Жизнь третья.

Автостопом я добрался до другого города. По величине он значительно превосходил тот, где я жил раньше. Что в нём было притягательного? Не обилие высотных домов и не яркая иллюминация в ночное время. Скорее, ощущение жизни. Казалось, что здесь столько людей, непохожих и интересных, с которыми можно завести знакомство и вечерами ходить в бары. Мной двигала жажда быть причастным к чему-то большому и весомому.

Для экономии денег я снял не квартиру — комнату, и устроился барменом. Не считая моей музыкальной деятельности, опыта работы за спиной у меня не имелось никакого, даже разносчиком газет.

Место, куда я устроился, было не придорожным кабаком, а довольно симпатичным кафе, которое, впрочем, не было лишено любителей алкоголя. Но нам удавалось мирно разговаривать, и под моим чутким присмотром они не буянили и вели себя пристойно.

Меньше чем за месяц я научился различать «Кровавую Мэри» от «Отвёртки», «Б-52» от «Пина колады», а также постиг азы психологии. Люди за барной стойкой имели свойство говорить о своих проблемах и переживаниях. При поступлении на работу меня предупреждали о том, что я должен больше слушать и меньше говорить, чтобы случайно не пробудить в посетителе гнев (что может вылиться в разбитие бутылок, стоимость которых потом непременно бы вычли из моего оклада) и чтобы не отвлекаться от работы. Несмотря на предостережения, я был довольно словоохотлив и легко вступал в диалог с теми, кто в этом нуждался. Кстати, именно это качество помогло мне в скором времени переехать из комнаты в квартиру, пусть и съёмную: известно, что пьяные щедры, особенно с теми, кто не отворачивается от них в состоянии увлечённости алкогольной музой.

Несмотря на то, что с переездом сюда я стал более общительным, коммуникабельность оставалась качеством скорее рабочим, нежели личным. Я не обзавёлся друзьями и даже знакомыми, и долгое время коротал свободные дни один. Я работал вечерами, а днём я бродил по городу, не зная, чем заняться. Однажды со скуки я вспоминал полученные давным-давно в детстве навыки рисования. Я проходил мост и вдруг остановился. Достал блокнот, простой карандаш и принялся зарисовывать панораму города. Получилось симпатично, несмотря на спонтанность. Тот случай осенил меня. И научил многому. Главный урок: отказываться от опыта предыдущих жизней нельзя. Нет, можно, конечно, кто ж мне запретит, но всё-таки нежелательно.

Я пришёл вечером на смену и выступил с рационализаторским предложением модернизировать наше заведение, дав понять своему начальнику (мужчине, между прочим, не глупому), что можно зарабатывать больше, если предлагать народу не только хлеб, но и зрелища. Они могут платить за посещение выступления, а попутно покупать выпивку и закуски. Начальник спросил, что для этого нужно. А нужна была сцена. Небольшая. И немножко видоизменить расположение столов. Я понимал его сомнения в моей затее, а потому я предложил ему сколотить сцену самостоятельно. Если грамотно её оформить, то она не будет смотреться чужеродно, а у меня, как у очень далёкого художника, есть немного эстетического вкуса. От него требовались строительные материалы. По правде сказать, никогда ничем подобным я не занимался и ни малейшего представления о том с чего нужно было начинать, я не имел. Но я выпросил несколько дней на подготовку и достал соответствующую литературу. Многое оставалось непонятым, но, как это бывает обычно, непонятое я возложил на силы интуиции, а то, что понял, неловко и с осторожностью пытался претворить в жизнь. И когда кафе закрылось, я начал проводить свои строительные эксперименты. Получилось сносно. Что взять с дилетанта? Но благодаря правильно подобранной краске мне удалось достичь гармонии и слить воедино сцену и интерьер кафе. Начальник похвалил меня и вознаградил небольшой суммой денег.

Однако встал закономерный вопрос о репертуаре: именитые коллективы мы не потянули бы, а неименитые мы… не знаем. Поэтому первое время, когда мы пытались разрешить эту проблему, сцена пустовала.

Однажды, правда, вышел неприятный инцидент, когда нетрезвый посетитель поднялся на сцену и стал громкогласно распевать песни. Ситуацию удалось уладить. Памятуя о своём музыкальном прошлом, я стал отбивать ритм на свободном столе (они были деревянными и весьма недурно звучали) и пригласил присоединиться остальных. Я убавил звук пьяного, но прибавил звук свой собственный и тех редких смелых, что изъявили желание присоединиться. Потом я сказал: «Благодарим участников нашего перфоманса за проявленную смелость. Нашим дружным пением мы доказали, что музыка — это естественное состояние человеческой души, которого стесняться ни в коем случае нельзя». По головке меня, правда, не погладили, но и затрещины не дали. И то славно.

Однажды я бродил по городу и увидел музыканта, игравшего у пешеходного перехода на гитаре. Нужно было хоть с чего-то начинать, и я предложил ему выступить у нас в кафе. Мы с начальником обговорили этот вопрос. Я сам нарисовал афишу, где написал: «Музыкант такой-то представляет программу «Ваши любимые песни». Ну или что-то в этом духе. И для начала обозначили за вход недорогую таксу, которая привлекла бы зрителей, но в то же время дала мероприятию окупиться. Ценителей музыки оказалось достаточно, и мероприятие должно было увенчаться успехом. Однако один из присутствующих в зале узнал в музыканте должника, который, с его слов, в своё время не отдал ему внушительную сумму денег. Развязалась драка. Сломали несколько стол и разбили три бутылки дорогого коньяка. Начальник рвал и метал, кричал, что я разгильдяй, каких свет не видывал, и уволил меня без возможности оправдаться. Кроме того, я сам стал должен ему — за испорченное имущество. Наверное, в этом была и моя вина.

Знаешь, Анна, порой мне кажется, что каждая моя жизнь — отзвук предыдущей. А так не должно быть. Ведь если перерождаться, если преображаться, то полностью, всецело, бескомпромиссно. А так выходило, что я, приобретая новую духовную оболочку, не отказывался от себя прежнего. Скажи, так и должно быть? Сам я не могу разобраться.

Впрочем, моё тогдашнее увольнение благоприятно сказалось на моей личной жизни, что позволяет говорить о том, что жизнь номер три продолжается и не торопится исчезать.

Грех прощаться с полученными навыками. Я снова устроился барменом, уже в другое кафе, где меня не знали. Чем хороши большие города, так это тем, что там легко скрыться, всего лишь переехав на соседнюю улицу. И в кафе я познакомился со своего будущей женой. Первой женой.

По иронии судьбы мы пришли работать туда одновременно. Я — барменом, она — официанткой. Её звали Мария. Мы как-то сразу доверились друг другу и больше ни с кем контакта не поддерживали. Я бы не назвал это любовью с первого взгляда — больше походило на дружбу, претерпевшую диффузию. Однако наши отношения нас устраивали. Она была тихой и скромной. Она обучалась в университете. Что-то связанное с филологией. А в кафе устроилась для того, чтобы оплачивать своё обучение. Я на её фоне казался себе бездельником и лодырем. Это ощущение неполноценности я старался заглушить чтением книг. Я принялся много и хаотично читать: художественную литературу, техническую, философскую. Я много знал, но при этом не испытывал удовлетворённости от того, что занимался познанием. Состояние измученности. Но мне хотелось доказать, что я чего-то стою.

Скоро мы справили свадьбу. Жили тихо и спокойно, не растрачивая время на скандалы и истерики. Любовь со временем выветрилась (верно, вышла через форточку с ночным храпом), но доброжелательные отношения сохранялись. Мы даже подумывали о ребёнке, но что-то нам всё время мешало.

К нам в кафе часто заходила творческая группа художников-концептуалистов. Я наблюдал за их активными дискуссиями и всматривался в разложенные на столе эскизы. Причём наблюдал с плохо скрываемым интересом. Однажды я не удержался и подошёл к ним. Они поначалу испугались: подумали, что натворили что-то. Но я поспешил их успокоить. Мы разговорились о модернистах и сюрреалистах и разговаривали довольно долго, пока к нам не подошла Мария и не сделала резонное замечание: нужно возвращаться на рабочее место, пока начальство не увидело. Но с тех пор я довольно часто выходил из-за барной стойки и вступал с ними в беседу. Потом они плавно перекочевали из-за столика к стойке и уже там спокойно вели со мной диспуты на разные темы. Они узнали, что я тоже в некотором роде художник. В общем… Мы заинтересовались друг другом. Днём, когда Мария была в университете, я проводил время с этими ребятами, а вскоре примкнул окончательно, став частью их группировки. Так начиналась

Жизнь четвёртая.