Часть вторая

Прошло три года…

На окраине элитного посёлка в Подмосковье возвышался красивый особняк. Высокие башни выглядывали из-за высокого забора, обвитого плющом. Из украшенных витражами окон струился красноватый свет. Там всегда было тихо, и даже в солнечные дни он выглядел мрачно. По соседству располагался давно заброшенный погост, оставшийся ещё с тех времён, когда здесь была простая деревня, о которой теперь напоминали только остовы старых домов на окраине, ближе к лесу. Мало кто из жителей знал о том, кто живёт в этом особняке. Они не любили лезть в тайны друг друга и трепетно охраняли свои за высокими заборами.

— Мама в этом доме живут вампиры! – сказала как-то раз девочка лет пяти, проходя мимо особняка.

— Хватит выдумывать, — мать дёрнула её за руку, отводя подальше.

Дети часто бывают проницательнее взрослых, пока их разум ещё открыт и не замутнён. Они более тонко чувствуют мир. Они видят то, что недоступно остальным.

Стоящий на балконе Кайт лишь улыбнулся. Они и подумать не могли, что он их слышал. Зима выдалась бесснежная, ему было зябко, он лишь плотнее закутался в алый шарф. Вампир курил сигарету в янтарном мундштуке и смотрел на небо. Опускались сумерки, а он только что проснулся. Ничего делать не хотелось, даже идти на охоту. Он просто выпьет вина, заест шоколадом и будет всю ночь гулять по посёлку. А может быть, выпросит у Марьяны ключи от машины и поедет в Москву, кататься по ночному городу, зависнет где-нибудь в клубе и будет всю ночь пить и смотреть на людей. А может быть, просто заляжет на кровати с ноутбуком.

К воротам подошли Шэйн с Гансом, обоих слегка пошатывало, вероятно, вернулись из бара. Они целовались, не замечая никого вокруг. Кайт не ощущал и малейшей ревности, потому что всё уже давно было кончено. Он сам подарил Гансу Шэйна, сам отпустил его на все четыре стороны. Он не любил никого держать, да и не хотел. Он давно разлюбил.

Иногда они делили постель, иногда даже втроём. Но это был просто дружеский секс и не более того. Многие вампиры из клана побывали любовниками Кайта, у них это было в порядке вещей. Оставаться с кем-то одним он больше не мог. Это было даже не стремлением к свободе, а неким разочарованием в постоянных отношениях. Он не видел смысла и не желал продолжения. У него были они – клан, с ними ему и придётся коротать вечность. Кайт уже сумел привыкнуть к ним, как к неизбежному, и даже по-своему полюбить. В конце концов, он жил среди своих.

Он спустился на первый этаж. Там за столом в гостиной расположились Шэйн и Ганс. Они нюхали кокаин, насыпав аккуратные белые дорожки на мраморную столешницу.

— Будешь? – спросил Шэйн, отмеряя новую дорожку.

— Буду, — Кайт кивнул и взял у него свернутую стодолларовую купюру. — О боги! Как это банально. Куда оригинальнее разделять проездным на метро и тянуть через червонец. Жаль, их в бумажном виде больше не выпускают.

Кайт наклонился над столом и, зажав одну ноздрю, жадно втянул в себя белый порошок. Возникло знакомое ощущение битого стекла в мозгу. Он зажмурился и вытер нос пальцем. Голова слегка закружилась. Кайт уже довольно давно не употреблял кокс.

— Вторую будешь? – спросил Шэйн.

Кайт покачал головой и потянулся к холодильнику. Он налил себе стакан кока-колы и присел на подоконник.

— Скучно, блин.

— Что такое? – спросили оба хором. Кайту уже не в первый раз казалось, что у них одни мозги на двоих.

— Надоели люди… и вампиры тоже.

— Стань некрофилом! – усмехнулся Шэйн.

— Да, кладбище рядом! – вторил ему Ганс.

— Боже! Вы оба старые больные дети.

Кайт вышел из кухни. Он надел чёрную шинель, высокие ботинки с квадратным носом и отправился гулять, захватив с собой бутылку виски. Так уж точно будет нескучно бродить одному. На кладбище было темно и тихо, лишь где-то вдалеке выли собаки. Он пришёл именно сюда, потому что знал наверняка, что никого не встретит, но он ошибался. Где-то вдалеке, где на фоне красноватого зимнего неба виднелись развалины церкви, горел костёр.

Кайт сделал пару глотков из бутылки и побрёл на свет. Он притаился за старой сосной и стал наблюдать. Раскрашенные подростки в чёрном пили пиво и громко обсуждали что-то, их было пятеро. Кто-то включил музыку на мобильном. Раскаты гитарных рифов резали тихую ночь. Вампир долго размышлял, стоит ли подходить к ним, сегодня он не собирался пить кровь. Но любопытство перевесило.

Сейчас Кайт спокойно мог сойти за одного из них. Особенно с синяками под глазами после недосыпа и кокаина.

— Здравствуйте. Можно ли погреться у вашего костерка? – спросил он, вежливо улыбаясь.

— Можно, — кивнул ему один парень с немытыми русыми волосами, одетый в косуху.

— Ты кто будешь-то? – спросила девушка с чёрными кругами под глазами.

— Да ты прям как вампир! – воскликнула ещё одна девица.

— Зовите меня просто Кайт, — он отвесил полный пафоса поклон и приземлился рядом на один из ящиков. – Виски будете?!

Он увидел, как у подростков загорелись глаза, точно так же как у него в предвкушении крови. Они пустили виски по кругу, неумело морщась после каждого глотка. И это они считали готической эстетикой – пить на кладбище холодной зимней ночью. Кайт никогда этого не понимал, но зато ему было очень забавно за ними наблюдать. Очевидно они не здешние, а понабежали из соседней деревни. Да, у этих детей не было денег на посиделки в клубе, а дома были родители, вот и оставалось торчать на сельском погосте, считая это развлечением для избранных.

Кайт пил, слушая их разговоры и тихо улыбаясь своим мыслям. Он всё ещё раздумывал: стоит ли кусать их? Где-то вдалеке послышались знакомые пьяные голоса. Подростки встрепенулись.

— Всё нормально, — махнул рукой вампир, — это мои друзья.

«Хм, интересно, насколько это нормально для них?»

Шэйн с Гансом не брали в привычку беседовать с добычей. Да и разговор с ними был короткий – дубинкой по башке или ножом по горлу. Кайт знал это наверняка. Чьи-то руки обхватили его за плечи.

— А, вот где пропадает наша сладкая блондинка! – услышал он голос Ганса.

— Не позорьте меня перед приличными людьми, — рассмеялся Кайт, выпутываясь из объятий.

Вампиры коротко представились и пустили по кругу магазинный абсент. Кайт невольно скривился, но всё же принял бутылку. «В принципе, было бы неплохо споить всю компанию до беспамятства, затем отвести кого-нибудь одного в подальше под предлогом готичного перепиха на могиле или чего-то ещё. Всё равно не хватятся до поры до времени», — подумал он.

Где-то через час неформалы засобирались домой под предлогом того, что холодно и родители ждут. Кайт понял, что надо действовать. Он присел рядом с одним парнем лет пятнадцати и приобнял его, укрывая полой шинели.

— Хоть ты-то с нами посидишь? – прошептал Кайт на ухо.

— Холодно.

— Мы тебя согреем, — вампиры протянули ему бутылку, которую тот, разумеется, принял.

Кайт обнял парня крепче и прижал к себе.

— Э-э-э, ты что, гомик что ли? – спросил тот, слегка отстраняясь.

— Нет, бисексуал, — ответил Кайт, затягиваясь сигаретой. Он перевёл глаза на своих товарищей, те смеялись над чем-то понятным только им двоим.

«Они нашли друг друга!» — в который раз понял Кайт.

— Да и вообще в этом нет ничего страшного, — снова рассмеялись Ганс с Шэйном. Затем их губы слились в страстном поцелуе. Кайт воспользовался замешательством парня и впился в его губы. Тот, как ни странно, ответил на поцелуй — алкоголь вершил своё чёрное дело и отключал предрассудки.

— Ты такой сладкий. Я, кажется, люблю тебя, — прошептал Кайт, понимая, что и ему выпивка ударила в голову. Он снова целовал его губы, затем шею. Нащупав губами пульсирующую артерию, он впился в неё зубами. Жертва не сразу поняла, что происходит, принимая всё за любовную игру. Он даже не сопротивлялся. Кайт чувствовал, как остывает его тело.

Потом его бесцеремонно оторвали от добычи и заставили делиться. Стало даже как-то слегка грустно. Он запивал эту на редкость вкусную кровь алкоголем и смотрел на ночное небо. Затем Шэйн с Гансом утащили куда-то бездыханное и обескровленное тело. И он остался наедине с собой. Пошёл снег, и стало зябко, костер уже давно прогорел, и лишь редкие угли всё так же тлели во мраке, как алые глаза неведомой твари.

Вампиры вернулись, судя по всему, им стало ещё веселее.

— Гансик, лапочка, вытри ротик, выглядит так, словно ты делал куннилингус при менструации! — Шэйн поспешил слизать кровь с лица любовника.

Они пошли домой. Кайта шатало и непрестанно тянуло к земле.

— Я старый больной упырь, — вещал он. — Я каждый раз влюбляюсь в своих жертв, а потом их убиваю. Это приносит мне невероятные страдания. Я словно браконьер, что срывает редкие цветочки, а потом выбрасывает их без жалости.

— Да ладно тебе, хватит расстраиваться, — хмыкнул Шэйн.

— Да я и не расстраиваюсь как-то. Просто констатирую факт. Наверное, со смертью у меня самый длительный роман.

Что-то кольнуло в груди, давало о себе знать ранение трёхлетней давности. Этот шрам у него так и не исчез в отличие от всех прочих.

— Крутить роман с костлявой старухой с косой? – ухмыльнулся Ганс. — У каждого свои вкусы.

— Если хоть на миг допустить, что смерть иная? – спросил Кайт скорее у самого себя.

Вампиры не верили в загробную жизнь. Они чётко знали, что за порогом смерти их ждёт только чёрная пустота, оттого так отчаянно и неистово цеплялись за существование. Тот, кто убивает каждый день, знает цену жизни лучше всех на свете.

Кайт задумался: если бы он оставлял своих жертв в живых, их роман не длился бы более одной ночи, дальше бы начиналась рутина и обыденность, так же, как сошли на нет их отношения с Шэйном. Больше не желал подобного. Пусть будет так, пусть на всю жизнь тянется этот бесконечный роман со смертью. Уж ей-то он будет верен до самого последнего дня.

***

В комнате пахло гнилыми яблоками и старыми вещами. Сквозь мутные окна с улицы проникал свет фонаря, который упорно маскировался под луну. За столом сидели двое. Один из них — невыразительный мужчина в возрасте, чьи волосы уже подёрнулись сединой. Напротив него — тот, что помоложе. Было видно, что он зашёл ненадолго. Он даже не разулся и не снял серый, заляпанный землёй плащ и старомодную шляпу.

— Знаешь, этот амулет ни за что не должен попасть к вампирам, — сказал тот, что в шляпе, в голосе его почувствовался едва заметный нажим. Он всё время вертел в руках свою полупустую полотняную сумку.

— Но они обещали хорошо заплатить мне за него, — испуганно вытаращил глазёнки седой.

— Он не должен попасть к кому-то из них, — отрезал он.

— Я в душе не гребу зачем им Лиловый Глаз?! Ведь в книге было сказано, что это амулет вуду, который служит для воскрешения особого рода нежити! Вампиры не обладают подобного рода чарами! — с тоном знатока заявил его собеседник.

— Он не нужен им. Для вампиров артефакты — это всего лишь бизнес. Иначе им на не что было бы покупать особняки, тачки и проституток, половину которых всё равно потом находят в кустах с перерезанным горлом. Артефакт от них потребовал Белый Маг.

— Белый Маг?! — седой удивлённо вздрогнул.

— Велор Белый Маг, не беда, что такую кличку ему дали на Гаити, там не так уж много белых, практикующих вуду. Но речь не об этом. Он готов заплатить вампирам куда больше, чем они тебе, — мужчина снял шляпу, что отбрасывала тень на его лицо. В свете керосиновой лампы стали видны молочно-белые глаза. Он сделал манящий жест своей костлявой рукой, похожей на лапу хищной птицы. — Дай его сюда!

— Но я не могу! Я отдал за него много денег!!! — забился в истерике старик.

— Я не позволю, чтобы столь сильный артефакт попал в лапы этих тварей! Я не позволю.

— Только через мой труп! — крикнул он краснея.

— Спасибо, что разрешил! — человек с бесцветными глазами извлёк из сумки молоток.

Мгновение — и алая кровь окрасила обои, послушался звук упавшего тела. Человек с бесцветными глазами знал, где лежит Лиловый Глаз и знал, как именно открыть данный сейф.

***

Ночь зажигала фосфорные звёзды на синих обоях. Алиса лежала на матрасе, созерцая кубическую модель вселенной, которой являлась её комната. В колонках играл «Сплин» — «Иди через лес».

«Иди через лес

Иди через ягоды, сосновые иголки

К радуге на сердце.

Я пойду за тобой, я буду искать тебя всюду

До самой до смерти».

От этих строк по спине пробежали мурашки. Словно это были вовсе не слова старой и давно знакомой песни, а послание из иного мира или из почти забытого прошлого. Которое лишь изредка возвращалось тёмными осенними ночами накануне Самайна.

А может быть, просто виновата трава, пусть это и была беспонтовка, собранная летом на даче. Временами Алиса была чересчур впечатлительной.

Одиноко сияли свечи на компьютерном столе, благовония с запахом опиума распространяли ароматный дым. С плаката на стене молодой Варг Викернес взирал на всех, как на говно. Алиса искренне надеялась, что этот взгляд не относится к ней. Впрочем, так, наверное, думали все, а как считал Варг – тайна, покрытая мраком. Рядом висел бессмысленный пейзаж с изображением моря и скал. Самой Алисе он не очень-то и нравился, но зато прикрывал дырку в обоях. Всё остальное место на стене занимали рисунки. Когда-то здесь были портреты вампира, но затем они отправились в нижний ящик стола. Лишь один – самый удачный — располагался в стороне ото всех, ближе к окну, почти закрытый шторой. Его взгляд мог вынести не каждый. Но больше Алиса его не рисовала, она и думать себе запретила об этих снах и двух случайных встречах. Это было в прошлом и осталось где-то там, в детстве.

На противоположной стене висел разноцветный тряпичный ковёр в индийском стиле. Нечто из разряда «жую грибы, смотрю ковёр». А так же листовка с надписью: «Внимание! В этом доме живут немцы, кто будет нарушать их покой, будет расстрелян», — просто милый и забавный сувенирчик.

Фальшивой птичьей трелью прогудел дверной звонок. Родители уехали в Египет, до их возвращения была ещё целая неделя. Скорее всего, пришел кто-то из друзей.

На пороге стоял Вадим по прозвищу Кондор, изредка именуемый Бакланом. Это был невысокий парень, довольно худощавого телосложения, с каштановыми волосами до плеч и каким-то уж больно простым деревенским лицом. Большая кожаная косуха висела на нём как на вешалке. Но в целом Алиса находила его очень даже симпатичным. Была у неё тяга к дистрофичным бледным юношам. За его спиной стояла Яра, она же Маша – девушка, которая в свои двадцать выглядела в лучшем случае на пятнадцать, но это её совсем не красило. Совершенно плоская, с мальчишечьей фигурой и жидкими крашенными в чёрный волосами, у которых уже начали виднеться светлые корни. Над всем этим возвышался Паша – Шлак, длинный, как телевышка, парень с дредами.

Все трое, не дожидаясь приглашения, прошмыгнули в квартиру, оставив свои одинаковые ботинки-говнодавы в коридоре.

— Я тут принёс, как и обещал, — сказал Шлак, протягивая небольшой пакетик с ганджей. Он выращивал её сам на балконе, под светом множества ламп, в земле, специально привезённой из Крыма.

Алиса приняла пакетик и, осторожно приоткрыв его, втянула носом аромат. Пахло забытым запахом свежескошенного сена. Эдакий привет из детства. Запах уносил в какую-то далёкую страну ностальгии, где-то за гранью реальности ещё стоял этот домик, где всегда пахло хлебом и молоком.

— У меня забивать не во что, «Беломор» кончился, — сказала она, пошарив по полкам. – А, придумала!

Она достала книгу в тонком переплёте. Это оказалась «Охота на овец» Харуки Мураками. Алиса так и не удосужилась прочесть эту книгу, которую пару лет назад всучила ей одноклассница. У Алисы дома было слишком много книг, которые использовались не по назначению. Например «Отель «У погибшего Альпиниста»» братьев Стругацких подпирал ножку стола. Эту книгу она тоже не осилила, как и многие другие.

— Эх, наверное, Мураками можно только курить, — усмехнулся Кондор.

— Мы постигнем глубинный смысл! – вторил ему Шлак и принялся крутить косяк, безжалостно вырывая страницы.

Они раскурили первый, по традиции пуская его по кругу. Комната наполнилась приятным дымом марихуаны. Родители Алисы и раньше чувствовали этот запах в комнате дочери, однако она ссылалась на ароматические палочки. Эти люди старой советской закалки даже представить себе не могли, как может пахнуть марихуана.

В колонках заиграла любимая ребятами «Гражданская оборона».

«Пластмассовый мир победил.

Макет оказался сильней.

Последний кораблик остыл,

Последний фонарик устал…»

Они подпевали хором нестройных голосов голосу Егора.

Мысли путались и текли несвязанной рекой, в такие моменты хотелось творить, но было жутко лень. Оставалось только сидеть и созерцать фосфорные звёзды.

— Когда я первый раз курила траву… — начала Алиса, путаясь в своих мыслях и словах. Вскоре ей это наскучило и она начала описывать всё происходящее вокруг.

Её никто не слушал. Впрочем, и она сама себя не слушала. Кто-то строил планы спасения мира, кто-то созерцал свои носки, а кто-то играл на воображаемой гитаре. Это, кстати, самый верный способ: так никогда не слажаешь, и тухлыми помидорами тоже никто не закидает. В общем, кайф. Только признания никакого и эффекта ноль. Обидно.

Проигрыватель выдал Песню Вени Д’ркина «Коперник».

«И на этом вот и вся недолга,

Иллюзорная модель бытия.

Оборвались небеса с потолка,

И свернулась в карусель колея».

После нескольких косяков стало совсем уносить.

— Я знаю, что я завтра сделаю. Главное не забыть. Поехали на блошиный рынок? — спросила Алиса.

Остальные закивали, мол, если проснёмся.

Алисе было хорошо и весело. Плевать, что из каждой тени на неё смотрели Они. Она уже к ним привыкла. Они – часть её сознания и окружающего мира. Мысли ходили по кругу, а если долго бежать по кругу, то можно обежать весь земной шар. А если делать это быстро, то можно ударить себя ножом в спину. Грустно и фатально.

Вскоре сон сморил их, и все вчетвером растянулись на широком матрасе.

Алиса проснулась незадолго до рассвета. Голова слегка кружилась, а в теле была какая-то подозрительная лёгкость, словно оно состоит из ваты. Неистово хотелось пить. Она дошла до кухни и принялась жадно пить воду прямо из-под крана. «Кран-кола» — просто добавь воды!

В комнате она обнаружила клочок бумаги, где собственным неровным почерком было начертано: «Съездить на Блоху». Она поняла, что это знак и принялась будить остальных.

Они сели на семичасовую электричку от станции Тимирязевская, предварительно проникнув на станцию через дыру в заборе. Путь их был недолгим, всего несколько остановок, где-то около двадцати минут. Поэтому брать привычное для дальних поездок на «собаках» пиво не было смысла. Выпьют потом, когда приедут. За окном мелькали серые дома, гаражи, заборы и голые деревья. Начало декабря, а снега нет. Только покрытая инеем трава поутру и белый пар изо рта напоминают о зиме.

Алиса, Яра, Шлак и Кондор вышли на перрон, сразу за ним простирался блошиный рынок. Ездить сюда надо было рано утром, потому что тогда и появляется самое ценное и интересное, а к обеду уже всё раскупают и остаётся одно барахло, на которое даже за бесценок никто не позарится.

Ветер трепал длинные рыжие волосы Алисы. Она никогда не носила шапку, даже зимой. В отличие от своих спутников, одета она была неброско: фиолетовая куртка, джинсы с самодельной вышивкой и армейские ботинки — они казались ей куда удобнее гриндаров.

Они прошлись по рядам крикливых торговцев, разложивших свой товар прямо на земле. Там были книги: старые советские издания в потрёпанных обложках. Алиса хмыкнула, что такими можно теперь только стулья подпирать или гербарий в них сушить, ибо пресс хороший. Там же продавались разные бесполезные на её взгляд предметы, например, старинная прялка, которая, как уверял продавец, ещё на ходу. Девушке прялка понравилась, вот только работать за ней она не умела, а отдавать целую тысячу рублей за подобную деталь интерьера было слишком жалко.

Неподалёку угрюмая женщина продавала виниловые пластинки по десять рублей каждая. У Алисы дома был старый оставшийся от бабушки проигрыватель, на котором девушка любила слушать старые и трещащие записи рок-групп семидесятых-восьмидесятых годов — те, в свою очередь, остались от папы.

Алиса наугад набрала три пластинки, все три были с аудиосказками. Когда-то в детстве она их очень любила. Сейчас прихватила их чисто для коллекции, чтобы спасти от участи становления подставками под цветочные горшки.

Ещё полчаса они бродили туда-сюда между рядами, покупая бессмысленные по сути безделушки, но которыми можно украсить собственную комнату для создания антуража. У Алисы было их полно, особенно нравился ей череп, который раньше, судя по всему, пылился на полке школьного кабинета биологии. Она остановилась возле одного развала с украшениями. Алисе не очень-то нравилось цеплять на себя безделушки, но у этих она чувствовала странную энергетику. От них веяло холодом, но этот холод вовсе не пугал её, он был приятным и отрезвляющим.

Торговец, человек в чёрной широкополой шляпе, посмотрел на неё бесцветными глазами. Он поднял медальон в виде фиолетового глазного яблока, держа его только за массивную цепочку.

— Я думаю, тебе это нужно? – спросил он, всё так же глядя на девушку.

— У меня вообще-то деньги уже закончились, — ответила она, не переставая смотреть на переливы утреннего солнца на стекле фиалкового цвета.

— Знаю, что тебе это нужно. Я это чувствую.

Они ещё где-то с полминуты смотрели друг на друга. Потом он просто повесил медальон Алисе на шею. Она ощутила странное покалывание в мозгу и мороз по коже.

— Я отдам тебе это бесплатно, просто потому, что я знаю, что тебе это нужно, — вкрадчиво произнёс он.

От его взгляда стало как-то не по себе. Алиса не успела его отблагодарить, толпа оттеснила её от развала. Когда она попыталась протиснуться обратно, торговца уже след простыл. Ей осталось только пожать плечами.

— Вау! Красивый кулон! Почем взяла? – спросила внезапно подошедшая подскочившая Яра.

— Да ни за сколько. Один мужик просто так подарил. Видать, за красивые глаза.

— Всё, я заманался здесь ходить уже! – вздохнул Шлак. Он тащил под мышкой там-там, очевидно, новоприобретённый.

На обратном пути заехали на Варшавскую, где располагался рынок, торгующий просроченными продуктами. Покупать там еду не пришло бы никому в голову в здравом уме, а вот алкоголь с истёкшим сроком реализации был в самый раз. В этом месте можно было купить как коктейли по пятнадцать рублей за банку, так и неплохой армянский коньяк на сумму около ста рублей. Для страдавших вечным безденежьем подростков – это было своего рода спасением.

Место было скверное и узнаваемое по запаху за целую остановку. Особенно сильно воняли лотки с рыбой и сыром. Нужно было быть самоубийцей, чтобы рискнуть пробовать такое. Над рынком кружило вороньё, вероятно, перепутав место с полем боя по запаху.

Ребята накупили вина и коньяка, чтобы снова двинуться к Алисе. Когда уезжают родители, квартира любого подростка превращается в Содом и Гоморру. Развалившись на своем матрасе с Кондором, Алиса отправила Яру и Шлака в родительскую спальню.

А на столе тихонько подрагивало пламя свечей, бутылка коньяка стояла початая, и тихая музыка лилась из колонок. В эту ночь было нестрашно засыпать.

***

Кайт ступил на грязный пол. Прогнившие доски заскрипели под тяжёлыми ботинками. Из окна напротив лился грязный и мутный свет, заставляя щуриться. На полу лежало яблоко. Он наклонился, чтобы поднять его: с другой стороны красный плод оказался гнилым.

Сзади тихой поступью подкралась Марьяна.

— Здесь пахнет смертью, — прошептала она.

Кайт, хоть и обладал острым обонянием, принюхиваться не любил. Многие запахи слишком раздражали его, учитывая, что нечистоты обычно пахнут сильнее всего. Мир запахов он для себя закрыл и полагался на иные чувства, что доставляют меньше неприятных ощущений. Они последовали дальше. Опасения Марьяны оправдались – в спальне на полу в луже запёкшейся коричневатой крови лежал труп. Половина его лица представляла собой сплошное месиво, в котором трудно было что-то различить. Лишь один оставшийся глаз навеки уставился в грязный потолок, в надежде найти там небо. Короткие седые волосы окрасились в красный.

— Тут уже кто-то до нас побывал, — вздохнула вампирша. – Очевидно, дня два назад. Артефакт тут уже точно искать не стоит. Дерамир с нас три шкуры сдерёт за это!

— Ты что-нибудь чувствуешь? – спросил Кайт.

Марьяна закрыла глаза и присела на корточки рядом с изуродованным трупом.

— Тут ещё есть следы. Они слабые, но я постараюсь найти… Тут кто-то был…. – продолжала она в полубреду. – Он размозжил несчастному лицо молотком … Затем забрал Лиловый Глаз из сейфа.

Марьяна указала на чёрный сейф, что стоял на тумбочке в углу.

— Это мне ясно и без тебя! А кто это был?! Как он выглядел хотя бы?! – Кайт начал выходить из себя.

— У него был ястребиный профиль, чёрная шляпа, он хромал на левую ногу. А главное — его глаза… они были белыми. Может быть, это очень светлый серый цвет? Ну, я не знаю, у людей не бывает таких глаз. Очевидно, какое-то уродство.

Она встала и потёрла виски. Голова кружилась, в сосудах пульсировала боль.

— Будем искать, – сказала она.

Этот пятиэтажный дом на ВДНХ они нашли спустя сутки. Кайт держался на кокаине, а Марьяна, очевидно, на чистом энтузиазме. Они припарковались за углом и вышли из машины. В подъезде было темно, пахло кошками и экскрементами. Лестница привела их на пятый этаж. Кайт позвонил в дверь. Как и следовало ожидать, никто не открыл. Он извлёк набор отмычек, позаимствованный у Шэйна, и с третьей попытки взломал замок.

Внутри никого не было. Лишь отвратительная обстановка из старой советской мебели и предметов быта той эпохи. Кайт опустился в протёртое кресло и уставился в выключенный телевизор.

— Артефакта здесь нет, это точно. Остаётся надежда, что он у него с собой, — констатировала Марьяна.

— Будем ждать, — вздохнул он.

Через пятнадцать минут ему это наскучило, и он последовал на кухню.

— Интересно, что тут пожрать есть?

В холодильнике обнаружилась банка шпрот и несвежая колбаса. «Да… затею с едой лучше оставить на потом». Он лишь налил себе воды в одну из треснутых чашек. Резкий привкус ржавчины заставил его скривиться.

Они сидели на кухне и слушали, как тикают часы. Где-то через час Марьяна сказала:

— Он скоро придёт. Я чувствую.

Кайт подкрался к двери. Теперь и он слышал шаркающие шаги на лестнице. Очевидно, идущий хромал. Скрипнул замок.

На пороге показался чей-то силуэт, он шарил по стенам в поисках выключателя. Кайт вышел из тени и схватив его за шиворот, потащил в комнату. Человек пытался сопротивляться, но это было бесполезно.

— Он? – спросил Кайт у Марьяны, которая восседала в хозяйском кресле.

Она лишь кивнула. Кайт приставил ему к горлу скальпель.

— Куда ты дел Лиловый Глаз? – спросила Марьяна.

— Я ничего вам не скажу! – пропищал он.

Кайт швырнул его на пол и пнул ногой в живот. Тот скорчился и застонал.

— Что-то ты менее борзый без молоточка! Не пизди мне тут, сучий потрох! – прошипел он.

— Я ничего вам не скажу! – Кайт ударил его второй раз, с явным садистским удовольствием.

— Эй! Ты так его убьёшь! Он нам ещё живым нужен, — встряла Марьяна. Она посмотрела на скрючившегося на полу: — Итак, куда ты дел то, что спёр у артефактора?

Кайт, не дожидаясь ответа, ещё раз пнул несчастного.

— Я отдал его, куда должен был! – простонал он. — Я всё равно ничего не скажу! Я болен раком, я и так скоро умру!

Кайт схватил его за шиворот.

— Я тебе сейчас такое устрою, по сравнению с этим боль от приступов покажется тебе щекоткой!

Он снова швырнул его на пол и наступил ногой на грудь.

— Что делать будем? – спросил Кайт у Марьяны.

— Я не знаю. Но он действительно болен. Он не врёт. Ему уже наплевать.

— И ты предлагаешь вот так вот легко сдаться?

— Можешь мудохать его сколько влезет!

Кайт мечтательно вздохнул, придумывая способы пытки. Конечно, можно было бы отрубать ему конечности: начать с пальцев, затем руку по локоть, затем по плечо. Но эстетическая натура вампира не переносила вида искалеченного тела. Можно было оставить множество мелких порезов и засыпать в них соль или лучше перец, но это было слишком долго. Кайт бил его ногами, наслаждаясь каждым стоном, до тех пор пока кровь тонкой струйкой не потекла изо рта человека и бесцветные глаза не закатились. В момент пытки Кайт не испытывал никакого садистского удовольствия, ощущения были словно пинаешь мешок с мусором или боксёрскую грушу. Ни злости, ни агрессии, только прежняя пустота.

— Блядская работа, — вздохнул Кайт, спускаясь по лестнице. — А я не верил, что люди не сдаются под пытками. Ни хуя себе принципы! И где мы теперь этот артефакт найдём?

— А вот хрен его знает! Ты главное, как к боссу пойдёшь, вазелин захвати. Хотя, для тебя в этом нет ничего нового и необычного.

— Нашла время шутить.

Когда они сели в машину, были уже поздние сумерки.

— Может в бар зарулим? Напряжение снять надо, — предложил Кайт.

— Да хрен с тобой. Давай заедем, — сказала она.

Кайт давно заметил, что Марьяна несмотря на свою искреннюю женственность всегда очень грубо выражалась. То, что совершенно не шло другим дамам, с лёгкостью сходило ей с рук. Может быть, это ещё потому что он её не хотел. К тому же, ходили слухи, что она совсем лесбиянка.

Они распили на двоих бутылку виски. В полной тишине, не считая музыки. Им, как обычно, было не о чем говорить, кроме работы. Просто коллеги, патологические коллеги.

— Кайт, а почему ты любишь парней? – спросила слегка подвыпившая Марьяна.

— Я и девушек люблю.

— Я вижу, что парней больше.

— Всё банально. Я учился в гимназии закрытого типа, тогда мальчиков и девочек обучали отдельно. Трудный возраст – четырнадцать лет. Тогда каждый грезит о том, как залезть барышне под юбку. Хочется ласки и тепла. А что поделаешь, когда вокруг тебя столько нежных мальчиков с сочными, словно спелые вишни, губами? Понимаешь, что они ничуть не хуже девочек. Я был увлечён, романтичен, влюблялся чуть ли не каждый день. Писал свои первые стихи. Знаешь, не всё так прекрасно, — Кайт подлил себе ещё виски. – И драться пришлось научиться. Просто многие желали заполучить меня в качестве «девочки».

— А что у тебя с женщинами? – вампирша затянулась сигаретой. Кайт не видел, чтобы она курила раньше.

— Мне было семнадцать, она была меня старше, даже страшно подумать, насколько. Певичка, что выступала по вечерам в кабаках. Насквозь пропахшая опиумом. Её голос, вибрирующий, с хрипотцой, до сих пор жив в моей памяти. Она всегда носила с собой серебряную шкатулку, с кокаином. Эта женщина не была красива, но в ней было что-то такое, что манило, как наркотик. Она была из наших, мы ходили вместе на охоту, затем могли предаться страсти в ближайшей подворотне. Всё было прекрасно, пока я не извлёк из её сердца серебряную пулю… Прости меня за откровенность, я не могу молчать.

— В конце концов, я сама об этом спросила.

Кайт не стал расспрашивать Марьяну о её прошлом. Ему было откровенно неинтересно. Она выпила залпом ещё один стакан виски, забыв закусить лимоном. Кайт понял, почему она обычно не пьёт — она пьянела слишком быстро.

— Чёрт, ты так похож на девку, — произнесла она, слегка заплетающимся языком. — У тебя хоть член есть?

С этими словами она полезла Кайту в штаны. В любой другой ситуации с любой другой женщиной ему бы это даже понравилось, но не с Марьяной. Несмотря на свою внешность, вампирша не представляла для него сексуального интереса. С ней он предпочитал держать дистанцию.

— Прекрати, — прошептал он, отстраняясь.

Она не слушала и набросилась на него со страстным поцелуем.

— Прошу тебя, прекрати! Ты же сама об этом пожалеешь, ещё двести раз. Когда ты трезвая, я совсем тебе не нравлюсь.

— Да это всё виски! Странная вещь – «White horse», пьёшь, пьёшь, а потом… бац и тебя уже кто-то трахает! – рассмеялась она.

— С тебя хватит! – он схватил её в охапку и вытащил из клуба.

За руль пришлось садиться самому, несмотря на то что водил он крайне паршиво. Марьяне он бы сейчас не доверил свою жизнь. Он выехал на шоссе и вдавил педаль газа в пол. Спидометр перевалил за сто.

— Ты собаку сбил! – воскликнула вампирша.

— Ей как-то по боку. Она и так дохлая.

Марьяна уснула, откинув голову на спинку сиденья. Кайт ехал дальше. Мелькание деревьев и фонарей вдоль дороги начинало его раздражать. В мозгу закипала злость. Он знал, что это побочный эффект от всей принятой накануне дряни. Шоссе было пустынным, лишь изредка по встречной проносились одинокие автомобили, так редко, что их можно было не брать в расчёт.

«Проклятый день, проклятый вор артефактов, проклятый клан. Взять бы сейчас и въебаться во что-нибудь!» — Кайт покосился на венок, прикреплённый к одному из столбов. Машину слегка занесло. Внезапно пришедшая в себя Марьяна успела выкрутить руль.

— Твою мать! Ты что, права купил?! – закричала она.

— У меня их вообще нет, — пожал плечами Кайт.

Минут через пять пути он съехал в кювет.

— Всё. Я больше не могу. Руки дрожат и вырубаюсь просто, — он привалился щекой к холодному окну и отключился. «В последнее время я сталкиваюсь с теми, кто сильнее меня. Мне суждено разбиваться о них, словно стеклу о гранит. Мне суждено теряться в них, как в лесу, и тонуть, как в омуте. Кто же они на самом деле, те, кто сильнее меня?» — пели ускользающие искры сознания.

— Проснись! – кто-то толкал его в бок, судя по всему, Марьяна.

— Что? – Кайт открыл один глаз.

— Иди назад. Я поведу.

Кайт повиновался и сразу отрубился на заднем сиденье. «Хорошо бы проснуться мёртвым», — сказал он сам себе. Но нет, проснулся он вполне себе живым возле ворот особняка от очередного толчка в плечо. Он не помнил, как добрался до кровати, но был этому весьма рад.

Густым киселём потянулись сны. Ничего не значащее мелькание образов. Он просто проваливался в пустоту отходняка.

Он проснулся в середине дня. На теле ощущался холодный липкий пот. Зрение никак не могло сфокусироваться на чём-то конкретном. Ему казалось, что его глаза вращаются в глазницах, как у дурацкой игрушки. Кайт отправился на кухню, по пути споткнулся о пустую бутылку, оглашая пустой коридор громкой руганью. Ему в который раз показалось, что особняк клана похож на общежитие или же просто тусовочный флэт. Интересно, так было всегда или только с тех пор, как они с Шэйном сюда переехали? И как Дерамир вообще всё терпит?

Кайт заварил себе крепкий кофе — и снова с нереальным количеством сахара. Он был голоден, чертовки голоден, вот только едой этот голод не унять. Всё это время ему было не до охоты. Кровь типчика с мутными глазами он всё равно бы не стал пить даже под страхом смерти. Ему хватило лишь одного запаха этой вытекающей из тела алой субстанции, которую даже язык не поворачивался назвать кровью.

Кайт пил уже четвёртую кружку кофе, когда услышал голос:

— Будь ты человеком — точно бы уже умер от сердечного приступа.

Кайт поднял глаза и увидел совершенно незнакомого парня. Самое близкое к его описанию определение — «хиппи», но и оно попадало далеко от цели. У него были рыжие волосы, нет, даже красные, короткие, не считая нескольких толстых кос, с вплетёнными разноцветными лентами, которые доходили до пояса. На его хрупком теле висела совершенно безразмерная одежда: красная клетчатая рубашка и джинсы с множеством заплаток. Картину дополнял ярко-оранжевый шарф, походящий более на женскую шаль.

— Я даже из подвала слышал, как сильно стучит твоё сердце, — продолжил незнакомец. — Я бы вообще посоветовал тебе употреблять поменьше веществ. Это вредно даже для бессмертных.

Кайт остолбенел, а тот тем временем прошествовал к холодильнику, достал пакет молока и поставил перед Кайтом.

— Это полезнее.

— Ненавижу молоко. И ты кто вообще?

— Я живу в подвале, — ответил он вместо того, чтобы представиться.

— Давно? – спросил Кайт, несколько раз он заходил в подвал, но такое он там точно не встречал.

— Второй день.

— Да кто ты?! – не выдержал вампир.

— Не суть важно. Считай меня своим глюком, — парень прихватил из холодильника пару яблок и вышел из кухни, шлёпая босыми ногами по полу.

Кайт стукнул себя кулаком по лбу. Сейчас у него уже просто не было сил удивляться.

— А с кем ты разговаривал? – спросил возникший в дверях Шэйн.

— Да тип какой-то. Ты разве его в коридоре не видел?

— Неа.

Кайт примерно описал странного гостя, Шэйн лишь пожал плечами. Одно стало ясно: употреблять действительно надо бы поменьше. Но алкоголь воспринимался всё хуже, от него было слишком неприятно на утро, а вещества давали полёт и, главное, никакой головной боли… до поры до времени. Нет, точно надо начать употреблять меньше.

***

Трое вампиров сидели в гостиной, обратив пустые глаза к чёрному говорящему ящику. Эта дьявольская коробка не включалась уже много лет и служила просто продолжением тумбочки. Но сейчас было скучно. Так скучно может стать лишь тогда, когда всё слишком хорошо. А в телевизоре мелькали и извивались наполненные силиконом тела, издавая нестройное электронное пение.

— У меня идея! – воскликнул Шэйн. — Может быть, заедем в клинику абортов и натырим оттуда мёртвых эмбрионов? Говорят, это вкуснее, чем обычная кровь, к тому же куда полезнее. Мы можем супчик приготовить по китайскому рецепту.

Лицо Кайта скривилось, словно он проглотил ведро опарышей.

— Фу! Бля! Никогда. Я потом к тебе даже не притронусь после такого. Я ненавижу всё, что с этим связано.

— Да ладно. Это же клёво! – встрял Ганс.

— Делайте, что хотите, только без меня, — ответил Кайт.

Они снова переместились в липкий ад ночного эфира. Телевизор зловеще мигал, отбрасывая разноцветный свет на лица вампиров.

— Кстати, я тут кое-что вспомнил! – воскликнул Ганс. — Мне недавно из Танзании привезли какой-то вуду-чай!

— Сделанный из муки костей зомби? – рассмеялся Кайт.

— Нет, там травы разные и прочее. Помогает войти в транс. Давайте это испробуем?! – предложил он.

— Ну ладно, — кивнули Кайт с Шэйном.

Чай кипел и бурлил в весьма антуражном чёрном котле, распространяя странный аромат сладковатой гнили и горьких трав.

— Это воняет, как носки зомби, — констатировал Кайт.

На вкус чай напоминал горький грибной суп. Пришлось зажимать нос, чтобы проглотить хоть каплю. Но Кайт уже привык к потреблению разных весьма неприятных препаратов. Горло драло, а в пустом со вчерашней ночи желудке зарождалась тошнота. Она червём ползла вверх по пищеводу. Организм, как мог, отторгал это питьё. Но Кайт оказался сильнее, он с лёгкостью сдержал рвотные позывы. Он закурил сигарету, это помогло облегчить неприятные ощущения. Его желудок научился принимать всё.

Сначала ничего не было, пока Кайт не решил прогуляться до туалета. Его слегка пошатывало, и самое страшное – что ночное зрение вдруг перестало действовать. Из углов сгустившегося мрака на него смотрели старые кошмары из детства – разноцветные чудовища с оскаленными пастями. Он взмахнул рукой, развевая морок, — порождение ночи осталось стоять нетронутым, всё так же взирая своими пустыми чёрными глазами.

Страх тянул свои ледяные, как у покойника, пальцы прямо к его сердцу. Обратно Кайт почти бежал, спотыкаясь о бесчисленные ступеньки. Успокоился он, только когда оказался снова на диване рядом с друзьями.

— Начинается, ёпт, — сказал он, откидываясь на спинку кресла.

— Кайт, это не наркотик. Вернее не то, к чему ты привык. Это применяют не для удовольствия, а для пророческого транса, — сказал ему Ганс.

Кайт потянулся к пульту и выключил телевизор. Комната заполнилась густой тьмой.

— Чёрт, в ушах гудит, — сказал Кайт.

Он закрыл глаза: под опущенными веками оказалась серая рябь, похожая на телевизионные помехи.

«Что если попробовать переключить каналы?» Он так и сделал.

— Блин. Я вижу футбол! – внезапно воскликнул он.

— Кто с кем играет? – спросил Шэйн.

— Красные с белыми.

— А счёт какой?

— 2:1. В Пользу красных. Фи. Бред какой-то.

Картинка в его сознании начала меняться. Показалась совершенно белая комната – такой белизны, наверное, не существует в реальном мире. На потолке зажглась бледная лампочка, роняя свой свет на залитый кровью стол. Теми же бурыми пятнами окрасилась стена. На столе лежало совершенно голое тело. Вертикальный надрез обнажал его белёсые внутренности. Покойного Кайт узнал сразу. Это лицо он видел не раз на древних иконах: перед ним был Иисус Христос.

Над телом Христа склонился человек в белом. Больше всего его вид напомнил Кайту представителей Ку-Клукс-Клана, особенно этот начертанный кровью крест на мантии. Он осторожно и почти любовно вынимал внутренности Иисуса и раскладывал на белом полотенце, словно собирая мозаику.

— Стоит послать к вам мессию, вы начинаете его препарировать, чтобы убедиться в подлинности, — злорадно улыбнулся Кайт. Но тот его не слышал, продолжая своё занятие.

Жаль, что лицо его скрывал белый колпак, и лишь пустые глаза виднелись сквозь прорези.

Кайту даже стало жаль Христа. Сейчас такой величественный сын божий напоминал препарированную лягушку. И в открытых глазах мёртвого тела не было укора, боли или страха, лишь беспроглядная тоска. От этого даже Кайту, пусть и отлучённому от церкви, стало не по себе. Он не верил в бога, это противоречило эгоистичной и порочной натуре вампира.

Потом картинка сменилась. Кайт смотрел на мир откуда-то сверху. Внизу, под красным небом простиралось бескрайнее заснеженное поле. Посреди белой пустыни стоял некто в чёрном балахоне. Он откинул капюшон с лица, и Кайт увидел его янтарные, почти змеиные глаза с вертикальными зрачками. Его лицо было белым, слегка отдающим в желтизну. Кожа его казалась ветхим пергаментом, обтянувшим гладкий мёртвый череп. Из-под капюшона на лоб падала прядь кроваво-красных волос. В одной руке он держал красивую, украшенную рубинами чашу, в другой сжимал нож.

Рядом с ним Кайт увидел себя самого. Он сам казался себе каким-то чужим и далёким. На лице его читалась отрешённость от мира, а в глазах полыхала скрытая злоба.

— Кто ты? – спросил Кайт, видя, как губы двойника движутся в такт его словам.

— Я – Форофан – первовампир, праотец всех вампиров, — ответил тот, обнажая длинные клыки.

Кайт мог бы поклясться, что никогда не слышал ни о каком Форофане. Тот продолжал:

– Вот уже много тысячелетий забыто моё имя. Испей моей крови, последний потомок. Познай истину.

Он рассёк себе руку. От запястья до самого локтя. Кайту казалось, что он слышит звук соприкосновения металла с костью. Несколько капель упало на снег, всё остальное ушло в чашу. Кайт видел со стороны, как, повинуясь его приказу, собственное тело принимает кровавый дар. Он тоже почувствовал на губах привкус крови, и как тонкая струйка стекает по подбородку.

Он снова поднялся ввысь. Теперь по белому снегу бежали люди в чёрных одеждах. Земля расходилась под их ногами подобно тонкому льду, в недрах её бурлила алая кровь. Они падали замертво, не доходя до места, где стоял Форофан. Закружило вороньё. Кайт всё так же равнодушно смотрел на это. Дети с голодными глазами выходили на запах крови. Они плавно скользили по снежной корке, не рискуя провалиться в кипящее месиво. Они не оставляли следов на снегу.

Они рвали мёртвые тела, вгрызаясь в ещё горячие сердца, размазывая кровь по собственным бледным лицам. Дети с голодными глазами – выходцы из страшных снов человечества. Их час ещё настанет. И они ушли, насытившись вдоволь, оставляя после себя лишь красный снег.

Кайт открыл глаза. Он всё так же сидел на диване. Шэйн с Гансом прижимались к нему с двух сторон. Он ощущал, как дрожат их тела.

— Мне тоже страшно, — прошептал он.

Кайт взглянул на Ганса, тот отшатнулся в сторону.

— Что такое? – спросил Кайт.

— Твои глаза: кажется, через тебя смотрит сама бездна.

Шэйн уткнулся Кайту в плечо и тихо скулил. Тот не знал, что видели они, но чувствовал их страх. Кайт понимал, что бояться нечего, что это скорее хороший знак, чем дурной. Но такая сила выходила с ним на связь впервые. А из тёмных углов таращились тени, те самые выродки слепого мрака. Сейчас их было много, даже слишком много.

Кайт обнял друзей крепче, спасительное тепло их тел даровало мнимое спокойствие. Он боялся спать: стоило только прикрыть глаза, как под опущенными веками рождались ужасные видения. Ему никогда, наверное, ещё не было так страшно.

Шэйн сразу понял, где он, когда оказался в комнате с дурацкими полосатыми обоями. Сомнений не было — 1908 год, Петербург. В окно бился дождь и плети вербы. Всё тот же унылый серый грач взирал на него с ветки. Это был взгляд самой смерти, в его глазах отражалась вся пустота мира за гранью.

«Почему не ворон? Я был бы как Эдгар По. Но, увы, на меня взирает обыкновенный грач. Пусть он так и похож на гробовщика».

Шэйн посмотрел на пол: там красовались свежие пятна крови. «Глупый-глупый Малинов. Не стоило меня доводить». Вампир пожалел, что оставил его в живых. Тот наверняка уже писал на него заявление в полицию. Шэйну было почти наплевать на дальнейшее.

Он сел за секретер, где по-прежнему покоился белый лист бумаги. Чернил не было, как назло. Не раздумывая, он достал перьевую ручку и чиркнул себе по запястью. Ручка оказалась недостаточно острой, ему пришлось снова порезать себя. Наконец выступила первая капля крови. Он обмакнул перо в собственную кровь.

«Из всех возможных искусств я так и не постиг искусства предавать...», — вывели дрожащие пальцы.

Он достал револьвер из кармана чёрной шинели и включил патефон. Резкий треск старой пластинки и расстроенного пианино ворвались в его комнату. «Надо бы свет выключить», — сказал он вслух и выстрелил в лампочку. Осколки разлетелись по комнате, осыпав его серебристым дождём. Было уже наплевать. Глубоко наплевать.

Тоска подкатывала к самому горлу. Хотелось блевать кровью, заливая ей эти отвратительные обои. Остатки сознания твердили ему, что такое состояние весьма характерно для злоупотребляющих морфием и другими наркотиками. Сначала всё хорошо и радостно, а потом накатывает тоска. Слишком много его друзей покинули этот мир через чёрный ход, а все остальные ютятся по психбольницам или тюрьмам.

Из всех возможных вариантов он предпочёл один единственный и верный. Шэйн не был эстетом в отличие от тех, кто стреляется в сердце. Ему хотелось последний раз удивить публику, на которую он так любил играть. Вид его мозгов на стене произведёт должный эффект на тех, кто найдёт его тело.

На лестнице послышались шаги. Шэйн последний раз посмотрел на грача в окне и спустил курок…

Видение прекратилось. Он очнулся, хватаясь за голову. Резкая боль пронзила виски. Он тяжело вздохнул, хватая ртом воздух. Осталось только прижаться к Кайту и не смотреть в окно. Да. Главное — не смотреть в окно. Шэйн знал, что у этой истории был другой финал: за секунду до выстрела в гостиничный номер ворвалась полиция. Он был благодарен им за это, потому что именно тогда он решил не сдаваться в лапы смерти на радость этим крысам. Он выпрыгнул в окно и скрылся.

При приближении видений Ганс спешил вернуться к реальности. Они пугали его, когда в мозгу появлялся даже намёк на видение.

— Знаете, но я с нетерпением жду утра. Вероятно, я только тогда заснуть смогу. А пока просто страшно закрывать глаза, — сказал Кайт.

Лучи солнца разогнали чары вуду-чая. Вампиры уснули, не разжимая рук.

***

Кайт с Шэйном и Гансом сделали вид, что отправились на поиски артефакта. Однако у них были совсем иные планы. В последние годы они так редко выбирались на Болото.

«Я соскучился по пьяным педовочкам», — сказал Шэйн. Все остальные поддержали его слова.

Кайт приземлился на заднее сиденье и уставился в книгу.

— Что читаешь? – спросил Шэйн.

Кайт молча ткнул в надпись на обложке: «Владимир Сорокин «Голубое Сало»».

— А! Читал когда-то. Ты на каком моменте сейчас?

— «Хрущев медленно раздевал Сталина, лежащего на огромной разобранной кровати…» — с выражением прочитал Кайт. — Теперь не мешай мне читать и проникаться глубинным смыслом сего творения.

Кайт не сразу обратил внимание на того, кто сидел с ним рядом. Только когда они выехали из посёлка, он заметил краем глаза чей-то силуэт. Это оказался тот же парень, с которым он беседовал на кухне недавно. Теперь он сидел и как-то подозрительно мило улыбался.

— Ты как сюда попал?! – не выдержал Кайт.

— Дерамир попросил меня присоединиться к вам, — ответил он, наматывая на палец одну из своих длинных кос.

— Час от часу не легче, — Кайт уставился в книгу, но теперь присутствие незнакомца мешало сосредоточиться на любовных похождениях Сталина с Хрущёвым.

— Ты что такой грустный? Улыбнись! – он пощекотал вампиру нос кончиком косички.

— Я не грустный, мне просто странно. Ты, вообще, откуда взялся?

Спереди оживились Шэйн с Гансом.

— Бли-и-ин! Чувак, ты кто вообще?!

— Атис я. Просто Атис, — улыбнулся он.

— Этис Атис Аниматис! – вспомнил Ганс. — Волшебный кролик?

— Нет, просто так. А кстати, куда мы едем? – он привстал, хватаясь за спинку переднего сиденья.

— По сути, мы едем бухать, — ответил Шэйн.

— Тебе на вид ещё алкоголь не продают, — хмыкнул Ганс. — Какое кощунство продавать алкоголь детям, поэтому мы его тебе просто подарим.

Он достал откуда-то банку пива и швырнул Атису. Тот с ловкостью обезьяны поймал бесценный дар.

— Вообще-то мне семнадцать, а пью я с тринадцати. Так что мне всегда продают.

Кайт промолчал, моралефилом он никогда не был и против пьяных детей ничего не имел. Он в этом возрасте вообще злоупотреблял опиумом. Так что новое поколение казалось ему вполне пристойным по сравнению с собственным прошлым. А пиво он не любил и в последнее время предпочитал что покрепче.

— Ну, ты всё равно какой-то угрюмый! – Атис ткнул его пальцем в живот. — Давай я тебя пощекочу?

— Не надо! Я боюсь щекотки! – начал сопротивляться Кайт.

Но Кайта никто не спрашивал, хочет он или нет. Ловкие пронырливые пальцы уже залезали ему под свитер. Он извивался, давясь от собственного смеха. Конечно, можно было просто надавать мальчишке по рукам, тем самым поставив его на место, но что-то его держало.

— Хорошая киса, пушистая киса! – Атис принялся ерошить Кайту волосы.

— Гы! Киса! Давай теперь так нашу блондинку называть?! – рассмеялся Ганс.

— Точняк! Киса! – вторил ему Шэйн.

— Пошли в жопу! Остановите землю… то есть машину, я сойду! – вопил извивающийся Кайт.

— Никуда ты от меня не денешься, ты же такой няшка! Няшкам не к лицу сердиться, — мурлыкал Атис.

Кайт схватил его тощее тело и прижал к сиденью.

— Я тебя сейчас жестоко изнасилую, если не перестанешь! – прошипел он.

Атис притих и отполз, прильнув к окну.

— Я вообще-то натурал, — хмыкнул он. — А потискать люблю всех. Ты конечно няшка, но я тебя совсем не хочу.

— Вот и славно, — хмыкнул Кайт.

«И вот, как обычно, Болотная площадь. Надо отучиться смотреть на людей, как на собачьи экскременты. Ну что поделаешь, если они и есть говно?» — думал Кайт, выходя из машины.

В этот вечер ему захотелось надеть чёрный цилиндр и белые перчатки в дополнение к чёрному плащу. Современная молодежь ценит латекс и винил, ему было наплевать на моду как существу, живущему вне времени.

И снова эти лица, на которые уже не было смысла смотреть, казалось, что он знает все эти взгляды наизусть. Он достал бутылку виски, прозванную когда-то «жидкостью для снятия мальчиков». Сейчас он был не прочь развлечься и поесть.

Люди никогда ещё не казались ему столь скучными. Особенно эти девушки, бросающие на него томные взгляды.

Наверное, мужчин он предпочитал больше, потому что их было сложнее добиваться. А совать только в мокрые щели на протяжении стольких лет наскучило бы кому угодно. А страсть Кайта к мужчинам – это просто продолжение его нарциссизма, любовь к себе подобным. Но он не мог обходиться совсем без женщин, не до конца ещё был подавлен инстинкт размножения, хотя Кайт знал точно, что детей у него нет и никогда не будет.

Он бродил по аллеям, оставив своих спутников на время. Периодически он прикладывался к бутылке с виски. Запивать или закусывать не тянуло совершенно. Сегодня закуской суждено было стать какому-нибудь симпатичному мальчику или девочке.

Мимо него прошла девушка с длинными рыжими волосами. На миг он остановился, глядя ей вслед. Что-то было в её облике такое знакомое, но что именно, он так и не смог вспомнить. Он шарил в лабиринтах своей памяти в поисках заветной ниточки. Ему казалось, что уже держит её в руках, но нить снова ускользала. Слишком надёжно работали чары. Кайт плюнул на всё и пошёл дальше.

Его привлекла музыка, доносящаяся с одной из скамеек. Несколько парней играли и пели на удивление чистыми голосами. Кайт знал, что многие из таких ребят играют в собственных рок-группах, что редко выходят за стены школы или пределы гаража по причине общей паршивости их музыки. Но эти однозначно умели играть и петь. Пусть выступали не на сцене, а просто так, для собственного развлечения. Две гитары, пять голосов и тамбурин.

«Возьми мое сердце,

Возьми мою душу.

Я так одинок в этот час,

Что хочу умереть.

Мне некуда деться,

Свой мир я разрушил,

По мне плачет только свеча

На холодной заре».

Кайт был далеко не поклонником «Арии», он не был сторонником пафоса и плагиата. Но это исполнение ему однозначно нравилось. Ещё больше нравился один из гитаристов – бледный темноволосый парень в косухе и кожаных штанах, которые весьма эротично облегали бёдра.

Вампир дождался окончания песни и предложил парням выпить. Как и следовало ожидать, никто не отказался. Кайт присел рядом с гитаристом. Тот улыбнулся ему первым. «Красивый, но так жаль, что он человек и кроме как в пищу не сгодится. Ну, или ещё для одноразового перепиха. Если бы сделать все, как в сказке и превращать смертного в вампира!» Кайт улыбнулся и вспомнил о своём романе со смертью. Это уж точно на веки.

Парень принялся рассказывать ему о чём-то: о музыке, о жизни, приправляя это всё попытками философствовать. Кайту стало смешно, когда разговоры дошли до политики, но он всеми силами старался не рассмеяться.

— Понимаешь, вот все, кто играет музыку, пишет стихи или рисует, все они представляют интерес для правительства как умеющие думать. Ведь большинство людей этого не умеют. И тогда нас либо привлекают на свою сторону для зомбирования мозгов населения, либо бросают в тюрьмы за свободу мысли. Правительство ведь следит за нами.

— Глупости. Ты думаешь, что вызовешь хоть какой-то их интерес, написав в лифте «Президент – мудак»? Нет, конечно. Напиши ты это даже на Красной Площади, то максимум получишь пятнадцать суток и штраф за хулиганство. Но никто тебя за это не расстреляет. А по сути, я бы не советовал тебе занимать свою прелестную голову политическими идеями и страхом попадания под полный контроль властей. Жизнь коротка, надо уметь прожить её красиво и ярко. Ведь звезда, падая, оставляет за собой шлейф. Выпьем за то, чтобы наш шлейф был как можно ярче!

Горький виски снова обжёг гортань. Кайту захотелось перебить эту лёгкую горечь вкусом губ парня, но он сомневался, что его друзья не воспримут это как слишком странное.

— Пойдем, прогуляемся, — предложил вампир.

Парень послушно пошёл за ним. Они миновали шумную толпу, покинули площадь и направились в подворотню. Уже давно стемнело и вряд ли кто-то их увидит. А если увидит, то пусть завидует. Кайт прижал его к стене и поцеловал в губы. Парень удивлённо уставился на него. По его глазам можно было прочесть, что этого его первый поцелуй с мужчиной. Он осторожно коснулся пальцами губ Кайта. Затем их рты соединились снова. Слюна, виски и капельки крови из прокушенной губы – этот коктейль нереально заводил Кайта.

Он расстегнул парню куртку и залез руками под рубашку. Тот слегка вздрогнул от прикосновения холодных пальцев к своему животу. Кайт устремился к нему в штаны.

— Хочешь, я у тебя отсосу? – прошептал Кайт, массируя член парня.

Тот лишь простонал нечто невнятное, что вампир воспринял, как согласие. Он присел перед ним на корточки и поцеловал головку члена, затем провёл языком до самого основания. Рот Кайта обхватил его, заглатывая всё глубже. Ему нравился вкус парня, но все же не стоит пить кровь именно таким образом – неэстетично как-то. Он лишь слегка прикусил его за член, тот едва слышно вскрикнул.

Кайт ничего не ответил, глотая поток сладковатого семени, хлынувший в горло. Вампиру всегда нравился вкус спермы, она для него почти как кровь. Но впереди более утончённые удовольствия. Он поднялся и снова поцеловал будущую жертву. Тот с жадностью слизывал с губ вампира собственный вкус. И в этот миг Кайт чиркнул его скальпелем по горлу. Тот прохрипел, пытаясь зажать рукой ужасную рану, но всё было тщетно.

Кайт поцеловал его в сладкие губы напоследок и припал к ране губами. Его кровь была вкусной и отдавала виски. В питье крови он всегда видел нечто сексуальное. Приятный жар разливался по венам, сердце забилось быстрее, дыхание участилось. Закончив, он сбросил некогда прекрасное тело в мусорный контейнер и направился к машине. Его шатало от сладкой эйфории.

На заднем сиденье находился Атис, а рядом с ним полусидела мертвая женщина. Её светлые волосы были перемазаны кровью, алым окропилась её некогда белая шуба.

— Что это, блять?! – спросил Кайт, рывком закрывая за собой дверь.

— Да так, убиваю проституток, просто так, по приколу, — улыбнулся Атис. — Джек Потрошитель всегда был моим кумиром.

— Выкинь её! – закричал Кайт. — Ты что, не знаешь, что делать с трупами?! Выкинь эту гадость.

— Потом в лесу выкинем.

— Я не хочу ехать рядом с трупом. Она мне не нравится.

С дикими воплями вперёд завалились Шэйн с Гансом:

— Класс! Мы накидали петард в биотуалеты! Это было круто!

Кайт с размаху ударил себя ладонью по лбу.

— Полуёбки, честное слово. Опять никто ничего не сделал.

— А что делал в это время ты? — Шэйн ткнул в него пальцем.

— Минет в подворотне, — честно ответил Кайт.

Ганс повернулся к Атису и тихо произнёс:

— Вот такие мы кретины, мальчик мой!

***

Приходила весна тёплым ветром в окно. Ночи становились короче, и солнце дарило слишком много света.

Кайт проснулся от шевеления под боком. Он почти не обратил на это внимания. Может быть, это Шэйн или вообще Дерамир. Он вполне привык к таким ситуациям. Но все его предположения не смогли сравниться с тем, что оказалось на самом деле.

Он повернулся и увидел Атиса. Тот раскинулся на кровати, его почти красные волосы составляли яркий контраст с белыми простынями.

— Что ты здесь делаешь?! Вроде бы мы с тобой не… — удивился Кайт.

— Ты всегда спишь голым? – послышалось вместо ответа.

— Вообще-то да. И чаще всего не один.

Атис откинул одеяло: Кайт увидел, что он одет в некое подобие пижамы, так что вариант секса был маловероятен. Иначе они оба спали бы в чём мать родила и в обнимку.

— Так что ты тут делаешь?! Мне это кажется странным.

— Я пришёл посмотреть твои сны, — ответил он.

— И что же мне снилось? – спросил Кайт, стараясь припомнить, виделось ли что-нибудь ему сегодня.

— Тебе часто снится детство. Ты во сне пытаешься понять сам себя. Хотя наяву думаешь, что знаешь о себе всё.

— Хватит играть со мной в психолога! И как ты мог вообще лезть в мои сны?! Это очень интимная часть моей жизни. Зачем тебе это?! – Кайт повысил голос, но совсем не ощущал в себе злости. Только чувство абсолютной нереальности происходящего.

Кайт встал с постели, ничуть не смущаясь своей наготы, присел на подоконник и закурил. Он знал, что Атис смотрит на него, он буквально чувствовал на себе этот взгляд. Пусть смотрит. Глупый подросток, вероятнее всего девственник, не признающийся себе во влечении к мужчинам. Кайт знал, что охмурит его в два счёта, если это будет нужно ему самому. Он и не таких к себе в постель затаскивал. А пока пусть смотрит и пускает слюни. Кайт его не хотел, по крайней мере, был в этом убеждён.

Кайт накинул на плечи чёрный халат и отправился в ванную, оставив Атиса валяться в кровати. «И как я его только не изнасиловал во сне? — подумал Кайт, становясь под тёплые струи воды. — Это же, наверное, первый, кто был в моей постели и с кем у меня ничего не было».

Он почувствовал, что начинает возбуждаться. Он совсем не чурался мастурбации, для него она не являлась альтернативой секса, а скорее иным его видом. Просто акт любви с самим собой, наверное, это и было самое искреннее чувство. Он ласкал себя, наслаждаясь образами, возникавшими в сознании, пока тело не пронзила приятная дрожь и капли семени не упали на белый кафель, чтобы быть потом унесёнными водой.

Когда он вернулся, Атиса в спальне уже не было, осталась лишь примятая постель и едва слышный запах яблок. «Кто же этот мальчишка? Он не похож на обычного вампира, да и на человека тоже. Как же умело он уходит от ответа и ведёт себя всё более странно».

Шэйн проснулся от порыва ветра. В голове его, казалось, кружил неистовый тайфун, перемалывая мозги, словно блендер. Обычно его сны не были столь яркими и реальными. Там всегда было множество несвязных образов, иногда они оказывались забавными: в духе бегущей на костёр Жанны Д’Арк и содомита в корсете, мирно наблюдающего с балкона. Сегодня всё было иначе…

Он видел Кайта: тот стоял на вершине холма в белом одеянии, словно жрец неведомого культа. На белом рубище выступали красные пятна крови, что казались просто вышитыми узорами, они распускались алыми цветами. Кайт стоял, воздев руки к небу, облака сгущались и окрашивались ярким багрянцем. Рядом с ним серый камень кровоточил сам по себе, словно расшатавшийся в десне зуб.

— Что ты делаешь? – спросил Шэйн.

— Исполняю волю первовампиров, я предвещаю возрождение новой великой расы, которой суждено стереть с лица земного род людской.

И Шэйн проснулся. Идеи сна захватили его разум. Он растолкал спящего рядом Ганса и пересказал всё увиденное. Глаза обоих загорелись, и сердца забились быстрее.

— Помнишь, ты когда-то говорил мне, что придёт час перемен? — начал Шэйн. — Не может ли это служить знамением?

— Стало быть, Кайт и есть проводник той самой силы. Я уже говорил о том, что наш разум давно стал общим, скоро и разум Кайта вольётся в наш. Он тот, кто может осуществить распад всего, мы должны помочь ему.

Кайт выслушал их сумбурные мысли и криво улыбнулся. О том, что они не в себе, он знал уже давно. А теперь эти двое добровольно отдают свою судьбу в его руки ради бредовой идеи. И пусть. Будь что будет. На него нахлынула пустота. У него были две верные марионетки, играй – не хочу, вот только он не знал, что с ними делать. Он не понимал сути игры, ему казалось, что он слишком умён, чтобы в это верить. Он не хотел ставить род людской на колени и доказывать своё превосходство. Описанный ими идеальный мир под властью вампиров, где люди существуют, как скот на ферме, не вполне устраивал его. В этом не было смысла. Он не считал себя лидером и отводил себе роль отшельника и стороннего наблюдателя. Вершить судьбы было даже выше его воображения. Просто хотелось жить. Отказать им прямо он не мог.

— Прошу вас, оставьте меня. Просто на время. Я сам всё скажу, когда будет нужно. Я сам всё решу. Я сам…

Они ушли, оставив его наедине с пустотой. Одиночество давило всё сильней и сильней. Вот каково жить, когда у тебя нет друзей, а только подхалимы. Вот как оно всё на самом деле.

Он хотел видеть равного. А сверху смотрели древние вампиры, видя в нём малолетнего выродка и сгусток чистой глупости. Те, кто всегда будут говорить с ним в тоне экзаменаторов, сверлить своими пристальными взглядами и ждать малейшей его оплошности. Если бы мог, он бы ушёл. Вернулся бы снова к людям, в их пропахшие водкой и никотином квартирные миры, туда, где можно быть собой.

А Шэйн был счастлив среди своих, как волк, обретший стаю. Ему всегда нужна была поддержка, чтобы не чувствовать себя не таким, как все. Ему нужно было знать, что он не один.

Атис знал, что происходит сейчас у них в головах. Он не спрашивал, он просто знал. Мысли трёх вампиров рассекали воздух подобно молниям. Он видел их и чувствовал, собирал вместе и сплетал воедино. В воздухе пахло ладаном. Он пока не мог разобраться, что значит этот запах. Может быть, это и есть аромат весны?

А всё, что пока оставалось — это кутаться в шарф, пить кофе и смотреть чужие сны. Именно так ему открывалась картина мира. За последние годы ему слишком много всего пришлось осознать. Поверить в новое, в то, что его так упорно заставляли забыть. Ему хотелось излагать мысли на бумагу, и вот, строчка за строчкой, отельные куски его биографии обретали форму, чтобы снова погибнуть в пламени камина. Он знал, что пока ещё не время давать им жизнь, ведь история ещё не закончена. И пусть прах его нерождённых детей разлетается по ветру.

Сердце ещё тяготила тайна, которую он пока не хотел открывать. Хотя он намекнул на это Кайту, но боялся доверять вампиру до конца.

Он зажёг лампочку в подвале и взял блокнот. Он всегда писал только чёрной ручкой, на листах без линеек, чтобы отбить раз и навсегда воспоминания о школе.

«Это ангелы падают с неба, ты говоришь – звёзды. Это небо ложится камнем на плечи. Это ветер вьёт петли из виноградной лозы. Это тьма наступает извне.

На землю выходят Они – порождения людских кошмаров, дети страшных снов. Опасайся пения тварей, опасайся их ласковых рук, если ты ещё жив и в груди твоей бьётся живое сердце. Опасайся. Они боятся света, Они прячут слепые глаза во тьме. Не сойди с верной тропы."

Атис крался по тёмным коридорам – он не любил попадаться на глаза вампирам, он – просто тень. Дверь в комнату Кайта была приоткрыта, по полу тянулась полоска слабого света. Странно всё это, ведь вампирам не нужно освещение. Слышалась тихая музыка и чистый, слегка вибрирующий голос.

«Это было давно, это было давно,

В королевстве приморской земли:

Там жила и цвела та, что звалась всегда,

Называлася Аннабель-Ли,

Я любил, был любим, мы любили вдвоем,

Только этим мы жить и могли.

И, любовью дыша, были оба детьми

В королевстве приморской земли.

Но любили мы больше, чем любят в любви, —

Я и нежная Аннабель-Ли,

И, взирая на нас, серафимы небес

Той любви нам простить не могли.

Я любил, был любим, мы любили вдвоем,

Только этим мы жить и могли.

И, любовью дыша, были оба детьми

В королевстве приморской земли...»

Кайт закончил петь и отложил гитару. Он сидел на подоконнике, освещённый бледными лучами луны. Её блики играли на коже и отражались в зеленоватых глазах. Это показалось Атису странным: когда Кайт спокоен, его глаза всегда были цвета васильков, а тут на него смотрели два хищных изумруда.

— Красивая песня. Твоя? – спросил Атис.

— Нет. Слова Эдгара По, музыка моя… ну, отчасти, — голос Кайта был спокоен. Значит причина ядовитой зелени в глазах иная.

— Твои глаза, они сейчас зелёные… А у всех вампиров они обычно светятся красным.

— А глаза Шейна горят синем огнём.

— Вы с ним другие, — вкрадчиво произнёс Атис.

— Мы такие же, как и все.

Атис задавал вопросы один за одним, но не из любопытства, ему просто хотелось говорить с Кайтом. Тот отвечал коротко, но в то же время не прогонял.

— Может это оттого, что вы более человечны?

— Глаза – это фамильная черта.

— Вы родственники?

— Очень дальние.

Их обоих начал утомлять этот перекрёстный обстрел словами. Атис просто сел рядом с Кайтом на подоконник и уставился на полную луну. И звёзды в чёрном небе как-то зловеще улыбнулись ему. Кайт смотрел на него с усмешкой и плохо скрываемой похотью. Сейчас он казался Атису таким же, как и все вампиры, холодным и надменным. Наверняка Кайту кажется, что все должны грезить о том, чтобы оказаться в его постели. А он, словно фарфоровый. Там, за этой скорлупой тела, чёрной змеёй вилась его душа — сгусток эгоизма, похоти и незнающего меры тщеславия.

Атис знал, что никогда не позволит Кайту зайти слишком далеко, но это не мешало ему любоваться им. Он смотрел глазами эстета, следил за этими повадками, за не совсем обычной манерой речи. Он словно не мужчина и не женщина – идеальный андрогин. Это был не тот случай, когда сущность рождается с мужской физиологией чисто по ошибке, оставаясь при этом женщиной и порядочной сукой. Здесь всего в меру словно два совмещённых единства. Женственное тело, мужские, даже порой грубые повадки, взгляд куртизанки – блудливый с нежностью – липкий мёд речей с вкраплением грязных ругательств. Двуликий – решил про него Атис.

В Кайте, по его мнению, жили два начала: тонкое, романтическое и ранимое сознание творца, умеющего как никто другой ценить и понимать красоту мира. И другое – извращённый, садистский разум. Идеальный убийца, на такого, пожалуй, и молиться не грех.

Они сидели и молчали, потом Атис без спроса лёг на кровать и свернулся калачиком. Сон быстро сморил его. Он уже не почувствовал, как Кайт осторожно укрыл его одеялом.

Они пришли не сразу, лишь их одинокие тени выступили из тумана. Они были прекрасны, два сотканных из эфира тела. Один из них светился синеватым, второй же сиял, словно солнце, бледно-золотистым светом. Два лёгких полупрозрачных силуэта танцевали в алых лучах, их движения были грациозны и плавны, словно тянущийся к небу опиумный дым. Тонкие запястья, прекрасные лица и глаза, будто искры ночного костра. Их одежды вились изящными шлейфами, и прозрачные крылья искрились каплями росы в тончайшей паутине.

Они протянули к Атису свои руки.

— На земле больше нечего делать. Здесь осталась только боль, этот мир уже обречён.

Братик, полетели с нами?- их голоса звучали, как переливы горного ручья.

Они взяли его за руки и подняли над землёй, но тяжесть не покидала Атиса даже сейчас. Что-то горячее и липкое потекло по спине. Словно сама жизнь уходила их него. Он понял, что это его кровь.

— Братик, а где твои крылья? — так же певуче спросили Они.

— Я их отдал за мирские блага.

Они разжали руки, длинные когти оставили глубокие царапины на белых плечах. Вместо сияющих глаз на него смотрела привычная бездна мрака. Их тела посерели и иссохлись, божественный свет померк. Теперь он их узнавал.

Атис чувствовал, как падает вниз и бессильные слёзы катятся по щекам. А бездна всё так же смотрела ему в самую душу.

Открыв глаза, он понял, что Кайт сидит рядом. В его взгляде читалось беспокойство и тревога.

— Атис, что случилось? – спросил он с какой-то совсем не свойственной ему мягкостью.

— Они. Снова Они. Приходили за мной.

— Я тоже стал слишком часто Их видеть.

***

Те два типа, что наблюдали за ней на Болоте, показались Алисе весьма подозрительными: один высокий, темноволосый, бледный как покойник, а второй с гордым профилем и волосами цвета соломы. Вампиры. Только странно, почему там не было того самого, что так долго был героем её снов? Жив ли он вообще?

Девушка старалась больше не думать о вампире. Тем более что она чувствовала более серьёзную опасность извне. Они, те самые твари с пустыми глазами и длинными костлявыми руками, всё так же смотрели на неё из темноты каждую ночь. Не спасали даже звёзды на обоях.

Каждый день после чуждого мира школы она спешила вернуться сюда, в спасительный храм своей комнаты. Несколько метров личного пространства стали её собственной крепостью. Алиса знала, что, пока она здесь, Они не смогут причинить ей вреда, Им остаётся только следить за ней из углов. Остальные тоже видели Их, даже мать Алисы иногда просыпалась в ужасе, видя чужие глаза в зеркале напротив кровати. Дочь не раз говорила ей, что стоит перевесить это зеркало. Спящее тело не должно появляться в отражении. Но мать не верила в это, считая всё глупыми выдумками.

***

— Атис, куда ты меня ведёшь? – спросил Кайт, обходя весеннюю грязь.

— Честно, сам не знаю, — ответил тот, доставая из кармана пачку «Мальборо».

— Эй, во-первых, ты не куришь, а во-вторых, это мои сигареты!

— Ну, я у тебя позаимствовал. Что, нельзя? – искренне удивился Атис.

— Можно, можно. Только спрашивать надо, — вздохнул Кайт.

Они петляли по одному из спальных районов Москвы, где, словно гигантские деревья, произрастали типовые многоэтажки. По пути сюда Кайт не удержался и перегрыз горло какой-то девчонке, одиноко идущей по обочине. Атис тоже присоединился к пиршеству, хотя, как правило, кровью он не питался. Обычно они не атаковали днём, но сейчас оба просто страдали бессонницей и, вместо того чтобы отсыпаться дома, приехали сюда.

Там, где ряд домов расступался, начинался пустырь, а дальше полоса соснового леса.

— Теперь туда? — спросил Кайт, показывая на состоящую из сплошной грязи дорогу.

Атис молча кивнул.

Кайт ничего не ответил, он уже был готов ко всему, несмотря на то что ещё не раз успеет проклясть по пути этого ненормального. Они шли утопая в грязи, от которой спасали только ботинки-говнодавы. А где-то там в вышине носились вороны, жуткой какофонией их песня разносилась по окрестностям. Для вампира их песнь казалась чем-то жизнеутверждающим. Должно погибнуть что-то старое, чтобы на его месте родилось новое — одна из сутей хаоса.

А небо было тяжёлым и свинцовым, как осенью. Сырые облака ползли по небосклону, как толстые нестриженые овцы по пастбищу. Им было всё равно куда ползти, их цель — просто излиться дождём и умереть. Только не сейчас! Весенний ветер пах болотными испарениями, свежими листьями и гарью. А под ногами, словно вчерашнее пюре, хлюпала дорога.

На языке вертелась куча вопросов, но ни один так и не сорвался с губ. «Атис, куда ты меня ведёшь? Если хочешь завести меня в лес и тихо закопать — то сделай это быстрее! Я заебался.»

Впереди показалось невысокое здание из побуревшего от времени кирпича. Окна его были заколочены, словно зашитые веки покойника. Дверь оказалась слегка приоткрытой, а на грязи виднелись свежие следы. Повинуясь любопытству, Кайт проскользнул внутрь.

— Ну и местечко ты нашёл для уединения, малыш, — рассмеялся он.

Внутри было темно, лишь слабый свет из щелей заколоченных окон. Кайт прошёл вестибюль, стараясь не споткнуться о горы мусора на полу. Дальше начиналось какое-то подобие заводского цеха, угрожающие конструкции станков напоминали пыточные аттракционы инквизиции. Всё было покрыто толстым слоем пыли и паутиной. Атис ступал следом, тихо, как ночной хищник.

— Ты меня сюда привёл посмотреть на всё это? Да, я впечатлен! — Кайт пнул пустую коробку под ногами.

Он взглянул вверх, там почти не осталось потолка, только редкие балки тянулись параллельно полу. Всё остальное очевидно прогнило. С потолка лился свет, открывая где-то вверху стены, покрытые облупившейся красной краской. Кайт затаил дыхание, ему показалось, что наверху кто-то чихнул. Он не стал спрашивать, кто здесь. Вампир просто тихо вышел из цеха и по лестнице без перил направился вверх. Крыши у здания тоже не было, на втором этаже оказалось светлее.

Алиса стояла у противоположной стены, второго этажа, её от входа отделяли несколько метров длинных балок, служившие полом. Она сама толком не поняла, зачем сегодня решила прогуляться на заброшенную фабрику, которую приметила пару дней назад. Мёртвые дома были её страстью, в них было что-то завораживающе красивое, некоторые из них становились интереснее, чем при жизни. Вряд ли раньше эта фабрика произвела бы на неё впечатление.

Когда она обернулась, то сразу же узнала вампира. Он вышел из тёмного проёма и встал на тонкую жердь, что протянулась над бездной. Внезапно возникший ветер всколыхнул его белоснежные волосы и чёрный плащ. Даже с такого расстояния она различала его взгляд, изумрудно-ледяной. Вампир приближался, грациозно ступая по тонкой балке, он шёл намеренно медленно, позволяя рассмотреть себя в мельчайших деталях. Алиса видела вереницу металлических украшений на его шее, среди них был и большой серебряный крест. Больше всего внимание её привлекла ехидная улыбка на полных губах.

Кайт брёл вперёд, влекомый ароматом розы и аурой артефакта. Запах, почти как прежний, только что-то уже изменилось за эти годы, так пахнут распустившиеся цветы, а не просто бутоны.

В два прыжка он преодолел оставшуюся дистанцию и приземлился перед ней. В её глазах не было страха, она просто стояла и смотрела, только в этом взгляде появилась лёгкая заинтересованность. Кайт напомнил себе, что он дьявольски красив и жертве лучше созерцать его, чем думать о предстоящей гибели. Эта мысль заставила его тихо рассмеяться.

— Что тебе надо? — спросила девушка.

— Ты и кое-что ещё! — честно ответил Кайт, глядя на весящий на её шее медальон, похожий на фиолетовое глазное яблоко. Он выглядел так натурально, что можно было поверить, что это настоящий глаз, чудом заключённый в стекло и поменявший свой цвет. Кто знает, может, так оно и было. — Я заберу Лиловый Глаз, я сниму его с твоего хладного трупа, вместе с твоими глазами, моя дорогая, они станут достойным украшением моего жилища.

Кайт достал скальпель и осторожно провёл тупой стороной по щеке девушки.

Алиса невольно вздрогнула от прикосновения холодной смерти. Ей оставалось только стоять и смотреть, у неё не было даже сил кричать. Смерть была так близко, но Алисе не верилось, что именно сегодня её не станет, всё закончится, будет только одна чёрная пустота с придуманный раем. А нужно лишь идти вперёд на два зелёных маяка. Она тряхнула головой, прогоняя нахлынувший морок, апатия сменилась отчаяньем.

— Ничего ты не получишь! — крикнула она, вырываясь. Вероятно вампир просто не ожидал её выходки, от того у неё и получилось отскочить в сторону. Её убийца растерявшись, застыл со скальпелем в руке.

— Я всё равно тебя убью рано или поздно. Ты знаешь, сколько лет я мечтал о твоей крови? Сколько времени я искал тебя? Куда же ты пропала на три года, девочка моя? — ласково промурлыкал Кайт, приближаясь.

Алиса отступала: сзади была стена, сбоку дыра в полу. Она пятилась назад, пока не наткнулась спиной на кирпичную преграду. Смерть подошла слишком близко, смерть пахла вином и ладаном. Вампир схватил её за плечи и прижал к стене всем телом. Было непонятно, на кого он сейчас походил: на любовника или на убийцу? Алиса чувствовала тепло его тела и жар дыхания. Странно, она всегда думала, что вампиры холодны, как мертвецы.

Холодный метал примерялся к её шее, она чувствовала, как он уже прорезал кожу и первые капли крови стекают по шее…

— Кайт! Не смей! — крикнул кто-то сзади.

— Почему? — спросил он, слегка обернувшись, но всё так же не разжимая железной хватки.

— Потому что это может повлиять на баланс! — красноволосый парень схватил вампира за плечо. — Отпусти её. Если ты её убьёшь, то случится непоправимое. Эта смерть нарушит баланс.

— Зачем ты тогда привёл меня сюда?! — прорычал Кайт.

— Медальон. Просто забери его.

Кайт ослабил хватку и осторожно двумя пальцами ухватился за серебряную цепочку. Алисе всё ещё стояла на месте. Талисман показался вампиру чем-то совсем гадким и отвратительным, он поспешил поскорее спрятать его в карман.

— Прости меня, — сказал он остолбеневшей от неожиданного спасения девушке.

Потом он ещё раз обернулся, Алиса уловила в нём нечто совсем иное, это уже не был взгляд убийцы, это лишь горечь и сожаление. Даже цвет его глаз сменился на спокойный небесно-голубой. В этот миг ей стало даже жаль того, кто чуть её не убил.

Кайт шёл прочь от проклятого места, что зловещей цитаделью возвышалось за спиной.

Если бы всё было иначе, если бы, можно было сдержать этот смертельный порыв. Просто дать волю иным чувствам, но его коктейль из странной тяги и жажды крови неразделим. Он был благодарен Атису, которого минуту назад был готов убить, за то, что тот так просто сорвал все его планы. На душе было паршиво, словно расползлась по швам старая рана. И эта встреча, что он так долго ждал, оставила больше вопросов, чем ответов. Кайт так и не узнал, кто она, Атис этого тоже не сказал. Теперь всё безнадёжно испорчено, разлажено и растоптано.

***

Чёрный «Хаммер» ехал по тихой лесной дороге. Из колонок доносился Вагнер, в последнее время Велор Белый Маг не мог слушать ничего кроме классики. Как хорошо, что водитель — кадавр и ему давно наплевать на музыкальные вкусы хозяина по причине собственной смерти. Велор уже много лет не держал живую прислугу — они слишком привередливы и им нужно платить. За окном темнело. Он специально выбрал вечернее время для визита к вампирам: они вечно спят днём и очень злые если их разбудить.

Ему был нужен Лиловый Глаз, который он заказал Дерамиру ещё пару месяцев назад. И только теперь по весне старый друг обрадовал его, тем что артефакт найден. Теперь Велору придётся выложить за него крупную сумму, хотя может быть за пару поцелуев старый упырь сбавит цену.

Автомобиль приблизился к воротам, сердце мага затрепетало в ожидании встречи. Ворота распахнулись пропуская его внутрь.

Он был хорош собой для человека, которому было за девяносто. Неопытный взгляд дал бы ему не больше тридцати. Его кожа ещё хранила отпечаток золотистого южного загара. Светло-русые короткие волосы были идеально уложены и только одна длинная косичка, украшенная бусинами выбивалась из общего вида. В ушах его блестели серьги из человеческих костей. Он был одет в строгий костюм светло-серого цвета. Он умудрялся смотреться одновременно дико и элегантно.

В холле его встретил молодой вампир и проводил до кабинета главы клана. Пока они шли, парнишка пялился на шею мага, а Велор тем временем представлял какое красивое чучело получилось бы из этого высокого брюнета — неплохое украшение для гостиной. Дерамир восседал в своём кресле и курил сигарету в длинном мундштуке. Они коротко поприветствовали друг друга, и Велор сел в кресло напротив. Он пытался скрыть своё волнение в предвкушении желанного сокровища, но это получалось плохо.

— Ну что, это правда, что вам наконец-то удалось заполучить Лиловый Глаз? — наконец спросил Велор.

— Иначе я бы не позвал вас сюда, мой дорогой друг, — расплылся в клыкастой улыбке вампир.

— Я жду… Я жду, Дерамир.

Глава клана открыл какой-то из нижних ящиков стола и извлёк скромную деревянную шкатулку:

— Вот. О цене ты знаешь.

— Можно мне на него сначала взглянуть? — спросил Велор, нервно ёрзая на стуле.

— Конечно.

Дерамир открыл шкатулку в который на бархатной подушечке покоился артефакт. Велор чуть не захлебнулся слюной.

— Да, это действительно он! — Велор запустил руку во внутренний карман и извлёк оттуда шёлковый мешочек. — Плачу алмазами, как и договаривались.

— Могу я поинтересоваться, ради чего тебе нужен этот весьма не простой артефакт? — спросил вампир.

— Раньше я экспериментировал только с оживлением людей, теперь мне стало интересно опробовать воскрешение на представителях вашей расы. У вас случайно не завалялась парочка вампирских трупов? — осторожно спросил маг.

— Ну… у меня почему-то такое чувство, что скоро они появятся…

Велор аккуратно высыпал на стол драгоценные камни. Неграненые бриллианты блестели в блёклом свете свечей. Дерамир взглянул на них с одобрением. Каждый взял своё, стремясь, как можно быстрее спрятать.

— Велор, друг мой, что вас так возбуждает: наша сделка или, рискну предположить, моя несравненная персона? — спросил Дерамир, гладя искоса.

— И первое и второе… — улыбнулся Велор и его рука потянулась к руке вампира.

***

Кайт решил нагрянуть к главе клана с неожиданным визитом, дабы потребовать обещанное вознаграждение. Он толкнул дверь кабинета, внутри оказалось пусто. Но дверь в спальню была приоткрыта, он осторожно подошёл, стараясь не шуметь. Какой-то инстинкт подсказывал ему, что Дерамир там… но предчувствие его отчасти подвело: глава клана оказался не один. Такого Кайт точно никогда не видел — могущественный глава клана «Чёрное Крыло», стоя на коленях, отсасывал у симпатичного незнакомца. У Кайта перехватило дух от того, как язык Дерамира ласкает пропирсингованную крайнюю плоть, как скользит по головке, а потом объёмное достоинство почти полностью исчезает в его рту. Это зрелище показалось Кайту настолько невероятным, что у него даже встал. Нет, он не мог себе позволить дрочить сейчас, хотя у него даже дыхание перехватило.

Потом неизвестный мужчина повалил Дерамира на кровать. Кайт пожалел, что не может разглядеть всё в мельчайших подробностях. Оставалось только слушать скрип кровати, их бурные стоны… Сдерживаться больше не было сил. Он видел достаточно. Со всех ног Кайт помчался обратно в свою комнату, чтобы спокойно кончить, прокручивая в голове как фильм увиденную сцену. Он повидал в своей жизни достаточно сексуальных сцен, настолько развратных, что и Де Саду не снилось, но он точно не ожидал, что когда-нибудь увидит, как трахают Дерамира. Глава клана всегда представлялся ему скалой, железным и непробиваемым, тем, кто никогда не позволит себе быть пассивом. Сегодняшний день сломал все представления Кайта о жизни.

Сейчас, мастурбируя, он представлял себя с ними: представлял губы Дерамира, обхватившие его член. И ещё хотелось ощутить в себе того незнакомца.

***

Мысли о рыжеволосой девочке с лиловыми глазами не покидали его. Кайт стоял на перилах моста на Болотной набережной. Надумай он и правда прыгнуть, никто бы не остановил его. Прыгни он в реку, потом долго бы пришлось выкачивать из лёгких воду. Но вампир был занят другим: одной рукой он обнимал фонарь, а другой держал за край свой шелковый алый шарф, глядя, как тот развевается на ветру подобно кровавому знамени. Ветер трепал собранные в хвост белые волосы, непослушные пряди, выбиваясь, хлестали по лицу.

Атис стоял внизу и пил колу. Ему нравилось наблюдать за Кайтом в такие моменты. Это что-то вроде дурной шутки подсознания — игры с ветром. Сейчас мысли вампира уносило воздушным потоком или их не было вовсе, потому что они так и остались для Атиса загадкой. Несмотря на ледяной ветер, выражение лица Кайта было романтично-мечтательным с неким налётом грусти.

— Отпускаю, — прошептал вампир, разжимая пальцы.

Ветер подхватил шарф и унёс куда-то вперёд. Атис следил глазами за красной точкой, пока её не поглотила вода. Что же это было? Может быть, своеобразный моральный суицид? Некоторым свойственно выбрасывать самые любимые вещи в такие моменты, скинуть, словно груз, и освободиться. А может быть, это просто часть болезненных воспоминаний о прошлом? Ему так много лет, как же он живёт со всеми этими воспоминаниями?!

Кайт спрыгнул на асфальт, и они пошли вдоль набережной. Атис не задавал лишних вопросов, он знал, что вампир не ответит. После визита к той девушке он сам не свой. Атис старался не примешивать сюда такую банальность как любовь. Что, по сути, есть любовь? Вспышка гормонов. Вряд ли Кайт может быть дураком, чтобы идеализировать простое влечение. Он уже собаку съел на чужих чувствах.

Нет, это не любовь. Это связь, причину которой никто объяснить не мог. Но это как-то связано с Ними, Кайтом и Девушкой. Атис чувствовал, будто перед ним паззл, который ему предстоит собрать, но сейчас даже не все детали были повёрнуты к нему лицом, была видна лишь серая картонка. Есть ли смысл?

На Москву начали опускаться сумерки. Кайт и Атис свернули в один из дворов, там, среди безликих пятиэтажек сверкал пустыми, опалёнными пожаром окнами дом. Его стены были испещрены бесчисленными граффити, а асфальт вокруг усеян битыми стёклами. Он перелез через подоконник, под ногами хрустнули старые листья и битые стёкла. По следу ступал Атис, его походка была мягка и неслышна.

Вверх уводила лестница без перил, некоторые ступени отсутствовали напрочь, отчего лестница походила на клавиши рояля. На площадке третьего этажа Кайт остановился.

— Зачем мы сюда пришли? – на этот раз был черёд Атиса задавать вопросы.

— Просто кажется, будто здесь что-то знакомое. Такое иногда бывает.

Он шагнул вперёд в одну из захламлённых комнат. И чей-то нож прильнул к его горлу. Все это произошло слишком быстро. Кайт остался стоять на месте.

— Твою мать! Это ты?! – услышал он знакомый голос Ганса.

Из-за останков шкафа вышел Шэйн, за ним ещё кто-то. Все трое вампиров обнялись и помахали руками Атису в знак приветствия. Его к близкому кругу они не причисляли, да он и не стремился.

Из-за спины Шэйна вышла какая-то бледная и худая девочка лет пятнадцати. Косметика на её лице растеклась, образуя под глазами два чёрных синяка. Её короткие волосы неестественно чёрного цвета торчали во все стороны, обрамляя её болезненное лицо. Клетчатая юбка была в грязи и пыли, тонкие ноги в рваных колготках дрожали.

— Мне вмазаться надо, ты мне обещал, — сказала она, дёргая Шэйна за рукав.

— На, — вампир протянул ей герметичный пакетик с белым порошком.

Тощие руки с жадностью схватили дозу, всё так же трясясь, она удалилась в другую комнату.

— Что тут у вас вообще происходит? – спросил Кайт

— А как ты вообще нашёл нашу «резиденцию»? – в голосе Ганса слышался нажим.

— От вас фонит на весь центр. Или, может быть, воняет, – огрызнулся Кайт.

Атис снова видел, как метались между ними волны негодования. И не верилось, что меньше минуты назад они обнимались, как братья. Ничего ещё не произошло, но предчувствие его не покидало. Вампиры удались в другую комнату, туда, куда ушла эта девочка. Атис присел на какую-то кучу хлама, он решил подождать их здесь.

— Ну, вы с ума сошли есть наркоманов! – послышался голос Кайта. — СПИД подцепите, потом всю жизнь чихать будете.

— Это не есть, это жертва, — отвечал Шэйн.

— Какая, блин, жертва?!

— Им, чтобы они отвязались от нас раз и навсегда, — встрял Ганс.

— Я не думаю, что им нужен человек! Я не думаю, что это умерит их пыл.

— Не смотри на меня такими глазами! – взвизгнул Шэйн каким-то не своим голосом.

Послышались звуки ударов и крики. Звон разбитого стекла и глухие удары.

— Кайт, остановись же! – вскрикнул Ганс.

— Ваша кровь принесёт избавление!

Атису уж было захотелось посмотреть, что там происходит, но здравый смысл сдерживал его. Потом крики затихли, и было слышно лишь напряжённое прерывистое дыхание. Затем, пошатываясь, вышли все трое. Их лица покрывали свежие царапины и кровоподтёки. Длинный порез проходил наискосок через всю щёку Кайта. Шэйн зажимал рукой прокушенное запястье. Гансу досталось больше всех. Нос у него распух и покраснел – судя по всему, первый удар он принял на себя. Чуть выше виска у него струилась кровь, в мелких царапинах на лице ещё поблёскивали осколки стекла. Правое плечо пострадало сильнее всего, кровь хлестала из раны, заливая тёмный плащ.

— Ещё раз так сделаешь, отрежу зубы! – прошипел он.

Кайт промолчал и сплюнул кровь.

— А я ничего не помню вообще, — проныл Шэйн.

— Давай поклянёмся, что такого больше не будет, — обратился Ганс к Кайту.

— Да я сам не помню толком, что это было, — ответил Кайт, опустив глаза.

Он поцеловал друга в окровавленные губы, тот прижал его к себе, гладя по растрепанным волосам. К ним как-то боязливо вклинился Шэйн. Они целовались втроём, слизывая кровь друг с друга. Вампиры совершенно не обращали внимания на Атиса.

— Что случилось? – спросил он.

— Ничего особенного, — отмахнулись всё трое.

Атис заметил, что, когда Кайт был с ними, их сознания сливались воедино. И он являлся центром их вселенной.

— Эту наркоманку вы всё равно убили? – спросил Атис.

— Да, — ответил Кайт. — Ибо убийство есть единственный доступный мне способ жалости.

«И любви» — прочёл Атис в его спутанных мыслях.

— Если бы вы все убили друг друга, то я забрал бы твою, Кайт, гитару, очки Шэйна и плащ Ганса! – улыбнулся он.

Шэйн с Гансом переглянулись.

— Он проникся ЧЮ, — констатировал Ганс, тоном, каким обычно ставят смертельные диагнозы.

— Он проникся ЧЮ! – вторил ему Шэйн.

— В смысле? – повёл бровью Атис.

— Юмором этих двух дебилов, — ответил за них Кайт.

«Дебилы» снова недобро глянули на него, но возражать побоялись. При всей вампирской регенерации, раны у них всё ещё болели.

***

Руки Кайта судорожно шарили в поисках пистолета. Собственные пальцы, длинные и белые, покрытые свежими царапинами, казались ему чужими в этой темноте. Он всё видел, только мир был отстранённым и далёким. И словно во сне, собственная кровь заливала паркет. Он выдвинул один из ящиков комода, раскидал по полу бумаги с записями, бесценные листы жизни и мыслей, в них ещё жила его душа — чистая и живая, насколько это можно было представить. Пистолет обнаружился под ворохом старых фотографий. Он схватил их, стараясь не запятнать кровью. Из свежих порезов на ладонях и запястьях всё ещё текла красная жидкость — сама жизнь со вкусом разбавленного красного вина.

Он не резал вены, он знал, что это бесполезно, просто давил в руках хрустальные бокалы, затем терзал осколками ни в чём не повинную плоть. Коктейль из ненависти и любви бурлил в его крови. А водка ему – как вода.

А из тёмных углов на него смотрели Они.

— Пошли на хуй! На хуй пошли, я сказал! — закричал он, стараясь, чтобы голос не вырвался за пределы комнаты. Привлекать к себе внимание клана не хотелось.

Они лишь беззвучно смеялись, протягивая свои костлявые руки. Они стали смелее. От их прикосновений становилось холодно, особенно, когда длинный и шершавый язык коснулся шеи Кайта. Он не сдержался и выстрелил, пуля прошла навылет, минуя чёрные тени, вошла в стену. Он искал пистолет вовсе не для них. Они угомонились и забились в свой угол, давясь беззвучным смехом. Так было всегда. Кайт знал, что Они чего-то ждут.

А всем вокруг страшно, пусть они это и скрывают, страх течёт по канализационным трубам и влетает в окно с ветром. Страх везде — даже ваш утренний завтрак наполовину состоит из страха, страха за новый день. Кайт не хотел умирать в страхе.

Он всё же потянулся к стопке фотографий. Отбросив, не глядя, самые ранние, ещё детские снимки, он потянулся к старой, потрёпанной карточке. Кайт с трудом узнал себя в этом юноше с мечтательными глазами, что смотрел куда-то вверх, а не в камеру, ничуть не обращая внимания на тех, кто рядом. Справа от него стояла стройная женщина в лёгком светлом платье — мать Кайта – её завитые локоны струились по плечам. Даже сквозь время и выцветшую сепию фотографии Кайт помнил цвет её волос — медно-рыжий, она очень ими гордилась. А рядом светловолосый мужчина в военном мундире — отец. Они с Кайтом были очень похожи, только Кайт не носил усов. Отец смотрел как-то странно, по-доброму. Вообще все они тут напоминали счастливую семью, которой пытались казаться для всех окружающих.

А Кайт помнил их ночные отлучки и пятна крови на ковре, но не придавал этому большого значения. Лишь потом, когда в семнадцать лет в нём самом проснулась жажда крови, частички мозаики сошлись воедино. А они хотели вырастить его человеком, от того и отдали в закрытую гимназию и виделись с ним только изредка: по выходным и праздникам.

Кайт помнил, как пришёл к ним, долго собираясь с силами, поведал о том, что, вероятно, сходит с ума и его надо заточить в жёлтый дом, потому что ему нравится вкус человеческой крови. Тогда он уже точно хотел сдаться. Мать сказала, что это родовое проклятье, отец – что бесценный дар. Так он и разрывался между даром и проклятьем, пока сам не осознал своего могущества.

Кайт однажды спросил у Шэйна:

— Как ты понял, что ты вампир?

Тот лишь взмахнул рукой и ответил:

— Да так. Жил вот я себе, жил, потом думаю: что же это мне тридцать лет, а выгляжу я на двадцать и что это я кровь пью? Ах, да! Я же вампир! Круто!

Кайту казалось, что Шэйн вообще был не способен на глубинные переживания, когда ему плохо — сразу выкладывал, что и почему, а когда хорошо — прыгал от радости. Кайт завидовал этой простоте.

В душе снова красным огнём зажглась ненависть. Ненависть к тому, от кого просто не можешь отделаться, потому что веришь, что он не сможет без тебя, а если и сможет, то никогда не скроется с твоих глаз, ссылаясь на предназначение. Его предназначение было выбрано Кайтом сегодня. У него не было мотива — разве нужен повод, чтобы прекратить всё, теперь уже раз и навсегда?

Он знал, что сегодня они снова выйдут на охоту. Бедный Ганс, он тут просто пешка, Кайт не испытывал к нему ничего кроме редкого вожделения. Ему придётся последовать за Шэйном. Придётся. Тот внезапный порыв в заброшенном доме вовсе не был таким уж спонтанным.

Если любишь кого-то — отпусти. Если это твоё, значит, вернётся.

Вампиры удалялись в лес, Кайт шёл за ними, ступая точно по их следам в рыхлой земле. Ему нравился этот ритуал, словно он перебивает их ауру своей, безусловно, более сильной. Он замер, обнимая сосну, дрожь в руках казалась невыносимой, чтобы унять её, хотелось выстрелить в себя, но нельзя, Шэйн с Гансом должны уйти первыми, а он их после догонит, там, на краю, где нет ничего.

Может быть, это просто банальная ревность, может быть, чья-то злая игра с его сознанием, Кайт старался гнать такие мысли. Сейчас он просто ненавидел от чистого сердца и любил остатками изгнившей души. Они остановились, Кайт вышел из своего укрытия и направился точно к ним.

В его руке был пистолет. Плевать, куда стрелять, он добьёт их ножом, если потребуется. Шэйн обернулся и этот момент пуля пронзила ему грудь. В его синих глазах застыла печаль, там не было укора, только тихая грусть. Кайт, не церемонясь, пробил Гансу череп. Пуля вошла ровно между глаз, он не успел даже вскрикнуть, так и упал как срубленное дерево.

Шэйн стоял на коленях, зажимая кровоточащую рану рукой, покуда оставались силы. Кайт подхватил его на руки. Тот молча смотрел на звёзды, захлёбываясь кровью.

— Мне пиздец, — произнёс он, откашливаясь. — Но знаешь, от твоей руки умирать не так противно, как от Их. Ты промазал, вот за это я тебя ненавижу. Сердце чуть левее.

— Ты такой красивый сейчас, — улыбнулся Кайт. — Нет мига прекрасней, чем на смертном одре.

Время неумолимо текло красной кровью сквозь пальцы. Кайт колебался, но всё же полез за кинжалом, который недавно украл у Дерамира.

— Ничего нет прекраснее смерти, — слабо улыбнулся Шэйн. Из его рта хлынул новый поток крови.

— Я люблю тебя…

Кайт вонзил ему кинжал в сердце, навсегда погасив свет синих глаз. Кайт вспорол ему грудную клетку, наслаждаясь брызгами крови, что орошали ему лицо. Он прижимался к телу, что согревало его столько ночей, пил кровь, наслаждаясь ей вдоволь. Теперь он держал в руках сердце Шэйна, казалось, что от него исходит слабое красноватое свечение, но это было лишь иллюзией.

— Вот, теперь ты будешь вечно со мной!

Он рвал зубами сердце своего любовника, проглатывая кусок за куском. «Ты будешь вечно со мной», — повторял он в бреду. Кайт присел у дерева, чтобы перевести дух. Картина, открывшаяся его глазам, ничуть не смущала вампира, хотя любой другой, увидев трупы своих любовников рядом и поняв, что весь перемазан в их крови, в момент бы сошёл с ума. Но разве это может случиться с тем, кто от рождения безумен?

Кайт повертел в руках пистолет и выбрал жизнь. Знак на груди отозвался далёкой тянущейся болью, такие раны никогда не заживают до конца.

***

Он очнулся от прикосновения теплых рук к своему лицу. Его глаза столкнулись со взглядом Атиса. Он словно проникал в душу. Кайт даже ощущал на себе его дыхание и этот вечный запах яблок.

Солнце вставало, и верхушки деревьев окрасились в золотисто-алый. Где-то в вышине пели птицы. Лес оживал. Кайт вдыхал запах хвои и сырости, аромат крови больше не ощущался. В голове была предельная ясность, которая приходит, когда отступает похмелье.

— Я что, потерял сознание? — спросил Кайт.

— Вероятно.

Кайт заметил, что одежда и руки Атиса в земле, а рядом, в траве, лежит лопата.

— Ты закопал их? — спросил он.

— Да, надо уметь утилизировать трупы, друг.

Внутри у Кайта всё съежилось от осознания того, что некогда любимое тело будет отныне гнить в земле. Оп представил, как опарыши ворочаются внутри Шэйна, как ссыхается его плоть, как проваливается нос, изгнивают глаза. Кайт пожалел, что не предал тело огню, так было бы лучше.

— Говорят, после смерти вампиры рассыпаются прахом, но эти так и остались лежать. Должно быть, они были слишком человечны, — произнёс Атис.

Он помог Кайту подняться. Тот увидел лишь ровно притоптанную землю с воткнутой в неё палкой, на которой красовался венок из трав и первоцветов.

— Так же лучше будет? У них словно настоящая могила. Они были такими лапками! — воскликнул мальчишка.

Кайт скептически глянул на него.

— Когда ты хоронишь своих жертв, ты тоже отмечаешь место захоронения веночком?

— Нет, я расчленяю их, кладу по разным пакетам, потом выбрасываю в мусор. Иногда кормлю бездомных собак, надо ведь иногда добрые дела делать!

— Ты пугаешь меня.

— Не думал, что тот, кто только что завалил своего любовника с его дружком, может испугаться простого маньяка.

— Ты такой циник, что я тебе завидую.

Кайт посмотрел на Атиса и еле сдержался, чтобы не поцеловать его. У этого мальчишки были такие привлекательные пухлые губы. Но представить себя в постели с ним оказалось невозможно, даже не удавалось просто представить его без одежды. Когда сталкиваешься с абсолютной чистотой, граничащей с грязью, — теряешь рассудок. Хотя, куда уже дальше? Кайт хотел Атиса, но в то же время знал, что это нереально.

— Что же теперь со мной будет? — спросил Кайт, глядя в утреннее небо, подставляя бледное лицо пробуждающемуся весеннему солнцу. — Что будет, когда клан узнает?

— Ничего не будет, — твёрдо заявил Атис.

Я держал на ладонях горячее хрупкое сердце,

И дрожащие руки по локоть в блестящей крови.

От судьбы и греха, ты знаешь, нам некуда деться.

Только злые арканы всегда оставались правы.

Смерть нальёт нам вина, пожелает нам чистой дороги,

Мы ушли, как всегда, помахав на прощанье рукой.

И манили крылом мимолётные светлые боги,

Обещая любовь, тишину, благодать и покой.

Распускаются розы в петлицах поношенных рубищ,

Расцветают пустые глаза перешедших когда-то за грань.

Ты когда-то давно говорил, что ещё меня любишь,

Но на это ответ, как всегда, знает старший аркан.