Глава 13.

8 мая.

До восхода я даже умудрилась вздремнуть. Василиса продолжала коситься на старикашку, Дворецкий крутил в зубах травинку.

К разрывам в синем полотне и наигранным сценам из жизни ареала все уже успели привыкнуть и не обращали на них внимания. Даже новоприбывшие гости.

— Подъем! — Скомандовал Белый.

Все нехотя встали. Антону снова пришлось брать на руки отца Шаграна.

— Какой из них? — Уточнил Белый, кивая на камни арки.

— Да любой, — Дворецкий был безразличен к происходящему, даже отвернулся.

Шагран достал из кармана небольшой пузырек с прозрачной жидкостью.

— Как удачно, что у нас с собой есть девственница, — сладко проворковал Белый, глядя на Василису.

Я поежилась от дыхнувшего от мужчины холода и непонимающе уставилась на него. Вася сделала неосторожный шаг назад, споткнулась и упала навзничь.

— Куда красавица? Иди сюда, ты будешь мне нужна, — Шагран наступал на девушку, а та пятилась назад, словно рак.

Я попыталась заступиться за Васю, но была отброшена, словно котенок.

— Пусти! Пусти меня, урод! Отпусти! Я не помогу! Я не девственница уже!

Время замедлилось. Я видела, как мужчина оскалил зубы, словно хищник, видела молящий взгляд Василисы в сторону Антона, и странное выражение лица Дворецкого. Мне вспомнилась тень длинноногого и длинноволосого существа в комнате у Хранителя, и сердце гулко ударило по ушам. Время снова побежало в привычном ритме: Шагран скривил лицо и вскинул руку с пистолетом, направляя его на Дворецкого.

— Нет! — Закричали мы с Васей вместе. — Не надо!

Белый снова перевел взгляд на Василису.

— А знаешь, что? — Глаза его сузились, вызывая дрожь в коленках. — Я сейчас проверю, говоришь ты правду или врешь. Если врешь — будет мне твоя кровь, если не врешь, то хотя бы развлекусь.

В мгновение ока развернулся новый «куртеп»: Вася кричала и брыкалась, Шагран шипел на нее и тащил к кустам, я пыталась выцарапать девушку из грязных лапищ здорового бугая, ругалась матом и все никак не могла понять, почему Дворецкий молчит.

— Стыдно, да?! — Я оставила попытки вырвать Васю из плена и накинулась на Антона. — Сделай что-нибудь! Нельзя ее бросать! Это же ты виноват!

Дворецкий молча посадил хрипящего старика на камень, перехватил мою руку, занесенную для пощечины, наклонился ко мне и сказал, чеканя каждое слово:

— Ему нужна только кровь.

Я вырвалась и побежала за насильником. Вася снова кричала, что она обманула, что невинность ее осталась при ней, но злой и озабоченный мужик продолжал срывать с девушки одежду.

— У нас мало времени, — раздался окрик позади меня. Дворецкий все же решил помочь. — Я здесь ни при чем, но если Вася и не девственница, то только не по моей вине. Предлагаю проверить другим способом.

Это каким же?! Устроить осмотр прямо здесь — в полевых условиях?! Я конечно и не такое видела, и роды в лифте принимала, но я не стану проверять, потеряна ли Вася для пантеона святых или нет.

— Время, Шагран, время, — повторился Дворецкий.

Василиса перестала, наконец, кричать, а только горько плакала, кутаясь в обрывки рубашки.

— Иди сюда, — заорал Белый, созывая, наверное, абсолютно всех обитателей Локи. — Руку давай!

Он резанул ладонь девушки тонким длинным лезвием ножа и тут же прислонил рану к камню арки. Затем последовала моя очередь и Антона. Последним штрихом оказалась вода, та, которая плескалась в скромной на вид баночке, выдернутой из кармана Белого.

Старика посадили прямо под кровавое пятно. Когда первые лучи просыпающегося солнца коснулись блестящей лысины, смесь жидкостей на камне засверкала радугой. Арка принялась бросаться молниями. Один из разрядов ударил в инвалида — старца выгнуло дугой.

Все дружно шарахнулись от Источника. Мужчины справились со страхом первыми, но Шагран стоял ближе, посему, Василиса снова стала его добычей — пистолет уперся девушке в висок.

— Все, голубки, теперь вы от меня никуда не денетесь, — шальной взгляд, трясущиеся губы, капающая слюна — все признаки сумасшествия на лицо.

Я обернулась к Антону. Ну, хоть сейчас можно придумать что-то действительно надежное?! Однако, завсегдатай клуба анонимных почитателей воздержанности выглядел растерянным. И скажу честно, удивляться было чему. Вокруг нас с неимоверной скоростью развивались события: лопалось синее марево, извергая на наши головы тысячи картин чужих несбывшихся желаний, сливались в огромные плоские пятна акварели и текли к верхушке каменной дуги. А у подножья врат бился в судорогах незнакомый мне человек.

Я смотрела на мучения мужчины, не в силах отвести взгляд. В какой-то момент некто всесильный посчитал, что с нас достаточно на сегодня зрелищ, и остановил поток. Молнии прекратили терзать тело, только широкая полоса спектра оставалась висеть прямо над головой помолодевшего инвалида.

Впрочем, теперь и инвалидом назвать его было невозможно — человек опирался на две здоровые нижние конечности. Он тяжело дышал, невидящим взглядом пытался нащупать в окружающем мире нечто, что дало бы его сознанию опору, но не находил. Стоял, пошатываясь, упираясь рукой в арку. И, конечно же, закрывал нам путь к отступлению.

— Папа, — негромко позвал отца Белый. — Папа?

Шагран-старший пристально посмотрел на сына, затем перевел взгляд за его спину. Губы шевельнулись, но даже я, стоящая ближе всех, не расслышала.

Странной тяжелой походкой мужчина пошел в сторону Василисы. Девушка испугалась, задергалась в руках Белого, то тот добычу не выпустил, только шикнул и еще раз припугнул пистолетом.

Мы с Антоном сорвались с мест одновременно. Быстро перебирая ногами, я летела наперерез ходячему мертвецу. И со всей скорости врезалась в невидимую преграду. Меня отбросило с такой силой, что я, пролетев несколько метров, ударилась в подпорную стену справа от лестницы. Дворецкого унесло еще дальше. Но своего мы добились — мужчина остановился, удивленно глянул на свои руки, выставленные в сторону меня и Антона, облизнул губы и снова пошел в сторону сына.

Я трясла головой, пытаясь вернуть глаза на место. Голова кружилась с такой силой, что казалось, сейчас прокрутиться на триста шестьдесят градусов и больше не станет останавливаться. Подняться и сделать хоть шаг не было ни единой возможности. Беспомощно моргая, я тянулась рукой к Васе, понимая, что повторить фокус Шаграна-старшего у меня не выйдет.

Тем временем мужчина добрел до Белого, грубо отпихнул и протянул руки к новому видению.

Я снова ничего не услышала, в комплекте с ударом и головокружением шли металлическое послевкусие и звон в ушах. Пытаясь рассмотреть причину столь неадекватного поведения жертвы ритуала, я пропустила момент, когда рядом оказался Антон.

— Катя… Катя, ты есть? — Дворецкий сжал ладонями мое лицо и пытался увидеть хоть крупицу разума во взгляде. — Катя, сейчас бегите, и прячьтесь. Прячься так, чтобы видеть выход. Я все сделаю, как надо. Ты поняла?

То ли я смогла кивнуть, то ли дальнейшие события потребовали срочного вмешательства, но Дворецкий отпустил меня и исчез из поля зрения.

— Поля, нет! Поля, это же я!

Кто это кричит? Я — Катя, нет среди нас Поли никакой…

А кричал отец Шаграна. Странно было видеть двух настолько одинаковых и настолько разных людей — лицо одно, а взгляды разные. И это не близнецы, и не братья.

К черту родственные связи! Мне нужна Василиса и пистолет.

— Папа, не надо! — Шагран, наконец, отпустил Васю. Но не оружие.

Время больше не замедляло свой бег, но я видела все происходящее вокруг довольно четко. Посему действовала точно по плану.

Я видела, как Шагран-старший пытался заговорить с молодой безумно красивой женщиной, которая играла с маленьким смуглым мальчиком на берегу горной реки. Я видела, как осела на землю совершенно выбившаяся из сил Василиса, поэтому мне пришлось снова ее тащить за руку. Я видела, как Дворецкий попытался отобрать у Белого пистолет, но вместо этого, просто разрядил его — досталось небу и земле. И досталось Шаграну-старшему.

Белый отбросил Дворецкого с нечеловеческой силой и бросился к отцу. Антон же, увидев нас все еще стоящими на поле боя, выругался матом и приказал немедленно бежать.

И мы побежали. Бесконечная череда серых одинаковых ступеней вновь вскружила мне голову, но упасть мне не дали: Василиса, обретя свободу и цель — выход, успела меня спасти от падения и, несомненно, свернутой шеи. Не повезло Антону: на предпоследних ступенях он абсолютно неудачно сделал шаг и упал прямо на инвалидную коляску. Раздался хруст, треск ткани. Антон взвыл.

Мы с Васей бросились на помощь, от которой мужчина отказался. Сам выдернул из ноги кусок алюминиевой части кресла.

— Сейчас заживет, — успокаивал он нас, — сейчас заживет.

Только кровь не останавливалась.

Перевязав ногу куском рубашки, Дворецкий снова поднялся и, ужасно хромая, двинулся за нами. Я снова предложила помощь, и он снова отказался.

Дворецкий все время оборачивался, пытался рассмотреть, что твориться наверху. В очередной раз обернувшись, Антон увидел Белого — Ангела Мести во плоти. И уже на середине лестницы.

Антон подталкивал нас, подгонял, орал и приказывал бежать быстрее, но все равно не успел — Шагран нагнал нас почти у крытой галереи.

Увидев за спиной Дворецкого изуродованное злостью лицо, Василиса сбилась с темпа, споткнулась и упала, потянув меня за собой.

Раненый Хранитель пытался отбиться от Шаграна, но тот все наступал.

Я видела, что Антон проигрывает, но помочь на этот раз не могла. В который раз улетая в кустарник от удара разъяренного Белого, Дворецкий ругнулся, увидев нас торчащими у арки выхода.

Но выходить было нельзя.

— Катя, почему мы стоим?! — Василиса тянула меня к выходу.

— Нельзя, Вася, нельзя, там нас ждут. Нельзя туда. И Антона здесь нельзя оставлять. Он же Хранитель. Кто передаст знания дальше, если его оставить здесь?

Я намеренно избегала формулировки «убьют» или «умрет». Я ненавидела предателя и боялась потерять опору. Следовало срочно помогать Охотнику. Хотя бы ради себя.

В пылу драки Шагран потерял свой ритуальный нож. Лезвие бросалось синими бликами, манило, а я боялась взять его в руки. Василиса снова впала в состояние отупения.

Я не убийца. Я рыбу боюсь чистить, потому что, кажется, она сморит на меня своими влажными живыми глазами. Я врач, я видела кровь, но я созидаю, а не разрушаю. Но нож все-таки подобрала. Стояла и молча глядела на лезвие, держа холодное оружие двумя руками.

А дальше случилось совсем неожиданное — на меня налетел Антон. Мы стояли близко, на расстоянии взмаха ресниц и смотрели друг на друга. В своих руках я держала нож, а ладони Антона сжимали мои. Бой закончился. И, кажется, я проиграла.

Дворецкий стал на меня оседать. Я знала, что нельзя выдергивать нож из тела — так можно только нанести еще большие ранения, поэтому продолжала держать оружие. Ноги подкосились под тяжестью чужого тела и я, всхлипывая и скуля, упала на спину.

Победитель последней схватки, шаркая ногами, подошел к нам. Я видела очертания его силуэта на фоне бегущих синих облаков по небу цвета василькового поля.

— Ну, что, красавица, доигралась? — Шагран присел на корточки и взялся за плечо Дворецкого, чтобы перевернуть. И просчитался.

Впрочем, как и я. Антон, только притворяющийся умершим, чиркнул лезвием по мощной шее противника и скатился на траву. Мне стало в разы легче дышать. И от того, что с меня свалился груз, и от того, что видела — Дворецкий жив. Значит, можно расслабиться…

— Катя… — кто-то звал меня по имени, кто-то знакомый, но такой далекий, — Катя, надо вставать. Катя, вставай, у тебя много дел.

Я открыла глаза — надо мной все тоже аквамариновое небо и холодное полуденное солнце. А той, чей голос меня просил проснуться — нет.

Я заворочалась. А затем резко вскочила: Шагран полусидел-полулежал у испачканной кровью бетонной тумбы, Дворецкий отдыхал, прижав руки к животу, Василиса сидела на скамье, обхватив себя руками, и улыбалась блаженной улыбкой.

Первым на очереди для осмотра был Антон: глаза закрыты, кожа бледна. Хотя в таком свете она будет казаться бледной у всех, даже загоревших. Пульс прощупывается, но сознание отсутствует. Плохо. Очень плохо. Процесс восстановления тканей с такими повреждениями может затянуться надолго. Да и не доверяю я местным медикам.

Шагран не в лучшем состоянии, но все еще жив. Дышит рывками, словно боится вдохнуть яд вместо воздуха.

Василису привела в чувство звонкой пощечиной.

— Помоги мне! — Приказала, расшнуровывая ее кеды. Странно, но я до сих пор была босой, а ни разу не умудрилась поранить ногу.

Шнурками связали руки Белому.

— Теперь берем этого, — я ткнула пальцем в Дворецкого.

Однако сказать — не выполнить. Мужчина был почти неподъемным.

— Господи, за что ж такое наказание?! — Я металась по саду. — Ни единой каталки во всей грязелечебнице! Единственная инвалидная коляска и та сломана! Как его теперь туда дотащить?!

— Куда? — Совсем уже очнулась Вася. — Куда тащить?

— К выходу.

— Но ты же сама говорила — там нас ждут!

— Я говорила? — Я не помнила, чтобы говорила. Думала, но не говорила. Или говорила?

— Катя, что делать?

— Идти к черному выходу.

— А с ним что?

Василиса не переспросила, откуда я знаю про черный выход. Похоже, все-таки, не совсем еще пришла в чувство.

— Господи! Да что делать? Что делать? Машины есть, но они же без ключей! Мы не дотащим — слишком далеко.

Решения не было. Оставлять Дворецкого я напрочь отказывалась, наверняка за все время погони он потерял много сил. Весь путь от ступеней и до галереи должен быть пропитан его кровью.

К горлу подступил комок. От собственного бессилия отнялись руки.

— Я кушать хочу, — заныла Василиса.

Ну, где, где я сейчас возьму ей кушать?! Официанта позвать?

Официанта… официанта! Точно!

— Вася, ты — гений. Пускай каталок у нас нет, но зато сервировочных столиков — выше крыши!

Через пять минут были спроектированы и созданы своеобразные носилки на колесиках. Беспамятное тело Дворецкого было с трудом и неимоверными усилиями водружено на каталку и мы поехали.

Искать для себя обувь не было времени. Я снова месила дорожную пыль босыми ногами.

— Куда мы едем? — Василиса бежала сбоку, подправляя направление движения.

— Нам нужна ниша. Похожая на ту, которая изображала вход и выход. И возможно, подкова.

— Какая подкова?

Нам приходилось громко кричать, чтобы за грохотом каталок можно было расслышать друг друга.

— Не знаю, какую, но подкову.

Примерное направление я помнила, но никаких построек в той стороне в нашем мире не было. Возможно, с этой стороны прохода нас ждал сюрприз?

Надежды мои не оправдались — чуда не случилось. Мы стояли с Василисой и полуживым Дворецким посреди развилки дорог и ближайшие постройки выглядели слишком модерново, чтобы выполнять роль прохода. Ни трансформаторная будка, ни автобусная остановка не отвечали нашим требования.

— Все, — Вася села на дорогу, — надо возвращаться. Я кушать хочу.

Я все еще не верила своим глазам — крутилась вокруг своей оси, пыталась отыскать нестыковки. Но даже если я ошиблась с местом, то отсутствие старинных построек в округе убеждали меня в обратном. Я не ошиблась с местом, я могла ошибиться с расшифровкой знака.

— Катя, хочешь пить?

Я обернулась на голос и ужаснулась — Вася стояла у невысокой стелы и пила воду из маленького источника!

— Вася, нельзя… — и осеклась.

Над тонким носиком крана висела подкова. Рожками вверх. А сама чаша источника покоилась в нише.

— Вася, ты нашла!!!

Нам понадобилось полминуты, чтобы докатить носилки до стелы и, взявшись за руки, шагнуть в свой мир.

Цивилизация встретила нас шумом и визгом тормозов — вышли мы прямиком под колеса внедорожника. Я успела заметить, как испуганный водитель попытался выкрутить руль, как в комок сжалась Василиса и, как перевернулись сервировочные столики, выбрасывая тело Дворецкого на обочину. Мне же досталась острая боль в груди и темнота.