Глава пятая

Глава пятая

Мокрые от слез письма падают на землю белоснежным ковром. Апатия. Дядя Саша хотел меня убить? Нет, не хочу в это верить! Нет, этого не может быть! Нет, это чушь!

Вновь приглядываю те самые, странные строчки… Кажется, они не из этого мира, ведь это просто не может быть правдой. Или может? Нет. Где иллюзии, а где реальность? Что-то мешает понять, но что… Дядя Саша мне заменил отца. Папы практически никогда не было дома, и единственное, что я могла получить от него в качестве подтверждения любви — сухой поцелуй в лоб каждое утро. Никаких объятий, плюшевых мишек, парка аттракционов и сладкой ваты. Все это делал дядя, хотя и приходил нечасто.

Детские воспоминания обманчивы. Погружаясь в них, мы смотрим на мир несколько преувеличено, как сквозь толстый окуляр микроскопа. Да, в общем-то, это и понятно — дети на то и дети, чтобы все искажать. Но, даже анализируя с такой точки зрения свою собственную детскую «жизнь», можно практически сразу понять, что дядя Саша меня любил.

Тогда это не вписывается в никакие ворота. Какого дьявола ему понадобилось меня убивать и вообще — каким таким макаром мне удалось избежать этой участи, да еще и так, чтобы дядя думал иначе?

Теперь понятно, почему мама меня отправила в детский дом — думала, что так безопасней, а просто-напросто отобрала у меня детство. Наверное, хорошо хоть сохранила таким варварским методом жизнь, хотя кому нужно подобное бренное существование? Ну, хоть это прояснилось.

— Слава, только не говори, что это правда. Только не говори, — последние три слова говорю практически беззвучно, как будто погружаясь беззаветную тьму или же в апатию.

— К сожалению это правда. Никто иное, кроме как, правда. В тот день, Танечка, пришло еще одно письмо — от твоего отца. Вероятней всего, найденное мною признание твоей матери хранилось у него, а вот этот ящик… Без понятия.

Я уже не слушала. Сердце остановилась при упоминании об отцовском послании. Что же ты мне хотел сказать, папа?

Бережно открываю запечатанный конверт. Что-то читать это письмо даже страшно.

«Здравствуй, дочь!

Наверное, у тебя сейчас множество вопросов, и ты с нетерпением ждешь моих пояснений. Что же, я попытаюсь ответить на твои гипотетические вопросы.

Как ты уже поняла, мы с твоей мамой не были слишком счастливы в браке. Я много времени уделял роботе, дабы обеспечить вам безбедную жизнь, а Лена… она меня не любила. Эх… понял это я уже тогда, когда было слишком поздно. Признаюсь честно, я долго не мог поверить в эту очевидную правду, но все же…

Саша действительно тебя любил. Можешь в этом не сомневаться. И мама тебя любила. И я… я тебя люблю, дочка. Просто обстоятельства сложились именно так. Ох, уж эти обстоятельства!

Боги знают когда, но Лена влюбилась в моего брата, а тот ответил взаимностью, я же не замечал ни взглядов, ни случайных касаний, ничего. Все шло как обычно в тот день — я провел на роботе практически весь день, Саша и Лена отвезли тебя на горки, но… не все так просто. Вечером, уже лежа в кровати, жена мне сообщила, что ее любовник был странным в тот день — он не обнимал тебя, не носил на руках, ничего не покупал, да и вообще вел себя очень отстраненно. Это ее насторожило, а затем и меня — ведь, я повторяю, Саша очень сильно любил свою племянницу.

Позже я узнал, что Лена решила бросить Сашу, ведь тот поставил ультиматум — либо он, либо семья. А тогда я удивился и решил, что моей дочери все же не хватает отцовской любви, поэтому спустился в твою комнату, но застал картину маслом. Мой брат сидел у кровати дочери, что-то шепча и протягивая стакан с мутной жидкостью. Не знаю что, но, видимо, сами Небеса сделали мне знак и я подошел.

— Саша, что это? — спросил.

— Всего лишь вода.

Я не поверил, хотя и не было причин для недоверия, тогда я просто забрал стакан и ушел. Черт или сам Бог велели мне провести экспертизу. Знаешь, дорогая, что я нашел? Смертельную дозу снотворного. Неожиданно для меня… самую малость. Я рассказал об этом Лене, она же просто выпала в осадок — ужасный удар для беременной женщины, хотя она и не знала о своем ребенке тогда.

Не спрашивай как — все равно не отвечу, не без труда, я засадил собственного брата в тюрьму, Лена же все это время молчала. Для всего мира ты стала мертвой, для твоего же блага. Мы о тебе тоже забыли. Надеюсь, ты сумеешь простить.

А затем закружилось-завертелось, но ты и сама уже все наверняка знаешь из писем матери. Хвала богам, ни одно из них не дошло до адресата — я постарался.

Такова правда. Дядя хотел убить, родители отказались, надеюсь, что рядом с тобой есть человек, с которым ты сможешь пережить эту информацию. Но одно, дочь, ты должна знать — я всегда тебя любил и буду любить.

Саша оказался психически нездоровым, и его любовь к Лене затмила весь разум — он жил ради нее, ради нее и погиб. Его тело нашли в реке через неделю после побега, моя жена закончила жизнь самоубийством, и до этого ее довел я. Прошло уже больше пятнадцати лет, и вот наконец Судьба берет свое — я при смерти.

Наверное, я уже мертв, если ты получила это письмо, конечно. Не плачь, не тоскуй по мне, просто прости.

Твой любящий отец»

Это не слезы — всего лишь случайная влага. Не плакать! Только не плакать… И все же, пускай. Может, станет легче хоть на мгновение боли, может, мир остановиться, в время перестанет течь, может, я и вовсе не появлюсь на свет. Что эта жизнь без тех, кто нам дорог? Что эти слова, без того, кому можно их сказать? Что эти слезы, когда не по кому их пролить? Папа, я плачу по тебе, хотя ты и не просил, а твои слова оказались настолько жестоки, что кольнуло в груди. Папа, я люблю тебя.

Это не мысли — всего лишь случайные фразы. Странная апатия, нежелание существования и просто закрытые от навалившейся тяжести веки. Слова, сказанные лишь для одной цели — усмирить ураган, бушующий в душе. Нелепо и неправильно. Родители давно перестали жить для меня, а тут такой удар.

Это не печаль — всего лишь случайная грусть. Разве можно печалится о давно умерших? Их плоть покоится в могиле, их душа на Небесах. Отстраненное не по собственной воли существование отобрало у меня близких, а всепоглощающая апатия — тоску по ним. Сумасшествие не достойное слез и даже слов… Что сделали с человеком обстоятельства?

Банальный конец банальной сказки, а казалось, что все так странно. Все это слишком просто, чтобы быть правдой, но слишком сложно, чтобы оказаться ложью. Трудно принять такой груз на плечи, и в этот момент хочется уснуть навеки.

Мимолетное касание — и я поворачиваюсь лицом к тому, чьи руки крепко держали все это время. Он не поймет… Не по тому, что не хочет — по глазам видно, что хочет, просто не сможет… Куда я скатываюсь? Жалость к себе? Нет, этого не должно быть! И все же хочется ласки и тепла.

— Обними меня, — шепчу одними губами.

Слава молча покоряется, и я прижимаюсь лицом к его груди. Привет, жилетка. Да, ты правильно угадала — мне нужно поплакать.

— Все будет хорошо, — слишком банально, жилетка. Ничего никогда не будет хорошо — таковы правила игры.

Но все же молчу.

***

Кто-то сказал, что проблема этого столетия — одиночество. Каждый сам за себя, и даже в кругу близких друзей, даже вытирая соленые слезы об плечо дорогого человека, чувствуешь себя одиноко-незащищенным. В чем суть этих стенаний? Зачем навязывать себя мысль о том, что никому не нужен и в помине? Ведь нужен же, нужен! А в это практически невозможно поверить, как бы не старался. Это печальный мир, где практически не осталось мечтателей и романтиков, каждый в душе считает себя до чертиков циничным и прагматичным. А где же вера в чудо? А где же счастье от существования маленьких радостей?

Миллионы людей страдают от странной хвори — одиночества. Некоторым хорошо с самим собой, а некоторые ищут свое место в этом мире. Это сложный поиск, сложное решение, об этом вообще писать сложно и все же… Это не неизлечимая болезнь, это не проклятие, это даже не смертельно.

А вдруг одиночество — это не наказание, не цена, а подарок судьбы? Боги просто смилостивились и послали такую… радость. Может быть, где-то на этой планете есть люди, которые пытаются избежать любви и внимания? А если вдруг все люди врут и втайне мечтают остаться одними? Я больше не верю людям, не одному из них.

***

— Чего ты хочешь добиться от меня? — тихо спрашиваю у Славы. Его поведение странное как минимум и не подходит под никакие описания как максимум.

— Просто хочу помочь, — так же тихо отвечает.

— Почему?

— Ты заблудилась.

— Как будто ты знаешь дорогу.

— Вдвоем искать легче.

— А вдруг я не одна?

Я ведь действительно не одна. Есть еще Ада. Уж лучше одиночество, чем существование рядом с ней.

— Ты про Аду?

— Откуда ты знаешь ее имя?

— Ты оговорилась во сне…

— Я про нее.

— И каково это — быть рядом с ней?

— Мучительно больно.

— Я так и думал.

***

Страшно просыпаться не на том месте, где заснул. Особенно страшно просыпаться в компании человека, о котором и не знаешь в общем счете ничего. Кто он? Почему появился в моей жизни? И самое главное — что ему понадобилось от меня?

Снимаю тяжелую мужскую и, честно говоря, волосатую и не слишком приятную руку со своей талии. Не доверяю и остерегаюсь. Он предаст, я уверена. Никто не будет жить с таким существом, как я, с человеком, у которого даже нет одной личности? Нет даже гармонии внутри себя, не говоря даже об окружающей среде.

К чему эта моя борьба? К чему вообще это все? Жить? Пытаться выстроить счастье не руинах собственной души? Зачем стараться, если результат заранее известен и он никак не утешительный? Борьба ради борьбы? Жизнь ради жизни? Просто инерция существования. Кому теперь нужна эта жизнь, это тело, эта душенка?

Встаю, дабы хоть одуматься, ведь в глубине души… да, хочется верить, что не напрасно, что есть шанс стать тем, кем так желаешь быть. Да, скажите, люди, хоть что-то! Скажите же! Эта Ада внутри меня угнетает, подавляет желание, даже управляет втихаря.

— Куда ты? — доноситься.

— Подальше отсюда.

— Почему?

Пожимаю плечами. А что могу сказать? Боюсь потерять хоть какую-то остаточную иллюзию контроля? Не хочу селить в душу переменчивую госпожу Надежду. К чему слова? И так все понятно.

— Не важно.

— Ты так говоришь, как будто ничего не происходит? — говорит, поднимаясь на локти.

— А что ты хочешь услышать? А не знаю, кто ты, зачем появился тут. Я ничего не знаю, кроме имени, а ты, кажется, можешь сказать про меня больше чем я сама.

Молчит, рассматривая меня. Он красивый… отчасти. А я нет…даже отчасти. Уже несколько достали поползновения в сторону «красота спасет мир», как будто есть красота и осталось, что спасать. Люди нынче любят громкие заявления, бессмысленные слова и реки чистого пафоса, разлитого по зеленым бутылкам. Это грустно… самую малость.

— Спрашивай, — тихо и спокойно, будто я хочу узнать, какой кофе он любит. Кстати, какой?

Оказалось, что тот, где побольше молока, поменьше кофе, да еще и корицей сверху посыпано.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать семь.

Не, ну что? Неплохо. Если учесть, что мне двадцать два, то очень даже ничего.

— Образование.

— Закончил с красным дипломом Шевченка.

— Что именно?

— Кибернетика.

Кибернетика — это там где..? Черт, ничего не знаю об этом.

— Полное имя.

— Духовский Вячеслав Ростиславович. Родился в городе…

А ведь это не играет роли, его прошлое, его былые поступки, его первая любовь… Все это осталось на задворках памяти, всего лишь воспоминая, глубокое прозрачное озеро, но никак не речка-жизнь. Важны теперешние мысли, эмоции поступки. Не важно, что случится через секунду, нужно знать только то, что мы уже не будем прежними тогда. Зачем думать о том, что еще не произошло? Прошлого и будущего не существует, есть только настоящее, это мгновение и этот человек, пристально изучающий мое выражение лица. А будь что будет! А будет счастье только в этот момент, только здесь и только сейчас.

— Постой, — прерываю занудный монолог на тему «Как я провел лето», — я должна знать одну вещь, даже две вещи. Первое — между нами что-то было. Я думаю, что вряд ли бы упустила это занимательное событие, но все же.

— Нет, — краткий ответ, произнесенный сухо, почти безразлично, но ведь это «почти» практически всегда дает надежду на что-то большое… практически всегда.

И второй вопрос… Черт, внезапно нахлынувшая головная боль. Ада, ты не ничего не сможешь сделать, ты уже не в силах что-то изменить. Падаю на колени и прикрываю руками пылающее лицо.

— Что с тобой? — взволновано спрашивает Слава.

— Поцелуй…

— Что?

— Поцелуй меня, дубина!

Некоторое время ничего не происходит, а затем он все же решается — боль начинает отходить, я же просто понимаю истинное значение счастья. Просто возможность получать радость именно в этот момент. Банально. Тривиально. Беспричинно.

***

У всего есть причина, даже если ее нет на самом деле. Придумают. Нет причины, почему мы время от времени становимся счастливыми, нет ее и все. Есть череда событий, способных что-то изменить внутри нас, но нет чего-то определенного одного. А эта радужная эйфория не будет длиться вечность, ее цена — несколько секунд жизни. За счастьем не надо гнаться — не догонишь, его не словишь — скользкое, его не удержишь силой — опасно. Достаточно втереться ему в доверие и попросить об услуге, тогда оно раскроет объятья и крепко-крепко обнимет, прижимая свое огромное раскаленное тело к нам. В один момент оно может уйти, ведь скучно сидеть на одном месте, но его всегда можно приманить обратно. Такова реальность, моя собственная реальность.