Глава 4

Лечиться нужно хотя бы потому,

что лечение несколько разнообразит течение болезни

NN

Джен проснулась, когда солнце почти доползло до зенита. Сегодня ее никто не будил. Колдуна рядом не было. Джен с наслаждением потянулась. Хорошо-то как! Словно и не было ночных страхов. Воспоминания о кошмаре и о том, как Квентин помог от них избавиться, заставили Джен покраснеть до кончиков ушей. Ох, ну и влипла же она. Заставила хозяина возиться с ней, словно с маленькой. И эта ночь вместе. Конечно, ничего такого между ними не было, все выглядело очень пристойно и можно спокойно сделать вид, будто для нее в порядке вещей проводить ночь с мужчиной в одной постели. Но в глубине души Джен осознавала всю пикантность ситуации и до ужаса боялась, что колдун это тоже понимает, и что гораздо хуже, отреагирует соответствующе.

Джен посмотрелась в зеркало. Ладно, сама кашу заварила, самой и расхлебывать. От Квентина ей все равно никуда не деться, как-никак он ее хозяин на целых десять лет. Поэтому надо просто сжать зубы и молча вынести все, что он ей уготовил. Она справиться. Она сильная.

Взгляд упал на браслет. Тонкая изящная черная полоска с едва различимой ниточкой серебряных рун. Если не знать, то и не догадаешься, что это именно рабский браслет. Джен положила на него руку, пытаясь считать настройки, и была приятно удивлена. Браслет ограничивал ее передвижение, не позволяя далеко уйти от дома, но в остальном предоставлял ей полную свободу действий. Определенно, колдун ей попался совершенно не правильный, с улыбкой подумала она.

Джен выбрала темное платье с белым кружевным воротничком, приколола белоснежный фартук, на голову повязала такую же косынку. Придирчиво осмотрела свое отражение и прыснула от смеха: ни дать ни взять — настоящая выпускница института благородных девиц при монастыре святого Домитрия. Джен пощипала щеки, чтобы зарумянились, и спустилась на кухню.

У двери заробела, услыхав веселые голоса. Фил что-то рассказывал, наверное, о своих ночных похождениях, Квентин, явно в хорошем настроении, над ним подтрунивал. Лизабетта уговаривала обоих съесть добавочки. Джен нерешительно топталась в коридоре, когда дверь сама собою открылась.

— Вот и девочка наша проснулась, — обрадовалась домовиха. — Как ты себя чувствуешь, деточка? Щечки розовые, глазки блестят, красавица ты моя! А то напугала вчера бабку Лизабетту. Ты садись, я тебе сырничков положу.

— Доброе утро, — хрипло выдавила Джен. Но тут же взяла себя в руки и указала на дверь: — В этом доме двери сами открываются?

Квентин подавил улыбку.

— Естественно, — подивился ее недогадливости Фил. — Все зачарованы. Крыльями, знаешь ли, не очень удобно их открывать.

— Фил, боюсь тебя расстроить, — сказал Квентин, — но двери я зачаровывал для себя. Иногда руки слишком заняты.

Филин фыркнул, выражая то ли обиду, то ли неверие в слова колдуна, но ничего не ответил. Домовиха подала Джен тарелку с сырниками, и та с усердием принялась за еду не столько от голода, сколько от желания скрыть смущение.

— Кстати, Лизабетта, я жду к ужину гостя, — вдруг сообщил Квентин. — Приготовь, пожалуйста, что-нибудь особенное. И побольше мяса.

— А как же, — обрадовалась домовиха. Для духа чем больше домашней работы, тем лучше, они от этого жизненной силой наполняются. А от безделья чахнут. — Уж я приготовлю — так приготовлю. Целый пир устрою!

— Кто же почтит своим присутствием наше скромное жилище, — с набитым ртом поинтересовался Фил.

— Сарт.

Круглые глаза филина еще больше расширились.

— Сколько лет, сколько зим! Этот старый бродяга еще жив?

— А что с ним станется? Жив, конечно, — Квентин, как обычно, был не многословен.

— Чего хочет? — Фил отправил в рот очередной сырник, предварительно тщательно обмакав его со всех сторон в варенье.

Колдун пожал плечами.

— Наверное, просто соскучился.

— Не знаю, не знаю. Чтобы Сарт явился просто так? Когда такое случалось? Обычно вместе с ним появляется целый ворох неприятностей.

— Кто такой этот Сарт? — подала голос Джен. Приезд гостя почему-то заставил ее заволноваться, а когда Фил упомянул про неприятности, и вовсе стало не хорошо на душе.

— О, это легендарная личность, — воодушевленно начал Фил, но Квентин сухо перебил его:

— Вечером узнаешь.

Фил развел руками: мол, извини, хозяин велел молчать. Что же, придется подождать до вечера. Сейчас Джен гораздо больше занимал вопрос чем ей заняться. Может, Квентин опять поручит ей зарядить амулеты? Но колдун разочаровал:

— Сходишь с Лизабеттой на рынок, а потом займешься огородом. Надо его в порядок привести.

Джен едва не поперхнулась сырником. Нет, работы она не боялась, даже рада была заняться полезным делом. А вот то, что домовиха может отлучаться из дома да еще довольно далеко, стало для нее неожиданной новостью. Впрочем, у Квентина все не как у людей, поэтому Джен поспешила скрыть удивление и не задавать лишних вопросов.

Поход на поселковый рынок не занял много времени. Лизабетта точно знала, что нужно купить и в какой лавке. Все торговцы встречали ее как старую знакомую, для каждого она находила добрые слова, узнавала последние новости, желала здоровья, шутила. Продукты стремительно прибывали, и меньше чем через час Джен едва несла свою корзинку.

— И почему тебе приходится ходить на рынок? — спросила она, потирая занывшую поясницу. Спина и раньше побаливала, а теперь от пешей прогулки с тяжелой корзинкой к вечеру и вовсе не разогнется.

— Кто же вместо меня будет это делать? — удивилась Лизабетта. Она бодро шагала по проселочной дороге, словно и не держала в руках две увесистые кошелки.

— Квентин мог бы наколдовать.

— Что ты! Магию во вред использовать нельзя!

— Что же здесь вредного?

Лизабетта покачала головой.

— Ох, ох, и чему сейчас в школе учат? Ничто ниоткуда не берется, — добродушно объяснила она. — Если Квентин наколдует продукты, они у нас появятся, а где-то исчезнут. Воровство получается. Нехорошо.

— Надо же, я не знала. У меня другая специализация была, нам материализацию не преподавали, — пояснила Джен и задумалась. — Подожди! А мои платья? Их же Квентин наколдовал.

— Конечно, — засмеялась Лизабетта. — Только сперва ткань купил.

— Вот оно как… Ладно, ходить на рынок я согласна, а носить тяжести — нет. Пусть придумывает корзинку на колесах. Рабство — рабством, а спина не казенная.

Домовиха хитро улыбнулась, но ничего не ответила.

— Лизабетта, ты давно у Квентина живешь?

— Шестой год уж пошел, — охотно отозвалась та.

— Мне показалось, дом намного старше.

— Так я поначалу не здесь жила. Другие у меня были хозяева-то. Злые люди, не хорошие. За то и пострадали. Сгорел их дом. Они уехали, а меня бросили помирать. Нам же, домовым, без хозяйства и работы никак нельзя, сама знаешь. А Квентин, добрая душа, меня подобрал, к своему дому привязал. Он его только купил. Разве ж они с Филей могут хозяйство вести? За ними как за малыми детьми ухаживать надо.

— Мне кажется, ты их балуешь. Не такие уж они беспомощные.

— Может и не беспомощные, — согласилась Лизабетта, — а все ж без женской заботы мужчинам никак нельзя. Не порядок это.

Джен хотела поспорить с этим утверждением, но они уже подошли к калитке. Домовиха тут же бросилась прогонять кур, зашедших без спроса на цветочную клумбу, а Джен отнесла корзинку на кухню и поднялась в свою комнату, чтобы немного отдохнуть.

Через час заставила себя подняться и отправилась в огород. Если на половине Лизабетты царил идеальный порядок, грядки были тщательно выполоты и политы, а лук, морковка и редиска посажены, словно по линейке, то территория Квентина представляла собою художественный беспорядок. Даже удивительно, как колдун умудрялся находить нужные растения, хотя Джен была уверена — половина того, что имеется в лаборатории, собрана именно здесь. И теперь ей предстояло все прополоть, что-то пересадить, что-то выкинуть. Хорошо, что сейчас осень — многие травы можно собрать и распланировать участок.

У Джен зачесались руки — она любила копаться в огороде, сажать цветы, собирать и сушить растения. Она даже хотела поступать на факультет целительства, но приемная комиссия решила иначе, разглядела в ней способности артефактника, и ей пришлось согласиться. У сироты, за обучение которой платит муниципалитет, большого выбора нет.

В подсобке нашлись все необходимые инструменты — тяпка, грабли, совок, лопата, перчатки, ведро и даже небольшая скамеечка, на которой удобно сидеть во время прополки. Джен энергично принялась за дело. Время от времени она удовлетворенно оглядывала творение рук своих, и это придавало ей новых сил.

Прилетел Фил, перекинулся и с наслаждением растянулся на лавке.

— Можно бесконечно смотреть на три вещи: горящий огонь, бегущую воду и на то, как работают другие, — философски изрек он.

Джен в шутку кинула в него пучком только что выдернутого сорняка.

— Лучше бы помог, пушистый обормот.

— Ох, нет. Ковыряние в земле — это не мое. Да и умаялся я.

— Вот как? Чем же занимаются оборотни в свободное от любовных утех время?

— А кто сказал, что свободное время остается? — гоготнул Фил.

— Я серьезно. У меня еще ни одного знакомого оборотня не было. Интересно же.

— Как же ты в школе училась? Неужели за все время ни с одним не встретилась? Я слышал, у вас там целый темный факультет, они-то уж точно с оборотнями общаются.

Джен замялась.

— Да я и с темными не очень…

— А, так ты из этих… борцов за чистоту нации, — разочарованно сказал Фил. — Все вы такие — ненавидите нас и боитесь. Ты от меня держись подальше, а то вдруг покусаю.

— Нет, Фил, ты не понял. Ни с кем я не борюсь, — Джен пыталась найти правильные слова. — Сам посуди. Все темные — злобные, неуживчивые, к ним и подойти страшно, не то, что заговорить. Смотрят на тебя волком, как будто гадость какую замышляют.

— Да-а, — почесал в затылке Фил. — Прямо как наш Квентин.

Джен смутилась.

— Нет, Квентин совсем не такой. И это странно. Вроде темный, а не правильный какой-то.

— Странно то, что у тебя такие извращенные представления о темных и представителях других рас. Хоть один из них тебе что-нибудь плохое сделал?

— В принципе нет, — Джен с удвоенным усердием принялась выдергивать сорняки.

— То-то и оно, — ворчливо продолжал воспитывать ее Фил. — Как с нежитью сражаться — так сразу темных да оборотней зовут, как хворь неизвестную излечить — опять к ним. А все почести — это светленьким. Они же белые и пушистые, несут повсюду добро и презирают другие расы. Тфу, — филин с презрением сплюнул на землю.

Джен хорошо понимала, о чем говорил Фил. Темный факультет было принято обходить стороной, а о его обитателях отзываться только пренебрежительно. Но ей и в голову не приходило, что это несправедливо, что темные могут оказаться вполне неплохими ребятами. Да и как могло быть иначе, если подобное отношение негласно поощрялось и учителями, и властями.

— Среди обычных людей тоже гадов хватает, — продолжал добивать ее Фил. — Как будто не знаешь. Или Квентин спас тебя тогда, в таверне, от вежливых дяденек?

— Нет, конечно, — согласилась Джен. — Но и темные колдуны дурную славу не просто так заслужили. Взять, например, Хавсана.

— А чем тебе Хавсан не угодил?

— Как это чем? — изумилась Джен. — Он же Квентина хотел убить. Да и вообще — вид у него жуткий.

— Вид как вид, — пожал плечами Фил. — Он, знаешь ли, человек уже пожилой. Так что ему простительно. А на счет убить — это ты преувеличиваешь. У него с Квентином давно уже какие-то терки. Вот они иногда силами и меряются.

— Вот что ты за человек! На все у тебя есть объяснение, — Джен поняла, что пора менять тему, а то настроение совсем испортится. Фил, конечно, прав. Ей надо подумать над его словами, но она сделает это как-нибудь потом.

— Так я и не человек! — расхохотался филин.

Джен тоже засмеялась.

— Расскажи, ты давно знаешь Квентина?

— Ага, давненько. Лет десять уже. Он меня в лесу подобрал, прилично подранного. Нарвался на светлых охотников, они меня с нежитью спутали. А когда разобрались, то просто бросили помирать. Спасибо, хоть добивать не стали.

— Теперь понятно, почему ты так светлых не любишь, — улыбнулась Джен. — Ох, как же я устала! Пора бы уже и перекусить.

Она хотела подняться, но так и застыла, скрючившись. Спину пронзила такая боль, что на глазах выступили слезы.

— Ой! — только и смогла сказать Джен. — Фи-и-ил!

— Эк тебя скрутило, матушка! — оборотень подошел ближе и с интересом осмотрел Джен со всех сторон.

— Тебе бы все насмехаться, а мне знаешь как больно! Я разогнуться не могу.

— Ладно, пошли, отведу тебя к Квентину.

— Не надо. Я сейчас посижу немного, и все пройдет, — сказала Джен и не сдвинулась с места.

— Ага, пройдет. А мне потом за это «пройдет» Квентин голову открутит.

Фил вздохнул, с видом мученика перекинул Джен через плечо и крепко обхватил ее за ноги. Джен, вниз головой, уткнулась в спину оборотня.

— Ай, что ты делаешь! — завопила она. — А ну поставь меня на место!

— И не подумаю, — фыркнул Фил. — В первый раз встречаю девицу, которой не нравится, что ее на руках носят.

— Так на руках, а не на плече!

— Это примерно одно и то же, не придирайся.

Фил, словно точно зная, где искать колдуна, направился в лабораторию. Квентин и в самом деле оказался там. Джен, представляя какую живописную картину видит сейчас колдун, захотелось провалиться сквозь землю. Пока оборотень излагал суть проблемы, она так и висела у него на плече лицом к двери и задом — ко всему остальному миру.

— Отнеси ее в спальню, — услышала она спокойный голос Квентина.

Спасибо Филу — не стал разворачиваться, а попятился и спиной вперед вышел из лаборатории.

— Ты куда?! В мою комнату! — зашипела Джен. Мало того, что Фил совершенно бесцеремонно продемонстрировал Квентину ее тыл, так еще и хотел отнести в его спальню.

— Худеть тебе надо, — заявил оборотень, сгружая Джен на кровать.

— Ай… сам… ой-ей … худей.

— И это вся ее благодарность. Вот и лежи тут одна, — заявил Фил и ушел.

Через пару минут появился Квентин. В руках он держал баночку с мазью, холщовое полотенце и пуховый плед.

— Почему ты не сказала, что у тебя болит спина? — немного раздраженно спросил он.

— Да… она и не болела, — соврала Джен.

— Угу, — скептически отозвался Квентин. — Ну что же, раздевайся.

Джен оторопела.

— Зачем?

— Подумай немного, возможно догадаешься, — теряя терпение, ответил колдун.

Джен кряхтя села на кровати и принялась стягивать платье. Сделать это оказалось не просто. Каждое движение отзывалось болью в пояснице. К тому же Квентин молча пялился на нее в упор, а ведь Джен впервые раздевалась перед мужчиной. Снимать нижнюю сорочку не стала, просто задрала ее и легла на живот.

— Так пойдет? — буркнула она в подушку.

— Пойдет, — усмехнулся Квентин. Похоже, вид сгорающей от стыда Джен вернул ему хорошее настроение. — Старая восточная мудрость гласит, что девушка не должна стесняться трех мужчин: мужа, врача и колдуна. Так что расслабься.

Ага, расслабишься тут, как же! А Квентин присел на край кровати и приспустил ее панталоны. Джен почувствовала, как стремительно краснеет, уши ее пылали огнем, и она сильнее уткнулась лицом в подушку, страстно желая провалиться сквозь землю, исчезнуть куда-нибудь, а еще лучше — вообще никогда на свет не рождаться. Это же какое позорище — перед мужчиной голой попой сверкать! И хотя, справедливости ради стоит отметить, что Квентин стянул с нее панталоны лишь на необходимые несколько дюймов, и Джен сверкала сейчас лишь половинкой попы, дело это нисколечко не меняло.

— Ого, откуда у тебя такой синяк на пол спины? — удивился колдун.

— В таверне пару раз с лестницы спустили, — нехотя призналась Джен, — а потом еще и сапогами наподдали. За несговорчивость.

Квентин что-то неразборчиво пробормотал.

— Что?

— Ничего. Лежи тихо.

— А еще вчера на кладбище в меня камнем попало, когда склеп разрушился, — мстительно добавила Джен. Ничего, пусть знает, что ей досталось и по его вине тоже. — К тому же в таверне целый день на ногах проводила, а сегодня с утра тяжелую корзинку несла, потом огород полола согнувшись в три погибели, — разошлась она, припоминая все свои невзгоды. — Вот бедная моя спинка и не выдержала.

— Да помолчи ты немного!

Джен почувствовала прикосновение ладоней колдуна. Он медленно и очень аккуратно водил по ее спине, отчего по коже разливалось приятное тепло, и боль потихоньку уходила. Потом он стал втирать мазь. По мере того, как боль отступала, Квентин давил все сильнее, и вскоре он уже с усердием разминал бока Джен.

— Потерпи немного.

— Да, — выдохнула Джен.

Она просто умирала от удовольствия. Сильные пальцы колдуна разминали ее мышцы, по телу разливалось ни с чем не сравнимое блаженство, и все, о чем сейчас она мечтала — чтобы Квентин не останавливался.

Но всему хорошему приходит конец. Кодун накрыл спину полотенцем, замотал поясницу в пуховую шаль и спустил вниз сорочку. Затем помог Джен перевернуться, укрыл одеялом и подложил подушек.

— Еще немного, и я буду чувствовать себя настоящим инвалидом, — Джен ощутила, как пылают ее щеки.

В школе им преподавали курс основ целительской практики, во время которого ей пришлось посещать муниципальную больницу Тер-о-Дена и морг. Так что Джен насмотрелась на голых людей. Но одно дело осматривать больного и не обращать внимания на его наготу, а совсем другое — самой раздеваться, да еще перед своим хозяином. Конечно, мало вероятно, чтобы Квентин в свои неизвестно сколько лет не видал обнаженных женщин, все-таки мужчина он привлекательный. Но Джен, несмотря на столь разумные доводы, все равно жутко стеснялась.

— Да уж, хлопот от тебя больше, чем пользы, — согласился Квентин. — Укладывать тебя в постель уже становиться ежедневной традицией. — Он материализовал в руке увесистый фолиант и протянул его Джен. — Придется это исправить. Я велю Лизабетте принести тебе перекусить, а ты пока почитай. Тебе будет полезно.

Квентин оставил Джен одну. Она открыла толстую книгу в потертом кожаном переплете. Шершавые пергаментные страницы, пожелтевшие от времени, приятно шелестели. Это оказался известный справочник Д. эре Лерс-Шанги по артефактам, применяемым в целительстве. В школе Джен бегло просматривала его, но при зачете обошлась тем, что им читали на лекциях. Поэтому она честно попыталась вникнуть в рукописный текст. Но витиеватые буквы расплывались перед глазами, не желая складываться в слова и предложения. Мысли Джен упорно возвращались к колдуну.

Еще три дня назад Джен жила по устоявшимся правилам сурового, но понятного ей мира, где темные были плохими, а светлые — хорошими, где каждое существо — люди и нелюди — имели свое предназначение и занимали свое место. А сейчас все перевернулось с ног на голову. Квентин ведет себя совершенно не так, как полагается темному магу, оборотень оказался милым и веселым малым, с которым так здорово поболтать, домовиха обожает своих домочадцев и относится к ним лучше родной матери. А как же все те рассказы о злобности и неуживчивости темных магов и нечисти, жуткие страшилки про то, как домовые изживают своих хозяев, как стаи оборотней растерзывают чужаков? Все теоретические знания Джен о темной стороне жизни противоречили тому, что она сейчас наблюдала воочию. И от этого ей становилось не по себе. Конечно, рано еще судить, она живет в доме колдуна каких-то три дня. Возможно, это лишь видимость, и позже она поплатиться за свою наивность. Но до чего же хочется доверять людям, с которыми тебе хорошо!

А Джен все больше убеждалась — в этом доме ей хорошо даже несмотря на статус рабыни. Да какая она рабыня? Видимость одна. В таверну иногда захаживали капитаны кораблей со своими рабами, Джен видела, как с ними обращаются: за людей не считают, бьют, унижают, голодом морят, на цепь могут посадить. А тут хозяин ее на ручках самолично носит, спинку массирует, платья новые покупает. Так изнеженные барышни живут, но никак не рабыни! И в чем тут подвох?

Вздохнув от груза неразрешенных проблем, Джен заставила себя читать. С Квентина станется проверить, нельзя ударить лицом в грязь. Система поочередного подключения многослойных узоров излагалась в книге просто и доходчиво, поэтому Джен не заметила, как пролетело несколько часов. Приходила Лизабетта, принесла щавелевый суп и куриные биточки, заставила съесть все до последнего кусочка и убежала дальше хлопотать по своим делам.

За окном начало смеркаться. Джен набралась храбрости и попыталась встать с кровати. И — о чудо! — спина почти не болела. От радости Джен едва не запрыгала, но вовремя вспомнила, что радоваться пока рано, надо быть поаккуратнее. Она зажгла светильники и подошла к зеркалу. Ну и видок! Растрепанная, с уставшими глазами, с перевязанной поясницей — выглядит словно древняя старуха, а не восемнадцатилетняя девчонка. А ведь скоро придет гость, о котором говорил утром Квентин!

Джен взялась за дело. Умылась холодной водой, волосы собрала в пучок и заколола шпильками, выпустив пару прядок. В шкафу обнаружилось новое платье, никак Квентин расстарался, хочет, чтобы его собственность не ударила в грязь лицом. Джен рассмотрела обновку. Нижнее платье — голубое, без шнуровки, зато скроено точно по фигуре. Верхнее — распашное, глубокого синего цвета, с широкими рукавами и двумя дюжинами мелких блестящих пуговок. По вырезу ворота, на манжетах и подоле искусно вышиты серебристые ветки жасмина. Таких красивых нарядов у Джен отродясь не бывало, поэтому, когда она появилась на лестнице, то ощущала себя настоящей королевой.