Глава 4

Глава 4

Вирен был очень недовольный тем, что ему пришлось покинуть корабль, который шел прямиком в Тантру, и теперь нужно было пешком идти семь дней к столице, где его ждала теплая постель, женщины и богатая награда. Он с удовольствием потрогал сумку, висевшую через плече, и не обращал внимания на могучую фигуру, шагавшего впереди него сакса, закутанного в теплый шерстяной плащ. А шестеро бандитов, нервно трусивших сзади, интересовали его только в качестве опасности. Он постоянно ожидал от них удара мечем в спину, но видимо разбойники хорошо усвоили его слова еще в Тантре перед отъездом. А бой в храме, еще более их сделало послушными и смирными.

Он не доверял саксу Хольду, уж слишком легко тот согласился им помочь. Да и натура тяжелая у того.

"А вообще сакс есть сакс!" — подумал Вирен и его пробил озноб, когда его взгляд упадал на здоровенный меч сакса, висевший у бедра того.

Лес казалось, вымер. Голые деревья, ни птиц, ни животных. Лишь легкий холодный ветер, пробиравший до костей холодом, заставляя шелестеть листьями. Все серое, тусклое, унылое, словно не было теплого лета и теплой феерии красок. А вокруг лишь полумрак, холод и звуки шагов спутников. Кто-то из шестерых, пестро одетых висельников, с отметинами палача и многочисленными шрамами, вдруг заговорил упавшим голосом:

— Я слышал, в Тантре ходили слухи, что в этих местах вновь появились мурры и дивы. Пара караванов сталкивалась с ними на дороге к северу.

— Сетово отродье! — выругался один из них, положив на всякий случай руку на рукоять меча. Его лицо было смуглым, нос с горбинкой, а карие глаза излучали подозрение. Он определенно был родом из Мидии, где жили кочевые племена, обитавшие в песках пустынь.

— Тоже мне нашли страшилку. Вот тот храм, что мы давеча ограбили и есть настоящий ужас. Несколько дюжин наших не вернулись из хранилища, которое если верить слухам, охраняет какой-то жуткий демон, против которого все заклятия бессильны! — хмыкнул третий, пониже ростом первых двоих, камелонец, уроженец с восточных границ империи. Услышав это Вирен, тихо с презрением хмыкнул. Говоривший явно не воспринимал того, что сказал всерьез. А ведь даже скованный заклятием демон, легко расправился с дюжиной разбойников! А сам он, легко шагая по тропинке, еще раз дотронулся до камня, лежавшего в сумке, висевшей через плече, и скрытой теплым шерстяным плащом, защищавшим от пронзительного холодного ветра.

Внезапно, шедший первым Торн Хольд, замер. Вирен все еще ощущавший холод, тяжелый сырой воздух подземелья — хранилища, не заметил этого и уперся в широкую спину.

— Хольд, что случилось? — спросил воришка. Четверо разбойников за его спиной, мгновенно выхватили мечи из ножен, а еще двое достали из колчанов стрелы, наложив на изогнутые древка луков, готовые отразить нападение.

— Ничего. — Спокойно ответил сакс, — нужно узнать, не послали ли храмовники за нами охотников! Мне для этого нужно провести небольшой ритуал.

— Но ведь ты рассказывал, что охотником был тот черногривый здоровяк, с секирой, которого ты приколол?! — удивленно уставился на сакса воришка, чувствуя, как холодеет от страха кровь в жилах. Хоть секреты храма Немезиды и хранились строго, но кое-что все же всплывало в дешевых и грязных тавернах Тантры. Где обычно просаживали свои деньги те, кто занимался воровством, вымогательством и иными подобными делами. И по кое-кому, уже давно плакал топор и петля палача или каторга на рудниках.

— Откуда мне знать, сколько у них там охотников! — злобно и раздраженно рявкнул Торн Хольд, подзывая к себе одного из лучников, — я знал лишь то, что выболтает очередной храмовник, после изрядного количества выпитого вина, клянусь Дабхом и Сетом!

Забрав лук со стрелами, сакс направился в лесную чащу, приказав Вирену сойти с тропы. Он не опасался, что воришка смоется. Шестеро головорезов этого не допустят, уж больно большую обещали награду. А сами они хорошо наслышаны о воинах храма Немезиды, что бы самим отважится отобрать у тощего воришки камень. Да и в лесу они чувствовали себя не в своей тарелке. И навряд ли нашли из чащи выход. Ибо знали, что тропа старая, к тому же ею теперь пользуются животные. Так, что можно заблудиться окончательно.

Сакс двигался по сумрачному лесу, окутанному тишиной тихо, со свойственной его племени сноровкой, для которого лес был родным. Он искал, какое либо живое, в ком можно было бы взять кровь для колдовского ритуала.

Внезапно он замер, услышав уханье совы где-то поблизости. Торн прислушался, и тихо двинулся дальше, на звуки птицы, бесшумно ступая по земле. Сакс опять замер, слушая. И опять филин заухал, на этот раз, совсем близко. Видимо непривычно ранние сумерки, сбили птицу с толку. И теперь, та сидела на ветке, в десятке метрах от северянина, спрятавшегося за густым, но уже лишившегося листьев кустом.

Торн устроился по удобнее, натянул тетиву тремя пальцами, зажав оперенный конец стрелы. Он тщательно прицелился и отпустил тетиву. Раздался приглушенный свист и мгновенный чмокающий звук, вонзившейся в пернатое тело стрелы. Птица свалилась с ветки наземь, и забилась в агонии.

Сакс подошел к мертвой птице, доставая что-то из-за широкого кожаного пояса. Оно было похоже на какой-то амулет, от которого тянуло зловещей мрачностью. Отложив маленький предмет в сторону, Хольд тем временем взял птицу и вырвал из ее тела стрелу, с кончика которой скапывала кровь. Отбросив мертвое тельце птицы, сакс вновь взял амулет, и аккуратно обмазал его уродливую верхушку, кровью с наконечника. Отбросив и стрелу, Торн Хольд приложил к своему лбу амулет, прямо промеж глаз, и стал что-то шептать едва слышно. Закончив читать заклинание, он замер в ожидания, закрыв глаза.

Зима добралась до Антийской империи почти незаметно. В северных землях империи, люди уже успели попасть под первые снежные бури, прошедшие в горах. Зато в столице, лучезарной Иоланте, было тепло как для зимы. Здесь было тепло даже в самые лютые месяцы зимы. Однако порой и в столице выпадал снег, что было большой редкостью, и он к вечеру того же дня таял.

Зато южные земли Антии, граничившей с Лидийским царством, славившимся своими жрецами, пирамидами, фараонами и братством темных магов, вообще никогда снега не видели, кроме как льда привезенного с гор, для приготовления десертов и хранения невесть чего, в холодных и мрачных глубоких подземельях.

Солнце уже проделало большую часть пути по небу, чистому от облаков, и все окна императорского дворца были открыты, чтоб наполнить покои и комнаты вечерней прохладой.

Сам император, возлежал на большом ложе, богато украшенным золотом, драгоценными камнями и искусной резьбой. Повелитель империи отдыхал. Некоторое время назад у императора было тяжелое заседание совета префектов провинций. Изрядно устав от бесконечных дебатов и грызни самих префектов, словесно бившихся за императорскую милость. Что в принципе и нужно было Каракле, возлежавшему сейчас на мехах.

— Во имя Дабха, они действовали, как и было задумано! — довольно улыбнулся император, наслаждаясь тишиной и покоем. Он приказал никого не пускать в его покои и не тревожить. И шестеро саксов-наемников, служивших ему личной охраной, стояли перед большими украшенными богатой резьбой дверями, ведшими в покои. Сама комната поражала своим богатством и отделкой, пол, стены и потолок коей были украшены узорами из мрамора, янтаря и золота. На узорчатом полу, лежали богатые мидийские и урартрийские ковры. На стенах висели гобелены, изображавшие богов и героев, сотканные лучшими ткачами Антии. А само ложе окружали четыре статуи из нефрита. Это были мифические птицы из Лидии, фениксы, принесенные в дар жрецом одного из множества культов Йогсаготха. И эти нефритовые птицы смотрели на четыре стороны света, словно охраняли покой своего повелителя.

Каракла закрыв глаза, вспомнил с наслаждением, что творилось в зале совета. Он чувствовал, что префекты в большинстве своем настроены против него, и даже то, что он верховный жрец Дабха, император и маг, не остановит их от решительных действий. Каким бы умелым и могущественным правитель не был, всегда найдутся недовольные и жадные до власти люди, способные объединится на время, чтоб сместить правителя, а дальше от союза не останется и следа. Чтоб завладеть королевской тиарой, любой готов предать договор. И прийти на трон по трупах своих некогда лучших союзников. В свое время и сам он так добился власти. Но в отличие от множества королей и императоров, он не позволил себе забыть того как свергают тех кто носит королевскую тиару и приходит к власти. И самым лучшим способом он решил, что будет столкнуть их лбами. Чтоб наладившиеся союзы распались, интересы разделились. Он, конечно, мог бы лишний десяток заговорщиков казнить, но это вряд ли спасло бы ситуацию, да и жалко было терять таких способных подданных. Раздумывая над этим, император произнес вслух:

— По-крайней мере, замену можно отложить пока не найдутся достойные!

Внезапно в комнате повеяло холодом, смешанным с тонкими нитями магии. Каракла открыл глаза и сел на кровати, с подозрением осматривая комнату. Но его внимание привлекали лишь статуи фениксов. Он прошептал заклинание и, протянув руку в направлении птицы, произнес:

— Говори!

Нефритовая голова птицы повернулась, от чего на ее шее зашевелились каменные перья, и она произнесла грудным голосом:

— Повелитель, это Торн Хольд! Я сопровождаю вора, который несет камень!

— Торн это хорошо! Убей его и забери камень, я ожидаю тебя во дворце Иоланты. Твоя награда будет хорошей! — ответил император, у которого от радости аж грудь распирало. Наконец-то ему в руки попадет самая могущественная реликвия мира, с которой он станет непобедим и бессмертен. Но ответ сакса заставил его радость охладеть.

— Повелитель, я не могу этого сделать, с проклятым камелонцем идут шестеро разбойников, двое из них с луками. Я опасаюсь, что пока я буду разбираться с ними, у воришки будет время сбежать.

— Что тебе нужно, проклятье Сета на твою голову?!

Собеседник казалось, испугался разозлившегося императора, что выдал голос птицы.

— Повелитель, мне нужна помощь магии! — вновь произнесла птица, раскрыв клюв, глядя холодными каменными глазами на ухоженного мужчину, сидевшего на кровати. Каракла задумался.

— Хорошо. Я пожертвую шестью своими аколитами. И не дай Дабх, тебе не принести мне камень. Твои мучения будут вечными, об этом позаботятся демоны бездны!

— Я принесу! — голос сакса задрожал.

— Я не сомневаюсь! Дай мне время. Твои шестеро врагов сами нападут, но их разум будет затуманен моими жрецами. Это будет не просто, но они справятся. Жди!

Каракла сорвался с постели и хлопнул ладоши.

— Эй, слуги, ко мне!

За дверью в императорские покои послышался шум шагов, и вскоре в открывшиеся створки проскользнули четыре полуобнаженные девушки.

Эти рабыни были высокородного происхождения, родом из Мидии. Захваченные во время одного из походов, с самим Караклой во главе войска. Полгода понадобилось императору, чтоб сбить спесь и приручить принцесс. Теперь они повиновались каждому жесту, каждому слову. Лишенные собственного я, загнанного страхом, вызванным с преисподни Бездны, и глубокими жуткими подземельями, в самые дольние потайные глубины разума. Пока рабыни снимали с императора одежды, Каракла громко произнес:

— У дверей! Пусть шестеро аколитов готовятся к обряду повиновения душ!

В коридоре послышались быстро удаляющиеся шаги!

Когда одна из рабынь пошла в сторону ширмы, на которой висел новый хитон с золотой застежкой, Каракла резко осадил ее.

— Не хитон! Тогу красную с капюшоном!

Рабыня вздрогнула и, побледнев, выбежала из комнаты. Вскоре она вернулась с красным одеянием и поясом, расшитым золотыми нитями.

Наконец император был одет и доволен собой! Единственно, что беспокоило, это сам обряд! Что придется пожертвовать шестью аколитами. Но, в конце концов, придут новые, а для такого дела не жалко!

— Пошли вон! — резко приказал Каракла, накидывая на голову капюшон, слушая с наслаждением торопливые удаляющиеся шаги рабынь. Их страх, наполнял его душу наслаждением.

— Ну, что ж Силигар, увидим, как ты сможешь мне повелевать, когда у меня в руках будет "Каменное сердце бога"! — из его уст раздался короткий смешок. Сощурившись, он осмотрел роскошную янтарную комнату и твердой походкой вышел из покоев.

Четверо людей бежали по лесу отталкивая густые поросли голых темных кустов и уклоняясь от толстых стволов деревьев. Их ноги иногда чуть ли не по колени погружались в опавшую листву, и все четверо покрылись потом от долгого и утомительного бега. Впереди бежал низкорослый желтокожий незнакомец, в простых кожаных одеждах, с нашитыми на куртке железными пластинами. Его кривой меч болтался у пояса, а колчан полный стрел за спиной, со стороны в сторону. В руке же он держал тугой полу костяной восточный лук. А голову прикрывала восточная конусоподобная шапка, оттороченая мехом.

Неподалеку, позади бежал молодой воин в кольчуге, левый рукав которой был разодран в клочья, однако сохранив руку целой. Помимо тяжелого двуручного меча, который болтался за спиной, в руке была боевая двусечная секира.

Им, приходилось то и дело снижать темп бега, чтоб остальные два спутника поспевали за ними. Один, из которых был стариком, чьи белые длинные волосы были такими же белыми как снег. Он был одет в плащ полинялого темного цвета, а в руке держал посох. Он явно устал. И с каждым шагом все труднее двигался, даже с посохом.

Единственная радость во всем этом, отметил он, солнце выглянувшее из-за туч, хоть и не гревшее уже но хоть немного скрасившее и без того серый пейзаж осеннего леса.

— Атрей! Что с вами? — озабочено спросила, подбежавшая к почти остановившемуся, старику девушка, сжимавшая в руках устрашающего вида оружие, в виде большого и узкого полумесяца на длинной рукояти. К старику, тяжело опиравшемуся на посох, подошли двое мужчин, бежавших впереди.

— Вы заметили, какое сегодня солнце? — тяжело невпопад сказал старик.

Молодой воин ничего не ответил на это, он лишь оглянулся, посмотрев пристально в глубину, казалось бесконечного леса, освещенного яркими лучами солнца.

Уроженец поднебесной опасливо поглядывал назад, в туже сторону, что и киммериец, где должны били вот-вот появиться охотники за головами. Но коих все не было, и это еще больше настораживало.

— Вы знаете, я не такой уж и молодой, чтоб бегать по лесу, — наконец заговорил старик, отдышавшись, — не знаю насколько ты их задержала Джинера, применив свою силу, но без лошадей, в любом случае, вам не уйти от них со мной...

— Бросьте! Ягрд еще никого не бросал на милость врагу. Мы двинемся медленнее. — отозвался непререкаемым тоном молодой храмовник.

— Да Атрей, мы вас не бросим. Вы должны помочь нам еще найти и вернуть камень. — Заверила девушка, тоже тои дело оглядываясь. Никто из них не заметил сверкнувшей искры ярости, в глазах восточного охотника.

— Вы собираетесь двигаться или будете дожидаться охотников?

Только теперь в его голосе был слышен характерный легкий акцент.

— А? Да, да. — живо ответил за всех старик и пошел за лучником, слегка успев замерзнуть от прохладного ветра, гулявшего между ярко освещенных солнцем деревьев, которым нет ни конца ни края. Стоявшие один около другого поодаль, словно заколдованные великаны, что восстали против богов, и потерпели поражение.

Каракла облаченный в красную тогу, оставил своих множественных телохранителей, состоявших из кнехтов, северян саксов, у входа в большое пирамидальное строение храмового комплекса.

Быстро шагая по длинным коридорам храма, он не обращал никакого внимания на падавших, перед ним на колени рабов и аколитов. И богатство убранства храма, тоже уже не привлекало. Ему уже успели приесться богатство и мишура храма.

Ему, родившемуся в этих храмовых постройках, заранее было предопределено прожить всю жизнь в уединении от мира, готовясь служить своему богу. Но судьба выбрала иную линию жизни для него. Будучи десяти лет отроду, в храм пришли люди, во главе одного из сенаторов и… он стал полноправным гражданином Антии, претендентом на высокий пост. И добившись, в конце концов, положения, он понял, что совмещая государственную службу со служением Дабху, он может долбиться большего. Уже более сорока лет он Каракла — великий, посещает храм, постигая магию высших заклинателей.

Все эти коридоры из мрамора и гранита, украшение колоннами, горельефами из меловых пород, изготовленными лидийскими мастерами, коврами и гобеленами из Мидии и даже почти мифических Урарту и Миру, были похожи один в один. Большинство статуй от гротеских до почти точь-в-точь повторявших людей, слегка разбавляло приевшуюся пышность и своеобразное однообразие. Лишь большой зал, предназначавшийся для магических ритуалов и обрядов, лимонный пышности и изящных украшений, никогда не успевал надоесть.

Большей зал для магии, был овальной формы, а его купол скрывался в полутьме на высоте ста метров от пола, скрывая едва заметные очертания видимых уродливых созданий, коих было числом четыре, притаившихся на вершинах колон, словно живые охотники, готовые сорваться вниз на добычу.

Здесь не было ни ковров, ни гобеленов, лишь одно алое полотнище, до самого пола спускавшееся из-под купола, теряясь там во мраке и ярко освещенное внизу. А лучи света, из удлиненных узких окон, попадали на золотой знак, изображенный на полотнище. Средь мутных гранитных плит пола, из зеленого мрамора, были выложенные четкие, симметричные линии того же витиеватого знака, что и на полотнище.

Внутренние стены зала были усеяны древними рунами, от которых веяло затхлостью времен, тьмой и страхом. Они казалось, сияли призрачным едва заметным сиянием.

Вокруг простого черного прямоугольного камня, именовавшегося железным, и служившего алтарем, найденного в Гиборийских горах, уже сидели на специальных подставках шестеро человек в темных плащах, с наброшенными на головы капюшонами.

Огня четырех осветительных час на треногах было мало для такого большого зала и большая часть его была погружена во тьму, а шесть неподвижных фигур в черных плащах, отбрасывали учетверенную крестообразную тень. Они были аколитами, и готовились перейти на низшую ступень в иерархии священников культа Дабха. И стоило им услышать приказ верховного жреца и заклинателя, уже знали, что их ждет.

И были готовы к этому. С самого младенчества их учили служить своему богу и телом и душой, а если того потребуется то и отдать жизнь. И они, шестеро аколитов, были уверены, что это во имя их бога. Этот магический ритуал, был высшей степени сложности, и лишь пройдя его, послушник имел возможность носить сан низшего жреца культа Дабха, если он выживал. Шесть человек стояли на коленях, вокруг черного алтаря, готовясь к магии, и ожидали верховного жреца.

Ни единого звука не доносилось из-за плотно закрытых узких, медных дверей, в два человеческих роста высотой, единственным украшением которых были разве что массивные шляпки заклепок.

Наконец створки тихо без скрипа, тяжело приоткрылись, впуская струю свежего воздуха, в большой зал мерной походкой вошел сам Каракла, император Антов и верховный жрец-заклинатель Дабха. А вслед за ним, такой же медленной, раскачивающейся походкой, вошли двое, полностью скрытые черными балахонами плащей и капюшонами.

Это были вершители магии культа Дабха. Их ни один человек не видел без плащей, а кто видел, мгновенно умерщвлялся. Вокруг них словно сама темнота обретала материю. Их присутствие притупляло чувства шестерых аколитов. И лишь Каракла казалось, не ощущал ничего. В его глазах отражающих свет огня из треног, было возбуждение.

Два вершителя магии остановились в паре метрах от ближайших аколитов, скрестив руки на груди, стараясь, чтоб широкие фалды рукав не оголили конечностей, а Каракла вошел в живой круг и замер у черного железного алтаря. Он снял с шеи амулет на золотой цепочке, сверкнувший бликом огней, и положил на поверхность алтаря. Тот лег точно в углубление, и даже цепочка легла точно в канавки.

На какое-то мгновение, в зале, повисла тишина, а затем раздался приглушенный голос верховного жреца.

— Великий и всемогущий Дабх, чье второе имя Мешнакан, слушай и повелевай! — Каракла, отбрасывая четыре тени от света треног, начал читать заклинания на Аркане. К его голосу присоединились шесть приглушенных, лишенных интонации голосов аколитов. Твердый и уверенный голос императора, казалось, заполнил все огромное помещение, а шесть других голосов, казались далеким эхом его. Что-то еще стало сливаться с голосом верховного жреца, словно тихий шум моря, усиливая эффект произносимых арканских заклинаний. Это двое вершителей культа, начали шептать что-то на своем неизвестном языке.

В зале, что-то начало меняться. Казалось сам воздух начал материализовываться. Тут и там в разных частях под темнотой громадного нефа, возникли красные глаза, словно пришедшего из мира духов, призрака. Из медальона ударил яркий луч, который едва рассеивал темноту под куполом. И в сумраке, глаза неизвестного существа ожили. Они сверкнули, и в ответ вспыхнул красным сиянием медальон, ударивший своей вспышкой в шестерых аколитов. Те застонали, но не сдвинулись с места. Даже их дыхание замерло, они, словно окаменели.

— Да! — выдохнул Каракла, закрыв глаза, и поднял лицо к верху, пытаясь почувствовать аколитов, и спустя некоторое время произнес.

— Те из вас, кто пройдет испытание и ритуал, будут иметь за честь пройти ритуал посвящения. Найдите нити душ шестерых смертных у очага силы именуемой "Сердцем бога", и возьмите их под контроль...

Сакс плотно закутанный в серую теплую накидку, ощущал холодный ветер, гулявший серым безжизненным лесом, стоявшим голыми остовами деревьев, теряющихся в глубине чащи, окутанной осенней тьмой. Он кожей почувствовал, как что-то нахлынуло. Озноб прошел внутри него, от той пелены силы, которая вдруг появилась за его спиной.

"Началось!"— подумал он с восхищением. Ощущение силы магии, возбуждало его душу, словно близость с женщиной.

Вирен шел в середине каре, составленное из шести разбойников, что-то насвистывая себе под нос. Он почти не обратил внимания, когда разбойники медленно положили ладони на рукояти мечей. И лишь когда лезвия тихо скрежетнули, покидая ножны, он забеспокоился.

— Эй, что случилось? — непонимающе спросил он, недоуменно оглядываясь по сторонам. Однако лес был все так же безжизненным и серым. Его взгляд встретился с глазами одного из разбойников и Вирен с ужасом увидел в них пустоту.

— О Немезида! — прохрипел он, когда двое повернулись к нему, занося мечи для удара. Вирен был окутан прочными оковами страха, но все же сумел из себя выдавить два слова, как завороженный глядя на подымающиеся лезвия мечей.

— Торн, помоги!

Сакс услышал шелест покидающих ножны мечей и решил, что пора.

Торн помоги! — отчаянный крик воришки, прозвучал как жалкое блеяние испуганной овцы.

Тот мгновенно развернулся и увидел, что все шестеро держат в руках мечи. И все шестеро смотрят на воришку, жалко сжавшегося в комок в ужасе, перед разбойниками, готовыми поразить его.

Сакс метнулся к Вирену, броском сбивая наземь двоих, преграждавших путь. Перекатившись через голову, он тут же оказался на ногах и сходу ударил под челюсть, замершему на мгновение толстяку. Голова того подпрыгнула и он инфантильно повалился наземь.

Не раздумывая долго, Торн быстро извлек свой большой меч и встал над ошарашенным Виреном. Наблюдая, как медленно, словно накурившиеся истолченных листьев креки, священного цветка Лидийцев, двигаются бандиты, он дума о том, что ж это они так мучительно долго соображают. Они должны напасть первыми. Трое разбойников словно прочитали мысли, двинулись на сакса.

Воришка, наконец, пришел в себя, когда меч северянина покинул ножны. Мгновенно откатившись подальше, он встал на полусогнутые ноги, рядом с толстяком, чья грудь не двигалась. И камелонец подумал, что удар сакса сломал тому шею. Глядя как первый наемник напал на Хольда, Вирен мгновенно извлек из широких рукавов, два ножа с короткими лезвиями. Один из наемников, что поднялся с земли, оказался спиной к воришке и, недолго раздумывая, пока тот заносил меч для удара в спину саксу, камелонец сам ударил как скорпион. Два лезвия молниеносно вонзились в горло, перерезав артерии. Из ран фонтаном брызнула кровь, и разбойник мешком свалился наземь, забившись в предсмертных судорогах.

Хольд отбил меч, падавший сверху, со звоном столкнувшейся стали, и мгновенно послал лезвие, вниз рассекая лицо бывшего подельника. На мгновение меч раненого, отошел в сторону, и широкое лезвие меча сакса вонзилось в живот. Тут же храмовник вырвал из заваливающегося тела лезвие и, прогнувшись вперед, ударил прямым выпадом следующего, уже занесшего свой меч для удара. Меч сакса пробил кожаный доспех и прошел сквозь сердце. За спиной что-то упало, и Хольд мгновенно развернулся в пол оборота. Там стоял Вирен и держал в руках окровавленные ножи. Саск удивился, но сумел не подать вида. А жертва воришки, лежала на земле и содрогалась в агонии, а из двух аккуратных ран на шее, быстро пульсирующей струей, вытекала кровь.

— Спасибо! — улыбнулся сакс и мгновенно ударил. Вирен ужаснулся и воскликнул от обжигающей боли, когда меч храмовника вошел в него.

Все еще глядя непонимающим взглядом, чувствовал, как из слабеющих рук выпадают ножи, и мучительно спросил:

— Зачем?

— Так надо! — коротко ответил сакс, и не глядя, как валится наземь воришка, с рычанием кинулся на оставшегося бандита. В мутных глазах, лишенных жизни, не было ни страха, ни ярости. Он был сродни ожившему мертвецу и медленно приближался к храмовнику, инфантильно занося меч для удара.

Торн холодно улыбался, и покрепче сжав рукоять меча, двинулся на встречу к наемнику, переступая через трупы убитых, лежавших в лужах крови, пропитывавшей землю. Находящийся под действием магии, разбойник уже не представлял ни какой угрозы. А он был одним из лучших.

Торн Хольд отбил удар слева, а затем справа и, чувствуя, что меч движется слишком медленно, сам ударил рубящим движением справа и тут же резко с лева, вспоров живот до груди, встретив опускавшийся меч наемника. На лице разбойника не отразилось ни единой гримасы боли. Кровь медленно пропитывала распоротый кожаный доспех и наемник все так же молча, повалился на холодную землю.

Саск улыбнулся жесткой улыбкой, еще раз осмотрев место сражения. Среди мертвого леса, на тропе лежали шесть тел пропитывавших своей кровью землю. Торн опустил меч и подошел к дрожавшему от боли и холода Вирену, боль которому исказила лицо. Тот попытался отползти, а в глазах горел страх и ярость, но не смог. Силы оставили его, а его рука скомкав куртку зажала рану.

— Боишься? — злорадно ухмыльнулся сакс, присев над раненым, глядя прямо в глаза.

— Что ты там шепчешь? А! Наверное, молитвы Немезиде. Зря! Она тебе не поможет. А меня уже не остановит. Сакс грубо откинул руку сжимавшую умку, все еще перекинутую через плече и снял ее с тщетно сопротивлявшегося воришки.

Потрогав через грубый холст сумки камень, он довольно улыбнулся и поднялся на ноги, над дрожавшим воришкой.

— Вирен! Я тебя не буду убивать. Ты и так умрешь. Подохнешь как собака. — сакс грубо рассмеялся и повернувшись пошел по тропе, слегка уклоняясь от голых веток деревьев.

— Торн! Будь ты проклят. Ты дважды предал. И гореть тебе в вечном пламени чистилища! — прохрипел воришка, едва с силой приподнявшись на локтях.

— Вирен, я не предавал тех, кому служил! — донесся издевательский голос сакса из гущи леса.

Воришка упал на землю и провалился в сон, лишенный сил. Он чувствовал на себе руки. Его кто-то нашел. Омывал рану, горевшую тупой болью и перевязывал. И снова беспамятство...

Стараясь не утратить концентрацию и не сбиться с такта, Каракла все пел забытым людьми языком, заклятие. Он почти чувствовал присутствие вершителей магии, и это было противно и страшно. Но император не смел остановиться, ибо это прерванное заклинание уничтожило бы его самого.

Вдруг первый из шести аколитов, дико взвизгнув, в судорогах повалился замертво на каменные плиты пола. Затем во мраке ритуальной залы, один за одним повалились еще пятеро безмолвных тел аколитов. Молча, без проявления, каких либо эмоций. Двое вершителей магии, наконец, перестали петь свои заклинания и молча пошатываясь, стали обходить лежавшие на полу тела, ощупывая их. Лишь около одного, они показали жестом, что аколит живой.

— Ну что ж, так тому и быть. По воле Дабха, дремлющего на дне океана, один из них прошел испытание, и пройдет в скором времени ритуал посвящения в младшие жрецы! — изрек верховный жрец и император в одном лице, заученную ритуальную фразу.

Двое вершителей магии, все еще стоявших у бесчувственного тела, получив легкий кивок головы, поклонились императору и, подхватив аколита, утащили прочь из залы, оставив Караклу одного в полумраке с мертвыми.

Зал накрыла полная тишина. И император, окинув взглядом, пять мертвых тел, лежавших в лужах крови, тихо произнес:

— Торн, я пожертвовал пятью своими людьми. Не подведи меня!

Холодное осеннее солнце, словно насмехалось, обильно освещая низменную поляну, рассеченную надвое небольшим потоком, широкого ручья.

На увядающей траве лежали окоченевшие трупы людей, с остекленевшими глазами и замершими на лицах гримасами боли. Кровь уже не бежала из глубоких ран, на телах иссеченных глубокими ранами и кое у кого отсеченных конечностей. Они сполна заплатят перевозчику за переправу через реку забвения. Но вот пятеро всадников, восседавших на странных существах, похожих на лошадей, были похожи на каменные изваяния, если бы не трепетавшие на легком ветерке, их черные ризы-плащи.

Их животные, сверкали красными огромными глазами, и были покрыты мелкой хитиновой луской. Вокруг этой окаменевшей пятерки клубилась, словно живая, тьма. Посреди этой поляны смерти, словно ниоткуда, появилась тьма, из клубившихся недр которой выехал еще один всадник, точь в точь похожий на первых пятерых, что застыли каменными изваяниями. Он соскочил со своего коня и подошел к группе застывших охотников. Какая-то сила остановила его в метре от ближайшего всадника, словно невидимая стена. Пришелец осторожно протянул руку, и та уперлась ладонью в невидимую стену силы.

— О Ктулху, дремлющий в затонувшем городе Рьлехе! Неужели такое возможно?! — не веря тому, что видит и чувствует, прошептал спешившийся всадник, движением руки скинувший балахон капюшона. Его волосы, толстыми локонами, заплетенные в многочисленные косички, ниспадали на плечи и спину, а лицо закрывала маска, из белого метала, сделанная в виде лица какого-то из демонов бездны ада.

Испод маски послышалось тихое бормотание, на забытом языке древности и воздух стал пропиваться силой. Существо, явно бывшее магом, внимательно смотрело, как начинала искриться стена кем-то выставленной силы, когда освобождаемые древним заклятием силы ударяли в эту невидимую стену. Маг опустил руку в кисет, и извлек уже с чем-то зажатым в кулаке. Он медленно разжимал когтистые пальцы, дочитывая древнее заклинание и произнеся последнее словно, протянул раскрывшуюся ладонь вперед, на которой лежал серебряный порошок. Порошок вдруг подняло ветром, и понесло в сторону застывших воинов, и послышался треск, словно треснуло стекло. И на холодную землю посыпались осколки льда, силовой стены, начавшей сразу таять.

Застывшие охотники начали двигаться, шевеля руками и головой, разминая застывшие члены и мускулы. Один из охотников, повернул голову назад и увидел спешившегося соплеменника. Из темного балахона капюшона послышался ровный металлический, с нотками удивления, голос:

— Вершитель магии! Что случилось, во имя Ктулху?

— Кто-то кого вы преследуете, владеет силой богини ночи Немезиды! — прояснил маг, натягивая капюшон. — Будьте осторожны, противостоя этому человеку и его магии.

— Да! — коротко ответил второй всадник, — но мы не успели понять, кто воспользовался свой магией. Во имя Ктулху, все произошло слишком быстро!

И вновь заговорил первый:

— Может того кто владеет этой силой доставить верховному властелину силы?! При следующей встрече они не смогут применить еще раз эту магию, мы уже будем подготовлены!

Вершитель магии подошел к лежавшему ничком охотнику со стрелой в шее. Он присел, потрогал стрелу и ответил.

— Нет. Доставьте девочку нанимателю, скорее всего, это она обладает силой. И если она и вправду владеет ею, то король Тролд, ничего с ней не сможет поделать. Его магия, пусть даже обученный королевой Ада, слишком слаба, против ее. А мы узнаем, насколько она подготовлена. Если, что возьмете ее на месте и доставите нагору власти. Вас они вряд ли сумеют остановить. Единственный кого вам следует беречься, это магии Селуса. Он помогает королю. Но у него свои планы.

Вершитель магии встал, протянул руку, и мертвого охотника окутала тьма, забирая его. Но не успел он отойти, как один из всадников, который принял на себя обязанности главного, положил руку на плече вершителю, остановив того, и с дрожью в голосе сказал:

— Вершитель, мы услышали слух, что сердце покинуло свою обитель, и теперь путешествует в мире!

Спешившийся охотник замер и медленно повернулся к говорившему.

— Это правда?

— Да во имя кровавых сновидений Ктулху!

— Но как? Ведь его охраняют, а демон-хранитель… — в голосе вершителя послышалось возбуждение, — это хорошо. Мы даже и мечтать не могли, чтоб к нам в руки попало сердце. Это хорошо. Выполняйте то, что вам поручено! — произнес вершитель, глядя испод тьмы тяжелого балахона капюшона, как четверо всадников уезжают, не спеша, на своих жутковатых животных.

— Это очень хорошо. Никто в мире не сможет воспользоваться камнем, ибо никто не знает его тайн. Лишь нам ведомы его пути, силы сердца бога.

Испод темноты капюшона послышался тихий смешок. Охотник подошел к животному и одним махом взлетел в седло. Перед ним появилась клубящаяся как вихрь тьма, словно жуткая рана в осеннем лесу, и его животное вошло в клубок черноты, а за ним и животное павшего предводителя. Спустя мгновение на поляне усеянной множеством мертвых, пропитавших своей кровью одежду и землю на которой лежали, воцарился покой. Лишь вдали послышалось завывание волка, чувствующего добычу, да одинокая тень парила высоко в дневном небе.

Вдоль ручья внезапно начала вздыбливаться земля, бугорком, под которым будто кто-то был. Бугорок с травой все больше приподнялся, потрескавшись и стремительно начал двигаться пока не достиг ближайшего мертвого тела с глубоко располосованной грудью и замер. Внезапно тело вздрогнуло и приподнялось под нажимом земли. Внезапно земля вздыбилась, и бугорок разлетелся небольшими комками травы с землей. Из появившегося отверстия, взвились двое щупалец обхвативших подброшенное тело и мигом исчезли в земле, легким усилием запихнув вслед за собой труп. И вновь на поляне воцарился покой.

Пустынный осенний лес, казался еще больше пустынным и мрачным. Голые остовы деревьев напоминали Джинере костяки в огромной пещере, которые она видела, провалившись в трещину на заснеженной равнине Шагиры!

Этот лес дышал смертью. От этого ощущения Джинеру передернуло, но она лишь крепче сжала древко шакрана, чей полумесяц, был скрыт обернутый грубой толщиной.

Теперь они двигались быстрее. Впереди бежал Ягрд, сжимая в руках секиру, а за спиной, испод плаща торчала рукоять меча, над правым плечом. Порванную в недавней стычке кольчугу он не оставил на месте боя, а на всякий случай оставил на себе, от греха подальше. Она хоть и требовала основательного ремонта, но в случае чего могла еще послужить, как спасла своего хозяина от более страшных и серьезных ран, чем те, что он получил.

За ним ехал на своей кляче чародей, поблескивавший золотой диадемой на седых волосах. Ягрду удалось найти конягу и поймать, теперь они двигались гораздо быстрее, чем до этого. Сжимая в руках свой посох, старик отчаянно уворачивался от низких веток, то и дело намеревавшихся запутаться в длинной седой бороде. Лошадь бежала легкой рысцой, а Джинера рядом держа ее за узду. Оба ее меча слегка побрякивали за спиной. Последним бежал лучник. Его узкие глаза-щели, то и дело посматривали назад, а на дуге лука лежала готовая к стрельбе стрела. У его бедра болтался длинный большой изогнутый меч с костяной рукоятью.

Появление лучника было словно гром среди ясного неба, и оно было вовремя. Но что-то тревожило Джинеру, она украдкой оглянулась и покосилась на древко лука, согнутого словно женские груди, и был украшен перьями и шипами.

Внезапно впереди засиял свет. Джинера поняла, что лес кончился. Они все ближе и ближе приближались, как вдруг раздался голос храмовника, отчаянно ругающегося, замершего на краю.

Ей самой пришлось притормозить, ибо край леса заканчивался обрывом. А внизу была долина. Там виднелась большая река и большой город, лежавший на ее берегах. Она заворожено смотрела на город, который сверху был виден как на ладони. Обнесенный двойной стеной и многими башнями, он был хорошо защищен. А в центре, на холме, над домами и улочками, возвышался королевский замок.

— Тантра! — сказал Ягрд.

— Да здесь мы немного отдохнем! — продолжил мысль киммерийца Атрей.

— Мы не можем здесь оставаться! — крикнул лучник, и только сейчас Джинера уловила едва различимый западный акцент.

— Нужно спуститься вниз. В городе, охотникам будет труднее нас найти! — указал уроженец поднебесной, концом лука куда-то правее.

Джинера вздрогнула и напряглась:

— Атрей они приближаются. Я их чувствую!

Все четверо повернули головы назад, с напряжением вглядываясь в темноту леса.

Ягрд подбежал к краю обрыва и, опустившись на колени, заглянул вниз.

— Атрей, слазьте с лошади. Отпустите ее, пусть скачет. Здесь можно укрыться четырем людям. Едва старик слез с лошади, та получила сильный шлепок по крупу от лучника, и возмущенно заржав, понеслась прочь.

Первым, цепляясь за толстые корни старо дуба, спустился храмовник, чья русоволосая голова исчезла за краем обрыва, спустя мгновение послышался его голос:

— Давайте, только осторожно, склон крутой и земля малость неустойчивая.

Один за одним остальные, его спутники исчезли за краем обрыва. Осторожно спускаясь с обрыва, хватаясь за корни, они укрылись под корневищем огромного дерева, у которого обрушавшийся понемногу склон оголил громадные корни.

— Атрей, здесь плохое место. Я чувствую боль и отчаяние. — Заговорила Джинера, едва оказавшись под корнями. Ее голос был надломлен.

— Да. — Ответил старик, — Я это тоже чувствую. Когда я был здесь последний раз, этот обрыв был намного круче, и дальше от дуба. А внизу, ленточкой, расположились дома крестьян. Видимо случился оползень, который накрыл ее...

— Тихо! — Прервал их лучник, и после короткой паузы прошептал, — они здесь!

— Думаю души людей собьют наш след.

И все трое уставились на старого мага, который лишь пожал плечами.

Четверо всадников, скрытые черными балахонами плащей, поверх доспехов, приблизились к обрыву. Охотники, принявший на себя обязанности главного, слез с животного, кинув поводья другому, и подойдя к обрыву, припал на колено, изучая землю вокруг.

— Здесь была лошадь. Но земля вся истоптана! — сказал он, приблизившись к краю обрыва. Он положил руку на коренья и нагнулся, пытаясь увидеть в темноте под ними кого-то. И вдруг воскликнул. Его окутало сияние облачка. Сначала одно, затем другое, третье и вскоре их было множество. Охотник неистово замотал головой, едва не сбросив капюшон, и раздраженно крикнул.

— Уходим, здесь блуждающие души! А принцесса рано или поздно спустится вниз к городу. Там ее и будем ждать.

Джинера затаила дыхание, и даже стук сердца казался ей слишком громким. Ее руки все крепче сжимали рукоять грозного пузатого оружия. Она вздрогнула, услышав рокот голоса охотника, говорившего на непонятном, странном языке.

Когда раздался хруст коры, все напряглись, сжав свое оружие.

Они знали, чем может закончиться встреча с охотниками. Ни в одной из легенд не говорилось, чтобы кто-то смог их победить, или уйти он них.

Перед самым носом девушки, испод земли появилось странное облачко, поплывшее вверх.

Джинера едва не воскликнула от испуга и неожиданности. Сверху послышались звуки возни, словно кто-то заметался. Затем раздраженный голос ознаменовавший топот животных, переходящий в галоп.

Не веря своим ушам и счастью, девушка прошептала с надеждой в голосе, глядя на город:

— Они ушли!

Лучник переглянулся с храмовником, и медленно продвинулись к краю своего укрытия. Житель поднебесной натянул тетиву с вложенной на нее стрелой и глянул на киммерийца, сжавшего секиру.

Тот кивнул головой и оба резко встали готовые либо нападать, либо отражать нападение. Лучник медленно провел взглядом кончик стрелы, осматривая поляну.

— Они просто ушли!

Первым вылез на край обрыва, держась за могучий ствол дерева, Ягрд. Он помог взобраться вначале лучнику, затем девушке и старику.

Осматриваясь, старик, опираясь на свой посох произнес:

— Я Атрей. Последний из Тортесов!"

— Я знаю. Я слышал о тебе, ты маг. Меня кличут Ши Кан, лучник. Я родился в поднебесной. Сейчас свободный наемник! — представился он, вкладывая стрелу в колчан за спиной.

— Ягрд— киммериец. Воин — Немезиды. — Этим все было сказано. Культ Немезиды вновь набирал силу и отбивал позиции у иных культов побольшей части темных и злых.

— Джинера! — Коротко отозвалась девушка, поставив на торец свое жуткое оружие, способное за раз, расчленить человека.

Ши Кан глянул на ее оружие, чей большой полумесяц сверкал в холодных лучах, заходящего солнца. И по его телу прошла дрожь.

Даже в Антии, где культ Немезиды был запрещен, с уважением и опаской относились к этой богине, помня до сих пор предания, о битвах войск возглавляемых этой богиней и царицей Бездны ада.

Но хоть сама богиня и не воевала, но люди, гибнувшие с ее именем на устах, сумели одолеть войско демонов. А эта девушка, держала в руках легендарное оружие жрицы богини, сумевшей победить принца тьмы, владевшего силами магии.

И хоть эта девушка не была похожа на амазонок с юга, но в ней чувствовалось что-то.

— Солнце садится. До города мы не успеем, нужно стать на ночлег здесь. — Сказал старик, глядя на город, стоявший далеко внизу на берегу большой нитки реки. И на него падал красный отблеск заходящего солнца.

— И как назло, все наши припасы убежали с лошадьми! — сокрушенно покачал головой Ягрд.

— Не все, я здесь ненароком захватил сумку с моей лошади, которую ты поймал! — улыбаясь, старик, извлек испод куста седельную сумку, — Теперь нам нужен только костер.

— Тогда идем за дровами! — воскликнул Ягрд и, бросив свою секиру, зашагал в лес! Лучник решил, что со своим луком ему будет спокойнее, и вслед за храмовником исчез в чаще.

— Джинера, останься! — произнес старик, садясь на землю около сумки.

— Да Атрей? — девушка села около старика скрестив ноги и положила на них свой шакран.

— Знаешь ли ты, что сделала там, на поляне? — спросил старик и не дожидаясь ответа пояснил, — клянусь Великой Немезидой, Шагира не ошиблась, когда передала тебе свою силу. Во истину ты пришла в добрый час. Все сходится. Дитя и женщина одновременно. Кристалл силы превращений в воду. И… и остановить время, — старик задумчиво погладил бороду. — Древнее зло должно вернуться. Что правило землей до появления людей. Но я не о том, ты заставила время остановиться. Такого не могла даже Шагира. То, что ты умеешь, находится в тебе, в твоем сердце. Никто из ныне живущих, не может того, что сделала ты. Даже великий О-Ра-Шер, лишь малую толику мог и умел делать то, что можешь ты управляясь с силой Немезиды. Но упаси нас ясноликая Немезида и безымянный бог, если силам зла, удастся тебя обратить на свою сторону.

— Атрей, остановись! Для меня это слишком сложно. Мне всего лишь восемнадцать лет!

— Джинера! Возраст не имеет значения. Твоя душа взрослая. Но ты этого пока не знаешь и не чувствуешь. Но придет время, и ты это поймешь! — укоризненно сказал старик.

— Атрей. Скажи, о каком зле ты говоришь. Когда ты начал о древнем зле, мне вспомнился один эпизод из моего детства. Это был всего лишь сон, но страшный. Темный грот, мрак которого рассекал лишь тонкий луч света, падавший сверху на странную каменную плиту из камня. И на нем были высечены руны. Я тогда была маленькой и не умела читать, но когда в гроте подул ветер, то старые, полу затертые руны засияли золотом целые, словно их только что высекли. И тогда я проснулась. Но мне, вернее я каким-то чудом узнала, словно эти руны сами заговорили ко мне, что записано там древним страшным языком...

— Мы были в начале времен, владычествовали на земле, и мы будем в конце времен. После вас! — перебил ее старик, сжав сильнее свой посох, что аж костяшки рук побелели, — это пророчество записано на стеле в гроте, в древнем, затерянном городе Авалон. Когда-то люди знали его, но сегодня уже никто даже о городе этом не помнит. А именно там находятся врата времен. Принцу тьмы, удалось захватить город, со своей ордой. Он открыл врата, и царица ада сошла на землю.

Много столетий правил он здесь на земле. Волей царицы. Но теперь этот город затерян и, к сожалению, врата целы. Новый фаворит уже ищет эти врата. Но если к нему в руки попадет сердце бога, тогда он сможет открыть проход в этот мир и без врат. Вот почему мы должны найти и вернуть камень.

— А как же врата? — спросила девушка, закутываясь поплотнее в шерстяную накидку.

— Врата? Их все ищут. И новый фаворит, и маги из братства белого огня, и жрецы Немезиды. И множество простых людей, жаждущих о славе, величии, богатстве и власти. Сначала их нужно найти. А когда найдем уничтожить.

Но послушай меня, и запомни. Твоя сила в тебе, в твоем сердце. Ты многое умеешь. Но пока еще не знаешь. Всегда помни первый урок, когда колдуешь. И ищи в себе остальные свои способности.

Когда ты пойдешь к Лунному источнику. И богиня ночи Немезида примет тебя и дарует тебе свой свет. И люди в тебя поверят. Так было с Шагирой. И когда придет время, воспользуешься, этим и поведешь людей в свой бой, если боги не отвернут сию участь.

Их разговор прервали шаги лучника, несшего большой ворох сухих веток. Он был похож в полумраке вечера на демона. Шлем рогатый и кожаные доспехи, оттороченые мехом, делали его во тьме жутким на вид.

— А где Ягрд? — спросила Джинера, глядя за лучником.

— Где-то позади, тащит сухую ветку, толстую. Он так тихо ходит, несмотря на свой рост и вес. Просто жутко.

Из чащи леса, послышались, треск и ругань.

— Да, очень тихо! — съязвила Джинера, весело смеясь, наблюдая за тем, как киммериец пытается протащить большую хрустящую от сухости, ветку сквозь кустарник.

Удобно расположившись вокруг костра, спасавшего от осеннего холода, увлеченно слушали старика, чья белая борода достигала почти до пояса. Он сидел, скрестив ноги, и глядя на огонь, потрескивая пожиравший сухое дерево, рассказывал старые легенды и сказания.

Джинера первой сдалась и, зевнув, повернулась на еловых лапах, скрутилась калачиком у огня, поправив шерстяной плащ, которым была укрыта, уснула.

Лучник лег на свой плащ, прямо на траве, подложив под голову колчан, а храмовник уснул на своем плаще, положив рядом свою секиру.

Старик сидел, задумчиво накручивая бороду на палец, и смотрел на мирно спавшую, беззаботно, девушку, чей шакран лежал в ногах и тихо, едва слышно произнес:

— Да малышка, от тебя многое зависит!