Начало

* * *

ГЛАВА ВТОРАЯ

Как же это всё началось???.. Вспоминаю… первый мой день работы на благо НИИ произошёл где-то за месяц до описываемых событий…

…На часах было без четверти десять, когда я в прихожей накидывал на плечи тёплую куртку.

— Опять побежал? — услышал я из комнаты голос Полинки. — Смотри, я положила тебе курицу в пакете и отварной картошки. Есть бутерброды. Поешь что-нибудь, а то опять промотаешься впроголодь. Весь следующий день будешь мучиться.

— Угу… Буду тарахтеть пузом, создавая поле детонации… Зато мыши у нас не заведутся, — буркнул в ответ я, забирая приготовленные заботливой супругой пакеты и термос. Мои дети — Даниил и Иван возились в своей комнате, наверняка, как всегда “зомбировали” в телефоне.

— Ушёл, — было объявлено мной в пространство.

— Иди, и поосторожней там, болтун, — встречные Полинкины напутствия, настигли меня в момент закрывания двери.

Внизу в фойе консьержка, тётя Люда, ковырялась в цветочном горшке. Она упорно пыталась закопать высохший и, явно уставший жить, пожелтелый кактус в чёрный мокрый грунт. Корней у кактуса уже не угадывалось, и потому тётя Люда врывала его в почву, как басмач красноармейца — «по пояс».

— Опять свой огурец мучаете, тётя Люда? — одарил я её прямо от лифта в качестве приветствия.

— Ничего, он у меня ещё зацветёт, — упрямо пробормотала дежурная себе под нос.

— Вы лучше покрошите его в салат, будет что вспомнить, — сочувственно посоветовал я, спускаясь к двери.

Консьержка поджала губы, но в диспут на огородно-кулинарные темы не вступила.

— Опять на ночь глядя? — сварливо заметила она, переводя беседу в профессиональное русло.

— Да, тётя Люда. Знаете же, тёмные делишки лучше делать в темноте.

— А мне всё равно, — флегматично заметила Людмила Ивановна. — Я в полночь спать пойду. Приходи — проверяй. В лифтах чисто…

Зимой темнеет рано. На улицах в свете фонарей редкие ночные прохожие спешили побыстрее добраться и укрыться от морозного воздуха в тепло и уют своих квартир.

Около дома в белом круге фонарного освещения тёмным пятном уже нетерпеливо тарахтел мой заждавшийся «проходимец» — чёрный, высоко лифтованный СсангЁнг-«Рекстон» на агрессивной резине. Видно было, что он уже прогрелся настолько, что с удовольствием бы спустил пар на меня за задержку, если бы не наше с ним полное взаимопонимание.

Разместив пакет с едой и термос на заднем сидении, кинув туда же снятую куртку, я включил ближний свет, и медленно выруливая от стоянки, плавно покатил тяжёлой чёрной громадой по ночным улицам.

Лёгкий снежок кружил в воздухе. Я ехал по тёмному Звенигородскому шоссе на выезд из Москвы. В моём направлении машин не было. На посту перед МКАД-ом унылый гаишник оживился при появлении на пустой дороге внешнего раздражителя. Видно было, что жезл в его руке предвкушающе нервно задёргался. Я уже приготовился к «останову» и специально снизил скорость, но гаишник, который, очевидно, по размерам пытался прикинуть марку автомобиля и, не найдя в своём мозговом каталоге подходящей модели, почему-то, в самый последний момент раздумал меня останавливать. Я нарочито медленно проехал мимо.

«Наверно, поленился. — решил я. — Ведь если что, надо будет в протоколе писать такое длинное слово, как «СсангЁнг». А даже зная, как оно правильно пишется, каждый раз нет-нет, да и перепроверяешь себя».

Проехав километров десять в область, я свернул на съезд с магистрали и медленно покатил по тёмному шоссе, со всех сторон зажатому лесополосами. Ехать оставалось недалеко.

Ещё через километр, я остановился, и, надеясь, что выбрал точное место, включил пониженный ряд передач и плавно съехал с обочины в лесной массив. Большие колёса равномерно лопатили снежные сугробы, движок монотонно рычал. Снег повалил сплошной пеленой. Я включил дворники в активный режим и добавил свет противотуманок.

Мой «вездеход» вполз в зазор между стволами, который когда-то, очевидно, был просекой. Всё так же мерно урча, «Рекс» углубился по ней в лес. Свет выхватывал из темноты справа и слева только чёрные ветви и стволы, утонувшие в снегу. Чёрные ели, тянущие свои лапы, по сторонам заброшенной просеки ещё больше создавали впечатление дремучей чащи.

Тут меня уже ждали.

Уже метров через сто, скрывшись от дороги, я увидел Его неясную фигуру, подсвеченную фарами. Он терпеливо стоял на краю просеки, заносимый снегом, и ждал.

«Интересно, — подумал я. — Со скольких часов Он меня тут ждёт? А если бы я застрял, задержался или вообще не смог приехать?».

Я поравнялся рядом с Ним и, остановившись, перегнулся через пассажирское сидение. Распахнул перед Ним дверь.

— Привет, какая неожиданная встреча, — пошутил я во тьму. — Давно ждёшь? Залезай.

Он не ответил, а только покладисто запыхтел и начал залезать ко мне на переднее пассажирское сидение. Несмотря на темноту, близкую к кромешной, видно было, что Он очень старается и, при этом, явно, стесняется. Старается не потому, что Ему высоко — напротив, я удивился: подножкой он даже не пользовался — по высоте Ему было как раз. А старается, чтобы случайно чего не сломать, как Ему, очевидно, казалось. Хотя в темноте мне было трудно его разглядеть (подсветка передних кресел была почему-то отключена, а включить её в тот момент я как-то не сообразил. Да и, признаться, мне было неуютно от опасений того, ЧТО я увижу… Хотя, очень хотелось), но даже и так я поразился Его явно большим размерам. Он сгибался и скукоживался, чтобы втиснуться в небольшой по Его габаритам проём. И, наконец, протиснувшись, деликатно разместился на кожаном сидении, полностью скрыв его под собой, а также даже часть панели с рукояткой передач, положив руки на сведённые вместе колени. Я хотел предложить Ему захлопнуть дверь, но, взглянув в темноте на эту неуклюжую громаду на соседнем сидении, отказался от этой мысли.

Костеря про себя «всяких деликатных и стеснительных неумёх невразумительных размеров», я спрыгнул своими кроссовками в снег, мгновенно провалившись почти по пояс в сугроб. Леденящий холод, снег, попавший в кроссовки и в штанины, да обжигающий морозный воздух отрезвляюще подействовали на моё состояние, которое, оказывается, было близко к сонному. Я «бодро», зашагал, а точнее, шипя, кряхтя и рыча, полез по снегу в обход «Рекса» до противоположной стороны. Ох, я и не задумывался, какая у меня утомительно большая машина — казалось, обход её спереди превратился в вечность. Добравшись до правой передней двери, я с ненавистью захлопнул её и бросился в обратный путь. Казалось, обратно добираться было бы легче по проторенной — но, не тут-то было. Разрыхлённый снег вокруг предательски затягивал и пытался завалить меня набок в сугроб.

Когда я добрался до водительской двери, то был уже как полярник, облепленный сыплющимся сверху снегом, и снежными комьями, от валяния в сугробах, как буйвол в весенней грязи. Кроме того, я ко всему прочему продрог до судорог. После того как я, не в силах отряхнуться, трясущимся снежным комом, взгромоздился в кабину, захлопнул дверь и включил поспешно обогрев сидения, то ещё с минуту сидел и «делал себе строгий выговор с предупреждением» за оставленные тёплую куртку — в машине на заднем сидении, и тёплые зимние сапоги — дома.

Немного придя в себя, я бросил взгляд на своего пассажира. Вернее, на его чёрный огромный силуэт на соседнем сидении. Мне снова очень захотелось включить освещение в салоне, чтобы получше его разглядеть, но теперь это показалось неудобным, и моя природная робость взяла верх. Он всё так же покладисто неуклюже сидел рядом в темноте, исправно положив руки на огромные выпирающие колени, всё в том же самом положении, в котором я Его оставлял ещё до кругосветки вокруг собственного авто. Захотелось предложить Ему пристегнуться, но, взглянув на Него в очередной раз, почти полностью скрывающего под собой кресло, я, почему-то, передумал и решил оставить всё как есть.

— Сейчас нас немного может потрясти. Держись рукой за специальную ручку над дверью, — показал я. И Он добросовестно взялся одной рукой за ручку над своей головой.

Я прикинул место для разворота. «Рекстон» взревел, разводя в стороны, как ледокол льды, торосы снега, и в три этапа, раскопав на месте своего манёвра внушительный снежный окоп, развернулся и двинулся по собой же прорытой в сугробах колее, катя впереди себя снежный бурун.

Выбравшись снова на шоссе, я выключил понижайку, и покатил обратным маршрутом на МКАД.

Тут только я попытался приглядеться к своему пассажиру. Вернее, ещё до этого, я начал к Нему принюхиваться. От Него тянуло сыростью, запахом хвои и плесенью. Он всё так же сидел, в застывшем положении — с одной рукой на коленях, а второй вцепившись в поручень над головой.

Темнота вокруг нас (слабый отсвет от приборов много освещения не давал), боязнь показаться невежливым при разглядывании субъекта справа и необходимость постоянно сосредотачиваться на дороге не позволили мне сильно продвинуться в удовлетворении своего любопытства.

Попутно надеясь, что на коже кресла «Оно» не оставит следов, или, на худой конец, потом всё смоется, я попытался развить исследование, ведя непринуждённую беседу.

— Однако, метёт сегодня, — находчиво начал я.

…В салоне ничего не изменилось. Казалось, я просто веду разговор с умным человеком — с собой, то бишь.

— И мороз крепчает, — продолжил я.

Тот же эффект. Вернее, полное отсутствие эффекта.

— Не замёрз меня ждать тут? — неизвестно для чего добавил я.

После отсутствия ответа, я понял, что массовик из меня совершенно никудышный. Вместо этого я включил тихую музыку на мультимедиа и попытался сосредоточиться на дороге.

Благополучно вырулив на МКАД, я направился по нему на восток по часовой. Снег всё так же валил. Я всё так же думал о том, как бы мне не думать про то, «как всё же может так сильно вонять!». Крутанувшись со МКАДа до съезда на Осташковское шоссе, я снизил скорость, и, соблюдая знаки движения, чтобы не привлекать внимания постов ДПС — они мне были сейчас особенно не нужны, (а, может, тем самым, наоборот, становясь для них, таким образом, более интересным — разве ж их поймёшь?) поехал в сторону деревни Пирогово.

О пассажире справа я, как потом понял, даже забыл, погрязший в свои думы о запахах. И как раз, когда я проезжал Подрезово, мой молчаливый попутчик вдруг внезапно вытянул в сторону правую руку, которой до этого всё так же держался за поручень, и внезапно произнёс: «Кнухталг!».

Это было так неожиданно, что я чуть не улетел в кювет. Оказывается, очень будоражаще забыть о присутствии кого-нибудь в салоне, а потом внезапно его вновь обнаружить… да ещё ТАКОГО. И когда внутри ЭТОГО, что сидело справа от меня, глухо, но чётко, забурчали слова, меня, наверняка, посетило видение ангела тьмы с огненным дубьём. Во всяком случае, я так врезал по тормозам, что машина, захрустев ABS вместе с ESP, пошла юзом и остановилась на обочине, а мой пассажир со стуком саданул своим ветвистым (как я это успел разглядеть в этот миг в свете фонарей) лбом о торпеду перед собой. Звук был какой-то пустой и деревянный.

— Бардачок открывается не так, — мрачно машинально пробормотал я.

Несмотря на, казалось, сильный удар головой, мой всё ещё непристёгнутый пассажир, как ни в чём не бывало, снова указал куда-то в лесные заросли справа и повторил: «Кнухталг!»

— Что за «Вахтанг»? — опять не понял я, опасаясь — не вызваны ли эти возгласы сильной травмой головы при ударе, и как эту травму перенёс мой бардачок.

— Там «кнухталг», — показал Он мне в сторону.

Я попытался вглядеться в том направлении, куда показывал мне Он своей большой и какой-то корявой рукой, но ничего не смог разглядеть в темноте через боковое окно. Тогда я опустил стекло и снова принялся вглядываться во тьму, сквозь валящий снег.

— Я ничего не вижу — метеорологи явно активно колдуют против нас с тобой, — спустя пару минут сдался я. — Мне подъехать туда?

— Да. «Подъехать», — Отрывисто ответил мой попутчик.

Кажется, в той стороне, если я ничего не путаю, был Пироговский лесопарк. Я, вздохнул, и, съехав с дороги, двинулся через небольшое поле к лесу.

Когда я подъехал почти вплотную к лесу в указанном направлении, то даже в свете фар так и не смог ничего разглядеть, настолько сильно валил снег. Но мой пассажир был, казалось, очень доволен. Он начал вести себя оживлённей: Он, наконец, отпустил понравившийся Ему поручень над головой и переложил руку на колени рядом с покоящейся тут же второй рукой — в общем, по сути, проявил массу эмоций и активности. Я в глубине души очень обрадовался, что ручку над головой Он не забыл, и именно ОТПУСТИЛ, ДО того, как положил эту руку себе на колени. Почему-то мне казалось, что, не сделай он этого, он так же спокойно на колени перенёс бы зажатую в своей руке мою рукоятку.

Потом Он повернул ко мне свою большую колодоподобную голову, и я увидел, что круглые глаза на ней светятся ярко жёлтым. Тут мне стало сразу же неуютно, и я решил, что буду, почему-то, разглядывать лучше кнопку включения мультимедиа. (Не знаю, почему меня она так заинтересовала).

— Мне надо тут выйти. Потом поедем дальше, — объявил мне Он.

«Можно подивиться, что мне не было поручено сварить к Его возвращению кофе», — подумал я, предварительно натягивая куртку и вылезая из машины.

На сей раз путь до пассажирской двери сквозь снегопад прошёл быстрее — развивающаяся сноровка или просто опыт?

Я открыл Ему дверь, и Он шагнул из салона на воздух. Именно «шагнул» и распрямился в полный рост… Он распрямился, а я сел. Прямо в снег, потому что не мог понять, как ЭТО ВСЁ поместилось у меня на переднем сидении. Ростом он был, наверное, в два моих роста. Я не великан, но всё же два меня — это чересчур.

И тут, ему навстречу из под покрова леса, чёрной стеной вздымающегося перед нами в каких-то пяти метрах, в полосу света фар вышел, а скорее, появился из ниоткуда «кнухталг». А мой недавний пассажир в один шаг оказался рядом с ним. И когда они встали громадами друг напротив друга, в свете фар, то я сразу же понял, что мой пассажир — тоже «кнухталг».

Они стояли друг перед другом, покрытые какой-то не то шубой, не то желтоватой шерстью, не то мелким пожелтелым мхом. А, может, она таковой казалась в свете фар или просто была грязной — не знаю… Расставив в стороны свои огромные руки и ноги, со стороны они были похожи, наверное, на две огромные толстые коряги, отдалённо напоминающие человеческие формы.

Оба «кнухталга» всё так и стояли друг напротив друга в той же позе и молчали. Это было немного дико, потому что в моих глазах бурно развивающиеся события как будто «подвисли», словно кто-то нажал на пульте кнопку «Пауза». И только валящий снег напоминал, что это не остановленное кино.

При мыслях о кинофильме я поймал себя на том, что, очевидно, засыпаю. Скорее, от холода, который из-за волнения я не замечал до поры до времени. Решив не мешать корягам наслаждаться оживлённой беседой, я собрался с силой и влез в машину через пассажирскую дверь, захлопнув её за собой.

Я плюхнулся на место моего пассажира, подсознательно ловя себя на мысли, что не представляю, как буду дома объяснять Полинке, приобретённый после этого мной запах околовокзальных эсквайров, особенно в совокупе со своим ночным отсутствием.

Я включил подогрев пассажирского сидения, отчего запах начал просто культивироваться и расцветать по всей машине, как огородная культура.

Забрав с заднего сидения термос и выловив из пакета ещё теплую картофелину, я, налив себе душистого чая, устроился поудобней на уже греющем меня сидении и принялся наблюдать через лобовое стекло. На сцене в свете моих прожекторов ничего не изменилось. Два гигантских пня всё так же стояли друг напротив друга, почти не двигаясь, и яростно медитировали друг на друга. «Почти», потому что я заметил, как они немного покачивались. Может, это было следствие волнительной и жаркой беседы, а, может, так было и сначала, просто, сидя в сугробе, такую тонкость трудно подметить сразу.

Жуя картофель и попивая чай, я смотрел на них и пытался представить, о чём они говорят:

«Твои корни тянут слишком много минералов из под моих ступней, старое ты бревно».

«Неет, это ты затеняешь мне солнце днём своими корявыми руками, да пожрут твой мозг дрыгобрюшковые муравьи»…

…А может, они не ругаются… может, наоборот, это встреча старых друзей:

«Лопни моя кора! Это ты, ДревоХруст?! Я помню: мы дружили, когда были ещё пупырчатыми черенками. Давай вспомним молодость — обнимемся, сплетём наши ветви на плечах, шарахнем по кадушке прошлогоднего берёзового настоя, и пойдём колобродить по лесу — пошукаем зайцев, сожрём егеря…».

…Меня разбудила ломота в спине. Я ощущал себя как посаженный на сковородке в аду. Глянул на приборные часы — и сон слетел с меня — я проспал около часа. Всё так же тихо и размеренно работал дизельный мотор. От моего зада можно было отрезАть куски жаренного бекона — я поспешно выключил подогрев сиденья. Сам того не заметив, я заснул в неудобной позе, отчего спину к тому же ломило, как будто её перекрестили ломом.

«Нормально, — пробормотал я. — Отсиженная спина и опалённый зад — прекрасный отдых на природе».

Я бросил взгляд за окно, и, чертыхнувшись, подскочил на обожжённом заду, отчего чертыхнулся вновь, на сей раз от боли. За окном в терпеливом ожидании стояли две огромных фигуры. Два великана молчаливо таращились на меня желтоватыми круглыми глазами через стекло двери. В ночи, на границе с лесом, спросонья, это выглядело жутко.

Совладав с собой, я открыл дверь, и на сей раз после перегрева в «Рексе», духоты и вони на меня дохнуло благодатной морозной свежестью. Я с наслаждением вздохнул грудью воздух и почувствовал чарующий запах зимнего леса. Я спрыгнул в снег рядом с «кнухталгами». Они молчаливо отодвинулись, давая мне возможность потянуться и распрямить спину. Снегопад поутих. В воздухе, плавно кружась и покачиваясь, падали редкие крупные снежные хлопья. «Дело к потеплению», — почему-то пришло мне на ум. Я поднял взор вверх. Здесь, вдали от города и его ярких ночных огней, в чистом морозном небе мне открылись мириады звёзд и созвездий, которых я никогда не видел. Да я даже в планетарии не видел такой небесной картины. Это не могло быть естественно. И я покосился на «кнухталгов», возвышающихся рядом с собой, не без основания подозревая их.

Это было чудесно.

Но. Надо было ехать. Меня деликатно и терпеливо ждали.

— Едем? — спросил я обоих великанов. — Вы поедете вдвоём? — добавил я, осознавая, что брать второго было бы не по правилам.

— Нет, — ответил один из «кнухталгов». Я полагаю, что это был «мой» кнухталг. — Я — еду. Он — остаётся.

Всё было сказано на редкость просто и корректно. Я кивнул и в тон ему молча показал на открытую пассажирскую дверь. Ответивший мне великан опять стал медленно сгибаться и съёживаться. Такой завидной гибкости никак не предполагалось при стороннем взгляде на его комплекцию. Второй его «близнец» так и остался стоять рядом с машиной и наблюдать за нами, пока я закрывал дверь за своим вновь обретённым пассажиром.

Запрыгнув на водительское сидение, я попытался тронуться, и обнаружил, что задние колёса «Рекстона» буксуют, оба оказавшись одновременно свешенными в какой-то канаве, очевидно, мелиоративного значения, на границе между полем и лесом. Возможно, пока «Рекстон» стоял, он прогрел под собой снег, и задний мост ушёл глубоко в канаву.

Я уже хотел было вылезать за лопатой. Но тут, задняя часть машины приподнялась, и машина сама продвинулась вперёд. Какая-то мощная несокрушимая сила подняла зад «Рекса» и толкала вперёд по сугробам двух-с-половиной-тонный вес. Я от испуга с силой нажал на тормоз, хотя машина и так стояла на паркинге, и перемещение явно от неё не зависело. Тем не менее, движение прекратилось. Я пулей выкатился со своего сидения в снег и, поражённый, увидел висящие в воздухе заднюю часть и задние колёса моего авто, а позади стоящего кнухталга, который подсунул свои руки под днище машины.

«Сейчас погнёт внизу всё, что можно», — не находя в себе силы удивляться, испугано подумал я. Но, подбежав, насколько быстро позволяли сугробы, к живому домкрату и заглянув под машину, я с удивлением и с облегчением обнаружил, что «руки» кнухталга держат на весу зад машины нежно и исключительно под каркас рамы внедорожника.

— Спасибо! — крикнул я неожиданному помощнику, махнув приветственно рукой.

Тут же зад моей машины брякнулся в снег, брошенный с высоты почти в метр, и мощные усиленные жёсткие пружины с амортизаторами, жалобно хрякнув, дважды отработали этот «бряк» — рука кнухталга с готовностью махала мне в ответ на приветствие.

«В следующий раз надо быть сдержанней в своих эмоциях», — отругал я себя, запрыгивая в кабину.

Пристегнувшись, я развернул «Рекса» и, высунув в окно и помахав благодарственно рукой ещё раз оставшемуся великану, покатил по полю назад к шоссе. В боковое зеркальце и зеркало заднего вида я попытался увидеть того, кому махал, но сзади уже никого не было.

Когда мы выбрались на шоссе и покатили дальше, я украдкой скосил глаза вправо — рядом со мной деликатно сидел мой пассажир, «кнухталг», положив одну левую руку поверх крепко сведённых высоко задранных коленей, а правой держась за рукоятку у себя над головой.

Через десять минут я уже останавливался в лесном массиве около Солнечной поляны, не доезжая до Пестово, на острове между тремя водохранилищами и Каналом имени Москвы. Место было мне знакомо. Я ездил здесь рядом в Жостово с ребятами из своего любимого автоклуба «Jeep4x4Club».

Когда я открыл Ему дверь, мой молчаливый сотоварищ по путешествию шагнул в снег, на ходу разложившись и опять возвышаясь надо мной в два моих роста. Он повернулся ко мне и с высоты посмотрел на меня своими жуткими жёлтыми светящимися глазами. Над нами разводили свои руки размашистые сосны, как бы пряча звёздное небо от моего взора.

— Ну, давай. Осторожней тут, — неизвестно зачем добавил я. Он так же смотрел на меня и ничего не говорил. Не зная, что ещё добавить, я махнул рукой и прыгнул в машину.

Когда я отъезжал, он всё ещё стоял в лесу и смотрел мне в след.

Я позвонил Олегу.

Олег обрадовался моему звонку.

— О, Вы…

— «Ты» — поправил я.

— Вы… Ты уже освободился? — воскликнул он. — Ну как прошла первая поездка? Не «очень» для тебя было для первого раза?

— Нормально, — чуть помедлив с ответом, отозвался я, прикидывая, останутся ли следы на пассажирском сидении, и выветрится ли запах до утра, когда надо будет везти детей в школу.

— Тогда вот ещё какая вещь, Сергей — у нас не хватает народу. Рафик не успевает. Ты не мог бы помочь перевезти ещё одну пёструю компанию у самого МКАДа?

— Компанию? — испугался я. — Боюсь, ещё трёх таких, и мой внедор превратится в плоский гоночный болид, еле волочащий колёса.

— Да неет, — Олег рассмеялся. — Эти и вшестером тебе целого заднего сидения не займут. Только вот что. Ни в коем случае, не слушай их. Не ведись на разговоры и провокации. Да… и не позволяй вольностей, а то на шею сядут. Короче, построже с ними. И всё по памятке, которую ты читал. Готов?

— Я не успел переделать свой кэб в автозак, чтобы транспортировать твою компанию в сохранности от моего праведного гнева, — проворчал я. — Ладно, диктуй адрес.

* * *

Спустя два часа я был на месте. Мне пришлось изрядно повозиться, прежде чем оказаться под самым сердцем парка Лосиный остров. Вынужден был заезжать через Абрамцево, а затем, далее, вдоль просеки ЛЭП. Последнее заняло у меня целый час. За окнами не было ничего видно в ночи, кроме высокой тёмной стены леса по обеим сторонам и белоснежной просеки линии ЛЭП, подсвеченной фарами. Снега вдоль ЛЭП намело столько, что «Рекстону» пришлось, буквально, прорубаться вперёд.

Почему я не успел поставить себе спереди силовой бампер с ковшом для уборки снега?

Я разгонял машину и с размаху всаживал её в снежный торос, разрубая его двух-с-половиной-тонным весом и перемалывая сугробы колёсами в кашу, подминая их под себя и продвигаясь по ним до тех пор, пока скорость не начинала замедляться, а «Рекс» вязнуть. Не давая машине забуксовать, я останавливал её, включал заднюю, откатывал по своим следам назад, утрамбовывая проход, и снова прорубался дальше. Так продолжалось всё снова и снова.

Это напоминало средневековое раскачивание бревна для выламывания замковых ворот особенно шумным соседям.

Два раза я был почти уверен, что застрял, но до лопаты дело не доходило. Каким-то непостижимым везением мне удалось добраться до места — почти до самого Акуловского водоканала.

Здесь я подъехал к кромке лесопарка и заглушил двигатель, включив аварийку, чтобы быть более заметным. На указанном месте никого не оказалось. Я прикинул, не долго ли добирался — может, меня не дождались?

Ни одной живой души. Хотя, судя по названию лесопарка, лоси должны были просто из под колёс у меня брызгать.

Бродить в неподходящей обуви по сугробам удовольствия не доставляло. В свете произошедших сегодня событий, обдумывать происходящее не хотелось — чем меньше осознаёшь, тем сохранней себя ощущаешь. А раз поработать умственно не было ни сил, ни желания, я решил поработать для своей пользы бездумно и физически. Сказано-сделано. Достал из багажника снеговую лопату и стал расчищать от снега небольшую поляну вокруг машины — место для разворота. В наше время с навыками дворника не пропадёшь. Жалел только, что у меня нет модной оранжевой курточки и каски.

Всполохи аварийки периодически подсвечивали местность вокруг, давая мне возможность оценить, насколько мой труд сдвинулся в направлении более передового и достойного получению вымпела «лучший дворник нашего ЖЭКа в этом месяце».

Оказывается, лучший способ обдумать что-либо, это способ — «бездумно» поработать физически. Сразу же мысли о происходящем так и завертелись у меня в голове.

Внезапно, чертыхнувшись, я наткнулся на группу из пяти стволов, растущих почти из одного места, спиленных не под самый корень, а на высоте чуть меньше метра.

Я всегда знал, что просечные лесорубы — люди несгибаемой воли, но эти, похоже, имели ещё и несгибаемые спины и руки — так можно было вообще спиливать деревья под просеку на уровне груди. Этакий «сюрприз» для рассекающих по сугробам. Хорошо, что я его именно откопал, а не открыл бы для себя, изучая, скажем, разнесённый в щепки бампер. Подобная находка отвлекла меня от иррациональных мыслей. Я яростно работал лопатой, отшвыривая снег, быстро продвигаясь вокруг «Рекстона». Когда же я замкнул круг, то с удивлением обнаружил, а, вернее, не обнаружил так неприятно удивившие меня остовы деревьев. Я в замешательстве стал оглядываться, нет ли какой ошибки, и не мог же я в процессе работы закопать их обратно?

И тут обнаружил кого-то рядом с «Рексом». Вглядевшись, я понял, что это группа существ, высотой не больше метра, которые копошились около подножки и поочерёдно заглядывали под машину.

Лопата, не ахти какое оружие, но с ней всё же чувствуешь себя уверенней. Скажем, средневековым рыцарем с двуручным мечом, который если и не развалит врага от шлема и до седла, то, как минимум, пропишет ему сотрясение средней тяжести с оттиском маски его лица во всю поверхность совка. Воинственно перекинув орудие пролетариата с руки на руку, я кряжисто двинулся на «минёров», похоже, собравшихся подорвать мою машину. Я был твёрд намереньем защитить своего «дракона» от возможных посягательств.

Заметив моё движение, существа прыснули врассыпную, но не далеко, а обежали машину и спрятались за ней с противоположной стороны. И теперь поочерёдно выглядывали из-за неё, о чём-то совещаясь.

Судя по всему, это существа разумные, пришло мне на ум. А с учётом, их роста и того, что в моё задание входило перевезти «компанию», я предположил, что те, кого я «храбро», как сэр Ланселот, загнал за Можай, вернее, за собственную машину, и есть эта самая «компания». Грубо говоря, похоже, я навёл страху на «клиента».

— Эй, кто вы такие и что вам понадобилось под моей машиной? — крикнул я. (Не самый лучший способ начинать примирительные переговоры с «клиентом», но лучшего мне на ум не пришло).

Существа сгрудились за машиной, и я услышал как они о чём-то спорят.

— Мы думаем, что эта машина не сможет довезти нас до места, — крикнул голос с хрипотцой. Это был голос взрослого человека, из чего я пришёл к выводу, что среди существ есть, скорее всего, карлик.

— Почему? — удивился я.

— Потому что ты хочешь убить нас своей лопатой! — дерзко выкрикнул из-за машины другой голос, но на него сразу же зашикали.

— Потому что твоя машина ниже, чем сугробы, — авторитетно заявил первый голос.

У меня весьма неплохо поднята машина, как говорят на соответствующей лексике: «лифтована», и меня несколько удивила и даже обидела подобная претензия.

— До вас никто не жаловался, — напустив на себя важности бывалого перевозчика, прихвастнул я.

За машиной снова послышались возгласы спора.

— Так вы поедете или отказываетесь? Я могу уехать, и передать о вашем отказе, — крикнул я, поторапливая спорщиков.

— Поедем! — крикнул первый голос.

— Только убери лопату! — крикнул вдогонку второй голос.

— Убрал, — пообещал я, убирая лопату в багажник.

Из-за машины рядком, толкаясь, несмело выбрались пять фигур. В отсветах аварийки разглядеть их было нелегко. Эти существа явно так трУсили, что мне стало неловко за свою вспышку воинственности.

— Извините, пожалуйста, я подумал, что вы что-то творите с моей машиной, и принял вас за других, за злоумышленников, — я попытался загладить неудобную ситуацию.

— Да! Но мы испугались! — крикнул, по-моему, прежний паникёрский голос. Но тут, выкрикнувшего толкнули, и он полетел в снег.

— Молчи, а то тут оставит. Слышал? Скажет потом, что «отказались», — шикнули на него в темноте.

Я открыл заднюю пассажирскую дверь машины, ведущую на заднее сидение. Фигурки выстроились в ряд перед ней, и в свете загоревшейся подсветки я смог их, наконец, разглядеть. И тут же мне стало не по себе. Передо мной были не карлики, а гномы.

Нет-нет, именно гномы. Я не знаю, как это объяснить. Они не были одеты в нелепые цветастые колпачки, сюртучки, чулки и подпоясаны кушаками — нет. Но у всех карликов, которых я когда-либо видел наяву или по телевизору, была какая-нибудь диспропорция — большая голова, сильно развитое тело, укороченные кривоватые ноги и так далее.

У этих же существ — несмотря на коротенькие ножки, пропорции сохранялись, сравнительно, правильными, так, что сразу же становилось ясно, с учётом их взрослых недетских лиц, что перед тобой — гномы. И знаете ли, умиления или восторга мне это не прибавило. Напротив, меня это испугало. Никогда не подумал бы, что так может подействовать осознание того, что сказки вокруг тебя оживают. На них была какая-то серая дерюжная одежда непонятного покрою.

Заметив моё замешательство, существа затихли и, затаив дыхание, испуганно уставились на меня во все глаза, словно от меня и от того, что я сейчас сделаю, зависит их судьба. Это помогло мне выйти из ступора.

— Давайте, давайте — залезайте, — подбодрил я, делая приглашающий жест рукой.

Да, машина была для них высоковата. Из-за «лифта» порог приходился им по уровню груди, или, пожалуй, даже шеи. Может, этому способствовали ещё сугробы. Глядя, как спереди стоящий гном с короткой, окаймляющей подбородок седой бородой, пытается забросить на подножку ногу, мне стало его жаль. Я обхватил его с боков и поставил сразу на порог. Гном не обернулся и, нисколько не обескураженный, пролез в салон, где и сел посередине заднего ряда кресел, в конце которого, к тому же, было установлено детское кресло для моего младшенького сына. Наступил черёд следующего по очереди гнома. Он подошёл и просто поднял руки вверх, чтобы мне было удобней его подсаживать.

От такого доверия, я немного оробел, но подсадил и его.

Потом подошёл черёд того гнома, который больше всех возмущался, а коллеги остужали его окунанием в снег. Этот рук не поднимал, а подойдя к подножке, которая приходилась ему до груди, принялся жалостливо задирать правую ножку вбок, даже не пытаясь сколько-то постараться поднять её повыше и потянуть на высоту подножки. Это напоминало халтуру начинающей балерины у станка. После пяти подобных демонстраций, он оглянулся на меня с укором во взгляде так, что я почувствовал себя виноватым, и, прервав эти демонстративные симуляции, покладисто подсадил и его.

Оставшиеся существа подходили ко мне сразу же с поднятыми руками, как фрицы в сорок пятом.

Когда я загрузил всю компанию и сел на водительское место, то, пошарив по карманам, обнаружил, что где-то прокуковал свои ключи от машины. Наверное, когда копал вокруг площадку для разворота.

Сокрушаясь и ругаясь под нос, но тихо, чтобы не травмировать детскую психику моих новых пассажиров, я достал из багажника фонарь и пошёл рыться в снегу.

Через пять минут бесплодного рытья и раскидывания снега вокруг, как кабан в поисках желудей под берёзой, я отметил, что гномы начали заметно нервничать. Я заглянул к ним, открыв дверь. И тогда тот, которого я подсадил первым, спросил: — А почему мы не едем?

— Я обронил где-то тут ключи. Сейчас найду, и поедем, — попытался успокоить их я.

Продолжая рыться в снегу, я заметил, что гномы начали опять что-то бурно обсуждать на своём сидении.

«Ну вот, слава Богу — а если эти кочерыжки придут к выводу, что могут помочь мне в поисках, то я возражать не буду», — решил я для себя.

И тут гном, который у меня интересовался о причинах задержки, опять стал знаками подзывать меня. Я понадеялся, что они решили помочь мне, и обрадовано подошёл.

— А эти ключи нам так уж и важны? — осведомился гном.

— Абсолютно, — разочаровано обрезал я.

— И вы уверены, что без них мы не уедем?

— Абсолютно, — подтвердил я вновь.

— Вот ваши ключи, — ответил мне этот гном, протягивая мою связку ключей от машины.

— Спасибо! — обрадовано воскликнул я, хватаясь за ключи. — А как они к вам попали?...

— Нуу… ммм… мы нашли их тут на коврике, — явно соврал мне коротышка.

Так. В голове у меня мгновенно сложился весь пасьянс. Оказывается, пока я помогал им залезать в машину, при ловко разыгранной комедии с подсаживанием один из них тиснул у меня ключи из заднего кармана.

Помрачнев, я сел в машину и завёл в двигатель.

— ТАК! — суровым голосом сказал я, повернувшись к мгновенно прижавшимся друг к другу коротышкам. — Значит, договариваемся с вами раз и навсегда, — я сделал многозначительную паузу для сущей драматичности момента. Гномы вжались в сидения и внимали мне, как кролик, увидевший удава.

— Если у меня, ещё раз… что-нибудь… как бы то ни было… пропадёт… То я высаживаю вас, где придётся. Усекли? — я попытался сделать голос позначительней, и для острастки повращать глазами.

Очевидно, у меня это получилось не так, как я хотел, потому что гномы затряслись, шарахнулись от меня, группой налезая друг на друга, и бешено скопом закивали головами.

Посчитав, что хулиганству был дан решительный отпор, и что внушение прошло, как надо, я отвернулся от них вперёд, включил фары и, развернув «Рекстон», тронулся в обратный путь по просеке ЛЭП.

Я катил по своим колеям на выезд из лесопарка. Гномы сидели рядком и о чём-то тихо перешёптывались, поглядывая на меня. В полумраке салона я видел, как блестят и чуть светятся в темноте белым их глаза.

— Мы боимся, — наконец, раздалось разом несколько голосов.

Я остановил машину и повернулся к пассажирам.

— Меня?

— И тебя тоже, — заявил прежний неугомонный гном, но получил тут же по подзатыльнику с каждой стороны.

— У вас тут пахнет колОдой, — вежливо сказал пожилой голос, похоже, принадлежащий гному, проникшему в салон первым. — Его мы и боимся.

— Какой такой колодой? Я в карты не играю, — удивился я. — Ах… Колооодой… Это такая деревянная, на которой ещё дрова рубят?!.. Ммм… Я этот запах, скорее, отношу к гнили и прелой хвое. До вас я тут перевозил одного субъекта. Вот он посетовал, что мой салон не оснащён ароматизаторами и бесплатно подарил мне этот аромат на долгую память.

— Оо-оо…, — испугано выдохнули гномы все, как один, с ужасом и богобоязненным страхом уставясь на меня.

— Вы хотите сказать, что он вам что-то подарил?! — потрясённый спросил меня первый гном.

— Ну, честно сказать, он не очень-то меня и спрашивал. Пришёл, сел и «напах», — откровенно признался я.

— О, как это на него похоже, — шёпотом доверительно и сокрушённо проговорил гном номер один.

— А вам не страшно было его? Ведь он сидел с вами рядом на сидении…, — вторил из темноты другой гном.

— Колода мог до тебя дотронуться…

— А ты до него…

— Да как-то я об этом не задумывался, — озадачено ответил я.

— Вы очень храбрый! — с восхищением заметил первый гном.

— И сильный! — поддакнул кто-то из них.

— И злобный! — благоговейно встрял гном-неврастеник.

Мрачно поворачиваясь вперёд, за спиной я слышал шлепки подзатыльников, злобное шипение и булькающие звуки — коллеги проводили культурологическую беседу со своим товарищем. Мне даже стало его жалко.

— Не бойтесь, Его тут нет, а в этой машине со мной вы в безопасности, — попытался заверить я их.

Моя краткая цицеронская речь, как ни странно, произвела огромное благотворительное действие на плебс. Толпа сзади одобрительно загудела, разговоры стали вестись громче, веселее и наглее.

В обратку «Рекс» пробирался быстрее, но всё равно, нет-нет, да пробуксовывая в снежной каше. Гномы, сидя сзади, болтались в разные стороны, и при этом норовили подпрыгнуть на сидениях, пытаясь угадать момент, когда подкинет повыше. Это сопровождалось нестройным «оо-оО-Оо». Я понял, что путешествие обещает быть непростым и даже пожалел, что не могу воспользоваться сеткой отгораживающей багажник от салона при перевозе животных, ибо этот зверинец уже пробрался-таки в салон, минуя багажник.

Въехал в Абрамцево. Дорожные фонари теперь освещали путь и часть салона. Поглядев в их свете назад, я вздрогнул и ужаснулся. В детском кресле моего младшего сынишки Ваняши — существа с милым личиком и с ангельскими большими глазками, которого я привык видеть сидящем в кресле в зеркало заднего вида, я увидел грубое бородатое загорелое лицо развалившегося в нём коренастого гнома, беззаботно болтающего своими крепенькими ножками. Контраст был так велик, что я с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть и не наорать на это чудовище. Но, успокоившись, «махнул рукой».

На выезде из Абрамцево стоял «Ford» Дорожно-Постовой Службы. На сей раз дежурящий инспектор без колебаний жезлом указал мне прижаться к обочине. Сжав зубы и досадно рыча, я повиновался. Думая только о том, чтобы упредить заглядывание полицейского в салон, я выпрыгнул из машины и, чуть ли не рысью, побежал навстречу инспектору.

Как правило, любое действие водителя при досмотре трактуется инспектором в пользу, подтверждающую твою вину в различных областях:

— «медленно вылез» — тянешь время, затягиваешь проверку, — значит, «не хватает каких-нибудь документов — страховки, ТТС и т.п.»;

— не подходишь к инспектору близко, говоришь в сторону — «выпил»;

— суетишься и тараторишь перед инспектором, услужливо предлагая все документы — «что-то не в порядке с машиной»;

— не садишься к инспектору в машину — «выпил», прячешь запах;

— при разговоре с инспектором спиной пытаешься встать между ним и своим авто — скорее, «нет номера» или проблемы с подсветкой;

— общаешься, не покидая салона своей машины — «выпил», «под кайфом», «в неадеквате»;

— пытаешься давить на инспектора деланным равнодушием — уже виновен.

— Пойдёмте к машине, — остановил меня инспектор на бегу.

— Нет. К Вашей, — учтиво подправил он мою попытку двинуться к патрульному авто.

Я про себя ругнулся, но внешне пожал плечами и равнодушно пошёл впереди инспектора к «Рекстону».

Сотрудник ГИБДД бегло и даже как-то равнодушно бросил взгляд на предъявленные ему документы — мне даже обидно стало — нет бы похвалить, что все бумаги на месте, в порядке, что ничего не забыл — «ГИБДД Москвы гордится Вами!» — нет, ни слова!...

А потом он медленно обошёл машину по кругу, придирчиво её разглядывая. Один раз он резко нагнулся и тут же присел, что-то высматривая под машиной так, что меня даже напугало, не скрутило ли ему внезапно живот до хирургической рези и пикантных последствий. А транспортировать ещё одного сильнопахнущего субъекта в своём авто, на сей раз до больницы, да в машине, кишмя кишащей неугомонными недомерками, мне не улыбалось. И так запах, как в хлеву.

Но оказалось, инспектор хотел застать врасплох мой топливный бак, затянутый защитой. Я даже ждал от него нечто вроде: «Ага! Вот что у нас здесь!». Но вместо этого, они с баком молча с интересом «пропялились» друг на друга секунд десять. Не знаю, что из этого уяснил для себя инспектор, но после такого тщательного осмотра, я успокоил себя, что, во всяком случае, в момент нашей встречи заминировать днище гномы всё же не успели.

— Давайте посмотрим салон, — предложил мне инспектор.

— Да чего я там не видел, — открестился я.

— Ну тогда, позвольте, я взгляну, — настойчиво продолжал навязываться инспектор.

— Как хотите, осматривайте, — пожал плечами я, понимая, что лезть в бутылку в подобном случае, только загонять себя в угол, и лихорадочно соображая, что делать, когда он всё же заглянет внутрь. — Только помните, что машину я вам всё равно не продам.

Инспектор замер. По застывшему взгляду я определил, что он подключил дополнительные недюжинные ресурсы головного, и, возможно, даже задействовал часть спинного мозга, чтобы обработать полученный вброс информации. Потом взгляд его потеплел и он рассмеялся. Как-то по-доброму,… отчего стало жутковато.

— Да неее, — неизвестно к чему проговорил он, улыбаясь. — Мне просто стало интересно, зачем вы в салоне такой дорогой машины дрова перевозите сзади на пассажирских сидениях.

Сначала я подумал, что он шутит. Потом, посмотрев на него, понял, что, нет, этот — вряд ли.

Мне стало не по себе, и я открыл заднюю пассажирскую дверь, заглядывая в салон. В салоне стояли на полу, прислонённые к сидениям четыре полена, сантиметров по двадцать в обхвате и по метру в длину каждое. Я уже имел на эту тему определённые подозрения ещё в самом начале встречи с гномами, поэтому не особо удивился, но меня больше удивило, почему дров был количеством четыре? Посмотрев повнимательней, я заметил, что из под моей куртки, лежащей на детском кресле, высовывается маленькая волосатая ручка, которой кто-то пытается придерживать полы этой самой куртки, чтобы не расходились.

— А… это… комплект материала для художественной резьбы по бревну, — махнул я рукой, поправляя куртку так, чтобы волосатая конечность не шокировала чувствительность представителя власти. — Поделки там всякие для деревянного зодчества будущие, так сказать.

И тут я снова обомлел — передо мной не было никаких брёвен. Передо мной сидело на сидении четверо напыжившихся покрасневших гномов с надутыми щеками. Я растеряно повернулся к инспектору, но тот, похоже, нисколько не сконфузившись, показал мне на гнома, сидящего посередине с чёрной лопатообразной бородой: «Вот у этого полена дупло по центру — брак. Из него плохая поделка получится».

Я подумал, что инспектор надо мной подшучивает, но, опять взглянув на него, повторно убедился, что «ЭТОТ — нет». Я опять перевёл взгляд на гномов. Они покраснели ещё больше, и, похоже, даже соревновались, кто из них надуется страшнее. «Бракованный» гном «с дуплом» начал даже закатывать глаза.

У меня сложилось мнение, что мы с инспектором видим совершенно разную картинку.

Опасаясь, что карапузы сейчас перезреют и просто рванут у меня в машине, забрызгав салон, я захлопнул дверцу с хлопком, давая полицейскому понять, что аудиенция закончена.

— Ничего, — сказал я ему в утешение. — Дупло в полене даже лучше — как-нибудь обыграю. Может быть, вырежу действующую модельку унитаза 1:32.

Когда я ехал уже по МКАДу, то спросил отдувающихся сзади гномов — верно ли, что они пыжились, чтобы стать незаметными для полицейского?

— Да, — тяжело дыша, ответил мне второй гном. — Мы маскировались.

— А почему тогда я вас видел? — спросил я.

— Значит, ты с нами начинаешь сживаться, — неуверенно проговорил гном. — Но, вообще, это редко. Обычно, мы сами решаем, кому показываться, кому нет.

Глядя в салон через зеркало заднего вида и наблюдая, как они тяжело дышат, я поинтересовался, не открыть ли им окошко, чтобы дышалось чуть-чуть посвободнее? Тут же все гномы принялись на разные голоса ныть, что им душно, и они хотят «открыть окошко».

Я приспустил стекло, обозначив маленькую щель.

Спустя какие-нибудь три минуты, как гномы, которые уже сообразили, что я наблюдаю их в салоне через зеркало заднего вида, прилепленное на лобовом стекле, принялись показно ёжиться, дрожать и растирать себя ладошками, демонстрируя, насколько им холодно. Пришлось окошко закрыть.

Справился, как же мне различать гномов по именам. Гнома, который первым залез в салон, звали Сполитан. Среди товарищей он пользовался если и не авторитетом, то уж уважением, точно. Гнома-паникёра звали Савелий. Гнома, который был забракован инспектором, звали Константин Андреевич. Того, кто прятался на детском кресле под моей курткой — Пехоркой, а пятого — звали загадочно: Пафнутий.

«Как же это я умудрился быть втянутым во всё это?» — задумался я, перебирая в памяти события недавних дней…

* * *

Втянут во все эти события я оказался, сравнительно, недавно, когда я в начале зимы смотался в район деревни Воре-Богородское, куда ездил минувшим летом в составе внедорожного «Рекстон-Клуба» среди своих друзей — таких же повёрнутых фанатов бездорожья.

Решив освежить память, на сей раз зимой, я поехал туда в гордом одиночестве. Снег на тот момент уже обильно покрыл и укутал эти места искрящимися толстыми белыми покрывалами. Мороз-кузнец сковал небольшие озёра этого края в блестящие ледяные панцири, несмотря на обилие питающих и впадающих в них ключей. Я ехал по известной мне ранее накатанной просечной грунтовке, на сей раз также сплошь занесённой снегом.

Доехав до второго по пути от деревни лесного озера, я натолкнулся на завязший в снегу автобус «ПАЗ» с заклеенными пассажирскими окнами. Возле машины суетились двое мужчин. Один, крепкий чернобородый мужик в военном камуфляже держал в правой руке топор, а левой рукой подкладывал только что срубленный лапник под колёса автобуса, приминая ветки ногой. Второй же, краснолицый с узкими плечами, закутанный в куртку-«Аляску» с натянутым по брови капюшоном, был вооружён лопатой и расчищал вокруг колёс «Паза» снег.

По мне, так этим лапником лучше было бы автобус до весны по крышу закидать — пользы бы больше было: автобус был на летней резине и засел на совесть. Увидев меня, оба человека радостно замахали руками.

Я не стал делиться с ними удивлением по подводу того, что занесло пусть и небольшой, но всё-таки автобус в такие дебри. Предположил, что сюда у него просто перенесена новая автобусная остановка, скажем, «Неотпускай-Озеро». (Самый лучший способ разрешить свои сомнения — это придумать хоть какое-нибудь объяснение и больше к вопросу не возвращаться). А просто, развернувшись, достал рывковый трос — «динамическую стропу на 9 тонн», который мы закрепили шаклами одной стороной к петле под моей машиной, а второй стороной через приваренную снизу к «Пазу» петлю под передним бампером.

Бородач забрался в салон автобуса. Краснолицый остался на улице — управлять процессом — махать руками и что-то бестолково кричать. Я, врубив пониженный ряд, медленно начал тянуть «Паз» вперёд. С первого раза стронуть засевшую машину с места — не удалось.

Пришлось отъехать назад и сильно дёрнуть с разгону — динамическая стропа растянулась и начала отрабатывать — автобус дёрнулся, вышел из ямы и застрял на следующей. Стало ясно, что самостоятельно завершить весь маршрутный рейс без троса, автобусу не суждено… Пришлось тянуть его за собой метров триста до самого выезда на сносную грунтовку с укатанным снегом.

Я мрачно расценивал перспективу тащить автобус на тросу весь маршрутный круг и понимал, что не готов на такую жертву, сокрушаясь хотя бы потому, что ещё не успел разжиться таким замечательным устройством, чтобы объявлять остановки.

«Для пятитонного автобуса стропу бы взять помощнее, — подумал я. — Но, конечно, если бы можно было так выбирать, то я выбираю трактор».

Пока отцеплялись — разговорились. Бородатого звали Алексей, Краснолицего — Михаил. Оказывается, они любуются тут красотами зимнего озера уже часа четыре. Я удивился — почему за столько времени не сходили за трактором, благо до деревни и до дороги — не так уж и далеко. Но на данный вопрос, Алексей смутился и не нашёл что ответить, а Михаил, в сердцах воскликнул: «Сходили бы, если бы не…»… И мрачно посмотрел в сторону.

И тут у Алексея зазвонил телефон.

— Да…, — заговорил он в трубку. — Всё уже. Тут подъехал один — вытянули… Это не тягач… Ладно… Хорошо… Да… Вроде, адекватный… Нет… Да… Да… Хорошо, попробую…

— Слушай, Сергей, — обратился он ко мне, когда положил трубку. — Тут вот какое дело. Рядом у нас ещё машина застряла — полноприводный грузовой «Соболь», с другой стороны озера в снегу. Поможешь? Я с тобой на твоей поеду — покажу дорогу.

— Чего же не помочь? Соболь — не бегемот. Снег — не болото. Корней Иванович ещё давно на сей случай инструкцию составил. Глядишь, вытянем.

Когда мы с Алексеем подъехали, «Соболь», пока буксовал, уже успел нашлифовать себе целые ледяные впадины под каждым колесом. Для грузоподъёмности в тонну он был явно перегружен — задние колёса и рессоры заметно просели. Из крытого кузова, из-под брезентового полога шёл пар. Пар шёл и из-под приоткрытого капота, в котором ковырялся рыжебородый человек в стеганной телогрейке. От телогрейки тоже шёл пар.

— Это Рафик, — показал мне на рыжебородого Алексей. — О, а это — Олег! — радостно воскликнул он, показывая на появившегося из-за «Соболя» человека в очках.

Олег сразу же направился ко мне с протянутой рукой. — Спасибо Вам, — искренно улыбаясь и пожимая руку, проговорил он. — Знаю, Вы уже нам «Паз» дёрнули, теперь сюда примчались — видите, весь день на Вас паразитируем.

— Если бы на вашем месте застрял я, то, явно бы, вы меня там же и закопали, — урезонил его я.

— Вы правы. Конечно же, взаимовыручка у всех нормальных водителей в подобной ситуации бесспорна. Извините, — смутился Олег и, покраснев, отошёл.

— Что там под капотом? — спросил я, подходя к Рафику. — Только сразу предупреждаю — я в этом ни фига не понимаю. Вон, могу тебе крышку от омывательного бачка подержать или на радиатор плюнуть.

— Нее… всё нормально теперь будет, — рассмеялся Рафик. — Раз ты приехал.

Я обошёл «Соболь», оценивая ситуацию — засел намертво — без моей помощи точно никак. Странно. Автомобиль стоял в десяти метрах от озера, во льду которого у берега была прорублена свежая полынья. От полыньи до кузова машины вела заледенелая дорожка, как будто что-то тащили. Мне стало не по себе. Вообще, конечно, если кого-то топили, то сначала, обычно, тащат, а потом отправляют окунаться. Тогда бы заледенеть дорожка не должна. Тут же впечатление было, что много таскали чего-то мокрого от полыньи к кузову. Почему-то вспомнился фильм «Джентльмены удачи», Золотой Шлем. Ныряли за сокровищами?

В довершение всего, Рафик запрыгнул на подножку «Соболя», машину качнуло, и из кузова я услышал тихий плеск. Мои подозрения укрепились. Оказывается, народ сюда по воду приехал. Уж не знаю, в чём тут секрет. Может, некий неудержимый Илья с пророческим оком отметил по августу и это озеро своей эээммм… неудержимостью, и с тех пор озеро является неиссякаемым скрытым источником святой воды? А ребята запасаются ею, разливают в пятилитровые бутылки и толкают свой небольшой, но всё же, бизнес? «Лихой источник»?...

Терзаемый любопытством, я подошёл поближе к брезентовому пологу: «Если меня убьют, то не сразу — им же нужен кто-нибудь, как минимум, живой, вроде меня, помочь отсюда вылезти, чтобы доставить в срок святую воду нуждающимся?».

Внезапно, брезентовый полог распахнулся, и прямо из кузова передо мной высунулось нечто зелёное, желеобразное, напоминающее щупальце, которое толкнуло меня в лицо. Ощущение было такое, словно мне кто-то залепил в лицо начинающим плесневеть ледяным холодцом. От неожиданности с выражением, полным брезгливости, я шлёпнулся назад.

Утерев лицо, и, осознав, что пока что жив и не травмирован, я воспылал решением разобраться, кто тут пуляется зелёной грязью — наказать обидчика, и полез к кузову за очередной порцией вкусного холодца.

«Если найду кого, дам в рожу», — уверенно решил я, приподнимая полог… И..

…Сначала в полумраке полога после яркого дневного света, отражённого снегом, я ничего не мог различить. Чувствуя себя в этот момент крайне уязвимым, я щурился, в попытках сфокусироваться побыстрее на окружающем. И тут… внизу подо мной, что-то плеснуло.

Это был живой звук в воде, казалось, заполнявшей кузов по самые борта.

Я древен, как гробница. Я — представитель поколения, познавшего и воспитанного в студенчестве на таких фильмах, как «Челюсти», «Легенда о Динозавре», «Анаконда», «Лэйк Плэсид: Озеро Страха» и прочих познавательных киноматериалах. Мой инстинкт бывалого человека говорил — если в воде под тобой что-то шевелится — не жди, пока ты поймёшь, «кто это»… В долю секунды я уже был опять откинут на спину в снег. На сей раз своими собственными срефлексировавшими ногами.

Позади я услышал, как смеются мужики. Почувствовав себя главным действующим лицом чьей-то злой шутки, я сердито вскочил и попытался взять в себя в руки (которые, честно говоря, предательски тряслись после взрыва адреналина внутри меня).

— А вы знаете, что крокодилы занесены в Красную книгу? — мрачно с вызовом поинтересовался я.

— Извините, Сергей, — виновато улыбаясь, проговорил Олег. — Мы не хотели Вас пугать, да и предполагалось, что такого знакомства не произойдёт, а Вы ничего не увидите. Удивительно, честно говоря, что увидели, — и он внимательно посмотрел на меня поверх очков.

— Давайте подойдём к машине вместе и посмотрим — и Вы увидите, что бояться, действительно, нечего.

Он и вправду подошёл к кузову «Соболя», приподнял полог и знаками поманил меня к себе. Превозмогая только что пережитой страх, я взял себя в руки, и, как мне показалось, довольно спокойно подошёл к Олегу. Осторожно заглянув за откинутый в сторону полог, я увидел, что дно кузова полностью застелено прорезиненным брезентом, образуя своеобразный бассейн, наполненный какой-то зеленой странной жидкостью.

Позже, я разглядел, что эта жидкость, вовсе не жидкость, а именно желе. Желе зелёного цвета. Я стал пристальней вглядываться… и тут… эта жидкость-желе самопроизвольно преобразилась, и на поверхности посередине образовалась голова… Она как-будто вынырнула из этой массы, но было ясно, что она плоть от плоти (если только ЭТО можно было назвать плотью) — от этого желе. На голове проявились впадины глаз, заполнившиеся желтоватыми белками и зелёными зрачками. Под самым моим носом из этой массы «выпочковалось» уже знакомое по предыдущему видению толстое зелёное прозрачное щупальце и потянулось к моему лицу. На меня дохнуло болотным смрадом.

— Ну-ну, не балуй, — спокойно сказал Олег, и щупальце, явно недовольное, булькнулось обратно само в себя с чвакающим звуком. Тут в зелёной, желеобразной полупрозрачной голове с глазами, образовался рот, который что-то низко, гулко загудел, забулькал и загоготал по-своему. Олег задёрнул полог.

— Вашу ж кладь! Слушай… Я тоже учился в школе, и тоже иногда посещал там Биологию и всё такое… — мой голос предательски дрожал. — Я помню, пролистал весь учебник, но таких тварей в нём точно не было, — ошарашено пробормотал я. — В принципе, в советских столовых, я видел подобное трясущееся на тарелке с подписью «десерт». Но оно не толкало меня в лоб, не пучило на меня глаза и, уж тем более, не пыталось устроить со мной бурчащие разборки прямо из тарелки. Хотя, судя по дальнейшему поведению в животе, вполне могло заниматься оттуда именно этим.

— Не волнуйся, — рассмеялся Алексей. — Это он не ругается. Это он просит вывалить его, наконец, из вонючего кузова, куда-нибудь.

— Это он-то жалуется на вонь в кузове? — удивился я.

— Вы очень хорошо держитесь, — улыбнулся Олег. — На редкость хорошо. Может, в этом Вам помогает Ваш юмор и цинизм. Но чуть ли не впервые вижу такую достаточно спокойную реакцию.

Я посмотрел на свои трясущиеся руки и криво улыбнулся.

— Видите ли, — продолжил он. — То, что сейчас лежит в кузове, это нечто иное, чем всё, с чем Вы имели дело раньше. Оно затрагивает некие представления, которые не имели почвы в Вашем сознании, особенно, как человека, заставшего последствия века НТР в СССР. Давайте сначала «выдернемся», а потом поговорим.

Не совсем помню, как я, словно в полусне, цеплял этот проклятый «Соболь», как я дёргал его по сугробам, как этот чёртов бульон в кузове недовольно буянил, когда грузовичок особо сильно встряхивало в момент вытаскивания. Помню, как тащил «Соболя» ещё метров четыреста до дороги. Всё же меня нехило «контузило» увиденное, чтобы там Олег не говорил.

Потом, Олег, сидя со мной в машине, объяснял:

«Это… ммм… Существо называют у нас в народе Болотный Студень, а в классификации другим названием, попроще и поромантичнее — «Viridi Aqua».

Оно, как и многие другие, неведомые большинству в сегодняшнем мире, оказались заперты в своей среде, куда нетерпимо стремительно ворвалась урбанизация. Спастись им от полного вымирания удалось лишь благодаря возможности приспособиться, а также наличию возможностей, считающихся, простите за тавтологию, невозможными для современного развитого прогрессивного человечества.

Напротив, в мир суеверий, их присутствие подмечалось куда более ярко, благодаря куче допущений, основанных на невежестве, а также более тесного соприкосновения людей с природой.

Сейчас пересечение наших миров минимально. Вернее, наш мир полностью вытесняет, перекрывая их мир, способствуя его вымиранию.

Одно из свойств, позволяющее им выжить — их умение абстрагироваться от действительности, делаясь незаметными для неё. Но это же свойство, не позволяет им заявить о себе, чтобы попросить у нас руку помощи. Получается, что то, что в какой-то мере уберегает их от гонений и истребления, не позволяет нам помочь им.

Тем же из нас, у кого получилось войти в соприкосновение с ними, далеко не всем есть дело, до помощи им. Вот у нас, в итоге, подобралась группа единомышленников — тех, у которых есть способность входить в контакт С НИМИ. Создалась организация, чем-то по структуре напоминающая масонскую ложу. Да-да, не удивляйтесь. Чтобы сохранить ИМ жизнь, приходится соблюдать секретность.

Организация приобрела международный статус. Благодаря тому, что способность входить в контакт в большинстве случаев редка и уникальна, соблюдать секретность среди её действующих членов намного проще.

Существует фонд, который каждый раз пополняется и растёт — у нас большое количество спонсоров из разных источников. В нашей стране нас таких не много, но и, сравнительно, не мало. Открыто даже два НИИ, один здесь, в Подмосковье, другой — в Саратове, которые наряду с различного рода гуманитарными НИИ-изысканиями, являющимися для отвода глаз фоновыми направлениями исследований, на деле занимаются всерьёз именно изучением Слоевого мира.

Чем занимается организация? Мы пытаемся всесторонне изучать их. В частности, мы обуславливаем миграционные потоки между клочками Слоевого мира, зажатыми и разрезанными на части дорогами и автотрассами, наступающими со всех сторон расширениями населённых пунктов и добывающих производств, расселением человека и заражением последствиями его деятельности.

Вот, например, данный объект, за номером S0414613, Болотный Студень по прозвищу БурчИлло, чудом остался жив этим летом, после того, как рядом с ним взорвали три тротиловых шашки — местные по пьяни глушили рыбу. По плану перевозится из этого озера в Тульскую область.

В любом парке, лесу, в поле, в реке, в болоте, в море, в горах и в океане, живут представители из Слоя. Какие-то из них более разумны, какие-то менее. Какие-то идут на контакт, какие-то, наоборот, прячутся. Каким-то мы можем помочь, особенно, если они к нам обращаются за помощью, каким-то нет. Но мы не можем просто так смотреть, как рядом с нами гибнет целый мир.

Кто-то из них смогли приспособиться сами, и живут в нашем мире. Кто-то враждебен нам, кто-то дружелюбен. И их надо изучать и уметь жить рядом с ними».

Я глядел на него немного отрешённо. С ощущением, что это какая-то ночная история-байка, которую рассказывают друг-другу дети на ночь в пионерских лагерях, или друзья в тур походах, чтобы скоротать ночь у костра.

— Ну как? — спросил меня Олег, который уже минут пять встревоженно изучал выражение моего лица.

— Что «как»? — не понял я.

— Ну, я хотел узнать Ваше мнение обо всём этом, — замялся Олег.

— По-моему, я сегодня не засну, пока не пошваркаю шваброй под кроватью. И ещё… больше ни желе, ни холодца в рот ни возьму. А если эта дрянь прямо с ложки потребует от меня, чтобы я её не тряс, спущу в унитаз вместе с ложкой.

Он улыбнулся, но снова озабоченно вскинул брови.

— Сергей, — он попытался придать лицу официальное выражение. — Я — младший научный сотрудник поведенческого отдела Исследования Мифологических Доктрин, в описанном мною Вам подмосковном НИИ. Я хотел бы Вам предложить работу в нашей организации. У Вас удивительные способности, и Вы, явно, можете входить в контакт. А таких — немного даже в нашей организации.

— Работать? — Я вскинул брови. — Как взрослый, да? То есть всё всерьёз? Взял, саблю, коняшку-каталку — пошёл на войну?

— Да. И, конечно, получать за это деньги — повторяю, у нас есть очень небедный фонд.

— И что входит в работу? Я, часом, под это дело не вербуюсь вами отмывать грузовик от вашей, качающей права, зелёной жижи? Или отгружать её, черпаками из кузова в очередное болото, стоя по пояс в грязи?

— Нееет… Ну что Вы, — смутился Олег. — Это форс-мажоры… И у нас для них хватает обычных людей. Нам нужны будут Ваши способности контактировать с Ними. …И Ваш «Рекстон».

— Это как? — напрягся я. — Вот что, ребята. Пулемёт я вам не дам.

Олег снова улыбнулся.

— И не надо. Нам надо будет, чтобы Вы согласились перевозить наших, скажем так, клиентов из Слоевого мира из пункта А в пункт Б.

— Я себе в багажник заливать ЭТО не позволю.

— И не надо, конечно. Для таких клиентов у нас есть другие средства транспортировки — от крана до карьерного самосвала. Нет, вся «клиентура» вполне вменяема. Все расходы, включая расходы на топливо, износы, ремонт и возможные издержки, разумеется, компенсируем — даже не сомневайтесь. Плюс хорошая зарплата с оплатой переработки и премиальными за ночные часы. Более того, работа в удобное для Вас время. Т.е. заявки сами отбираете, которые обработать в силах. Я вижу, у Вас на пальце кольцо — разумеется, Вам и Вашей семье поможем социальными пакетами.

— В смысле, «Гроб и похороны за счёт предприятия, плюс пособие овдовевшей и осиротевшей семье, потерявшей кормильца»?

— Ну что Вы, — обиделся Олег. — Никакого риска для жизни. Все контакты проверены и исключительно безопасны. Ваша работа будет напоминать работу элитного такси, перевозящего необычных клиентов.

— В дневное время, я произвожу свои жалкие попытки пополнить семейный бюджет — работаю инженером, ломаю оргтехнику, — заметил я.

— Ооо… это как Вам угодно, — поспешно заверил меня Олег. — Повторюсь — выбор заказов и время их выполнения согласовываются с Вами.

— Вы мне тут прямо картину вареньем рисуете. Видать, я вам очень нужен? — спросил я.

— Очень, — вздохнул и откровенно признался Олег.

— Мне надо подумать. Но ничего подписывать кровью я не буду, — мрачно упредил я.

Олег рассмеялся.

— Думайте, сколько Вам удобно.

— И ещё одно условие. Перейдём на «ты». А то себя таким взрослым дяденькой ощущаю. Я всего-то тебя старше… раза в полтора.

Мы обменялись телефонами (на случай, если они опять где-нибудь застрянут), и я поехал домой. Информации и впечатлений мне на тот день уже хватило.

* * *

Отвлечённый от собственных дум тишиной, возникшей в салоне, я посмотрел в зеркало заднего вида. Гномы нашли мои пакеты с бутербродами и прочей снедью и теперь второпях, давясь, лопали находку. Константин Андреевич уже прикончил курицу и, запихав кости в задний карман спереди расположенного пассажирского кресла, прикидывал, об чего бы или об кого бы вытереть руки.

Я поспешно выхватил из бардачка рулон тряпочных салфеток и протянул назад. Рулон был мгновенно схвачен, и исчез. Больше я его не видел.

Равномерно гудя, «Рекстон» шёл по Минке в сторону области. Я ехал, не превышая 70-ти километров в час, чтобы не притормаживать в населённых пунктах.

Наевшиеся гномы сзади хором затянули какую-то песню. Это была явно песня, потому что слова в ней тянулись и произносились хором на разные тона. Мелодия не проглядывалась, потому что гномы пели её кто в лес, кто по дрова и, если только взгляды на диссонансы у гномов не отличаются от человеческих, судя по всему, безбожно фальшивили. Слова были почти все непонятные. Язык был незнакомый, но по созвучиям напоминал немецкий. При этом, пели все разом, проникновенно и увлечённо.

Я ощутил себя водителем пионерского автобуса из 70-х годов или из какого-нибудь американского фильма…

Тут зазвонил телефон. Через громкую салонную связь звонок был автоматически сразу же выведен в общий фон, трубка снята и сквозь нестройный хор, а точнее, даже, «ор» голосов я услышал голос Рафика: «Серёга! Ну как там у тебя?!»

— Я тут, как пионервожатый, — пожаловался я.

— Аааа… Слышу, — рассмеялся Рафик.

Я услышал, что и он за рулём. А также услышал какую-то возню и отдалённые крики на заднем фоне.

— А у тебя что там? — поинтересовался я. — Часом, не гастарбайтеров перевозишь?

— Нее, — опять рассмеялся он. — Я на своём «Соболе» везу полный кузов тех же, кто сейчас у тебя там распевает трогательные песни.

— Скорее, это не эльфийские напевы, а вой шотландских патриотов, перед тем, как вздуть саксонских баронов, — огрызнулся я. — А куда везёшь?

— Да туда же, куда и ты, — ответил Рафик.

— У них там что, пионерский слёт?

— Не знаю, но заявки на перемещение прислало нам сразу же несколько зон Подмосковья и близлежащих областей. Алексей и остальные ребята тоже почти все по этим заявкам заняты. Ладно, Серёга, удачи — звони, если что, — и Рафик отключился.

Я ехал по затемнённым областям шоссе. С обеих сторон тянулись чёрные лесные полосы. Пение сзади прекратилось. Я глянул в зеркало заднего вида — гномы дружно показно покачивались на сидениях, поглядывая на меня, изображали страдальческие лица, демонстрируя, как их укачивает.

Я уже проехал Краснознаменск, Сивково, Зелёную Рощу и Петелино и теперь внимательно вглядывался в указатели. Уже оставалось недалеко. Найдя место для разворота, я крутанулся в обратную сторону и через метров сто съехал с шоссе на просеку в лес.

Я катил на «пониженной» среди возвышающихся вокруг меня хвойных исполинов. Казалось, сказка зимнего леса таилась за каждым стволом, и это несмотря на тех, КТО сидел у меня в машине.

Прокопав путь с полкилометра вглубь леса, я вынужден был остановиться. Дорогу мне преградило полу-поваленное дерево. Ни ехать дальше, ни объехать как-нибудь возможности не было.

Подойдя к задней правой двери, я приоткрыл её, выпуская гномов. Гномы все, как один, заныли, что ещё слишком рано, что я должен везти их до места встречи, которое «тут уже совсем недалеко». Но я помнил наставления Олега и пояснения, написанные в памятке. «Строго до съезда с дороги, укрыться от посторонних глаз и высаживать клиента для свободного доступа в лесной массив». Вряд ли «Соболь» и, тем более, «Паз» довезли бы их дальше. К тому же за эту краткую совместную поездку, мне кажется, я стал частично понимать гномов.

— Давайте, давайте, — поторопил я их. — Сейчас сюда должен прийти «колода» — мне ещё везти его в обратную сторону к Москве.

Гномы, толкаясь в проёме задней двери, скопом вывались в сугроб и рванули в лесную чащу.

«Даже спасибо не сказали», — обиженно подумалось мне.

Я сел в машину и начал задом выбираться по собственным следам. Пришлось ехать почти весь путь так. Разворачиваться здесь я опасался, чтобы не застрять — расстояния между стволами было немного, и места для манёвра или рывка почти не оставалось.

Дотолкавшись до обочины шоссе, я развернулся, и, выехав на трассу, покатил по направлению к Москве.

— Олег, я доставил твой поющий груз. Еду к Москве, какие новости? — спросил я по громкой связи.

— О, Сергей. Спасибо. Вы — молодец, — услышал я обрадованный голос Олега. Но было ясно, что он немного рассеян.

— Мы же с тобой уже пили на брудершафт из Озера Лохнес под Воре-Богородским, — напомнил я ему.

— Ах, простите — я забыл, что Вы просили на «ты», — поспешно принялся извиняться Олег. — Сегодня у нас настоящая запарка — давно подобного не было. Коротышки решили устроить массовый сход для совместного празднования, жизненно им необходимого для продолжения рода. И просили помочь обеспечить его безопасность и помощь в транспортировке участников из особенно отрезанных районов округи. А где тут сейчас не отрезанные районы? — Они везде почти. Всё нарезано дорогами, и машины снуют, как проклятые.

— Может, ещё какую-нибудь тварь покатать, помочь? — спросил я, внутренне понимая, что на самом деле уже достаточно устал от пережитых впечатлений, частой борьбы в снегу, а также с учётом прошедшего дня, в котором у меня был ещё полный рабочий день на основной работе. И я понимал, что ещё одна подобная поездка, и на работу я завтра, а точнее (я глянул на часы) — сегодня, уже просто не попаду.

Как будто угадав мои мысли, Олег рассмеялся и сказал, опять забывшись и перейдя на «Вы»: «Нет, Сергей, Вы уже и так сегодня нам достаточно помогли. По таким маршрутам у меня ещё никто, кроме «Шишиги» и «Урала» не ездили. К тому же в Вашем направлении никаких точек нет. Хотя…, — он на минуту задержался, прикидывая. — Совсем забыл. Если Вам не сложно — но совсем не обязательно, но по пути к Москве, не могли бы Вы перехватить ещё Некоего, провезти чуть-чуть по тому же Минскому шоссе в Вашем направлении поближе к Москве?»

Я согласился.

* * *

Место встречи, действительно, было недалеко от меня. Буквально, проехав Краснознаменск, я почти сразу же за ним свернул в лес, и почти сразу же завяз. Ругнулся — необходимо лезть за лопатой. Спрыгнув в снег, я опять осознал, насколько же за бортом уютной машины холодно — надо завязывать выскакивать из авто без куртки. Распахнув левую заднюю дверь, я схватил свою куртку, лежащую на детском кресле, и замер… На детском кресле, пригревшись под курткой, мирно посапывал бородатый гном — Пехорка, кажется.

Я ругнулся второй раз. Пехорка, разлепляя дремотные глазки, неуверенными спросонья ручками вцепился в край моей куртки и сонно стал её тянуть обратно, натягивая, как одеяло, на себя.

— Эй. Доброе утро! — мрачно проговорил я ему. — Ты знаешь, какой час?

— Ммм…, — всё ещё не придя в себя, ответил Пехорка.

— Угу — все твои там едят твою еду, пьют твоё пойло, танцуют без тебя, а ты здесь устроил из моей машины общежитие, — урезонил его я.

— Как это «едят»?! — взволнованно начал просыпаться Пехорка, но цепкими ручонками куртки не отпустил.

— Так. КОЛОДА ИДЁТ! — гаркнул я на него, шантажируя уже проверенным способом.

Что тут началось. Гном бросил куртку, но вместо того, чтобы сигануть в лес, он рванул прятаться ко мне в багажник. Я только увидеть успел, как его ножки в какой-то перекрученной рогожке мелькнули в воздухе, и мерзавец уже барахтался у меня в багажнике.

— Тааак, — уже начиная терять терпение, проговорил я, напяливая на себя куртку (всё же мороз неслабо давал о себе знать).

«Мне по-любому надо в багажник, — сказал я сам себе. — Взять лопату. Потом, пока я не выкопаюсь, всё остальное бессмысленно. Далее, выгоняю «Рекстон» из сугроба, а гнома из багажника, и еду подбирать заявленного пассажира».

План мне понравился. Я распахнул багажник. Вытащил из под упирающегося Пехорки лопату и, захлопнув к его удивлению багажник, принялся раскапывать путь назад. Это заняло у меня минут пятнадцать возни.

Затем я, вновь распахнув багажник, метнул туда лопату под недовольные пехоркины вопли. Далее, закрыв багажник и вскочив на сидение, довольно легко, против ожидаемого, вывел «Рекстон» из сугробов задним ходом.

Пока я раскапывал колёса «Рекса» и выгребал снег из под днища, я «остыл» (ибо погода способствовала) и понял, что на машине здесь я не проеду. Во всяком случае, до весны точно.

Решил оставить транспортное средство заведённым здесь, недалеко от обочины, погасив огни, так как вряд ли найдётся второй такой идиот, который захочет не только съехать на обочину именно в этом месте, но ещё и доехать до сюда от самой обочины — навестить меня в снегу, чтобы при этом, как бы не заметив, ещё и всадиться в меня. Хотя, «дурак-дурака…» а два идиота — уже «дурка».

В общем, собрался отправиться встречать клиента пешком. Я отцепил пульт сигнализации, переложив себе в карман.

Опять распахнув багажник, я попытался дать указания трясущемуся гному. Но тот растопырился в багажнике так, чтобы его не вытащили, и залопотал о том, что его нельзя высаживать, что на улице его «съедят», и в довершение попросил у моего багажника политического убежища. Мне некогда было с ним препираться. Велев либо перелезать обратно на сидение в салон, либо убираться из моей машины к гномьей бабушке, я захлопнул багажник и направился по снегу в лес от дороги. По пути я активизировал охрану заведённой машины с пульта, оставив Пехорку запертым внутри заведённой машины, «чтобы мало ли что».

Увязая почти по пояс в снегу, я мгновенно закоченел несмотря на куртку и понял, что долго так не протяну. Ещё я понял, что даже приблизительно не представляю, где искать пассажира, который должен был выйти ко мне на огни машины. Забираясь дальше в лес, я успокаивал себя только тем, что сейчас зима, и если я не превращусь в снеговика без функций воспроизведения, то всегда смогу добраться до машины по собственным, так благоразумно оставленным мною, следам на снегу.

Когда я уже перестал различать и дорогу и собственную машину позади, то ощутил немеющими ногами, что местность начала подниматься немного вверх, скорее, на небольшой холм. И тут я принял решение, что «человек-сосулька» теряет как водитель всякую общественную пользу. И потому я сейчас поднимусь на этот чёртов холм, развернусь и пойду обратно в тёплый, родной «Рекстон», выгоню наглого гнома, а сам включу аварийку и буду ждать, пока клиент найдёт меня сам по мигающим огонькам. (Хотя, скорее, меня найдёт какая-нибудь попутка, проносящаяся по шоссе мимо, которая попытается остановиться и помочь, «стоящему в снегу на аварийке вдали от дороги «идиоту»», или хотя бы узнать, как это он так «слетел» с дороги и не нужна ли помощь… )

Но подняться на холм мне так и не дали…

Я был оглушён мощнейшим снопом огня, искр и дыма, с грохотом вырвавшимися внезапно из-за холма. В свете этого ада в воздухе над холмом зависла фигура. Нечто, с широко разведёнными в стороны серыми крыльями по два-три метра в длину каждое. Существо сильно напоминало голую женщину с развивающимися всклокоченными волосами, кажущимися рыжими в свете бьющего из-за холма огня.

Я отрешённо привалился спиной к дереву, задрав голову на вершину холма. К явлению гостей из Преисподней я был не готов. Кажется, стал щупать у себя сердце в попытках определить, не сдох ли я от такого стресса, и не явился ли ко мне наяву тот же крылатый демон. Или ангел… Нет… Пожалуй, судя по манере появления, сам Чёрт.

— Чё нада? — похоже, от помрачения рассудка пробубнил я. Глуповатая фраза вышла. Но демонесса, взглянув на меня, заговорила низким бархатным голосом: «Тебя прислал Олег за мной?»

Тут же у меня внутри всё отпустило. Ну, конечно же, ад тут не причём. Это мой пассажир, заррраза. Сразу же я стал смелее:

— Ну я. А чё нада?!

— Тогда веди меня, — велела она, плавно опускаясь в снег рядом со мной чуть выше по холму, и выглядящая явно довольная произведённым эффектом. Ростом она была почти с меня. Всполохи, грохот и искры за её спиной постепенно угасали. («Наверно, пиротехника закончилась», — машинально подумал я.)

— Ну, а чё остановилась-то?! Давай дальше-то?! — нагло заявил я. — Сейчас я тебя научу. Машешь крыльями, рулишь своим чёртовым хвостом с кисточкой — и, делая поправку на ветер и убогость Glonass-навигации, держишь курс до той поляны, на которой тебя ждут родные, мама с папой, бабушка с дедушкой, соседи с полицией — не знаю, кто там у тебя ещё запланирован в толпе встречающих. Если только множественные контузии об стволы деревьев при таком реактивном движении, как ты тут демонстрировала мне с огнём и искрами, не помешают тебе насладиться полётом. А мой автокар тебе за ненадобностью. Прожжёшь ещё кресла…

Я был всё ещё очень зол такому феерическому шоу, устроенному мне в начале встречи и, похоже, и впрямь сильно напугался, потому что со страху хамил в лоб без оглядки.

Но на демонессу, очевидно, это произвело противоположное действие.

Она смотрела на меня во все глаза. И произнесла всё тем же голосом: — Если бы я могла, я бы полетела туда сама.

— А так, что? — Диспетчерские службы не дают тебе посадку в заданном районе?! — сурово спросил я.

— Я не могу далеко летать, — неожиданно понурившись, сообщила мне летучая тварь.

— Лааадно, — видя её раскаянье, сменил я гнев на милость. — Идём к машине, — добавил я, ибо уже весьма продрог и дрожал, не то от холода, не то всё ещё от пережитого страха. Поэтому же мне не терпелось побыстрее залезть греться в салон тёплой машины.

Я повернулся и зашагал по своим следам к «Ректону». Обернувшись, я увидел, что нечисть идёт за мной, но не по моим следам, а рядом с ними, ступая по снегу и почти в него не проваливаясь.

Сняв машину с охраны и разблокировав двери, я распахнул правую заднюю дверь в салон и, оставив её открытой для «гостьи», даже не глядя на неё, мрачно заспешил на водительское место. Добравшись, я, стуча зубами, снял с себя куртку и метнул её на детское кресло, краем взгляда успев подметить, сидящего в нём Пехорку, который, снова обретя куртку, радостно просиял.

Но дьяволица не стала садиться на заднее сидение. Напротив, она захлопнула заднюю пассажирскую дверь, а сама потянула руку к ручке передней пассажирской двери, но не открыла, а постучала через стекло в салон.

Я хотел было возмутиться, но отвлёкся, ибо тут заметил какую-то грязь на соседнем со мной пассажирском сидении. Опасаясь, что это повреждение обшивки кресла и приглядевшись, я разобрался, что это мусор, оставшийся от моего «кнухталга» или «колоды», как называли его гномы. При ближайшем рассмотрении этот мусор оказался какими-то не то щепками, не то ветками, валяющимися прямо на коже сидения. Особо выделяющихся по размерам крупных и при этом коротких веток было три.

Я опять чертыхнулся, и собрался выкинуть их в окно, но прямо в эту минуту дверь, ведущая на это место открылась (демонесса устала ждать) — и наглая тварь в чём мать родила, сложив серые крылья с высокозадранными плечами, начала лезть ко мне на соседнее сидение.

Я только и успел, чтобы она не подрала мне кресло «кнухталговым» сором, машинально распихать эти палки себе в карманы и смахнуть ладонью остаток мусора на пол. Дьяволица по-хозяйски плюхнулась на сидение рядом со мной.

Я включил подогрев сидения под собой, потом, помедлив, включил подогрев своей «гостье», рассуждая при этом про себя, нужен ли тому, кто в огненных спецэффектах вылезал на холм, подогрев сидений.

Но демонесса при этом благодатно заурчала и прищурила раскосые глаза.

— Пристегнись, — скомандовал ей я.

— Я не умею, — хитро прищурившись, промурлыкала мне демонесса. — Пристегни сам.

Я, напрягшись от предстоящего, перегнулся через обнажённую нечестивую красавицу и, стараясь, не коснуться её тела и форм, вытравил пристежной ремень и, прихватив им её так, что верхняя часть ремня прошла у неё между грудей, а нижняя прошла по животу, на котором я, к своему удивлению, заметил впадину пупка. Защёлкнув замок, я попытался абстрагироваться от увиденного, пристегнулся сам и начал выруливать на дорогу.

— Ты бы прикрылась, — заметил ей я. — Возьми мою куртку с заднего сидения.

— А что, — игриво понизила голос до шёпота она, — Ты боишься, что не сдержишься?!

— Я боюсь, что первый же ДПС-пост захочет узнать, куда я везу голую бабу на переднем сидении, и будут долго изучать, не являемся ли мы с тобой эксцентричной семьёй, которой требуется психиатрическая помощь, а также нет ли в этом чего необычного и противозаконного.

— Ладно-ладно, — почти покладисто, но явно задетая «голой бабой», промурлыкала мне она, и внезапно её сложенные крылья как бы объяли и обхватили её саму, образуя пышную плотную перьевую шубу вокруг её тела… И вот уже на сидении рядом со мной сидела красотка пусть и в короткой, но всё-таки шубе серого цвета. С торчащими из под неё голыми ногами. На мой взгляд, даже не было заметно, что шуба из перьев.

— Меня зовут Гелла, — мягко пропела она. — А тебя как?

— А меня когда зовут, то, как правило, я не ко всем прихожу. Можешь ко мне обращаться Сергей Александрович.

— Нуу… Серёооож! Ххватит дуться, — примирительно проворковала она. — Мир? — и она положила свою изящную ручку ладошкой вверх на мою, лежащую на подлокотнике.

— Мир, — я примирительно хлопнул по её ладошке, спихивая её руку со своей руки и с подлокотника.

— Слушай, чем у тебя тут пахнет? — спросила она, морща свой очаровательный носик.

— Тут до тебя приходил колода, так вот он сидел и гадил прямо в это кресло, в котором ты сейчас сидишь… А ты вон в какой дорогой шубе.

— Снять?! — с готовностью в голосе подмигнула Гелла, взявшись ручками за края своей импровизированной шубы и начиная медленно разводить полы-крылья.

— Отстааавить, — распорядился я.

— Ну, как хочешь, — пожала плечами Гелла, и, откинувшись на кресле назад, подняла и вытянула свои торчащие из под короткой «шубы» обнажённые длинные стройные ноги, кладя их перед собой на торпеду.

Я поймал себя на мысли, что невольно любуюсь этими сильными спортивными ножками. И тут же еле «словил», чтобы машину не увело с трассы в занос.

Я заставил себя сосредоточиться на дороге.

— Между прочим, торпеда вся в песчаной пыли, — констатировал я непреложный факт — салон машины, как и торпеда были пыльными, всё ждущими, когда их мерзкий хозяин сподвигнется сделать уборку в салоне или химчистку.

— А чтой-то она в такой пыли у тебя, — прекрасно осознавая собственную неотразимость, лениво проворчала демоница.

— А для тогой-то она у меня в такой пыли, чтобы на неё кто попало ноги свои не клал, — в тон ей проворчал я.

— Тебе не холодно, в таком виде, да босиком по морозу скакать? — добавил, осведомляясь, я.

— Мне? — Гелла расхохоталась. — Неее. Я жаркая штучка, — подмигнула мне она.

— Ну хорошо, но всё же, ноги убери — испачкаешь, — попросил я.

— Испачкаю — ничего, язычком, как кошечка вылижу, — игриво распушив веером пальчики на ножках, мерзавка потянулась в прогибе, чуть разводя при этом края шубы.

— Всю торпеду? — недовольно удивился я. — Не нужны мне слюни по всему салону.

Гелла сурово запахнулась и возмущённо воззрилась на меня.

— Я вылизала бы не твою торпеду, а только свои ножки, — с обидой в голосе отметила она.

— А мама не говорила тебе, что совать в пасть всякую грязь негигиенично? — взяв себя в руки, не принял игры во флирт я.

— Ну что я, неужели тебе не нравлюсь? — обиженно с деланным капризом в голосе «проплаксила» она.

— Нравишься, конечно, когда ногами мне торпеду не топчешь, и от дороги не отвлекаешь, — заявил я.

Она вздохнула и жеманно медленно, к моему облегчению (и к сожалению одновременно), сняла свои чудесные ноги с торпеды и поджала их под себя.

— Ну неужели ты меня не хочешь? — откровенно и бесстыдно заявила мне она.

Ну всё. Пора было прекращать.

— Гелла! — строго заявил я.

— Что, милый? — проворковала она, пытаясь прикладываться к моему плечу, насколько позволял широкий ящик-подлокотник между нашими сидениями.

— Если не прекратишь сейчас же — отсажу назад. Будешь там на Пехорке свои чары отрабатывать и его окручивать, — кивнул я назад.

Гелла расширила свои красивые глаза и с удивлением повернулась назад — Пехорка с кислой миной на физиономии помахал ей ладошкой.

Лицо моей пассажирки вытянулось и посерело. Она сильнее запахнулась в свою шубу-крылья, сплетя руки на уровне груди, и мрачно уставилась перед собой во тьму.

— Не мог что ли сразу предупредить, — буркнула она, спустя минуты три.

— А смысл? — вторил ей я.

— И что, он всё время там сидел с самого начала?

Я промолчал очевидный ответ.

— Вижу у тебя на пальце кольцо, — всё так же недовольно заявила Гелла.

— Угу. И тоже было с начала нашего путешествия, — подтвердил я.

— И дети есть? — решив раз и навсегда разобраться в моих семейных узах, продолжала допрос Гелла.

— Вон, посмотри сзади, — кивнул назад я ей.

Она вторично удивлённо посмотрела назад. И снова Пехорка так же вяло помахал ей ладошкой. Гелла недоумённо посмотрела на него, потом на меня… Потом снова на него…

— Но это же…, — потрясённо прошептала она.

— Что? Ах, эээто… Нет, конечно. Я тебе на детское кресло, в котором сидит этот клоун, показывал, — пояснил я. — Двое у меня. А этого я только сегодня усыновил.

Я услышал, как Пехорка, обрадовано возликовав, угугукнул.

Гелла рассмеялась.

— Чудный ты, — улыбнулась она.

— Ничего чудесного, — открестился я.

— Почему же, — задорно подмигнула мне она и потрясла огненными кудрями. И я заметил у неё на голове маленькие аккуратные рожки.

— У тебя что же, и хвост есть? — удивлённо спросил я.

— Показать? — улыбаясь, с готовностью задорно спросила Гелла. — Ну-ка, малыш на детском кресле — отвернись.

— Сиди уж, — рассмеялся я.

— Ты скажи, каким образом у тебя в салоне колодой пахнет?! — задала вопрос мне демонесса.

— Подвозил я его, аккурат перед всеми вами. Вот на этом самом месте.

— Ну, это-то я чую, — засмеявшись, проговорила Гелла. — И как тебя угораздило его к себе в машину заманить?

— Ничего необычного, — ответил я. — Я позвал, он сел.

Гелла, посерьёзнев, смотрела на меня во все глаза.

— Ты ПРОСТО «позвал его», а он ПРОСТО «сел»?!

— Да.

— Колода?!

— Да. Только они себя не «колодами». Они себя «кнухталгами» называют.

— ?!

— Что? — немного напрягшись, спросил я.

— С чего ты решил, что они себя называют «кну…»… «агами» этими.

— «Кнухталгами» — он сам сказал.

— КТО?

Мне стало казаться, что я играю в какую-то нелепую игру, правил которой не понимаю.

— Кнухталг. Тьву. «Колода» эта ваша.

Гелла развернулась ко мне гневно, огненные вьющиеся волосы развиваются, зелёные глаза горят в полутьме, ноздри раздуваются, крылья развелись в порыве.

— Что ты мне врёшь?! — воскликнула она.

— Сейчас высажу, — припугнул я.

— Колода ни с кем не говорит. Вернее, они говорят, но языка никто не понимают, кроме толмача. Они ни с кем знаться не хотят.

— Не знаю. Никакого толмача у меня не было. Может, тут сидел не колода, а кто-то другой?.. Но мы говорили с ним.

— Ты что же думаешь, я по запаху не учую, сидя на месте после колоды, кто сидел тут до меня? Я, правда, думала, что ты какие-нибудь вещи колодой овеянные на сиденье клал в большом количестве. (Ты же гномов перевозил, а эти всегда с собой всякий сор таскают)… Я и думать не могла, что он лично здесь сидел.

— Я же тебе говорил.

— Я думала ты шутишь. Тебя же не поймёшь, шутишь ты или говоришь всерьёз.

— Потом я подвёз его на встречу с роднёй, а затем отвёз под Пестово, — и я рассказал Гелле о своём самом первом пассажире.

Пока я рассказывал, она сидела с бледным лицом, и только молча во все свои огромные прекрасные глаза пялилась на меня под тихие охи и сетования подслушивающего Пехорки.

— Кто тебе сказал, что ты должен его перевезти? — наконец, спросила она.

— Олег сказал и координаты дал. Я доехал, и кроме Него там никого не было.

— Не мог Олег тебе про колоду задание дать. Колода… «Кнухталг» твой…. Никогда ни с кем из людей не говорил лично. Более того. Они опасны. И Олег бы точно новичку не подсунул такого задания. А уж чтобы они твою машину вытаскивали… Да… чуднО.

— Ты удивишься это услышать, но всё что со мной сегодня происходило и происходит, включая тебя, моя прекрасная Нечисть — всё это для меня крайне «чуднО». Поэтому кнухталги ничем примечательным не выделяются из событий дня.

На короткое время воцарилась тишина.

— Меня другое беспокоит. Если я подобрал вместо «кого надо» — «кнухталга», и отвёз его в то место, куда планировал отвезти «кого надо», то, значит, этот тот, который «кого надо», всё так же находится в том месте, где я подобрал кнухталга. И его надо всё же поехать, взять и отвезти туда же, куда уже отвёз «кнухталга».

— Ууух, напутал ты тут. Не надо никого никуда везти, — расхохоталась Гелла. — Если ты вместо своего «кого надо» вывез колоду, кнухталга своего, то ты этому «кого надо» большую услугу сделал. И отвозить его уже туда, куда ты колоду вывез — тем более не надо.

— Вот разве что надо упредить тех, кто в том месте, куда я колоду привёз, что у них кнухталг объявился, — сообразил я.

— Воо… А ты начинаешь понимать, — улыбнулась Гелла. — Не надо никого предупреждать — уверяю тебя, они там уже все знают, кто у них поселился.

— Дааа… ЧуднОй ты, — в который раз добавила она.

Тем временем, я через Железнодорожную улицу сменил уже Минское шоссе на Можайское, а там и через Подушкинское шоссе добрался до самого Подушкино.

Перед ним я снизил скорость и съехал с дороги влево.

Не желая высаживать дьяволицу в снег, вопреки правилам из памятки (как-то это казалось неправильным), я ехал по сугробам. Не знаю, ни с гномами, ни с кнухталгами у меня такого беспокойства не было, а вот тут я представить не мог, как она будет одна бежать босиком по ночному снежному лесу. Я, нажав кнопку «температура за окном», определил, что за боротом — 19°С. При такой температуре и без одежды… Внутри себя я понимал, что, скорее всего, у этой подруги даже проблем с холодом нет, но ничего не мог с собой поделать. Потому я всё вёз и вёз её по снегу в лес, изредка спрашивая дорогу.

— Тебе куда дальше? — спросил я Геллу, выехав из леса на прогалину, и лопатя «Рекстоном» снежные сугробы.

— Тут недалеко, — ушла от ответа она. — Давай, высаживай здесь, тут ям много снегом занесённых. Застрянешь ещё.

— Ты точно не замёрзнешь, по снегу босиком-то скакать? — с удивлением спросил я.

— Заботливый какой, — как-то ласково изучающе разглядывая моё лицо, подметила Гелла. — Не волнуйся. Всё будет хорошо. Тут один из моих домов, и мне тут ничего не угрожает.

Я остановил «Рекстон». Она нагнулась ко мне и поцеловала в щёку. — Счастливо, ещё увидимся, — добавила она.

— Счастливо, поосторожней с пиротехникой, — посоветовал я ей.

Она рассмеялась, легко отстегнулась без посторонней помощи и, открыв дверь, спрыгнула на снег, махнула мне рукой и стремительно побежала вглубь леса.

— Ну, поехали тебя обратно на твой пионерский слёт отвозить, — объявил я гному.

Пехорка тут же начал ныть на ваняшином детском кресле, что он себя плохо чувствует, что если его высадить в снег, он замёрзнет тоже «босиком по снегу скакать», как и демонесса, и, что, наконец, я его усыновил, «сам сказал». А на улице его съедят.

— Ладно, поехали, — устал я спорить. «Сейчас ещё везти этого чёртового гнома обратно под Кубинку», — подумал я с досадой.

Я развернул машину и, в который раз за сегодняшний день, покатил по собственным следам.

Пока я ехал, мне на давали покоя две вещи.

Во-первых, меня интересовало, что чувствует то существо, которое я должен был сегодня забрать, а вместо него увёз кнухталга.

А во-вторых, вечное нытьё Пехорки, которому ни под каким предлогом не хотелось покидать уютный и безопасный «Рекстон». К тому же, после рассказов про кнухталга, Пехорка полностью уверовал в свою неуязвимость при нахождении рядом с «великим» мной на территории подвластного мне «Рекстона».

За свой первый день, вернее, ночь этой чуднОй работы, я умудрился нарушить кучу правил и предписаний разом:

1. Я посадил к себе несогласованного клиента.

2. Я увёз несогласованного даже «не клиента» в несогласованное место. Причём, не уверен, что самому пассажиру это было нужно.

3. Я не забрал запланированного клиента в нужном месте.

4. Я напал с лопатой на группу клиентов, введя их в состояние подавленного ступора.

5. После чего я вступил с ними в достаточно активный контакт.

6. Накормил клиента, что так же является прямым нарушением памятки.

7. И в довершении всего довёз до пункта назначения не в полном составе, до сих пор возя с собой одного из их представителей и почти усыновив его.

По-моему, самые ярые военные преступники не делали за столь короткое время столько преступлений разом. Я был полон намерений исправить хотя бы часть из порученного и только потом отзвониться Олегу, которого я, явно, неслабо подвёл.

Итак. Сначала, надо проверить — нет ли на месте первой встречи, ожидающего меня настоящего клиента. Если есть — отвезти его в те края, куда я сгрузил колоду. Потом, если повезёт, отыскать кнухтулга. Уж не знаю, каким волшебным способом уговорить его телескопироваться опять до размеров транспортировки на переднем сидении моего «Рекса», и отвезти его назад на место первой встречи.

По окончании всего плана — отвезти Пехорку к месту … тут были варианты — либо отвезти туда, откуда взял, либо туда, куда сгрузил его коллег — сориентируемся на месте.

Ничего себе планчик. Можно подумать, что ночь бесконечная.

Я прикинул по карте.

Да я сейчас нахожусь, сравнительно, недалеко от того места, где я начал сегодня своё путешествие с похищения кнухталга из родного ареала распространения. Неодолимая сила влекла меня съездить туда — убедиться, что никто больше меня там не ждёт.

Сказано — сделано.

Я пересёк Рублёво-Успенское шоссе, по Ильменскому шоссе спустился почти до Новой-Риги, где почти за километр до неё я ушёл на дорогу, ведущую на посёлок Новый, за которым я и подобрал своего нелегального пассажира.

Свернув на собой же оставленные колеи, я во второй раз въехал в лес. По дважды накатанным колеям «Рекс» довольно живо достиг места первой встречи с кнухталгом. Я остановился на том разрытом месте, где делал разворот.

Стянул с возмущённого этим поступком Пехорки свою куртку и спрыгнул в снег.

Чистое небо. Звёзд почти не видно, так как свет огней от близрасположенной столицы мешал их различению. Относительная тишина. Лёгкий шум от недалеко расположенной скоростной магистрали с постоянно проезжающими по ней машинами. Шум то ближе, то дальше. Машин то больше, то меньше… И никого вокруг. Я походил вокруг «Рекстона», изучая следы. Вот здесь стоял Он. Вот здесь подошёл к машине. Странно. Но следов, как кнухталг пришёл, я не нашёл.

Вот тут он стоял. А вот тут он пошёл к машине. Да, ошибки быть не могло. Если колода не спустился с неба, или не знает ещё какого-нибудь волшебного способа, не оставляя следов, перемещаться на новое место, то получается, что он стоял на этом самом месте ещё до того, как здесь лёг снег. Давешний снегопад не мог так скрыть следы. Стало жутковато. Я представил себе, как некто тот, кого боятся многие остальные, способен сутками стоять на одном и том же месте, не двигаясь, как бы в засаде.

Не удивительно, что тот, кого я должен был увезти отсюда, не мог подойти, если он знал, что колода затаился тут.

Однако. «Что-то магистраль оживилась», — отвлёкся я. Шум, приносимый с магистрали усилился, будто бы по ней поехал гораздо более оживлённый поток машин. Немного удивило, с учётом поздно/раннего часа ночи. Но звук усиливался всё сильнее и сильнее. И я стал уже понимать, что шум идёт не с магистрали, а откуда-то из-за леса, или, пожалуй, даже из самого леса.

Да, определённо, из леса. Я напряжённо начал прислушиваться, пытаясь определить направление источника шума и угадать сам источник — то, что это был не автомобиль, становилось уже ясно.

Шум исходил уже не так далеко от меня из-за деревьев. Казалось, что в лесу кто-то заводит не то дизель, без глушителя, не то ревёт по-медвежьи — настолько был переливчат и неудержим звук.

Честно говоря, я струхнул. В руках не было привычной тяжести предмета, с которым бы я вообразил себя Тором-громовержцем, а свой Мьёльнир, я, как всегда, оставил в багажнике.

Ещё через несколько секунд я не сомневался, что это кто-то ревёт, приближающийся сюда достаточно резво. Надо было бы сесть в машину и попытаться развернуться, да валить поближе к дороге. Как показала сегодняшняя ночь, даже собственный тяжёлый внедорожник не казался мне теперь таким уж тяжёлым и неуязвимым. Уже собрался лезть в машину, но что-то меня удерживало. Любопытство, что ли?

И тут, из чащи леса на просеку выбежала фигурка, освещённая отражённым от снегов светом фар. Выскочив на свет, она замерла на миг. Казалось, всего лишь миг она колеблется, и в следующее мгновение, очевидно, приняв для себя какое-то решение, она устремилась ко мне. Я ждал. Источником звука, который был всё громче и ближе, и шёл уже откуда-то из-за окружающих деревьев, фигурка явно не являлась.

Можно было безошибочно определить, что это фигура явно удирает, очевидно, от того, кто источает этот жуткий рёв.

Когда фигура вбежала в полосу света, я с удивлением увидел, что это женщина с длинными растрёпанными от бега чёрными волосами, закутанная в сероватую дублёнку. Женщина с ужасом оглядывалась назад, на своего невидимого пока что преследователя.

— Сюда! — совершенно бессмысленно крикнул я: женщина и так бежала ко мне. — Быстрее, в машину! — крикнул я ей, бросаясь к «Рекстону» и распахивая переднюю пассажирскую дверь.

Женщина ловко запрыгнула на подножку, вскочила на сидение и испуганно сжалась на нём в комочек. Захлопнув дверь, я бросился к водительской двери. Взлетел за руль, захлопнув дверь, и, даже не пристёгиваясь, принялся лихорадочно разворачивать «Рекстон».

Воображать себя Зигфридом и выходить с двуручником наперевес навстречу несущемуся сюда существу, и даже разбираться, кто конкретно к нам приближается, совершенно не хотелось.

Моля про себя, чтобы случайно не перегазовать в панике и из-за этого не зарыться на месте, я направил внедор по колеям к дороге.

Несмотря на неплохую звукоизоляцию, я слышал рёв того, кто преследовал мою пассажирку, всё явственней и явственней. Не было сомнений, что он двигается за «Рекстоном», явно его догоняя.

Я еле сдерживался, чтобы не втопить педаль газа в пол. Машину кидало по колее, и я бешено компенсировал манёвры рулём, удерживая машину по курсу. Преодолев последние метры, я просто выпрыгнул через обочину на дорогу.

Отключать понижайку мне было некогда, но всё же по шоссе я погнал значительно проворней, чем по пересечёнке, хотя я слышал, что рёв пытался преследовать меня и на шоссе тоже. Я ехал, слыша, как рёв, остаётся где-то позади. Только сейчас я осознал, насколько сильно зашкаливает у меня пульс, руки предательски дрожали. Я с силой выдохнул несколько раз, чтобы восстановить дыхание.

Затем перевёл взгляд на свою спасённую. Она сидела какая-то зажатая, и, тихо всхлипывая, вздрагивала всем телом.

— Вы не ранены? — спросил её я. Конечно, надо было бы остановить машину и осмотреть её, но пока что остановку я не мог себе позволить — кто знает, как долго и быстро способны передвигаться эти твари.

— Нет, — всхлипнув, ответила мне она, не поднимая головы. Но даже искоса я успел отметить для себя, что она красива.

— Сейчас я вывезу Вас отсюда, и Вы скажете, куда лучше будет Вас доставить, — проговорил я.

Так, я отвлёкся… А куда я, собственно, еду?.. Так и есть. В панике я повернул не в ту сторону. Из леса я рванул не в сторону магистрали, а в противоположную сторону вдоль по дороге. И эта дорога, входя в населённый пункт Новоархангельское, похоже, в нём же и заканчивалась. Я отругал себя, но, знаете ли, когда за тобой несётся Нечто, с, очевидно, не совсем дружескими намерениями «обняться и пожелать осторожной езды», то при этом ты не особо озадачен тем, как проложить правильный маршрут поближе к дому. Возвращаться в обратный путь мимо того места, где меня преследовали, я не собирался. Кто знает, сколько это Нечто способно ждать меня на трассе на обратном пути.

Я остановил машину, открыл карту, изучил. Возвращаться к Ново-Рижскому шоссе можно было только проехав обратно по той же дороге весь маршрут — текущая дорога была тупиковой. Но я обратил внимание, что слева от Новоархангельского в сторону идёт линия ЛЭП, под которой тянется накатанная квадроциклами и какими-то внедорожниками дорога по снегу. А ведёт эта линия ЛЭП аккурат к городку Нахабино — место известное мне с детства, ибо рядом с ним у меня дача.

Обрадовано я съехал на накатанную в снегах дорожку, вьющуюся через линию ЛЭП, и покатил по ней.

Внезапно зазвонил телефон, автоматически выведенный на громкую связь.

— Алло! Алло! Сергей! — услышал я взволнованный голос Олега.

— Да, Олег.

— Сергей! Сергей, это точно Вы?! — взволнованно, почти крича в трубку, взывал Олег. — Сергей, Вы помните то место, где мы с Вами впервые познакомились?

— Не понимаю, Олег. Ты про Воре-Богородское? Если ты хочешь узнать состояние сегодняшних заявок…, — попытался объясниться я.

— Вы. Серёжа! Скажите, Вы сейчас никого не подбирали к себе в машину?! — взволновано перебил меня Олег.

— Да. Тут такая история, не поверишь. Постой. Откуда ты узнал?! — поразился я.

— Бегите, Сергей! БЕГИТЕ!...

Тут же параллельно я услышал ворчание сбоку и испуганный вскрик Пехорки на заднем сидении. Я повернул голову вправо к своей пассажирке и онемел. Справа от меня во тьме салона вырисовывался чёрный силуэт моей Спасённой, повёрнутый ко мне. На месте глаз вырисовывались явно выделенные провалы, которые заливало, постепенно заполняющим их, оранжевым свечением.

— Бегиии! — заверещал сзади Пехорка.

А я заворожённо смотрел, как голова существа рядом со мной неестественно запрокидывается назад, открывая жуткого фантастического вида пасть на месте залома, с исходящим изнутри каким-то бледным синеватым свечением.

У меня перехватило дыхание, и только повторный совместный крик Олега по телефону и Пехорки сзади вывел меня из ступора. Я машинально открыл дверь и возблагодарил Всевышнего, что в свете предшествующих событий чуть ли не впервые забыл пристегнуться на водительском. Я почти на ходу вывалился с водительского сидения, рухнув с высоты в снег и покатившись кубарем вниз в невесть откуда взятый с краю от машины овражек.

«Рекстон» тут же дёрнулся и остановился в снегу. Задрав голову, я увидел, как на подножке у распахнутой водительской двери стоит ОНА… или вернее, ОНО. Чёрный саван фигуры с уже ярко светящимися провалами глаз задержался на подножке.

«Чёрт, как же она мгновенно переместилась с пассажирского сидения, пронырнув через водительское место, чтобы выйти через мою же дверь?!» — потрясённо подумал я, осознавая, что от гибели в тот момент меня отделяли какие-то доли секунды, до того, как я десантировался в дверь. Готовый сигануть назад вдоль линии ЛЭП в сторону Новоархангельского, я вскочил на ноги. Вроде бы цел.

Чёрная фигура на вершине оврага помаячила на подножке «Рекстона» и, повернувшись ко мне спиной, нагнулась внутрь салона. И тут же я услышал, как опять там громко заверещал Пехорка.

— Твою ж кладь! — я понял, что не смогу убежать. — Не трогай его, с@ка! — закричал я, бросаясь карабкаться вверх по склону оврага.

Я понимал, что не поспеваю. В бессильной ярости я цапанул под руками горстями снег, зло до хруста в кистях сжал его вместе, и тут же метнул вверх наспех скатанный снежок.

Снежок с глухим хлопком разбился о спину твари, разлетевшись и обдавая её снежными брызгами. Это было так нелепо, что, пожалуй, потрясло даже её. Она замерла, в полусогнутом положении, всё так же частично находясь в салоне и всё ещё стоя на подножке. Потом она распрямилась и повернулась ко мне.

Выражение лица(?) не угадывалось у неё. Но, полагаю, что коли уж она поменяла намерения, то её явно разозлила моя выходка. Тварь как-то легко спрыгнула с подножки, и передняя дверь сама с щелчком захлопнулась за её спиной.

Вспомнив, что отстёгивал пульт от связки ключей, когда оставлял Пехорку одного, я хлопнул себя по карманам. Пульт я обнаружил в левом переднем. Я второпях выхватил его и нажал на нём кнопку. «Рекстон» пикнул — центральный замок запер машину вместе с Пехоркой внутри.

Теперь можно подумать о себе. Пока я хлопал себя по карманам, я обнаружил что-то ещё. Что-то ещё явно мешающее и стесняющее движения. Осознавая, что сейчас мне предстоит долго и быстро бежать, и любая мелочь, препятствующая мне в этом, лишня — я выхватил из кармана это… Это были не то ветки, не то палки, которые я впопыхах убирал с сидения после кнухталга.

Я с яростью замахнулся, чтобы кинуть их в тварь, которая, медленно поплыла на меня, спускаясь в овраг, но успел заметить, как тварь, заметив эти предметы, остановилась в замешательстве.

Понимая, что это мой шанс, пусть и зыбкий, я уцепился за него, как мог. Я не мог быть уверен, что это подействует. Но деликатничать не приходилось.

Я уже понял, что все тут не очень переносят на дух колоду и даже боятся. Потому я выставил эти ветки перед собой. Потом, подумав, что лучше перестраховаться, я отбросил одну из трёх в сторону, а две оставшиеся соединил наподобие креста, так как я видел это в фильме «От заката до рассвета».

— На, смотри, гнида! Чтоб ты пропала, тварь! — заорал я.

Она в нерешительности замерла на полпути. И тут, перекрещенные палки в моих руках засветились ярчайшим ослепительным светом. Казалось, я держу в руках газосварочный аппарат. Я всегда относился к суевериям и значениям святых символов более чем сдержанно. И сейчас я с удивлением, похоже, открывал для себя новый путь к Богу.

«Так… Если, не дай Бог, у меня в баллонах не закончится либо ацетилен, либо кислород, то я буду посещать церковь каждый день по вечерам и в воскресенье полный день», — подумал я.

Внезапно, перекрещенные палки в моих руках ярко вспыхнули так, что я обжёг себе руки и еле успел отбросить пылающие символы в сторону.

Но в это время, тварь повернулась и рванула в сторону. Она пронеслась вдоль оврага, поднялась на его склон по ту сторону, и скрылась в лесной зоне на краю ЛЭП.

Я сел в снег. Меня трясло, но мне не было холодно. Машинально я опустил обожённые руки в снег. Приятная ледяная прохлада сняла боль от ожёга, отрезвляюще и успокаивающе действуя на моё теперешнее состояние. Я зачерпнул пригоршню снега и в довершение умыл ею лицо. Дышалось хорошо. Очень хорошо.

Теперь я начал ощущать холод — стресс покидал меня. Я побрёл вверх по оврагу. Трясущимися от всего разом руками нащупал пульт сигнализации, разблокировав двери. «Рекстон» также тарахтел на драйве, и не катился только из-за наличия сугробов. Я запрыгнул в салон, закрыл дверь и опустил кнопку центрального замка.

— Пехорка! — Жив?! — спросил я, повернувшись. Тишина.

— Пехорка?! — вскричал я, бросаясь на заднее сидение, сорвал куртку с детского кресла. Там, на кресле, развалившись и растопырившись как морская звезда, спал Пехорка, мерно посапывая носом. Лишившись «своей» куртки, он сонно, еле разлепляя глазки, вялыми ручонками вцепился в края полюбившейся ему моей верхней одежды. Я улыбнулся и укутал его курткой. — Спасибо, — сказал я ему, но он только сладко посапывал в ответ.

Тут за окном пошли синие и красные всполыхи, освещая снег вокруг нас дискотечными вспышками.

— Что за…! — я поглядел в зеркало заднего вида и не поверил своим глазам: сзади стояла полицейская машина.

Я вышел из «Рекстона». В полицейском форде открылись передние двери и из машины вышли два полицейских. Один из них с укороченным автоматом встал поодаль, держа периметр со мной в нём под присмотром, а второй подошёл ко мне. Он ни слова ни говоря, внимательно вглядывался мне в глаза.

— У меня если глаза красные, то потому что рожу только что снегом тёр, — устало упредил я его, продолжая играть с ним в гляделки.

— Старший лейтенант, Пттптллков, — как всегда, сжевал полицейский конец фразы. — Ну как? Жив? — продолжил он явно не по уставу.

— А так смахиваю на покойника? — осторожно осведомился я.

— Да нет, — рассмеялся старший лейтенант «Пттптллков». — Фёдор, — он протянул мне руку, которую я механически пожал.

— Сергей.

— Нас Олег вызвал, — прояснил ситуацию Фёдор. — Твоё счастье, что мы рядом были. Хотя, похоже, ты сам справился, — он обошёл машину по кругу, оглядывая следы вокруг неё.

— В каком направлении она побежала? — спросил он.

Я показал направление. Фёдор чуть отошёл в сторону и начал передавать что-то по рации.

В моей голове проносилась какая-то круговерть. Полиция? Олег?

Тем временем, Фёдор осмотрел место вокруг «Рекстона», спустился в овраг и осмотрел местность там.

— Федь, ну что там? — подал голос автоматчик. — Всё в порядке? Ты документы у него проверил?

— Всё в порядке, Кирилл, — ответил Фёдор и махнул рукой. — Расслабься. Злоумышленники убежали.

— Протокол будешь писать?

— Нет, так договоримся, — махнул ему рукой старший лейтенант.

— Я передал по рации — её уже гонят. У нас за ней много висяков уже числится. Мы знаем, что это она, а реализовать не сможем, — с сожалением заметил Фёдор для меня. — Если даже её словить, то предъявить ничего будет нельзя. Только уничтожить.

— Помощь нужна? Может тебя до дому сопроводить? — немного помолчав, спросил он.

— Нет, спасибо, — отмахнулся я. — Лучшая помощь — это, если вы меня обратно к Новой Риге проводите. А то мало ли что. Шляются там всякие.

— Ах, ты про это, — Фёдор рассмеялся. — Это ты у «Нашего» из под носа свою кралю увёз. Он её пол лесу гнал — ещё немного и ей бы крышка, а тут ты… Сорвал охоту «нашей собачке».

— Угу, рыцарь на чёрном коне…, — с пониманием кивнул я.

— В точку. Хорошо, что ещё недалеко уехали, да и ты жив остался. Куришь?

Я замотал головой: — Сам же видишь, тут поводов сдохнуть без этого хватает.

— Ладно, Серёга. Раз тебе помощь не нужна, мы поедем, а то вон, Кирилл от скуки сейчас по фарфоровым плафонам ЛЭП палить начнёт. Мы поедем. Пассажира твоего мы забрали, — сплюнув и убрав сигареты, дружелюбно сказал Фёдор.

— Как забрали?! Куда?! — воскликнул я. — В ментовку?!

Фёдор рассмеялся..

— Шутишь что ли? — смеясь, воскликнул он. — Всё нормально будет с твоим коротышом.

— Его Пехоркой зовут. Он бутерброды любит и спать в тепле.

— Учтём, — с готовностью отозвался старлей.

И перед самым уходом он, вдруг вспомнив, повернулся ко мне.

— Да, совсем забыл. На, возьми, — протянул он мне знакомую не то ветку, не то палку. — Впервые вижу, чтобы Колодной щепой просто так разбрасывались. Я ума не приложу, откуда у тебя такой шикарный артефакт да ещё три штуки, но на будущее — для желания достаточно было и одной из них, а ты две разом запалил. Ну, давай, старичок, — он хлопнул меня по плечу.

Они с Кириллом, который махнул мне рукой в знак прощания, уселись в свою полицейскую машину, и, сдавая по накатанному задом, стали пятиться назад, не выключая праздничной гирлянды на крыше.

Я тоже сел в свой «Рекстон». Пристегнулся. Оглянулся назад. На детском кресле одиноко лежала моя куртка.

Я грустно вздохнул и набрал Олега.

— Сергей! Живы! — радостно воскликнул Олег.

— Эй, не «Выкай». Напортачил я за сегодня, Олег.

— Да бросьте,… брось, — поправился он. — Ты не представляешь, какая ты для нас находка! Но, Серёг. После того, что с тобой сегодня произошло, я боюсь, что ты откажешься работать с нами, — и я услышал в его голосе искреннюю тревогу.

— Посмотрим, Олег, — неопределённо ответил я. — Всё потом. Мне сейчас бы добраться до дому и поспать…

На работу я в этот день так и не пошёл.