Глава 5

Электронное письмо на имя Э. Дирка от некого М. Рю.

«Добрый день! Я слышал(а), что вы ищите актёров для специфического кино. Так вот, я именно то, что вам нужно».

Дирк получал подобные письма довольно часто с момента выхода первого фильма. Он уже хотел кинуть это сообщение в корзину, или поручить всю эту волокиту своей секретарше, если бы его не заинтересовал странный стиль написания.

«Да, но нам нужно ваше портфолио и промо-ролики», — коротко ответил он, надеясь, что это звучит достойным отказом.

Ответ последовал моментально:

«Вас точно удивит, то чем я являюсь. Это надо видеть вживую, потому что никакие фотографии или видео не способны передать это, особенно в наш век искусного фотомонтажа».

Через день секретарша объявила:

— Господин Дирк, вас внизу ждёт женщина. Она почему-то представилась Мартином Рю.

— Пусть заходит, — сказал Дирк, садясь в кресло.

Когда нечто вошло, свет в комнате на миг погас, затем всё вернулось на круги своя, освещая невысокую тонкую фигуру. Существо передвигалось маленькими шажками, звеня при ходьбе. Длинные вьющиеся волосы цвета тёмной меди. Золотистые глаза, глядящие из-под искусственных ресниц. Бледное бесполое лицо, несущее в себе легкий налёт Азии. Яркая одежда с множеством дешёвых украшений. Блеск фальшивого золота был ему к лицу.

— Разрешите представиться — Мартин Рю, — сказало оно, отвешивая полупоклон. Его голос звучал совершенно бесполым, словно он говорил откуда-то со дна колодца или через множество фильтров.

Дирк в замешательстве разглядывал странного гостя, или гостью. Мартин не мешкал и продолжал монолог.

— Я родился на Филиппинах. Большую часть жизни провёл в Таиланде. Моя мать была японкой, мой отец американцем. Он умер. Его убили якудзо.

От всего этого азиатского дурмана голова у Дирка начинала идти кругом. Казалось, что он чувствует в воздухе аромат благовоний, китайской лапши и помоев.

— Какое это отношение имеет к делу? — спросил он.

— Это ещё не всё, — Мартин перешёл на вкрадчивый шёпот. — Я с пятнадцати лет я участвовал в эротических шоу в Таиланде. Я не стесняюсь своей наготы и чужих тел, я не боюсь публики.

«Если мне нужен таиский трансвестит, то я найду его на каждом углу», — чуть было не сказал Дирк вслух. Но таинственный гость словно читал его мысли.

— Я не совсем обычный человек, — продолжил он (Дирк всё же решил для удобства считать его юношей). — Всё дело в том, что у меня двойной набор гениталий. Я гермафродит. Но в отличие от прочих людей с этим диагнозом, все мои органы функционируют. Разве что, я совершенно бесплоден. У меня есть член, который способен стоять. У меня полностью развито влагалище.

— Вот это уже интересно, — равнодушно ответил Дирк, хотя где-то внутри он чувствовал, что наткнулся на золотую жилу. Это существо и его близнецы могут составить неплохое трио.

— Чтобы не оставаться голословным, я могу вам всё продемонстрировать, — сказал Рю, расстёгивая свою пёструю куртку. Под ней была ещё одна рубашка кроваво-красного цвета.

У этого существа оказалась небольшая грудь, стянутая эластичными бинтами. Тем не менее, её форма оставалась идеальной. Грудь странно сочеталась с подкаченными мускулистыми плечами и довольно тонкой талией. Рю раздевался без всякого стыда, шурша многочисленными юбками. Он не упустил возможности продемонстрировать свои татуировки, что изящной вязью покрывали его спину.

— Это дракон, мой покровитель, — сказал он как бы невзначай.

Мартин без стыда продемонстрировал всю красоту своего уродства Дирку.

— Хотите проверить? — сказал он, кокетливо откидывая волосы с лица.

— Нет, я не сплю со своими актёрами, — коротко ответил Энтони Дирк.

— Жаль, вы такой милый.

***

— Но я не хочу трахаться с кем-то кроме тебя, — повторяла Аэль в который раз.

Слёзы стекали по её лицу и подбородку, образуя влажную солёную петлю. Эрель невольно залюбовался отблесками закатного солнце в этих самых драгоценных кристаллах — слезах возлюбленной.

Они ехали в машине на съёмки. Она рвала сценарий, выбрасывая его в распахнутое окно. Листы бумаги вились как стая взбесившихся лебедей. Эрель знал, что она не откажется, хотя бы ради него. Весь этот спектакль только для того, чтобы привлечь его внимание. Аэль лила слёзы с прошлого утра, но продолжала готовиться к съёмкам.

— Ты актриса, сестра моя, — сказал он ей. — Не всегда стоит делать то, что нравится. Это всё ради искусства.

— Но ты сам знаешь, что я не была ни с кем кроме тебя, — она дрожала как трава на ветру.

— Всё приходится делать впервые, — холодно ответил брат, — сжимая её руку.

— Но я люблю тебя, — сказала она, отвернувшись к окну, где мелькали равнодушные дома.

— Любовь требует жертв, — ответил Эрель.

Он с жадностью целовал её солёный рот, слёзы имели вкус моря, вкус крови, вкус смерти.

На съёмочной площадке всё уже было готово к появлению звёзд. Чёрный бархат комнаты, дым благовоний, увядшие белые розы в многочисленных вазах, натюрморты из крысиных черепов и вороньих перьев.

Сюжет был незамысловат. Но нравился как Эрэлю, так и Дирку.

Близнецы спят на большой чёрной кровати, сплетаясь в объятьях друг друга, словно голые корни деревьев. На их лицах печать болезни и смерти. Чёрные бабочки вьются над ними. Комната наполняется туманом. Приходит ангел смерти. Он прекрасен. За его спиной огромные чёрные крылья. В его рыжих волосах запутались вороньи перья и драгоценные камни. Его бледное лицо испещрено узорами рун. Он гладит близнецов, но они не просыпаются от прикосновений его холодных рук. Он берёт Аэль и занимается с ней любовью, сквозь сон она отвечает на его ласки, чтобы потом проснуться в царстве смерти. Когда настаёт очередь Эреля, он просыпается и берёт смерть сам.

Аэль захлёбывалась слезами, когда над ней склонялось это странное существо, наделённое признаками и мужчины и женщины. Ей хотелось кричать от душевной боли, когда он проник в её расслабленное и привыкшее ко всему тело.

«Всё отлично», — говорил оператор, ловя в камеру её залитое слезами лицо.

Смерть была прекрасна, но холодна. Даже внутри от неё ощущался ледяной холод. Пусть даже он был ласков и нежен, Аэль пронизывала острая боль. Он двигался в ней как хозяин. И она больше была не властна над своим телом. Наверное, занимаясь любовь с братом, она никогда не ощущала, что отдаётся кому-то. Это было для неё естественно как мастурбация. Но то, что произошло сегодня, можно считать настоящим лишением девственности. Всё вокруг было окутано чужеродным ароматом. Это был запах мёртвых роз, перегнивших яблок и дыма осенних костров.

Аэль не могла смотреть, как снимают следующую сцену. С какой страстью и яростью её брат берёт это странное существо! Кажется, он никогда не был таким с ней, и в его глазах никогда не было столько желания.

Отправившись в туалет, Аэль пропустила через свой нос огромную дорогу кокаина, но легче не стало. Ревность сильнее любого наркотика.

Эрелю нравилось это тело, что было одновременно и мужским и женским. Эти упругие груди и сильные бёдра. Эти роскошные волосы и экзотические глаза. В этой сущности были секс и смерть. Их любовь напоминала поединок. Смертельный танец. И даже здесь под испепеляющим светом софитов он чувствовал и жил. Всё прочее отошло на второй план. Новые и новые дубли, из которых потом можно будет склеить как мозаику сцену их обжигающей страсти.

Наконец-то съёмки закончились, даже занятие любовью с самым красивым на свете партнёром способно смертельно утомить.

— Я хотел бы ещё раз увидеть вас обоих, — бросил Рю вслед близнецам.