Кома

Череп прогнулся и треснул, из раны хлынула кровь, заливая бледное лицо, словно бы оплавляя его. Глаза закатились, как будто мечтая разглядеть что-то за гранью набухшего дождём неба. Тяжёлая палица, со свистом рассекая воздух, вновь опустилась на голову, буквально вминая её в плечи. Изувеченное тело рухнуло на землю, распространяя вокруг едкий запах мочи и дерьма. Гранг сплюнул коричневую жижу, утёрся краем мехового плаща, заткнул за пояс палицу с прилипшими к ней остатками кожи, присел над трупом и брезгливо стал копаться в складках его одежды. Поживиться оказалось практически нечем: несколько медяков да нюхательный табак на донышке крохотной костяной шкатулки. Уходить с пустыми руками Гранг не привык. Достав из ножен свой верный охотничий нож, он вспорол мертвецу брюхо и, выпотрошив его как рыбу, набил свежим мясом свой заплечный мешок.

«Вот и ужин готов!» — ухмыльнулся Гранг и побрёл к деревушке, притулившейся к подножью холма чуть дальше по дороге.

Начинался дождь.

Деревушка оказалась грязной, неухоженной, как забытая и оттого обозлившаяся на весь белый свет старуха. Бородавки кое-как слепленных хижин, спутанные космы улиц, тёмные язвы подворотен. Гранг чувствовал себя здесь как дома. Это был его мир, его стихия, его жизнь. Посреди дороги разлёгся огромный пёс с выпирающими от голода рёбрами. Гранг пнул зверя, тот даже не огрызнулся в ответ. Покачав головой, бродяга достал из заплечного мешка кусок мяса и положил перед псом. Причмокивая от удовольствия, пёс сожрал подачку и, виляя хвостом, потребовал добавки.

— Ну, будет, будет! Я тебе в кормилицы не нанимался. Брысь отсюда! — рявкнул Гранг, бросив ещё один окровавленный кусок в сторону от дороги. Пёс косматой молнией рванул за ним вслед. Бродяга проводил зверя взглядом и, тяжело вздохнув, продолжил путь.

Дорога вывела его к сколоченному из грубых досок зданию. Над входом чьей-то трясущейся рукой было намалёвано «Трактир «У трёх дорог». Дверной проём был завешен звериными шкурами.

«Что я здесь делаю?» — спросил себя Гранг и недоумённо пожал плечами в ответ.

Внутри трактир оказался достаточно уютным местечком. В центре зала горел очаг, на вертеле запекался поросёнок, мальчик в засаленной рваной рубахе крутил его ручку, подбрасывая иногда полешко-другое в огонь. За дальним столом трое стариков играли в карты, справа угрюмого вида мужик молча хлестал вино, как воду. Стакан за стаканом. Стакан за стаканом. Налил — выпил, налил — выпил. На его столе уже практически не было места от пустых бутылок.

Гранг тяжело опустился на скамью за свободным столиком, поставил на землю свой мешок. Как по мановению волшебной палочки, перед ним возник трактирщик собственной персоной.

— Чего изволите, любезный господин?

Гранг не сразу понял, что обращаются к нему. Он огляделся по сторонам, словно бы в поиске того самого любезного господина, с которым говорил трактирщик. Почесав голову, он поднял тяжёлый взгляд на несчастного, скорчившегося в унизительно-услужливой позе лысеющего толстячка.

— Ты со мной говоришь?

— Конечно, мой господин.

— Господ я ем на завтрак, предварительно перерезав им глотки, а их грёбаных слуг оставляю на десерт. Особенно люблю рёбрышки халдеев и их до приторности сладкие язычки. От тебя мне нужны ночлег, кусочек того замечательного поросёнка, чей аромат туманит разум, и пинта доброго эля, сваренного заботливыми руками твоей хозяюшки. Всё понял?

Толстячок кивнул головой и исчез. Как будто его здесь и не было.

После сытного ужина Гранг растянулся на набитой проссанной соломой лежанке. В комнате, что отвёл ему услужливый трактирщик за медяки мертвяка и пару кусков мяса из мешка, воняло так, словно здесь сдохла сотня бегемотов в июльский полдень и их оставили гнить под полом. У дальней стены стояло ведро, куда можно было помочиться. Больше в комнате ничего не было. Впрочем, Грангу больше ничего и не было нужно — он спал, даже во сне держа руку на рукояти охотничьего ножа. Чутьё никогда не обманывало старого бродягу.

Хлипкая дверь разлетелась в щепки от яростных ударов топора. Гранг вскочил с тюфяка, в отсветах факелов из коридора блеснул его верный нож. Бродяга не собирался задёшево продавать свою жизнь. На губах играла бесноватая улыбка, а взгляд оставался холодным.

Здоровяк расколошмативший дверь ворвался в комнату первым. Его боевой клич оборвался захлёбывающимся хрипом. Он выронил топор, упал на колени, попытался что-то сказать, но лишь выхаркнул кровь и завалился набок с остекленевшим взглядом. Гранг выдернул нож из горла врага, фонтан крови брызнул бродяге в лицо. Гранг с удовольствием облизал губы, подхватил валяющийся рядом с трупом топор и выскочил в коридор.

К утру в трактире не осталось ни одной живой души. Сбросив с себя пропитавшуюся кровью одежду, Гранг уснул на хозяйской кровати, с головой зарывшись в шёлковые простыни.

«Больше не надо охотиться» — думал он, проваливаясь в бездонный колодец сна. — «Еды хватит».

— Еды хватит.

— Что? Что ты сказал, сынок? Джейсон! Твой сын очнулся! Очнулся! Очнулся! Боже, мальчик мой! Я так молилась, так молилась за тебя! И Господь услышал мои мольбы…

Гранг ничего не понимал. В комнате было слишком светло. И свет шёл не от Солнца. Слишком, слишком яркий свет. Больно глазам. Он попытался поднять руку, чтобы заслониться от него, но не смог этого сделать: конечность не повиновалась ему. Гранг скосил взгляд и зарычал от отчаяния. Сквозь тончайший пергамент кожи проступали кости, из почерневших, дряблых вен тянулись странные жилы, по которым струилась вязкая жидкость.

«Меня отравили!» — билась в голове мысль. — «Трактирщик был колдуном. Это его месть. Я обречён!».

— Лу, дорогая, успокойся. Этого не может быть. Не может. Его мозг мёртв. Уже несколько месяцев. Врачи сказали, что надежды нет.

— Но…

— Милая, просто попрощайся с ним.

— Но он только что что-то сказал!

«Нет! Ещё не всё потеряно! Ещё можно найти выход! Выход!».

— Ты слышал? Он только что прокричал: «Выход»!

— Тебе кажется. Это нормально. Я понимаю, как тебе тяжело, Лу…

— Ни хрена ты не понимаешь! Ты хочешь убить его! Хочешь убить нашего сына!

— Он давно уже мёртв. Это просто чучело, мешок, набитый слежавшейся ватой. Доктор Ли, я держу её! Отключайте!