День седьмой и восьмой.

На следующее утро я снова принялся писать и писать, пока не кончилось вдохновение. Вчерашний разговор с Саймоном (мы выбрали странную тему для разговора — о самоубийствах) сильно повлиял на меня. Он говорил о том, что церковь несправедлива к "этим ребяткам" (самоубийцах. кстати, Саймон — агностик). И то что их не отпевают или хоронят вообще без гроба — это верх несправедливости. Я, конечно, пытался возражать ему, как истинный католик, что самоубийства — это грех, но все в бестолку. А затем тема о самоубийцах и католиках плавно переплыла в тему о том, что религия — это не всегда хорошо. Мой друг два часа, черт побери (я не шучу), пытался объяснить мне теорию Дарвина и доказать, что библия, хоть и не выдумка, но и не правдоподобна. Итак, после его бурного объяснения, он, как ни в чем не бывало, принялся снова философствовать.

В итоге рано утром он ушел и предложил мне снова встретиться в кафе (в том же самом, что и пару дней назад, кстати), ну я согласился. Тем более, что компания этого человека мне приятна. Да и вообще, все, кроме него меня бросили.

Одевшись и закрыв квартиру, я вышел из дома и пошел. И как всегда, шагая по набережной, я размышлял.

В последнее время моя самооценка упала ниже плинтуса. Моя жизнь — это череда странных событий, причем с самыми идиотскими путями развития.

Иногда я задаюсь вопросом: "какого черта я все еще живу?". Потому что жизнь настолько паршива, что просто трудно было бы представить её иной. Жизнь — это череда событий, которые идут беспрерывно. Но стоит только прервать эту цепочку — будет хаос.

А вообще моя проебанная жизнь того не стоит… Сразу почему-то вспоминается наш с Саймоном разговор о самоубийствах. Саймон, Саймон, Саймон. Как я его ненавижу! Да, могу с легкостью признать, что завидую этому ублюдку. Завидую черной завистью! Вот откуда он все это берет? Повезло же кому-то родиться таким харизматичным и смелым человеком! Могу с уверенностью сказать, что я — самая ниша, ничтожество, а он — просто бог, до которого не дотянуться, а попытка — уже кощунство.

Кто бы мне не нравился из героев в фильмах, я сразу начинаю олицетворять его с кем-нибудь. И мой любимый герой всегда похож на Саймона.

Странная дружба; неужели и вправду я ненавижу, но люблю своего друга и восхищаюсь им, странно, правда? Хотя с другой стороны, я предстаю перед собой, как завистливая сволочь, которая пытается использовать друга.

В очередной раз, сам того не заметив, по причине своей невнимательности (в последнее время я был рассеян), я опять врезался в кого-то (в очередной раз).

Зайдя в это чертово кафе, я быстрым шагом пошел к столику, где сидел Саймон.

— Что-то ты долго, — сказал Саймон и закурил.

Я посмотрел на часы, было 4:55 p.m.

— Мы же договорились встретиться в 4 часа, вроде.

— Знаю. Просто я… — я хотел было оправдаться, но мой друг меня прервал:

— Ничего страшного, у нас еще куча времени, — сказал он и откинулся на спинку дивана, закинув ногу на ногу.

Я последовал его примеру и тоже откинулся на спинку.

— Так… Зачем меня звал? — неуверенно спросил я.

— Я тут подумал, может буду проводить со старым другом побольше времени? Тебе ведь плохо, а я твой друг; друзей же не кидают, — последние слова он выделил.

С тобой еще хуже, зараза. Я думал, что скажу это вслух, но благо я вовремя спохватился, и эти слова так и остались несказанными.

— Спасибо, но мне не нужна помощь, сам справлюсь, — постарался придать себе уверенности я.

— Да? Ну как знаешь, — махнул он рукой.

После этого мы просидели где-то минуты две в тишине. Затем принесли наше пиво и мы все-таки снова заговорили.

— Если не за этим, зачем меня звал? —

После этого вопроса, мой друг чуть посерьезнел.

— Знаешь, что мы устареваем вечеринку? — спросил Саймон .

— Стой, стой. Кто это "мы"? — упершись локтями в стол, решил уточнить я.

— Мерси и я, — пожал он плечами, — Ну так что? Придешь?

— А почему тебе понадобилось встретиться со мной, если было проще написать?

— Не знаю, сила привычки.

Кстати, Саймон был человеком, который очень любил все старое (в его понимании — это в пределах XX века). Будь-то век, в который он родился, будь-то любую старую музыку того века.

Еще он был ярым технофобом. Пока вся молодежь обзаводилась смартфонами, он сетовал на это и предпочитал жить, как раньше.

— Ну вот и отлично, — сказал он и на бумажке начал писать адрес.

***

После трехчасового болтания впустую, я пошел домой.

И я думал о том, чтобы не идти на вечеринку. Мне не нравилась идея, да и вообще в последнее время мое состояние ухудшилось. Я стал чаще падать в обморок, выпадать из реальности, началась бессонница.

Еще в последнее время жизнь стала казаться мне серой и унылой.

Моя жизнь стала чем-то вроде аллгоритма: встал, встретился с Саймоном, выпил, пришел домой, начеркал пару строк и спать, а потом все по-новой. Про работу я и забыл, да и вообще стало плевать, что меня выселят, какая разница, если все равно умрешь. Я стал принимать это, как должное...