Глава 2. Цена чужого королевства

Рыжеволосый неторопливо оглядел её от макушки до кончиков сапог. Медленно, нагло, выжидающе. Снова поднял к лицу Джиад ярко-синие, холодно сверкающие глаза, так же лениво разомкнул губы:

— Что ж, так себе, но на разок сгодишься. Раздевайся.

— Что? — выдохнула Джиад.

— Я же сказал, что подарил бы такой перстень за один случайный раз, — усмехнулся иреназе. — Так тому и быть. Двуногих у меня ещё не было, так что можешь гордиться честью доставить мне удовольствие первой из вашего народа.

— Вы, наверное, не очень много знаете об обычаях людей, — вымолвила Джиад сведёнными от ярости губами. — У нас подобное не принято.

— А что у вас принято делать с теми, кто оскорбляет святыни? — с интересом спросил рыжеволосый мерзавец, шевельнув хвостом, чтоб удерживаться на плаву. — У нас их казнят сдиранием кожи. Или отдают заживо на съедение крабам. Это лучше того, что требую я?

Улыбнулся, весело и зло. Поймал неправдоподобно, нечеловечески яркими глазами взгляд Джиад, скривил презрительно губы.

— Это ты не слишком много знаешь об обычаях иреназе, двуногая. Ты явилась на наши запретные земли сама, не прося позволения и не принеся даров. По нашим законам ты собственность того, кому первой попадёшься. И не на один раз, а пожизненно. Благодари богов, что у меня сейчас нет желания заводить новые игрушки. Так что можешь выбирать: ляжешь со мной сама или тебя уложат силой.

Отступив на шаг, Джиад положила руку на рукоять кинжала. Оценила расстояние до трезубцев, угрожающе качнувшихся с двух сторон. Да, от обоих сразу не увернуться. Разве что упасть? Но быстро двигаться в воде сложно, много времени этим не выиграть, а потом все равно добьют. Значит, просто кого-то надо ударить первым. Выбор несложный — если кого и стоит прихватить на ту сторону жизни, то лучше всего рыжую тварь с медовым голосом. Интересно, как кидать кинжал в воде? Похоже — никак. Только ближе подобраться…

— Не советую, — ласково уронил иреназе, правильно оценив её взгляд. — Если даже чудом хотя бы поцарапаешь меня, об этом пожалеет все побережье. Я Алестар, принц дома тир-на-Акаланте, сын владыки воды и дна от этого побережья и до Белых скал Миралайна. Пролить мою кровь, да ещё у святыни… Не пройдет и луны, как прибрежные деревни двуногих будут стерты с лица земли, рыба на столах ваших высокородных станет источать яд, и ни один корабль больше не подойдёт к берегу и не выйдет из гавани. Подумай хорошенько, хочешь ли ты этого. Не говоря уж о том, что сделают лично с тобой, когда поймают.

Наверное, он врал. Чтобы принц морского народа плавал в сопровождении всего двух охранников? Но разве Торвальд не мотался на охоту с одной лишь Джиад да парой егерей? Это не далекий Уруакан, где правящая особа столь священна, что не может ступнёй коснуться земли. Да если даже врёт. Рисковать таким — нет уж… Если есть хоть одна возможность, что проклятая хвостатая тварь говорит правду — её, Джиад, жизнь не стоит такой беды. А стоит ли честь? Она, конечно, дороже жизни, но ни в чём неповинные жители королевства…

— Позвольте мне просто уйти, — смиренно попросила она, опуская глаза и старательно пряча злость. — Прошу вас, ваше высочество…

— Это уже лучше, — подтвердил иреназе. — Похоже, ты легко дрессируешься. Только у меня сегодня нет настроения спорить и уговаривать. Ложишься на песок сама — получаешь свободу и перстень. Я сегодня дивно добрый. Будешь упираться — велю своим стражам разложить силой и все равно позабавлюсь. А потом отдам им. Дару!

Тот, что был рядом, отплыл немного в сторону и выше. Теперь Джиад оказалась в треугольнике. Скалили острые зубы рыбины иреназе, то ли чуя кровь, то ли просто не желая плавать на месте. Блестели трезубцы, отполированные, острые, с длинными рукоятями и широкими лезвиями. И улыбался с высокомерной издёвкой в нечеловеческих сапфировых глазах рыжеволосый принц морского народа, зная, что добыче некуда деваться.

Видимо, наскучив ждать, он махнул рукой стражам, медленно двинувшимся в сторону Джиад, едва шевеля хвостами.

— Не надо, — проговорила Джиад, с трудом разжав стиснутые зубы. — Я сама…

Меч! На несколько минут бы… А еще лучше — короткое тяжёлое копьё, каким бьются на севере. Но кровь проливать нельзя… Ловушка. Она сама себя загнала в ловушку… И уже не в перстне дело! Но это что же? На глазах у стражи? Ну, у них и нравы тут под водой.

— Пусть они отвернутся, — с бессильной злостью попросила Джиад, с отвращением услышав свой дрогнувший голос.

— Они моя охрана, — холодно откликнулся иреназе. — Им плевать на тебя, можешь об этом не беспокоиться. Раздевайся, я хочу посмотреть.

Отстегнув кинжал, Джиад уронила его на песок.

— Откуда мне знать, что потом я смогу уйти?

Рыжеволосый пожал обнажёнными, блестящими, будто от масла, плечами.

— Кому ты нужна? Двуногие все равно здесь не живут. Разве что в таком вот амулете, но на это следует получать дозволение владыки. Не бойся — отпущу. Даю слово.

— А слово, данное человеку, чего-то стоит? — угрюмо поинтересовалась Джиад, нехотя кладя ладонь на пряжку пояса.

— Мое слово — честь всего моря, — надменно бросил иреназе. — Не тяни, двуногая. Я и так тебе уделил больше внимания, чем ты стоишь.

Джиад на мгновение закусила губу, уговаривая себя. Щеки так пылали от стыда, что было даже странно, почему море рядом еще не закипело. «Это всего лишь бой, — отчаянно сказала она себе. — Бой, в котором ты проиграла. Теперь придется потерпеть, как бы ни было больно и стыдно. Нужно принести перстень Торвальду — остальное неважно. Ничего не важно, кроме цели, так тебя учили, помнишь? И потом… Торвальд об этом не узнает. Моему принцу совершенно не надо знать, какой ценой исполнен его приказ. Достаточно, что я его выполню — и Торвальд станет королем».

Пояс плавно опустился на песок рядом с кинжалом, пройдя через плотную воду куда медленнее, чем упал бы в воздухе. Наверное, стоило не отстёгивать кинжал, но какая теперь разница? Ей и взяться за оружие не дадут. Охранники принца смотрели на Джиад совершенно непроницаемыми глазами, зелёными, но не ярко-прозрачными, как у их господина, а словно выточенными из тёмного шлифованного змеевика. Так смотрели, будто она преграда, которую нужно отодвинуть с пути, чтобы пройти дальше. Ну, если их принц частенько так развлекается, заваливая кого попало, то им не привыкать…

Джиад обернулась, глядя на скалу. Кровь проливать здесь, значит, нельзя. А такое вот — можно? От страха и стыда ее затошнило, к горлу подкатился ком, руки дрожали — едва заметно, но она вцепилась пальцами в край штанов, чтоб скрыть это, и никак не могла себя заставить развязать шнурок. Да что с ней? Подумаешь — несколько минут потерпеть. Она ведь давно не девица, жрицам Малкависа дозволены любые удовольствия плоти, и никто не вправе их упрекнуть. Но вот так вот, силой? Как же мерзко! Мерзко от собственной беспомощности, от того, что чуть ли не впервые в жизни она совершенно ничего не может сделать. Наставники говорили, что редкая женщина за свою жизнь избегает насилия, но Джиад всегда думала, что уж её-то это не может коснуться. С её умением, ловкостью и покровительством великого бога… Но оказалось, что грубая сила троих ублюдков и морская глубина, из которой не сбежать, выше всего её отточенного мастерства!

Отстегнув с пояса тяжёлый меч и отдав его стражнику, иреназе несколькими взмахами хвоста подплыл совсем близко. Глянул в лицо Джиад. Протянул руку и кончиками пальцев прошелся по щеке, потом вниз, по шее к холмику напрягшейся груди. Джиад невольно отшатнулась, словно её коснулась ядовитая скользкая гадина.

— Не дергайся, — процедил иреназе. — Ты моя, пока не отпущу.

Подтверждая, провел ладонями по бокам Джиад вверх, сдернул нагрудную повязку и погладил соски, не обращая внимания на её отвращение, шевельнул хвостом, взбурлив воду вокруг них.

— Снимай остальное.

Странный у него был голос: вроде бы равнодушный, но под этой сдержанностью слышалась ледяная злость и желание. Не то желание, которое Джиад привыкла видеть в мужских глазах, не плотская страсть, иногда обидная или противная, но понятная. Принц иреназе смотрел на нее так, словно больше всего на свете хотел бы не взять, а причинить боль, растоптать, уничтожить… Словно видел не ее, а кого-то другого. И ненавидел этого кого-то, как злейшего врага!

Снова закусив губу так, что боль мгновенно привела в себя, Джиад распустила шнуровку, стянула с бёдер непослушную мокрую ткань, оставшись обнаженной. Помогая себе ногами, скинула сапоги, а за ними окончательно избавилась от штанов. На, смотри, тварь хвостатая!

В висках билась кровь, скулы сводило от бешенства и тяжелой ненависти. И когда властные наглые ладони легли на ее тело, Джиад просто стиснула зубы, уговаривая себя потерпеть. Ради Торвальда…

Наконец, взбив хвостом волну, иреназе отплыл. Джиад, распластанная на песке, уткнувшаяся в него лицом так, что кровь на прокушенной губе мешалась с песчинками, понимала, что надо встать. Встать, одеться, забрать обещанное. Но подняться не могла. Её трясло, перед глазами плавали кровавые круги и полосы, а пальцы, сведенные судорогой, впивались в песок. Гадина! Тупая, наглая, мерзкая тварь!

— Так понравилось, что хочешь продолжения? — поинтересовался сверху ненавистный голос.

Снова закусив и без того кровоточащие губы, Джиад неуклюже поднялась. Выпрямилась, чувствуя, как от морской воды с каждым мгновением сильнее саднит между ног. Посмотрела в ледяную синеву полупрозрачных глаз. И увидела, как исчезает усмешка с губ иреназе. Покачиваясь, словно пьяная, глянула на перстень, так и красовавшийся все это время на пальце морского принца. Весь мир вокруг сжался до размера золотого ободка, а кровь перед глазами… Что ж, это всего лишь рубин в королевском кольце.

Иреназе молча стянул перстень с длинного белого пальца, швырнул к ногам Джиад на песок. Она так же молча натянула слипшиеся штаны и рубашку, на пояс только посмотрела — сил нагибаться за ним, а потом тянуть на себя никчемный кусок кожи совершенно не было. Кинжал, может, и взяла бы, но трезубец того из стражей, что так и висел рядом, качнулся предупреждающе. Ну и демоны с ним, с кинжалом. Вместо него Джиад подобрала перстень. Взяла в руки золотое гладкое кольцо, мрачно сверкнувшее кровавым, зажала в исцарапанной камнями и осколками ракушек ладони. Отступила на шаг, глянула на принца.

Тот парил в воде неподвижно, только рыжая грива, сколотая чем-то на затылке, струилась по течению: золотистые нити, по цвету в точности, как кольцо Торвальда, распустились в воде мерцающим ореолом. Наверное, это было даже красиво. Да он и был красив, этот огненноволосый, синеглазый принц морского народа, красив от надменно изогнутых темно-золотых бровей на чистом высоком лбе до кончика хвоста, раскрывающегося роскошным серебряным веером. Красив, как влажно-яркие, разноцветные ядовитые твари из морских глубин, которых ловят и продают на рынках Арубы. И так же мерзок и опасен.

— Плыви, — напряженно бросил иреназе. — Ты свободна.

Не сказав ни слова, Джиад изо всех сил оттолкнулась от дна ногами. Вылетела из водной толщи, не обращая внимания на шум в ушах и огненные стрелы перед глазами. И лишь оказавшись наверху, высунув голову из воды и задыхаясь от невозможно пустого воздуха, с трудом сообразила сорвать талисман за какие-то мгновенья до того, как окончательно потерять сознание от удушья.

Наверху было солнце. Мир был залит закатным солнцем, таким же рыже-золотым, как и всё в этот день. Джиад передернуло от отвращения и тут же, барахтаясь, она начала откашливать горько-соленую воду, на мгновение испугавшись, что влага так и останется в легких. Но нет — очистившись, дыхательные пути наполнились воздухом, таким легким и сладким после соленой воды. А потом пришла холодная пустота. Она легла на спину и долго лежала на плотной морской глади, смотря в медленно темнеющее небо, прежде чем начала устало выгребать к берегу.

Добравшись до берега, она выползла на еще теплый, прогревшийся за день песок. Отошла от моря на дюжину шагов — и скорчилась от мучительной рвоты, выворачивающей пустой желудок. Долго сплевывала желчь, мечтая о глотке пресной воды или хотя бы прополоскать рот, но позади плескалось равнодушное море, вернуться к которому Джиад бы не согласилась, предложи ей самой за это трон Аусдрангов хоть сейчас. А впереди высились угрюмые утесы, окружая крошечную бухточку, в которой не было, кроме неё, ни одной живой души.

Отдышавшись и вытерев рот, она подумала, как будет выбираться наверх. Тело болело, причем не честной болью, заслуженной часами тренировки или боем, а болью гнусной, стыдной. Между ног пекло, словно ссадины солью натерло, да почти так оно и было. Наверх, кажется, не вела ни одна тропка, насколько она могла разглядеть, а небо темнело уже всерьез, и похоже было, что ночевать придется здесь, на песке у подножья скал, где даже костер не развести без кремня и трута. Привалившись спиной к валуну, отколовшемуся когда-то от скалы, Джиад стянула тяжелые размокшие сапоги, но штаны с рубашкой снимать не стала, хоть и понимала, что сушить на себе просоленную морем ткань — дурная затея. Просто показалось невыносимой сама мысль опять оказаться голой и безоружной, да еще перед равнодушным морем, озаренным последними отблесками заката.

Ладно, она вполне может переночевать и здесь. Если Торвальд никого за ней не прислал, значит, на это была веская причина. Лишь бы с ним все было хорошо, лишь бы удалось скрыть пропажу перстня до завтра — а утром Джиад найдет дорогу наверх и вернется к своему принцу. Принцу, который обязательно станет истинным королем…

— Госпожа Джиад! Госпожа Джиад!

Джиад устало подняла голову. Из скалистых обломков слева от бухты кто-то бежал. Приглядевшись, Джиад разглядела рыжего мальчишку-конюха, ухаживавшего за её лошадью. Добежав, мальчишка широко улыбнулся щербатым ртом, восторженно глядя на Джиад.

— Госпожа Джиад! Ой, простите, госпожа мастер меча, — торопливо поправился он, выговаривая звание Джиад, как положено по этикету. — Его высочество изволил приказать, чтоб я вас туточки дожидался. Там, с другой стороны, у меня пара лошадей да костер горит. Кто ж знал, что вы тут выплывете?

Действительно, кто мог знать, что её вынесет именно сюда? А Торвальд все же отправил за ней этого веснушчатого потихоньку, чтоб не привлекать особого внимания. Умница… Кто обратит внимание на конюха, который повел пару лошадей купаться, например? Джиад почувствовала, как на сердце становится тепло, словно она уже протянула руки к обещанному костру.

— Ну, веди, — улыбнулась она мальчишке. — А что еще приказывал принц?

— А ничего, — беззаботно отозвался конюх. — Ступай, — изволил велеть, — дожидайся до рассвета. Коль не вернется госпожа Джиад, утром скачи во дворец… А здорово я с костром придумал, да? И флягу с вином у повара выпросил — вы ж замерзли, небось, госпожа? Я, пока вас дожидался, рыбы наловил. Ух, вкусная. Сейчас поедите, согреетесь… Госпожа Джиад, а вы иреназе видели? Они тут, говорят, часто плавают да из воды на землю смотрят. Злые они — ух!

Конюшонок еще что-то болтал, а Джиад чувствовала, как тухнет внутри огонек радости. Торвальд не вспомнил про её просьбу о сухой одежде и вине — он просто прислал гонца, удостовериться, что Джиад жива. Или не жива — как повезет. И про то, что здесь видят иреназе, он не мог не знать. Не мог — и все же слова об этом не сказал. «Ничего не поделать, он король, — подумала Джиад измученно. — Королю приходится думать о многом, и уж сегодня у него точно дел хватает…»

— Так вы видели иреназе? — не отставал настырный мальчишка. — Правда, что они прекраснее любой принцессы и злые, как демоны?

Джиад покачала головой, устало бредя по песку босиком — даже обуться было лень.

— Нет, не видела. Но думаю, что это правда: и про красоту, и про злость. Так что… ходить сюда купаться я б тебе не советовала.

— Купаться в проклятую бухту? — фыркнул мальчишка, ловко пробираясь между огромными камнями. — Дураков нет… Кабы не приказ его высочества, я б сюда носа не сунул. А из взрослых и точно никто не пойдет, даже по приказу. Вот, госпожа мастер, пожалуйте к костру! Как вы-то решились… А я тоже хочу таким храбрым быть!

Храбрым? Джиад едва не рассмеялась, но сдержала смешок-всхлип. Не хватало еще перед мальчишкой расклеиться. Опустилась на заботливо расстеленное у костра одеяло, обняла колени. Пламя плясало на высушенном ветром и солнцем топляке, застилало все вокруг… Что ж, все кончилось. Будто дурной сон, от которого просыпаешься, скрученная ужасом, а потом его уносит ночь. Было — и прошло… Прошло…