Глава 4. Когда надежды и чаянья падают в воду

Поднявшись вслед за хранителем покоев в гарем, я сразу услышала звуки праздника. Где-то глухо играла музыка, вокруг суетились ликки и цветочки, шустря по коридорам с охапками диковинных цветов, с подносами блюд, с какими-то тканями, палками, коробками. Гасспар шипел на них, пытался руководить на ходу, но вскоре отказался от этой идеи и потащил меня быстрее к боковому коридорчику, где впихнул в большую комнату и заторопил ликки:

— Так, девушки, не спите на ходу! Где платье? Где украшения? Где притирания, духи, почему ничего не готово?! Я прикажу вас всех выпороть, если подарок не доставят правителю с двенадцатым криком башенного дракона!

Девушки, которых было пять, забегали по комнате, собирая вышеозначенные вещи, и принялись тормошить меня во все стороны, раздевая, натирая чем-то приятно пахнущим и деловито перебрасываясь словами.

— Волосы!

— Грудь!

— Тут прикрой!

— Нет, эта вуаль не пойдёт… Дай розовую!

— Ноги большие, посмотри туфли другого размера…

Я молчала, изо всех сил стискивая зубы. Хотелось задавать вопросы, любопытничать, протестовать, возмущаться ремарками о моём теле, но я помнила об обещании, данном Гасспару. Только позволила себе легонько притопывать ногой, чтобы отвлечься.

Платье не было платьем в прямом смысле этого слова. Полупрозрачные шаровары с волшебными штанинами, которые держались вокруг щиколоток сами по себе — без резинок и завязок, такая же полупрозрачная кофточка — ничего не скрывающая, но ничего и не выставляющая напоказ, поверх этого — тонкий приталенный кафтан с длинными полами из переливающейся ткани, то красной, то золотой, с пуговичками наверху, с затейливым узором из птиц, цветов и листьев по бортам. А ещё вуаль, закрывающая половину лица, а ещё вуаль, закрывающая голову целиком, а ещё покрывало поплотнее, окутавшее всю меня, от макушки до пяток…

В этом всём я немедленно начала задыхаться, но терпеливо молчала, ожидая, когда попаду наконец к правителю. Вот только попаду… А там… Я всё изменю, я моду эту дурацкую отменю, я вообще ух что сделаю!

— Готово, господин главный хранитель покоев, — смиренно доложила одна из ликки, склонив голову и сложив ручки на животе. Гасспар оглядел меня придирчивым взглядом и расплылся в улыбке:

— О-о-о, прекрасно, великолепно! Вы все заслужили похвалу! Бегите на кухню, скажите Вайе, что Гасспар разрешил съесть по горсти засахаренных орешков. А ты, Алина, следуй за мной, да не скачи, как ты любишь это делать — иди спокойно и степенно, ты не залетевшая в окно испуганная птаха, а драгоценный подарок для нашего правителя!

— Я не скачу, — отозвалась тихо.

— Вот и не скачи. И молчи, ради всех священных драконов, молчи, не говори ничего, пока тебе не дадут на это разрешения!

— Молчу, — уныло согласилась.

— Пошли, пошли, мягенько, плавненько, за мной по пятам.

И Гасспар заскользил по коридору своим обычным неслышным шагом. А я заспешила за ним, пытаясь подладиться под этот шаг. Так мы прошли до широкой лестницы наверх. Опять на второй, наверное, там живёт элита. Мать, сыночек и сёстры. О, нет, мы на третий поднимаемся! Вон как! Самая элитная элита… Дракон драконов. Или как у них тут называется правитель всех и всего?

Музыка стала громче, я услышала шелест платьев, женский смех, голоса. Краем глаза заметила в зале, мимо которого мы прошли, танец без лифчиков и загляделась было, но голос Гасспара призвал меня к порядку:

— Алина, не отставай! Если мне придётся тебя искать по всем залам и комнатам, мы опоздаем, и Мать-драконица никогда нам этого не простит.

— Я ни за что не позволила бы себе опоздать на день дракона нашего правителя! — пропела я сладенько, старательно пряча рвущееся наружу ехидство.

Чтобы попасть в покои правителя, нужно было пересечь несколько галерей, одна из которых оказалась портретной, вторая — выставкой холодного оружия, а третья неожиданно показалась мне зоологическим музеем. В ней были выставлены на специальных подставках… крылья!

Честное слово, крылья громадных летучих мышей, засушенные, превосходно сохранившиеся, очень уродливые и, на мой взгляд, очень старые. Я пялилась на них сквозь замотанные на мне тряпки и силилась понять — это действительно крылья или я брежу потихонечку от духоты? Нет, не брежу. Крылья.

Если принять во внимание многочисленные упоминания драконов в этом мире, то надо признать: это зачем-то обрезанные и поставленные на всеобщее обозрение в галерее драконьи конечности.

Тег «не_спрашивайте».

В конце концов, разве могут какие-то там сушёные крылья переплюнуть человеко-цветок или человеко-камушек? Не могут. И вообще, мне сейчас бояться надо того стопятидесятилетнего деда, к которому меня ведут на заклание… То есть, на брачную ночь. Ему точно сто пятьдесят. Мать-драконица упомянула об этом юбилее. Хотя она выглядит вполне себе на полтинник, но кто их знает, этих драконов, может, у них очень хорошая косметика!

О чём я думаю? Мне бояться надо… А я размышляю о макияже старухи-драконицы… Ну правда, она должна же быть старше сына хотя бы лет на двадцать!

— Алина, выпрямись, смотри в пол. Не забудь: как только я остановлюсь и сделаю тебе знак, ты должна опуститься на колени, сесть и не издавать ни звука, не шевелиться, чтобы правитель не рассердился на тебя! Встанешь, лишь когда он прикажет тебе или же возьмёт тебя за лицо.

— Возьмёт за лицо? — удивилась я. — Что за ужасы ты рассказываешь, Гасспар?

— Ой, женщина, всё! — рассердился он. Махнул двоим своим коллегам-цветочкам (я узнала их по смешным шапкам), стоявшим у высоких дверей с огромными алебардами в руках: — Я привёл подарок для правителя, пропустите.

— Проходи, главный хранитель покоев, — ответил левый, не поднимая глаз. Потом он вместе с правым синхронно толкнул створки дверей, и Гасспар прошёл внутрь. Я думала, мы окажемся уже в спальне, но мы оказались в ещё одном коридоре. Да сколько ж можно, меня сейчас разорвёт от тревоги! Хочу уже наконец увидеть этого старикашку и выдержать все его грязные приставания, чтобы стать любимой женой и призвать тут всех к порядку!

Как Хюррем.

Или ещё круче!

Гасспар довёл меня до арки, которую прикрывали легчайшие, словно воздушные, полупрозрачные занавеси. Они колыхались на сквозняке, и я поёжилась, но не от того, что мне стало холодно. Наверное, всё-таки от страха перед тем, что случится. Вздохнула глубоко несколько раз и последовала за цветочком в большую комнату, густо освещённую доброй сотней свечей, стоявших в тонких и высоких подсвечниках по всему периметру.

Если бы не великолепный балкон и не чёрно-синее небо, которое я видела даже через тряпки и даже от входа, здесь точно не было бы чем дышать. Впрочем, получив от Гасспара тычок в бок, я перестала дышать на всякий случай и, как было велено, упала на колени, скрючившись в позе рабыни. Гасспар же превратил свой голос в чистый мёд и залебезил, как обычно, в направлении балкона:

— Мой правитель, величайший из величайших драконов, несравненный и отважнейший, с вашего позволения ваша матушка, мудрейшая из мудрейших женщин, живущих на свете, отправила вам подарок на День Дракона! Он, конечно же, вас не достоин, как велела передать Мать-драконица, да хранит её Великий и Ужасный Змей ещё многие циклы, и я склоняюсь перед вашей снисходительностью и добротой.

Он и правда склонился — я подглядывала! — в идеальном файшете, но ещё ниже и ещё круче, чем тот, что показывала мне Амина. Склонился перед фигурой, которая стояла к нам спиной, опираясь ладонями на балюстраду балкона. Мужчина был высоким, простоволосым и слегка сгорбленным. Мы с Гасспаром терпеливо ждали, что правитель обернётся, но этого не случилось. Я увидела, как мужчина сделал знак рукой — три раза махнул кистью от себя.

Как-то не очень вежливо…

И что это значит?

Он что, немой? Или не разговаривает с прислугой из принципа?

Да мне вообще всё равно, пусть молча сделает своё дело, я даже глаза закрою, чтобы не смотреть…

— Пс-с-ст, Алина, уходим.

Что?

— Но… Я же подарок… Я же…

— Тщ-щ-щ, уходим, пятимся, — прошептал Гасспар, всё ещё корчась в позе цыплёнка табака. Я поднялась с колен, забыв склониться в поклоне, и тут, в этот самый момент, правитель обернулся. Думал, наверное, что мы уже свалили. Я глянула на него и…

Пропала.

Совсем. Нафиг исчезла с лица земли.

Сердце застучало, будто желало выпрыгнуть и помчаться прямо к нему. Я забыла, как дышать, и вспомнила только через несколько секунд.

Такого мужчину я ещё не встречала! И бог знает, сколько их шляется по павильонам студий, по кастингам, по модельным агентствам… Видала я всяких, разных, шикарных и не очень, но ни один не оказался таким пронзительно-печальным и таким гармоничным в плане наружности.

Господи, да кому я вру!

С него картины писать можно! И нужно! И вообще… Его надо выставлять напоказ, чтобы все проходящие мимо могли любоваться этим носом с горбинкой, этими глубокими голубыми глазами — тёплыми, как море на Бали, этими скулами — высокими и чуть восточными…

Нет!

Спрятать, чтобы никто не видел, и чтобы только я могла бы наслаждаться его обществом!

Как низко я пала, чтобы желать стопятидесятилетнего дракона…

Всё это наваждение длилось всего ничего, а потом меня дёрнули за руку, заставив согнуться, и потянули к выходу. Я вспомнила наставления Гасспара и попятилась, старательно глядя в пол. Но образ правителя навсегда остался в памяти. Я буду наслаждаться этим воспоминанием сегодня ночью… В одиночной камере, куда меня отведут после такого эпического фейла.

— Гасспар, — шёпотом позвала я хранителя покоев, когда мы выползли задом в коридор, — а что это было?

— Правитель не в настроении, вот и всё, — обыденным тоном ответил он.

— Значит, я вернусь в ублиеты?

— Нет.

Надежда во мне всколыхнулась с новой силой. Неужели меня оставят в гареме? Вообще отлично! Я смогу снова увидеть правителя!

Кстати, как его зовут?

И куда мы идём? Интересно, меня поселят на третьем? Или на втором? Там вроде тоже неплохо… На третьем, конечно, веселее и поближе к правителю. Но и на втором можно жить, это не одиночная камера с глухонемой служанкой! А может, завтра правитель будет в духе, и меня снова к нему отведут… Хоть разочек ещё увидеть его лицо!

— Гасспар, а когда правитель будет в настроении?

Хранитель покоев очень эмоционально вздохнул и даже по ляжкам себя хлопнул с досадой, потом повернулся ко мне и сказал строго:

— Алина, постарайся прекратить задавать подобные вопросы. Особенно, когда ты говоришь о нашем мудрейшем правителе. Помни, что здесь и у стен есть уши, а иногда и глаза. Всё, что ты скажешь вслух, будет кем-то услышано.

— Но почему нельзя говорить о правителе? Кстати, как его зовут?

— О Великий Дракон! Эта женщина невыносима! Она снова хочет в ублиеты!

— Да за что же опять?! Гасспар, имя правителя тоже запрещено произносить?

— Для тебя он правитель. Мудрейший. Великолепнейший. Величайший! Ты рабыня, Алина, запомни это раз и навсегда! Ты целиком и полностью зависишь от правящих драконов.

Рабыня… Смириться с этим — значит, поставить себя в униженное положение, но разве я согласна унизиться? Я рождена свободным человеком в стране, которая едва не построила коммунизм, а тут вдруг рабство. Нет, я могу согласиться, что рабство лучше, чем смерть, однако как можно жить в подобном угнетении и не сметь сказать вслух даже простое имя правящего дракона?

Кстати, он настоящий дракон, или это просто какое-то название титула, вроде императора или короля?

Но если я спрошу об этом, Гасспар почти наверняка снова разозлится. Спокойно, Алина, спокойно. Уйми свой характер, спрячь язык и думай. Нужно смотреть по сторонам, слушать разговоры, раскидывать мозгами. Тяжело, но придётся.

Иначе опять одиночная камера в полуподвале.

Мы шли по коридору, и я молча гадала, куда же меня поселят. Но ни в одну из комнат второго этажа мы не сунулись, а снова спустились по лестнице туда, откуда меня привели. Если честно, я уже давно запуталась и не смогла бы сказать, где баня, где целительская, а где… Обернулась. Лестница — вот она. Так, от неё прямо и налево — будет баня. А мы идём дальше. И заворачиваем в ещё более узкий коридор. Просто лабиринт какой-то! И вот Гасспар без стука открыл дверь, вошёл и объявил:

— Здесь ты будешь жить, Алина.

Я только брови подняла. Практически ничем эта комната не отличалась от ублиетов, разве что количеством диванов. Их было три по трём стенам, а у четвёртой стоял низкий столик. Несколько подушек были разбросаны по мебели и простому дощатому полу. Шкафчики, как я поняла, тут везде встроены в стены.

Нет, всё это просто отлично, но спать-то где?

Я обернулась к Гасспару и молча, но очень выразительным взглядом посмотрела ему прямо в глаза. Цветочек ожидаемо не смутился, ответил:

— Теперь ты жена нашего правителя и будешь работать наравне с остальными жёнами.

— Здрасьте, — не выдержала. — Как это работать? Разве в гареме не развлекаются и не проводят время в прогулках, обедах и играх на разных инструментах?

Гасспар захмыкал, пытаясь сдержать смех, замахал на меня руками, выдавил:

— Ой, не могу! Ой, насмешила! Жёны развлекаются! Ой, умора!

— А что такого? Я читала об этом, фильмы смотрела… — растерянно пробормотала я.

Отхихикав, Гасспар снова принял серьёзное выражение лица и сказал наставительным тоном:

— То, о чём ты говоришь, доступно лишь наложницам. Наложницам — тем, которые побывали НА ЛОЖЕ правителя. А ты всего лишь жена, у тебя нет никаких привилегий. Здесь уже живут три девушки, ты станешь четвёртой. Завтра Амина укажет тебе на твою работу, но, кроме этого, тебе придётся прислуживать на втором этаже.

— А когда я попаду к правителю?

Ну очень хочется ещё полюбоваться на него… И глаза, увидеть эти его голубые глаза, похожие на светлые сапфиры! Быть может, даже поговорить с ним!

— Скорее всего, больше уже никогда.

Гасспар открыл один из шкафчиков, вытащил из него свёрнутый мягкий матрас и серое, будто армейское одеяло, подал мне:

— Спать ты пока будешь на полу, завтра принесём ещё один диван. Твой шкафчик — вот этот, — и он ткнул пальцем в две створки в самом углу комнаты. — Сейчас я принесу тебе одежду, а это платье заберу.

— Жадина, — буркнула я. — Мог бы и оставить.

— Платье принадлежит Матери-драконице, тебе его никто не дарил! — фыркнул Гасспар. — Обживайся, я быстро.

И он вышел.

Я огляделась. Тоска. Комната как будто гостиничная — никаких личных вещей, никаких украшений. Нет, не могу сказать, что мне тут не нравится. Но можно было бы немного и персонифицировать! Добавить на стены картиночки какие-нибудь, на диванчики — вязаные салфеточки… Но тут лучше, чем в ублиетах. Гораздо лучше.

Я бросила матрас на пол за столиком и нашла в одеяле подушку. Ну вот, уже можно жить! Хоть высплюсь… Опустившись на тюфяк, я размотала на себе покрывалко, сняла вуаль, сложила всё так аккуратно, как только могла, и выдохнула. Господи, как же я хочу лечь! Растянуться во весь рост, закрыть глаза и помечтать о прекрасном правителе!

Какой он грустный… Но харизматичный, это сразу видно! Как посмотрит — так душа в пятках прячется. Интересно, почему он грустит? Ведь живёт, как сыр в масле катается! Всё есть, даже триста двадцать восемь жён, а мама и сестрички наверняка стараются ему угодить в любой мелочи. Если бы вокруг меня так плясали с бубнами, я радовалась бы жизни, честное слово!

Дверь скрипнула, раскрывшись, и вошёл Гасспар. Он бросил мне стопку сложенной одежды и велел:

— Переодевайся.

— Выйди, — вздохнула я. Хранитель покоев фыркнул:

— Вот ещё! Давай, у меня ещё дела, кроме как с тобой возиться!

Закатив глаза, я ответила ему ядовито:

— Ты всё же мужчина, хоть и цветочек! Разве может жена правителя раздеваться перед мужчиной?

— Это всего лишь внешняя оболочка, а выглядим мы совсем по-другому, — не менее ядовито сказал Гасспар. — И размножаемся тоже иначе, нежели драконы и человеки.

— Люди, — автоматически поправила я его.

— Пусть люди. В том суть, что твои женские прелести меня абсолютно не волнуют, представь себе! Поэтому наша раса ценится испокон веков у правителей Гьярда.

Ишь! Ценится его раса… Ладно, делать нечего, просто так он не свалит. Я встала, отвернулась сама и принялась стаскивать с себя красно-золотой кафтан, кофточку, шаровары. Пришлось сверкать голой попой перед цветочком, но я понадеялась, что он не соврал и не набросится на меня с вожделением. Одежда, которую он мне принёс, была практически один в один, как та, что я видела на Амине и других ликки. Значит, я теперь тоже ликки… Интересно, это означает «жена-служанка» или что-то другое?

Напялив на себя приталенное платье, которое оказалось мне слегка велико, и широкие шаровары, я повернулась к Гасспару:

— Всё? Ты доволен?

— Доволен, прекрасная Алина. Отдыхай, завтра начнёшь работать.

— Вот спасибо, — буркнула. — А я думала, что в рай попала…

— Мне не знаком смысл этого слова, — бросил он и вышел.

*

Неужели у цветочков нет религии?

А у драконов?

Мир, в который я попала, такой странный… Нет, я помню, как Гасспар сказал пару раз: «Великий Дракон!» Наверное, это их главное божество, типа нашего Иисуса.

Легла, натянула на себя одеялко. Было не жарко, как на улице, видимо, во дворце правителя даже на нижних этажах работал какой-нибудь волшебный климатизатор. Я закрыла глаза и попыталась расслабиться.

Интересно, взяли меня на роль дуры или нет?

Интересно, как скоро квартирная хозяйка сдаст мою комнату?

И что она сделает с моими вещами?

Интересно, полиция будет меня искать или положит моё дело к остальным делам о пропавших девушках? А что, меня могли украсть и продать в бордель! Что, в принципе, и случилось, только бордель на одного мужика…

О маме я думать не стала. Не хотела расстраиваться… У мамы, кроме меня, только Мишка, мой старший брат. Ну, он женат, конечно, и его жена ждёт ребёнка, так что плакать маме будет некогда… А я тут, кукую в нижнем гареме вместе с ликки…

Нет, ликки на празднике.

А я кукую…

И, похоже, уже сплю.

Мне снится сон. Странный сон. Как будто ребёнок Мишки уже родился, и я держу его на руках, а он трогает мне ладошкой лицо…

Ох ты ж, самка собаки!

Это не сон!