе. О другом виде путешествия она не думала — на самолете, поезде их легко будет вычислить из-за регистрации. Что-то, а опыт в том, как скрываться, она имела.

— Что ты знаешь об этих людях? — спросила она у Патрика, сидевшего на заднем сидении с коробкой от грузовика на коленях и развлекающего пристегнутого к детскому креслу братика. — И как ты, думаешь, что они знают о тебе?

— Обо мне они знали не много, раз до сих пор не нашли. Но, когда покушения происходили в других городах, я появлялся и исчезал, поэтому они не могли меня вычислить. А теперь мы столкнулись здесь, где я живу. Теперь у них может получиться узнать обо мне побольше, если постараются. А они постараются. Потому что поняли, что я не только им мешаю, но и покушаюсь на их жизни. Может, сначала они не воспринимали меня всерьез, — он усмехнулся, вертя плюшевым зайцем перед Крисом, которого малыш со смехом пытался поймать ручками. — Я же всего лишь ребенок. Но я для них очень опасен. Ведь я могу рассказать о них полиции, я видел их лица и могу помочь составить фоторобот.

— А почему бы так и не сделать?

— Ой, мам, до того, как полиция их схватит, если схватит, они сто раз прибьют и нас и папу. К тому же, папа всегда игнорировал полицию, даже теперь.

Кэрол вздохнула. Сколько гордости и любви звучало в каждом сказанном им слове «папа». Джек по-прежнему был его богом. Наверное, так будет всегда.

— Нам, скрывающимся под вымышленными именами, лучше не связываться с полицией, — добавил Патрик.

Кэрол прекрасно это понимала. И поэтому она сейчас убегала от опасности, а не обращалась за помощью в полицию. Покушения на Джека Рэндэла — громкое дело, и в него им лучше не соваться. Иначе весь мир может узнать о чудесном воскрешении жены и сына Рэндэла…

— Ты не ответил на мой вопрос. Что тебе о них известно?

— Ну… их двое. Они сами по себе, то есть никто за ними не стоит, ни какой — такой там мафии, ни каких других бандитов. Так что, расправившись с ними, мы не навлечем на себя гнев преступного мира.

— Ты уверен?

— Да. Это я знаю точно. Но это еще ничего не значит, они и сами по себе опасны. Так что не расслабляйся, мам.

— Ты говорил, что видел их лица. Как они выглядят?

— Здоровенные такие, что один, что второй. Серьезные ребята. Один черноволосый, черноглазый, кудрявый. На еврея похож. Высокий, сильный. Второй, который стреляет, вообще метра два. У него шрамы на лице и шее…

— Постой! — Кэрол непроизвольно замедлила ход машины, бросив на сына быстрый взгляд. — Я знаю его… У него синие глаза и светлые волосы?

— Да, непонятные какие-то волосы. Необычные. То ли серые, то ли белые, с золотистым отливом… но не седые. Ты, знаешь, кто это?

Кэрол кивнула и прибавила скорость, когда сзади раздался раздраженный сигнал следующей за ними машины. Патрик испытующе смотрел на нее, ожидая объяснений. Она невольно улыбнулась, почувствовав неожиданное облегчение. Сразу все стало на свои места.

— Его зовут Тим. Это брат тети Даяны. И он не причинит нам вреда.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю его с детства, он был моим другом.

— Ничего себе у тебя друзья! Он же отморозок, настоящий подонок! Бандит! И он хочет убить папу! Почему?

— Он считает, что папа виноват в смерти тети Даяны, — Кэрол замолчала, придумывая, как отвечать на вопросы об этом, но, к ее удивлению, вопросов о смерти Даяны больше не последовало. Бросив взгляд на мальчика, она увидела, что он отвернулся к окну с помрачневшим лицом.

— Она мне тоже не нравилась, — чуть слышно сказал он севшим голосом. — Если папа это сделал, значит, она это заслужила.

Кэрол обдало жаром.

— О чем ты, сынок? Папа не имеет к ее смерти никакого отношения.

— Ты опять пытаешься мне врать? Я знаю все лучше тебя! Ее убили, потому что он приказал. Я видел… видел это во сне. Еще тогда, когда это произошло. Я даже хотел пойти в полицию и сказать, что Рэй этого не делал. Но ведь мне никто бы не поверил и… и я мог бы подставить папу. Только не рассказывай об этом Рэю. Я люблю его, очень… но папу я люблю больше.

Он пристально разглядывал мать умными всезнающими глазами.

— Ты не должна обижаться на папу за это. Я не знаю, что сделала тетя Даяна, но наверняка что-то очень плохое, за что папа ее наказал. Теперь я все понял. Если этот убийца — ее брат, то он просто мстит. Это кровная месть. И это делает его намного опаснее, чем я думал. Мы должны убить его, как можно скорее.

Кэрол закачала головой.

— Нет, Рик.

— Ты жалеешь его? А папу тебе не жалко? — на лице мальчика отразилась ярость.

— Я знаю, что нужно делать. Я встречусь с ним и поговорю. Надо всего лишь убедить его в том, что Джек не убивал Даяну, тогда он отвяжется.

— Думаешь, он станет тебя слушать? Он не поверит!

— Поверит. Я сделаю так, чтобы поверил. Ведь он ничего не знает, а руководствуется только собственными выводами. Мне он поверит. Он не знает Джека, а я его жена…

— Это глупо! Он не поверит! А когда узнает, что тебе известно о том, что он охотится за папой — убьет тебя!

— Он не тронет меня.

— Дура!

— Что?!

— Я тебе не позволю! Он же убийца, самый настоящий, а такие не знают жалости!

Кэрол замолчала, сердито поджав губы. Патрик тоже насупился.

— Ты просто плохо знаешь этого человека. Ты думаешь, что он ничего не сделает тебе. Но он тебя убьет.

Кэрол проигнорировала его слова, не собираясь прощать ему грубости. До места они доехали в молчании. Патрик, не выпуская из рук свою коробку, вылез из машины и, зло хлопнув дверцей, вошел в здание, где находилась квартира няни. Кэрол задержалась, чтобы взять малыша и закрыть машину. Из вещей она захватила только детскую сумку.

Аманда встретила ее у порога и взяла на руки Криса.

— Что произошло? — взволнованно спросила она, заглядывая в лицо Кэрол.

— У нас проблемы. Можно пока дети побудут у тебя?

— Конечно. Муж?

— Да, — без колебаний ответила Кэрол, проходя в комнату. — Как Джимми?

— Пока ничего, но зря мы его из больницы забрали, рано, не долечили, — Аманда вздохнула, наблюдая, как Кэрол, прижав хнычущего ребенка к груди, горячо поцеловала в лобик.

— Завтра, возможно, мы сможем вернуть его в больницу. А пока пусть он побудет здесь.

— Я взяла все необходимые лекарства. Я смогу сама сделать ему уколы и поставить капельницу, чтобы не прерывать лечение, — Аманда ободряюще улыбнулась и погладила молодую женщину по плечу, заметив, как дрожат ее губы, как она расстроена. Кэрол кивнула, устремив на нее увлажнившиеся глаза.

— Я побуду немного с ним, а потом мне нужно уйти.

Она отвернулась, заметив мрачный взгляд Патрика, и присела в кресло, прижимая больного сына к груди. Мальчик в ее объятиях успокоился и уснул. Долго Кэрол сидела, откинувшись в кресле, держа его на руках, не двигалась и молчала. Аманда занималась Крисом, с беспокойством поглядывая на поникшую женщину. Сколько усталости, сколько печали отражалось на ее молодом красивом лице. Безнадежность, которую иногда ловила в ее взгляде Аманда, пугала и вызывала недоумение — почему у молодой женщины, такой красавицы, у которой, казалось, было все, что нужно, кроме мужчины — дети, дом, хорошая работа — такой взгляд? Аманда задавалась этим вопросом с того момента, когда впервые ее увидела. У нее была версия, что Сандру одолевает какая-то неприметная на первый взгляд, но неизлечимая болезнь, но на больную она никак не походила. И никаких лекарств Аманда не находила в ее доме. Тогда почему взгляд обреченного? Аманда хорошо знала этот взгляд. У ее матери был такой же с момента, когда она узнала, что у нее рак. Может, у Сандры тоже рак? Сандра вызывала у Аманды жгучий интерес, она знала, что у нее куча каких-то тайн, но узнать о ней ничего не могла, как не старалась. Из непреодолимого любопытства Аманда давно уже подробнейшим образом изучила каждую вещь в доме, но не нашла ничего, чтобы могло пролить свет на прошлое ее загадочной хозяйки. Никаких фотографий, кроме одной, на которой был запечатлен погибший муж, и урна с его прахом. И то, все это Сандра держала в сейфе, словно боялась, что кто-нибудь увидит. Ричард часто доставал фотографию, и Аманда подглядела, какой он набирал шифр в сейфе. Она была уверена, что на фотографии отец мальчика, поэтому он постоянно ее берет. Она сама, когда оставалась с близнецами дома одна, часто любовалась красивым мужчиной с прекрасными печальными глазами, не оставшись к нему равнодушной. И стала думать, что этот мужчина и есть источник такой печали Сандры. Еще бы, если бы у нее, Аманды, был такой красивый муж и, если бы ей пришлось его похоронить, она бы тоже была самой несчастной женщиной на свете. Ведь очевидно, что он был прекрасным человеком, честным, ласковым, добрым — ведь его глаза были именно такими. Поэтому и нет рядом с Сандрой мужчин — она продолжает любить своего мужа. Но вот почему она прячет его единственную фотографию в сейфе, для Аманды все еще оставалось загадкой. Она пошла на хитрость и пыталась выведать у Ричарда что-нибудь об их прошлом, но у нее ничего не вышло. Мальчик был еще более скрытен, чем мать. Но Аманде жутко хотелось узнать, что они скрывают. Лицо погибшего мужа Сандры было ей странно знакомо, хотя Аманда готова была поклясться, что никогда не встречала этого потрясающего мужчину. А сегодня выясняется, что у Сандры есть еще один муж, от которого она прячется. Так, может, тот, чью фотографию она держит в сейфе, вовсе ей не муж? Кто же тогда муж? Или прячется она от кого-то другого, а не от мужа, как сказала? Аманда была охвачена лихорадочным любопытством, одержимая жаждой разгадать чужую тайну, понять, что сейчас происходит на самом деле?

Поэтому она подслушала разговор Сандры со старшим сыном, который преградил дверь, когда его мама собралась уходить.

— Ты не пойдешь. Я не пущу тебя! — прорычал он сквозь зубы, решительно упершись руками в косяк. — Если ты не боишься его, даже если он тебя не тронет… Ведь он думает, что ты умерла, так? И ты готова раскрыться ему? Почему ты думаешь, что он будет молчать? Он может причинить зло нам, чтобы таким образом отомстить отцу. Раскрыть нас, а потом убить… или что-нибудь еще. Ты и я — мы слабое место отца, он может этим воспользоваться. И ты сама идешь к нему в руки? Ты погубишь нас всех вместе с отцом! Давай сделаем так, как я предлагаю.

— Так, как предлагаешь ты, делать нельзя. Нужно попытаться разрешить эту ситуацию без крови, если на это есть хотя бы один шанс.

— Без крови не получится! И я предпочитаю, чтобы это была не наша кровь и не кровь моего отца! Что ты хочешь сделать — ползать в ногах этого подонка, умоляя отказаться от мести? И думаешь, он внимет твоим мольбам? Это глупо, мама! Это безумие, безрассудство!

— Я сделаю так, что он поверит в непричастность папы…

— А если нет? Если не поверит?

— Я должна попытаться. Этот человек нам не враг, и я заставлю его поверить в то, что и папа ему не враг. Дай мне шанс, сынок. Прежде чем начинать кровавую войну, нужно использовать все возможности ее избежать. Подумай, в этой войне можем проиграть мы. Если у меня не получится, тогда сделаем так, как хочешь ты.

— Если ты останешься жива после встречи с ним!

Кэрол с любовью погладила Патрика по щеке, увидев страх в его серых глазах.

— Не бойся за меня. Все будет хорошо, я тебе обещаю.

— Я пойду с тобой!

— Нет, ты должен быть здесь и защитить братьев и Аманду, если они придут сюда, а не к нам домой.

— Тогда возьми пистолет, — задрав футболку, мальчик вытащил из-за пояса тяжелое оружие. — А я соберу винтовку, на всякий случай. Как только почувствуешь опасность, стреляй в него, поняла? Стреляй, не раздумывая. Обещай мне!

— Обещаю, — Кэрол взяла пистолет и спрятала в сумочку.

— Он заряжен, на предохранителе. Ты знаешь, как снимать с предохранителя?

Кэрол кивнула.

— Вот, еще патроны, возьми. Как вставлять обойму, знаешь? — он вынул из кармана тяжелую продолговатую коробочку и сам положил в сумочку. — Целься ему в голову. Или в живот, легче попасть. Все поняла?

Патрик потянулся к ней и, когда она присела, бросился ей на шею и порывисто обнял. Сам. Это случалось очень редко. Кэрол не помнила, когда он сам обнимал ее в последний раз. Она сжала его в объятиях.

— Ты очень смелая, мам, — шепнул мальчик дрогнувшим голосом. — Папа бы тобой гордился, узнай, что ты не боишься убийцы. Я хотел бы, чтобы он знал, как ради него ты рискуешь собой. Он выбрал себе достойную женщину, настоящую. Я найду себе такую же. Такую, как ты.

Кэрол на мгновенье закрыла глаза, почувствовав прилив счастья. Она знала, чего стоили эти слова из уст Патрика. Она всегда немного завидовала тому, как относится Патрик к Джеку, с ней же мальчик был холоден, всегда держал на расстоянии, и бывали моменты, когда ей казалось, что она ему безразлична, что всю свою любовь он отдал Джеку. Мальчик так был похож на Джека — его уважение нужно было заслужить, даже самым близким людям. И, похоже, ей это удалось. Более того, он поставил ее на один уровень с Джеком, раз с такой серьезностью собрался искать себе женщину, похожую на нее. Он стремился быть похожим на отца, а спутницей жизни хотел видеть «такую, как она». Разве это не признак любви и уважения, если не восхищения, ребенка?

— Есть кто-нибудь уже на примете? — с улыбкой спросила она, пытаясь его отвлечь.

— Ну что ты, мелкие все еще… пока они вырастут! Сейчас-то не разберешься, что из них получится.

Кэрол засмеялась и потрепала его по волосам.

— Ты у меня будешь красавчиком. Небось, уже девчонки прохода не дают, а?

— Они боятся меня. Но поглядывают, когда думают, что я этого не вижу. Но я не люблю девчонок. Они глупые и всегда врут.

Губы Кэрол тронула грустная улыбка. Знакомые слова.

— Это неправда, Рик. Если бы ты спросил у папы, он сказал бы тебе, что есть много хороших девочек.

Мальчик скривил мину, явно не собираясь менять свое мнение.

— Будь осторожна, мам, — сказал он, смотря на нее своими серьезными взрослыми глазами.

— Пригляди за мальчиками. А если… если я не вернусь, ты позвонишь папе и все ему расскажешь. Он защитит вас. Пообещай мне!

Патрик кивнул. Поцеловав его, Кэрол выпрямилась. Мальчик медленно и нерешительно отступил от двери, позволяя ей пройти. Глаза его не отрывались от ее лица.

— Я не видел этого, — со страхом проговорил он. — Я не знаю, что тебя ожидает, мама. Почему я не знаю?

— Нельзя знать все, мальчик мой.

— Я постараюсь увидеть, лягу спать прямо сейчас. Я обязательно увижу, и сразу позвоню тебе! Я не отдам тебя ему!

— О чем ты? — не поняла Кэрол.

— Мэтт… он говорил, что скоро заберет тебя, что ты будешь с ним. Я с ним поссорился из-за этого. Пообещай, что не уйдешь к нему, обещай, что будешь с нами! Ведь ты нас любишь больше, чем его?

— Конечно.

— Понял, прибабахнутый маньяк? Она будет со мной! — бросил зло Патрик куда-то в сторону. — А ты проваливай к своей жене, хватит около моей мамы околачиваться!

Сердце Кэрол сжалось в груди. Она начинала верить в то, что Патрик действительно может общаться с Мэттом. Он уже ее ждет. Он знает, что она скоро умрет. Но не сегодня. Ее время еще не пришло. Если, конечно, она опять не ошиблась в своих видениях. Она вернулась и подошла к Аманде. Взяв ручку, написала на салфетке номер телефона Джека.

— Аманда, если со мной что-нибудь случится, пожалуйста, позвони по этому номеру.

— А что сказать?

— Скажи…

— Не надо ничего говорить! Я сам все скажу, если придется! — вдруг вмешался Патрик, вырывая салфетку из рук Аманды. Бросив на мать суровый взгляд, он засунул салфетку в карман.

Кэрол пришлось подчиниться и, развернувшись, она пошла к двери. Патрик шел следом. Аманда снова прислушалась.

— Ты с ума сошла, мам?

— Прости, я просто безумно за вас волнуюсь.

— С нами все будет в порядке. Если что… я свяжусь с папой. Сам. Об этом не думай. Сосредоточься сейчас на том, как переубедить своего приятеля.

— Я буду звонить.

Кэрол открыла дверь и решительно вышла из квартиры.

— Мам! — остановил ее голос Патрика. — А если это не он?

Кэрол обернулась.

— Если ты ошиблась, и это совсем другой человек?

— Это он. Ведь ты сам сказал, что у него шрамы…

— Разве он единственный человек во всем мире, у кого могут быть шрамы? Если все приметы просто совпадение? Сколько на свете может быть высоких светловолосых мужчин со шрамами, как ты думаешь?

В груди у Кэрол вдруг заныло от неприятного сомнения, но она отогнала его прочь.

— Это маловероятно, Рик. Может, и существуют еще люди с такими приметами, но только у Тимми есть основание так ненавидеть папу.

— Откуда ты знаешь? Может, кто-то из них тоже имеет зуб на папу. Ведь он знаменит на весь мир.

— Если это не он, я не стану с ним разговаривать, — она улыбнулась и погладила сумку с пистолетом. Патрик понял ее жест, и одобряюще кивнул, но на лице его все равно был страх.

Кэрол вернулась домой с сомнением и тревогой. Патрик поубавил в ней уверенности. Конечно, это может быть только Тимми, кто же еще… А если нет? Мало ли на свете людей, которые могут желать смерти Джеку? Она не знала, сколько таких, но в том, что Тимми не единственный, была уверена.

Пройдясь по дому, она тщательно закрыла и зашторила все окна, заперла на все замки заднюю дверь. Входную оставила на цепочке. Сама расположилась в детской, перед телевизором, оставив дверь приоткрытой. Если к ней пожалуют гости, то в комнату они смогут проникнуть только через эту дверь. Кэрол сидела к ней лицом. Рядом на диване лежал снятый с предохранителя пистолет.