Savior

25 сентября 2014 года.

Арина.

— Аринка — в сперме спинка! — громко заорал Мик, кончая мне на спину.

— Мик, с тобой невозможно заниматься сексом, — засмеялась я. — Ты превращаешь все в комедию.

— А ты зануда, — улыбнулся он.

— Ну и пусть. Зато я… — обиженно начала я, лихорадочно пытаясь что-то придумать.

— Зато я тебя люблю, — закончил он и нежно поцеловал меня в губы.

Я была на грани того, чтобы растаять в его руках от удовольствия. Его глаза по-прежнему завораживали меня, как и год назад, как и два, как и пять… Он сильно изменился с того времени, как Алекс уехала. Покрасил волосы в зеленый, похудел, но его яркие глаза и мальчишеская улыбка остались такими же. Я училась с Сашей и Алекс с третьего класса. И влюблена в него была с тех же пор, однако я никогда не пыталась ничего предпринять. Сейчас я чувствую себя последней эгоисткой, ведь знаю о прежней жизни Саши практически все. Началось все так...

Полгода назад.

Это был июль, необычайно жаркий. Я приехала к своему старшему брату Антону в Берлин, погостить. Работает он в полиции, следит за заключенными в обезьяннике. Я приехала к нему в участок, но Антона там не было — отошел покурить. Ожидая его, я наблюдала за арестованными. В углу сидел худой высокий парень с темными волосами. Он обхватил руками колени и смотрел пустыми глазами в стену. Я скользнула по нему взглядом, но что-то заставило меня остановиться и пристальнее посмотреть. В груди смутно шевельнулось узнавание. Парень оторвал взгляд от стены и посмотрел мне в глаза, однако взгляд его по-прежнему оставался пустым и каким-то неосознанным. Пришел Антон и повез меня домой. Я ничего ему не говорила, но пустой взгляд того парня не давал мне покоя. Мне начали сниться кошмары, я кричала по ночам, утопая в его глазах, как в бездонном океане. Раз за разом, ночь за ночью я переживала это жуткое состояние — заканчивался воздух в легких, тело становилось тяжелым и тянуло меня вниз. Я пыталась вырваться и вынырнуть, получить глоток спасительного кислорода, но глаза заволакивала тьма и я тонула, снова и снова...

Я уехала домой. Кошмары прекратились, и я уже практически не вспоминала того парня из обезьянника. Накануне нового отъезда в Берлин — на этот раз в командировку — я просматривала фотографии с выпускного. Вот Анька, любопытнейшая особа, вот Алекс, с таким видом, будто бы каждому из присутствующих желает мучительной и долгой смерти. А вот и Сашка Морозов, необычайно удачный кадр — темные волосы развеваются на ветру, улыбка озаряет бледное лицо, зеленые глаза лукаво поблескивают. Вдруг в моей голове что-то щелкнуло и я, впервые за несколько месяцев, стала специально вспоминать худого высокого зеленоглазого парня с впалыми щеками и неживым взглядом. В целом, он был мало похож на Сашу, но вот глаза… Глаза были такими же, пусть сейчас и потухшими, но все же. Что же с ним произошло?

Тогда-то я и решила поехать к Антону ближайшим рейсом и расспросить его о мальчике.

На следующее утро я уже была в Берлине. Мой звонок Антона не обрадовал.

— Сестренка, твой ранний приезд мне сейчас как лишний геморрой. Ты же не маленькая, сама справишься, не так ли?

— Конечно справлюсь, — обиженно ответила я. — Но мне нужно кое-что у тебя узнать. Это по твоей части.

— Я сейчас не могу, — довольно грубо прервал меня брат. — Позже позвоню.

Я разозлилась, но досаждать перестала. Чтобы отвлечься, решила прогуляться по городу. В парке я почувствовала, что что-то не так. Я огляделась, и увидела причину моего беспокойства. К дереву была приколота листовка, на ней был изображен Саша. Внизу было написано: "Осторожно! Из психиатрической больницы сбежал особо опасный душевнобольной. Всех, кто знает его местоположение, просьба звонить по телефону"

Я была в ступоре, не зная, что и думать. Саша псих? Да быть того не может. В смятении я пошла домой и всю ночь смотрела на фотографию Саши, не понимая, что могло с ним случиться, что могло сломать его. Заснула я только около трех часов утра. Однако мне показалось, что не успела я упасть в объятия Морфея, как меня разбудил настойчивый стук в окно. Я приподнялась на локтях и чуть не упала с кровати. В окно ко мне залезал не кто иной, как Александр Морозов. Сказать что я удивилась, значит не сказать ничего. Я была растеряна, ведь всю неделю хотела найти его, а вот оно — само стучится в окно. Я подошла к окну и открыла его. Саша улыбнулся, заставив что-то внутри меня перевернуться. Он спрыгнул с подоконника и испытующе посмотрел мне в глаза, будто ожидал, что я закричу и начну звать полицию. Взгляд его стал более осознанным, сам он поправился и уже не выглядел скелетищем.

— Извините, что врываюсь к вам, но весь город меня разыскивает, каждая немка при виде меня начинает кричать "Ферюкт!", один раз я чуть не попался, — пожаловался гость. — Вы русская?

— Да, — протянула я. — "Verrückt" означает "псих". Вы ведь сбежали из психбольницы?

— Ну да, — сник Саша. — Но я не сумасшедший. Я потерял память.

Он заглянул мне в глаза, и я снова, как в кошмаре начала тонуть в них.

— Почему я должна вам верить? — строго спросила я, ни капельки не сомневаясь в его словах. Ведь он узнал бы девчонку, которая восемь лет бегала за ним...

А может и не узнал бы.

Он смущенно улыбнулся, запустив руку волосы.

— Ты ведь веришь, — серьезно сказал он. — Я знаю, ты веришь.

Саша взял мою руку и поцеловал ее.

— Не представишься? — снова улыбнулся.

— Арина Ольховская, — в смятении ответила я. Его губы были горячими, его поцелуй — как удар тока.

Я внимательно следила за его лицом, но ни одна черточка в его лице не дрогнула при упоминании моего имени. Он не помнил.

— А я Мик. Просто Мик. Кроме этой пародии на имя, я ничего не помню.

Вроде бы я должна была сейчас сказать ему все, открыть глаза на прошлое, но в этот момент что-то сломалось во мне, и я промолчала. Ведь он не помнит и Сашу Лексину, ту, которую я ненавидела столько лет, ведь она всегда была с ним, в отличии от маленькой и тихой Арины Ольховской, которая сохла по Саше, но не могла ему в этом признаться.

Так и началась наша сумасшедшая любовь. Нечестная, сумасшедшая и невозможная. Но я не жалею. о том что ничего не рассказала Мику. Ведь я спасла его от нее. От той, которая разрушит его жизнь. А я сохраню ему рассудок. Я — его спасительница.