Глава 2. А-а-а-а, спасите мой разум!

Сквозь покрывало я видела плохо. Размыто. Это меня бесило всё время, пока Гасспар вёл меня, крепко ухватив за локоть, по какому-то коридору. Коридор был каменным, пол тоже, и наши шаги отдавались гулким эхом впереди. Мы свернули несколько раз в разные стороны. Я подумала, что никогда в жизни не выберусь из этого лабиринта, если решусь бежать.

А мой провожатый цветочек не переставал болтать. У меня даже голова разболелась от его треска!

— Ах, какой пилаф приготовили сегодня на кухне! Ты должна попробовать этот пилаф хоть один раз в своей жизни, чтобы понять, что ты ничего не ела лучше! Наш повар добавляет в него лепестки роз и очень редкую специю из мира голубых птиц. Ты можешь себе представить мир, где живут только голубые птицы? Большие, маленькие, с длинными крыльями, бескрылые, но голубые птицы… Я никогда там не был и не могу представить себе такое. Голубые птицы, подумать только…

Он потянул меня налево и толкнул дверь, которая раскрылась с лёгким скрипом.

— Целительница! Я привёл тебе рабыню на проверку!

И сдёрнул с меня покрывало. Я огляделась. Большая комната, много кроватей, точнее, коек — узких, неудобных, жёстких. Между ними — тонкие полотнища серой ткани, занавески. И женщины в таких же серых балахонах, с шапочками на гладко причёсанных волосах. Одна из целительниц приблизилась, держа руки перед собой спрятанными в рукавах, поклонилась Гасспару:

— Пусть пройдёт за занавеску.

— Иди, — он подтолкнул меня к полотнищу. Я попыталась воспротивиться:

— Я отказываюсь, чтобы меня трогали! Я не хочу никаких проверок!

— Ты не можешь отказаться, — спокойно ответил Гасспар. — Тебя необходимо проверить, чтобы… — и вдруг рассердился: — Впрочем, почему я тебе объясняю?! Женщина! За занавеску!

Целительница вежливо, под локоточек, провела меня к одной из кроватей и сказала, задёрнув шторку:

— Садись.

— Раздеваться? — ехидно спросила я. Она покачала головой. Отвернулась, что-то делая руками. Я пожала плечами и села. Когда женщина снова повернулась ко мне, я испугалась не узнав её. Только рот разинула, глядя на белое, как мел, круглое и шершавое лицо, с совершенно белыми глазами! Мамочки, это что — тоже какая-нибудь пакость из непонятно какого мира? Уж точно не человек, которым казалась несколько секунд назад!

Моим первым рефлексом было перепрыгнуть через кровать и сгруппироваться, чтобы очередной монстрик не слопал меня. Но женщина загробным гулким голосом сказала, не шевеля губами:

— Сиди спокойно, я должна тебя осмотреть.

— Вы кто? Вы что? Вы тоже цветочек? Или кусочек пемзы? — дрожащим голосом откликнулась я, не сделав ни одного движения в её сторону. Нет-нет, я не самоубийца! Женщина нетерпеливо буркнула, как будто кого-то вырвало в жестяное ведро:

— Я целитель! Я тебе не сделаю ничего плохого! Сядь!

— А из какого мира?

— Из морского. Поэтому побыстрее, мне нужно вернуться в воду!

— Так вы ка-амушек… Или ракушка?

— Какая тебе разница, — она вдруг вся поросла тёмно-зелёным мхом, который тут же исчез, и я сделала глубокий вдох, села на кровать. Спокойно, Алина, спокойно. Если тут все такие чудные, то какой из себя правитель? Может, он динозавр с длинной шеей? Или говорящий валун… Чёрт, я всегда знала, что с моим везением обязательно попаду в какую-нибудь историю, но в такую идиотски-ужасающую…

— Как вы собираетесь меня осматривать?

— Замолчи уже, — вздохнула она, что выразилось в каплях воды, которые выступили на всех частях тела, видных из-под одежды.

Я послушно замолчала. Даже не знаю, почему, ведь хотела задать ещё кучу вопросов, а тут просто заткнулась и села, сложив руки на коленях. Целительница подняла каменные руки и взяла меня за уши. Касание холодной пемзы заставило меня вздрогнуть, но не больше. Я не боялась. И это было странно.

От ушей внутри тела потекли ледяные струйки, куда-то по шее в грудь, в живот, в руки и ноги. Когда я вся уже замёрзла и начала меленько дрожать, целительница отняла руки и отвернулась. Потом, не говоря ни слова, отдёрнула занавеску и поклонилась Гасспару:

— Это человек. Раньше я не имела дела с человеками…

— С людьми, — буркнула я.

— Она не была с мужчиной, — сделала заключение целительница. Я только фыркнула. Что камушек может знать об этом? Была, была… Ну, до полноценного секса не дошло, конечно, но… Всякое случилось с тем парнем. А потом мне стало некогда миловаться с мальчиками. Так что можно сказать, что я абсолютно и совершенно невинна.

— Великолепно! — Гасспар воздел руки к потолку и пробормотал: — Слава Великому Дракону и всем святым драконам и драконицам… Алина, теперь в баню и одеваться, ты должна быть готова к вечеру!

— К чему готова-то? — насторожилась я. Из-за всех потрясений как-то выпустила из виду, что меня купили, как заколку или пачку кофе на базаре и хотят подарить кому-то на какой-то день… рождения, что ли?

— О-о-о, ты меня не слушаешь совсем! — укорил Гасспар, снова накидывая мне на голову покрывало и таща за руку в коридор. — Ты подарок нашему правителю! Это великая честь, чтоб ты понимала.

— Чей подарок? — не унималась я. — Ваш? Вы меня купили, чтобы подарить кому-то?

— Я? Великий Дракон, спаси мой разум! Конечно же не я! Как могу я, презренный из презренных, осмелиться сделать правителю подарок?!

— Тогда кто?

— Что даст тебе это знание?

Он начал сердиться. Но я не собиралась отступать. Наверное, в этот момент мне было важно хоть в чём-то взять верх, хоть в чём-то доминировать цветочек и все эти остальные курьёзы.

— Хочу знать, кого благодарить за такое счастье, которое мне привалило, откуда не ждали, — ответила ехидно. Гасспар на секунду остановился, пристально посмотрел на меня и со вздохом потащил дальше, бормоча:

— Ох уж эти мне девушки, ох уж эти мне вопросы вечные… Какая разница к деям? Ну, допустим, я тебе скажу, что это Мать-драконица повелела найти для правителя необычную девушку и доставить её ко Дню Дракона… Что это изменит?

Мать-драконица… Это ещё что за чудо-юдо?

Так, спокойно. Надо просто подождать. Всё разъяснится само собой, как всегда. Всё будет хорошо… Наверное. Когда-нибудь.

Он сказал: необычную девушку.

Целительница ляпнула, что никогда не работала с людьми.

Тут что, вообще нет таких, как я? Только цветочки, птички, камешки? Боже ж ты мой, куда я попала… И ведь выглядят все нормально, все в человеческом обличье… Какие-то оборотни все… А как у них так получается? Может, и у меня получится, если я постараюсь?

Может, тут воздух такой, что все в кого-то превращаются?

Что за бред?

О чём я думаю?

— А вот и баня, — радостно сказал Гасспар и поймал за локоть другую девушку — симпатичную брюнетку, одетую в смешной восточный костюм с шароварами, с газовым покрывалком на волосах — и велел ей: — Амина, займись новенькой, её нужно помыть и одеть. Это подарок правителю на День дракона!

Судя по реакции Амины, подарочек я была тот ещё. Девушка охнула, оглядев меня с ног до головы, и замахала руками:

— Почему я? Почему всегда это выпадает мне?! Гасспар, ты несправедлив! Ведь полным-полно других ликки, а ты всегда поручаешь мне самые трудные задания!

— Ты самая трудолюбивая ликки, вот и займись подарком! — возразил Гасспар и подтолкнул меня к Амине. Та пробурчала:

— Вот так и работай прилежно… А потом на тебя скинут всю работу в этом гареме!

— Не болтай! — рявкнул Гасспар и ткнул меня в бок: — А ты помни о том, что я тебе сказал! Давайте, давайте! Некогда! Много работы! Нужно присмотреть на кухне, нужно украсить дворец! А, вы меня задерживаете!

И он ушёл быстрым шагом куда-то по коридору вглубь лабиринта. Я посмотрела сквозь покрывало на Амину. Она снова вздохнула и кивнула мне:

— Пойдём, баня готова.

Баня так баня. Помыться не мешает. А разговаривать с Аминой необязательно, она явно простая служанка. Как там сказал Гасспар? Ликки.

Шагая за девушкой и стараясь не наступить на подол длинного платья, в которое меня одели после похищения, я готовилась к турецкому хаммаму. Ну, в фильмах видела ж, как оно там всё в гареме происходит. Но ещё не поняла, что тут ничего не будет так, как я жду.

В комнате, отделанной красивыми расписными изразцами, меня раздели — почти насильно, потому что мыться в обществе других людей, даже если они были девушками и женщинами, я не привыкла. Обернув вокруг тела крохотное полотенечко из жесткой холщовой ткани, послушно проследовала за Аминой, одетой точно так же, в другую комнату.

А там…

Я не поверила своим глазам. Обернулась на ликки, та подняла брови: мол, что не так? Да всё не так! Всё!

Где вода? Где бассейн, где раковины, где пар? Это хаммам или что? Пол комнаты был покрыт неровным слоем чёрного, тёмно-серого песка. Очень мелкого и очень… странно пахнущего. Как будто я оказалась на пепелище! Что это за фигня такая?

На мой молчаливый вопрос ликки ответила просто:

— Это баня, тут моются. Заходи.

И подтолкнула меня.

Я подавила нарастающую панику. В конце концов, что может со мной случиться страшнее, чем уже случилось? Перекрестилась, выдохнула и ступила на чёрный песок. Нога погрузилась в него до щиколотки, и я ойкнула, отдёрнув стопу. Амина фыркнула и нетерпеливо заторопила:

— Быстрее! У нас не так много времени!

— Э! Я никогда не мылась в песочке!

— Это не песочек, это очищающая грязь. Да поспеши же уже!

Сухая грязь была тёплой, приятной на ощупь. Я погрузилась в неё по щиколотки, потом по колени, а потом Амина надавила мне на плечи и заставила сесть. Полотенечко было жалко — оно сразу же стало серо-бурым, но это не печалило ликки, поэтому и я забыла о нём. Тем более, что вторжение в моё личное пространство продолжалось. Амина принялась натирать мою кожу этой грязью, и песок оказался на удивление мягким, не царапающим. Мне было неловко, но, чтобы справиться с этим чувством, я представила, что Амина — массажист. Пусть массирует, а я закрою глаза и перенесусь в салон красоты, что на главной улице моего маленького городка, и буду думать, что горят ароматические свечи, играет лёгкая этническая музыка, и руки Вики, моей бывшей одноклассницы, скользят по моей коже, расслабляют, мнут, успокаивают…

И мысли потекли тонким ленивым ручейком.

Почему я?

Я же всего лишь села в маршрутку, опаздывая на кастинг… На моём месте могла оказаться любая другая девушка. Но кроме меня в маршрутке были только мужчины, бабушки и тётки под пятьдесят. Да, выбор невелик, если заказ поступил на симпатичную… да ладно, что там скрывать, ха-ха-ха, красивую и молодую!

Гарем…

Почему гарем? Почему не другой мир, в котором я сразу же стала бы принцессой или, на худой конец, хозяйкой какого-нибудь поместья? Почему меня приготовили в подарок правителю? А если он старый и страшный? Не всем же быть Сулейманами Великолепными! С моим еврейским счастьем мне достанется дряхлый дед со струйкой слюны изо рта…

Озноб пробежал по коже, несмотря на тепло грязи.

Нет, нет, нет! Я не хочу! Я хочу домой! Я не хочу быть запертой тут со столетним дедом!

Но что я могу сделать?

Сбежать? Орать и биться в истерике? Изобразить смертельную болезнь? Или хотя бы жестокий понос?

Амина потянула меня вверх:

— Всё, пойдём.

— Я уже чистая? — не удержалась от сарказма, оглядывая своё тело, покрытое тонким слоем чёрного песка. Ликки вздохнула, едва сдерживая раздражение, и ответила:

— Будешь чистая, когда я тебя отскребу и намажу маслами.

А вот я смех не сдержала:

— Скребочком? Как лошадку?

— Послушай, я понимаю, что ты чувствуешь себя не очень уверенно и поэтому хорохоришься, — сказала Амина. — Однако тебе придётся смириться. Мать-драконица захочет посмотреть на тебя перед тем, как ты попадёшь к правителю, и, если продолжишь болтать без умолку и нарушать правила, она не даст тебе шанс.

— Шанс? Ты считаешь, что попасть к вашему правителю — это шанс, которого мне не хватало в жизни?!

Она посмотрела на меня своими красиво подведёнными карими глазами и ответила серьёзно:

— Да, я считаю, что это шанс, и ты должна воспользоваться им. Те, кто попал в гарем, не выходят отсюда. Никогда. Только мёртвыми. Ты хочешь прожить жизнь, купаясь в подарках и хорошо питаясь, или прислуживать, а то и выполнять самую чёрную работу до самой смерти?

Я молчала, колупая грязь на руке, и Амина прищурилась:

— Подумай об этом, пока я скребу. Если решишь воспользоваться шансом, я помогу тебе, обещаю.

Пока я раздумывала, что ответить, меня провели в следующую комнату, которая была похожа уже на настоящий массажный салон. С одним различием: никаких столов, никаких удобств, надо было сесть на твёрдую каменную лавку у стены и подставить сначала лицо, а потом все остальные части тела.

Амина вооружилась длинным скребком в виде загогулины и принялась снимать с меня корку прилипшего чёрного песочка. Я следила за её руками и ужасалась своей коже, которая покраснела от такого с ней обращения. Но молчала. Даже не терпела, потому что в принципе процедура была вполне приятной. Но краснота! Сойдёт ли она и как скоро? Впрочем, песочек очень качественно удалил все волоски и даже те, которые обычно надо было отдирать садистским шугарингом.

Когда я была уже вполне чистой, очень гладкой и равномерно розовой, как мультяшная свинка, Амина принесла большой глиняный горшок с рисунком стилизованного дракона и велела:

— Теперь ложись на спину.

Я легла. Она зачерпнула полную горсть белой густой субстанции и начала намазывать меня по всему телу — от кончиков пальцев на ногах до бровей. Эта жижа консистенции доброй деревенской сметаны оказалась ко всему прочему ещё и приятно-горячей, поэтому вскоре я забалдела и почти задремала.

Проснулась, когда ликки подтолкнула меня:

— Эй, повернись на живот!

Со стоном разбуженной белоснежки я перевернулась, подставив ей филей, и снова задремала… Как давно я не чувствовала себя так кайфово? Наверное, с класса девятого. Дома… Когда ничего особо не надо было делать, не колотиться по поводу денег и что я буду есть в ближайшие тридцать дней… Интересно, это и есть их сытая жизнь? Если да, то я подписываюсь! И даже готова привыкнуть к деду…

Нет, к деду не готова!

Я даже вскинулась, но Амина аккуратно придержала меня:

— Ты чего? Лежи спокойно!

— Я боюсь!

— Чего ты боишься, глупышка? — рассмеялась она, но мне показалось, что смех этот был слегка натянутым. Я обиделась:

— Правителя вашего. У тебя есть его фотка? Картина? Изображение какое-нибудь?

— Изображение правителя? — она сделала оскорблённое лицо. — Ты что! Это запрещено! Нельзя!

— Запрещено только правителя или…

— Нельзя изображать на картинах лица!

— Понимаю… Расскажи тогда, какой он!

— Я не могу, — призналась Амина. — Я никогда не видела правителя.

— Почему? — удивилась я. — Он никогда не приходит в гарем?

— Приходит, конечно. Но его видели только его сёстры и некоторые из жён. Потому что на него нельзя смотреть, когда он проходит по коридору!

— Да ты что…

Амина подняла брови и сказала твёрдо:

— Да. И ты должна уяснить эти правила. На правителя нельзя смотреть, если он тебе не велел поднять глаза.

— Хорошо, — покладисто ответила я, вспомнив сказку о Роксолане. — Что ещё?

— Нельзя заговаривать с правителем. Нельзя попадаться ему на пути. Нельзя шептаться или издавать любые звуки, пока правитель не удалился. А, ещё нужно обязательно склониться в глубоком файшет.

— Что такое файшет?

— Я тебе покажу. Сначала смою жир, намажу тебя маслами, расчешу волосы…

— Ещё долго?

— Потом нужно будет одеть тебя. Мать-драконица наверняка приготовила платье для первой встречи с правителем.

— Логично, в моём я гожусь только, чтобы мной полы подтирать, — снова съязвила я. Амина посмотрела на меня с неудовольствием, но ничего не ответила.

Масло пахло какими-то незнакомыми мне цветами и на удивление быстро убрало красноту. Я приятно блестела, хорошо пахла и была воодушевлена. Не то чтобы прямо горела желанием попасть к правителю в постель, но, наверное, лучше так, чем работать, как Амина, и скрести других наложниц. Ведь у правителя должно быть много наложниц, не правда ли?

Кстати, а где они все? Где остальные служанки? В гареме всегда полно народу и все ходят туда-сюда. Почему же я никого не вижу?

Задала этот вопрос Амине. Она закатила глаза, ответила:

— Ты ещё не принадлежишь гарему. Как только Мать-драконица осмотрит тебя и удостоверится, что ты подходишь правителю, ты получишь своё место в гареме и познакомишься с остальными жёнами.

— Сколько же у правителя жён?

— Триста двадцать семь.

— СКОЛЬКО-О-О-О?

— Три сотни и ещё двадцать семь жён, — вежливо ответила Амина, натягивая на меня смешные панталончики-шаровары и коротенькое розовое болеро. Оно выгодно приподняло мой бюст эффектом пуш-ап, и я подняла брови, любуясь грудью. Потом спросила рассеянно:

— И что же, правитель видит каждую из жён раз в год? И тридцать дней отпуска?

— Прекрати болтать! — рассердилась Амина. — Лучше смотри на меня. Я покажу тебе файшет!

— Ну, давай. Я умею в реверансы, я училась в театральной школе.

Девушка раскинула руки в стороны, согнула их в локтях, опустив кисти вниз, изображая цыплёнка табака. Мне стало смешно. Но файшет оказался гораздо сложнее, чем показалось. Амина присела, слегка расставив ноги, выгнулась и стала похожа на…

— Курица, которая высматривает червячка, — назвала я этот этюд и прыснула от смеха.