Глава 7. Старшая наложница его высочества

Джиад рывком села на кровати. Оглядела комнату, в которой, похоже, придется провести немало времени. Да, куда красивее любой виденной ею тюрьмы. Обстановки вот только маловато. Одна кровать, ни сундука, ни столика… Джиад внимательно присмотрелась к стенам. На них виднелись следы, словно от вбитых крюков или гвоздей. В углу — пятно. Наверху, на суше, это выглядело бы так, что стена вокруг чего-то выцвела от солнца, но здесь солнца нет, а пятно, наоборот, светлое. И все равно, похоже, будто что-то, стоявшее у стены, вынесли. Значит, комната была жилой. На стенах роскошная мозаика, полы покрыты гладко отшлифованными мраморными плитками. Зачем такое удобство там, где все равно не ходят, а только плавают? Разве что для красоты.

Джиад пощупала бортик кровати. Точно, глаза её не обманули: дерево тамис, что не гниет в воде и становится со временем только крепче. Очень дорогое дерево! Да, это точно не каморка для слуг или рабов. Кто же здесь жил до неё?

Изнутри вдруг поднялась волна тошноты. Вот проклятье! И уборной нет. А может…

Подобрав тунику, она прополоскала ее в воде и натянула, брезгливо передернувшись. Потом, оттолкнувшись от ложа, неуклюже подплыла к двери. Тело каждой мышцей вспоминало нежности принца Алестара, чтоб его демоны живьем побрали… С усилием толкнула тяжелую дверь, и — чудо! — та оказалась не заперта. За дверью еще один выход — уже запертый — и небольшая дверца влево. Джиад толкнула и ее, вплыла в открывшийся проем.

За дверью была маленькая комнатка, в полу уже знакомое углубление длиной в человеческий рост с парой отверстий в противоположных сторонах. На дне — Джиад попробовала ногой — горячая вода. Что-то вроде ванны, значит… Ванна в воде? Впрочем, им тут виднее. Может, любят понежиться в тепле. В самом дальнем от ванны углу какой-то странный куст топорщился кучей пушистых коричневых веточек на коротеньком стволе. Джиад подплыла ближе, потрогала мягкую ветку-кисточку и отдернула руку — ветка потянулась к её ладони, как живая. Следом за ней двинулись еще несколько, и Джиад поспешно отплыла подальше, оглядываясь вокруг.

Увы, ничего, похожего на уборную, не обнаружилось. Неужели они это делают прямо в ванну? Вода, конечно, проточная, но все равно… И спросить не у кого. Где обещанные слуги? Не хотят её тревожить? Джиад снова затошнило, голова закружилась. Похоже, от обычного голода… Последний раз она ела еще наверху, да и то в харчевню пришла уже голодной.

Она вышла-выплыла из комнатушки, толкнула дверь назад. Та подалась неожиданно легко, а ведь была плотно закрыта, когда она выходила. Неужели вернулся рыжий?

Нет, у примостившегося на постели незнакомого иреназе по плечам струились длинные черные волосы, а под светлой тонкой тканью туники круглилась высокая грудь. Женщина? И служанкой, ожидающей возвращения Джиад, она никак не выглядела. Джиад подплыла ближе, чувствуя себя отвратительно слабой и неуклюжей, зло подумала, что ей, вообще-то, не до гостей.

Темноволосая иреназе подняла на неё глаза, приложила к груди ладонь, колыхая рукавом. Вблизи было хорошо заметно, что кожа у неё не такая мраморно-белая, как у Алестара и других виденных Джиад морских жителей, а гораздо темнее, цвета топленых сливок. Да и хвост, свесившийся с низкого ложа, отливал не бледным золотом, но густой синевой. Складки богато вышитой жемчугом туники, перехваченной тонким золотым пояском, спускались с плеч иреназе и кутали её почти до середины хвоста, прикрывая бедра.

— Прошу прощения у благородной госпожи, — проговорила гостья, склонив голову чуть набок и лениво накручивая на палец тонкую, заплетенную от виска косичку, усеянную крупными янтарными бусинами. — Надеюсь, мое желание познакомиться с почтенной Джиад не нарушает земных обычаев настолько, чтобы оскорбить её?

— Не нарушает, — ровно подтвердила Джиад. — Простите, не имею чести знать…

— Да, конечно… С вашего позволения, мое имя Санлия ири-на-Суалана. Я старшая наложница его высочества Алестара, хранительница дворцовых жемчужин удовольствия.

Она явно не смущалась столь сомнительного титула, назвав его спокойно и даже с гордостью. «Это не Аусдранг, — напомнила себе Джиад. — Здесь, похоже, наложницы — дело такое же обычное, как в султанате, и, значит, гостья — и впрямь особа важная».

— Рада знакомству, почтенная госпожа Санлия ири-на-Суалана, — насколько могла церемонно выговорила Джиад, чувствуя, что перед глазами вот-вот окончательно потемнеет.

— О, для вас я просто Санлия, не мне надлежит слышать слово «госпожа» из уст избранницы принца, — иреназе слегка сместилась к изножью кровати, грациозно шевельнув хвостом. — Простите за бесцеремонность, госпожа Джиад. Если я не вовремя…

— Нет, почему же, — усмехнулась Джиад, преодолевая сопротивление ставшей вдруг очень тугой воды и опускаясь на постель лицом к повернувшейся Санлии. — Я очень рада. Простите, что не могу принять вас должным образом: еще не совсем здесь освоилась…

— Понимаю… Вам, должно быть, нелегко привыкнуть к нашему миру.

Санлия рассматривала её с вежливым любопытством, и Джиад выпрямилась, не желая показывать слабость. Села удобнее, ответила таким же прямым и, хотелось надеяться, спокойным взглядом. Старшая наложница наследника — это, похоже, что-то вроде официальной фаворитки при дворе, а фаворитки бывают куда влиятельнее законных жен. Но что там говорил король про положение самой Джиад? Она запечатленная и стоит выше всех наложниц. Интересно, что об этом думает красавица-иреназе? Любить новую забаву принца ей явно не с чего…

— Да, — коротко ответила Джиад и, подумав, добавила: — Здесь много необычного.

— Как и для нашего народа наверху… — подхватила иреназе, всматриваясь в лицо Джиад.

И вдруг улыбнулась, словно просияв изнутри. Встряхнула черным облаком волос, откинула его назад, сверкнув кольцами на длинных пальцах.

— Госпожа Джиад, в неводе моей учтивости еще много нитей, но как ни взбивай пену, уловом она не станет. Буду ли я прощена, если позволю себе дерзость говорить с вами, как с той, кто многого не знает о нас и нашем мире?

— Я… буду очень благодарна, — осторожно ответила Джиад.

— И позволите мне говорить прямо?

Не спуская с Джиад взгляда, наложница принца улыбалась красивыми темно-розовыми губами, явно накрашенными, как и ясные зеленые глаза. Стройная и тонкая в кости, безобидно хрупкая и изящная… Джиад снова усмехнулась, на этот раз про себя. Тоненькая канкаруби, покрытая причудливыми яркими узорами — самая красивая змейка в мире, но из капли ее яда готовят смертельную отраву для дюжины человек.

— Буду благодарна, — повторила она вслух. — Прошу вас, госпожа Санлия. Мне действительно не знакомы обычаи вашего народа, и я заранее прошу прощения, если показалась неучтивой.

— О, вы очень учтивы…

И снова склоненная набок голова и слишком явная нерешительность в глазах, чтобы быть правдивой… Джиад глубоко вдохнула, чувствуя привычное уже покалывание в легких, выдохнула, с трудом вытолкнув плотную, куда тяжелее воздуха, воду. Что она тянет? Перед глазами мелькали нехорошие искры, во рту пересохло…

— Кажется, я действительно не вовремя, — сказала вдруг совсем иным тоном, далеким от недавней жеманной сладости, Санлия, вглядываясь в неё. — Вам нужен лекарь, а не разговор… Вы позволите позвать слуг?

— Да, хорошо бы, — проговорила Джиад и, не удержавшись, добавила: — Заодно хоть посмотрю, как это здесь делается… Пора бы кому-то заглянуть.

— Так о вас никто не позаботился? Но принц покинул ваши покои уже давно…

Тонкие, словно кисточкой выписанные брови взлетели вверх в явном изумлении, которое тут же сменилось возмущением.

— О, глубинные боги! — выдохнула Санлия. — И вы молчали!

Оттолкнувшись от пола одним резким движением хвоста, она взмыла над ложем, плеснула хвостовым плавником, разворачиваясь… Джиад только сейчас заметила, что одна из перламутровых рыбок, сплетающихся над ложем, выступает из стены слишком сильно, чтобы быть простым барельефом. Санлия нажала на хвост рыбки, двинув его вниз, как обычный рычаг, глянула на Джиад.

— Кое-кто получит хорошую трепку за нерадивость, госпожа Джиад. Не беспокойтесь, это больше не повторится.

— Ох, — проговорила Джиад смущенно. — Не стоит, право… Я не хочу, чтоб у кого-то были неприятности… Прошу вас, госпожа Санлия…

— Ничего такого, что не было бы заслуженным, — усмехнулась старшая наложница. — Слуги есть слуги, их нужно ставить на место сразу, иначе потом намучаетесь.

Она повернулась к двоим девушкам-иреназе, торопливо вплывшим в дверь, что-то бросила негромким властным голосом. Джиад, опираясь на низкую спинку постели, молча наблюдала, как вокруг неё начинают суетиться сначала эти двое, потом еще пара хвостатых служанок, словно соткавшихся из воды. Пока одна, почтительно кланяясь, попросила госпожу избранницу принца немного приподняться, другая быстро обтерла её каким-то скользким полотенцем, после чего кожу приятно защипало. Мятую тунику, беспрестанно кланяясь, с неё сдернули, мгновенно заменив новой, под спину и плечи подложили подушки, чтоб удобнее было сидеть. Вторая пара в это время водрузила на кровать принесенный снаружи столик, торопливо расставляя на нем высокие узкогорлые кувшины, запечатанные уже знакомой пленкой, и обычные блюда с какой-то едой. Джиад разглядела мелкую рыбу и несколько кусков крупной, раскрытые створки ракушек в гнездах из водорослей, что-то вроде желтых крупных ягод, полоски икры…

— Боюсь, наша пища покажется вам непривычной, — извиняющимся тоном произнесла Санлия, так и сидящая в ногах Джиад. — Но людям это есть можно. Если вы предпочитаете остаться в одиночестве…

— Нет, — быстро сказала Джиад. — Госпожа Санлия, я не слишком сильна в местном этикете, но не согласитесь ли разделить со мной трапезу? Я бы сочла за честь…

И по мгновенно проскользнувшему в зеленых глазах удовлетворению поняла, что поступила верно. Похоже, её статус при местном дворе все-таки был куда выше, чем у наложницы, пусть и старшей. А может, Санлия просто не сказала еще того, что собиралась — зачем-то ведь она приплыла.

Так что меньше чем через четверть часа Джиад, освеженная, переодетая и решительно отказавшаяся от лекаря, потягивала из кувшинчика приятное кисловатое питье. Напившись, она поставила кувшин на столик и увидела, что стоило ей оторвать губы от края кувшина, как это место сразу снова затянулось пленкой. Утолив жажду, что мучила даже сильнее голода, Джиад примерилась к куску рыбы, раздумывая, как можно есть под водой… Санлия, все это время лениво покачивающая в пальцах свой кувшинчик, наклонилась к стоявшему между ними блюду, взяла кусочек рыбы и отправила в рот, ловко просунув между губ. Взяла еще один, снова прихватила губами, медленно, явно напоказ. Съев, опять оперлась на локоть и поднесла к губам сосуд с питьем.

Джиад, копируя её движения, взяла небольшой кусочек розоватого мяса, сунула в рот. Получилось не так уж плохо: немного воды просочилось вместе с едой, но куда меньше, чем она опасалась. Джиад вообще заметила, что вода доставляет куда меньше хлопот, словно её тело окружено незримой защитой, внутри которой море куда ласковее, чем помнилось ей по прошлым временам.

— Очень вкусно, — сказала она, прожевав и поднимая глаза на Санлию, снова просиявшую улыбкой. — Это рыба?

— Почти, — кивнула Санлия. — Сердце миноги. А вот это глаза маару — вы называете их спрутами. Попробуйте…

Она указала на желтые шарики, показавшиеся Джиад ягодами.

— Благодарю, в другой раз, — старательно улыбнулась Джиад, подавляя легкую тошноту. — Я почти сыта…

Она и в самом деле чувствовала приятную тяжесть в желудке, словно питье, принесенное хвостатыми, насытило её, как плотная еда. Подцепила с блюда листик водорослей, рассудив, что зелень она и под водой зелень, не то что всякие глаза, пожевала. Водоросли на вкус были почти как квашеная капуста, разве что немного горчили, но и горечь показалась приятной. Джиад съела еще листик и поняла, что больше ни кусочка не осилит.

— Это все тинкала, — кивнула Санлия на кувшинчик, что держала в руках. — Она прекрасно восстанавливает силы.

— Тинкала, — повторила Джиад незнакомое слово. — Благодарю, я запомню. Кажется, силы мне понадобятся…

Она усмехнулась, снова откидываясь на гору подушек и вертя в пальцах кувшинчик с тинкалой по примеру Санлии.

— Его высочество очень… настойчив в постели, — невыразительно сказала старшая наложница, глядя почти в глаза Джиад и все-таки слегка мимо. — Он долго ждал вас.

— О да-а-а, — протянула Джиад. — И ждал бы еще дольше, будь моя воля. Госпожа Санлия, я много чего могу сказать о вашем принце, но лучше промолчу. Не годится пачкать застольную беседу такими словами.

Санлия опустила глаза, повела плечом под пышными складками туники… Джиад молча ждала. В конце концов, наложница принца сама хотела разговора.

— Алестар молод, — сказала иреназе мягко и, кажется, сочувствующе. — И он очень не любит людей.

— Я думала, он их толком и не видел, — удивилась Джиад.

— Так и есть.

Санлия тоже откинулась на подушки, задумчиво взглянула на Джиад, поигрывая бусиной на конце косички.

— Госпожа избранная, — сказала она через пару минут молчания, убедившись, что собеседница нарушать его не собирается. — Большая часть того, что я могу сказать вам, это не тайна. Обычный разговор между подругами без лишних ушей. Но вы же понимаете…

— Понимаю, — отозвалась Джиад. — Госпожа Санлия, поверьте, я очень благодарна вам за… дружбу.

— Дружбу… — эхом откликнулась Санлия, поднимая на неё холодную зелень глаз. — О, госпожа Джиад… Вам, избранной принца, дружить с наложницей? Это незаслуженная честь для меня.

— Думаю, это честь для меня, — медленно сказала Джиад, возвращая иреназе мягкий настороженный взгляд, словно перед поединком. — Я не избранная принца, и мы обе прекрасно это знаем. Стоит вашим целителям найти способ разорвать эту… это…

— Связь, — коротко подсказала Санлия.

— Да, связь! Стоит им ее разорвать, и мы оба будем счастливы больше никогда не видеть друг друга. Лишь бы это случилось поскорее!

— Судьбу и улов не узнаешь заранее, — пожала плечами Санлия. — Может, и так… Госпожа Джиад, прошу, не ищите во мне врага. Кто бы ни занял место рядом с принцем, я-то его все равно потеряю. Уже сейчас Алестар приходит ко мне только по привычке, тело влечет его к вам. Приплывет принцесса Маритэль — для меня ничего не изменится.

Она говорила спокойно, но, как показалось Джиад, с едва уловимым оттенком горечи. Что ж, это было более чем понятно: похоже, после запечатления наложницы становятся не нужны, а можно представить, как принц обходится с тем, что ему не нужно.

— Я понимаю, — сказала Джиад, лишь бы сказать что-нибудь. — Поверьте, госпожа Санлия, если бы я могла отдать вам эту… честь…

— Вы бы отдали, — кивнула Санлия. — Да, я знаю. Я знаю принца, госпожа Джиад. Он бывает нежным и великодушным, если все идет согласно его желаниям, но… Алестару не за что любить людей.

— Почему? — тихо спросила Джиад. — Я никому не передам ваши слова, клянусь. Я лишь хочу понять…

— Понять? Это нелегко… Вам, незнакомой с нашими обычаями… Что ж, я попробую.

Санлия снова глянула куда-то мимо Джиад, потом перевела на неё погрустневший взгляд.

— У его высочества Алестара была подруга детства, дочь королевского советника Руаля. Красивая умная девушка, очень… славная. Многие рады сблизиться с будущим королем, но в Кассии — видят глубинные боги — не было ни капли грязной воды. Они росли вместе, вместе учились, охотились, проводили время… Словно родные! Потом выросли, и случилось неизбежное: Алестар и Кассия разделили ложе. В этом не было бы ничего странного или плохого: утолить желание принца — честь для любой его подданной. И Алестар был так искренне влюблен… Госпожа Джиад, вы видели его темную сторону, но с Кассией все было совершенно иначе. Алестар её обожал, готов был расцеловать каждую чешуйку на её хвосте, осыпал подарками и проводил с ней все время, какое мог. В конце концов, это стало… беспокоить. Вы ведь знаете о запечатлении?

— Да, — уронила Джиад. — Мне рассказали. Они не могли быть вместе, так?

— Как супруги не могли, — подтвердила Санлия. — После запечатления хотя бы одного из них эта связь должна была прерваться. Кассия могла остаться другом принца, они могли даже спать вместе — кто бы им запретил? Но ушла бы страсть… И Алестар стал умолять отца, чтобы тот позволил ему жениться на Кассии. Это редкость, но возможно. Кассии следовало покинуть Акаланте и принять подданство другого города. Жрецы очистили бы её кровь и душу от силы и сути Акаланте, влив силу своего города, и тогда запечатление могло произойти.

— И король согласился?

Санлия пожала плечами, отпила из кувшинчика с тинкалой.

— Король… думал. Алестар — единственный наследник, его брак должен был укрепить связи с каким-нибудь из городов. Притом, процесс изменения сути — это очень опасно. Кассия могла просто умереть, и её отец вовсе не хотел сделать свою дочь супругой короля такой ценой. Он любил Кассию и не хотел рисковать её жизнью ради трона. Госпожа Джиад, вы же понимаете? То, что я говорю…

— Никто от меня не узнает, — подтвердила Джиад. — Клянусь.

— Хорошо. Так вот, король думал долго. Но Алестар был очень настойчив. Он клялся, что не согласится на запечатление ни с кем другим. Его не пугал даже риск для Кассии, Алестар не верил, что это может быть по-настоящему опасно.

— А сама Кассия?

— Она тоже была влюблена. Я видела их вместе, госпожа Джиад, и поверьте, я кое-что понимаю в страсти. Кассии не нужен был трон, она тоже не мыслила себе жизни без Алестара… Двое детей, глупых, безоглядно влюбленных…

— У них не вышло? — спросила тихо Джиад, полагая, что поняла. — Кассия погибла?

Санлия вздохнула, накрутила на пальцы темный жгут волос, распустила и накрутила снова.

— Неизвестно, вышло бы или нет. Кассия погибла, но иначе. Она обожала гонки на салту — вы их видели, это наши верховые звери. Салту глуповаты и покорны седоку, но это хищники. Кассию укусил её собственный зверь, кровь почуяли другие салту…

— Боги, — выдохнула Джиад. — Это… как акулы?

— Именно, — кивнула Санлия. — Её растерзали в клочья на глазах у Алестара. Ни другие ездоки, ни служители арены — никто не мог ничего сделать. Кровавое месиво в воде… Алестар неделю плавал в лихорадке, целители опасались за его жизнь.

— Я… сожалею, — сказала Джиад, глубоко вздохнув. — Но причем тут люди?

— А люди… — Санлия поиграла концом косички. — В том заплыве должна была соревноваться не Кассия, а сам принц, он тоже любит гонки. Но перед самым состязанием Алестару стало дурно. Он страстно хотел победить: гонки на салту — это целый мир со своими правилами, и победы Алестара ждали очень многие… Кассия надела его снаряжение и села на салту Алестара вместо принца. Во время гонок их было бы не отличить, понимаете?

— Да-а-а, — прошептала Джиад, действительно понимая. — И что же?

— Упряжь салту принца оказалась пропитана редким зельем, которое делает зверя неуправляемым. Почуяв это зелье, салту перестает слушаться седока, может напасть на него или кого-то другого. Кассия даже не успела далеко отплыть от начальной черты, как её салту разъярился. Они плыли первыми, остальные налетели сзади… Не было никакой возможности спастись…

— Так это было покушение? На принца?

— На принца не могут покушаться, — растянула губы в невеселой улыбке Санлия. — Алестар — жизнь Акаланте, разве вы не знаете? И это не просто слова. Ни один житель Акаланте не может поднять руку на принца или замыслить ему зло, этого не позволит сила Акаланте, текущая в его жилах вместе с кровью, та же самая, что диктует законы запечатления. Любой акалантец, вздумавший причинить зло кому-то из королевского рода, умрет раньше, чем сделает для этого хоть что-то.

— А не акалантец? — хмуро поинтересовалась Джиад.

Санлия в очередной раз пожала плечами, усмехнувшись:

— О, но Акаланте ни с кем не воюет. В мирное же время попытка убить наследника — это преступление, равное которому трудно и придумать! Поверьте, госпожа Джиад, одного подозрения в этом достаточно, чтобы развязать войну, если, конечно, такое подозрение будет высказано. Так что покушение — это немыслимо. Совершенно немыслимо и невозможно. И потому…

— Его не было, — закончила Джиад.

Санлия молча склонила голову.

— Ясно… Хотя все равно не понимаю…

— Простите мою сбивчивость, — бесстрастно отозвалась Санлия. — Все просто. Зелье, которым пропитали упряжь принца, приготовили из каких-то растений сверху, из мира земли. У нас они просто не растут.

— И это все? — пораженно выдохнула Джиад. — И в этом виноваты люди? За это их можно ненавидеть?!

— Алестару очень нужно ненавидеть хоть кого-то, — тихо сказала Санлия, опуская печальный взгляд. — Я знаю, что он обошелся с вами жестоко, но попробуйте понять… Он сам не свой весь месяц, что прошел с гибели Кассии. Да, это несправедливо и неразумно, но когда боль была разумной и справедливой? У него отняли любовь и лучшего друга сразу, его сердце плачет кровью, а отец уже послал в Карианд сватов… О, госпожа Джиад, мне действительно жаль, но не стоит ждать от Алестара великодушия и разумных поступков сейчас.

— Да, я поняла, — бесстрастно уронила Джиад. — И что же, того, кто пропитал этой дрянью упряжь, так и не нашли?

Санлия пожала плечами — её любимый жест, как заметила Джиад, — шевельнула плавником-веером на конце хвоста.

— Я лишь услада и развлечение принца, кто же говорит мне такие вещи? Но с тех пор Алестар нигде не показывается без охраны — это безусловный приказ короля.

— Не нашли, — подытожила Джиад. — Что ж, теперь я все поняла. Ваш наследник срывает зло на том, кто подвернулся, и ему плевать, что я не причастна к смерти его возлюбленной ни словом, ни делом. Но я благодарю вас, госпожа Санлия.

— Не за что, госпожа Джиад, — одними губами улыбнулась наложница — глаза у неё так и остались грустными. — Совершенно не за что. Я рада быть хоть чем-то полезной, и если вам еще что-то понадобится… В пределах разумного, конечно.

— Конечно, — бесстрастно подтвердила Джиад. — Я понимаю.

— Тогда прошу простить…

Санлия грациозно махнула хвостом, поднимая упругую волну, всплыла наверх.

— Вы всегда можете передать через слуг, что желаете видеть меня.

Она склонилась в почтительном изящном поклоне, и Джиад склонила в ответ голову насколько могла учтиво.

— Я была бы рада отплатить вам любой услугой, — сказала она негромко. — Но боюсь, ответить на вашу доброту мне нечем.

— Кто знает, — уже веселее улыбнулась Санлия перед тем, как устремиться к двери. — У нас говорят, что пути судьбы известны только морю…

***

Алестар молча смотрел на рукоять ножа в груди немолодого коротковолосого иреназе, распростертого на полу загона. Убитый таращился ввысь спокойно и, кажется, слегка удивленно, волны от проплывающих за перегородкой могучих тел салту слегка колыхали концы его набедренной повязки, широкий рабочий нож-скребок покоился в ножнах на боку...

— Кто? — с тихой злостью спросил Алестар, не ожидая ответа. — Я никому не говорил, что собираюсь увидеть его. Кто мог убить простого чистильщика салту? И почему именно сейчас?

— Мой принц…

Дару, подплыв сзади, опустился на дно, взял руку убитого, подержал и отпустил. Рука тяжело и мягко упала на песчаное дно загона. За перегородкой беспокойно метались салту, чуя в воде кровь.

— Мертв совсем недавно, — сказал Дару. — Мой принц, его могли убить и по другой причине. Совпадения случаются…

— Когда совпадения закончатся, мой отец, полагаю, разрешит мне плавать без охраны, — растянул губы в злой невеселой усмешке Алестар. — А пока что я хочу видеть советника Руаля, начальника дворцовой стражи Ираталя и хозяина загона. Проследите, чтобы никто не покинул загон, а если кто-то уплыл за последний час, узнайте у охраны, кто это был.

— Мой принц…

Алестар круто развернулся и глянул в лицо Кари, дернувшегося от его взгляда, как от удара.

— Шутки кончились. Пока отец отсутствует, я его местоблюститель, советую об этом не забывать. Я останусь здесь с Дару, а тебе хватит полчаса, чтобы выполнить все сказанное и вернуться сюда для охраны моей особы. Выполнять именем королевской крови!

Не глядя на Кари, обменявшегося угрюмым взглядом с братом и торопливо поплывшего к выходу из загона, Алестар опустился рядом с распростертым телом и прислушался к шелесту песчинок, перекатываемых водой. Море говорило что-то тихо и настойчиво, но Алестар еще не научился понимать большую часть того, что оно шептало, а к возвращению отца следы безнадежно растворятся, как кровь в воде.

— Пожалуйста, — прошептал он в бесконечное пространство моря. — Я часть твоя, в моей крови твоя соль и вода, я твое дитя… Помоги мне… Подскажи хоть что-нибудь, я постараюсь услышать.

Но вокруг был только бесконечный шелест песка и воды, смешанной с кровью из раны иреназе, что готовил салту Алестара к той проклятой гонке.