Глава пятая, в которой инквизитор встречает ведьму

Фонари погасли в тот миг, когда Гэбриэл Форбиден быстрым шагом мерил Аген-стрит: небольшую туманную улочку, сокращавшую путь к Фирин-корт-роуд, где расположилось семейное гнёздышко четы Форбиден, и так услужливо опустевшую на ночь.

В этот вечер он снова задержался на службе и теперь спешил домой, этой спешкой надеясь хоть как-то компенсировать душевные неудобства, которые его служба приносила его супруге. Мало кто в его годы — чуть за двадцать — мог похвастаться тем, что дослужился от констебля до младшего инквизитора; тем, что именно его удачные предположения — мальчишки, зелёного юнца — позволили старшим по званию распутать вот уже пять запутанных дел; и тем, что он лично, в одиночку задержал хитрого выродка вроде Уильяма Уитфилда. Усилиями Гэбриэла Уитфилд отправился в петлю уже полгода назад, но недавно ему снова приснилась лаборатория, в которой этот ублюдок заживо вскрывал беспризорников во славу исследований новых методов магического исцеления. И чем больше по долгу службы Гэбриэл Форбиден сталкивался с магами, тем твёрже убеждался, что люди — самые опасные твари в мире. Куда там вампирам и прочей нечисти.

Собственно, все эти заслуги и были по достоинству отмечены начальством, поощрившим талантливого мальчишку стремительным продвижением по службе. Конечно, помогло и то, что в штаб-квартире на Уайтфилд-корт Гэбриэл предстал не просто желторотым выпускником академии Инквизиции, а отставным армейским капитаном, успевшим понюхать пороху при Ватерлоо, — однако Линнет, видевшая мужа дома куда реже, чем ей бы того хотелось, всё это слабо утешало. И Гэбриэл знал, что сегодня его снова встретит сдержанная улыбка, за которой она прятала обиду; и, быть может, на сей раз ему не удастся растопить эту обиду ни нежными поцелуями, ни беседой об опере, в которую она ездила вчера, ни терпеливым выслушиванием светских сплетен. Пожалуй, нужно в самое ближайшее время исполнить те обязанности любящего супруга, которые приписывала таковым сама Линнет, а именно — сопроводить её на очередное блестящее собрание великосветских бездельников, куда миссис Форбиден исправно приглашали. Брак с уроженцем Сохо закрыл перед ней некоторые двери, однако владельцы других, очарованные старшей дочерью вдовствующей баронессы Спэнсер с момента её дебюта, простили ей столь возмутительное явление, как клеймо мезальянса. В конечном счёте, отставной армейский капитан и служитель Инквизиции — не какой-нибудь торговец.

Гэбриэла тоже приглашали. С величайшей, некоей обречённой неохотой, из вежливости и любви к его прекрасной супруге. Но хотя Гэбриэл был рад, что их брак не изгнал Линнет из общества, среди которого она выросла и которым так дорожила, сам он приобщался к нему очень и очень редко. А ведь другой на его месте наверняка был бы польщён и, пользуясь исключительным шансом оказаться там, куда выходцам из среднего класса обычно закрывает путь несмываемое пятно презренного буржуа, счастливо стелился под ноги графам и маркизам…

Он почувствовал неладное ещё прежде, чем фонарь впереди погас, а в воздухе прозвенел девичий голосок, чуть приглушённый вязким туманом. На опасность, слежку и прочие неприятности, с которыми служителям Инквизиции приходилось сталкиваться чаще, чем хотелось бы, у Гэбриэла Форбидена было некое животное чутьё; оно отчасти и помогло ему стать младшим инквизитором в столь феноменально короткий срок. Поэтому за миг до того, как его окликнули, он уже резко обернулся, выдернув боевую карту из футляра на поясе и вскинув руку, готовый пустить её в ход.

Но нападать на него, как выяснилось, не собирались. По крайней мере, пока.

— Вы верите в то, что справедливость всегда торжествует, мистер Форбиден? — нежным и капельку насмешливым голосом вопросила незнакомка, застывшая в десяти футах от него.

Длинный плащ окутывал её с головы до ног бархатной тьмой. Лицо помогли скрыть глубокий капюшон, туман и вечерняя мгла, воцарившаяся вокруг, когда погасли два ближайших к ним фонаря. В итоге Гэбриэл не мог предположить ни того, сколько ей лет, ни даже того, действительно ли перед ним девушка. Он встречал и юношей с голосами, будто не тронутыми ломкой взросления, не говоря уже о том, что обладатель Дара — а, судя по всему, перед Гэбриэлом именно он — легко мог изменить голос и внешность при помощи магии.

А вот она его лицо явно разглядела — и, разглядев, тихо засмеялась.

— Боги. Вы ещё моложе, чем я думала, — сказала она, прояснив напряжённому Гэбриэлу причину своего смеха. — Надеюсь, вы правда хороши в своём деле так, как мне говорили.

— С кем имею честь?.. — вежливо осведомился он, держа наизготовку руку с картой: самой обычной картой Таро, зачарованной инквизиторскими магами-артефакторами, превратившими картонный прямоугольник в боевой обездвиживающий снаряд.

— Мы незнакомы. И как должно, увы, не познакомимся.

От Гэбриэла не укрылась секундная пауза, которую она сделала перед последним словом, — словно выговорить его стоило ей некоторых усилий.

— Ибо поблизости нет того, кто мог бы представить нас друг другу?

— Леди и джентльмены никогда не забывают о правилах приличия, мистер Форбиден.

— Никогда не забывают, но то и дело сознательно ими пренебрегают. И едва ли меня можно назвать джентльменом. — Гэбриэл отметил, что она на долю секунды запинается перед каждым словом, начинающимся с буквы «п»: точно боится выговорить их неправильно. — Но всё же — вам ведомо моё имя, мисс. Не сочтёте ли справедливым, что я имею право на маленькую ответную любезность, а именно — узнать ваше?

— Вы легко узнаете его, если в полной мере проявите свои блестящие профессиональные навыки.

— Весьма польщён, — откликнулся он, напряжённо щурясь, — всё же разглядев во тьме под капюшоном очертания бледного лица, все детали которого скрадывала ночь и расстояние. А Гэбриэл Форбиден не был уверен, что ему позволят подойти ближе.

Незнакомка из высшего общества. Артикуляция безупречная, акцент отсутствует — не шотландка и не иэрлинка; по выговору он бы рискнул предположить, что перед ним представительница столичной аристократии, но, учитывая эти странные задержки перед «п», она может лишь стараться показаться таковой. Кто же она? Кто рассказывал ей о нём, почему она ждала его здесь, в такой час? Непохоже, чтобы она хотела причинить ему вред. Но что ей может быть необходимо от служителя Инквизиции?..

Помощь, немедленно ответил Гэбриэл Форбиден на свой же вопрос, вспомнив её слова о торжестве справедливости. Себе или кому-то ещё, — если она хочет тайно сообщить некие важные сведения, которые могли бы навредить некоему важному лицу, но спасти другое лицо. По каким-то причинам она не может открыто прийти на Уайтфилд-корт. В таком случае место и время встречи неудивительны, как и подобная конспирация.

Однако, даже придя к подобным выводам, опускать руку с картой он не спешил. Всё это легко могло оказаться ловушкой.

— К слову о справедливости, — заговорила она после недолгой паузы. — Вы не ответили на мой вопрос, младший инквизитор. Вы верите в то, что справедливость всегда торжествует?

— Вера — слишком зыбкий помощник, чтобы можно было на неё полагаться. Я не верю, я стараюсь лично этому способствовать.

— Но вы не бог. Вы не можете спасти всех. Вы не можете противостоять всему. Вы знаете это. Так что же делать тем, кто по закону наделён меньшей властью, чем дана вам?

Мне дана ничтожно малая власть, хотел ответить Гэбриэл Форбиден. Куда меньшая, чем мне бы хотелось. Ему не нужна была власть над людьми сама по себе, но ему остро не хватало той власти, что уравняла бы его с некоторыми другими людьми; потому что он мог защитить беспризорных детей от сволочи вроде Уильяма Уитфилда, но ничтожно мало мог сделать с теми, кто прикрывался, как щитом, своими титулами.

Пренебрежение со стороны аристократов, препятствия, которые чинили работе Инквизиции их привилегии, уже не раз служили предметом для споров между ним и Саймоном. Их подогревало и то, что Гэбриэл Форбиден был сыном банкира, тогда как Саймон Льюис — младшим сыном маркиза Кейнфолк. Они были хорошими напарниками на службе, но классовыми противниками по происхождению; и пусть в Инквизиции издавна служили младшие сыновья аристократов, это не отменяло прав и привилегий старших. Неприкосновенность пэров и их семей, ограничивавшая стражникам и инквизиторам доступ в их жилища и их память — для законного осмотра того и другого требовалось вначале добыть неопровержимые доказательства того, что их владельцы замешаны в чём-то противозаконном, — порой приводила Гэбриэла в ярость.

И, судя по всему, эта неприкосновенность могла иметь прямое отношение к странным обстоятельствам встречи, на которой Гэбриэла вынудили присутствовать в данный момент.

— Полагаю, вы не расскажете мне, что мешает вам впрямую попросить меня о помощи, — сказал он. — Но, если позволите, я бы предпочёл, чтобы вы подошли к делу чуточку ближе. Я, знаете ли, не светский человек, и все эти экивоки меня бескрайне утомляют.

— Вы помните о трагедии в Морнэй Холл пару лет назад?

В ответ Гэбриэл Форбиден медленно склонил голову набок: птичьим, немного хищным жестом.

Конечно, он помнил о трагедии в Морнэй Холл. В тот день, когда они с коллегами обследовали родовое поместье Айленов, наполовину сгоревшее в страшном пожаре, он ещё был констеблем, — и в тот день ему впервые пришлось расследовать смерть ребёнка.

Граф Айлен, хозяин дома, и его падчерица были магами. Естественно, к делу привлекли Инквизицию, дабы убедиться, что причина пожара не была магической природы, — особенно учитывая, что юная Виннифред была необученным магом, а у таких случались непроизвольные стихийные всплески Дара, порой приводившие к печальным последствиям. Однако они выяснили лишь то, что пожар занялся в комнате графини, и причиной ему послужила неосторожно оброненная свеча. Леди Ройс, бывшая Морнэй, уже спала, и её обгорелые останки нашли на том, что сохранилось от кровати. Всё указывало на то, что графиня заснула, не потушив свечу на тумбочке, а во сне неосторожно задела её рукой, скинув на ковёр. После смерти лорда Морнэя его супруга по рекомендации лекаря успокаивала нервы лауданумом, но ко времени вступления в брак с Кристианом Ройсом уже слишком привыкла начинать и заканчивать день опиумной настойкой. Неудивительно, что она не проснулась, когда вспыхнуло пламя.

Судя по всему, графине повезло умереть во сне. Как и её сыну. Граф пытался потушить пламя самостоятельно, но не сумел — к тому времени, когда он проснулся, огонь нашёл себе уже слишком много пищи. Большая часть слуг осталась невредима, и лорду Ройсу удалось спасти приёмную дочь, но не маленького Кеннета: когда отчим прорвался к его комнате, огонь туда ещё не добрался, однако мальчик задохнулся в дыму. Пламя не тронуло его тело, но вернуть его к жизни не вышло. Возможно, будь на месте графа профессиональный лекарь, он бы смог что-то сделать. Граф им не был — и не смог.

Лорду Кеннету Морнэю было всего шесть.

Словом, дело признали несчастным случаем и закрыли. Но Гэбриэл Форбиден до сих пор помнил лицо Виннифред Морнэй, когда кто-то из его коллег задавал ей вопросы о произошедшем. Спутанные рыжие локоны — судя по всему, природные, а не результат завивки, — бледные, по-детски припухлые щёки и огромные глаза, в которых не видно было и тени слёз: лишь бездна глухого, безысходного отчаяния, в которой можно было утонуть. Гэбриэл думал, они будут голубые или зелёные, как у многих рыжеволосых, включая его Линнет. Но они оказались карие.

Позже Гэбриэл пришёл к выводу, что в конечном счёте всё сложилось довольно удачно для Кристиана Ройса. Особенно учитывая, что некогда он лишился графского титула, причитавшегося ему по праву рождения. Даже если не он уронил ту свечу, ему оставалась всего лишь сделать не всё, что он мог сделать, в попытке потушить пожар и вдохнуть жизнь в тело пасынка, который однажды получил бы титул и майорат графа Айлена в обход его собственных детей. Да, репутация его была безупречна. Да, если целью его был титул, проще было бы устранить обоих маленьких Морнэев, но оставить в живых графиню, жившую в опиумных грёзах и боготворившую нового супруга. Да, Кристиан Ройс сохранил титул учтивости и получил полноправную опеку над землями и капиталом Морнэев до момента, когда достигнет совершеннолетия будущий сын Виннифред, истинный наследник майората, — однако на момент пожара он не мог быть уверен, что судебное решение по этому делу будет именно таким: Виннифред могли найти другого опекуна, связанного с ней хотя бы дальними кровными узами. Да, чтобы так убедительно сдерживать скупые мужские слёзы на обгорелых останках Морнэй Холл, требовалось быть гениальным лицедеем.

И всё же что-то в этой истории тревожило Гэбриэла Форбидена.

Некоторое время спустя их пути с Виннифред Морнэй снова пересеклись. Почти. Гэбриэл Форбиден был в числе тех, кто расследовал дело о её пропаже по пути в Тэйнхилл, печально известное заведение для душевнобольных. Ему не довелось побеседовать с графом Айленом — подобное не поручают констеблям, — но он видел остатки экипажа, который Виннифред для побега буквально разорвала пополам, искал следы девочки в близлежащих поселениях и опрашивал её сопровождающих, после её фокуса угодивших в лечебницу с ранениями разной степени тяжести. Помнится, тогда он подумал, что Виннифред не была похожа на особу, которая может обезуметь. В том, как она держалась после пожара, унесшего жизни всей её кровной родни, проглядывал некий внутренний стержень, слишком крепкий, чтобы позволить своей хозяйке дать слабину. А уступить своему безумию — тоже слабость.

Тогда Гэбриэл успокаивал себя тем, что гибель Виннифред не была в интересах Кристиана Ройса. Логичнее было бы беречь девочку, как зеницу ока, и препятствовать всем её попыткам выйти замуж и родить будущего графа Айлена; в противном случае лорд Ройс не мог быть уверенным, что не отыщутся дальние родственники покойного лорда Морнэя, имевшие больше прав претендовать на его наследие. Наверное. Скорее всего.

Но учитывая, что после исчезновения Виннифред суд, приняв во внимание её безумие и отсутствие других прямых представителей рода Морнэй, всё же передал титул и майорат графа Айлена Кристиану Ройсу, у этой истории определённо имелся некий дурной запашок.

Виннифред Морнэй…

Гэбриэл Форбиден вспомнил падчерицу графа Айлена. Позволил себе на миг прикрыть глаза, восстанавливая в памяти её облик. Рост подходящий, голос похож; и, кажется, та девочка была заикой…

— А. Так вот в чём дело. — Когда Гэбриэл Форбиден открыл глаза, он наконец знал, кому задаст свой следующий вопрос. — Мисс Виннифред Морнэй, полагаю?

— Может быть. А, быть может, и нет, — веселье, прозвучавшее в её голосе, послужило ему лучшим ответом. — Пусть вы не светский человек, младший инквизитор, но удостойте своим присутствием предстоящий бал в Морнэй Холл, — немедленно посоветовала она. — И внимательнее присмотритесь к новому графу Айлену. Он знает о пропаже любимой падчерицы куда больше, чем кажется.

Гэбриэл шагнул вперёд. Замер, когда она немедленно отразила его движение, сделав шаг назад.

— Виннифред, — произнёс он как можно мягче, размышляя над тем, не стоит ли всё же запустить в неё картой. Нет, вредить девочке у него и в мыслях не было, как и бежать к графу Айлену с известием, что умалишённая беглянка нашлась — особенно учитывая, что сейчас она нисколько не походила на умалишённую; но, будучи обездвиженной, юная леди наверняка перестанет говорить загадками, а Гэбриэлу не терпелось побеседовать с ней о её злоключениях начистоту. — Вы не должны меня бояться. Если вы…

— Никому нельзя доверять, мистер Форбиден. Мне тоже. — Он не видел её глаз, но лукавый прищур услышал в её голосе. — Мы встретимся вновь, когда вы утвердитесь в своих подозрениях. И, утверждаясь в них, помните о том, что никому нельзя доверять.

А в следующий миг растворилась в воздухе, исчезнув в вихре, которым взметнулся её плащ, — и в тот же момент фонари, вновь вспыхнувшие тусклым жёлтым сиянием, заставили Гэбриэла сощуриться даже от этого неяркого света.

Ещё пару секунд он вглядывался в то место, где только что стояла Виннифред Морнэй. Наконец развернулся на каблуках — и, вернув карту в футляр, продолжил путь по Аген-стрит.

Вот и весь разговор. Досадно. Но даже этот разговор поведал ему очень многое. Хотя бы то, что все его подозрения касательно Кристиана Ройса были небезосновательными. И где бы ни была Виннифред Морнэй те два года, что её искали, она явно не скиталась по лесам и полям: она пряталась в доме человека, который укрыл её достаточно надёжно, чтобы до неё не добрались ни граф Айлен, ни стража, ни Инквизиция. Человека, который за два года превратил девочку с неприрученным Даром в колдунью. Человека, который и велел ей сыграть с Гэбриэлом Форбиденом в забавную игру «помоги мне, если сумеешь».

Человека, у которого, похоже, свои счёты с Кристианом Ройсом.

Гэбриэл подумал о том, что дело предстоит непростое, — и, ощутив от этой мысли странный воодушевлённый азарт, слегка улыбнулся тонкими губами.

Да, в отличие от большинства своих коллег, Гэбриэл Форбиден не был джентльменом. Соответственно, он не был тем, кто склонен доверять таким смехотворным вещам, как слово джентльмена или репутация в свете; не говоря уже о том, что он не играл в карты и не распивал с юности благородные напитки с теми, чьи преступления вынужден был расследовать. И теперь он понимал, почему Виннифред Морнэй обратилась именно к нему: в чём бы ни был повинен Кристиан Ройс, но если ей нужна помощь в том, чтобы изобличить его вину, — придя на Уайтфилд-корт, она бы её не нашла.

Что ж, бал в Морнэй Холл так бал в Морнэй Холл. В конце концов, это чудесным образом совпадало с собственными планами Гэбриэла — выполнить иные обязанности любящего супруга, нежели те, что считал таковыми он сам.

И с этой мыслью Гэбриэл поспешил домой: ощущая лёгкий укол совести при мысли, что Линнет так и не узнает — сегодня прийти вовремя ему помешала не только работа на Уайтфилд-корт.