Глава вторая, в которой начинается игра

Тот достопамятный вечер, когда впервые за десять лет братья Ройсы вновь взглянули друг другу в глаза, граф Айлен — а для друзей, коих у него было множество, просто Кристиан, — коротал за карточным столом.

В тот вечер графу везло. Впрочем, он никогда не проигрывался столь серьёзно, чтобы остаться в убытке: напротив, в конечном счёте старший из братьев Ройсов всегда оставался в выигрыше — и не раз любезно забывал о карточных долгах своих не столь удачливых товарищей, отчего те питали к нему самые тёплые чувства. Впрочем, старший Ройс удостаивался тёплых чувств окружающих везде, где бы ни появлялся. Его равно уважали как в палате лордов, так и в клубе, он был желанным гостем в любом доме и желанным партнёром для танца на любом балу, — и матушки многих девушек на выданье огорчились, когда Кристиан Ройс женился на вдове старого лорда Морнэя, получив в довесок к ней пасынка и падчерицу. Будь на месте Кристиана кто-то другой, злые языки могли бы зашептать, что этим браком старший Ройс очень удачно заполучил в своё распоряжение и немаленькое состояние, и графский титул, который в своё время ускользнул от него стараниями коварного братца… но одного взгляда на несчастного вдовца — даже сейчас не расставшегося с траурным чёрным одеянием, хотя со смерти его супруги минуло уже почти три года, и смотревшего на других женщин не дольше, чем необходимо, дабы одарить их дежурным учтивым комплиментом — было достаточно, чтобы самые безжалостные сплетники с негодованием отвергли саму мысль об этом.

Обсуждая тяжёлую судьбу, выпавшую на долю старшего из братьев Ройсов, дамы неизменно тянулись за платками, дабы промокнуть глаза, блестевшие от слёз сочувствия. Подумать только: вначале его гадкий младший братец, этот несносный лорд Мефистофель, настроил против Кристиана родного отца, лишив того законного наследства. Затем старик подозрительно вовремя скончался, не оставив старшему сыну почти ничего. Стоило бедному Кристиану обрести семейное счастье с вдовствующей графиней Айлен, как та погибла в том жутком пожаре вместе с сыном. Маленькую Виннифред Кристиан спас, героически вынеся на руках из огня, и в память о любимой супруге поклялся беречь, как собственную дочь, — однако от пережитого кошмара девочка тронулась умом. Кристиан до последнего не хотел обрекать её на все ужасы пребывания в лечебнице для душевнобольных, до последнего надеялся утаить болезнь в тайне… но после того как одним прекрасным вечером Виннифред набросилась на него с ножом и едва не убила, всё же сдался. А когда определил девочку в лечебницу, та просто взяла и разнесла на щепки экипаж, в котором её везли, едва не убив сопровождающих, и исчезла в неизвестном направлении! Что ж, стихийный всплеск Дара и у обычных магов — опасная вещь, а уж у безумцев… Говорят, малышка Фредди была сильной магичкой; да только отец её умер прежде, чем нашёл ей учителя, а Кристиану было не до того. До сих пор себя в том корит, благородная душа, и ищет несчастную сумасшедшую девочку. А ведь скоро будет два года, как та пропала, и наверняка её косточки давно гниют где-нибудь в вересковых полях, — но граф так трогательно твёрд в своей вере, что дочь покойной супруги жива, так трогательно упорен в желании её найти…

Словом, боги уготовили старшему из братьев Ройсов не одно тяжёлое испытание, и это вызывало к нему как сочувствующий интерес мягкосердечных леди, так и уважение благородных джентльменов. Те по достоинству ценили силу духа Кристиана Ройса, не сломившегося под многочисленными ударами судьбы, нёсшего бремя утрат с достоинством и мужеством. А потому сегодня за карточным столом он блистал белозубой улыбкой, покоряя сердца дам — те немногие из них, что ещё не были покорены — безобидными шутками и милыми остротами; и лишь морщины на его красивом лице, сеточкой собравшиеся в уголках прекрасных сапфировых глаз, напоминали о том, что пришлось пережить обладателю этого лица, словно сошедшего с фресок в храмах христиан — ибо дамы сходились во мнении, что лишь цвет напомаженных кудрей отличал лик Кристиана Ройса от ангельского.

— И снова твоя взяла, Кристиан, — после очередного проигрыша добродушно заметил лорд Кэлтон. — Сегодня не мой день.

— Боюсь, Уилл, удача — столь капризная леди, что даже столь блестящему кавалеру, как ты, она не будет хранить постоянство, — ответил граф Айлен — и, обведя взглядом сидевших за столом дам, со смехом добавил, — в отличие от некоторых прелестных особ, присутствующих здесь.

Обмахиваясь веером, леди Кэлтон томно опустила ресницы; она давала брачные клятвы в храме всего год назад, а потому, шептали всё те же злые языки, обожание мужа ещё не успело ей наскучить.

— Не желаешь отыграться партией в пикет? — тасуя карты, с улыбкой спросил граф Айлен.

— Благодарю, но сегодня я уже оставил за этим столом достаточно, — отказался лорд Кэлтон, поднимаясь с места. — Пойдём, дорогая. Майкл!

— Никто не желает сыграть со мной? — спросил граф, когда лорд Кэлтон и его супруга удалились, прихватив своего юного родственника, покинувшего гостиную с большой неохотой.

— Желаю.

Услышав этот негромкий голос, присутствующие, не сговариваясь, повернулись в его сторону — и узрели, что подле вазы с цветами стоит, опираясь на трость и с лёгкой усмешкой взирая на карточный стол, младший Ройс.

Миг назад взявшийся там невесть откуда.

Осознав, что он мог проникнуть сюда незамеченным и вдруг объявиться посреди гостиной лишь при помощи магии, дамы возмущённо зашептались. Ох уж этот лорд Мефистофель! Джентльмен не будет использовать свой Дар для того, чтобы явиться в чужой дом незваным! Пускай младший Ройс всегда был экстравагантным малым, но это уже переходит все границы.

— Добрый вечер. Прошу прощения, что явился без приглашения, миссис Пэмфри, — поклонился лорд Мефистофель хозяйке гостиной, взиравшей на него с возмущённым прищуром. — Я обязан был лично сообщить своему драгоценному брату некое важное известие, однако не мог быть уверенным, что меня пустят на порог его дома, а от незваных гостей его скромная обитель защищена не в пример лучше.

— Эдвард, что за глупости? — поморщился граф Айлен, с чьего лица уже исчезло изумление. — Двери моего дома всегда открыты для тебя, и мой брат — желанный гость в нём. Все наши раздоры давно остались в прошлом. — Он тихо засмеялся, одновременно обводя присутствующих извиняющимся взглядом. — Простите моего маленького братца, дамы и господа. Всё такой же шутник, каким был в семь лет.

Под этим взглядом гости смягчились, миссис Пэмфри с облегчением раскрыла веер — похоже, вечеру всё же не грозило быть безнадёжно испорченным, — а дамы вновь зашептались о том, какой же душка этот граф Айлен. Простить брата после всего, что тот сделал! Не говорят уже об этих слухах, что Эдвард повинен в смерти их с Кристианом отца! Впрочем, старший Ройс всегда твердил, что не верит им, и непреклонно затыкал рты всем сплетникам, но…

— Садись, Эдди, — вновь повернувшись к брату, радушно предложил граф Айлен. — Сыграем, раз ты того желаешь.

Лорд Мефистофель, он же граф Эрон, он же лорд Эдвард Ройс, с небрежным изяществом опустился на стул напротив брата — ближайший из множества тех, что сразу освободили гости, предоставив стол в полное распоряжение воссоединившегося семейства.

Два брата были похожи, словно близнецы: если не знать, что они погодки, можно было подумать, что Ройсы родились в один день. Оба выглядели моложе своих лет — и не скажешь, что старшему уже исполнилось тридцать три; но если черты Кристиана отличала восхитительная пропорциональность, в лице Эдварда присутствовала некая… неправильность. Подбородок чуть тяжелее, скулы чуть острее, глаза взамен небесной синевы раскрашены непроницаемой чернотой — и вот уже вместо сходства с ангелами, дарованного его брату, лорд Мефистофель мог похвастаться скорее схожестью с резными ликами того самого бога, которому по слухам он некогда продал душу. Старший Ройс всегда предпочитал неброские, но элегантные одеяния преимущественно тёмных цветов — Эдвард отдавал предпочтение алому и золотому. Кристиан носил аккуратные бакенбарды, не позволял кудрям чрезмерно отрастать и приглаживал их помадой — его брат гладко брился и щеголял гривой тёмных локонов, вольно вившихся до лопаток.

Словом, при всей мнимой схожести двух сыновей одного родителя, каждый из которых по иронии судьбы унаследовал графский титул, дьявол крылся в деталях — и наложил свой отпечаток на лицо младшего, привнеся в его тонкую фамильную красоту некую печать порока.

— Что же за известие ты мне принёс? — осведомился граф Айлен, когда братья сбросили карты в первой раздаче и объявили комбинации. — Радостное, надеюсь?

Глаза лорда Мефистофеля, мягким кошачьим движением выложившего на стол пикового валета, блеснули улыбкой.

— Я женюсь, Кристиан.

Гости, напрочь забывшие о других делах и разговорах, пристально следившие за игрой, вновь огласили гостиную отзвуками изумлённых пересуд, — но граф Айлен лишь кивнул, сбрасывая бубновую восьмёрку.

— Поздравляю, Эдди, — доброжелательно произнёс он, когда его брат забрал свою первую взятку. — Очень этому рад. И кто же эта счастливица?

— О, это прелестная юная фрэнчанка. — Лорд Мефистофель взмахнул рукой, меняя сияющие цифры своего счёта, парившие в воздухе над его плечом. — Мы познакомились во время моей последней поездки в Пэрис. Романтичная вышла история… Представь себе, я спас её.

— Правда?

— Так вышло, что она осиротела, и над ней взял опеку некий мужчина, питавший к юной мадмуазель чувства, далёкие от отеческих. А когда моя милая Вивьен отказала негодяю в желании утолить его преступную страсть, тот решил отправить её в монастырь. — Широко улыбаясь, младший Ройс выложил на стол следующую карту. — Не навсегда, конечно. Просто проучить таким образом, чтобы строптивая юная мадмуазель стала послушнее. Но ей удалось бежать из его лап… после чего её и встретил я, великодушно пригрев под своей крышей. Теперь она живёт в Вардтоне, надёжно укрытая под моим крылом.

Лицо его брата ничуть не изменилось, в отличие от лиц гостей: не знавших, как относится и к этой новости, и к тому, что известный ловелас проявил подобное благородство и наконец решил остепениться.

— Какая трогательная история, — заметил граф Айлен всё с той же нейтральной доброжелательностью, сосредоточенно глядя на свои карты. — Да ты, мой дорогой брат, просто благородный рыцарь из старинных легенд. — Лишь забрав следующую взятку, он наконец снова обратил взгляд на младшего Ройса. — Вивьен, говоришь?

— Имя своего рода она умолила меня не разглашать. Сам понимаешь, по сию пору боится, что тот недостойный джентльмен, её отчим, сумеет её отыскать. И достать даже из-под моего крыла.

Старший Ройс только моргнул, прежде чем выложить на скатерть даму червей.

— Понимаю, — промолвил он, изучая взглядом лицо брата — так, будто впервые его видел. — Думаю, у юной леди есть все основания этого опасаться. У некоторых людей очень длинные руки.

— Но могу тебя уверить, что брак с ней не уронит чести нашего почтенного семейства, — непринуждённо продолжил лорд Мефистофель, скользя взглядом по своим картам в раздумьях над тем, которая из них послужит достойным ответом. — Ты ведь об этом волнуешься, верно? Если это сотрёт тень беспокойства с твоего лица, могу после игры шепнуть её фамилию тебе на ушко. По большому секрету.

Глядя, как его брат забирает себе ещё одну взятку, граф Айлен равнодушно пожал плечами:

— Любопытно будет узнать, но вряд ли фрэнчская фамилия много мне сообщит. Доверяю твоему здравомыслию и твоему вкусу.

Младший Ройс в ответ тонко улыбнулся, и в тёмных глазах под лениво полуприкрытыми веками, затенённых пушистыми ресницами, мелькнули весёлые искорки.

Остаток партии прошёл в молчании, прерываемом лишь оглашением комбинаций и другими исключительно деловыми замечаниями. Завершилась она ожидаемой победой младшего Ройса: граф Айлен слыл мастером карточного стола, но его брату в картах — и особенно в пикете — с юности не было равных. Он всегда играл точно и безошибочно, блестяще рассчитывая шанс взять нужную карту из прикупа, рискуя и осторожничая ровно тогда, когда это было необходимо.

— Ещё? — как будто ничуть не огорчившись, предложил граф Айлен.

Лорд Мефистофель качнул головой:

— Я умею вовремя останавливаться, Кристиан. — И, забирая со стола монеты — свою ставку и свой выигрыш — снова улыбнулся. — Похоже, на сей раз ты проиграл, милый брат. Какая жалость.

Граф Айлен сердечно улыбнулся в ответ.

— О, не волнуйся, Эдвард. Я ещё отыграюсь, — очень, очень дружелюбно пообещал он. — Я всегда отыгрываюсь.

Пару секунд братья неотрывно смотрели друг другу в глаза, и на губах обоих стыла улыбка, почти смертельная в своей самой искренней теплоте.

— Через три дня я даю в Морнэй Холле бал-маскарад. Почему бы вам с невестой не удостоить его своим присутствием? — предложил граф Айлен затем. — Пусть твоя юная избранница боится появляться на людях и показывать своё лицо — там, под маской, его всё равно никто не увидит. Можете уехать прежде, чем настанет пора снимать их, я не стану вас удерживать. — Он аккуратно собрал карты; постучал краем колоды о столешницу, покрытую бархатной скатертью, выравнивая её. — Буду безгранично рад повидаться с той, кому удалось завоевать твоё сердце. Уверен, девочке надоело сидеть взаперти — даже в таком прекрасном месте, как Вардтон. Пусть ваш приход ознаменует собой то, что ты не держишь на меня зла, как я не держу на тебя… к тому же, уверен, тебя давно прельщала возможность наконец побывать в моей скромной обители.

Искушающие нотки в его голосе — с такими давным-давно некий змей мог уговаривать некую девушку попробовать некий фрукт — уловил бы лишь самый тонкий слух; но именно таковым и славился младший Ройс.

— Благодарю, Кристиан, — оправив манжеты, чопорно кивнул лорд Мефистофель. — Я посоветуюсь с моей дорогой Вивьен, но, думаю, мы будем там. — И поднялся с места. — А теперь мне пора.

— Да, не стоит заставлять твою милую невесту ждать твоего возвращения слишком долго. Вдруг она подумает, что страшный старший брат, не сдержав радости при виде своего малыша Эдварда, не рассчитал силу приветственных объятий, и в твоей шее стало парой целых костей меньше. — Под смех, вызванной его шуткой, граф Айлен в свою очередь отодвинул стул и поднялся на ноги. — Я тебя провожу.

Велеречиво изъявив на прощание своё почтение хозяйке дома и всем гостям, ещё капельку смягчив горькую пилюлю своего появления, лорд Мефистофель покинул гостиную, тростью отстукивая ритм шествия. Граф Айлен молча шёл следом, и вскоре они уже покинули дом, окунаясь в летнюю ночь, напоенную промозглым туманом: он был столь густым, что сквер, напротив которого располагался дом миссис Пэмфри, полностью тонул в белёсой дымке.

— Малыш Эдди женится… поверить не могу, — оглядывая пустынную ландэнскую улицу, задумчиво проговорил граф Айлен, когда братья спустились с крыльца, и каблуки их туфель тихо застучали по брусчатке. — И симпатичен ли ты твоей юной невесте? Отчаяние легко может толкнуть девушку в чужие объятия, но в большинстве случаев не способно долго её в них удержать.

Замерев у нижней ступеньки, лорд Мефистофель сощурился на свет газовых фонарей, расплывавшихся в тумане пятнами жёлтого сияния.

— Насколько я могу судить, очень даже симпатичен. Впрочем, в каком-то смысле у неё нет иного выбора, кроме как считать меня таковым. — Он подпёр подбородок серебряным набалдашником трости. — Видишь ли, малютка была так благодарна мне за спасение, что я удивлён, как регулярное изъявление её благодарности ещё не окончилось рождением моего наследника.

Граф Айлен снова улыбнулся — и, возможно, виной тому был лишь неверный свет фонарей, но на один короткий миг его улыбка больше напомнила оскал.

— Верен себе, маленький братец, — заметил он. — Но я думал, твои интересы в этой области ограничиваются менее невинными созданиями.

— Вкусы меняются. И когда прелестное невинное создание с порога само предлагает тебе себя — чтобы отказаться от подобного искушения, нужно быть святым. Я таковым отнюдь не являюсь.

— Вот как. И неужели тебе было совсем не жаль стыдливость бедной девочки?

— Даже благородные рыцари не пренебрегали справедливой платой за спасение прелестной девы из лап чудовища, — иронично протянул граф Эрон. — Что уж говорить о бездушном отродье вроде меня.

— А как же правила приличия?

Губы младшего Ройса растянула усмешка.

— Неужели ты всерьёз думаешь, что они могли удержать меня, когда мне наконец представился шанс получить нечто столь желанное тебе?

Граф Айлен лишь склонил голову чуть набок.

— Желанное мне? — тихо переспросил он, глядя на брата, не моргая. — О чём ты, малыш Эдди? Если ты не забыл, до сего дня я даже не слышал о маленькой мадмуазель Вивьен.

Лорд Мефистофель рассмеялся, и отзвуки этого смеха жадно поглотил туман, льнущий к его ногам.

— Знаешь, я действительно привязался к этой девчушке. Прекрасно понимаю, что ты некогда в ней нашёл, — помолчав, добавил младший Ройс. — Как печально, что в итоге свою душу и тело она предложила мне… предложила и отдала. И теперь она моя, и останется моей, пока мне это угодно; а я не такой дурак, чтобы когда-нибудь отпустить её от себя. Малютка слишком хороша, чтобы я мог позволить заполучить её кому-то другому. — Лицо лорда Мефистофеля наполовину скрывали тени, которых фонари рождали больше, чем света — но то, каким торжеством была исполнена его ухмылка, когда он сочувственно хлопнул брата по плечу, разглядеть было нетрудно. — Жаль, что ты оказался так ей противен, но должен сказать тебе спасибо: без твоих фокусов она бы никогда не переступила порог дома столь сомнительной персоны, каковой является моя, да ещё с таким заманчивым предложением. Так что ты прав, дорогой Кристиан — все наши раздоры остались в прошлом. Теперь мы квиты.

Граф Айлен долго молчал, разглядывая тонкие пальцы, насмешливо подрагивавшие на чёрной ткани, обливавшей его плечо.

Затем подался вперёд — и, обняв брата, в ответ похлопал его по спине.

— Я не понимаю, о чём ты, — повторил он. — Но если ты решил поиграть со мной, маленький братец, помни одно, — голос старшего Ройса упал до проникновенного шёпота. — Во время игры тебе может почудиться, что ты побеждаешь. Просто потому, что я позволю тебе так думать. Однако в конечном счёте в выигрыше всегда остаюсь я. Я думал, после той нашей дуэли ты усвоил этот урок. — Его пальцы, лежащие на спине брата, на миг вонзили ногти в алый бархат, из которого граф Эрон так любил шить свои фраки: точно пытаясь добраться до сердца, скрытого где-то под этим бархатом — или напомнить, что когда-то они уже почти до него добрались. — Что ж, если память тебе изменила, с радостью тебе её освежу.

Когда он отстранился, младший Ройс смотрел на него с широкой беззаботной улыбкой, поигрывая тростью и явно не особо впечатлённый прозвучавшим; и, осознав это, граф Айлен лишь усмехнулся.

— Жду вас на маскараде, малыш Эдди, — бросил он, прежде чем отрывистым шагом подняться по крыльцу и вернуться в дом. — Тебя и твою прелестную невесту.

Граф Эрон провожал брата взглядом, пока тот не скрылся за дверью. Потом развернулся на каблуках — и, весело напевая оперную арию мягким бархатным баритоном, под стук трости по брусчатке, заменявший ему метроном, удалился по направлению к скверу.

— L'arteschermendo, l'arteadoprando, diquapungendo, dilascherzando, — возмутительно чисто и приятно пропел лорд Мефистофель, прежде чем летняя ночь приняла его в свои объятия, позволив высокой поджарой фигуре раствориться в туманной мгле, — tuttelemacchinerovesciero, rovesciero*!..

(*прим.: «Искусной защитой, искусной работой, уколом тут и шуткой там — все твои махинации я разоблачу!» (ит.); строчка из каватины Фигаро из оперы Моцарта «Свадьба Фигаро»)