Глава 6

Над городом парили белые перья. Они сыпались с неба словно снег, покрывая тротуары, подоконники и крыши. Серое небо заволокло тучами. Пейзаж превратился в карандашный набросок с резко выделяющимися линиями телевышек и шпилями церквей. И только вода в каналах пестрила утраченными красками мира. Серый дождь превращал перья в грязное месиво, растекающееся по канавам.

Аэль вышла на балкон. Её босые ноги почувствовали что-то мягкое и холодное. Неприятная волна страха и омерзения растеклась по телу. Порыв ледяного ветра взъерошил волосы. Кажется, этот холод проникал в самое сердце. Аэль посмотрела вниз и увидела на гладких мозаичных плитах мёртвую птицу. Она лежала, раскинув крылья, её красные глаза были открыты.

— Это ворон-альбинос — довольно редкий вид, — услышала она из-за спины голос брата.

Эрель незаметно подкрался к ней из-за спины. Он поднял птицу, нежно сжимая её в пальцах, затем прижал к груди.

— Выброси эту гадость, — сказала Аэль, ёжась от холода и отвращения.

— Нет, я хочу сделать из неё чучело, — сказал Эрель.

Он провёл несколько часов в своём кабинете, стараясь распотрошить птицу, чтобы потом набить ватой и сшить заново. Он очень расстраивался, что ничего не получается. Сырая птичья кожа расползалась под неровными стежками. Эрель слышал, что таксидермисты сначала высушивают кожу и обрабатывают её специальным составом, но ему не хватало усидчивости. Пришлось избавиться от птицы, зато ему удалось сохранить несколько длинных моховых перьев. Они стали новой деталью зловещего интерьера спальни близнецов.

— Ты сходишь с ума, — сказала сестра.

— В этом полном безумия мире, я являюсь самым нормальным, просто мне хочется сохранить эту красоту, передать её миру. Наше сознание не способно восприозводить образы в первозданном виде. А фотографии лгут, — он вздохнул, затягиваясь ароматной сигаретой. — И если бы образы милых сердцу людей, ушедших от нас, можно было бы сохранить как-то иначе.

Аэль покосилась на фотографии мёртвых знаменитостей, украшавшие стену. Среди них была и Вивьен, лежавшая в ванной, полной цветов. Ей вдруг представилось, что все они в виде чучел хранятся в шкафу или стоят в комнате подобно статуям. И в их стеклянных глазах отражаются отблески свечей. А от их кожи исходит запах нафталина, старающийся замаскировать гниение. И все они печальны, как засушенные розы.

Она вспомнила и визит в музей мёртвых в Палермо. Древние катакомбы монахов, где сотни мертвецов смотрят на посетителей сквозь глубь веков. На их полуистлевших черепах застыли высокомерные улыбки — насмешка смерти над жизнью. Ей казалось, что скоро эти мертвецы придут за ней. Она станет их принцессой, застывшей под стеклом в гробу, обитом белым бархатом. И все туристы будут любоваться ею, как самым ценным экспонатом, потому что вся красота её уродства сохранилась на века.

Аэли было всё страшнее наблюдать за возлюбленным братом. Он становился для неё чужим. Его страсть к смерти приобретала всё более и более изощренные формы. Всё, что поначалу казалось просто игрой, теперь становилось всё реальнее. Ей казалось, что это он убил Вивьен и ту девушку, что снималась с ними в фильме. А скоро этот злой рок доберётся до неё.

На следующее утро она почувствовала нечто странное. Воздух поменял свой запах, а вода вкус. Тело становилось чужим. И мир казался одной большой иллюзией. Интуитивно она понимала, что с ней происходит именно то, чего она всегда боялась. И не нужно было делать тест или ходить к врачам.

Уже много лет самым страшным её кошмаром было забеременеть от брата. Он много раз приходил к ней во сне. Синюшный комок гнилого мяса, обтянутый склизкой кожей. Улыбался ей, разевая свой рот, полный смертельно острых зубов. Его руки тянулись к ней. Вместо глаз зияли чёрные провалы пустоты.

Она знала, что этот ребёнок её убьёт. Вероятно, он родится с множеством отклонений. Родители Аэль и Эреля тоже были родственниками (но не столь близкими как однояйцевые близнецы), такое не редко встречалось в отдалённой сельской местности, церковь не препятствовала их союзу. Возможно, именно этому они обязаны своим уродством.

Аэль не могла себе простить то, что главное проклятье женской природы коснулось и её. Существо, которое могло получиться из смешения проклятой крови, просто не должно существовать в этом мире.

Эрель ускользнул из дома, ничего не сказав. В последнее время он делал это всё чаще. А раньше они были неразлучны. Наверняка, он снова шатается с этим рыжим демоном Рю или напивается в стельку с Дирком. Аэль словно давний сон вспоминала те времена, когда они с братом были неразлучны. Этот дерьмовый мир порно, наркотиков, суицидальной музыки и романтизации смерти сделал их отдельными личностями, двумя неравными частями одного человека.

В животе распространялась эта отвратительная тяжесть. Она не знала, так ли это бывает при беременности или нет или сам мозг рождает эти ощущения. Все её внутренности наливались отвратительной болью. И чем больше она думала об этом, тем сильнее боль становилась.

Слёзы струились по щекам, ногти впивались в мякоть ладоней до крови. Горло сдавливали спазмы истерики. Во рту ощущался прикус собственной крови.

Аэль скинула лёгкий халат и осталась в неглиже перед зеркалом в ванной. Она откинула назад волосы, открывая небольшую грудь с бледно-лиловыми сосками. Ей начало казаться, что грудь стала больше.

Бледный утренний свет окутал её тело золотистой дымкой. Аэль села перед зеркалом и, раздвинув ноги, созерцала своё бледное лоно, украшенное порослью светлых, похожих на паутину, волос. Её половые губы приобрели почти трупный оттенок. Она коснулась себя, но вместо первых искр возбуждения ощутила только волны отвращения к себе и к своему телу. Её мутило от собственного вида и запаха.

Аэль взяла вязальную спицу и стала медленно водить внутрь, игнорируя холодную боль. Ей хотелось достать до матки, чтобы убить отвратительный зародыш, но она понятия не имела, как это сделать. В этом случае нельзя полагаться на врача и вообще ставить в известность кого бы то ни было. Липкая красная кровь заструилась по ногам. Внутри медленными взрывами раскрывались цветы боли.

Но этого было мало. Одной спицей эту тварь не убить. Аэль взяла длинные иглы и принялась вонзать их в низ живота как можно глубже. Вслед за иглами пошли другие спицы. Боль отступала перед ледяным оцепенением. Весь пол в ванной был залит кровью. Шатаясь, Аэль дошла до кухни; свет мерк в её глазах. Очертания стен и предметов плясали перед глазами. В ушах стоял дьявольский гул.

Ей осталось только вонзить себе в живот длинный нож по самую рукоятку. Плоть неприятно пульсировала под натиском тупого лезвия. Её молодая кожа была слишком эластичной. Открылась тонкая прослойка жира и волокон. Рана быстро заполнялась кровью. Глядя в своё нутро, ты можешь заглянуть в лицо смерти…