Глава V

С утра я уже стоял на пристани в ожидании корабля, и прохладный пьянящий ветер бил в лицо и трепал волосы. Лишь начинался июль, солнце уже вовсю сияло, окутывая просыпающийся город тёплым светом. Вчерашние события меня почти не беспокоили. Что сделано, то сделано, ничего не изменишь, так зачем переживать? Так и шизофрению схлопотать можно. Да и я вообще не склонен надолго вдаваться в жуткие мысли. Наоборот, сегодня всё это меня забавляло. Более того, сейчас я не испытывал ни грусти, ни сожаления, ничего, что часто испытывает человек при расставании с чем-то родным, а если и испытывал, то в самых дальних уголках души — я полечу, Небо, я буду летать! Какая тут может быть тоска? Разве что, мне так и не удалось заглянуть на Тишь, но я же вернусь. Так что на пристани я стоял в радостном ожидании чего-то невообразимо нового и прекрасного, казавшегося мне смелым шагом за какую-то невиданную черту. Никогда ещё будущее не представлялось мне таким ясным… Летать!

Гулкий басовитый рокот, перекрывающий гул других кораблей, прокатился по пристани, заставив сердце сладко ёкнуть. Это он! Непривычный перестук двигателя резанул ухо, но в запале я не обратил на него внимания. Волна свежего ветра, несущего запахи дерева, новизны, свободы и неизведанных пространств ринулась в лицо, опьяняя, опережая степенно поднимающийся в ореоле солнечного света корабль, и пики мачт с ультрамаринового цвета флагами рвались в голубое небо, и корпус мерно и так знакомо поскрипывал в такт движущимся крыльям, что вспыхивали горячим золотом в лучах восходящего светила...

И кроме него и радостного стука сердца в ушах, ничего не было. Корабль со вздохом замер, приветственно рыкнул двигателем и будто замурлыкал, чуть дрожа.

— Ну здравствуй, — улыбнулся я, — "Бегущий-по-Ветру".

На борту меня встретили высокий хмурый мужчина с чёрными густыми бровями и молодая женщина, чуть полноватая, ниже меня на две головы, с таким искренним счастьем на лице, с такой широкой восторженной улыбкой, что я невольно улыбнулся ей в ответ.

Мужчину, который оказался капитаном "Бегущего", звали Нортон Рэйрик. Он был серьёзен и скуп на слова, а на лице залегла тень недовольства. Я представился, мы обменялись формальностями, после чего он сухо сообщил, что корабль отправляется через час и удалился, оставив нас с молодой женщиной, оказавшейся навигатором.

— А ты забавный, — заявила она, улыбаясь.

— Чем, простите? — поинтересовался я.

— Разноглазый! Забавно. Вот только капитан тебя заклюёт, видел, как морщился? Он суеверный жутко, — тихо хихикнула она, легко шагая по палубе. — Слушай, ты такой высокий, как ты вообще так живёшь? Морковки в детстве переел?

— У всякого роста свои преимущества. А морковку я вижу в своих самых страшных кошмарах, — поделился я. Терпеть не могу, особенно варёную. Я всегда её Меле отдавал, пока никто не видел.

— Ладно-ладно, треснешься головой в наших проёмах пару раз, подумаешь. Я тоже, кстати, морковь не люблю. Знаешь, почему? Была одна забавная история...

Она была живой, подвижной, от неё будто веяло жизненной энергией. Говорила без умолку, звонко и громко, улыбаясь всем вокруг.

И люди на палубе, все как один хмурые, при виде неё улыбались в ответ, желали удачи и возвращения в небо. Она же приветливо отзывалась и живо знакомила меня со всеми, кто попадался на пути.

— А вас как зовут? — запоздало спохватился я.

— Зовут? — вдруг озадачено переспросила женщина. — Белка я.

С Синальи, решил я. На юге есть небольшой остров, Синалья, славящийся своими чайными плантациями. Люди там — язычники. Они считают, что у каждой вещи и живого существа есть душа, заключающаяся в его имени. Поэтому имён они не называют, предпочитая брать себе такие клички, молятся тотемам и чертят в воздухе руны-обереги. Однако их знак удачи используют все, особенно авиаторы, даже если они поклоняются Герою. Ну и мы так перед экзаменами делали. Собственно, это всё, что я знал о язычниках, но расспрашивать Белку о её вере не стал. А имя ей очень шло.

— Почему все такие… Угрюмые? — тихо спросил я, оглядываясь на молчаливых авиаторов.

— Мы должны были прийти три дня назад, но движок барахлил. То и угрюмые, — Белка поманила меня к себе и зашептала на ухо: — будет возможность — переводись. Корабль — дурдом, кэп — псих, жмот и паникёр, в детстве его головой роняли раз десять, и аванс он мой зажал, и в непрофессионализме меня обвинил, понимаешь! Меня! Можешь себе представить? Я тоже нет! Он сам-то, небось, еле на третью наскрёб, и… и вообще. Давно хотела это сказать, аж камень с души свалился. Только цыц!

— Он тоже навигатор? — немного ошарашено спросил я. Чудная характеристика корабля! И чего она так?

Она отодвинулась от меня и как ни в чём не бывало продолжила:

— Да, третья. В общем, как Яр всё починит, так и полетите. Яр — механик, славный малый, не давай его в обиду, — Белка подошла к нактоузу и легонько похлопала по нему рукой. — Смотри, как новенький! Правда, по секрету, он очень старенький, чувствительность занижена, карту дёргает иногда… Но в целом ничего, просто привыкнуть надо. Компас поставь. Реагирует? Славно. Ну, дальше сам разберёшься, большой мальчик. Пошли дальше.

Мы спустились к каютам, и она широким жестом указала на одну из дверей.

— Это ваша с Яром, но он там не ночует, впрочем, все механики такие, да? Вон там — каюта капитана, сам зайдёшь, я туда больше ни ногой. Карты в его распоряжении, и не дай тебе Небо лишнюю точку на них поставить. Напротив не ходи! Там Комар — самый страшный лекарь в этом Небе! И просто неприятный тип, если хочешь знать моё мнение. Если у тебя вдруг что-то заболит, поверь, лучше оно само пройдёт, или в порту куда-нибудь сходи, а то он тебя насовсем залечит, а такого хорошенького мальчишку жалко в расход пускать, да? Ой, прекрати краснеть, слишком мило от этого выглядишь. Что ещё? Компот местный не пей. Не скажу, что туда складывают. А, и смотри с Флимом не цапайся, он адекватный. Ну, ареви, красавчик!

С этими словами она подмигнула мне и пулей свистнула на верхние палубы. Я недоверчиво посмотрел на дверь каюты капитана. Она же пошутила насчёт психа, правда?

Я со вздохом постучал и, приняв невнятное бормотание за разрешение, зашёл. Еле успел пригнуться — Белка оказалась права начёт несочетаемости моего роста и дверных проёмов — и сразу с порога получил по лбу висящим в дверном проёме амулетом. От злых сил, судя по знаку руны. Интересно, он тут всегда был или кэп его к моему приходу повесил?

Рэйрик стоял у большого окна с деревянной решеткой. Правая от хвостового плавника корабля часть окна была завешана тяжёлой шторой, а свет солнца частично отсекался самим плавником, и потому в каюте царил полумрак. На тяжёлом резном столе стояла орхикумная лампа — довольно редкая вещь — и едва освещала стол зеленоватым сиянием.

— Разрешите? — на всякий случай нарушил я царящую в каюте тишину. Как он живёт в такой темноте? Хоть бы штору отдёрнул, что ли.

— Проходи, — отозвался он. У него был резкий, скрипучий голос.

Почти на ощупь я добрался до стола и зажёг лампу поярче. Как он живёт в такой темноте? И, Небо, как ему не страшно с этими чучелами на стенах? Особенно с головой мадавра над столом. Жуткая животина, одни клыки с ладонь длиной.

— Курс на Акинот, — лаконично выдал капитан, не отрываясь от созерцания неба. — Оттуда сразу по координатам.

Я опустился на стул и развернул лежавшие на нём карты. Каюта погрузилась в молчание, прерываемое лишь шорохом моего карандаша по бумаге.

— Не вздумай светиться перед командой, они колдунов не любят, — вдруг заговорил Рэйрик. — Механик знает. С ним сам разбирайся. Вздумаешь колдовать — полетишь в Океан рыб кормить. Всё ясно?

— Да, капитан, — отозвался я, позволив себе лёгкую ухмылку. Колдовать. Интересно, что я, по его мнению, могу? Люди такие мнительные временами. Хотя, кто знает, что на самом деле другие орхинарцы из себя представляют? Встретить бы хоть одного...

***

Выйдя из каюты капитана я направился было в машинное отделение, но потом подумал, что механик, скорее всего, до сих пор занят и решил просто побродить по кораблю.

Первый восторг слегка отпустил, и теперь я уже осматривал корабль более серьёзно. Он был стар, это чувствовалось в каждой досочке, в потёртых узорах, украшавших косяки и перила, в темном металле иллюминаторов и усталом рокоте мотора. Наверняка он многое видел. Странно, что за ним не следили, по крайней мере, у меня сложилось впечатление, что капитану на него наплевать. Он был… Красивый. Но запущенный. Посвящённый самому себе. Почему так? Как же капитан может так относиться к своему судну? Я, конечно, не могу сейчас уверенно судить о его техническом состоянии, но тот же нактоуз уже всем своим существом намекал, что пора бы менять его просто потому, что вещи-то не вечны, а поломка двигателя в полёте вообще страшная штука, и как можно довести до такого, я не представлял. Куда смотрит Рэйрик?

Резкий хлопок двери вывел меня из раздумий, и я еле успел отскочить. Из соседней каюты вывалился сонный мужичок и уставился на меня.

— Ты кто такой? — озадаченно спросил он, растирая шею. Он был одного роста со мной, широк в плечах и глядел на меня с кислой миной на лице. Чёрные длинные волосы были забраны в хвост, в котором проглядывали увешанные разноцветными бусинками косички. На груди у него болталась связка амулетов, на руках — верёвочные браслеты разного цвета и плетения.

— А, ты этот… Как его… Вместо Белки, точно, — определил он и протянул мне руку. — Флим, старпом.

— Дэйолен, — я пожал его ладонь. А вот и он, таинственный старпом. Может, он шпион чей-нибудь? Иначе почему капитан не должен знать, что его правая рука в курсе обо мне?

— Ага, — он потянулся, широко зевнул и продолжил: — Куда идёшь?

— Пока никуда, — отозвался я.

— Отлично, — Флим махнул рукой. — В карты играть умеешь?

Я утвердительно кивнул, и он широко улыбнулся.

— Шикарно. Пошли, пока нас никто не ищет, заодно и поговорим.

***

Кают-компания оказалась светлым просторным помещением. У стены стоял диван, по центру — широкий резной стол со стульями. На стенах висели разнообразные картины, в основном портреты.

— Ну, рассказывай, — заговорил он, развалившись на стуле и лениво тасуя пухлую колоду. — С какого перепугу тебя сюда сунули? Обещали какого-то там ветерана, а тут ты.

— С Академии распределили, — пожал плечами я. Флим сдал карты.

— Э-э, зелень. Знаешь, куда летим?

— Двадцатый сектор, координаты...

— Да, да, не грузи. Есть такое дело… — Флим искоса глянул на меня и звучно шлёпнул карту на стол. — Там поселеньице, людей нужно вывезти на Острова Обеспечения.

— Мне сказали...

— Значит, ошибочка вкралась, — перебил меня старпом. — Говорю тебе. Я в курсе всех планов, мне положено.

— А почему экспедиторы их не вывезли? — спросил я, кроя его карту. Смысл тогда гонять гвардейский корабль? Они ведь сказали, нужно обезопасить? Иначе и экспедиторы бы справились.

— У них была чрезвычайная ситуация. Они им только пообещали, что вернутся. А посылают, как видишь, нас.

— А в запросе было написано, что он необитаемый...

— Ай-ай, куда смотрят эти канцелярские крысы? Каждый второй отчёт перевирают, — вдруг сокрушенно покачал головой Флим. — Руки бы поотрывал. Это ошибка, понял? Хорошо соображаешь? Молодец. Продолжай в том же духе… Ладно. Знаешь какие-нибудь хорошие байки? А то скука полнейшая.

— Могу рассказать парочку, — я взял карту из колоды. Скучно ему! Ну конечно, что может быть интересного в политических интрижках? Ошибочка вкралась, пха! И никакой почти разницы между "обезопасить" и "вывезти людей", точно. У меня такое чувство, что приключения уже начинаются.

***

Стартовали мы, вопреки заявлению капитана, лишь через пару часов. За это время мы с Флимом успели сыграть три раза со счётом два один в его пользу и обменяться парой занимательных историй. Потом он провёл меня по кораблю, попутно рассказывая, что да как, познакомил с несколькими ребятами и лекарем. Последний оказался тощим седым стариком с тонким длинным носом и узкими выцветшими глазами. Прозвище ему подходило идеально, сходство с комаром у него было почти стопроцентное. А смотрел он на меня… Ей-ей, препарировать хочет. Надеюсь, нам не придётся часто пересекаться. На палубе мы с Флимом расстались — с отлётом корабля у него вдруг нашёлся ряд неотложных дел, а я занял свой пост у нактоуза. Несмотря и на характеристику, данную ему Белкой, он пока работал исправно. Чувствовалось, что она за ним следила.

***

Вечером я заглянул в машинный. Здесь глухо и громко рокотал двигатель, пахло маслом и металлом и было гораздо теплее, чем на корабле. К машинному залу вела металлическая лестница, местами с налётом ржавчины, но звук шагов частично тонул в рокоте и перестуке. Мне сначала показалось, что за мной кто-то шёл. Я обернулся, но в коридоре было пусто. Может, это из машинного зала?

Среди труб, механизмов и передатчиков у самой стены сидел худой черноволосый паренёк и неотрывно смотрел на циферблаты на основном блоке, внутри плотных тёмных стен которого сиял и пересыпался орхикум, отдавая своё тепло и энергию котлам.

— Привет, ты Яр? — дружелюбно спросил я, пытаясь говорить так, чтобы меня было слышно из-за царящего здесь гула. Мерный рокот двигателя разносился по всему кораблю и был так знаком и привычен… Пока его слышно, всё в порядке. Тишина — дурной знак.

Юноша испуганно глянул на меня — у него были большие чёрные глаза — и едва кивнул.

— Я Дэй, — я протянул ему руку. Он не шелохнулся, лишь продолжал боязливо смотреть на меня.

— Я не кусаюсь, — улыбнулся я.

— Ты колдун? — шепнул он так тихо, что из-за рокота мне пришлось читать по губам.

— Колдовать не умею, — мягко отозвался я. Ну, раздача ментальных тумаков раз в жизни не считается.

Он осторожно встал. Яр оказался ниже меня на полголовы. Чёрная рубаха с короткими рукавами и наглухо завязанным тесёмкой воротом, широкие штаны с накладными карманами, наруч с орхикумными часами — он стоял, втянув голову в плечи, и боязливо глядел на меня снизу вверх. Осторожно пожал мне руку и тут же отшатнулся.

— Ты с Верхнего пояса? — робко спросил он.

Я отрицательно покачал головой.

— С Западной Тиши. Знаешь Тишь?

Яр кивнул.

— Будешь леденцы? Лимонные, — несколько осталось у меня в кармане с послевыпускной прогулки с Юриком и Алиссией.

Яр пробормотал нечто в духе благодарности и уселся обратно.

Что-то громко звякнуло. Я глянул на лестницу, но никого не заметил.

— Странный звук, — глубокомысленно изрёк я.

— Генератор, — шепнул Яр и так на меня глянул, будто только что разболтал самую страшную тайну. Впечатлительный парень.

— Так он же в другой стороне?

— А слышно везде, — неуверенно буркнул Яр.

В воздухе повисла неловкая пауза.

— А ты… — вдруг начал было он и замолчал.

— М?

—… скольких убил? — взволнованно выдохнул этот удивительный парень.

Я аж леденец раскусил.

— А что, я обязательно должен кого-то убивать? — невинно поинтересовался я. Ещё один вопрос в список того, что я должен узнать у своих сородичей.

— Бабушка моя говорила, что вы делаете татуировки из крови убитых в новолуние врагов. А ещё говорила, что вы детей крадёте и Чудищу в жертву приносите, — Яр округлил глаза. — А потом летаете на нём и сжигаете острова...

— Знаешь, мне такого в голову не приходило, — беспечно отмахнулся я. Хотя прецеденты со сжиганием островов были. Однако не так часто, чтобы верить этим слухам. — Я похож на жуткого убийцу?

Яр задумчиво оглядел меня с ног до головы и зажёг лампу поярче.

— В полутьме у тебя улыбка маньяка, — доверительно поделился он. — Не смейся! Это страшно.

— Скажи мне лучше, как называется во-он та штука? Всё время забываю, — поинтересовался я, отвлекая его от тяжких раздумий по поводу Орхинар. На самом деле, это был один из передатчиков, но я имел об этом весьма поверхностное представление из краткого курса механики и смутно помнил, что Алиссия перед экзаменами вдохновенно вещала нам о строении орхикумного двигателя в мельчайших подробностях… Всегда засыпаю на таком.

Но механики — народ жутко охочий до разговоров о своей деятельности, поэтому вопросом своим я попал в точку. За несколько часов мне было рассказано обо всём, что находилось в машинном отсеке и показано всё, что можно было развинтить и собрать без вреда работе машины. Яр напрочь забыл о своём страхе, даже говорить стал громче.

Так, за душевными разговорами мы просидели до поздней ночи. От кучи полученной информации меня под конец лекции Яра потянуло в сон, как всегда, впрочем. В конце концов Яр заболтал сам себя и поумерил пыл повествования, а потом и сам принялся клевать носом. Смена его в лице тощего мужичка с длинными жидкими волосами подошла давно и теперь нагло похрапывала где-то за котлом.

— Ты в каюту не пойдёшь? — спросил я.

— Н-нет, я тут… Я к моторам привык. Мне без них не спится… Да и… Барахлит тут, — сонно пробормотал Яр. — Ты иди, иди… Если хочешь. Спокойной ночи.

— Спокойной, — кивнул я, направляясь к лестнице. Бедный, бедный парень. У меня такое чувство, что при мне он в каюту больше ночевать не вернётся. И чего бы? Не такой уж я и жуткий. Наверное.

Наверху лестницы мне послышался шорох. Не знаю, кто там, но мне вдруг стало чертовски интересно, и я буквально взлетел по ступенькам… Никого. Пусто. Я ещё огляделся, но никого так и не нашёл. Может, правда послышалось… Да в конце концов, мало ли что может шуршать в машинном? Здесь ещё и не такие звуки бывают. Собственно, с подобными мыслями я направился в каюту. Ночью надо спать, пока дают. А то зайдём в двадцатый, и всё. По крайней мере, так нас на практике пугали.

***

До самого двадцатого мы долетели без проблем. Сектора до него не такие уж и тяжёлые. Все проблемы в основном были на корабле. Люди здесь были угрюмыми, неразговорчивыми и крайне нервными. Или это они ко мне так относились, потому что я тут новичок? Хотя я вообще сомневаюсь, что хоть половина из них заметила смену навигатора. Впрочем, я в какой-то мере даже был рад — мне лишнее внимание и не нужно.

Яра я почти не видел — он возился с движком, ибо тот каждый день барахлил и выдавал целый букет чудовищных звуков, что меня сильно настораживало — куда Рэйрик вообще смотрит? Как он отправился в такой полёт с подобным движком?

Флим оказался настолько неуловимым парнем, что я быстро махнул на него рукой — когда надо, он появлялся, в остальное время его можно было даже не пытаться искать. Лекаря я обходил за три келя, потому что он смотрел на меня, как на подопытного хомячка, что мне жутко не нравилось, боцман просто оказался противным человеком с беспросветно чёрным юмором, ну а капитан меня шарахался. Он вообще стал чересчур нервным ближе к острову. Кое-кому лечиться пора, а не в экспедиции ходить. Мне же постоянно казалось, что кто-то следит за мной. Прямо чувствовал спиной тяжёлый взгляд, хотя кому оно надо? Я списывал на недосып, потом искал того, кто мог наблюдать… Тщетно. Видимо, мне вместе с капитаном пора лечиться. Или неспроста всё это...

Я ведь всё время проводил в одиночестве. Не разговаривал почти ни с кем, но тут все такие. После входа в двадцатый у меня было только время поспать, и то не всегда. Я проводил за нактоузом почти всё своё время, в остальные часы занимался расчётами до того, что цифры в глазах стояли, ещё спал иногда. Всё. Но это мне нравилось! Практика в сотом и рядом не стояла. Многие на моём месте мечтали о помощнике, хотя два навигатора на одном судне были, разве что, у царя. Так гораздо проще в тяжёлых секторах, конечно, но… Кто хочет лёгкой жизни, не летает в Небе.

А ещё… Я видел сны. Я видел их всегда, и, если мне вдруг ничего не снилось, я чувствовал себя плохо. Но тут, на "Бегущем"… Я стал видеть особенные сны. Всё началось с того, что я по привычке сунул с компасом монету под подушку, чисто для сохранности… Я видел того самого советника-орхинарца. Будто был вместе с ним, наблюдал со стороны… Где он только ни был! И я с ним. Я гулял в царских садах, был в замке, летал на Эприй, на Верхние Острова, видел чудные корабли с мордами чудовищ на носу и настоящих колдунов… Я хорошо понимал язык, на котором он говорил и на котором были надписи на монете, но когда просыпался, забывал его. Я видел, как тот орхинарец колдует, и мне так хотелось колдовать так же! Иногда казалось, что это так просто… Он искал что-то, что подсказала ему монета. Остров. Странный туманный остров, где реки текут снизу вверх, где мерцает орхикум, где кружат корабли… И исполняются желания. Без понятия, зачем он советнику, зачем он мне, но мы точно знали, что должны его найти. И советник знал, как! А я не мог прочитать надпись на монете. Путешествовал с ним, запоминал, был так близок к разгадке, а потом просыпался, хватался за блокнот, пытаясь записать увиденное… И с глухим раздражением понимал, что не помню слов, не помню языка… Только образы, остров и жгучее желание колдовать. Я должен, должен! Почему я не помню? Почему во сне всё понятно, а наяву нет? Мне надо туда попасть. И советнику тоже надо было. Он не смог, а я смогу, если пойму, если расшифрую… Страшную загадку Орхинар… Я наметил себе чёткий план — после отработки срока я уйду из Гвардии под любым предлогом, что бы там Буревестник не говорил, улечу к орхинарцам, узнаю язык и расшифрую наконец монету… Если не могу запомнить речи из снов раньше. Почему нет? Вполне осуществимо звучит. И это того стоит! Это же приключение! И уж точно я не собирался теперь отдавать монету Грейну. Я должен найти сам. Потому что… Так хотела монета. И так хотел я.

В конце концов, отклонившись от плана на почти две недели, в середине осени мы таки добрались до острова.

Он оказался довольно небольшим, сплошь укрытым хвойным лесом. У края острова — небольшая деревянная пристань с парой пришвартованных к ней лодок и доской объявлений. Действительно, необитаемость зашкаливает… Я всё меньше верю в ошибку в отчётах. Кто-то нарочно солгал. Зачем?

Мы сошли на землю с капитаном и несколькими матросами. У меня в распоряжении была карта, составленная посещавшей остров ранее группе из Экспедиционного флота. Карта была халтурная, я всегда думал, экспедиторы работают качественнее. Разве что, они очень спешили… Но всё равно. Они должны были изучить остров, это их работа.

На карте были лишь наброски. Подробный участок у пристани переходил в небрежные отметки по поводу местности, да была отмечена деревня. Это я мог и без карты сообразить.

— Наша цель — селение, — лаконично прокомментировал капитан, хмуро глядя вокруг.

— Пути есть два… — начал было я, сворачивая карту, но он раздражённо меня перебил.

— Самый короткий.

— На север, но там болото…

— Перейти можно?

— Очень вероятно.

— Точнее.

— Точнее только на месте, капитан, — отозвался я. На счёт точнее мог бы предъявить претензии экспедиторам. — Мне нужно составить подробную карту?

— Нет. Это не наша задача, — отозвался капитан. — Вперёд.

Почему он так нервничает? Если всё так, как они говорят — ничего страшного в том, чтобы просто забрать людей, нет. Чего он боится? Или это у него стиль жизни такой?

Сосновый лес, терпко пахнущий землёй и хвоей, мы пересекли быстро. За ним действительно раскинулось неширокое, вытянутое болото. Подёрнутая мутной зеленью жижа была густо покрыта листьями кувшинок и островками осоки. Обходить болото было довольно долго, а недалеко отсюда я отметил тропу, по которой можно было бы перейти. Она была незаметна — кувшинки в хаотичном порядке укрывали её.

Я подошёл к краю и шагнул между листьями. В том, что тропа здесь, я был уверен. Нога по щиколотку погрузилась в жижу… И я встал на плоский камень. Ни за что бы не догадался, что она здесь, если бы не чувство местности.

— Идите мне в след, — произнёс я, шагая по вязкой трясине. Она противно хлюпала и чмокала под ногами. А хорошо устроились островитяне! Пираты не доберутся. Если им вообще придёт в голову бросаться на такое мелкое поселение.

Я был почти у берега, когда камыши неподалёку вздрогнули. Прошуршали и затихли. Я остановился. До берега — рукой подать, но куст почти у кромки. Скорее всего, это что-то не маленькое… Кем бы оно ни было, стоя в болоте его встречать мне не хотелось.

Только я собрался прыгнуть на берег, как из кустов мягко выскользнула кошка. Большая такая, с среднюю собаку. Она настороженно глядела на нас, подёргивая ушами с кисточками и вскинув большие кожистые крылья, придававшие ей диковатый вид. Тамкара. Редкость-то какая! Судя по размерам, котёнок.

Я замер. Нападать она, вроде, не собиралась, но и с места не двигалась.

— Не шевелись, — процедил Рэйрик.

Хлоп!

Кошка припала к земле, и ствол за ней вонзилась пуля. Кого стрелять дернуло?!

— Григ, идиот! — рявкнул капитан.

Кошка прыгнула, взмахнув крыльями. Я пригнулся и бросился вперёд. Она задела меня когтистой лапой почти на излёте. Правое плечо обожгло болью. Я оступился. Потерял равновесие и со смачным хлюпом растянулся на тропе, благо, в этом месте она уже фактически перешла в берег.

Я выбрался из грязи. Боцман, стрелявший в тамкару, стоял за капитаном, пошатываясь и держась за располосованное бедро. Кошка, осторожно и быстро двигаясь по хорошо знакомым ей, видимо, кочкам, молча бросалась то на капитана, то на Грига. Первый сосредоточено орудовал ножом, не давая тамкаре подобраться ближе. Кто-то пытался стрелять.

Вдруг тамкара одним прыжком перемахнула на землю и нависла надо мной, глянула презрительно ярко-зелёными глазами с вертикальными зрачками.

— Хорошая киса, — оторопело сообщил ей я. Она махнула шипастым хвостом прямо у меня перед лицом и прошла мимо. Из-за чахлой сосновой рощицы вышел человек с ружьём и свистком в зубах, к которому она и поспешила. За ним шагнуло ещё несколько человек, беря нас на прицел. А вот и люди!

— Кто вы такие? — спросил человек со свистком.

— Разведка Гвардии, прибыли по координатам Экспедиторского флота, — хрипло отозвался Рэйрик, не спеша прятать нож. — Пропустите, у нас раненый.

Мужчины опустили ружья. Оставшаяся команда вышла на берег, Комар тут же занялся боцманом. Я осторожно зажал три довольно глубокие царапины на плече. Зачем Григ стрелял? Сам и получил. Она бы, может, и не кинулась...

Сама кошка вилась у ног мужчины, предано заглядывая ему в глаза.

— Не нужно было стрелять. И вам не стоило идти по болоту. Сюда, бывает, прилетают разбойники, поэтому она охраняет тропы, — мужчина потрепал рысь по холке.

— И много разбойников через болото ходит? — поинтересовался я. Про стрельбу согласен, а вообще смех. Не будь я навигатором, обошёл бы, чем тайные тропы искать. В мелкие банды люди с чувством пыли не вступают, им и без этого есть, куда податься, а настоящие пираты вряд ли позарятся на маленький болотистый островок.

— Когда как, — бросил человек, бегло глянув на меня. Я на всякий случай незаметно отвёл раненную руку и отошёл в тень. Не хотелось бы, чтобы они заметили татуировки. Как я буду по этому поводу с Комаром объясняться, вот в чём вопрос. Тот закончил с боцманом и неспешно направился ко мне.

— Я Ред. Вы?

— Нортон Рэйрик, капитан боевого фрегата Гвардии его Величества. Мы прилетели за вами по направлению Экспедиционного флота, — произнёс капитан, подсунув мужчине под нос испещрённую печатными буквами бумагу.

Комар остановился прямо передо мной и неприятно улыбнулся, покачивая орхикумным амулетом. Я не знаю, как он мог лечить людей — такой вечно презрительной мины на лице я ещё ни у кого не встречал.

— Всего лишь царапина, — тихо проговорил я.

— Думаешь, я так жажду силы на тебя тратить? — хмыкнул он. — Делать мне нечего. Но это мой профессиональный долг, что поделать… Руку.

— Не надо.

Он резко схватил меня за руку и дёрнул рукав. Я отскочил было, но хватка у лекаря оказалась чересчур крепкой для тощего старикашки.

— А я давно догадался, — прошипел он, глядя на татуировки.

— Поздравляю, — бросил я. — Дальше что?

— Что с вами? — поинтересовался один из мужчин.

— Ничего, любезный. Не все люди способны так стоически терпеть боль, как наш достопочтенный боцман, — осклабился Комар, почти вплотную приблизившись ко мне. Противный старикашка. Мелкий, тощий, ниже меня на голову, он смотрел с неприкрытой ненавистью и неким превосходством… Отвратительный человек.

— Пригрел, значит, капитан гадюку, — зло зашептал он. — Вы с ним в сговоре.

— Ничего подобного.

— Не докажешь, пакость.

— И не собираюсь, — процедил я. — Будьте добры помолчать.

Кто из нас двоих пакость — большой вопрос. То-то мне всё казалось, что за мной следят. Я уже начал беспокоиться, что это у меня паранойя.

— Пха! А что ты сделаешь? В жабу превратишь али сглаз нашлёшь? Не можешь ты ничего, я знаю, — Комар щёлкнул пальцами, и из амулета ему на руку заструился орхикум. — Соль-Озёрный по тебе плачет, голубчик.

Он схватил меня за плечо. Схватил — как железом калёным приложил, я чуть не взвыл. С чего это он взял, что я ничего не могу? Я только Яру говорил… Он и это слышал.

— Больно? — ухмыльнулся он. — Бывает, бывает. Ничего, знаешь, на костре больнее.

— Вы не лекарь, вы чудовище, — выдавил я, прикусывая щёку. Специально ведь, зараза, а ещё и улыбается.

— Помолчал бы, а то вдруг совсем рука отнимется? — Комар убрал руку, оглядывая меня хищным взглядом. — Я вот думаю — у вас татуировки неспроста такого цвета. Как бы из вас красный орхикум вынуть можно было?

Он вдруг провёл шершавым пальцем по линиям татуировок, и я резко отпрянул.

— Шиш вам, а не орхикум, — прошипел я. Вдох… Выдох… Лёгкое красноватое свечение пробежало по татуировкам.

Комар побледнел и отшатнулся. Надменная гримаса сползла с его лица, пожалуй, впервые после нашего знакомства. А ещё я вдруг заметил, что орхикум вокруг него летал как-то хаотично. Простые узоры, почти прямые линии, неровно дрожащие, в ореоле мерцающей пыли. Трусливый. Мстительный. Предал не раз. Боится всего, прячется в тенях, в страхе живёт. Мерзко.

— Небо Великое, ты же не...

Не ожидал, а? Я резко одёрнул рукав.

— Забудьте об этом, — с нажимом произнёс я. Трус, значит, поведётся. — Вы никому не скажете. Или будете квакать до скончания века.

Он уставился на меня остекленевшими глазами. Я, в свою очередь, уставился на него… В этот момент он не нравился мне ещё больше. Кто просит его лезть в чужие тайны? Откуда такая ненависть в человеке? Не понимаю...

— Я забуду об этом. Никому не скажу, — покорно отозвался он через некоторое время. Я аж опешил слегка...

А потом голоса и звуки леса резко куда-то отдалились, а мне вдруг чудовищно захотелось сесть… Прямо тут, глаза закрыть и...

— Долго вы? — рявкнул издалека грубый голос, и я зажмурился на всякий случай, вдруг глаза ещё светятся.

— Всё в порядке? — ровно поинтересовался Комар, и я кивнул. А потом взглянул таки на него. И, шварки зелёные, он смотрел на меня… Никак. Впервые за время полёта у него на мерзкой роже не было написано, что он был бы не против меня препарировать.

Рэд и его люди проводили нас в маленькую деревню, домов на семь, и, всё время, пока люди суетились, я сидел под деревом и дремал. Слава Небу, всем было на меня плевать. Мне на всех тоже. Я только… Бездумно пялился перед собой и ощущал непонятное удовлетворение от того, что сделал. А что сделал? Не могу точно сказать. Но мне этого не хватало. А потом меня уже здесь не было.

***

— Курс на архипелаг Подковы, Чаячий остров.

— Он же на Нижних островах, — машинально отозвался я, разворачивая карту Нижнего пояса и честно пытаясь сосредоточиться на расплывающихся перед глазами островах. Спать хотелось страшно.

Зачем нам на Подкову? Солидный крюк. А людей-то надо на Острова Обеспечения… Флим же сказал. Ровно двадцать человек. Кошку бросили на острове — капитан отказался даже позволять ей садиться на корабль иногда, хотя чего бы?

— Ты решил провести мне краткий курс географии? — капитан обернулся и недобро сощурился.

— Нет, капитан. Я думал, мы сначала переправим людей, — твёрдо ответил я. Подкова славится своими ярмарками и криминалом… Всё. Смысл лететь туда сейчас? Тем более, если мы обещали людям…

— Тебе думать вредно, а оспаривать приказы — ещё вреднее.

Интересно, он со всеми так? Я аж проснулся от такого заявления. Что-то я последнее время часто вспоминаю слова Белки по поводу этого корабля. А я тогда думал, с чего это она так радовалась, что уходит.

— На что вы намекаете?

— На то, что дисциплине тебя не учили, щенок! — рявкнул он и грохнул кулаком по столу. — Не везёт мне на вас, окаянных!

— Так оформите мне перевод, — спокойно предложил я, почти на излёте поймав пытавшуюся опрокинуться лампу. «Бегущего» я бы оставил без колебаний.

— С радостью! Да только где вас найдёшь с высшей! — он гневно подался ко мне. — Как только, так сразу!

— Приятно слышать, — я перестал играть с ним в гляделки и вновь взялся за карандаш. Чокнутый он.

— Взаимно, чтоб тебя шварки разорвали, орхинарец несчастный, — прошипел он и вновь отвернулся к окну. — Работай.

***

Я, помнится, мечтал служить в Гвардии. Естественно, ожидал того, что люди будут относиться ко мне подозрительно. Но… Видимо, недостаточно ожидал.

Мне начинают надоедать всеобщие нервы и секреты. С той же Подковой… Это ведь бессмысленно. Мы только полтора месяца будем идти до неё непонятно зачем, и ещё столько же обратно. Смысл вот так делать? Что капитан скрывает? И почему? Только от меня или ото всех? Ну, мне точно не доверяет. Может, Яр что-то знает? Последнюю неделю мы с ним почти не пересекались. Он всю время ночевал в машинном отделении… Надо его найти и расспросить.

Собственно, этим я хотел заняться сразу, и начал поиски с каюты, а потом… У меня вдруг снова стали слипаться глаза, и я решил, что ничего страшного не успеет случиться, если сначала лягу спать.

И мне впервые за время полёта снились приятные, ненавязчивые, лёгкие сны.

***

Я проснулся на закате… Удивительно, никому ни разу не приспичило дёрнуть меня за столь долгое время! Чудо.

Искать Яра я начал с кают-компании. Он бывал там иногда, когда выходил из машинного. В таких случаях он сидел ко всем спиной и смотрел в иллюминатор. Хороший он паренёк, но с маленькими странностями. Впрочем, кто из нас не странный?

Но там его не оказалось. Когда я уже собирался уходить, до меня донеслись обрывки разговора двух авиаторов, игравших в кости у входа:

— …Главное, чтоб заплатили. А то нынче баб много. Мало дадут.

— Дети-то эти мелкие, ноги протянут.

— На жалость пробило? Что только сейчас?

— Те старше были…

— Может, долю тогда мне отдашь, дядя Совесть?

— Океан тебя забери, ты мне ещё с того дня должен...

Дальше я слушать не стал, ушёл оттуда. Те дети, эти… Что ли, они часто такими перевозками занимаются? И с чего бы им ноги протягивать? На островах Обеспечения не такие дикие условия, даже наоборот… Да и за что доля? Нам в любом случае заплатят, за рейс ведь считают, а не за людей. За людей… Которых мы везём на Подкову… Которая славится тем, что на её рынках можно найти что угодно. Неужели и… кого угодно?

Я резко остановился, осенённый этой мыслью. Не могут, права не имеют! Тем более, Гвардия! Не могут…

До машинного я добрался почти бегом. Прыжками спустился по лестнице… И чуть не снёс Яра.

Парень в ужасе шарахнулся, схватившись за сердце, и сосчитал бы оставшиеся ступеньки, если бы я его вовремя не подхватил.

— Во имя Неба, Дэй, что ты так носишься? — жалобно и с заиканиями прошептал он после минуты тщетных попыток совладать с откровенной паникой.

— Ты чего нервный такой? — удивился я, глядя на его трясущиеся руки. Ну да, напугал, виноват, но не до такой же степени..?

— Я не нервный… Не ожидал, что ты будешь бегать, как стадо диколоп, —

пискнул он. — Ты что-то хотел?

— Поговорить надо, — кивнул я, увлекая его в каюту.

— Яр, что происходит? — тихо спросил я, закрывая дверь.

— О чём ты? — вздрогнул Яр.

— Расскажи мне, что за тайны? Почему мы летим на Подкову? Что за долю здесь получают за людей?

Яр уставился в пол.

— Я не понимаю...

— Понимаешь, — мягко возразил я. — Объясни мне, Яр.

— Тише, тише, услышат, — горячо зашептал он. Выглянул за дверь, закрыл её плотно и только потом вернулся и практически неслышно заговорил, подавшись ко мне:

— Молчи, никого не спрашивай, никому ничего не говори!

— Почему? — так же шёпотом спросил я. — Вы продаёте людей в рабство?

— Нет! Не мы, а капитан! Молчи, молчи, умоляю тебя! — Яр вцепился мне в плечо.

— И давно ты это знаешь?

— Я… Ну не смотри же на меня так, я… Ты думаешь, мне это нравится? — горько отозвался он. — Вот контракт закончится, и я уйду, как Белка. Они ведь её отпустили, и меня отпустят.

— Но сделать-то что-то надо!

— Тише, пожалуйста! Ты не понимаешь, — вновь принялся повторять он. — Не надо, не сейчас, а то они тебя тоже… И меня с тобой. Ты пятый, Дэй, пятый за полгода, понимаешь! Проклят корабль, и капитан с ним вместе. Нам не везёт постоянно, нас преследуют шторма, вечно что-то случается… Вас кэп вообще меняет, как перчатки. Белке повезло… А до вас их трое было. Больше нет. Совсем нет.

И совсем уж тихо добавил:

— Ты только молчи, пожалуйста, кэп на тебя и так недобро смотрит. Ты всё равно ничего не сделаешь. Я не хочу, чтобы и тебя тоже… Совсем не стало. Поговори с Флимом. Он… Знает больше.

— Ты доверяешь ему? — поинтересовался я.

— Я ему жизнью обязан, — кивнул Яр и умоляюще посмотрел на меня. Замолчал, подбирая слова. — Слушай, ты не хочешь спать? Не обижайся, я не против поговорить, но…

— С чего бы мне обижаться… — задумчиво ответил я. — Спокойной ночи.

И всю ночь я лихорадочно размышлял над нашим положением. В общем-то, Яр прав, ничего я сейчас не сделаю, но сам факт! Как может Гвардия торговать людьми? Они должны это пресекать, но никак не наоборот! Должны. Что-то в этом всё равно не правильно. Должна быть причина…

***

С утра на палубе было сыро и прохладно. Клоками проносились обрывки тумана, рассеиваясь о мачты, и за бортом было ничего не разглядеть. Флим стоял у штурвала.

— О, здоро-ово, — он лениво облокотился о штурвал. — Что на горизонте?

— Подозрительно спокойно, — отозвался я, разглядывая карту. Ни скал, ни ям — благодать. Впервые за последнюю неделю. Надолго ли?

— Флим?

— Чего?

— Могу я спросить?

— Валяй, — благодушно разрешил он.

— Что будет с островитянами? — поинтересовался я. Будь я проклят, если не узнаю. Надоели секреты. И какие!

— Отправим на Острова Обеспечения, — пожал плечами Флим. — Я ж тебе пояснял.

— Серьёзно? А на Подкову нам зачем? Между прочим, хороший крюк.

— Ремонт нужен.

— Ремонт ещё с Белой Крепости нужен, — резонно заметил я.

— Ай, какие мы умные! — Флим покосился на меня, потом зачем-то оглянулся. — Потом поговорим.

Одинокая точка мелькнула на карте.

— Прямо по курсу корабль, — сообщил я, вглядываясь в изумрудную сеть координат. Как интересно. Кому ещё понадобилось лезть в такой сектор?

— Да ладно, — Флим внезапно перестал улыбаться и тут же доложил капитану.

Из переговорной трубки донеслось неясное бормотание. Флим что-то понял, судя по задумчивому кивку, я же никогда не был в состоянии разобрать, что капитан говорит по переговорной трубке. У меня такое чувство, что каждый раз, когда ему что-нибудь по ней передают, он в это время ест. Слава Небу, мне редко приходилось разговаривать с ним по данному прибору.

Через некоторое время Рэйрик сам объявился на палубе. Такой прыти я от него не ожидал — обычно капитан не сильно спешил, если не случалось что-то из ряда вон выходящее.

— Здесь пошли, всё-таки, — хрипло выдал он и зычно приказал подать кораблю сигнал.

На носу замерцали сигнальные фонари. Через некоторое время во мгле появились неяркие ответные отблески.

— "Стремительный Ёж", — констатировал Флим и скривился. — Почему у купцов всегда такие дурацкие названия?

— На перехват, — неожиданно рявкнул Рэйрик.

Я чуть не спросил, зачем, но вовремя прикусил язык. Судя по Флиму, ему было всё понятно. У меня такое чувство, что я один тут ничего не знаю.

Из тумана показался борт "Ежа". "Бегущий-по-Ветру" вздрогнул, и между кораблями перекинули трап. Я замер, вглядываясь в дымку и надеясь хоть что-то разглядеть, но тщетно — капитан с парой матросов перешёл на купеческий корабль и канул в белёсой тишине.

Не знаю, сколько прошло времени. Мне показалось, чуть меньше бесконечности. Все молчали, только низко гудел ветер и скрипели мечты. Корабли гулко рокотали, мягко покачиваясь и будто переговариваясь друг с другом этими тихими звуками.

— Флим, — негромко позвал я, — Что происходит?

— Приказ от начальства, — пожал плечами Флим. — У них на борту изменница, а мы её чик! и повяжем.

— А почему об этом ни разу не упомянули?

— А тебе зачем? Меньше знаешь — крепче спишь, — фыркнул старпом.

— Но...

— Захлопнись, — неожиданно шикнул он. — Тебя всё равно не касается.

Я недоверчиво глянул на него. Теперь и он дёргается. Стучит пальцами по штурвалу и напряжённо вглядывается в туман. Что-то мне подсказывает, что всё гораздо хуже, чем просто нехорошо.

Капитан вернулся из тумана, ведя надменно задравшую нос рыжую девчонку, и скрылся в недрах корабля. Всё. Кто, что, кого, зачем им эта девица? Я даже спрашивать не стал. Бесполезно.

Корабль будто вздохнул, скрипнув бортовыми крыльями, и с рокотом нырнул в туман, подчиняясь выверенным движениям Флима, бесстрастно переставляющего рычаги. Нет, если он думает, что я от него отвяжусь, то он очень ошибается. Не на того напали.

— Через семьдесят келей средняя аномалия, — сообщил я, постукивая пальцами по нактоузу. Тут весь корабль — сплошная аномалия. Похуже каменных скоплений.

***

Несколько дней мы шли к выходу из сектора, мистическим образом попадая во все возможные аномалии. Если честно, даже я не ожидал подобного, хотя знал, чем знаменит этот сектор, и маршруты выбирал с максимальной осторожностью. Бывает, что некоторые аномалии не предугадаешь, но столько… Такое чувство, будто весь сектор камнями забит.

Погода окончательно испортилась. Нас бросало из одного шторма в другой, а в перерывах между ними шли сплошные туманы. Я не спал сутками, большую часть времени проводя за нактоузом под промозглым ветром.

Меня от чего-то заедала тоска. Я так понимал Белку теперь. Никогда не думал, что так скажу, но я тоже был бы рад быть на её месте. Унылые работорговцы — не та Гвардия, о которой я мечтал.

Флим или был на палубе, или просто отсутствовал, мастерски уходя от разговора. Никогда бы не подумал, что есть люди, с которыми так сложно просто поговорить. В один из дней мне просто надоело это издевательство. Я твёрдо решил обшарить каждый уголок и найти Флима — я его со дна Океана достану, если он мне сейчас не попадётся. Сколько можно? Тут не твоё дело, там помолчи — хватит! Я всё больше чувствовал себя болваном. Давно надо было его нагло подкараулить где-нибудь.

В поисках своих я обошёл полкорабля, начиная от наиболее очевидных мест и кончая отсеком со шлюпками. В конечном счёте меня занесло в место… Где я совсем не ожидал его увидеть.

На каждом корабле Гвардии есть небольшой отсек рядом с ангаром для шлюпок, там — одна-две своеобразных камеры для задержанных. Я был там только в день отлёта… И вот сейчас.

—… Мне не нужны деньги, Солнце, — бархатистый голос старпома звучал из-за поворота, — мне нужна справедливость. Как и тебе.

— Меня не касается, — бросил приятный девичий голос.

— Очень даже касается. Ты же понимаешь, что Рэйрик тебя сдаст, и не папочке? Тебя не заметят во время бунта. Лети на все четыре стороны, только скажи мне координаты.

Я озадаченно замер в тени. Ладно, про болтовню с изменницей я даже не спрашиваю. Но координаты? Бунт? Что ещё я пропустил?

— Чудесная идея! Но я вам не верю, — неожиданно беспечно отозвалась девушка.

— Когда мы вернёмся к этой теме после бунта, я уже не буду таким добрым, — Флим звякнул чем-то. — Ты же знаешь, что с тобой сделает ОКО?

— Нет, и не догадываюсь! — наигранно воскликнула она. — Так. Трёх "нет" вам определённо мало. Сколько мне это повторить, чтобы вы поняли? Пять, десять? Может, мне произнести по буквам?

— Дура.

— Хам, — возмутилась девушка, я же тихо попытался убраться… Когда мне вдруг положили руку на плечо. Я аж подскочил.

— Любопытные навигаторы на этом судне долго не живут, тебе Яр не говорил? — усмехнулся Флим. Как он подкрался?! — Пошли, поговорим. Пока я добрый.

Каюта его была небольшой. Слева стояла кровать, напротив неё — стол с документами и графином и стул. Прямо от дверей — открытый иллюминатор, из которого дул прохладный ветер.

— Ты что-то хотел спросить? — беспечно поинтересовался он, указав мне на стул и плеснул себе вина из графина. — Пьёшь?

— Нет, спасибо, — я пристально глянул на него. — Кто она?

— Далась тебе эта ведьма, — фыркнул он и сделал глоток. — Ты хочешь жить? Забудь. Что-нибудь ещё?

Я мрачно покосился на графин. Ладно. Это, в конце концов, пока не так важно...

— Может, просветите меня касательно маршрута, к примеру?

— Подкова — очень милый архипелаг, — улыбнулся Флим. — Он похож на Бордовый Пик. Был человек… Чик! И нет человека. В шахтах внизу тоже рабочие руки нужны, а на Островах Обеспечения этих славных ребят никто не ждёт. Тебя же это интересует?

— И вы так спокойно говорите подобное? Вас не смущает работать на работорговцев? — скептически поинтересовался я. Улыбается-то как широко.

— Я бы в таком случае уже давно укоротил тебе любопытный нос. И болтливый язык. А ты знаешь, там рядом есть замечательный форпост, где тебя ждут твои друзья из ОКО. А сколько они платят Рэйрику за то, чтобы ты там оказался! — Флим присвистнул. — Не смотри на меня так. Ты ведь не думал, что капитан честно собирается летать с колдуном?

Я молча кивнул. Какая мерзость...

— И вы собираетесь поднять бунт? — уточнил я.

— Ты прямолинеен, как никто. Да, Дэйолен, если до тебя не дошло там, внизу. Но тебя это волновать не должно. Твоя задача — сделать так, чтобы мы не получили скалу в борт и продолжать делать вид, что ничего не знаешь. Как только выйдем из сектора.

— Почему мне не сказали ничего в Академии? — тихо буркнул я. Неужели Буревестник совсем ничего не знал?

— Меньше знаешь, крепче спишь, — заявил старпом. — Они не знали, что такое удачное стечение обстоятельств наступит так скоро.

— А потом?

— Людей отправим, куда они захотят, — Флим пожал плечами, делая глоток. — А мы… Знаешь, мало ли, что могло случиться в неизведанных небесных просторах.

— А я?

Флим чуть нахмурился.

— Останешься на ближайшем к Зубку острове, туда я не пойду. С крыльями, конечно. Оттуда махнёшь на Зубок, встретишься с доверенными лицами и чеши в свой Экспедиционный… Я объясню тебе подробнее после всего. ОКО я тебя не сдам. Так что просто помалкивай и молись, кому ты там это делаешь. У тебя всё равно нет выбора.

Я пристально глянул на него. На струящийся вокруг него орхикум — это уже получалось как-то само собой. Линии… Дёргались. Отвратительно двоились. Я ещё такого не видел.

Он уверен в себе. Донельзя, будто он правда не может потерпеть неудачу. Кто он? Он ненавидит Рэйрика, хочет занять его место… Он… Хочет идти против приказа. И боится кого-то. Хочет избавиться. Так боится, что готов нарушить слово. Сомневается… Боится… Меня?

— Тишский, чтоб тебя!

Холодная жидкость прилетела в лицо, и я чуть не упал со стула от неожиданности. Флим нависал надо мной с пустым бокалом в руках.

— Ещё раз, и я высвистну тебя за борт, и никакая Академия мне не помешает, — прорычал он.

Я убрал мокрые волосы с лица. От чего-то меня трясло. Только бы не заметил.

— Что ты делал? — он сцапал меня за мокрый ворот.

— В будущее смотрел, — выпалил я, припоминая слова Ириен. — Но вы не дали мне его вам предсказать.

Флим смерил меня тяжёлым взглядом и указал на дверь.

— Мне не нужны твои предсказания, — холодно отрезал Флим. — Ареви.

Я вышел, не сказав ни слова, и тяжело оперся на стену. Он лжёт. Он где-то лжёт. С другой стороны, Эстер с Буревестником ему, видимо, доверяли..? Плевать, я чувствую! Я колдун или где, в конце концов? Не-ебо Великое, и что я должен теперь делать? До выхода из сектора он бунтовать не будет. До этого момента я ему нужен. Хорошо. Потом… А высадит ли он меня у Зубка? Зачем ему меня отпускать, он ведь мне не верит, я же видел… Что стоит списать всё на бунт? Легко! Ведь… Ведь не мог же я ошибиться? Буревестник-то ему доверял… Но Буревестник в Академии, а я здесь. И я ему не верю. Может, самому улететь после бунта..? Спокойный сектор, дойдут без меня… А потом заклеймят предателем и пустят под трибунал.

И это если дело выгорит! Потому что если нет… Ну я, наверное, буду болтаться с той девицей в клетке. Если я до сих пор нужен Грейну живым. Нет, мне не нравится этот вариант.

Я резко остановился. Ну, в конце концов, сейчас я ничего не сделаю. Подожду… А там видно будет. До выхода из сектора ничего не случится. А потом… А станет ли Флим копать под меня, если я улечу? Его же первого и повесят, как бунтаря. Да. Я резко развернулся и пошёл на нижние палубы. Надо подготовить крылья для дальних полётов. Может сработать. В конце концов, я же хотел приключений, верно?

***

Эта ночь выдалась тёмная. Мы уже были на границе двадцатого сектора — неделя, что мы сюда ползли, пролетела для меня серой смазанной полосой. Но эта ночь была особенной. Я остро ощущал царившую в воздухе напряжённость, воспринимал мельчайшие детали, происходившие вокруг, хотя давно уже перестал обращать внимания на особенные мелочи, отдаваясь работе и живя в сером промозглом тумане, в ожидании чего-то нехорошего и неизвестного, во всеобщем недоверии, которое всё разрасталось на палубах старого, уставшего от бурь корабля. Я жил в тумане, что высасывал последние силы, окутывал снаружи и клубился в душе. Сегодня его не было. Сегодня всё было ясно. Я чувствовал себя… Проснувшимся.

Ливень тугими струнами нещадно хлестал корабль. Поднялся дикий ветер, он выл за бортом и царапал лицо, и даже едва заметный орхикумный купол, раскинутый над верхней палубой и мистическим образом частично заграждавший её от ветра, сегодня не спасал. "Бегущий" вздрагивал, будто от холода, и скрип его крыльев вплетался в симфонию воя ветра и хлопанья парусов. Корабль плохо слушался руля и весьма неохотно поднимался. Он устал. Лениво лавировал между камнями, будто всем своим существом вздыхая, когда приходилось делать манёвр, но мне казалось, что ему было уже глубоко всё равно. Ему уже давно было всё равно, это чувствовалось в каждой досочке, в каждом звуке… Он был так одинок. У каждого корабля есть душа. Я думал так, но действительно осознал это только сейчас, в этот момент прояснения. У "Бегущего" тоже была душа. Она хотела понимания. Или хотя бы покоя. Мне так казалось.

— Пятнадцать келей со дна, — хрипло крикнул я. — Выше на сорок смена потока!

Флим молча защёлкал рычагами. Корабль медленно начал подниматься, пропуская под брюхом каменную глыбу. Большую высоту он не возьмёт. Не хочет и больше не может.

Вдалеке мелькала искра. Её было видно даже за стеной дождя, за блеском молний… Маяк. Там, чуть дальше границы. Цель. Ориентир. Только не потерять из виду. И тогда дойдём.

Рэйрика видно не было. Скорее всего, отсиживался у себя… Он редко выходил в непогоду.

Вдруг чёрная тень шлёпнулась о палубу. Тут же, не успел никто ничего сказать, как она приняла очертания маленькой тамкары с острова. Она всё-таки следовала за нами… Вот так, Рэйрик.

— Гоните её к шваркам! — крикнул боцман.

Кошка встала у фальшборта и зашипела.

— Отставить! — вдруг рявкнул Флим. — Тим, кликни Рэда, пусть займётся. И не беспокой Рэйрика.

— Зачем нам эта тварь? Она опасна! — вскинулся боцман. Я же решил, что он боится её из-за инцидента на острове. А нечего было провоцировать животное.

— Вот и не лезь!

— Десять справа по борту!

Корабль медленно повернул. Скала пронеслась в келе борта.

Через какое-то время на палубу вышел Рэд в сопровождении юнги. Увидев Рэда, тамкара радостно принялась крутиться у его ног. Боцман резко подался к нему, что-то говоря и указывая на кошку, но слова поглотили раскаты далёкого грома.

Всё произошло мгновенно.

Что сделал боцман, я не заметил. Тамкара бросилась на него. Тот шарахнулся от неё, широким движением выхватывая саблю. На палубу брызнула кровь. Кошка отскочила, поджав лапу.

— Прекратите! — крикнул Флим, но его голос потонул в новом раскате. — Григ, чтоб тебя!

Горизонт озарился белой вспышкой.

— Справа по борту! Семнадцать келей!

Рэд выбил саблю из рук боцмана, и они сцепились в рукопашную. Тамкара носилась вокруг, распугивая матросов.

Выстрел.

Кто-то метил в кошку. Та вспорхнула на мачту.

Вместо Флима к штурвалу встал рослый авиатор из абордажной команды. Сам Флим исчез в недрах корабля.

Я перестал понимать, что творится на палубе. Кто-то стрелял. Авиаторы принялись бороться друг с другом. Кто "наш", кто нет? Какого чёрта они вообще затеяли это именно сейчас?

Цепи парящих скал чёрными кляксами ползли среди туч, периодически озаряясь белым светом молний.

На палубу прибывали люди. Появились Флим с Рэйриком. Зазвенела сталь. Грохотал гром. Свистели выстрелы. Надрывно выл ветер в такелаже.

— Семь со дна! — хрипло выкрикнул я. Бунт бунтом, а скалы никуда не исчезли. Мы были в центре каменной аномалии. За ней — чистое небо. Дело за малым — долететь.

Я еле успел пригнуться. Шальная пуля впилась в древесину. Отойти я не мог, да и не собирался.

У правого борта стоял авиатор. Целился в рулевого.

— Идиот, — сквозь зубы процедил я, выхватывая револьвер.

Он развернулся ко мне лицом.

Я первый.

Выстрел.

Корабль вздрогнул.

Авиатор выронил ружьё, держась за плечо. К нему спикировала кошка.

Снова скала. Теперь уже слева. "Бегущий-По-Ветру" вильнул в сторону. Жалобно заскрипели мачты. Кто-то падал.

На палубу выскочила рыжая, та самая, которую мы забрали с купеческого корабля. Она тащила за собой большие крылья. С красной биркой посередине — как раз те, запасные, которые я для себя готовил. Вот так.

Справа мелькнула тень. Я едва успел отшатнуться.

Сабля с хрустом вонзилась в нактоуз, ломая подставку для компаса. Брызнули искры. Карта исчезла. Компас упал на палубу. Я с разворота ударил авиатора локтем. Он перехватил мою руку. Мы сцепились друг с другом, закружили у нактоуза. Я сбил его с ног. Он вцепился в меня, и мы вместе повалились на мостик. Я не успел увернуться… Больно получил в нос.

Я с силой оттолкнул его. Авиатор приложился головой о нактоуз и обмяк. Я поднялся, вытирая кровь с лица и подбирая компас. Дурак. Зачем было ломать нактоуз?

Рулевой, оказалось, бросил штурвал и вовсю сражался с другим авиатором. Я не понял, тут сборище самоубийц? Много мы набунтуем, если не вылетим отсюда?

Я вцепился в штурвал. Меня с силой бросило в сторону, но я его удержал. Корабль медленно накренился, угрюмо рокоча.

— Давай же… — поднять крыло. Немного, чтобы выправиться… Пропустить скалу по правому борту. Плохо без нактоуза.

— Мы выйдем, — тихо пообещал я кораблю. Опустить вес с кормы… Который это рычаг? Левый третий. Бегущий нехотя повиновался. Ему было всё равно. Уже давно...

Я хотел его спасти. Вокруг звенел металл, свистели пули. Прямо рядом кто-то кого-то убивал. Рычала кошка. Грохотали молнии. Палуба под ногами дрожала… Мне было всё равно. Я хотел вывести его. Будь что будет дальше.

Но уже поздно. Я знал это. И "Бегущий" знал. Но он смирился, и это звучало в затихающем моторе, в дрожи палубы, в скрипе плохо повинующихся крыльев… Он хотел бы. Но он не верил. Верил я… А больше никто даже не предполагал.

Прямо над нами летит ещё скала, и вероятнее всего, летит вниз… И осознание было самым ужасным, потому что если я так явно ощущаю это даже без компаса, то уже по-настоящему поздно.

Вправо, насколько возможно. Я надеялся, что "Бегущий" выдержит. Во всей этой суматохе мне было горько терять его. Я вдруг понял, что здесь он мне был дорог больше всех. Как-то не замечал этого раньше, но сейчас… А капитану не было до него дела. Никому особо не было. Я понял это только тогда, когда уже поздно… Корабль накренился… Поднять крыло, опустить нос...

— Ну же...

Рычаг заклинило. Заклинило, чтоб его! "Бегущий" продолжал идти вправо, всё сильнее кренясь на правый борт, уже не слушаясь штурвала. Я почти не слышал мотора. Он всё знал. Рычаг… Неисправность ли это, или его желание..?

Раздался страшный треск. Воздух сотряс раскат грома, мачты озарились вспышкой молнии. Огромный камень рухнул сверху, разрывая такелаж и проламывая палубу слева. "Бегущий" вздрогнул. Тяжело вздохнул и с печальным стоном нырнул в иссиня-чёрные облака. Всё. А он знал. Он был один. Сожалел ли сейчас?

Корму подбросило. Меня кинуло вправо через перила. Ранец с крыльями зацепился за рычаги. Ремни полоснули по груди, выбив воздух из лёгких, треснула материя. Я свалился на остатки палубы, судорожно пытаясь вдохнуть. Ранец остался болтаться на обломках.

Не успел я подняться, как палуба накренилась сильнее, и я соскользнул вниз, тщетно хватаясь за палубу...

Вокруг мелькали неясные вспышки. Палуба качалась, небо тоже. Где-то слышались вопли. Корабль скрипел и стонал, и, Небо, я никогда не слышал звуков более тоскливых, чем это...

Я ударился спиной о доски. Теперь только они за спиной отделяли меня от темноты Неба. Взглянул наверх.

Надо взобраться на корму. Сейчас он накренится ещё и замрёт — двигатели высоты больше не позволят. А если умудриться попасть на нижние палубы, то можно найти вторые запасные крылья… Если в двигатель не попадёт скала. Потому что у меня волосы становились дыбом от ощущения их близости.

Я вынул нож и вонзил его повыше. Смириться, как "Бегущий", я был не готов.

Я успел насколько-то взобраться по скользкой палубе, как вдруг в меня полетело что-то большое. Я прижался к палубе… И тут же дёрнулся за этим, на излёте ловя за лямку ранец с крыльями. Те самые, с красным ярлыком! Небо, неужели так бывает?

Следом за ними полетела рыжая...

Корабль вздрогнул и чуть накренился в сторону. Нож дрогнул. Девчонка с воплем пролетела рядом, тщетно пытаясь ухватить ранец… И сорвалась в темноту неба. Почему это красивые девушки вечно пролетают мимо меня?

Собственно, наличие крыльев кардинально поменяло мои планы. Которых особо и не было. Я прыгнул за девчонкой, на ходу накидывая лямку ранца на плечо. Поймал вторую. Снова блеснула молния, ослепив на мгновение. Ветер с диким воем ударил в лицо.

— Руку! — крикнул я рыжей, одновременно пытаясь накинуть вторую лямку.

Она взмахнула руками, пытаясь достать до меня.

Я схватил её ладонь и притянул девушку к себе.

— Держись!

Она вцепилась в меня, да так, что я решил — сейчас придушит. Дернул за шнурок на лямке, надеясь, что механизм не подведёт...

Пошли секунды. "Бегущий" нависал над нами, как тёмный кит с картинки, слегка изогнувшись, медленно опускаясь в полыхающее молниями небо. Он всегда знал, что будет. Много видел, наверное… В груди клубком свернулась пустота. Прости, "Бегущий-по-Ветру". Прощай. И да не оставит тебя Небо...

Щелчка я не услышал из-за дикого свиста ветра в ушах. Но через доли секунды крылья раскрылись, переворачивая нас в воздухе. Корабль остался за спиной...

Нас подбросило наверх и тут же завертело. Я попытался выровнять полёт. Дождь неистово хлестал каплями по лицу. Я мало что мог рассмотреть — вода застилала глаза, небо слилось в единую тёмную полосу, периодически озаряемую вспышками. Материя протяжно гудела на ветру, дрожали стальные прутья каркаса. Только бы выдержали.

Я повернул крыло, пытаясь пересилить ветер. Полёт выровнялся. Мы попали в воздушный поток, который нёс нас к острову, но планировали вниз. Двоих слишком много на одни крылья.

По спине пробежал холодок.

— Камень! — тут же завопила рыжая мне в ухо.

Я принял влево. Нас подхватил другой поток, перевернув через крыло… Глыба пронеслась на волоске от нас.

Ветер исчез. Мы штопором рухнули вниз. Рыжая издала странный всхлип… Ну нет. Я так запросто гибнуть не готов.

Воздух тугой струёй ударил в лицо, едва я смог выправить оба крыла, чуть не вывернув себе руку. Хотя мне тогда было немного не до этого. Нас бросило в сторону. Мы были почти у острова...

— Отцепись! — рявкнул я, намеренно пролетая над самой землёй.

Рыжая без промедления отпустила меня. Ровный край острова упирался в лес, и мне катастрофически не хватало пространства, чтобы затормозить...

Я едва успел выдернуть руки из ремней и сгруппироваться. А Буревестник говорил не приземляться головой и в кусты...

Больно. Больно, больно, больно! Ветви рвут крылья. Хлещут по рукам, ногам, лицу. Треск. Хруст. Лязг. Дернулись ремни. Дышать нечем. Перед закрытыми глазами мелькали разноцветные вспышки. Во рту стоял привкус земли и крови. Руку прострелило резкой острой болью, что-то смачно захрустело. Надеюсь, не рука...

И тишина.