Звери у двери. Книга 2. Часть 2

Солнечные лучи не могут пробить облачную кольчугу, однако рассвет неумолимо вступает в свои права: стены замка постепенно теряют ночную прозрачность и тёмными силуэтами врастают в реальность снежного дня. Назойливые человеческие голоса острыми ножами вспарывают глухую подушку снегопада и кажется немыслимым искать смысл в гортанных выкриках, истеричном повизгивании и грубом гоготе.

Волшебство снегопада мало-помалу развеивается, как и любое другое чародейство этого мира. Его обитатели уповают на мифических магов и волшебников, не понимая причину их отсутствия. Ответ прост: кто захочет творить чудеса в здешней грязи и уродстве? Даже спаситель, в которого они веруют, не решился явиться в человеческом облике, прислав огромного орла. Птица проповедовала отречься от пороков и воспарить на обретённых крыльях к небесам. Ха! Её сожгли, как и всё остальное, отличное от здешней серости.

Даже тень маги — снегопад, скрывающий раны Лисичанска, рассеивается под перепалкой двух молочниц или пьяной склокой конюхов.

— О чём думаешь? — едва слышно спрашивает Оля. Она не торопится преобразовывать свой плащ в другую одежду: знает, как мне нравится именно эта её ипостась.

— О магии, — я целую её в щёку, — о её отсутствии. Я имею в виду настоящее волшебство, а не тех шарлатанов на площади Победы.

Девушка тихо хихикает. Всё лучше, чем утренняя меланхолия.

— Вспомнила, — говорит она и кладёт голову на моё плечо, — как мы смотрели представление, а Илью хотели обчистить.

Я тоже улыбаюсь. Забавное воспоминание. Карманник казался обескураженным, не обнаружив карманов, а его подельник, сдуру, рванул к нам с кинжалом в руке. Глупо, учитывая, сколько патрулей шастает по площади в дневное время. И совсем нелепо, учитывая, кого он собирался резать.

Страже мы отдали неудачливого воришку с переломанными конечностями, а труп его напарника так и остался лежать в грязной луже.

— Нас называют магами, — в голосе девушки звучит нотка сомнения, — говорят, мы можем творить чудеса.

— Нас называют демонами короля и думают, будто мы заберём его душу после смерти. Дескать, его величество продал сей эфемерный предмет за покровительство преисподней, — уж я-то лучше знал, о чём шепчутся за нашими спинами, — но в одном, я тебя поддерживаю: ты — настоящее чудо.

Мы, некоторое время, целуемся и я начинаю думать, будто приступ печали миновал, но тут Оля вновь грустнеет.

— Чудо? Да, — она закрывает глаза, — страшное чудо, из детских страшилок. Бледная Госпожа, во плоти.

Это верно. Так её и называют, во дворце и во всём городе. Поначалу я намеревался вырвать болтунам языки, но заметил: Оля совсем не против странного прозвища. Постепенно оно настолько срослось с девушкой, что никому бы и в голову не пришло, назвать её по-другому. Даже Галя, иногда, то ли подкалывая, то ли вполне серьёзно, именовала подругу Бледной Госпожой.

Да, наши прозвища…Наташу, без тени иронии, именовали Ферзём или Королевой, при том, что имелась и настоящая. Но к той обращались по правилам этикета — Ваше Величество, а эта была истинной Королевой двора. Была…Чёрт!

Галю называли Кошкой (или Весенней Кошкой — особо отважные), но только, за глаза. Общаясь с ней, и дворяне и чернь употребляли имя — Леди. Леди-Кошка звал я её, вызывая бешенное шипение и обещания исцарапать.

Прозвище Ильи носило непонятный оттенок презрения — Тень, но он сам заработал подобное отношение, игнорируя жизнь двора и почти не появляясь на людях. Обращаясь к нему, все использовали нейтральное — Господин.

Когда я узнал, как окрестили меня, то ли с подачи какой-то любовницы, то ли по бандитским байкам, то очень долго хохотал. Впрочем, мне понравилось.

Ангел, так они звали меня. Ангел.

Наташа, утаскивая меня в постель, требовала явления чудес, а Галя всё время интересовалась, куда я спрятал крылья, Оля просто хитро улыбалась и подмигивала жёлтым глазом.

Кардинал Ревень пытался запретить богохульство, но я пригрозил попросить короля поставить на его место отца Дубосклона, подвизавшегося исповедником его величества. Попик просто боготворил меня и безоговорочно исполнял каждый мой приказ. Скажи я ему, он бы и Ревеня придушил голыми руками.

— Как там Наташа? — шелестит Оля, — без изменений?

— Да, — я недовольно морщусь, — это надо же, как скверно получилось. Вроде и сама виновата, но язык не поворачивается такое произнести. И как помочь — не знаю. Илья всё время с ней, а я ушёл — не могу смотреть.

— Я — тоже. Думала развлечься, пройти по зимнему городу, а вышло ещё хуже…

Да, хуже. С каждым годом я всё реже вижу улыбку на прекрасном лице и всё чаще слышу предложение покинуть дворец. Но куда? Лисичанск — самый крупный город этого, с позволения сказать, государства. И в других не лучше: та же грязь, смрад и мерзость. Кроме того, во многих странах бушевали эпидемии, а вонь, заживо гниющих тел, в совокупности с видом почерневших трупов — не лучшее зрелище.

Успели мы побывать и на далёком юге: та же хрень, только вид сбоку. Кроме того, очень скоро, после нашего прибытия, в город Пири Ардокль началось вторжение восточных варваров — приземистых чернокожих человечков на маленьких лохматых лошадках. Та ещё резня была!

Существовал ещё один вариант, но я приберёг его на самый крайний случай. Уже десяток лет, браслет, с моего запястья, послушно изображал светящиеся бублики, обрамляющие картинки других миров. Тревожило смутное воспоминание о том, как при первом переходе нарушилась работа…Каких-то штук, уж не помню, каких. А вдруг наши медальоны тоже заглючит? Подождём.

Оля целует меня в щёку и гладит по затылку. Всё-таки интересно, насколько разные мои девочки. Наташа, с каждым годом, становилась всё безумнее, будто пыталась что-то доказать своими сумасшедшими выходками. Могла запросто убить собеседника, а потом, смеясь, пояснить, дескать ей не понравилась бородавка на его носу; могла спокойно идти голышом по дворцу или в таком же виде, занимать королевский трон. Королева, как она есть.

Галя окончательно утратила интерес к чему бы то ни было, кроме секса. Кажется, за все эти десятилетия, девушка успела опробовать всех симпатичных самцов на трёх континентах. Попутно, правда умудрилась сделать и несколько полезных вещей: интимная гигиена и приличное нижнее бельё — исключительно её заслуга. А попробуй лечь в постель в грязных штопаных панталонах, да ещё и с заросшими подмышками — рискуешь не дожить до начала акта. Кроме того, Галчонок безжалостно выпиливала носителей всякой венерической дряни — профилактика, стало быть.

И только Оля, с каждым годом, становилась всё печальнее, активно вникая в жизнь людей вообще и черни — в частности. В этом она здорово сблизилась с Илюхой. До того, как стать той самой Бледной Госпожой — ожившей городской легендой, девушка попыталась организовать приют для сирот и детей, изгнанных из дома. Благородное начинание. Как и остальные благие намерения, в этом мире, оно отправилось по известной дороге. Наведавшись в приют после некоторого отсутствия, Оля обнаружила, что все деньги разворованы, половина детей болеет пузанкой — смертельной желудочной инфекцией, а большинство воспитанников успели пострадать от воспитателей-педофилов. Взбесившись, Оля уничтожила всех обитателей приюта, обратившегося в филиал преисподней. Тогда-то в Приканалье и Мокром Районе появилась Бледная Госпожа, дарующая ненужным детям последний сладкий сон.

— Симон просил зайти, — шепчет Оля, — говорил, дело срочное.

Мы — единственные, кого начальник Тайной Канцелярии просит. Эта контора, уже давным-давно подмяла под себя остальные службы королевского аппарата, а граф фактически управляет Власью. Да, ещё прислушиваясь к рекомендациям Лилии.

— Ну хорошо, навестим старого приятеля.

Так я сказал и тогда.

Почему я вспоминаю тот день именно сейчас? Не знаю. Тоскливо. Больно. Вилена…

Симон, как всегда, приветствовал нас, стоя посреди небольшой сумрачной комнатёнки, освещённой лишь парой масляных ламп. Шикарное кресло, ничем не уступающее королевскому трону, огромный стол с письменными принадлежностями, да неуклюжий табурет для посетителей — вот и вся обстановка. Как ни странно, в личной жизни самый влиятельный человек королевства исповедовал тот же суровый аскетизм, утверждая, будто государственные дела важнее удобств отдельно взятого человека. Может и не лукавил.

Граф заметно погрузнел, за последнее десятилетие и отпустил небольшую бородку, клинышком. Тёмно-коричневый френч, который кстати, именно я посоветовал Симону, скрадывал недостатки человеческой фигуры, омолаживая и делая стройнее.

— У нас имеется неотложная проблема, — хозяин кабинета сделал ударение на слове: «Нас», — Лепень, веди.

Из-за ширмы, сливающейся со стенами, выступил небольшой, гибкий, как змея, парень и скользнул к дверям. Со временем, граф отказался от огромных неуклюжих мордоворотов, набирая исключительно вот таких — незаметных и непримечательных.

Я оглянулся и нахмурился: Оля оставалась на месте и не думая следовать за нами. В ответ на мой, незаданный вопрос, она печально улыбнулась и пожала плечами.

— Подожду тебя здесь, — она присела на край стола, смахнув на пол пару важных государственных вердиктов, — у меня дурное предчувствие.

Ладно. У меня никаких предчувствий не было. А жаль…

— В чём дело то? — поинтересовался я, пока мы петляли извилистым коридором, предназначенным для слуг, — и почему такое срочное?

— Во дворец прибыл герцог Солнцев, — пояснил Симон так, будто это всё объясняло, но увидев моё недоумение, со вздохом продолжил, — на неделе ты соблазнил его жену и дочь. Герцогиня вздёрнулась — замучили муки совести, а девица утопилась от неразделённой любви. Герцог приехал за сатисфакцией, а мои люди не успели его перехватить. Кроме того, какая-то бестолочь ошиблась и направила дурака к Тени.

— Ну и в чём проблема? — я расхохотался, — требовать возмещения у Илюхи! Вот это номер!

— Сам увидишь. Лепень?

— Уже пришли, — человечек перемигнулся со своим клоном, подпирающим угол, — сюда.

Ага, студия Ильи. Небольшая деревянная дверь, обитая тонкой кожей, резко контрастировала с остальными: пышными, украшенными золотыми птицами и зверями. Ну, Тень и есть — тень. В этом заповеднике скромности тусовались местные книжники, захаживал лейб-медик и постоянно присутствовали психованные фрейлины, считавшие, что: «Тень — он такой загадочный!»

Я решительно толкнул дверь и Симон неслышно скользнул следом, яростно втолковывая своему шпиону некую важную мысль. Явственно различалась повторяющаяся фраза: «Пущу на дыбу». Обещает — значит пустит.

О, а тут картина маслом! Ошеломлённый лакей превратился в рыбу, безмолвно открывая слюнявый рот: видимо тренируется перед возвращением в морскую стихию. Две испуганных девицы, в одеждах цветов королевы и младший летописец, испуганно прижались к вращающейся книжной полке, напоминая лис во время травли. Вилена пыталась оттянуть тучного здоровяка от своего покровителя, а тот лишь молча получал оплеухи, которые ему отвешивал разъярённый Солнцев.

— Что же ты, мерзавец! — рычал тот и хлестал Илью по физиономии, — язык проглотил? Когда соблазнял моих девочек, наверное, распускал его, как петух хвост, а теперь молчишь? Отвечай!

— Да выслушайте вы его! — рыдала Вилена, не в силах справиться с высоким Солнцевым, — он не при чём!

— Естественно, — подтвердил я и поймав изумлённый взгляд обернувшегося герцога, свернул ему шею, — а ты чего молчишь, дубина? Сказал бы, так и так: Ангел постарался. Стало быть, всё в порядке, невинные души отправились на небеса.

— Граф, — Симон многозначительно покашлял, привлекая моё внимание, — в этой ситуации имеется один щекотливый нюанс.

— Труп? — недоумённо спросил я, приблизившись к нему, — с каких пор это стало…

Он покачал головой.

— Если распространятся слухи, как одного из вас безнаказанно били по лицу — это может несколько подмочить репутацию двора вообще и вашу, в частности. Боюсь…Лепень!

Лакей последний раз открыл рот и захрипев, повалился на пол. Незаметный человечек ловко отёр стилет о бело-розовый сюртук и спрятал за пазуху.

— Желательно, больше следов не оставлять, — многозначительно пробормотал Симон и подмигнул мне.

— Что ты творишь! — закричала Вилена, когда гости, не успев понять в чём дело, повалились на пол, — зачем? За что?!

Наши взгляды встретились. Я смотрел на человека, но видел иное: лесные заросли и молодая красивая женщина, со смехом бросающая в меня шишкой; маленькая комнатка в охотничьем домике и свет камина, падающий на наши тела; широко открытые глаза и губы, шепчущие: «Люблю». Я до сих пор всё помнил. Вилена вдруг прищурилась. Поняла.

Я легко коснулся её лба, как научила Наташа и женщина безмолвно рухнула на пол. Странно, но в её чертах я никак не мог отыскать ту лесную фею, клявшуюся укротить безжалостного зверя. Осталась только человеческая самка среднего возраста, изо всех сил пытающаяся сдержать подступающую старость.

— Не-ет! — Илья наконец вышел из своего ступора и оттолкнул меня от неподвижного тела, — зачем? Она бы никому ничего не сказала!

Я знал это. Никогда. Их привязанность оказалась настолько прочной, что даже мне не удалось её разорвать.

— Ты сделал это специально! — его всего трясло.

Да. Потому что никто из нас не должен иметь никаких привязанностей. Я — тоже. Так будет правильно. Но почему-то ощущалось странное горькое послевкусие. Может от этих слёз на лице Ильи? Или от тех, которые мог бы пролить я…

— Она не была верна тебе, — вот и всё, что я нашёлся сказать.

— Знаю! — он исступлённо целовал мёртвые губы, — но это — твоя заслуга, а не её вина. Убирайся! Проваливай! Ненавижу тебя, ублюдок!

В горле у меня сжалось, и я молча покинул помещение.

Ощущение правоты исчезло.

Илья…

— Это ничего, что я должен задирать голову? — язвительно осведомился Илья, — может тебе неудобно сгибать шею?

— Потерплю, — хихикнул я, положив локти на дверцу кареты, — прости, внутрь не приглашаю, тут тесновато, а вас — двое.

Странно, никогда бы не подумал, насколько наш странноватый товарищ может привязаться к спасённой самке. Ну — неделя, ну — месяц, но прошло уже больше года, а они всё ещё вместе. Как там её?.. Ве…Во…Вилена! У девицы, повисшей на руке Ильи, вид всё такой же перепуганный, как и во время нашей первой встречи. Лицо такого типа, про который святоши любят говорить: сама невинность. Широко распахнутые глаза как будто готовы спасти весь мир, а пухлые губки приоткрыты в постоянном удивлении. Фигура неплоха, но вокруг шастает куча аристократок получше. Вот, скажем, как моя соседка по карете.

— Сам мог бы выйти.

— Не царское это дело, — хмыкнул я, услыхав сдавленный смешок за спиной, — ты лучше объясни: почему на коронацию не пришли? Я же просил.

— Вилене не прислали приглашение во внутренний круг, а я без неё никуда, сам знаешь.

Знаю. И знаю, почему. Илья опасается, как бы его старый друг не наведался в птичник, пока сторож отсутствует. Ну, в общем, всё правильно делает.

— Симон, видимо замотался, — я с досадой щёлкнул пальцами, — просил же его. Ладно, впрочем, скучнейшая была церемония, одних речей — на полдня. Если бы не Милята, с ума сошёл бы. Баронесса такая проказница…

Меня ткнули в спину чем-то острым и невольно забубнили.

— Кто там, с тобой? — удивился Илья и вдруг, насупившись, отступил на один шаг, разглядывая герб на дверце, — и какого хрена ты вообще делаешь в королевской карете? Король то где?

Обнажённое тело прижалось ко мне сзади, касаясь сосками кожи, а кудряшки волос рассыпались по спине. У-ух! Похоже, я опять возбудился.

— Его величество отправился на всенощную, вместе с кардиналом. Предстоит ему дело нелёгкое, но благородное: вымаливать у боженьки прощение за всю гадость, которую предстоит совершить, управляя Власью.

— Я кажется сообразил, — Илья покачал головой и покрутил пальцем у виска, — кем вы все себя считаете? Богами?

— На колени, перед всемогущим, — я расхохотался, — не забудь: завтра — торжества, по случаю восхождения на престол. Настоятельно рекомендую прийти. Будем веселиться. Трогай!

Это я уже кучеру.

— Когда вы толкуете про веселье, — мой товарищ хмыкнул, — меня в дрожь бросает. Хорошо, мы будем.

Карета уже двигалась. Я махнул Илье и ввалился внутрь, опустив занавесь. В салоне царил приятный полумрак, скрадывающий немногочисленные изъяны обнажённого тела моей компаньонки. Раздеваться ей пришлось самостоятельно и это оказалось нетривиальной задачей для той, кого всю жизнь экипировали фрейлины. Поэтому, некоторые вещи пришли в негодность. Ничего — купит новые, у королевы есть для этого всё необходимое.

— Я хочу ещё! — Лилия обняла меня и поцеловала в шею.

— В чём проблема? — хорошая всё-таки штука — королевская карета. Здесь даже есть кровать, где можно трахать королеву, пока её супруг ползёт на коленях по сырому полу монастыря и бубнит тысячу и одну молитву.

Честно говоря, в мои планы не входило столь быстрое интимное знакомство с членами королевской семьи. Не Наташа же я, в самом деле. Девушка без комплексов, что сказать! Стоило нам переехать в королевский дворец, и она тотчас залезла в опочивальню его величества, несколько ошалевшего от подобной непосредственности. Правда, нынешний король, в то время, ещё был наследным принцем и лишь готовился к женитьбе.

Ну а после, всё завертелось. Старый король как-то неожиданно отдал концы, умерев во сне, а во дворец прибыла Лилия — невеста принца. Наташи в тот момент в Лисичанске не было: они с Ольгой отправились к Проклятому погосту, делать зарисовки надгробий. Поэтому девушка весьма удивилась, когда вернувшись, обнаружила в постели любовника законную супругу.

В ту ночь я спокойно сочинял стихи, сидя на балконе своих апартаментов и размышлял о превратностях судьбы. Ну, скажем, как поступить с баронессой, после того, как она мне надоест. Галю так раздражал этот неловкий момент, что она предпочитала выпивать надоевших любовников во время секса. Кажется, девушка считала, будто поступает весьма оригинально, пока я не разочаровал её, сравнив с Лукрецией Борджиа. Впрочем, ей это ничего не сказало, да я и сам не мог вспомнить, откуда знаю это имя.

Нет, Милята мне надоест весьма нескоро. Баронесса оказалась настолько неутомима в развлечениях, насколько и разнообразна в постели. А после того, как я приучил её к горячей ванне и бритью определённых мест, стала и вовсе неотразима. Муж её, после краткого знакомства со мной, прятался в каком-то охотничьем домике в глухих лесах Междуречья. Семейная идиллия!

Я добрался до середины, сражаясь с непослушной рифмой и вдруг услышал оглушительный визг, стремительно приближающийся к дверям моих комнат. Откровенно говоря, звукоизоляция в королевском дворце — ни к чёрту, но это уж переходило все допустимые границы. Отложив свиток пергамента в сторону, я отправился полюбопытствовать.

Мои апартаменты прежде принадлежали старому королю, поэтому оказались самым приличным местом во всём дворце. Новый монарх пытался было возражать, когда я занимал их, но Симон доступно объяснил мальчишке, кто тут на самом деле главный. Чуть дольше мы разбирались с Наташей, и она наотрез отказалась принимать во внимание доводы рассудка. Пришлось рявкнуть на неё. Кажется, я немного перестарался: девушка полдня провалялась на полу и после не общалась со мной целых два дня. Потом я её хорошенько оттрахал, и мы помирились. Тем более, комнаты главной фрейлины, на мой взгляд, ничем не хуже.

Галина вообще, ночевала где захочет и с кем вздумается, предпочитая всё же Симона. Оля осталась в особняке графа, утверждая, будто ей там гораздо комфортнее. Тем не менее, девушка частенько навещала меня, и мы долго гуляли по интересным, с её точки зрения, местам.

Распахнув тяжёлую позолоченную дверь, я обнаружил Наташу, сосредоточенно пинающую бешено визжащую девицу в шёлковой рубашке до пят. Ната выглядела разъярённой, а троица лакеев, следовавших за ней — перепуганными до смерти.

— Ты, вообще, в курсе, сколько времени? — поинтересовался я, привалившись плечом к полуоткрытой двери, — кстати, с приездом. Могла бы и заглянуть.

— Привет, — бросила девушка, наматывая светлые кудри орущей жертвы на кулак, — хотела расслабиться, после дороги. Думала, для затравки, трахнуть Роберта, а уж потом к тебе, на всю ночь.

— Можно было и Пашу порадовать, — я наконец сообразил, кто именно пострадал сегодняшней ночью и с трудом сдерживал смех.

— Его нет, — сообщила Ната, — оставил записку, дескать рванул к шлюхам, в бордель. Пусть повеселится. Так вот, захожу я к нашему будущему величеству, а у него в постели лежит вот эта сучка. Кто такая, не знаешь?

— Знаю, — я всё-таки не выдержал и хихикнул, — Лилия, супруга короля. Первый раз вижу, как любовница вышвыривает законную жену, да ещё и так возмущается, при этом. Отпусти девушку, пока у неё голова не отлетела.

— А, жена, — Ната ухмыльнулась и поцеловала меня, — ладно, пусть живёт. Так как, заглянуть к тебе, после Роберта?

— Пожалуй, не надо, — я оценил формы рыдающей королевы, — думаю, остаток ночи я буду занят.

Наташка, посвистывая, удалилась, отпустив щелбан ошарашенному лакею. Похоже, слуга никак не мог прийти в себя, после просмотра столь занимательного шоу. А вот это — уже небольшая проблема. Совсем ни к чему выпускать на свободу слухи, которые к утру могут облететь весь дворец.

— Секундочку, — пробормотал я, погладив голову рыдающей девушки и направился к лакеям, которые уставились на меня, словно троица кроликов на удава. Впрочем, так оно и было.

— Друзья, — как можно дружелюбнее, сказал я и положил пальцы на вспотевшие лбы, — думаю, вам стоит вздремнуть.

Нет, всё-таки человек — животное. Тупое, покорное судьбе и своим повелителям. Пока я пил его товарищей, третий слуга испугано пучил глаза и судорожно сглатывал, дёргая кадыком. Даже когда бездыханные тела рухнули на ковёр, он и попытки не сделал избежать неминуемой смерти. Есть больше не хотелось, поэтому я просто свернул дурачку шею.

За спиной послышался сдавленный вопль и обернувшись, я обнаружил королеву, прижимающую ладонь ко рту. Хм, иногда забываю про женскую впечатлительность. Мои то девочки намного спокойнее. Особенно, гм, Наташа.

— Ваше величество, — я протянул руку, и девушка попятилась, испуганно хлопая ресницами, — прошу вас, не беспокойтесь. Ваши неприятности, на сегодня, подошли к завершению и уверяю: остаток ночи подарит вам массу лишь приятных впечатлений.

Во завернул! Когда я так обращаюсь к Гале, она бормочет, чтобы я прекратил выделываться, а Наташа советует быть проще, с примитивными натурами.

— А что с ними? — испуганно пробормотала королева, — они…Мертвы?

— Какая глупость, — я махнул рукой, сдерживая искренний смех, — просто спят. Да утром вы их увидите вновь.

Можно подумать, кто-то из дворян запоминает физиономии лакеев! Да и те все на одно лицо: лощёные, с надутыми важностью щеками.

— Да кто вы такие?! — испуг, мало-помалу, сменялся благородным негодованием, — что вы себе позволяете? И почему Роберт разрешил этой…Этой…

— Тсс, — я помог ей подняться, — не нужно привлекать лишнего внимания. Да и негоже королеве быть здесь, в подобном виде. Прошу сюда, да, да, в эту дверь.

Королева ещё пыталась возражать, но я просто взял её на руки и занёс внутрь, захлопнув дверь ногой. Пока на бледном, от гнева, лице сражались испуг и возмущение, я внимательно рассматривал свою ночную добычу. Конечно я уже видел невесту короля, но — издали, да и не приглядывался особо. Зачем? Двор велик и мне пока вполне хватало молоденьких фрейлин, да и большинство служанок — ничего себе. Ну и плюс — баронесса, которой, временами, было даже слишком много. Про девочек я вообще молчу: Галя, та вообще могла вломиться в любое время дня и ночи, выгнать соперницу из моей кровати и потребовать, чтобы я трахнул её по-настоящему, а не «как эти слабаки».

Илья даже смеялся, утверждая, будто в моей жизни не осталось ничего, кроме секса. Странно, а чем же тут ещё заниматься? Развлечений раз, два и обчёлся. Большой Королевский Театр, где за всё это время прошло аж целых две, с половиной, постановки, наполненные тупым религиозным пафосом; несколько передвижных балаганов, демонстрирующих народные сочинения с блудливыми священниками и тупыми дворянами, здесь репертуар тоже не блещет разнообразием. Ну и весьма редкий гость: Большой Скомороший, с клоунами, акробатами и дрессированными зверями. Вот и всё!

Одно время я, с Наташей и Галей, развлекался по ночам, охотясь на загулявших горожан, но быстро потерял интерес к однообразной игре. Тут же без вариантов: сопротивления никакого, да и ловля заканчивается, до смешного, быстро. Слушать мольбы о пощаде и наблюдать за человеком, ползающим в пыли надоело очень быстро. Скучно.

Еда нам не нужна, любую вещь, будь то украшение, здание или понравившийся человек мы берём без возражений. Ибо кто рискнёт возразить неуязвимому существу, обитающему в королевском дворце? Благо были прецеденты, прослужившие остальным хорошим уроком. А за некоторые нам даже спасибо сказали.

Сам Дылда — королевский шериф, которого мы как-то встретили, на пути в Лисичанск — совершенно серьёзно поблагодарил Галю и Наташу, навестивших семейство Селезней, тех самых, которые так охотно пускали гостей переночевать. Головы мамаши и сыновей долго торчали на кольях ограды, снабжая провиантом благодарных ворон. В опустевшем доме, с выбитыми дверями, так никто и не поселился. Наташка долго хохотала, рассказывая, какие физиономии были у людоедов, когда Галя ударом ноги выломала ворота и сказала: «Ку-ку!»

В общем, вот и все развлечения. Что остаётся? Правильно — трахать всех, более или менее симпатичных. Вот, скажем, как это разгневанное создание.

Я положил королеву на кровать, и она тотчас села, уперев кулаки в бёдра. Игнорируя гневные взоры, я подошёл к бару и налил вино в высокий бокал. Всё самое лучшее: и напиток, и стекло. Мне, понятное дело, без разницы, но гостьи попадаются весьма капризные.

— Да кто вы такой? Почему вы принесли меня в, — она огляделась, — это же — королевские апартаменты! Роберт показывал дверь, но сказал, дескать сюда заходить нельзя. Мне, королеве!

— Королеве — можно, — = я подал ей бокал, — в любое время. А касательно твоего вопроса…Кто мы такие, кто вы такие? Богословы уже долгое время пытаются разгадать эту тайну, но тема, пока, не раскрыта.

Она глотнула, опустошив половину бокала и вдруг сообразила, какую ей чушь подсунули, вместо ответа. Однако, не успела порозовевшая, от злости, девушка даже слово сказать, как я присел рядом и обняв за талию, поцеловал. Дурманить голову не стал, ни к чему: вполне достаточно дурочек, свернувшихся калачиком у моих дверей — малость перестарался.

— Да что!.. Да как!..

Ещё один поцелуй. Сопротивление оказалось вполовину меньше и единение губ — почти взаимным. Ну и ещё раз. Совсем другое дело.

— А теперь, от прозы жизни, к поэзии, — сказал я, отпустив тяжело дышащую королеву, — сочинил, перед твоим визитом. Прости, вещь неотшлифованная.

Небесная кошка глаз жёлтый явила,

Во мраке крадётся и смотрит лениво,

Во взгляде её только скука застыла,

О, жизнь! Ты — уныла.

Отобрав опустевший бокал, я поставил его на стеклянный столик и целуя приоткрытые губы, начал медленно расстёгивать металлические скрепки на рубашке девушки. Да сколько их тут? Вот же идиотская привычка сношаться в дурацких балахонах!

— Что вы делаете? — пролепетала она, — я — королева!

— Несомненно. Но — тсс, стихотворение не закончено:

И когти, как звёзды, во мраке сверкают,

И хвост, словно тьма, небеса застилает,

И лапы, как ветер, неслышно ступают,

И ночь наступает…

Рубашка улетела прочь и мои пальцы прошлись по отвердевшим соскам. Хорошее тело. Осталось лишь привести его в порядок, и я буду всегда рад использовать его в своей кровати.

— Но ты, — она прикрыла глаза и застонала, когда я коснулся губами её живота, — где твоя одежда? Ты же…

— А теперь — окончание:

О, хищник, ты видишь земли дальний край,

О, кошка, стремишься в свой собственный рай,

О, львица, я твой навсегда, так и знай!

Прощай…

Когда ночная тьма за окном подалась под напором наглых лучей зевающего светила, а звёзды начали торопливо прятаться в остатках взлохмаченного мрака, в дверь осторожно постучали. Стук был условным, но условность эта…Кто мог набраться безумной смелости и стучаться в мою дверь, кроме одного-единственного человека? Илья и девочки входили просто так.

— Входи, — негромко позволил я и отложил толстый том «Меланхолий», — не спится?

Симон только тяжело вздохнул, закрывая дверь и бросил косой взгляд на вход в спальную комнату. Отсюда можно было разглядеть босую пятку, торчащую из-под одеяла и расслышать тихое сопение. Утомилась, бедная девочка.

— Где выпивка ты и сам знаешь, — буркнул я, изучая набрякшие веки и небритый подбородок графа, — обслуживать не буду, чай не девица.

Симон молча кивнул, налил себе из тёмной гранёной бутылки и обессиленно опустился в кресло, напротив. Отхлебнул, а потом ещё раз тяжело вздохнул. Жалобно так.

— Посочувствовать? — осведомился я, — ну давай, рассказывай, как тяжела работа Серого Короля. Кажется, я ничего не напутал, с прозвищем?

— Моя работа была бы намного проще, если бы твои подопечные не вышвыривали королев из законного ложа, а ты бы после не трахал их ночь напролёт!

— Ух ты! — я хихикнул, — так ты ожидал, пока всё закончится? А насчёт подопечных…Раз уж ты готов принимать их в своей кровати, будь готов к определённым неудобствам. Время от времени.

Симон сделал большой глоток и отставив стакан, откинулся на спинку кресла. Потом принялся ожесточённо массировать виски с набухшими венами.

— Безумие, — бормотал он, — я даже не представлял, какую огромную проблему создаю, приглашая вас сюда.

— А у тебя был выбор? — я тихо рассмеялся, — кроме того, заметь, нынешний король…Ну, почти король, полностью подконтролен тебе. То есть, после коронации, некий Симон, станет первым человеком в королевстве. Безумие, как ты это называешь. А всё остальное…Ну, спит Наташа с королём, а я — с королевой, что с того? Двор и прежде, как мне кажется, не отличался строгостью нравов.

— Там было ещё два лакея, которых ты не заметил, — буркнул граф, стараясь не встречаться взглядом со мной, — хорошо, мои люди успели оперативно отреагировать на шум. Мы их по-быстрому допросили и устранили. Никто ничего не узнает.

— Вот и чудненько, — я хлопнул в ладоши и подошёл к окну, — инцидент исчерпан?

Он кивнул, а потом решительно допил напиток, но подниматься не торопился. Кажется, мой гость хотел чего-то ещё. Так же граф мялся, когда просил устранить старого короля. Галя тогда пожала плечами и сказала: «Какие пустяки! Для тебя, лапа, всегда пожалуйста». Той же ночью сюзерен увидел свой последний сон, где присутствовала очаровательная девушка с длинными белыми волосами.

— Коронация, — пробормотал граф и похрустел пальцами, — есть одна проблема. Кардинал Люсень настаивает на расследовании обстоятельств смерти короля и отказывается короновать Роберта до окончания следствия. Это — минимум полгода. Слишком долго. Могут возникнуть огромные проблемы в международных отношениях, да и народ способен взбунтоваться. Война, Напасть, а теперь ещё и полгода без короля.

— Кажется, Люсень очень старый, дряхлый и болезненный человечек? — я следил за вспыхнувшей полоской крепостной стены, — такой может и скончаться. Внезапно.

Симон полез за пазуху и достал небольшой свиток, который тотчас бросил мне.

— Это — список священников, которые должны внезапно умереть одновременно с кардиналом.

— Ух ты, двадцать пять имён! Массовый мор, не иначе, — я ухмыльнулся, — значит, внезапная смерть короля подозрительна, а двадцать шесть дохлых святош никого не заинтересуют?

— Нет. На их места тотчас сядут мои люди. Уж они-то шум поднимать не станут. Скажем: Напасть проявила себя и Всевышний забрал верных слуг, — Симон встал и подошёл ко мне. Его глаза горели безумной энергией из-под красных век, — есть небольшой нюанс: кардинал и его свита ни на мгновение не покидают Монастырь Сияющего Орла, а это — чисто мужская обитель. Не следует девушкам появляться среди монахов. Вот тогда точно пойдут пересуды.

Я подумал. От лишних глаз, естественно, можно избавиться…Чёрт, Ната завалит монастырь трупами свидетелей!

— Всё сам, всё сам, хорошо, — я ещё раз пробежался по списку, — сделаю в лучшем виде.

У меня возникла одна забавная идея и я даже хихикнул, представив, как всё будет реализовано.

— О чём ты думаешь? — Лилия едва успела перевести дух и теперь лежала на мне, сплетая наши волосы в одну белую косичку, — опять про эту свою баронессу? Проклятая сучка так и вертится вокруг тебя. Клянусь, я прикажу её отравить!

— Стало быть мне пора прикончить Симона? — я ухмыльнулся, разглядывая пунцовую мордашку королевы, — всё забываю спросить, когда это вы успели так близко познакомиться?

— Так…Получилось, — она закрыла красное лицо ладонями, — я просматривала приказы, которые Роберту принесли на подпись. Большинство — всякая чепуха: налоги, строительство и армия, но вот назначение нового камергера…Я же специально несколько раз повторила имя баронета Листвяцкого: Герберт, Герберт, Герберт, чёрт побери! Нет, Роб поставил дурака из рода Жествяных, терпеть их не могу! Я сразу поняла, откуда дует ветер и тотчас пошла к нашему Серому Королю. Мы с ним крепко повздорили, а потом…

— А потом?

— А потом — потрахались, — Лилия приоткрыла один глаз и лукаво взглянула из-под трясущихся кудряшек, — потом, ещё несколько раз, но этом всё и закончилось. И во всём виноват только ты! — она легко стукнула меня кулаком по груди, — ни с кем не могу получить и половины такого удовольствия. В общем, мы решили остаться друзьями.

Я перевернул её на спину и поцеловал.

— Насколько мне помнится, первым камергером назначили Герберта Листвяцкого? А семейство Жествяных внезапно отправилось в какой-то Мухосранск с очень важной и продолжительной миссией?

Лилия изогнулась, обвивая мою поясницу ногами.

— Да! Да! Теперь Симон обсуждает все назначения только со мной. Да! Мы с ним и есть истинные король и королева. Ещё!

Но в этот момент я думал совсем не о стонущей королеве, не о её незадавшемся романе с Симоном и даже не короле, стирающем колени на влажных плитах тёмного зала.

— Да ты совсем сдурел! — в голосе Ильи звучало холодное недоумение, — какое, нахрен, развлечение? Ввалиться в монастырь и прикончить три десятка, ни в чём не повинных, монахов — это и есть развлечение, в твоём понимании?

— Тсс, — я прижал палец к губам и выразительно повёл глазами на Вилену, сидящую у окна, — секретная информация. Симон взял с меня подписку о неразглашении. Боюсь мне придётся покончить с собой, если всё вырвется наружу.

— Веселишься? — угрюмо ухмыльнулся Илья, — никак не могу привыкнуть к тому, во что вы все превратились. И я, тоже хорош…

— Ты, Илюша, делаешь очень хорошее дело, — я откинулся на спинку кресла, задумчиво разглядывая пассию товарища, — королевский палач боготворит тебя, а приговорённые возносят молитвы и выстраиваются в очередь. Не поверишь, Симон рассказывал: право попасть к тебе, разыгрывают в карты. Сам же видел: топор старый, голову отрубает с пятого-шестого раза, а ты — совсем другое дело.

Мы общались в небольшом домике, на окраине Района Роз. Симон, в своё время, предложил неплохие апартаменты рядом с королевским дворцом, но Илья наотрез отказался, заявив, что вполне счастлив видеть нас раз в неделю. Или — месяц. А лучше — год. Говнюк неблагодарный, в общем.

Но, должен признать, маленький его домик оказался превосходно приспособлен для проживания парочки влюблённых и троицы слуг. Уютно здесь было, просто-таки невыносимо хотелось навестить хозяйку, в отсутствие хозяина и проверить, насколько она талантлива в постели. Чем-то же она приворожила Илюху!

— Учитывая невиновность большинства этих бедолаг, — Илья махнул рукой, — а ещё и выслушивать их благодарности перед…

Вилена тихо поднялась и подойдя к нему, осторожно погладила по плечу. Успокаивала, стало быть. На меня девушка старательно не глядела. Даже интересно, каких жутких сказок успел ей наплести мой товарищ, о страшном чудовище, посетившем их гнёздышко? Ой не меня ей стоит бояться! Вот Натаха та да, всё больше с катушек слетает. Уже с десяток раз мне приходилось применять ГОЛОС во время её, особо изощрённых, выходок. Последний раз я не удержался и гаркнул так, что девушку полдня колотило в судорогах. Зрелище сыплющей искрами, корчащейся Наты отпугнуло всех, кроме Паши, терпеливо дежурившего рядом. Когда девицу отпустило, она немедленно ввалилась ко мне и предложила потрахаться. Исполосовала всю спину и удрала в окно.

— Короче, — буркнул товарищ, — представь, будто у меня депрессия и я не желаю при…

— Илья, — я поморщился и забросил ногу за ногу, — как бы тебе объяснить подоступнее. Я не прошу, я — извещаю о весёлом приключении, в котором ты участвуешь сегодняшней ночью.

— Возьми кого-нибудь, из своих психопаток, — он почти умолял, — Галю или Наташу. Они же всегда рады устроить очередную бойню.

Ольгу, стало быть, не упомянул. Симон рассказывал, как часто, самая спокойная, из моих девушек, наведывается к молодожёнам-отшельникам. Похоже, у графа имелся шпион в доме и кажется, я догадывался, кто именно. Вон та, неприметная девица, подносящая чай хозяйке.

— Нет Илья, это же — мальчишник! О чём ты говоришь? Какие девушки? — я щёлкнул пальцами, — ты только представь, какая романтика: глубокая ночь, тёмный монастырь, чёрные провалы окон и зловещие фигуры, крадущиеся во мраке…Ну же! Неужели ты перестал быть романтиком?

Я поднялся и приняв эффектную позу, продекламировал, обращаясь к потупившейся девушке:

Ты разве не была тем вечером со мной?

Не трогала рукой мой раскалённый лоб?

И не вела во тьму, под пьяною луной?

Постой…

Я помню ночь, и звёзды, и луну,

И бледный силуэт, и пальцы на руке,

И чувств безумных бурную волну,

И тишину.

Но блекнет силуэт и тает в темноте,

Сквозь пальцы ускользает пряный аромат,

И лишь луна скользит в изодранной фате,

И пустоте…

Вилена уставилась на меня широко открытыми, от изумления, глазами. Именно так! Даже если я не применяю любовную магию, другие методы никто не отменял. Илья не уступает мне в красоте и пахнет так же хорошо, в отличие от остальных кавалеров Лисичанска, но ведь я же ещё и талантливый!

— Это похоже на «Меланхолии» Гриневицкого, — пролепетала девушка, разглядывая меня так, словно видела в первый раз, — но я не помню там ничего, подобного.

— Это — его собственное, — буркнул Илья и вдруг нахмурился, — а ну, выйдем.

— Ты это чего, гад, надумал? — поинтересовался он, когда мы вышли на крохотную веранду, открытую в цветущий сад, — думаешь забыл, как ты отбил у меня Ольгу? Опять принялся за старое? Мало остальных? У тебя, сволочь, и так весь дворец успел в постели побывать!

Отбил? Ольгу? Какого чёрта? Оля у нас девочка свободная — спит с кем пожелает. Если я у неё стою первым в списке, разве это означает, будто я у кого-то её отбил? Бред.

— Ты говори, говори, да не заговаривайся, — буркнул я, испытывая когти на резных периллах, — так как, идёшь на охоту или я возвращаюсь, и мы устаиваем поэтический вечер? Твоя Вилена, похоже, не против.

— Иду! — Илюха сверкнул глазами. — а теперь — убирайся!

Лилия, совершенно обессилев, лежала на спине и следила за мной, сквозь густую бахрому чёрных ресниц. Но я уже успел хорошо выучить её привычки и знал: королева просто ожидает, пока силы вернутся в её молодое тело, а после вновь набросится на меня. И лишь после следующего раза, усталость погрузит её в короткий сон. Тогда девушка тихо засопит, изредка смешно похрюкивая и морща тонкий носик.

— Иногда я думаю, каково это, быть любовницей существа, которое простые люди считают ламией, а церковь — демоном, — едва слышно пробормотала она, — ты же питаешься людьми и за тобой — столько мертвецов, сколько я не видела за всю свою жизнь. Не будь я королевой, возможно давно отправилась бы в могилу.

— Боишься? — спросил я и лёг рядом, положив ладонь на тёплый живот.

— Нет, — она прижала мою руку своей и улыбнулась, — просто интересно, смогла бы я сама так, если бы вдруг ты превратил меня в одну из вас. Ведь твои девушки, наверное, тоже были иными до того, как превратились в прекрасных чудовищ?

Я задумался. Были ли? Кажется, целую вечность Галя перемещается из кровати в кровать, отвлекаясь лишь на балы и охоту; Наташа бешено трахает и убивает всё живое, а Оля лениво развлекается в своём особняке, то закатывая шикарные приёмы, то неделями не покидая будуара. Не помню иного. Илья утверждает, будто мы все изменились, но это же — Илья!

— Во славу создателя! — я коснулся пальцами лба и опустил ладонь на свой медальон, — приветствую тебя, брат.

Монах, охранявший ворота, оказался не столь любезен, как завещал его верховный. Его перекошенная физиономия несла чёткий отпечаток свёрнутого каната, а вонь перегара едва не сбивала с ног. Охранник небрежно провёл грязным пальцем по грязному же лбу и сделал попытку проморгаться.

— Какого? — прохрипел он и распахнул рот в омерзительном зевке, — полночная давно закончилась, а вы шляетесь по улицам. Соскучились по порке?

— Заткнись, придурок! — Паша был, как обычно, навеселе, благоухая дорогим коньяком и острыми пряностями, — и отпирай ворота без проволочек: королевская служба.

На кой чёрт он вообще увязался за нами — ума не приложу. Похоже, безумие Наташи начало, последнее время, передаваться и её любимчику: Паша непрерывно пил, ходил по борделям и дрался на дуэлях с такими же аристократическими полудурками. Фактически, он — герцог, какой-то там и обладатель огромного особняка, но кажется так и не посетил собственное владение ни разу. Костлявое лицо парня выражало лишь две эмоции: безумную ярость или столь же сумасшедшее веселье. Как-то Наташа, то ли в шутку, то ли всерьёз, назвала Павла своим сторожевым псом.

— А, так бы и сразу, — монах оценил дорогой костюм злобного пришельца и торопливо распахнул дверцу, — чего ж непонятного? Королевская служба, сразу видать! Благодетель озари.

Пока происходила вся эта пантомима, Илья молча прятал лицо во тьме капюшона. Мы с ним изображали монахов Ордена Сияющего Орла, в чей монастырь явились этой поздней ночью.

Паша грубо отпихнул привратника и ввалился внутрь. Следом смиренно, как и полагается истинно верующим, вошли мы.

— Паша, — тихо позвал я и он недовольно обернулся, — побудь здесь. Дальше — мы сами.

Парень прищурился, точно какое-то острое слово жгло ему язык, но промолчал. Понимает: убивать я его не стану, но избить могу. Сильно. Как месяц назад. Иногда он забывается, представляя, будто резать глотки тупым баранам и дерзить мне, это — одно и то же.

Симон снабдил нас точной картой обители, поэтому колебаться в выборе направления не приходилось. Длинный приземистый барак слева — хозяйственная постройка, совмещённая с загоном для скота. Справа — тоже стойла, но для скота двуногого: кельи монахов. Прямо по курсу — собственно монастырь, самая крупная постройка Лисичанска: величественное здание о семи куполах, символизирующих неделю воскрешения.

Но нам нужно совсем не туда. Кардинал Люсень сотоварищи укрылся в специальном убежище, построенном на случай войны. Кто-то успел предупредить святош о намерениях Серого Короля и теперь они почти не покидают своего блиндажа. К счастью, во избежание паники, большинство простых монахов в известность не поставлены. Лишь по этой причине нам удалось спокойно проникнуть внутрь. В противном случае пришлось бы штурмовать стену.

— На кой дьявол ты вообще помогаешь этому твоему Симону? — проворчал Илья, обминая смердящую кучу нечистот, — типичный средневековый манипулятор, который больше заботится о себе, чем о процветании страны. Ты, со своими психопатками, и так вознёс его на самый верх. Ещё немного, и он станет фактическим правителем Власи.

— Обсуди это с Виленой, — я рассеянно огляделся, — ага. Нам — туда. Видишь ли, дружище, мне глубоко фиолетово, кто у них управляет народом и какие методы он при этом использует. Самки, которых можно трахать всегда найдутся, вот и всё, что меня интересует. Ну а Симон — хороший собеседник и вообще: очень умный и приятный, в общении, человек.

— Твой приятный человек смотрит на других, как на инструменты или — стадо.

— А можно по-другому?

— Об этом я и говорю. Посмотри, с кем ты общаешься и дружишь, если это можно так назвать, — Илья догнал меня и отбросил капюшон, так что я мог видеть его, светящиеся возбуждением, глаза, — Симон — хладнокровный циник и манипулятор, подминающий Влась под себя и Ножик — кровожадный бандит, с твоей помощью, отвоевавший почти весь Лисичанск.

— Видишь, — наставительно заявил я, — мои друзья — самые влиятельные люди здешнего мира. А с кем общаешься ты? Какие-то графоманы, непризнанные художники и прочие музыканты, которым медведь на ухо наступил. Ах да, и ещё этот твой философ-психопат, с его рассказами о круглой планете. Кстати, если бы не вмешательство того самого хладнокровного циника, твой просветитель уже давно закончил бы карьеру в подвалах дознавателей.

— Спасибо, — проворчал Илья, — поспособствовал развитию…

— Какое к чертям собачьим развитие…Единственный естественнонаучный университет закрывают по подозрению в связи ректора с нечистой силой. Между прочим, документы об этом, приготовил тот самый кардинал, которого мы идём навестить. Выходит, этой ночью мы будем бороться с тёмными силами мракобесия. Кстати, уже пришли и можем начинать бороться.

Явно нецерковная постройка. Такую штукенцию могли соорудить, опасаясь ядерного удара: ни единого окна, и маленькая металлическая дверь с поперечной щелью, забранной толстой решёткой. Куполообразная каменная крыша врастала в землю, да и вообще, постройка напоминала черепаху, приоткрывшую спросонья один-единственный глаз. Охраны не видать, так оно и понятно: взломать дверь возможно лишь взрывчаткой, которую здесь ещё не придумали.

— Как же попадём внутрь? — протянул я.

— Дай угадаю, — Илья казался воплощением сарказма, — ты стукнешь в дверь ногой, но перед этим будешь долго и тупо шутить.

— Не угадал, — отрезал я, — шутить не буду.

Дверь оказалась очень прочной. От первого удара её лишь вогнуло внутрь и только пнув непослушную железяку третий раз, я добился желаемого результата. Даже пятку слегка отбил. И какого-то монаха, караулившего вход — тоже. Упавшей дверью. Не дышит, бедолага. Ладно, мне кажется, местный бог обязан принимать служителей церкви без очереди. Блат есть блат.

— Интересно, мы не привлекли ненужного внимания? — поинтересовался мой товарищ, наклоняя голову, — этот грохот так легко спутать с криком ночных сов или трелью сверчка. Для карликов они тут строят?

— Склони голову пред гневом божьим, — хихикнул я, — безбожное создание. О, святой отец, доброй ночи. Спокойного сна.

— Блин, — только и сказал Илья, глядя на распростертое тело в красной сутане, — ты уверен, что он вообще был в списке?

— Предлагаешь допрашивать каждого, кого встретим? — уточнил я, выхватывая из ниши пухлощёкого бородача, — ладно, попробуем…Вот ты скажи, в чём сила, брат? Тьфу…Как тебя зовут, брат? Молчишь? Тогда, давай, до свидания. Илья, ну не стой ты столбом! Их тут, как тараканов! Давай, давай, вот так, пальчики на шею и…Молодца! Ну прикольно же, согласись.

— Я тебя ненавижу! — сообщил Илья, когда мы полностью преодолели лабиринт тесных коридоров и узких келий. Встретились нам и кладовые, где запасов хватило бы на год сытой жизни. Вот только жить уже было некому.

— Я насчитал сорок три, — задумчиво сообщил я, игнорируя гневное восклицание, — перебор. Если есть желание, можешь лишних воскресить. Не умеешь? Это — печально. Кстати, кардинала я всё ещё не наблюдаю.

Однако, наблюдалась ещё одна укреплённая дверь в самом конце длинного узкого прохода. Над массивной деревянной плитой, обитой металлическими полосами, висела многолучевая позолоченная звезда и краснела надпись: «В свете и со светом». Как же, со светом! В этих то тёмных вонючих норах, больше подобающим серым крысам-падальщикам.

А дверь хороша. Похоже, святоши не слишком надеялись на покровительство небесного заступника. Правильно делали. Это их ещё Медведко второй уму-разуму научил, когда вздёрнул ораву болтливых попиков на дверях церкви. Каждого, перед повешением, просил явить чудо господне и обещал помиловать. Но, то ли бог в тот день отвлёкся, то ли святые отцы не заслужили милости…Чудес король так и не дождался.

— Хочешь попробовать? — поинтересовался я, кивая на дверь, — энергии в тебе, как никогда, под завязку. Покажи-ка силушку богатырскую. Придёшь, похвастаешься Вилене: я, дескать, двери вышибаю, кардинала — мизинцем левой ноги — раз и всё!

— Ты рехнулся? Думаешь я стану ей рассказывать про эту кошмарную бойню? — угрюмо осведомился Илья, — я постараюсь забыть здешний кошмар, как можно быстрее. И ещё раз повторю: мне крайне не нравится твой интерес к Вилене. Она — очень хорошая девушка, таких здесь больше нет.

— В том то и дело, — пробормотал я, вполголоса, отвернувшись.

Когда мы вошли внутрь, кардинал сидел за массивным двутумбовым столом и торопливо писал на листе огромной книги в массивном кожаном переплёте. Люсень тихо шипел, сквозь зубы, когда капли чернил срывались с пера и падали на плотную желтоватую поверхность. На нас он даже не взглянул.

Кроме верховного святоши, в комнате оказался тощий взъерошенный старичок в жёлто-красном балахоне и серебряном обруче поверх седых кудрей. Этого я знал: святой отец Передр Прасконьин — Глава медицинской службы Ордена Сияющего Орла. В списке он следовал за кардиналом.

— Добрый вечер, отче, — поприветствовал я его, отряхивая мусор с плеча, — или — ночь; какая разница для того, кто несёт доброе слово и дело.

— Господь покарает вас, отродья нечистого! — угрюмо бросил Передр, прижимая звезду к сердцу, — жаль, мы так долго игнорировали слова брата Дубосклона и позволили демонам возвыситься. Но, как луч светила пронзает чёрные тучи, как чистый родник пробивает путь в грязи, так и мельницы гнева божь…

— Ф-фу, надоел! — я ткнул его пальцем в морщинистый лоб, — понятно, почему их паства дуреет на проповедях. А ну, выслушай эдакое час — другой.

Люсень приподнял голову, взглянув на неподвижное тело Передра и продолжил писать. Только теперь он ещё больше ускорил темп и начал бормотать под нос какую-то хрень. Присев на край стола, я прислушался, разглядывая наскоро сколоченные полки для книг. Здесь были интересные экземпляры, которые я уже давно хотел полистать. Нужно будет забрать — кардиналу они уже ни к чему. Так, что он там бредит?

— И когда враг человеческий погрузит путь мой во мрак, свет господень осияет путь в небеса, и сила его откроет крылья орлиные за плечами моими и клюв духа его поразит исчадия ада и когти лап его вырвут грешную душу из тьмы и беспамятства. Господь, на тебя уповаю в чёрную годину и тебе одному…

Люсень выпустил перо из тонких длинных пальцев и его лысая голова, со стуком, обрушилась на стол, сшибив чернильницу. Фиолетовая жидкость хлынула на недописанный текст, уничтожая плод кропотливого труда. Всё тщетно…

— Когда-то, давным-давно, — с кривой ухмылкой пробормотал Илюха, стоящий в дверях, — я много раз встречался с такой ситуацией в книгах и фильмах.

Второе слово я не понял, но переспрашивать не стал. Память вообще, такая странная штука; то из серой мути вплывёт нечто, непонятное, то вновь погружается обратно. Кажется, Илья и Оля помнят несколько больше, чем я, ну и пусть. Зато я — сильнее.

— Какой-нибудь монах или обычный человек молится, видя приближающееся чудовище, но мольба не помогает и тварь убивает невинного. Никогда не представлял себя в роли именно монстра.

— Радуйся, — я пожал плечами, — они мертвы, а мы — монстры, сделав своё дело, уходим.

И монстры ушли.

Паша, видимо, прихватил с собой бутылку чего-то, весьма крепкого, потому как вёл обстоятельную беседу с трупом монаха. Глотка сторожа оказалась перерезана и небрежно отёртый клинок в ножнах Павла, как бы намекал на виновника.

— Вот сам подумай, — парень ткнул пальцем в окровавленную сутану, — я — самый обычный, нормальный человек. Должен был доучиться в универе и устроиться в какую-нибудь фирму. Так? И что? Почему я здесь, в этом сраном средневековье? В кого я превратился? В кого превратилась моя девочка? — он начал плакать, — я же — долбанный убийца, но мне хоть жаль их…Вас всех! А Ната…Она же хохочет, когда убивает и мне страшно! Я просто хочу домой, хочу вернуться обратно…

Илья сумрачно смотрел на меня и молчал.

— Забирай эту пьянь и проваливаем, — бросил я, ощущая некий, непонятный и самому дискомфорт.

Королева дремала, опустив голову на моё плечо и её дыхание волновало светлые кудряшки волос, упавшие на лицо. Карета давно перестала вздрагивать, но никто не осмеливался потревожить наш покой, наглым стуком или окликом.

Уже нет нужды устранять болтливых лакеев и Лилия, ни от кого не скрываясь, в сопровождении парочки хихикающих фрейлин, почти каждую ночь посещает мои апартаменты. Не знаю, что думает её супруг, но Ната, посмеиваясь, рассказала о лёгкой дрожи, которая появляется в голосе Роберта, когда кто-то поминает меня. Король ненавидит любовника жены? Плевать! Он — никто, пустое место. Именно по этой причине колени монарха стонут о пощаде, в тот момент, когда его супруга тоже стонет и молит о пощаде. А потом, совершенно обессиленная, засыпает.

Никогда не думал, насколько может быть упоительно ощущение вседозволенности. Илья прав: чувствуешь себя богом. Но всё же необходимо хотя бы самому держать себя в каких-то рамках и не превратиться в подобие Натки. Это — явный перебор!

Королева плямкнула губами и приоткрыла затуманенный глаз. Её постоянно удивляет наша вечная бессонница, но как-то она упомянула о той радости, которую ей при пробуждении доставляет вид красивого беловолосого демона, делящего ложе с ней. Почему бы и не порадовать девочку?

— Приехали, — прошептал я и поцеловал кончик носика, — пора выходить.

— Не хочу, — она потянулась, — отнеси меня. Одеваться не стану, буду делать, что захочу, как ты. Я ведь теперь полноправная королева!

— Как пожелает ваше величество, — я пожал плечами и взял её на руки.

— Ай, дурак! — вскрикнула Лилия, — я же пошутила!

— А я — нет, — толкнув ногой дверь кареты, я выбрался наружу, — ну и в общем ты права: королева имеет право делать всё, что пожелает.

Король, с самого утра, успел перехватить пару бокалов вина и к началу торжеств в честь собственной персоны сумел нализаться по самое небалуй. Похоже, кто-то из доброхотов-наушников постарался и доложил его величеству, как я нёс королеву через весь дворец, а она громко хохотала и пинала меня пятками. Симон ничего не сказал, но смотрел так выразительно, как это умеет только он.

Роберт приподнялся на троне и попытался зафиксировать взгляд на мне, но зрение подвело, как и ноги, подломившиеся в самый неподходящий момент. Лилия презрительно поджала губы и сделала крошечный глоток из высокого бокала. В нарушение всех традиций и церемоний, королева сидела по левую руку супруга, потому как положенное ей место облюбовала Наташа. Лорд-распорядитель только за голову схватился, но возражать не пытался, отлично понимая, чем рискует.

Галя расположилась на руках Симона и ошалевший граф, похоже, не совсем понимал, как ему поступить с этим подарком судьбы. Мы, с Олей и баронессой, скромно сидели чуть ниже королевского павильона и девушки оживлённо обсуждали бал в особняке покойного Орляты. Прошла целая неделя, но впечатления от трёхдневного танцевального марафона никак не могли утратить прежние краски. Бал несомненно удался, особенно учитывая тот факт, что обе мои соседки то по одиночке, то вдвоём увлекали меня в спальню, отрываясь по полной.

Сейчас Милята рассказывала Ольге о парочке своих любовников, которые постоянно дрались на дуэли, добиваясь благосклонности баронессы, совсем ещё девочки, тогда.

— А потом пришёл барон и убил обоих, — с ноткой горечи завершила она, — тупая жирная свинья. Хорошо, когда его нет рядом. А ещё лучше, если рядом кто-то другой.

Девушка подмигнула мне, а Оля тихо прыснула.

Илья и Вилена располагались ещё ниже, там, где отвели место мелким дворянам и прочей беспородной шушере, отличившейся перед королевским семейством. Мне было видно, как влюблённые непрерывно общаются, перемежая речи поцелуями. Оба выглядели счастливыми и полностью игнорировали происходящее на торжественной арене. И боевые инсценировки, и акробатические трюки, и карнавальное шествие, всё оставило их равнодушными.

Остальные зрители реагировали намного живее. И высшее дворянство, и денежные мешки равно гоготали, свистели, орали и вовсю поглощали спиртное, не забывая возвещать здравицы новоявленному Медведке Восьмому. Тот иногда реагировал на недружные крики слабым взмахом руки, а чаще просто тупо смотрел вниз.

На арене заканчивали представление огнеглотатели, пускающие струи пламени в визжащих шутов. Галя восторженно вопила в ухо Симона, а Оля с Милятой приумолкли, разглядывая удирающего паяца, который с воплями хлопал себя по дымящейся заднице.

Кто-то тихо кашлянул у нашего навеса, и знакомая физиономия смущённо вынырнула из-под трепещущей, на ветру, ткани. Драненький, помощник Ножика. По моей протекции его назначили заместителем начальника дворцовой охраны. Именно через него я держал связь с Ножиком.

— Девочки, — я поцеловал каждую и поднялся, перехватив призывный взгляд Лилии, — кажется, случилась какая-то фигня.

И действительно.

— Чернь валит сюдой, ко дворцу, — торопливо сообщил, проглатывая от волнения окончания слов, Драный, — многие прихватывают дубьё и булыги. В основном — Слободка, но с ними ещё и Каменщики с Кожевниками. Уже успели пустить в расход несколько патрулей.

— Какого хрена им нужно? — изумился я, — насколько мне известно, им должны были выставить сотню бочек с пойлом и раздавать бесплатную жратву.

— Кажись, ктойто слегасика проворовался, — бандит хихикнул, — бочек прибыло только десятка три, а хавки так и вовсе почти не было. Таперича быдло валит сюдой, хотять справедливости и щедрости от нового короля. Только вот, такое дело, — он замялся, — в толпе какие-то ханурики подзуживают, типа его величество трон занял не по закону.

— А царь то не настоящий, — пробормотал я и оглянулся.

Стремительно приблизился Симон, чёрный, словно грозовая туча и такой же опасный. Драненький мгновенно нырнул в первую попавшуюся дверь, а Серый Король остановился рядом, сжимая-разжимая кулаки.

— Из интенданта лично сердце вытащу! — прошипел он и скрипнул зубами, — давно подозревал эту тварь, но доказательств не было. Эту суку купил с потрохами герцог Валнайский, тот, который метит на трон. Мои люди уже поймали одного из подстрекателей и доставили в допросную. Узнаем, откуда ветер дует.

— И это спасёт ситуацию? — иронично осведомился я, — насколько я понимаю, дело — дрянь.

— Угу, — Симон скорчил болезненную гримасу и потёр лицо, — сотня солдат не удержат эту волну, а у меня здесь всего полтора десятка бойцов. Остальных я послал к казармам, но пока там почешутся и прибудут, всех пошинкуют в салат. Сейчас, я очень тихо уведу короля с королевой и…

— Ничего не надо, — я ухмыльнулся, — убери шутов с арены и открой черни проход. Пусть топают прямиком на глаза своему сюзерену и те, которые выживут, расскажут остальным, что их король — действительно ставленник бога, на стороне которого сверхъестественные силы.

— Иногда я задумываюсь, — почти прошептал граф, — был ли день, когда я повстречал тебя, подарком судьбы или — началом проклятия.

— Ну и?

— Равно и того, и другого. Я добился всего, чего хотел и даже больше. Со мной спит женщина такой невероятной красоты, какой я не видел за двадцать девять лет жизни и вот сейчас ты спасаешь абсолютно безнадёжную ситуацию.

— Но?..

— Но сознание того, что прекраснейшая женщина способна, в любой момент, отправить меня на тот свет, как она отправила туда два десятка надоевших любовников…А когда я сплю с Наташей, меня и вовсе не покидает ощущение падения в бездонную яму. И ещё ты — неуязвимый бессмертный герой-любовник…Временами я начинаю опасаться, как бы ты не разочаровался в сексуальных утехах и не стал заниматься политикой. Тогда мне попросту придётся уйти в отставку.

— Симон, — я расхохотался, — думаю, на твой век симпатичных девиц в Лисичанске не убудет. Иди и спокойно занимайся своим делом.

Жонглёры черепами не успели довести своё представление до кульминации, когда костяные шарики, с горящими внутри свечами, начнут перелетать от одного артиста к другому. Я видел репетицию и мне очень понравилось. Даже жаль, что остальные не увидят.

Распорядитель остановил представление и начал выяснять отношения с разъярённым руководителем группы. Тем временем на арену начали просачиваться солдаты из наружной охраны, присоединяясь к тем стражникам, которые стояли на постах вдоль барьера, ограждающего зону представления. На трибунах начали проявлять недовольство, поначалу тихое, а после, всё более активное. Задремавший было король встрепенулся, недоумённо глядя по сторонам.

— Симон сказал, что ты хотел нас всех видеть, — Наташа казалась спокойной, но в её огромных глазах нарастал жёлтый блеск.

— Это так редко происходит, последнее время, — Галя поцеловалась с Олей и Милятой, — девочки, когда следующая вечеринка? У меня такие идеи, закачаетесь! Симон, пусик, обещал отпустить из тюрьмы десяток бандитов, устроим гладиаторские бои!

— А сама принять участие не желаешь? — я запустил пальцы в декольте баронессы и она тотчас прижалась ко мне — поможешь пусику и заодно, развлечёшь эти мешки с дерьмом, по-настоящему.

— Что-то намечается? — вот теперь глаза Наташи вспыхнули боевым задором, — а то эти дурацкие скучные развлечения вгоняют меня в депрессию.

Я описал ситуацию и обе девочки, переглянувшись, облизнулись. Оля поморщилась и вежливо отказалась.

— Побуду зрительницей, — пояснила она и кивнула на мурлыкающую баронессу, — вот в этом я охотно приму участие. Ты же остаёшься?

— Не царское это дело: хулиганов гонять, — важно заметил я и получил парочку чувствительных щипков от Гали и Наташи, — но без поддержки я вас не оставлю.

Тем временем все солдаты заняли свои посты, напряжённо глядя в сторону ворот арены, ведущих наружу. Все вояки заметно нервничали, судорожно отирая ладони о парадную униформу. Всё громче становился шум приближающейся толпы. Между рядами взволнованных зрителей тенями метались лакеи, успокаивающие аристократическую пьянь.

Когда я заглянул в сектор Ильи, мой товарищ коротко кивнул и прищурился. Вилена пролепетала нечто приветственное и прижалась к Илюхе. Сейчас девушка была необыкновенно хороша, невзирая на относительно скромное, по сравнению с туалетами других дам, платье. Лёгкий румянец на гладких щеках и длинные ресницы, скрывающие тёмные глаза, приковывали взор, а густые тёмные волосы, свободно стекавшие по худеньким плечикам, вызывали желание зарыться в них лицом. Небольшая аккуратная грудь взволнованно вздымалась под тонкой тканью платья. Нет, ну разве не эгоизм держать эдакое сокровище для единоличного пользования?

— Твои проделки? — товарищ кивнул на арену, — ну и какая хренотень пришла в твою больную голову?

Я поманил его пальцем, и парень неохотно оставил тёпленькое местечко. Девушка встревоженно посмотрела на нас и я, ласково улыбнувшись, подмигнул ей. Краски на щеках тотчас прибавилось.

— Видишь ли, мон ами, — весело сказал я, — в программу праздника были внесены незапланированные коррективы, посему следующим номером нашей программы станет истребление взбунтовавшейся черни. Крайне забавный аттракцион. А рулить сим захватывающим действом будут Галя, Наташа и… Ты, мой боевой товарищ!

Илья отшатнулся и его красивое лицо оказалось испорчено гримасой ужаса и отвращения.

— Да пошёл ты! Я ещё от прошлого раза не отошёл! Никогда!

— Тсс, — я поднял вверх указательный палец и присел рядом с Виленой, положив ладонь недалеко от её пальцев, — ты же знаешь: никогда не говори никогда.

И выпустил один коготь. Девушка смотрела лишь на любимого, поэтому ничего не заметила. А он увидел и сделал шаг вперёд.

— Неа, — я выпустил второй коготь, и он почти коснулся тонкой гладкой кожи. Следующий непременно рассёк бы кисть девушки, — а я посижу здесь, послежу, чтобы Вилена не скучала, пока её покровитель добросовестно, добросовестно, повторяю, исполняет свой долг по защите сюзерена.

— Ты — ублюдок! — прошипел Илья, — мерзкая кровожадная тварь!

— Да, — согласился я, — но ты, всё равно, отправишься на арену.

Даже не предполагал, что получу столь мощный инструмент воздействия, когда позволил Илье спасти Вилену. Куда там Голосу! Парня просто корёжило от ярости, но он уже сдался: я видел это по его полыхающим глазам.

На площадь хлынула чёрная волна оборванцев. Многие размахивали палками, а у некоторых я заметил ножи и мечи — похоже разжились у патрульных. Незваные гости вовсю свистели и улюлюкали, но ступив на белоснежный песок всё же поутихли. Солдаты подались назад, выставив пики перед собой. Последние минуты затишья перед бурей. Сейчас кто-нибудь обязательно заорёт нечто провокационное и стадо бросится рвать и топтать.

— Пора, — сказал я и накрыл пальцы девушки своими, — удачи в охоте.

— Чтоб ты сдох!

Оборванцы несколько ошалели, когда увидели улыбающихся девушек, спрыгнувших на песок перед ними. Концентрированное очарование: ослепительно белые волосы, развеваемые ветром, стройные длинные ноги, узкая талия и большая красивая грудь — такое великолепие животные видели первый раз в жизни.

И последний.

Два ангела, продолжая улыбаться, касались руками ошеломлённых бунтовщиков и те падали без движения. Сначала — единицы, потом — десятки. Илья подоспел много позже и всё-таки, невзирая на мою настойчивую просьбу, филонил, когда-никогда выпивая одного — другого.

Как обычно, сначала никто не понял, в чём дело и лишь, когда счёт неподвижных тел подкрался к сотне, голодранцы принялись вопить и размахивать своим оружием. Напрасно. Никто уже и не пытался требовать королевской милости: все мечтали лишь о спасении. Люди, утратившие остатки разума, рвались наружу, а навстречу им валили новые гости, ещё не понимающие, какая участь их ожидает.

Галя и Наташа, окружённые багровой аурой, резали вопящую амебу толпы, рассекая на корчащиеся обрывки. А Илья то, гляди, во вкус вошёл: тоже носится по всему полю за визжащими животными! И зачем возмущался?

Я огляделся: большинство зрителей, безмолвствуя, наблюдали за бойней и лишь дамы тихо повизгивали, прикрываясь веерами. Король сидел, подавшись вперёд и приоткрыв рот, а потом издал жалобный стон и коротко сблевал на мантию, разрыдавшись. Лилия…О, моя красавица пожирала взглядом творящиеся безумие и упивалась им. Она стояла, крепко сжимая пальцами позолоченный поручень ограды королевского павильона и в её, широко открытых глазах, сияло возбуждение. Симон внимательно слушал своего шпиона и делал пометки в крошечном блокнотике. На арену он смотрел крайне редко и безо всякого интереса. Ольга с баронессой и вовсе погрузились в оживлённое обсуждение какой-то забавной темы и дружно смеялись.

Вилена неподвижно сидела, закрыв лицо руками и её худенькие плечи вздрагивали.

— Какой ужас! — пробормотала она, — там же живые люди! Илья, как он мог…Люди!

Я осторожно убрал её ладони от лица, одновременно посылая слабый импульс. Так, совсем чуть-чуть.

— Зачем ты заставил его? — прошептала девушка, — ты же хороший, я чувствую это. Такая красота не может скрывать зло. Илья…Ты…

Очень медленно и нежно я коснулся её губ своими. Вилена не сопротивлялась. Прекрасно. Ещё раз.

Прервав глубокий поцелуй, я ощутил чей-то пристальный взгляд. Ольга, прищурившись, смотрела на меня и больше не улыбалась.

Ольга…