часть третья (2)

Велор привлёк Кайта к себе и осторожно коснулся пальцами его губ.

— Знаешь, временами мне кажется, что я люблю тебя. Люблю тебя, когда я в тебе или ты во мне. Люблю тебя, когда ты стонешь. В остальное время для меня ты приятный собеседник, — он дотронулся до соска Кайта, чувствуя, как он твердеет под пальцами.

Рука мага поползла ниже по нежной белой коже. Вампир застонал, когда он стиснул в руке его член.

— Я хочу тебя, мальчик мой.

«Кто тут ещё мальчик?» — хотел возразить Кайт, но решил не портить момент.

Велор осыпал поцелуями всё его тело, становилось жарко. Губы перебирались всё ниже и ниже, туда, где под воздействием похоти поднималось всё естество вампира. Маг никогда не брезговал делать минет, Кайт знал, что при желании его можно раскрутить и на более смелые действия. Он был для него почти идеальным любовником, «почти» только потому, что Кайт его не любил. Он любил мужчин больше, потому что ни одна женщина не смогла бы относиться к нему столь трепетно.

«Был бы здесь сейчас Атис, я бы ему такое устроил, что мало бы не показалось», — внезапно подумал он, когда язык и губы другого доводили его до полного изнеможения. Он кончал с мыслями о другом, проклиная себя за это.

Потом Велор взял его, в своей любимой позе, усадив себе на колени. Он прижимал его к себе, целуя шею и плечи. Кайт лизал его руки и тихо мурлыкал от наслаждения. Потом они долго лежали, обнявшись, и вампир теребил кольцо в соске Велора. Ему всегда нравились подобные украшения.

— Зря ты не хотел приглашать меня к себе, у тебя тут очень даже мило, — сказал Велор, глядя в потолок.

— Ну да, очень, когда никого нет. Эта квартира давно превратилась в проходной двор. А в соседней комнате на стене до сих пор пятно от мозгов предыдущего владельца. Духи доканали, мигрень у него началась, он взялся виски массажировать дулом от пистолета. Я туда вообще заходить не люблю. А эти гавры прониклись, даже пятна не оттирают.

Раздался звук, похожий на то, что кто-то насилует дверной звонок в особо жестокой форме.

— Я же говорил, — Кайт вздохнул, накидывая чёрный шёлковый халат. — Если это они, то не удивляйся, когда им захочется тебя сожрать или изнасиловать.

Но его опасения не сбылись, на пороге стоял Атис со своей фирменной еходной улыбкой «Я знаю, что ты делал сегодня ночью». Кайт слегка впал в ступор оттого, что выгнать его вряд ли удастся, и он наверняка обидится. И к тому же выгонять его совсем не хотелось.

Атис чувствовал от него чужой запах и знал, что вампир занимался с кем-то любовью и что этот кто-то до сих пор в его постели. И снова комом в горле начала подниматься ревность.

Кайт затолкал его на кухню и плотно закрыл дверь.

— Итак, чего ты хотел? — спросил он.

— Хотел увидеть тебя, но, судя по всему, ты мне не рад, — равнодушно ответил Атис.

— С чего ты взял?

— Я же отвлёк тебя от более важных занятий.

— Прекрати. Я понимаю, что ты ревнуешь, но ты сам знаешь, как это изменить. У меня есть потребности плоти, потому что я не железный. Либо ты всецело со мной, либо вот так вот. Я тебя не шантажирую, просто ставлю пред фактом.

Кайт с силой стиснул его в объятьях, Атису показалось, что он хочет его задушить. Вампир поцеловал его глубоко и страстно.

— Ну что, мой сладкий, больше атаки твоей боли на меня не действуют.

Атис смутился, этот поцелуй был настолько резким и неожиданным, что он не смог все до конца осознать. В этот раз он впервые не смог себе соврать, что ему не понравилось ощущение чужого языка во рту и этот сладковато-пьяный привкус ликёра на губах.

— Пойду-ка я, а то ты там трахаешься с кем-то! — хмыкнул Атис, демонстративно вытирая поцелуй с губ.

Кайт разрывался надвое. Малолетний гадёныш умел поставить его в неловкое положение. Сейчас не хотелось его отпускать, и оставлять Велора было неудобно. Вообще всё было чертовски неудобно, словно сидеть на еже. Но хотелось крикнуть «Постой, не уходи!»

— Может быть, мы с тобой зря всё это придумали, эти игры в любовь? — Кайт прислонился к стене и прикрыл глаза. — Я же наверняка не могу сказать, люблю ли я тебя, потому что не знаю, чувствую ли я твоё тело, подходим ли мы друг другу вообще.

Он говорил тихо, но Атису казалось, что он сейчас сорвётся на крик, потому что лицо вампира напоминало трагическую маску.

— Может быть, всё зря. Ну, я пойду, давай как-нибудь позже поговорим.

Уже стоя в дверях, Атис обхватил Кайта за шею и прошептал на ухо: ««Чёрное Крыло» хочет тебя видеть. Приходи так, чтобы Дерамир ничего не знал. Это очень важно".

— Это что, тайный заговор?! — выпалил Кайт, но Атис закрыл ему рот поцелуем.

Теперь настала очередь вампира удивляться.

— Атис, засранец мелкий, что ты творишь?!

— Это чтобы ты не думал, что всё зря, — он улыбнулся слишком светло и радостно и поспешил скрыться.

***

— Я, конечно, знаю, что вампиром нельзя стать, если тебя укусит другой вампир, я знаю, что это врождённое. Но вы с самого детства пьёте кровь или это приходит со временем? — спросил Велор, затягиваясь сигарой.

Кайт слегка поморщился – сигары он не любил из-за сильной крепости и едкого вкуса. Сейчас вампир с магом сидели на кухне и пили коньяк. Они оба не могли слишком долго оставаться трезвыми.

— Как правило, жажда крови приходит постепенно, обычно в подростковом возрасте, в конце пубертатного периода, когда играют гормоны, — ответил он после небольшой паузы.

— А как это было лично у тебя? — Велор пристально посмотрел на Кайта. Даже в стальных серых глазах можно было уловить тепло и нежность.

— Ты действительно хочешь это узнать?!

— Да, хочу.

— Тогда слушай, я расскажу тебе, я могу даже показать, если настроишься на мою волну. Тебя с твоей профессией мало чем удивишь.

— Я слушаю.

— Зимой 1907 года мне было семнадцать. Я находился не в ладах с этим миром, с самим собой и с собственной семьей. Я происходил из знатного дворянского рода и как единственный наследник очень разочаровал своего отца, потому что не пошёл в университет, считая эти знания для себя лишними, начинать военную карьеру я тоже не стремился. После окончания гимназии я жил на обеспечении своей семьи. Я хотел стать поэтом, я тогда много писал, я издал целый сборник своих стихов, но он не пришёлся по душе критикам. Возможно, это стало одной из причин моей депрессии, но суть не в этом, меня опять заносит…

Зима казалась мне настолько холодной и мёртвой, что я думал, словно это конец всему. Моё настроение в то время и так казалось слишком упадническим, а здесь меня словно душили чёрные руки тоски. Я безбожно напивался и пристрастился к наркотикам, но я успокаивал себя тем, что всё это временно. Но это чувство меня не покидало. Словно в моём организме не хватало какого-то важного элемента, словно вместо воздуха я дышал ядовитыми испарениями, а вместо воды пил ртуть. Я думал о самоубийстве, но был слишком слаб, считая своим путём медленную смерть декадента. Я продолжал травить себя морфием и кокаином, кочевать по постелям всё новых и новых любовниц и любовников.

Потом в один прекрасный день я понял, что так больше продолжаться не может и мне необходима встряска. Я был сыт по горло богемной Москвой и отравлен опиумным дымом. Я выбрал самую холодную и тёмную ночь и уехал из города в свою подмосковную усадьбу. Там я наслаждался тишиной и одиночеством, сжигая в печи свои стихи. Раньше я считал кощунством подобные действия и сейчас считаю, но тогда силы мои оказались на исходе. Целые сутки я провёл в одиночестве и темноте. Я был трезв, до безобразия трезв.

К вечеру второго дня я решил прогуляться пешком до соседней деревни. Я шёл через лес и сугробы. Мои ноги быстро промокли, но я не боялся заболеть. Болезнь показалась бы мне избавлением. Когда я дошёл до деревни, на землю опускались сумерки. Лес за моей спиной сомкнулся, как чёрная стена. Я подошёл к дому, что стоял на самой окраине, простая такая деревянная изба. И тут я увидел маленькую девочку лет десяти, она стояла одна посреди двора.

Я посмотрел на неё и подумал: «Что за славное создание! Кажется, я снова могу видеть красоту». Я заглянул в её глаза, даже в сумраке я различал из цвет — голубые, как отражение неба в прозрачной воде. И непокорные светлые волосы, почти белые, как облака. Она шла ко мне, вероятно, её что-то привлекло. Красный шарф соскользнул с её шеи, и я увидел тонкие вены на белой коже. Я ощущал запах детского тела, постепенно пьянея от него, но это был не сексуальный интерес. Тогда я потерял контроль над собой, как это бывало в наркотическом угаре, я схватил её и впился в шею зубами, они пронзили кожу, как мякоть спелого яблока, я никогда не думал, что они могут быть такими острыми. То, что я испытал, когда горячая кровь хлынула мне в рот, не сравнить даже с сильнейшим оргазмом или самым мощным наркотиком. Я словно умер и воскрес в тот миг.

Конечно же, она кричала, но я был слишком увлечён своей добычей, чтобы думать о том, что кто-то может прийти на её крик. Я опомнился, когда её мёртвое, обескровленное тело упало на снег. Я пытался понять, что же сейчас произошло. Но появилась какая-то женщина и подняла вопль на всю деревню, дикий и полный отчаянья крик звенел у меня в ушах. Я не сразу понял, что происходит, я стоял и созерцал мёртвое тело в снегу, это заворожило меня, словно я воочию наблюдал самую искуснейшую на свете картину. Но это длилось недолго. На шум прибежали мужики с вилами, топорами и ружьями. Я мчался от них по сугробам, я никогда так быстро не бегал раньше, то ли адреналин, то ли выпитая кровь придавала мне сил. Они стреляли мне в спину, но разве могли эти пули достать меня. Их ружья не чета нынешним.

Но мои преследователи, жаждущие отмщения, тоже не сдавались. Они загнали меня на тонкий лёд реки. Я провалился под воду, меня унесло течением. Около двадцати минут я плыл в мутном потоке между жизнью и смертью, сердце моё перестало биться, а тело разъедал лютый холод, словно миллионы мельчайших игл впивался в мою плоть. За всё это время, проведённое без воздуха, я ни разу не подумал о том, чтобы перестать бороться, всё моё желание смерти куда-то испарилось. Наверное, в мире всё же существуют некие тёмные боги, которые хранят мою бренную тушку. Очень скоро меня прибило к берегу там, где били горячие ключи, здесь река никогда не замерзала.

Кайт закончил свой рассказ и закурил ещё одну сигарету. Руки его слегка тряслись.

— А что было дальше? — спросил Велор, заботливой рукой наливая ему коньяка.

— А дальше было мучительное осознание себя, — Кайт залпом осушил рюмку и закусил долькой лимона. — Сколько бы я ни прокручивал в голове этот момент, я не испытывал даже малейшего угрызения совести. Я снова и снова представлял, как держу в руках это тело, которое постепенно покидает жизнь, я навсегда запомнил вкус крови. Было странно осознавать, что я убивец и изверг, но что-то твердило мне, что это делает меня сильнее и ставит на ступень выше по сравнению с остальными людьми. Я вспомнил, что год назад один мой товарищ прочитал Брема Стокера в оригинале и дико восхищался Дракулой, который пил кровь. Он тогда все мозги мне пролюбил этими вампирами. У меня хватало ума не искать ответ на вопрос «кто я?» в художественных произведениях. Но это наталкивало на кое-какие мысли.

От поисков смысла меня отвлекала жажда крови. Потом я встретил Анну, она помогла мне понять собственное предназначение. Она была моей первой любовью, я до сих пор вспоминаю её. Потом я узнал, что мои родители, такие же, как и я. Иначе быть не могло, потому что это наследственное. Они упорно от меня скрывали свою истинную сущность, они надеялись, что я буду нормальным, но природа взяла своё.

— Ты никогда не думал писать мемуары? — спросил Велор.

— Нет, и не собираюсь. В моей жизни слишком много того, что должно остаться тайной для людей. Мир за Гранью не должен открывать свои секреты.

***

Встреча с Атисом была пусть и ожидаемой, но безумно яркой. Словно вышедший из самых тайных фантазий, он бросился в объятья Кайта, осыпая его жадными поцелуями. Вампиру навсегда запомнился этот неистовый огонь в глазах, тепло прикосновений и ласковый шёпот: «Я всё решил, я хочу тебя». На языке крутилось множество вопросов: «Ты в своём уме? Ты уверен?» Но Кайт ничего не ответил, принимая бесценный дар, не смея поверить, что счастья у него в руках. Он прикасался к Атису нежно, словно боясь развеять иллюзию.

Кайт повалил его на кровать, освобождая от одежды. Он пьянел от мысли, что до него никто ещё не ласкал это юное мальчишеское тело. Кожа Атиса была гладкой и необычайно нежной, об неё так приятно было тереться щекой.

— Что ты делаешь?! — воскликнул Атис, когда язык Кайта коснулся головки его члена.

— Я просто хочу попробовать тебя на вкус.

Бархатный язык прошёлся по стволу до самого основания, потом весь член погрузился в жаркий плен рта.

— Кайт, это же мерзко!

— Я просто хочу сделать тебе приятно, — прошептал он, на миг отрываясь от ласк, затем снова обхватил член губами.

Сама мысль о том, чтобы заставлять любимого человека ублажать тебя ртом, казалась Атису чем-то невыносимым и кощунственным, но, чёрт побери, Кайт знал своё дело. Атис старался не думать о том, сколько членов его возлюбленный отсосал до него. Ему было плевать, ведь сейчас он с ним, этот блядский, развратный вампир, но такой близкий и родной, самый прекрасный на свете. Атис кончил. Ему казалось, что вместе со спермой вытекает его душа, всецело растворяясь в Кайте.

Атис привлёк его к себе и страстно поцеловал, не чураясь вкуса собственного семени у него на губах. Вкус не был противным, как он себе представлял, просто незнакомым и странным. Кайт осторожно укусил его за шею.

— Я хочу тебя… всего тебя… — прошептал вампир на ухо Атису.

— Ради тебя — всё, что угодно.

Мороз пробежал по коже, когда пальцы Кайта, обильно увлажнённые смазкой, ворвались в него. Кайт умело распалял его тело, и оно отзывалось, словно какая-то сила всё это время дремала внутри Атиса и лишь сейчас решила проснуться. Сейчас ему неистово захотелось ощутить в себе большой возбуждённый член. Становилось стыдно от одной мысли об этом, но нарастающее возбуждение быстро прогоняло всякий стыд. Любовник раздвинул ему ноги и скользнул внутрь, дыхание перехватило от новых ощущений.

— Кайт, я люблю тебя, — простонал Атис, инстинктивно впиваясь ногтями в спину вампира.

— Я тебя тоже, малыш.

Кайт сжимал его бедра, оставляя красные полоски на светлой коже, но Атису было плевать на боль, ему хотелось просто слиться с любимым в единое целое, чтобы не разлучаться никогда. Он чувствовал, как на него накатывает оргазм, как становится жарко внутри, словно по телу разливается сладкий яд любви. Это была самая настоящая любовь, ради которой он пожертвовал своей невинностью и чистотой души. Теперь он запятнан навсегда, но это того стоило, главное чтобы ОН не уходил. И в этот миг мир, казалось бы, взорвался красками оргазма. Эти ощущения были иными, чем тогда, когда Кайт ласкал его ртом, это было полное единение. Вампир тоже кончил, уткнувшись лицом ему в плечо. Он не вышел до конца, Атис всё ещё чувствовал его в себе.

Они лежали, сцепившись, наслаждаясь сладкими волнами, что проходили через их разгорячённые тела. Потом Кайт лёг на бок и, схватив Атиса в охапку, прижал к себе. Они задремали, плывя по волнам мыслей друг друга, то и дело просыпаясь, чтобы убедиться, что всё произошедшее не было сном.

— Сладкий, я не могу уснуть, — прошептал Кайт в самое ухо возлюбленному. — Я хочу тебя. Я хочу ощутить тебя в себе.

Атис ничего не ответил, лишь повернулся к вампиру, одаривая его сладким поцелуем. Теперь ласки Кайта были жёстче, он до боли впивался зубами в тело любовника и царапал его своими длинными ногтями. Атису это нравилось, даже когда ненаглядный весьма болезненно укусил его за сосок. Кайт запустил руку под одеяло, чтобы убедиться, что у Атиса встал, затем он натёр его член ароматной смазкой. Вампир обхватил бёдрами тело любовника и насадился на его эрегированный фаллос.

Атис наслаждался расходящимися по телу вибрациями. Но даже сейчас ему казалось, что Кайт властвует над ним. Он просто умел подчинять себе, отдаваясь без остатка. Атис провёл рукой по груди вампира, словно проверяя его реакцию на прикосновения, Кайт отозвался слабым стоном. Он взял руку Атиса и положил себе на член: «Ласкай меня, мальчик мой». Кайт застонал сильнее, эти стоны подстегнули волны оргазма в теле Атиса. Он кончил, резким толчком врываясь в плоть возлюбленного. Вампир излил ему на живот своё семя, Атису почудилось, что оно пахнет ладаном.

После они уснули в объятьях друг друга на одной подушке, чтобы видеть общие сны.

***

Из зеленоватого похмельного тумана выплывал реальный мир, он был злобный, душный и тесный, как камера газенвагена. Руки по-прежнему сжимали бутылку. От одного только вида золотых букв на зелёной этикетке Кайта накрыл приступ тошноты. Усилием воли всё удалось удержать в себе – блевать в чужой квартире — признак дурного тона.

— Ты проспался, алкоголик?! – разрезал тишину знакомый звонкий голос.

— Я… я… Хреново мне, — слова булькали в горле, как раскалённая лава.

— Ещё бы! После литра абсента в одно рыло, — улыбка Атиса расплылась в пространстве, как физиономия чеширского лиса.

Кайт сделал попытку приподняться, но мир вокруг трясся, как туалет поезда. Даже казалось, что сердце в груди отдаётся звуком колёс. Тошнило от одного взгляда на зелёное. В горле поднимался тошнотворный привкус полыни. Он ещё долго не сможет спокойно переносить абсент в любых его проявлениях. Но всё же магазинный – гадость и химия. Атис опустился на кровать рядом с ним и осторожно поцеловал в висок, так целуют больных и умирающих, словно боясь заразиться смердящей отравой, что источают их уста. Голова была готова взорваться и истечь несвежим соком мозгов. Свинцовая тяжесть наполняла череп вампира, словно теперь ему были известны все мировые истины, особенно одна – надо меньше пить!

— Что было вчера? – спросил Кайт, еле шевеля губами.

— Вчера ты не слишком трезвый пришёл ко мне, попытался изнасиловать, я не дался, тогда ты напился с горя. Я тебя в твоём алкогольном порыве останавливать не стал – невинность мне ещё дорога.

— Стало быть, я видел очень странный сон…

— Я видел то же, что и ты. Это была просто одна из вероятностей развития событий и не более того.

— Я, кажется, начинаю понимать.

— Понимать что? — глаза Атиса расширились, и он стал похожим на удивлённого персидского котёнка.

— Если бы мы были с тобой… ну как стандартная пара, нам бы в скором времени всё наскучило, может быть, через год-два или десять лет, но мы бы устали друг от друга. Жизнь превратилась бы в рутинный трах. А так бывает всегда. Может быть, это к лучшему. Так я буду любить тебя всегда.

— Люби, а трахать можно кого угодно.

Держась за стену, Кайт поплёлся в ванную, благо, в подвале она имелась в наличии. Он с отвращением снимал с себя одежду, насквозь пропитанную собственным ядовито-полынным потом. Вода дарила ему избавление от боли и дурных мыслей, взамен приходила приятная холодная слабость.

Голова продолжала болеть, он в который раз проклял свой организм, который не пронять обезболивающим с похмелья. Оставалось только терпеть и ждать. Ужасный день в полном бездействии обеспечен.

Кайт вышел из ванной, накинув лёгкий халат. Атис сидел на кровати, равнодушно уткнувшись в ноут. Он поднял глаза. В очередной раз внутри что-то щёлкнуло, что-то поманило, но он вовремя сказал себе «нет» и отвернулся. От Кайта хотелось бежать, как от огня, бежать от ласковых рук, от бархатных губ и манящего жара тела. Он понимал, что начинает ненавидеть вампира, ненавидеть с такой же силой, с которой и любил. Но он не предаст себя никогда.

Через несколько часов, что протянулись для Кайта как несколько дней, его нашла Марьяна и сообщила, что кое-кто желает с ним встретиться. Она не отвечала на возникшие вопросы, а лишь велела подойти в гостиную. Кайт собрался и нехотя вышел, стараясь унять нервную дрожь, парализующую тело.

На диване, развалившись гордо и пафосно, полулежал нежданный гость. Половую принадлежность данной сущности можно было определить разве что по одежде и кадыку. Он смотрел на Кайта своими пронзительными янтарными глазами — нежный, хрупкий мальчик, в котором, тем не менее, чувствовалась внутренняя сила. Золотые волосы его струились по плечам и спадали до самого пола. Весь его бежевый костюм и рубашка цвета слоновой кости идеально сочетались с его образом, проецируя почти осязаемое глазом золотистое сияние. Он был красив, как статуя мраморного ангела на старом кладбище, только ангелы не снисходят до простых упырей. Стало быть — жди беды.

Впервые за всю свою более чем столетнюю жизнь Кайт столкнулся с такой красотой. Нет, ему вовсе не хотелось заполучить прекрасного юношу себе, ему просто захотелось стать им. А лучше уничтожить, растворить без остатка, выпить его кровь до капли в надежде заполучить хоть частичку этого божественного света. Он впервые в жизни понял, что ненавидит. Ненависть его вспыхнула с первого взгляда, как в иных душах зарождается любовь. Кайт ненавидел и был счастлив.

Больше минуты они неотрывно смотрели друг другу в глаза, незнакомец подался ближе и тихо произнёс:

— Здравствуй, брат!

Прежде чем Кайт сумел хоть что-то возразить, юноша ринулся к нему и стиснул в объятьях. Кайт пытался вырваться из крепких лап «родственника», явно осознавая, что никакого брата у него нет и быть вообще не может. К тому же у него не было никакого богатого наследства, на которое мог претендовать внезапно объявившийся бедный родственник.

— Постой… но этого не может быть, — Кайт старался быть вежливым, но чувствовал, что выходит из себя.

Ненавистные объятья всё же расцепились.

— Что-то я не слышал ни о каком брате! Что-то мне не нравится этот сценарий индийского кино. Сейчас ещё и мои внебрачные дети объявятся?! — Кайт закипал, как чайник.

— Стефан, не кипятись! — его слова разрезали воздух, как молния.

От звука собственного имени головная боль Кайта усилилась. Как же он ненавидел это имя, особенно его русский вариант. Этого имени действительно не знал никто, никто кроме его родителей и друзей из гимназистского прошлого, но всё они давно лежали в могилах.

— Расскажи мне подробнее. Ведь моих родителей расстреляли ещё в начале двадцатых.

Только то чутьё, свойственное бессмертным, подсказывало Кайту, что новоявленный брат моложе его самого. Кайт свалил из России ещё в семнадцатом, когда стало ясно, что крах неизбежен, некоторые остались ждать, в надежде, что большевистский режим ослабнет. Больше свою семью он не видел.

— Я забыл представиться, зови меня просто Нори. Я, как и ты, ненавижу своё настоящее имя. Но не в этом суть. Я родился уже после твоего отъезда, в двадцать втором году. Меня отдали в приют, и я ничего не знал о своей семье. Только потом, много лет спустя, я поднял архив: мало того, что я чистокровный вампир, так ещё и графский отпрыск — полный комплект просто! — он игриво убрал за ухо золотистую прядь. — Я долго не решался тебя искать, потому что вообще сомневался в том, что ты жив. Потом, по возвращении в Россию, я встретился с кланом, они мне и помогли.

Слова незнакомца вызывали мало доверия, поскольку никаких документальных подтверждений родства Кайт так и не увидел. Однако он стал узнавать в облике Нори черты покойной матери, те же золотистые волосы цвета застывшего мёда, идеальные пропорции лица и утончённая грация. Кайту не повезло, он получился скорее в отца со своими серебристо-серыми волосами, бирюзовыми глазами и чёрными бровями, которые смотрелись странно и неестественно. Он снова вспомнил, что у него слишком большой нос и высокие скулы. Если бы судьба сложилась иначе, он мог бы обладать внешностью брата, но увы, приходится самостоятельно делать из себя красавца, четко зная, что всё напускное и не более, чем пыль. Всё можно исправить, кроме, пожалуй что, роста: Нори был выше его почти на целую голову.

Новоявленный брат снова стиснул его в объятьях и робко поцеловал в щёку. И его мысли передались Кайту, звонкий, как журчание ручья голос твердил: «Прошу, не оставляй меня, мы ведь всё, что есть друг у друга. Я сумею стать для тебя всем. Не отторгай меня, просто доверься мне. Я люблю тебя, брат мой». Кайт не ощущал в этот момент никаких родственных чувств. В нём возникало лишь лёгкое вожделение от прикосновения к самому красивому существу, что он когда-либо встречал, но это не мешало ему ненавидеть.

На лестнице послышались шаги, нарушая их уединение. Кайт был этому несказанно рад. Они пришли — вся верхушка клана, те, чьи имена он так и не удосужился запомнить (для него они были слишком безликими), а также Марьяна и Атис, последний робко жался в сторонке. Вид у вампиров сегодня был ещё более пафосный и мрачный, чем обычно. Кайт ощутил что-то неладное шестым чувством или же просто задницей.

— Совет решил посвятить вас двоих в наши дальнейшие планы! — держал речь высокий темноволосый вампир в строгом костюме, его глаза зловеще блестели в полумраке гостиной. Марьяна стояла рядом с ним, ободряюще приобнимая за плечи.

Нори улыбнулся им, Кайт практически ощущал волны его очарования, окутывающие толпу, и в их глазах читался ответный отблеск. Только сейчас он осознал, как сильна эта тварь, что зовётся его братом. Главное, самому было не поддаться этим чарам.

Тишина становилась всё более невыносимой, от неё начинало звенеть в ушах. Молчание тянулось, как петля. Наконец, вампирский оратор продолжил.

— Мы решили, что нам следует избавиться от Дерамира!

Кайт остолбенел, он думал, что ему послышалось, но по лицам соклановцев и улыбке Нори он понял, что всё правильно расслышал. В голове вертелось множество вопросов, но врождённый инстинкт самосохранения велел смолчать. «Они могут решить, что ты на стороне обречённого главы „Чёрного Крыла“, — твердил внутренний голос, который, как ему казалось, был не совсем его собственным.

— Мы хотим поручить тебе эту почётную обязанность ритуального убийства, — произнесла красивая белокурая вампирша, которая, как всегда казалось Кайту, была любовницей Марьяны.

Сознание Кайта готово было взорваться от такого количества новой информации за день. Лучше бы всё это было просто похмельным сном, над которым можно будет посмеяться потом, но увы, в отличие от событий прошлой ночи, это была суровая реальность.

— Мне? — сорвался с его губ вопрос.

— Мы думаем, что тебе это под силу, — продолжала вампирша.

— Мы расскажем тебе, что надо делать, — дополнила Марьяна.

***

На ночной небосклон взгромоздилась луна, похожая на разбитое блюдце, совсем немного оставалось до полнолуния. Кайт вышел из комнаты, его по-прежнему трясло, несмотря на несколько выпитых бокалов вина с кровью. Неприятно холодил кожу запрятанный в рукаве кинжал. Они всё ему рассказали, они дали ему все сведения, но не дали выбора. За последние несколько лет он ясно понял, что собратья такой возможности ему никто не предоставят. Он мог хоть трижды обдурить весь белый свет, но обмануть вампиров было выше его сил. Придётся исполнять очередную волю клана.

Кайт осторожно отворил дверь кабинета Дерамира, тот сидел за столом, приканчивая очередную бутыль коньяка. В последнее время он слишком много пил — даже у сильнейших сдают нервы. Наверняка он что-то чувствовал и понимал — весь воздух в особняке был пропитан изменой. Кайту даже стало его слегка жалко. Жалость? Нет, это не для него! Но на ней можно отлично сыграть, отвлечь, расслабить, а потом…

Он решил не тратить время на лишние и бесполезные разговоры, для которых ему сейчас было бы слишком сложно подбирать слова, и просто присел на подлокотник кресла главы клана и осторожно прильнул к Дерамиру.

— Тебе чего? — спросил он, лениво поворачиваясь.

— Я просто соскучился, — ответил Кайт, проводя рукой по плечу высшего вампира.

— Обычно ты никогда не приходишь сам, обычно тебе плевать и в глазах твоих ледяная пустыня, а сегодня бушует пламя.

— Это моя кошачья воля — приходить, когда хочу, а не по принуждению. Насильно никто мил не будет, а если и будет, то без энтузиазма.

Дерамир вздохнул и налил ещё одну рюмку коньяка. Кайту показалось, что за это время у главы клана прибавилось седины. В воздухе повисла слишком длинная пауза.

— Я вижу, ты слишком напряжён и слишком устал, — Кайт автоматически включил „режим шлюхи“, что, казалось бы, уже давно дремал, — хочешь немного расслабиться? У меня давно не было такого, как ты.

Кайт заглянул ему в глаза, растрачивая весь свой запас очарования. Наверное, выпивка позволила Дерамиру не заподозрить подвоха в этих приторно-сладких речах, он впился в губы Кайта с какой-то усталой нежностью. Кайт успел схватить со стола бутылку коньяка и залпом допил остаток. Теперь он был готов на всё.

Затем они переместились в спальню. Кайт сорвал с себя одежду, кинжал с ножнами остался неподалёку, на расстоянии вытянутой руки, глава клана его так и не заметил. Инициативу пришлось брать на себя, Кайт любил быть пассивом сверху, это давало ему своеобразное чувство власти. Ему нравилось доводить партнёра до исступления своими движениями, а главное — всё так, как хочет он.

Их дыхание становилось всё чаще, но даже в порыве страсти Кайт не позволял себе терять голову, он ни на секунду не забывал о собственном плане. Когда Дерамир почти достиг оргазма, Кайт схватил кинжал и пронзил ему грудь. Для верности он нанёс несколько ударов, целясь точно в сердце. Холодный металл с лёгкостью вошёл меж рёбер. Тело Дерамира ещё несколько раз дёрнулось в агонии, этого было достаточно Кайту, чтобы кончить. Это был его самый яркий и самый извращённый в жизни оргазм. Его трясло от наслаждения и омерзения, когда под ним умирал любовник, с последним дыханием жизни даря ему высший кайф. Телу было виднее, оно никогда его не обманывало, ведь лучше всего на свете ему было именно в момент агонии партнёра. Кайт поклялся себе ещё раз повторить этот бешеный опыт, но уже с Нори, с его дорогим Нори.

Кайт стоял обнажённый посреди комнаты, перемазанный чужой кровью и спермой. Душа его, казалось, грозила вылететь из тела вместе с бешено стучащим сердцем. Дверь тихонько отворилась, он не стал оборачиваться, он и так знал, кто там. Нежные руки легли ему на плечи. Нори повернул его к себе и жадно присосался к губам. Кайт почувствовал, что возбуждается снова. Инцест — это одно из немногих извращений, которое ему не доводилось совершить в этой жизни.

Нори увлечённо слизывал кровь с его лица и груди, постепенно опускаясь ниже. Новым пламенем в Кайте разгоралась похоть. Он схватил Нори и повалил прямо на окровавленные простыни. Тот раскинулся на кровати принимая в себя. Он запрокидывал голову, продолжая стонать, как дешёвая шлюха. Ногти Кайта впивались в его кожу, оставляя на ней алые полосы. Вид крови нереально заводил их обоих.

Они занимались любовью рядом с трупом бывшего главы клана, который всё так же удивлённо взирал на них своими пустыми красными глазами. На лице его навсегда остался смертельный оскал мёртвого хищника. Умереть в объятьях Кайта — не самая худшая участь.

***

Вместе с кровью к вампирам переходит сила иных сущностей — мало известный и плохо доказанный факт. Не слишком много храбрецов отважутся на такой шаг, предпочитая питаться кровью людей. Однако несколько лет назад Нори смог самостоятельно в этом убедиться. Сейчас мысли переносили его в прошлое, с ним такое случалось редко, он не был подвержен ностальгии, как его более старшие собратья.

Нори не понимал, где он находится, тихие улочки города вели его вдаль. Он знал, что не заблудится, потому что у него нет конечной цели в этом странном путешествии. Он даже не помнил, что это за город. Архитектура данного места напоминало ему Европу. Он улыбнулся, ощутив лёгкий запах марихуаны, что разносился над городом. „Неужто Амстердам?“ — подумал он, впрочем, это было для него не важно.

Это людей в их короткой жизни беспокоят всякие мелочи. Нори был далёк от их образа мышление. Вчера он придумал себе красивое и звучное имя „Нориэль“, сегодня сократил его до игриво-наивного „Нори“. Легко и просто, быстро запоминается. Хм… Но, пожалуй, вряд ли кому-то выпадет такой случай. Никто всё равно не проводил с ним больше одного вечера, в лучшем случае ночи.

Свет закатного солнца отражался в стёклах витрин и зеркалах, он шёл вперёд по узкой чистенькой улочке, ведомый чутьем вглубь города. Нори достал из кармана солнечные очки и прикрыл ими глаза, накрашенные ярко-чёрной подводкой. Сегодняшнее солнце ему не нравилось, ему было интересно смотреть на мир через коричневую охру очков.

Он снова любовался на себя в отражении многочисленных витрин. Ему казалось, что он никак не соответствует имиджу мрачного кровососа вампира — скорее уж интеллигентный педик. Особенно эта бледно-розовая рубашка, коричневый плащ до колена, штаны-клёши и остроносые туфли.

Запах кофе, словно аркан, затащил его в маленькое уютное кафе. Нори закурил сигарету с ванилью, пялясь в бессмысленную пестроту меню. Он всё равно пьёт только капучино с четырьмя ложками сахара. Он почти ничего не ест, чтобы беречь имидж, только кофе и кровь. Это всё, что держит его на плаву. Нори не любил алкоголь, он до сих пор был не в ладах с зелёным змеем. Но изредка он позволял себе и такое. У него не было друзей, чтобы выпивать с ними, а случайных собутыльников он сторонился. Он боялся видеть себя пьяным, потому что алкоголь делал его слабым, он притуплял реакцию и дурманил сознание. Вампиру нужно уметь всегда быть готовым к бегству или драке.

Нори не был привязан к какому-то конкретному месту и всегда путешествовал, так было проще скрывать свою истинную сущность. Он всегда мог раздобыть достаточно денег для путешествия. Честность не была его жизненным кредо.

В кафе вошёл какой-то фрик. В глаза сразу бросались множественные проколы на его лице и ярко-фиолетовые волосы. Несмотря на отталкивающий вид, Нори он показался очень милым. Его всегда тянуло к подобным личностям. Наверное, за их телами скрывается нечто больше, чем просто кричащая обёртка. Их кровь имеет привкус едких наркотиков, их тела содрогаются в такт музыки, звучащей у них внутри. Ох! А как они кричат, сначала когда входишь в их разгорячённые отверстия, не предназначенные природой для соития, потом, когда разрываешь зубами их увешенную цепочками шею.

Фрик о чём-то переговаривался с девушкой за барной стойкой, Нори видел, как она нервно переминается с ноги на ногу, наверняка истекая от желания. Да, сейчас он словно видел её мечты, которые рисовались ему на белом потолке кафе. Она хочет чтобы он завалил её где-то там, в подсобке среди коробок, чтобы он бесцеремонно задрал её юбку и изорвал чулки в сетку или трахнул прямо здесь на стойке, чтобы все видели и завидовали. Нори мерзко захихикал, это происходило с ним всегда, когда он вторгался в личную обитель чужих мыслей. С другой стороны ему самому стало противно оттого, что он сам желает того, на кого и так, наверное, дрочит весь город. От того его мечта начала казаться вторичной и потасканной.

Парень взял себе коктейль и сел за один столик с Нори, того этот факт даже слегка удивил, так как места вокруг было предостаточно. Нори снял очки, заглядывая в глаза незнакомца, в которых сверкали такие же, под цвет волос, фиолетовые линзы. У него было такое смазливое личико, что его хотелось просто слизать, как крем с торта. Вампир бесцеремонно пялился на него.

— Вижу ты весь слюнями изошёлся, прям как та девица. Тебе повезло. У меня не стоит на баб. Только на таких милых мальчиков, как ты, — фрик расплылся в улыбке.

Нори офигел, иначе не скажешь. До этого момента он думал, что умеет держать при себе свои эмоции. И ещё никогда никто так откровенно к нему не подкатывал. Он будет трижды дебилом, если откажет себе в таком удовольствии.

— Пойдём ко мне, — парень провёл рукой по подбородку Нори, рассматривая его словно товар на выставке.

— Пойдём, — вампир улыбнулся, обнажая клыки. Он не боялся, что это его раскроет, многие фрики любили наращивать клыки в подражание вампирам. Так что этим никого уже не удивить.

Они шли по улице беспрестанно целуясь у всех на виду, им обоим нравилось вызывать зависть или раздражение, так или иначе, но поцелуи таких красавцев никого не оставили бы равнодушным. Тот парень, его звали Люс, кажется, сокращённо от Люсьен, жил неподалёку, в паре кварталов отсюда. Но и этот путь Нори преодолел с трудом, рискуя сорваться и предаться страсти в первой же подворотне. Слишком сильна была в нём жажда секса и жажда крови, он не знал, чего именно ему хочется сейчас больше. Он был голоден.

Квартира Люса выглядела слишком пусто, таким обычно бывает съёмное жилье, любое временное пристанище. Всё вылизано до идеальной чистоты. Он предложил Нори выпить, тому пришлось согласиться, но только немного. Всего один бокал виски с колой. Опьянение слилось в один коктейль с возбуждением, Нори и не заметил, как оказался под Люсом на белых простынях. Его любовник был неистов и неутомим, но потом он замедлил темп и завис над ним расплываясь в зловещей улыбке. В этот миг Нори почти достиг оргазма.

— Сейчас, когда ты кончишь, я высосу твою жизнь до капли, я иссушу твоё тело, я выпь твою душу, — сказал он.

Это был один из самых страшных моментов в жизни Нори. Он подумал, что это действительно конец. Сердце его пропустило пару ударов, но собственные рефлексы, что вызывали новые и новые поступательные движения в его теле, не дали ему окончательно впасть в забытье. „Это же инкуб! Проклятье, как я сразу не догадался?!“ Нори изогнулся, как змея, и впился в горло Люса острыми клыками. Они боролись, как два диких зверя, мечась по кровати. Кровь и любовный пот заливали их тела. Это было бы красиво, если бы не было так смертельно. Хотя ничего нет прекраснее смерти. Вампир оказался сильнее, или сейчас удача была на его стороне.

— Зря ты так, мы могли бы на веки остаться вместе, — прошептал он хрипящему в агонии Люсу, целуя его напоследок в окровавленные губы.

Испив его крови Нори почувствовал на себе все эти загадочные метаморфозы, сила инкуба перешла к нему. Теперь чужая кровь наполняла его вены, преображая и без того недурственное тело, она наделяла его той самой, присущей лишь инкубам харизмой, сделала его страшной силой.

***

Лето спешило отгореть как можно скорее, ему было слишком жарко от собственного огня и света. По вечерам веяло прохладой, и всё ближе и ближе подкрадывался туман с болот. Всё чаще зажигались блуждающие огни, словно бесприютные души, блуждали они во тьме. Алиса знала, что это Они. Скоро осень — Их время. А пока ещё можно наслаждаться оставшимися летними днями, как последними каплями фруктового ликёра на дне бутылки. Говорят, остатки — сладки.

Вампир исчез, она знала, что такие всегда уходят, потому и отпустила его сама. Нечего привязывать то, что тебе не принадлежит, лучше навсегда сохранить это в памяти. Кайт — словно кот, он гуляет сам по себе.

Начался дождь, где-то вдалеке над лесом сверкнула молния, и тяжёлые капли забарабанили по стеклу. Дожди нынче слишком часты, словно небо плачет. Но никто не прольёт ни единой слезы, потому что все думают, что будут жить вечно, а небу сверху виднее.

***

Кайт и Нори лежали, распростершись на кровати, казалось, что их тела срослись друг с другом руками и ногами, а волосы сплелись в единую сеть. Двое суток совместного созерцания потолка и блуждания в мыслях друг друга.

— Когда-нибудь мы умрём, и это будет прекрасно, ибо так мы ещё никогда не умирали. Мы впервые в жизни откроем глаза и увидим мир таким, какой он есть. Мы впервые не сможем соврать даже самим себе. Мы упадём на снег, что вмиг окрасится красным. Мы узрим бездонное небо. Наши пальцы сплетутся, и мы уже никогда не разожмём ладоней. Мы будем вместе навсегда! — прошептал Нори.

Кайту осталось только кивнуть, в этом состоянии блаженного транса он был на всё согласен. Диковинные отвары и курительные смеси напрочь убили в нём чувство реальности, теперь ночь и день сплелись в единый серо-серебристый сумрак. Вечер окрашивал комнату в красноватые тона, внося хоть какое-то разнообразие в вечный морок, что стоял перед глазами всё это время. Начал действовать какой-то новый компонент, мир обретал цвета. Над кроватью носились разноцветные ангелы, осыпая их золотой пыльцой. Даже это сейчас воспринималось, как должное. Это были Они, те самые неведомые твари, что окружали его все последние годы, чудовища из кошмаров, вдруг обретшие прекрасный облик. Теперь уже было не страшно. Он давно перестал бояться. Они тянули к нему свои призрачные руки в надежде коснуться белой обнажённой плоти, но их пальцы пронзали его насквозь, обжигая ледяным холодом.

— Что сделало тебя таким? — Кайт осторожно коснулся щеки Нори.

— Кровь инкуба наделила меня его свойствами. Вместе с кровью к нам переходит сила иных сущностей, она встраивается в нашу ДНК и становится частью нас. Я знаю, как приумножать свою силу. Кровь людей или даже вампиров не может дать такого эффекта.

— А кровь обладающих даром? — Кайт вспомнил вкус крови Алисы, девочки с лиловыми глазами.

— Она даст тебе их силу.

Кайт помнил действие малой дозы той самой крови, она давала ему временный подъём. Что будет, если выпить её всю до капли? Да, жаль конечно будет девочку, но оно того стоит.

***

Велор сидел в кресле с закрытыми глазами. Ему не нужно было зрение, чтобы видеть потоки силы, что излучал кулон Лиловый Глаз: он больно обжёг кожу, оставив алый след. Черепа на полках зловеще постукивали зубами. Висящая на стене рука мертвеца раскачивалась, казалось, что мёртвые кости вновь обрели жизнь, и теперь с силой загребают воздух. Чучело обезьяны несколько раз моргнуло и злорадно улыбнулось.

В воздухе пахло озоном и гарью.

Скоро что-то случится, маг ощущал это в шуме дождя за окном, в звуках грома, в тиканьи настенных часов и даже в биении собственного сердца. Сердце убийцы, что он хранил в банке со спиртом, тоже начало биться, перегоняя содержимое прозрачного сосуда. Что за неведомая сила дала жизнь мёртвой плоти? Велор прекрасно знал, как воскрешать мёртвых, но никогда этого не происходило без его ведома.

На лестнице послышались шаги, топот множества ног. Он знал, они пришли за ним. Страх, что преследовал его с утра, куда-то отступил, на смену пришло безразличие и лёгкая взволнованная радость. Они не стали терзать дверной звонок, они просто снесли дверь, быстро и слаженно. Велор не видел их из комнаты, но уже чувствовал, даже не на магическом уровне, а на самом что ни есть физическом, смрадный запах разложения исходил от всех его творений.

Кадавры смотрели на него своими пустыми глазницами, тянули костлявые пальцы, с которых уже давно слезла кожа и мышцы. Они желали его, как желать могут только мёртвые. Велор встал и развёл руки в стороны, он не стал закрывать глаза. Мертвецы приблизились. Сначала они осторожно принюхивались, их безобразные лица с которых свисали клочья кожи, становились ближе. Любого другого уже стошнило бы от такого резкого запаха гнилой плоти, но Велор давно к нему привык. Эх, сколько лет своей жизни он провёл рядом с ними?!

Мертвецы не дали ему пуститься в банальные размышления о прошлом, они вцепились в него своими острыми, потемневшими от времени зубами. Велор чувствовал, как каждый сантиметр его тела пронзает боль, даже принятый им накануне наркотик не спасал от неё. Ему дали право уйти, почувствовав на себе все прелести смерти. Он слишком долго её ждал. Кровь из прокушенных артерий стекала на их мёртвые лица, искажённые диким восторгом. Велор чувствовал, как из него уходит жизнь, именно сейчас он был по-настоящему счастлив.

***

— Хочешь отправиться за ней? — спросил Нори, видя как Кайт возбужденно ходит из угла в угол.

— Да, — он кивнул, и глаза его снова вспыхнули бешено-зелёным светом.

Кайта не страшил проливной дождь и непрекращающаяся гроза, сейчас он не был намерен отступать. Он прихватил с собой тот самый кинжал, которым убил Дерамира, а целую вечность назад пронзил грудь Шейна.

Шрам на груди снова заныл, предвещая перемену погоды. А может быть, большую беду. Кайт вышел на улицу под холодные струи дождя. Вода стекала с волос, застилая глаза, он почти не разбирал дороги, но это было ни к чему. Белые пряди неприятно липли к лицу. Дождь и прохлада совсем не избавляли от наркотического опьянения и чар. Он шёл на зов, на запах сладкой крови, что манила его.

Нори выждал несколько минут и последовал за ним, несмотря на то что Кайт просил этого не делать.

Дорога привела Кайта на заброшенный погост, затерянный в лесу. Блёклая луна показалась из-за туч, бросая серебристые отсветы на старые надгробия и покосившиеся кресты. Она зависла прямо над старым склепом, вход в который охраняли два печальных ангела с отрешёнными взглядами. Где-то вдалеке выли собаки, подражая волчьему вою. Из леса раздавались крики совы. Ветер доносил шум железной дороги. Мир казался ему прекрасным и удивительно ярким.

Дождь ненадолго прекратился. Кайт обратил взор в небо, полог туч раздвинулся, позволяя ему увидеть звёзды. Вот они — холодные и вечные! Ему захотелось стать равным им. Он всю жизнь прожил с мыслью, что выше простых смертных, теперь этого стало недостаточно. Сегодня он совершит то, что приблизит его на шаг к вечности.

Кайт не замечал, что из-за каждого надгробия из темноты за ним следят Они. Они почти обрели материальную форму, эта ночь придавала им силы. Ночь, когда свершится предназначенное, ночь откровения, ночь наказания, ночь, когда многое изменится, но никто ещё не знал в какую именно сторону.

***

Атис проснулся в холодном поту. Разрисованные стены подвала надвинулись на него, казалось, это было продолжением сна. Рисунки, которым он когда-то дал жизнь, зловеще скалили мёртвые лица. В воздухе пахло тревогой. Он не помнил своего сна, но знал, что видел нечто ужасное, нечто, что ещё не произошло, но скоро должно случиться. И навязчивый голос в голове: „Ты ещё можешь всё изменить“. Предупреждения не даются просто так, в мире нет ничего неизбежного. Атис был исполнен решимости.

Кайта не было в особняке, он это чувствовал. Он видел его след и готов был идти за ним хоть в Ад. Атис наскоро оделся и выскочил на улицу, тьма расступалась пред ним.

***

Дверь склепа была открыта, покорёженный замок валялся рядом. В грязи остались свежие следы. Значит, она там. И он чувствовал, что она одна. Кайт осторожно спустился по каменным ступенькам вниз, стараясь не шуметь. Там было темно, но ему совсем не нужен был свет. Пахло сыростью и отходами.

В центре склепа стоял лишь один саркофаг из чёрного гранита, разобрать выцветшие буквы на нём было уже невозможно. Алиса была здесь, теперь он ощутил её запах, тот самый аромат дикой розы. Он чувствовал потоки магической энергии.

Этой ночью всё дышало магией, луна была слишком близко к земле. Пожалуй, только этим Алиса могла объяснить то чувство, что привело её сюда, на старый погост, где пересекались всё энергетические пути. Это, пожалуй, лучшее место для зарядки амулетов и собственной подпитки. Она чувствовала, как её магические способности росли день ото дня, как открывалось то, что раньше было скрыто. Всё так же в ней оставалось мало людского — Мир за Гранью поглотил её сущность. Она увидела Кайта, который спокойно наблюдал за ней, прислонившись к стене склепа. Это не вызвало у неё никакого удивления. Они не виделись уже несколько месяцев, если бы она могла скучать, как все остальные женщины, если бы она вообще могла любить, то бросилась бы ему на шею. Сейчас ей было всё равно.

На миг их глаза встретились, во взгляде Кайта была лишь холодная отрешённость, вместо прежней похоти и блядской нежности. Вампир приближался к ней, Алиса видела его, как сквозь мутный кисель. Она не вскрикнула, когда его сильная рука легла на плечо, хотя поёжилась от замогильного холода — раньше у него всегда были тёплые руки. Алиса не стала задавать вопросов, всё понятно без лишних слов, он уже не был прежним. Сейчас он околдован, тьма сгноила остатки сердца. Его дыхание было ледяным, как порыв зимнего ветра.

Рука вампира плотнее сжала её плечо, она чувствовала, как кровь струится из царапин, оставленных его длинными ногтями. Кровь — это всё, что ему нужно.

— Убирайся прочь! — крикнула она, инстинктивно взмахнув рукой. Алиса сама не знала, какую силу вложила в это действие. Кайт отлетел к противоположной стене, а она даже не коснулась его. Она услышала неприятный звук ломающихся кирпичей и, предположительно, костей. Вампир взвыл, как раненый зверь.

Кайт сидел у противоположной стены, тяжело дыша. Алиса поняла, что видит в темноте не хуже любого создания ночи. Она видела тёмную кровь, струящуюся по бледной коже, окрасившую волосы в ярко-алый. Кайт медленно поднимался, наскоро вправляя себе шею, кости снова мерзко хрустнули.

— Я же сказала, оставь меня в покое! — закричала она.

Кайт лишь оскалился. Алиса только сейчас заметила, какие у него длинные и красивые клыки, но не время было любоваться надвигающейся смертью. Если бы всё это происходило не с ней, то перемазанный в собственной крови разъярённый вампир в старом склепе показался бы ей чем-то нереально-красивым, но, увы, не сейчас. Одним прыжком он приблизился к ней и повалил на крышку саркофага. Всё это произошло так быстро, что Алиса не успела сообразить. Она поняла лишь, что больно ударилась спиной и затылком.

Кайт склонился над ней, всё бы это могло походить на милую любовную игру, если бы она не понимала, что это всё всерьёз и он действительно жаждет её крови. Словно пригреваешь на груди гадюку: она милая добрая, ласковая, когда спит, но потом в ней просыпается подлинная гадючья природа, и полные яда зубы впиваются в горло.

Она этого так не оставит, она будет бороться. Алиса отчаянно забилась, как выброшенная на берег рыба, мешая Кайту впиться клыками в её горло. Она вцепилась ногтями ему в руку, чуть повыше запястья. Там были какие-то ремни, может быть, браслет или что-то ещё. Ремни порвались, и нечто холодное упало ей в руку. Алиса почувствовала, как смертоносные клыки достигли цели. Инстинктивно она ударила его, пытаясь отстраниться.

Кайт почувствовал резкую вспышку боли, холодное серебро вошло в его грудь рядом со старым шрамом, но теперь достигло цели. Он рухнул рядом с Алисой на холодный гранит. Сознание на краткий миг прояснилось. Всё это уже показалось таким пустым и нелепым: желание стать первым, превзойти своего брата. Всё это не имеет значения, когда у тебя в сердце твой собственный кинжал.

Алиса различила в его глазах прежний блеск в сочетании с предельной ясностью, что бывает только перед смертью.

— Прости меня… — прохрипел Кайт. — Я был сам не свой.

Это оправдание показалось ему сейчас до ужаса глупым. Судьба оставила ему несколько секунд, он знал, что его рана смертельна. Он мог бы жить ещё долго — сотни, тысячи лет — но всё оборвалось в один миг, по собственной глупости. Главное, что он не успел сотворить ещё больше непоправимых поступков. „Будь ты проклят, Нори...“ — прошептал он еле слышно.

— Это ты прости, — Алиса осторожно поцеловала его в губы, принимая последнее дыхание.

Кайт погрузился в вечный мрак, и глаза его погасли навсегда.

Алиса бережно закрыла ему глаза рукой и выдернула кинжал из страшной раны. Теперь оружие, принесшее смерть вампиру, будет навеки с ней. Как жаль, что они не встретятся больше, ведь у вампиров нет души, им отказано в загробной жизни и дальнейших перерождениях. Он ушёл навсегда. Позднее, прокручивая этот момент в памяти, она понимала, что всё сделала правильно, у неё просто не было иного выбора. Либо убить, либо погибнуть. Она не из тех, кто ставит наигранное благородство выше собственной жизни.

Уходя, Алиса ещё раз обернулась, глядя на распростертое на плите тело. Она собрала пучок света воедино и взмахнула рукой. Она сама не знала, что из этого выйдет. Просто ей захотелось сделать прощальный подарок. Ровно минуту ничего не происходило, потом из камней показались живые зелёные побеги, покрытые тонкими шипами, они с лёгкостью крошили гранит, оплетая тело Кайта. Затем ярко-алые бутоны раскрылись, и розы в конце лета зацвели пышнее и ярче, чем когда бы то ни было. Тело вампира утонуло в цветущей зелени.

***

Нори сидел на могиле, прячась за массивным монументом. Он услышал последнее дыхание Кайта, он уловил его предсмертное проклятие, но не придал ему значения. Густые кладбищенские заросли раздвинулись, являя невысокий силуэт Атиса. В глазах его сияло безумие и отчаянье. Нори понял, что ему тоже всё известно. Он посмотрел на молодого полукровку, старясь изобразить сочувствие, но на лице отчётливо сияло злорадство.

— Это ты во всём виноват! Ты! — кричал Атис.

Нори изрядно повеселил его гнев.

— Я убью тебя, тварь! — воскликнул Атис, слёзы застилали ему глаза.

Нори рассмеялся. Смех его походил на скрежет металлических цепей. Он безумно хохотал, не видя, как рука Атиса взметнулась вверх, в лунном свете блеснул пистолет (тот самый, что Кайт когда-то отобрал у стража равновесия). Звук выстрела пронзил тишину, стайка испуганных кладбищенских ворон взметнулась в ночное небо. Нори стоял и смотрел на алое пятно, расползающееся по белой рубашке. На лице его застыло выражение полного удивления. Ещё более поражён был Атис, он не знал, что первый в его жизни выстрел окажется точным, словно чья-то невидимая рука направила его точно в цель. Ноги Нори подкосились, и он рухнул в грязь. Атис подошёл ближе. Для верности он выпустил ещё пару пуль, целясь точно в голову.

За его спиной мелькнула белая тень.

— Убирайся прочь, если хочешь жить! — закричал он, узнав Алису.

Атис хотел спуститься в склеп, чтобы проститься с Кайтом, но разросшийся розовый куст преградил ему путь. Значит, так было нужно.

Его обступили Они. Нет, теперь он понял, кем они были на самом деле, и мир для Атиса снова встал с ног на голову. Всё меняется, когда с глаз исчезает пелена. Они источали радужный свет, от них веяло теплом и любовью. Они потеряли свой безобразный облик, снова став теми, кем были когда-то. Именно такими они являлись в его сны.

— Вы ангелы?! — спросил Атис.

В его глазах читался восторг ребёнка, впервые в жизни столкнувшегося с настоящим чудом.

— Заберите меня с собой! — закричал он. — Хватит уже этой боли, я слишком много здесь повидал!

Они лишь покачали головами. Один из них, тот, что излучал серебристый свет, коснулся его лица: ощущения были как от потока свежего ветра в душной комнате. Ему вновь стало легко и хорошо, как не было никогда при жизни.

— Всему своё время. Сегодня каждому воздалось по его заслугам, — отозвался в голове у Атиса вкрадчивый тихий голос.

Потом они ушли, растворившись в темноте.

Эпилог

— Что мы будем делать? — Лия уставилась туда, где словно алый нарыв пылал горизонт.

Мир тихо подошёл и обнял её сзади. Она ощутила запах мокрых волос и прохладу летнего дождя. Холодные капли стекали по плащу, но причиной дрожи был совсем не холод. Она всё поняла, когда увидела этот рассвет, она всё поняла о том, кто не увидит этого утра, не вдохнёт прохладный воздух, не вкусит свежей крови.

— Жить, — запоздало ответил Мир. — Больше нам всё равно ничего не осталось. Он дал нам всё, что смог. И главный урок — это то, что Мире за Гранью каждый сам за себя. Мы должны жить, и выживать на зло всем и этому миру. Разве не этому он учил нас?

А по небу разливался закат цвета вина, цвета роз, цвета крови. Эти дети знали, что они будут жить, зная о собственном вырождении, как и другие поколения до них. Они существуют для того, чтобы пить кровь, для того, чтобы и дальше вторгаться в людские кошмары, нарушая мёртвое спокойствие ночи. Потому, что они дети страшных снов — порождения всего самого низменного, что есть в этом мире.

Смерть Кайта забудется слишком быстро, чтобы сто лет спустя, вернувшись в беспокойную столицу, они вспомнили бы его снова. И только тогда у этого времени появится свой еле уловимый дух с запахом дешёвого вина и вишнёвых сигарет. А пока у них впереди целая жизнь… если они будут достаточно осторожны.