Я не зверь...

Краешек солнца лениво выглядывал из-за остроконечных горных пиков, подёрнутых лёгкой голубоватой дымкой, заливая всю округу своим бархатистым светом. Небольшой ручеёк, бежавший меж толстых стеблей луговой травы, искрился в его лучах. Прохладный утренний ветерок тихо шептал о чём-то своём в густой кроне одинокого дерева.

Шмыгнула куда-то по своим делам толстая полевая мышь. Пичужка, лениво парившая над зелёными луговыми просторами, разлила по округе звонкую трель. Начинался новый день...

— Именем Вольрада, наследника Эльрода и единственного законного короля Вестфолка, я приказываю сложить оружие и сдаться! — голос глашатая разорвал звенящую утреннюю тишину. — Если подчинитесь, мы гарантируем вам жизнь, право на имя и сохранение большей части земельных владений. В противном случае… — чёрный росчерк толстого арбалетного болта оборвал его на полуслове.

— Вот наш ответ — хрипло выкрикнул барон… Тфу, пропасть, забыл, как его величать то следует. Впрочем, уже и не важно: ещё до полудня этот надутый болван успеет несколько раз пожалеть о том, что сейчас совершил.

В том, что он потерпит поражение, сомнений не было. Ну ещё бы — вывести пять дюжин крестьян, против четырёх десятков закалённых в боях воинов. Была при нём, конечно, ещё и дюжина наёмников, но общий исход дела это не решало. Крестьяне разбегутся в страхе при виде первой крови, а псы войны… Они слишком дорого ценят свою жизнь, чтоб отдавать её за золото заносчивого правителя. Вот только эмблема на их щитах: мешок денег, разрубаемый надвое клинком, не предвещала ничего хорошего...

— Смерть выродкам! — хрипло заорал капитан Орстед, обнажая меч.

Дружный рёв нескольких десятков глоток тугой волной прокатился по полю. Крестьяне дрогнули. Они явно не хотели сражаться, а многие даже не понимали, зачем барон привёл их сюда. Дрогнули, но не побежали… Что ж, тем хуже для них.

Лязг вынимаемых из ножен мечей, глухой топот ног, заунывный вой боевого рога и тревожный звон колокола — всё это в мгновение ока густым, дымчатым пологом накрыло небольшой луг близ деревеньки Ривсленд. Бой начался...

Воины нашего отряда в едином порыве качнулся вперёд и, сломав строй, ринулись на врага.

— Стрелы наложить! — заорал барон, неуклюже крутя тугой ворот арбалета. — Ждать команды!

Вражеский строй ощетинился доброй дюжиной стрел. Их острые стальные наконечники слегка поблёскивали в мягких лучах утреннего солнца.

Вот Дагорово отродье! Хочет нас поближе подпустить, чтоб стрелки били наверняка. Ну да ничего, наши бойцы тоже не лыком шиты! Посмотрим, как их хлипкие охотничьи луки справятся с кольчугами из доброй гномьей* стали.

— Стрелы отпустить! — хриплый выкрик барона потонул в дружном рёве наступающих.

Рой чёрных росчерков хлестнул по нашим рядам. Один боец упал, другой схватился за плечо, третий пошатнулся, а затем медленно, словно не желая признать собственное поражение, завалился навзничь, но нас это не остановило.

Вдох, выдох, вдох, выдох. До вражеского строя остаются считанные шаги. Мгновение, тяжёлый блеск стали, густая тёмная кровь, тугой струёй хлещущая из разрубленной шеи, предсмертный хрип, переходящий в невнятное бульканье и вот, первое тело врага уже валяется на сырой, холодной земле. Взмах меча, и за ним следует второй крестьянин, подвернувшийся под горячую руку. Разворот, удар… Но ему суждено было рассечь лишь сгустившийся от криков боли и отчаянья воздух.

Крестьяне, потеряв дюжины полторы своих, побросали оружие и рванули к деревне, тщетно надеясь пересидеть этот кошмар за прочными дверьми и высокими заборами. Наивные бедолаги. В битве при Рокстоне горожанам не помогла даже каменная стена, что уж говорить о хлипком частоколе, которым было окружено селение.

— Мечи готовь! — заорал барон, наблюдая за тем, как остатки его 'войска' бегут с поля боя. — Прикрывайте отход!

Ответа не последовало. Двенадцать человек, плотным кольцом обступившие своего нанимателя, так и остались недвижимы.

— Ублюдки, я же сказал: 'Прикрывайте отход!' — взбеленился барон, наблюдая за тем, как клещи нашего строя медленно сжимаются вокруг небольшой кучки его воинов. — Дагор вас сожри, за что я...

Удар, нанесённый одним из наёмников, оборвал его на полуслове. Псы войны не спешили умирать за своего нанимателя...

— Приветствую вас, досточтимые воины от имени лорда Бротвина! — зычный голос разорвал напряжённую тишину, на несколько мгновений сгустившуюся над полем.

— И вам доброго здравия, — глухо отозвался капитан, не спеша убирать окровавленный меч в ножны. — Какими ветрами занесло людей лорда, чьё владение располагается на самом юге нашей страны в эти глухие, северные края?

— К сожалению — служба. — зычно ответил коренастый, седоусый предводитель отряда. — Был тут у нас контракт, на защиту поселения и окрестных угодий от набегов разбойников.

— Никогда не слышал, чтоб люди, присягнувшие на верность лорду, вели наёмничий образ жизни — насторожился капитан. — Есть у тебя, чем подкрепить свои слова, наёмник?

— Лорд Бротвин — не совсем обычный правитель, — ухмыльнувшись, ответил воин. — Да, он связал нас клятвой, следуя которой, мы должны прийти к нему в час нужды и обязал платить десятую часть от контракта, но в остальном — мы люди вольные. Понимаю, что словам наёмника трудно поверить, но быть может это тебя убедит? — тут он достал откуда-то из-за пазухи небольшую металлическую пластинку и задумчиво уставился на неё.

— Эльнор, иди, возьми. Посмотрим, что там написано, — тихо скомандовал капитан.

Дагор вас всех сожри, не повезло. Из трёх дюжин человек, выбор командира пал именно на меня. И ладно бы держал эту пластинку какой-нибудь проходимец или бандит, но капитан чёрных вестников… Наверное, одним лишь шестерым ведомо, чего от него можно ожидать. Ну ничего, мы ещё повоюем.

Слегка замешкавшись, я вышел из строя и твёрдым шагом направился в сторону командира наёмников. Меч, обагрённый густой багряной кровью селян так и остался лежать в руке...

Каждый шаг давался мне с трудом. Воображение рисовало картины — одну красочнее другой. Вот я, тяну руку к пластине, и моё горло охватывает тонкая красная полоска, из которой, спустя мгновение, фонтаном начинает хлестать кровь, обагряя изумрудно-зелёную траву. Ещё живое тело бесчувственным мешком валится на землю и дёргается в предсмертной агонии… В другой раз, я успеваю отразить первый удар, но тут тяжёлый чёрный арбалетный болт, вонзившийся в правый глаз, обрывает все мои жалкие потуги хоть как-то защитить себя...

— Сынок, ты меч то убери, — насмешливый голос старого пса войны вывел меня из тяжёлого, вязкого оцепенения. — Поверь, если б мне так хотелось тебя убить — ты уже был бы мёртв.

Не говоря ни слова, я спрятал клинок под черную кожу ножен, небрежным движением выхватил пластинку из рук ухмыляющегося наёмника и нарочито медленно пошёл обратно.

Самодовольное сучье отродье. Будь нас здесь не четыре десятка, а несколько сотен, говорил бы ты по иному...

— Так-так-так, посмотрим, что тут у нас, — задумчиво протянул капитан, разглядывая блестящую штуковину. — По-ма-зан-ный ры-царь Арвиль, — неуверенно пробормотал он себе под нос, — Хмм, и герб Бротвина выгравирован. Что ж, это конечно не слишком убедительное подтверждение твоих слов, но и лить из-за подобной чепухи друг другу кровь тоже не следует. Полагаю, ваш отряд оказался здесь не случайно и 'контракт' тут совершенно ни при чём.

— Это ты верно подметил, — нагло ухмыльнулся седоусый, поигрывая кинжалом, — Мне было велено передать кое что одному из капитанов лорда Вольрада...

— Короля!

— Ваш правитель занял Эвенфолл? Его нога уже ступила в 'Белый чертог'? — с лёгкой издёвкой спросил наймит.

— Пока ещё нет… — стиснув зубы, процедил капитан. — Впрочем, 'вашего' даже лордом назвать нельзя. Очередной безродный выскочка, получивший титул за лизание пяток королю-недомерку.

— А ты смельчак, как я погляжу, — нахмурился наёмник, — не боишься в один прекрасный день проснуться без глаз или языка? Смелость, конечно, достойное качество, вот только храбрецы долго не живут. Особенно храбрецы — идиоты.

— В таком случае ты лишишься своей, незатуманенной мыслями, головы! — слегка успокоившись, небрежно бросил Орстед, — Но хватит пустых разговоров. Предлагаю уже закончить это дело и забыть о существовании друг друга.

— И то верно, — ответил пёс войны, — Мне было велено передать тебе это, — тут он достал небольшой кожаный футляр, лоснящийся под яркими солнечными лучами, небрежно подбросил его, поймал и сунул за пазуху, — Но сначала, верни-ка мне мой медальон.

— Эльно...

— Нет, нет, нет, так не пойдёт! — возразил наймит, — Мне велено отдать это тебе лично, а не одному из твоих солдат.

— Это какая-то хитрость? — насторожился капитан, — если эта грамота столь важна, то почему не послали гонца прямиком к… — тут он слегка замешкался, — властителю Вольраду?

— Понимаешь, в чём дело: лорд Бротвин сейчас находится в не очень выгодном положении. Властители соседних владений только и ждут повода, чтоб выставить его перед королём в дурном свете. Они были бы очень рады такому подарку.

— И поэтому задание поручили целому отряду, который куда как проще выследить, нежели одного человек, — усмехнулся Орстед. — глупо как-то получается, не находишь?

— Увы, нет. Случись что с гонцом — никто не сможет ему помочь, а вместе мы уж как-нибудь выберемся из любой передряги, — ответил наймит, — Позволь угадаю следующий вопрос. Хочешь узнать, почему именно тебе мы решили передать послание? Всё очень просто — в ваших рядах завелась крыса, согласившаяся за дюжину золотых продать собственного командира с потрохами. Да Орстед, о тебе мы знаем всё. Очень честный командир, чуточку заносчив и прямолинеен, стараешься выслужится перед сотником Темвиром. Несколько раз мог украсть чужие деньги или просто присвоить себе чужое жалованье, но не стал этого делать. Теперь тебе ясно, почему мы тут оказались?

— Но кто...

— Это неважно, — перебил его командир наймитов — Сейчас нам надо закончить дело.

— Что ж, пусть будет так, — задумчиво протянул капитан, отстёгивая ножны от пояса. — Меж людьми и без оружия!

— Как скажешь.

Пёс войны слегка картинно вынул клинок из ножен и резким движением вогнал лезвие в рыхлую, влажную землю, отстегнул кинжал от пояса, бросил его на траву и вышел на середину, демонстративно разведя руки в стороны. Капитан в ответ на это представление лишь криво ухмыльнулся, передал своё оружие Вельну и вышел к наёмнику.

— Что страшно? — не удержался от колкости тот, — Твой то боец, небось, штанишки обмочить успел, пока за грамотой ходил.

— Ещё одно слово, и я голыми руками сломаю тебе шею, — сквозь зубы процедил капитан, протягивая наймиту пластинку. — Давай сюда эту дрянь, собирай своих людей и чтобы к ночи вас уже тут не было.

— О нет, благородный господин, всеми богами прошу пощадите! — расплылся в довольной улыбке наёмник, — смотри, как бы тебе потом не пришлось повторять эти слова, ведь ты у нас всё-таки чернь. Ах да, Вельн, твоя доля! — тут он швырнул под ноги изумлённому парню под ноги небольшой кожаный мешочек.

— Во имя шестерых, какого… — пробормотал, Орстед, глядя на побледневшего подчинённого.

— И не благодари! — хохотнул пёс войны. — Всё парни, собирайте свои пожитки, больше тут делать нечего. Нас ждет Вольмарк!

Дружный рёв дюжины глоток прокатился по притихшему лугу...

***

— Этот выродок вшивой подзаборной суки уже очнулся? Отлично! Тащите его сюда, да поживее. Сейчас он пожалеет о том, что шлюха-мать всё-таки родила его на этот свет, — раздражённо бросил капитан, расхаживая взад вперёд. Старые сухие доски общинного дома слегка поскрипывали под его сапогами.

Сквозь едва прикрытую дверь, слегка поскрипывающую на единственной уцелевшей петле, в комнату тревожными птицами залетали обрывки выкриков и команд, холодными отвратительными змеями вползали стоны и плачи тех, кто потерял сегодня родных на том злополучном лугу. Треск камина никак не мог заглушить их, и это раздражало капитана ещё больше.

— Эльнор, забери тебя преисподняя, держи мой меч, только на это ты и годишься. Что не только? Это просто замечательно, значит, на дюжину дней я тебе смогу доверить и яму. Быть может нечистоты убедят тебя в том, что страх перед врагом для воина — позор! — сквозь зубы процедил он.

Что ж, хорошо хоть без плетей обошлось. Видел я паренька, который был наказан подобным образом. Страшное зрелище...

С глухим стуком открылась дверь, и в комнату буквально ввалился тот, кто был правителем этих земель. Над его правой скулой темно-пурпурной кляксой расплывался огромный синяк. Некогда русые волосы свалялись и скомкались, превратившись в грязный, серый, местами покрытый кровавой коркой ком. В глазах недвижимыми призрачными фигурами застыли отчаяние, страх, ненависть и… боль смирившегося со своей участью человека.

— Что тебе ещё нужно? — закашлявшись, выдавил из себя он. — Ты уже посрамил меня на поле боя, перебил моих людей, отнял землю и имя… Хочешь забрать ещё и остатки чести?

— Что мне нужно? — с истеричным смешком спросил капитан. — Что нужно? Ты… сучий… выродок… убил… трёх… моих… людей… — каждое своё слово он сопровождал ударом такой силы, что несчастного барона отшвыривало на добрый локоть.

— Твои воины… — скорчившись на полу под натиском боли кровавого кашля, прохрипел барон, — убили десятки… отцов… сыновей… пахарей и плотников… Как смеешь ты...

— Эта жалкая, оборванная деревенщина не стоит и одного доброго бойца, — плюнув тому в сведённое судорожной мукой лицо, сказал Орстед. — Увести. Король Вольрад сам с ним управится. Эй, Леннар, тащи сюда этого продажного ублюдка, сейчас им займёмся.

Да уж, не в духе сегодня наш капитан. Впрочем, оно и понятно: какой-то вшивый выскочка, на словах — зовущийся рыцарем, а на деле — торгующий своим мечом, будто распутная девка — телом, прилюдно оскорблял и унижал его, а он ничего не мог с этим поделать. Но так обойтись с бароном… Теперь я понимаю, как же мне повезло, что не попал под горячую руку командира.

Зря подался в армию. Жалование, конечно, платят неплохое, но каждый день рисковать своей шкурой в бою, а потом ещё и от командира взбучки ждать, ежели он не в духе… Эхх, говорил мне когда-то старый приятель податься в вольные мечники. Да, пускай довольствие у них куда как меньше нашего, но им и не приходится сходиться в отчаянной схватке с лучшими воинами короля, штурмовать города, убивать ни в чём не повинных людей, жечь дома, убивать спасающихся от пожара женщин, детей...

Заунывно проскрипев единственной уцелевшей петлёй, открылась дверь, и в комнату вошёл Вельн. Он трясся словно осиновый лист на холодном, осеннем ветру ветру.

— Так — так — так, ну и как мне всё это понимать? — спросил Орстед, буравя взглядом парня, — Выходит ты, как портовая девка, поддался на уговоры псов войны за несколько звонких монет? Решил продать своего командира?

— Капитан, я ведать не ведаю, о чём говорил тот наёмник, да и о деньгах ничего не знаю! — на одном дыхании выпалил парень, — Клевета это всё! Неужто вы верите какому-то проходимцу больше, чем своему солдату?

— Эх, Вельн-Вельн, а ведь я доверял тебе. Мы, все мы, через столькое вместе прошли: кровавые поля, Холфрид, Хальстед, Рокстон...

Рокстон… Пропахший палёным мясом, смертью и копотью ад, горящие заживо горожане, изрубленные тела, валяющиеся на влажной от крови мостовой, искажённое безумной гримасой лицо Орстеда, стоящего над изуродованным трупом какой-то крестьянки… Да, мы действительно прошли это вместе...

***

В иссиня-чёрное ночное небо, озаряемое алыми всполохами пожаров, медленно поднимались клубы густого едкого дыма. Тихо потрескивали жадные язычки пламени, догрызая покрытые серым налётом пепла головёшки — всё, что осталось от неказистого, но добротного деревянного дома. Начинал накрапывать мелкий дождик.

— Давайте парни — ещё немного и этот занюханный городишко наш! — хриплый выкрик капитана потонул в дружном рёве солдат, — Савгир, Аверн — таверна, Эрнест — проулок, остальные — за мной. Покажем этим невеждам, что значит гнев истинного короля!

Толпа солдат, словно вода, прорвавшая запруду, ринулась дальше по улице, туда, где за наспех сооружёнными баррикадами мелькали немногочисленные фигурки обороняющихся.

Каждый шаг давался с трудом: едкий пот заливал глаза, ноги подкашивались, а раненная рука то и дело напоминала о себе пульсирующими приступами боли. Я медленно брёл вперед, не обращая внимания на резкие отрывистые, словно удары кнута, выкрики капитанов, ругань бегущих мимо меня солдат, запах смерти и страха на много миль разлившийся по округе. Брёл туда, где уже вовсю кипела новая схватка...

Баррикада пала быстро. Поначалу казалось, что горожане смогли остановить бурный поток наших воинов волнами бившийся о хлипкую преграду, но не прошло и нескольких мгновений, как это впечатление рассеялось, словно дым по ветру. Тела защитников втоптали в грязь мостовой и толпа захлёбывающихся в приступе собственной ярости бойцов, хлынула на площадь.

Под нож пошли все: стражники, до последнего пытавшиеся отстоять город, женщины и дети, которым просто некуда было бежать, старики, смирившиеся со своей участью.

Последним оплотом бедолаг стал небольшой храм, расположившийся аккурат посреди площади. Он же стал и их последним пристанищем...

Я смотрел, на творимый нами кошмар, а в голове вертелся один единственный: 'Зачем?'. Зачем Вольрад отдал приказ вырезать всех подчистую? Неужели эти люди виноваты в том, что их правитель принял решение начать кровопролитную войну? Разве они вероломно напали на наших воинов в битве при кровавых полях? Они устроили резню в Керсхольме и Реинграссе?

'Преподать урок всем, кто ещё остаётся верен этому узурпатору, прячущемуся в Эвенфолле, словно крыса в норе, — так говорил Орстед нам перед боем, — чтоб после, ни одна шваль не смела усомнится в серьёзности намерений истинного короля!' Урок, стоивший бессчётного множества жизней...

Рассредоточится и обыскать дома. Всех, кого найдёте, — убейте на месте! — хриплый окрик капитана вывел меня из липкого, тяжёлого оцепенения. — Эльнор, Вельн, шевелите ногами. Нам нужно осмотреть ратушу и ещё полдюжины хижин неподалёку. Знаю — вам не по душе всё это, но приказ есть приказ. Да будет тверда ваша рука!

— Да будут милостивы к нам боги, после всего того, что мы сегодня сотворили, — дрогнувшим голосом ответил Вельн, покосившись на ухмыляющегося командира...

Тишина, разлившаяся по опустевшим комнатам, словно плотный утренний туман, неторопливо плескалась за слегка приоткрытой дверью старой ратуши. Казалось, ни вопли ужаса и отчаяния, ни громкие, отрывистые команды, ни стоны не могли потревожить временную владычицу этого места. Лишь сварливое потрескивание догорающих дров в старом камине отдавалось лёгкой рябью на его зыбкой поверхности.

— Так, парни, я иду первый. Вы — сразу за мной. Если кого увидите — сначала рубите, потом думайте. Эти сучьи отродья даже детям самострелы раздали, да по домам рассадили, так что не церемоньтесь с ними.

— Командир, а если пощады попросят, — подал голос, изрядно побледневший Вельн, — может ну их тогда? Зачем нам лишняя кровь на руках?

— Сынок, да у тебя они уже в ней, родимой, по самый локоть! Чего уж теперь бояться? — усмехнулся Орстед, — К тому же приказы не обсуждаются! Сказано — всех под нож, значит — всех под нож. Ну что, готовы? Тогда вперёд!

Дверь медленно отворилась, тихо постанывая ржавыми петлями, и капитан окунулся в прохладную темноту пустующих комнат. Мы с Вельном недолго думая последовали за ним.

Внутри, естественно никого не оказалось. Лишь парочка перевёрнутых стульев, старый, потрескавшийся от времени, дубовый стол, да лестница, ведущая в гутую темноту второго этажа, хоть как-то скрашивали нищенское убранство общинного зала.

— Так, тут, судя по всему, ловить нам некого, — сказал Орстед, нервно поигрывая кинжалом. — Ладно, парни, идём наверх. Порядок прежний: я — впереди, вы — прикрываете. Эхх, жаль, стены тут каменные. В нижнем то городе всё куда проще было: кинешь факел и все крысы, попрятавшиеся по углам, сами вылезут из своих нор… А если не вылезут, то сгорят заживо! Ну да ладно, и без огня как-нибудь сдюжим.

Страх… Его я испытывал много раз. В далёком детстве боялся соседского пса, покусавшего меня однажды, в юности — оборотня, который якобы жил в лесу близ моей родной деревеньки, в армии — увечий. Но все это меркло перед ним — ужасом, пришедшим вместе с пониманием того, что капитан наслаждается… Наслаждается видом горящих людей, запахом крови и смерти, предвкушением новых убийств...

— Эй, вы чего там застряли! — донёсся хриплый окрик капитана откуда-то из глубины второго этажа, — Давайте, шевелите ногами, а то мы так тут до рассвета провозимся!

Я украдкой глянул на Вельна. Парень нерешительно переминался с ноги на ногу, то и дело косясь на старую, поскрипывающую под лёгкими прикосновениями прохладного осеннего ветерка дверь.

Сбежать решил. Да уж, я его понимаю — видеть то, что будет творить этот зверь, зовущийся Орстедом, ежели найдёт выживших горожан, совсем не хочется. Вот только, если мы сейчас улизнём отсюда — сами окажемся на месте этих бедолаг...

Я ободряюще хлопнул парня по плечу, дескать, не раскисай — и не в таких передрягах бывали, поудобнее перехватил щит и начал подниматься по скрипучим ступенькам старой лесницы...

Второй этаж встретил нас тягучим запахом сырости, потихоньку просачивающимся сквозь широкие щели чердачных досок, стайками пылинок, то и дело норовящими пощекотать в носу, кромешной темнотой и кровожадной капитана.

— Я уж думал — вы штаны обмочили! — с лёгкой издёвкой в голосе сказал он, — Ну раз нет, тогда давайте за мной. Нам даже не придётся никого искать!

— Это почему? — недоумённо спросил Вельн, с опаской косясь на капитана, — Темно ведь, как у Дагора под мышкой, да и пылища эта...

— Потому, что всех, кого надо, я уже нашёл, — хмыкнул Орстед.

— И уже того? — спросил Вельн дрогнувшим голосом.

— Ещё не успел, — ответил командир, направляясь куда-то вглубь коридора, — Всё, хватит лясы точить. За мной.

Тяжёлый грохот удара, треск ломающихся досок жалобный скрежет старых петель, и вот, пред нашими глазами предстало грязное, пахнущее плесенью нутро комнаты. Небольшой огонёк свечи, судорожно трепетал, пытаясь побороть внезапно налетевший порыв ветра. Его сил теперь еле хватало на то, чтоб не дать сомкнутся плотным, вязким щупальцам темноты над худощавой фигурой какой-то крестьянки, скорчившейся в дальнем углу.

Она исподлобья глядела на нас глазами загнанного в угол зверя, прижимая к груди тихо попискивающий от ужала небольшой свёрток...

— Так-так-так, что я вижу! — хищно оскалился Орстед, поигрывая кинжалом, — Сбежали с площади, спрятались, надеялись отсидется?

В ответ женщина лишь смерила его презрительно — ненавидящим взглядом.

— Что смотришь? Думаешь, пощажу тебя и твоего отпрыска? — распалялся тем временем капитан, — Ну уж нет, преисподняя уже давно ждёт вас, как и всех оставшихся жителей этого занюханного городка...

Она отвернулась. С тихим шёпотом дождя, шуршащего своими каплями по залитой кровью мостовой, смешались сдавленные рыдания.

Дагор меня сожри, неужто он прикончит беззащитную женщину? Неужто поднимется на неё рука? Но ребёнок долго не проживёт без материнского молока и ухода! Или он и его тоже? А ведь может. Может и сделает. Но этого нельзя допустить. Не могу я перед пятерыми взять такой грех на душу. Но как тогда быть? Уговорить этого ненормального не получится, а вот убить… Собственного командира ради этой женщины и её чада? Того, с кем прошёл бок о бок сквозь многие битвы, кого знал вот уже несколько лет? Эхх, до сего дня считал, что знал… Да Дагор с ним, с командиром — себя подвергнуть опасности ради них? Быть может лучше просто стоять и смотреть, на то, как капитан разделается с ними? Нет, не могу. Боги такого не простят, а совесть, словно Дх'аргская чума, будет глодать меня изнутри до конца дней… Но Орстед хорош, слишком хорош в бою — одному, да ещё с этой проклятой раной, мне его точно не одолеть. Вельн? Парень сейчас в штаны наложит от страха — куда уж ему против капитана.

Мысли мои лихорадочно метались, словно рой растревоженных ос, а рука медленно тянулась к старой, потёртой рукояти небольшого кинжала. Кажется, сегодня ему предстоит отведать крови.

— Капитан, а может ну их? — срывающимся голосом спросил Вельн, — Сами подумайте, разве эта крестьянка со своим отпрыском смогут поднять против нас оружие? Смогут реши...

Он не договорил. Тяжелый, окованный сталью башмак Орстеда ударил парня чуть пониже рёбер, буквально швырнув того на пол.

— Сынок ты пойми, если мы начнём щадить всех подряд — нас не будут бояться, — презрительно сплюнув, процедил капитан, — А если эти сучьи...

Вот он мой шанс, ну же! Орстед занят очередной нотацией. Он даже не поймёт что произошло. Надо только… Не могу. А если узнают и схватят? Если выдаст Вельн? Не убивать же его тоже? Ну же! Всего одно движение, а там выкрутимся как-нибудь.

Рука, медленным, неловким движением извлекла кинжал и перехватила поудобнее, готовясь нанести удар.

—… и некогда мне тут сопельки утирать всяким нытикам вроде тебя, — продолжал тем временем командир — Такие, как ты только позорят нашу армию!

Ну сейчас… Нет, Дагор меня сожри — страшно. Слишком страшно. Если хоть кто-нибудь об этом узнает — меня четвертуют, если убить не получится — всё будет ещё хуже. А боги, они, быть может, простят, со временем забудут всё. Не думать, просто не думать, о том, что сейчас произойдёт...

-… война затянется, а мы и так слишком долго воюем, тебе не кажется? — спросил Орстед, медленно, смакуя каждый свой шаг, каждый испуганный всхлип жертвы, подбираясь к забившейся в угол женщине — Ничего личного, дорогая. Ничего личного...

Не думать. Не думать. НЕ ДУМАТЬ!

Туго набитое брюхо мёртвенно-глухой тишины, на мгновение повисшей в комнате, вспорол отчаянный девичий визг.

Не думать, не думать, не думать...

***

— Пожа-а-ар! Пож — а — а — р! Фураж горит! — окрик, ворвавшийся в помещение вместе со взмыленным солдатом вырвал меня из тяжкого плена воспоминаний.

— Капинан, там это самое… Один из черни… С факелом… Сарай с фуражом… — чуть отдышавшись выдавил из себя он.

— А что ж вы, сучьи дети, его проморгали? — презрительно сплюнул Орстед, — В петле поболтаться захотелось? Или, быть может, колесовать...

— Так ведь это самое… ваше благородие....

— Захлопни пасть и смотри за этим сыном шлюхи! Быть может, спасёшь свою шкуру, — рявкнул командир, — Все остальные — за мной.

Чёрный столб густого жирного дыма медленно поднимался над деревней, растворяясь в безоблачной синеве. Гудело жаркое пламя, то тут, то там рыжими языками прорывавшееся меж старых рассохшихся досок. Тихо потрескивали алые угольки.

— Шевелитесь, быстрее! — надрывался староста деревни, глядя на вереницу мужиков передававших вёдра, — Дагор вас сожри, шевелитесь! Чем скотину кормить будем?

— Да заткнись ты уже, старый хрен, — огрызнулся кто-то из крестьян, — толку, с твоих причита...

— Молчать, сучье семя, — окрик одного из солдат оборвал его на полуслове, — таскайте воду, пока мы вас всех тут, к Дагору, не поубивали!

— Так энто, милсдарь, — запричитал староста, указывая крючковатым пальцем на валяющегося в грязи молодого парня, — он поджёг, его и режьте...

— Умолкни, старый, — перебил его воин, — кого надо, того к праотцам и отправим, пусть даже это будешь ты!

— Но ведь до...

Кровь, фонтаном брызнувшая из распоротого горла, оборвала его на полуслове.

— Вот он твой договор, — презрительно обронил Орстед, наблюдая за тем, как тело старосты медленно заваливается в дорожную пыль. — Десятник, докладывай!

— Ваше превосходительство, вот этот сучий ублюдок, поджёг сарай с фуражом. Ну, мы, значится, связали его и подготовили к допросу.

— Я вижу, как вы его 'подготовили' — сквозь зубы процедил капитан, — Но поскольку, со своей задачей он справился мне на это уже плевать. Разве что… Эй Энмир, Вертан, поднимите-ка суку с земли.

Солдаты подбежали к парню, схватили его под локти, несколько раз двинули по рёбрам, для острастки и подтащили к взбешённому командиру. Тот достал кинжал, придирчиво осмотрел лицо пленника, а затем...

Раздался душераздирающий крик. Кровь, вперемешку с ошмётками глаза окропила серую дорожную пыль.

Меня передёрнуло. Завтрак настойчиво попросился наружу. Нет, я конечно видел, как капитан пытает пленников, ведь очень любил это делать перед всем строем, но так и не смог свыкнуться с тем, что можно вот взять и выколоть глаз человеку, или отрезать палец… В бою — это одно дело: там или ты или тебя, но вот так...

— Командир! — окрик Савгира, щедро сдобренный отчаянными бабьими воплями, оторвал Орстеда от любимого развлечения, — Беда случилась… Там дети, ну, в сарае то! Спасать надо.

Капитан смерил взглядом сначала солдата, затем толпу крестьян, постепенно стекающуюся на площадь, и выдал: 'Это не наше дело. Сами справятся.'

Нет, только не снова… Надо было прирезать его ещё тогда, в Рокстоне. А теперь боги будут мучить меня этим выбором снова и снова, пока я наконец не… Не могу. Если на глазах у всего отряда — не избежать мне пыток. Не думай Эльнор, просто не думай. Один раз ты смог это перенести, сможешь и второй...

— То есть как это, не наше?

— Савгир, не дури. У этих выродков есть папаша, вот пусть и лезет в пекло!

Глухо затрещала просевшая кровля. Жадные языки рыжего пламени взвились над крышей старого сарая слегка разогнав жирный чёрный дым, густыми клубами вырывавшийся из разверзшейся дыры.

Не думать, не думать, не думать...

— Их отца мы зарезали сегодня утром. Командир, неправильно это!

— Тебе показать, что такое 'правильно'? — недобро прищурившись, спросил Орстед, — Вот оно, твоё 'правильно'! — тут со всего маху вогнал кинжал в уцелевшую глазницу парня. Ещё одно тело шлёпнулось на пыльные камни мостовой.

Не думать...

— Командир, если мы...

— Да заткнись ты уже. Надо будет — полезут в огонь сами, а не полезут — новых нарожают.

— Но...

— У тебя язык лишний? — вкрадчиво спросил капитан. — А что, немой солдат...

Меч капитана, который я до сих пор сжимал в руках, с глухим лязгом ударился оземь. Шаг, ещё один, срываюсь на бег. В спину летят проклятья Орстеда. Толпа крестьян, сгрудившаяся возле горящего здания, трусливо съёживается, подаваясь в стороны. Пронзительный скрежет засова, грохот небольшой дверцы, клубы густого едкого дыма, вязким комом вставшие в горле.

Дагор меня сожри, так и задохнутся недолго.

Порвать котту, плюнуть на лоскут, и вперёд, пока тут всё к сучьей матери не обрушилось!

Глаза заливает пот, ноги не слушаются, раскалённый воздух, будто расплавленный свинец, обжигает глотку, языки пламени так и норовят укусить за щиколотки.

Куда же забрались эти отродья?

Перешагиваю через упавшую балку, пытаюсь осмотреться по сторонам. Лишь тлеющие кучи овса, да догорающая утварь.

Треск, грохот, ворох искр — просели остатки крыши. Быстрее, пока огонь тут меня не похоронил.

Справа куча тряпья. Только бы это… Сучье семя, неужто сдохли! Ладно, потом разберёмся, а сейчас надо вытащить их отсюда. Та-ак а ну ка… Дагор, рука! А-р-хх… Ублюдский Рокстон!

Кое-как взвалив на плечи тела детей, плетусь к выходу. Дым застилает глаза, голова готова вот-вот расколоться, словно переспелая дыня, пот, струями стекающий по спине жжёт и морозит одновременно, но впереди уже маячит расплывчатый силуэт раскрытой двери. Только бы не упасть...

Рывок, ещё рывок. Всё как в тумане. Не останавливаться. Раскалённый воздух сгущается, обволакивает руки и ноги, кипящим маслом плещется в груди. Ещё шаг. Треск, грохот, искры, огонь со всех сторон — рухнула балка. Осталось совсем немного. Дойду, теперь точно дойду!

Тяжёлая дымная пелена неохотно расступилась, выпустив меня из своих жарких объятий. Обожжённое лицо обдул прохладный осенний ветерок. Из глаз покатились слёзы. Я это сделал...

Подбежали растерянные крестьяне. Двое аккуратно сняли с ноющих плеч тела сорванцов, остальные начали тормошить меня, пытаясь привести в чувство. Они даже принесли ушат холодной воды, хотели окатить, но внезапно брызнули в разные стороны, словно ошпаренные кипятком зайцы.

Передо мной стоял он — капитан, доведённый до крайней степени бешенства.

— Эльнор, ты нарушил мой прямой приказ и за это приговариваешь...

— Ублюдок, заткнись и слушай, — перебил его я, изо всех сил стараясь не зайтись в приступе жгучего кашля, — В отличие от тебя… я не зверь… беспрекословно выполняющий приказы вожака стаи. Я не зверь!

Раздался лязг вынимаемой из ножен стали...