Глава 2

Что для очей простых

Несбыточно, то вдохновенным оком

Поймем легко в экстазе мы глубоком.

В. Шекспир

Джен вышла на улицу. Полуденное солнце припекало, словно позабыло, что на дворе уже середина осени. Голубые пушистые ели и островерхие туи, вчера показавшиеся мрачными стражами злодейского жилища, сейчас смотрелись вполне миролюбиво и жизнерадостно. Дом выглядел в точности так, как обычно на открытках изображают сельские избушки — белые стены, коричневые ставни, красная черепичная крыша, из трубы вьется тоненькая струйка дыма. Вокруг — клумбы, утопающие в разноцветье осенних цветов: лиловые безвременники, красные астры, белые хризантемы, фиолетовые крокусы, ярко-рыжие рудбекии, оранжевые бархатцы, желтоглазые садовые ромашки. Джен в который раз подивилась, насколько жилище ее хозяина не похоже на мрачный каменный замок, какой обычно рисуется в воображении при словосочетании “темный маг”.

Ограду густо оплетал крупнолистовой истранский плющ. Джен разглядела мощную магическую защиту на решетке. Несмотря на видимую простоту забора ни один вор не сможет его преодолеть. Наверняка такая же защита стоит на окнах и двери. Садовые дорожки аккуратно выложены камнем. Слева от ворот в окружении белой и желтой акации пристроились уютные двухместные качели.

На заднем дворе располагался небольшой огородик, поделенный на две части. Одна, засеянная укропом, луком и редиской, явно принадлежала Лизабетте. Грядки были тщательно прополоты и политы. Во второй части творился художественный беспорядок из самых разных лекарственных и ядовитых трав, куда, по всей видимости, вход домовихе был строго-настрого закрыт. Оно и понятно — любой маг, хоть белый, хоть темный, не любит, когда вмешиваются в его колдовскую кухню. Дальше стояла пустая конюшня. Зачем она нужна колдуну — не понятно, лошадей он не держал, быстрее перемещаться через порталы или придумать себе какое-нибудь волшебное средство вроде серебристой дорожки, которая сама доставит куда надо. Филипп мог летать, а домовиха и вовсе никуда не отлучалась.

А вот на коровнике и курятнике наверняка настояла Лизабетта. Домовые, хотя сами существа магические, недолюбливают колдовские штучки и предпочитают натуральную пищу. Буренка, видимо, где-то паслась, а десяток пеструшек под предводительством красавца-петуха копался в огороде.

Джен вернулась в дом и принялась исследовать комнаты. В правой части первого этажа находились кухня, кладовая и подсобка. В левой — просторная гостиная для приема посетителей, столовая, две комнаты для утреннего и вечернего отдыха, а так же малый кабинет, где предположительно мужчины должны курить сигары и играть в вист. Правда, этими комнатами давно не пользовались. Стараниями неутомимой домовихи везде царила кристальная чистота, но мебель была покрыта белыми чехлами от пыли, а крышка черного блестящего клавесина открывалась с трудом.

Зато второй этаж оказался жилым. Он тоже делился на две части — территория колдуна и всех остальных. Под остальными надо было понимать саму Джен, спальня которой располагалась в восточном крыле. Другие комнаты в этой части дома оказались не запертыми, но пустовали. Джен исследовала каждую гостевую спальню и убедилась — ей выделили самую удобную, именно ту, которую она бы и сама выбрала, если бы имела такую возможность.

Но самое интересное ее ждало в западном крыле. Первой комнатой оказался кабинет. Наконец-то в этом доме нашлось помещение, соответствующее ремеслу хозяина — массивная мебель черного дерева, тяжелые портьеры из темно-зеленого бархата, вышитого замысловатыми знаками, позеленевшие от времени канделябры. Холодный камин, словно чудище, разинул свою пасть. Брр. Все здесь навевало желание убраться отсюда подальше, что Джен и сделала.

За второй дверью находилась библиотека. По всем стенам располагались высокие — от пола до потолка — стеллажи, уставленные тоненькими, толстыми и просто необъятными фолиантами. Джен пробежалась глазами по ближайшим полкам и едва не застонала от досады. Книги по практической магии, которых в школе днем с огнем не достать — только и успевай читать! Ну как?! Как можно было быть такой тупицей и выбросить направление на стажировку? Сейчас бы на законном основании сидела с чашечкой чая в одном из глубоких кресел и изучала труды величайших магов. Уууууу!

Дальше она попала в лабораторию. Светлая просторная комната с большими окнами показалась Джен волшебным раем. Любой маг — неважно какой специализации — за такую лабораторию душу продаст. Все необходимое оборудование и все на своих местах. У окна стояли два рабочих стола, и если один почти полностью был погребен под ворохом пергаментных свитков, колб, инструментов и мешочков с травами, то второй сиял девственной чистотой.

Сердце Джен сжалось. Она подошла к пустому столу и провела рукой по шершавой столешнице. Это могло бы быть ее рабочее место.

— Нравится? — раздался за спиной голос Квентина.

Джен вздрогнула и обернулась. Колдун вышел из будки — так в школе называли маленькую темную комнату, обычно смежную с лабораторией. Поверх своего утреннего наряда он одел большой кожаный фартук, отчего стал похож на кузнеца. В руках колдун держал плошку, в которой растирал что-то вонючее.

— Да, здесь… мило, — как можно равнодушнее ответила Джен.

Квентин ухмыльнулся, и ничего не сказав, подошел к сушильной установке. Поставил в камеру плошку с зеленой жижей и начал настраивать сложную систему рычагов.

— Что делаешь… делаете? — нерешительно спросила Джен, не зная как обращаться к своему хозяину.

Еще один насмешливый взгляд из-под густой челки.

— Делаешь, — подсказал колдун. Тон его показался Джен удивительно доброжелательным. Не то, чтобы совсем уж любезный дружественный тон, но без издевки, какую она ожидала услышать. — Помнишь, вчера на кладбище тебя так впечатлили разрытые могилы? Уже вторую неделю кто-то безобразничает. Но хитрый зараза. Никак не могу его подкараулить.

— Что же ты не запечатаешь могилы? — подивилась Джен. Любой первокурсник знает — это первое, что надо делать, чтобы избавиться от живых мертвецов.

Квентин запустил установку и перешел к противоположному столу, на котором стоял целый лабиринт реторт. Здесь были стеклянные, фарфоровые, металлические реторты, длинные и короткие, большие и маленькие, узкие и пузатые. Одни затейливо переплетались, соединялись в прозрачном шаре и разбегались в разные стороны, другие сворачивались кольцами, образовывали петли и воронки.

— Запечатать, конечно, можно, — согласился Квентин, — но как тогда поймать нежить? Она в другом месте вылезет, бегай по всей округе, ищи ее. Нет, тут нужно что-то другое придумать. Приманку какую-нибудь. Но я в артефактах не очень силен. Вот если бы некоторые не отлынивали от своих обязанностей, этот упырь уже давно бы покоился с миром, — заметил он как бы между прочим.

Джен покраснела, но пропустила колкость мимо ушей. Камешек в ее огород брошен справедливо, остается только молча глотать упреки.

— Может, попробовать ивовые плашки? — неуверенно предложила она и внутренне сжалась: сейчас колдун опять ее высмеет.

Но вместо этого он, не отрывая взгляда от реторты, которую нагревал на миниатюрной горелке, рассеянно ответил:

— Можно и ивовыми. Тебе лучше знать. Кто из нас артефактник?

Джен очень захотелось стукнуть его по голове, но сдержалась. Значит, колдун изволит все-таки издеваться? Ладно, она покажет кто тут артефактник.

Она огляделась. На верстаке лежала груда деревянных плашек. Джен сгребла их в передник и перенесла на пустой стол, на ходу вспоминая уроки доктора Крульеса. Древовед любил в прямом смысле слова вколачивать знания в головы учеников толстой длинной указкой, и сейчас Джен была ему за это благодарна. Ива нашлась быстро. Отчетливо просматривалась буровато-розовая сердцевина недавнего спила. Это хорошо. Так, где у нас тут хранятся травки? Джен повертела головой и увидала шкаф со стеклянными дверцами. На полпути к нему вдруг притормозила.

— Эээ … Квентин? — позвала она.

Колдун поднял удивленный взгляд, словно уже давно забыл о ее присутствии.

— Можно? — она указала на шкаф с травами.

Бровь колдуна на мгновение озадаченно взлетела вверх, но тут же вернулась на место. Натужно изобразив на лице гостеприимное выражение, Квентин махнул рукой: “мол, конечно, не стесняйся” и вернулся к своей пробирке.

Дверцы распахнулись легко и бесшумно, вездесущая домовиха следила за тем, чтобы петли работали исправно. На полках лежали одинаковые холщовые мешочки с вышитыми надписями. На несколько минут Джен просто выпала из реальности, погрузившись в ароматный мир засушенных трав. Чего здесь только не было! Шестицветковый астрагал, болотный аир, белая акация, черноплодная арония, душистый базилик, березовые почки, пятнистый болиголов, ноготки календулы, шерстистая наперстянка, одуванчик, омела, едкий очиток, сенной паражитник, горькая полынь, весенний первоцвет, тангутский ревень, круглолистая гручанка и еще сотня других наименований. А вот самого нужного — корня кладбищенского лопуха — не оказалось. Жаль. Прихватив сныть, ночную фиалку и цикорий, Джен вернулась к столу.

В верхнем ящике нашла специальный нож для вырезания рун — новенький, с блестящей перламутровой рукоятью. Джен бросила виноватый и одновременно благодарный взгляд на колдуна, но он даже не смотрел в ее сторону. Или все же смотрел? Вдруг колдун изподтишка наблюдает за ней? Джен тряхнула головой. А, не важно.

Из стопки бумаги на подоконнике вытащила лист пергамента, а на соседнем столе позаимствовала перо и чернильницу. Теперь оставалось придумать узор, хороший такой, с подвохом, чтобы наверняка выманить нежить наружу. Что мертвяки больше всего любят?

Она вспомнила, как с ребятами бегала на кладбище упыря поднимать. Хотели напугать мистресс Хлопникс — нервную и болезненную учителку по цветоведению. Да толи упырь попался норовистый, толи неопытным второкурсникам знаний не хватило, только мертвяк разбушевался не на шутку, так что всю школу на уши поставил. Ректор собственноручно его тогда в могилу отправил, а затем щедро раздал “благодарности” участникам мероприятия. И Джен, как всегда, досталось больше всего. Вообще-то она редко выступала зачинщицей каверз, но почему-то всегда оказывалась крайней. Судьба, видать, такая.

На подоконник бесшумно спланировал филин, чуть приподняв перья над ушами. Джен равнодушно на него покосилась и опять уставилась на пустой лист пергамента. Трудно пугаться, зная, что под этим скопищем перьев и пуха скрывается наглый бабник.

— Квентин, привет, — Филипп привычно перебрался на насест, стоящий между столами.

— А, явился, — колдун подошел к филину, вытирая руки о фартук. — Довольный и сытый. Узнал что-нибудь?

— Не, про мертвяка никто ничего не знает. Не местный это. Залетная пташка.

— Странно, — хором произнесли Квентин и Джен и посмотрели друг на друга. Джен смущенно, а колдун задумчиво.

Затем, словно в голову ему пришла очень интересная мысль, он повертел в воздухе указательным пальцем, сказал “да!” и быстро вышел из лаборатории.

— Чего это он? — спросила Джен у филина.

— Не обращай внимания. Творческий процесс, — Филипп переступил с лапы на лапу и с интересом заглянул в пустой листок на столе. — О, да у тебя тоже, гляжу, работа во всю кипит!

— Да, придумываю приманку для вашего мертвяка.

— И как, удачно?

— Не совсем. Не хватает корня кладбищенского лопуха.

Филин фыркнул и хлопнул крыльями.

— Так пойди и накопай. В чем проблема? Кладбище рядом, да и лопухов там ого-го!

— А проблема в том, что его копают при первых заморозках. А у Квентина есть только летний.

— Ого, мы уже с хозяином на ты, — нашел более интересную тему Филипп, — да по имени. Ну и рабыни пошли, не то, что раньше!

— Ой, ну и дурак же ты! — Джен покраснела и отвернулась к столу.

— Ба, да ты на него запала! — обрадовался филин.

Джен вспыхнула.

— И ничего не запала!

— Запала! Запала! — все громче дразнилась вредная птица.

— Слушай, ты, чучело пернатое, если не заткнешься, я в тебя чернильницей брошу, — зашипела Джен.

— Запала. А за чучело ответишь, — обиделся Филипп. — Я не давал тебе права так меня называть.

И с гордым видом вылетел в окно.

Джен в сердцах стукнула по столу. Да что за день сегодня такой? Один дразнится, другой насмехается? Да и она хороша — не успела с Филом познакомиться, как уже обидела. Джен подумала немного, потом схватила перо и быстро застрочила по бумаге. Ну, мертвяк, держись. Не уйдешь!

— Вот так тебе, — с чувством полного удовлетворения она отложила перо.

— Похоже, упыря уже стоит пожалеть, — колдун неслышно вернулся и наблюдал за стараниями Джен. Он подошел ближе. — Можно взглянуть?

Джен дрожащей рукой протянула листок. Пока Квентин изучал рисунок, в душе у нее промелькнул целый вихрь самых разнообразных чувств — от досады, что опять дала колдуну повод для насмешки до ужаса, что напутала руны и написала какую-нибудь чушь.

— Сурово, — вынес вердикт Квентин. — А не боишься, что под твою сеть попадут могильщики или родственники усопших, которые пришли подправить могилу? Их что, тоже в общую кучу?

— Нет… Да… Но… — Джен готова была сквозь землю провалиться.

— Попробуй еще раз, — мягко сказал Квентин и вернул Джен листок.

Он сел за свой стол и начал разбирать свитки, попутно выловив из шкатулки второе перо. Джен краешком глаза наблюдала, как он быстро что-то пишет мелким ровным почерком. Время от времени маг хмурил лоб, и ей подумалось, что ему это очень идет. Не слишком уж колдун и страшный. Местами даже … такой… привлекательный что ли.

Квентин вдруг поднял голову и посмотрел ей в глаза.

— Вопросы?

В сотый раз за сегодняшний день смутившись, Джен отрицательно замотала головой.

Новый узор сложился быстро, но чем заменить корень лопуха, Джен никак не могла придумать. Подумав немного, сходила к себе в комнату и принесла растрепанную коричневую тетрадь в жестком переплете, попыталась найти подсказку в своих школьных конспектах. Все без толку. Джен тайком покосилась на Квентина. Разумеется, он только и ждет, когда она попросит о помощи. Что же придумать?

И тут взгляд ее упал на горсть чернильных орешков в вазочке на столе колдуна. В памяти сразу всплыл похожий случай, о котором рассказывал шерл Дидье — преподаватель истории артефактов. Как-то у него не оказалось необходимого ингредиента для закрепления узора, и он заменил его простейшей крошкой из дробленых чернильных орешков. В этом была определенная логика, ведь эти галлы происходили из рода кремнокоренных, правда использовали их для изготовления краски или чернил.

От радости Джен подскочила, отчего деревянные плашки с грохотом полетели на пол. Но вместо того, чтобы поднять их, в изумлении уставилась на колдуна в боевой стойке. Вот это реакция!

Квентин, поняв в чем дело, расслабился и опять уселся за стол. Он не произнес ни слова, но на лице его читалось сожаление о том, что пустил в свою лабораторию такую неуклюжую корову. Стараясь производить как можно меньше шума, Джен собрала плашки, а потом разыскала металлическую ступку. Присев в углу, принялась сосредоточенно разбивать галлы, внутренне сжимаясь при каждом громком ударе пестика о металл. Квентин заерзал на стуле, потом с громким вздохом собрал свои бумаги и вышел из лаборатории.

Вот и славно. Теперь Джен почувствовала себя увереннее и с удвоенной энергией принялась за дело.

Пока в котелке закипала вода, она нанесла на плашки узор, на всякий случай предварительно проверив его еще разок. Надо показать этому колдуну, что Джен тоже кое на что способна. А то взял моду — то насмехается, то злится. В кипяток отправились соцветия сныти, стебельки фиалки и горстка цикория. Когда отвар приобрел буро-зеленый цвет, Джен аккуратно опустила в него плашки и быстро забормотала заклинание. Его нужно успеть произнести тринадцать раз пока песок в часах не закончит осыпаться. Когда время вышло, Джен опрокинула варево на сито и выловила плашки, поминутно обжигаясь. Ну вот, теперь надо ждать, пока остынут. А до тех пор можно и перекусить, Джен вдруг почувствовала, что сильно проголодалась. Глянув в окно, она с удивлением заметила, что солнце уже клонится к вечеру.

После обеда Лизабетта попросила ее отнести корм курам. Во дворе на специальной перекладине сидел филин. Пока Джен кормила приц, он испепелял ее презрительным взглядом, но стоило ей подойти ближе, гордо повернулся спиной.

— Фил, прости меня, давай мириться, — перед носом Джен недовольно дернулся короткий птичий хвост. — Мне очень жаль, что обидела тебя. Просто… ты жутко разозлил меня. Пожалуйста, не надо больше меня так дразнить.

Филин переступил с лапы на лапу, но не повернулся. Джен вдруг стало все равно, и она почувствовала, что сейчас расплачется. Она облокотилась на перекладину рядом с Филом.

— Знаешь, я и так чувствую себя полной идиоткой, — она шмыгнула носом. — Ничего у меня не выходит. Попалась в это проклятое рабство как годовалый ребенок. Квентин так и норовит показать, какое я ничтожество. Мол, отказалась работать добровольно, теперь батрачь на меня десять лет. Как будто я сама не понимаю.

Фил, перекинувшись, уже стоял рядом в Джен, обняв ее одной рукой за плечи.

— О, детка, — проникновенно сказал он. — Хочешь поговорить об этом?

— Фи-и-ил! — Джен сбросила с плеча его руку. — Ты можешь думать о чем-нибудь другом?

Парень сделал вид, будто задумался, и почесал в затылке.

— Нет. Думать о другом у меня плохо получается.

Джен невольно улыбнулась.

— Значит, мир?

— Ладно, мир, — он вытер пальцами слезинку на щеке Джен. — Да ладно тебе, не переживай. Все образуется. Поверь, рабство у Квентина — не самая худшая доля. Может, тебе еще понравится.

— Сомневаюсь. Он мне ловушку подстроил, а теперь будет отыгрываться за то, что заставила его за собой побегать. Хотя, — ее осенила внезапная мысль. — Погоди-ка. Мне этому умнику надо задать один вопрос.

И бросилась в дом.

Колдун нашелся в библиотеке, он стоял на лестнице и листал книгу с самой верхней полки.

— Квентин, могу я тебя кое о чем спросить? — задрав голову вверх, произнесла Джен.

— Попробуй, — не отрываясь от книги, ответил Квентин.

— Браслет. Почему он так легко застегнулся? Ведь формально я не давала согласия на рабство.

Колдун захлопнул книгу.

— А я-то считал, что выпускники Дольстрема знают Кодекс наизусть, — он убрал фолиант на место и спустился вниз. — Глава шестая, часть четвертая, пункт шестьдесят восемь. “Любое магическое лицо, уклоняющееся от добровольно взятых на себя или возложенных на него по закону обязательств, попадает в разряд должников лица, в отношении которого эти обязательства возникли”, — процитировал он. — А потому твое согласие и не требовалось.

Джен потупилась и пробормотала:

— Кодекс изучают на первом курсе, давно это было.

— Можешь освежить память.

Колдун вытянул руку в сторону ближайшего шкафа. Оттуда скользнула тоненькая брошюрка и легла ему в ладонь. Он вручил “Кодекс магов” Джен. И опять она заметила в его глазах насмешливые искорки.

— Спасибо, — выдавила она и поплелась в лабораторию.

Джен разложила просохшие плашки, посыпала их галловой крошкой. Дерево слегка заискрилось, рунный узор вспыхнул золотым и погас. Джен припомнила правила зарядки. Закрыла глаза, сосредоточилась. Внутренний покой. Абсолютный покой. Мысленно оживила узор. Вот он словно отрывается от дерева, играет, переливается всеми цветами радуги, наполняясь магической силой. Джен медленно начала плести сложную последовательность жестов. Узор набух, стал черным, от центра побежали алые всполохи. По лбу Джен потекли капельки пота.

Три месяца без практики давали себя знать — зарядить сразу восемь амулетов оказалось труднее, чем она ожидала. Но ничего, справится. Руки ломило, спина взмокла, но Джен с нарастающей силой водила пассы, впечатывая узор в самую сердцевину дерева, одаряя его жизнью. Последний, обжигающий всполох — и узор погас. Все. Готово.

Джен открыла глаза. В ушах зашумело, комната медленно качнулась вправо, и последнее, что она увидела — это перепуганное лицо колдуна, бросившегося к ней от двери.

Очнулась Джен в своей комнате. Над ней склонились три головы. Квентин держал за руку, считая пульс. Лизабетта с флакончиком нюхательной соли в руках тихонько что-то шептала себе под нос, а Фил просто молча стоял в ногах кровати.

— Ох ты, батюшки, наконец-то, голубушка наша в себя пришла. Ну и напугала ты нас, — запричитала домовиха. — Разве ж можно так себя истязать? Работа никуда не убежит, а о здоровье надо думать прежде всего.

Джен посмотрела на Квентина, ожидая отповеди. Тот нахмурился.

— И к чему была эта демонстрация глупости?

— Я просто амулеты зарядила, — с трудом прошептала Джен.

— А сперва головой подумать не удосужилась? Три месяца жила впроголодь, без отдыха, без практики. И сразу восемь амулетов взялась заряжать. Ты о чем думала?

— О мертвяке.

— О мертвяке, — передразнил Квентин. — Так сама скоро мертвяком станешь. Ладно, отдыхай. Лизабетта принесет тебе чаю.

Домовиха и в самом деле через пять минут стояла возле ее постели с чашкой мятного чая и печенькой. Она заставила Джен съесть все до последней крошки, а потом провела рукой перед ее глазами, и Джен тут же погрузилась в глубокий крепкий сон.