Глава 5. Изыскиваю

Перед полицейским управлением стояло два экипажа: тот, на котором нас с Авдотьей привезли, и тот, который мне выдала в пользование мадам Корнелия. С облучка последнего соскочил проворный, несмотря на свою комплекцию, Порфирий и поклонился в пояс:

— Барыня, всё исполнил, как было велено!

— Спасибо, Порфирий, ты очень вовремя, — ответила я ему. Мужик рассиялся, как новый рубль, и прогудел в кулак:

— Куда теперича, барыня?

— Любезный, отвези нас к Татьяне Ивановне домой, — велел Волошин, протягивая мне руку. — Позвольте вам помочь, Татьяна Ивановна.

Я не решилась отбрить его. Всё-таки прискакал галопом в полицию меня вызволять! Ну, деньги, да, но всё же…

Забравшись в коляску, я села в самый угол, а Волошин пристроился рядом, вытянул свою трость и тронул кончиком спину Порфирия:

— Трогай.

Вот за это надо убивать… Но я промолчала, ибо Порфирий как будто только этого и ждал, скомандовал лошадке:

— Н-но, пошла, родимая!

Мы заколыхались в такт лошадиной рыси по булыжникам мостовой, и Волошин озаботился внезапно:

— А вам предъявляли обвинения, Татьяна Ивановна?

— Вроде да, но потом как бы и нет.

— Это хорошо… хорошо.

Он задумался, а я вдруг сообразила:

— Я, наверное, должна вам гонорар?

Волошин очнулся от мыслей, очень деликатно рассмеялся:

— Что вы, что вы, Татьяна Ивановна! Корнелия Яковлевна передала мне вас на тех же условиях, на которым мы с ней сотрудничали!

— А можно узнать условия? — во мне проснулась деловая женщина с хваткой. Вдруг там вообще что-то кабальное? А я тут разъезжаю с ним по улицам… А вдруг у него поминутная оплата?

— Конечно, Татьяна Ивановна. Корнелия Яковлевна меня вызывала при любых проблемах, а в определённое время, раз в год, её банковский поверенный присылал мне оговоренную сумму.

— То есть, ваш тариф не меняется, даже если я вас буду вызывать каждый день?

Ну понятно, абонемент. Знаем, видали. И ещё обманывают. Много обманывают!

— Конечно же нет, Татьяна Ивановна, да у вас же есть договор!

— Я не видела договора.

— В сейфе Корнелии Яковлевны. Она должна была вам оставить код.

Он вдруг ахнул, качая головой, пугая меня. А потом вынул из-за обшлага пальто конверт:

— Ну разумеется! Она же оставила письмо. Вот, возьмите.

Я приняла между пальцев крафт конверта. Толстенький. На лицевой стороне написано: «Татьяне Кленовской». На оборотной: «От мадам Корнелии». Хорошо. Почитаю.

— Как вас зовут? — спросила я у адвоката.

Он слегка удивился, но ответил:

— Иван Арсеньевич Волошин, к вашим услугам.

— Очень приятно, — ответила я. — Моё имя вы уже знаете.

— Разумеется. Корнелия Яковлевна мне о вас говорила. Она велела исполнять ваши указания, как её собственные!

— Вононо чо Михалыч, — пробормотала я.

— Я знаю всё о вас, не кройте от меня подробности, если я могу вам помочь — к вашим услугам, Татьяна Ивановна.

— Иван Арсеньевич, я благодарна вам за всё, что вы делаете.

Да, я была благодарна, но больше всего на свете мне хотелось избавиться от Волошина. Даже не могу понять почему — ведь он весь положительный и очень приятный мужчина! И всё же. Чуйка, что ли? У меня чуйка на мужиков. Есть такое дело, когда ты всеми волосками на шее и руках ощущаешь — этот мужик принесёт проблемы, даже если он хорошо одет и выглядит с иголочки.

Вот Иван Арсеньевич Волошин производил именно такое впечатление.

Поэтому я с облегчением выбралась из коляски напротив крыльца дома, в котором оказалась, попав в этот мир. А Порфирий оглянулся, чтобы получить указания. Я сказала:

— Отвези господина адвоката обратно к полицейскому участку и проследи, чтобы он проводил Авдотью в заведение. Потом можешь вернуться домой.

— Как скажете, барыня, — кивнул кучер.

— Спасибо за помощь, Иван Арсеньевич.

— До скорой встречи, Татьяна Ивановна, — Волошин коснулся пальцами полей шляпы, и коляска двинулась дальше по улице, чтобы развернуться на углу. А я вздохнула свободно и вошла в дом.

Затхлый воздух в коридоре улетучился, когда я открыла дверь. Колокольчик звякнул, и тут же появилась Лесси:

— Барыня вернулись?

— Да, — коротко сказала я, стаскивая надоевшую шляпку. Перчатки бросила на консоль у стены. Девушка присела в книксене и спросила:

— Обедать, барыня, или чай?

— Обедать, — ответила. — И чай. В кабинет.

— Как барыне будет угодно, — ответила Лесси и юркнула на кухню.

Хорошо, что здесь не надо снимать обувь! Я прямо в ней прошла в кабинет, закрыла за собой дверь и положила на стол конверт. Читать письмо было немного стрёмно, но надо. Мне нужны деньги. Мадам Корнелия умная баба, она всё на меня скинула и просто свалила. А мне разгребай!

Впрочем, я сама кое-где виновата. Ксенофонта уволила, а мадам этого не предусмотрела. Собираюсь сделать музыкальный салон из борделя. Учинила афронт полицейскому. Я вообще попаданка супер-мега класса. Уволить бы меня без выходного пособия, да некому. Мадам Корнелия изволила свалить на побережье.

Знать бы ещё только — на побережье какого моря?

Со вздохом я взяла конверт в руки и решительным жестом оторвала край. Вынула письмо, сложенное вдвое, а за ним — бумаги. Отложив их пока в сторону, развернула письмо. Мелким почерком мадам Корнелии там было написано:

«Дорогая Танечка, как я и предполагала, вы согласились на моё предложение, что меня немало радует. Вы женщина умная, хваткая, и я уверена в вашем успехе на поприще славных увеселений в Мишеле. Засим позвольте мне сообщить вам код от сейфа, в котором я оставила вам некоторые деньги для ведения дела».

Четыре цифры: 5218.

«Не сочтите за тягость принять на себя заботу о девицах, которые, хоть и дуры безмозглые, обладают значительным потенциалом в деле соблазнения мужчин. По всем финансовым вопросам извольте обращаться к моему банковскому поверенному, господину Бергу Льву Иосифовичу. Также в вашем распоряжении будет адвокат, господин Волошин Иван Арсеньевич. У него есть навыки общения с полицией и прочими государственными органами. Не стыдитесь звать его, ведь я плачу ему довольно неприличную сумму денег в год».

Да, это я помню. Адвокат сказал. Так, что ещё?

«Управляющий Ксенофонт поможет вам с девицами, которых нужно всё же держать в узде. Он ловкий малый с большим опытом. А с остальным, думаю, вы справитесь. Удачи вам, милая Танечка, и до встречи через год. Мадам Корнелия Фонти».

Ишь!

Удачи…

Ладно. Удача мне не помешает. Да и вообще, мне сейчас не помешают деньги. Я встала, оглядывая кабинет и пытаясь отыскать сейф. Его нигде не было видно. Отлично! А что мне теперь делать? Обшаривать тут всё и заглядывать под каждую картину?

На моё счастье в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошла Лесси с подносом. Она присела в книксене и спросила:

— На стол, барыня?

— На стол, — машинально ответила я, потом вскинулась: — Лесси, ты знаешь, где у мадам Корнелии сейф?

Девушка посмотрела на меня удивлённо, но, как отлично вышколенная служанка, спросила вежливо:

— Барыня позволят?

— Показывай! — фыркнула я, чтобы прервать версаль. Лесси подошла к книжной полке и потянула за корешок тоненького томика. Шкаф скрипнул, вздохнул, и несколько полок медленно отворились вбок. За ними оказалась внушительная тяжёлая даже на вид дверца сейфа.

— Пожалуйте, барыня, — скромно сказала Лесси, снова присела и удалилась, не забыв снять клош с тарелки.

Я проводила её взглядом. Хорошая девочка, интересно — почему мадам Корнелия называла её ленивой и тупой? Ладно, разберёмся. Сейчас сейф. Подошла к нему, осмотрела. Колёсико с цифрами. Надо крутить. В принципе, ничего сложного. Покрутила колёсико до отметки на цифре 5, потом на остальные цифры. А вдруг не откроется? Вдруг есть какой-нибудь секрет?

А позвонить и спросить никак… Телефон ещё не изобрели.

В сейфе что-то гулко щёлкнуло, и дверца отворилась. На потёртом бархате полок лежали пачки бумаг, обмотанные шёлковыми ленточками крест-накрест. Стопка блёклых монет сиротливо пряталась в уголке. А ещё в сейфе был симпатичный кожаный футлярчик. Я потянула его к себе, тихо надеясь, что там бриллиантовое колье. Но в футлярчике оказался невзрачный мелкий и корявый жемчуг. Он прятался под запиской, написанной твёрдым округлым почерком: «Надевать только в случае крайней необходимости!»

Интересно чукчи пляшут…

А что такое крайняя необходимость? И вообще, чем жемчужное ожерелье поможет мне в случае крайней необходимости?

Блажь старушечья, вот и всё. Ладно, потом разберусь. Наверное… Теперь надо посчитать, сколько Корнелия мне оставила на бедность. Деньги тут, конечно, очень странные. Я развязала одну из ленточек, взяла бумагу и прочитала: «Объявителю сей государственной ассигнации платит ассигнационный банкъ пятьдесятъ рублей ходячею монетою». Всего таких «банкнот» было десять. Двести пятьдесят рублей. Даже смешно стало — ну что это за деньги? А потом подумала, что ничего не знаю о здешних ценах. Сейчас пересчитаю всё и позову Лесси, чтобы она мне рассказала.

Всего в сейфе оказалась тысяча рублей в ассигнациях по двадцать пять и пятьдесят рублей, восемьсот рублей серебряными монетами и двести — золотыми. Я богата, у меня две тыщи! Ура.

Или не ура?

Блин, как бы по ценам сориентироваться?

Я сложила деньги обратно в сейф, закрыла его и села за стол. В тарелке ещё парил светло-зелёный суп-пюре, а в другой — остывали какие-то мелкие птичьи ножки, запечённые со свеклой. Чёрный хлеб, нарезанный брусочками, лениво лежал веером в крохотной, будто кукольной корзиночке. Бутылка белого вина, запотевшая с холода, была откупорена, а рядом стоял узкий бокал на высокой ножке.

Что ж.

Пора бы и подкрепиться.

Ела я без удовольствия. В голове крутилась мысль о том, что мадам Корнелия точно убьёт меня, если я запорю ей бизнес. Что мне известно о работе музыкального салона? Ну, ясен пень, там поют и играют на музыкальных инструментах. У нас есть рояль, есть Аннушка, которая фурычит в рояле. Есть Аглая с её шикарным голосом… Что дальше-то?

Налила в бокал немного вина и проглотила залпом.

Мне нужно нечто, что выделит одно конкретное заведение из множества остальных. Белое, остренькое, сладкое на послевкусии вино вдруг прочистило голову. Ясная мысль выбилась наружу и заплясала, отбивая чечётку.

Пользуйся своими знаниями и тем, что придумано в твоём мире, Таня!

Отбросим Тик-ток и прочие видео— и фотогалереи. Тиндер? Знакомства? Неплохая идея. Надо только узнать, как тут обставлено дело со сватовством.

Я схватила бумагу и, неуклюже ворочая пером, вывела нетвёрдо «Знакомства» первым пунктом. А дальше в порыве вдохновения написала «Театр». Проглотила пару ложек супа, задумалась. Театры-то тут наверняка есть. Опять же надо чем-то выделиться. А что придумали люди в моём мире? Правильно, садись, пять.

Сериалы!

А что? Актрисы из девчонок должны получиться неплохие, а сценарии… Можем писать их вместе. Какие-нибудь душещипательные мелодрамки публике понравятся, а если ещё и с моралью, то вообще получится прекрасно! Каждую неделю, скажем, новая серия. Чтобы узнать продолжение, люди будут приходить и платить за спектакль, а ещё и напитки будем подавать, лёгкие закуски…

Написала напротив театра «сериал» и задумалась. Для театра нужны декорации, костюмы, макияж. Нужно время, чтобы написать пьесу, выучить, отрепетировать, подготовить всё. Нужны деньги, чтобы жить, есть и мыться. Нужно продумать концепцию и план наших вечеров. Хватит ли мне месяца? О, и ещё реклама! Это обязательная стадия, если я хочу зарабатывать.

«Реклама» добавилось к моему списку в самый конец листа. Я задумчиво обвела слово несколько раз и отодвинула от себя полупустую тарелку. Налила ещё вина в бокал и громко крикнула:

— Лесси!

Девочка появилась примерно через пол-минуты. Присела в книксене, что начало меня раздражать, спросила:

— Чего барыня желают?

— Барыня желают… Тьфу! Скажи мне, сколько стоит хлеб?

Лесси подняла брови, но ответила послушно:

— Так четыре копейки, барыня.

— Молоко?

— Семь копеек пинта, барыня.

— Сколько ты получаешь зарплату?

— Что барыня изволит спрашивать? — удивилась Лесси. Я перефразировала, вспомнив:

— Жалование твоё изволю узнать.

— Десять рублей в месяц, барыня… — девочка помолчала, пока я переваривала и пыталась сосчитать, сколько хлеба она может купить на свою зарплату, а потом спросила осторожно: — Барыня недовольны моею работою? Желают продать меня?

— Что значит «продать»? — удивилась уже я.

— Ну как же… Ежели барыня недовольны, ежели присмотрели другую горнишную… — голосок девочки сорвался, она всхлипнула: — Не губите, барыня, я всё-всё буду делать, как вы прикажете, только изъявите желание!

Твою мать.

Я вздохнула, осознав, что попала в самый разгар крепостного права, и сказала твёрдо:

— Лесси, я не собираюсь тебя продавать. Ты меня вполне устраиваешь. Я просто хочу узнать цены, чтобы сориентироваться в деньгах.

Девочка прижала руки к груди, ответила с чувством:

— Я всё для вас, барыня, всё! Только скажите, только глазоньками покажите, я тут же, мигом!

— Успокойся, Лесси! Мне бы какую-нибудь газету, что как где и по какой цене покупается. Понимаешь?

— Сейчас же принесу, барыня, не извольте беспокоиться!

Она выскользнула из кабинета, а я взялась за голову, снова ощутив боль в висках. Поставила локти на стол, пользуясь, что никто меня не видит, и закрыла глаза. Что день грядущий нам готовит…

Знакомства, театр, сериал, реклама.

Но начать нужно, естественно, с ремонта. Заведение мадам Корнелии было не то чтобы ветхим, но и лоском не блистало. Потёртые диванчики, пыльные шторы… Да что там. Рояль и тот кое-где поцарапан, а уж расстроен наверняка.

Нужно пригласить реставратора. Или хотя бы настройщика. Шторы постирать, сиденья диванов покрыть чехлами. Девушек одеть по-человечески.

Да я за полгода со всем этим не разберусь!

Самое время упасть духом и рыдать. Но в последний раз я плакала года три назад. Да, как раз в день моего совершеннолетия, когда отчим заявил, что не намерен далее меня содержать и чтоб я убиралась на все четыре стороны. А маман и слова против не сказала, глядя на своего мужика влюблёнными глазами. Правда, украдкой сунула мне двадцать баксов. С двадцатой мне как раз жить не тужить…

Стук в дверь заставил меня поднять голову. Лесси скользнула в кабинет и положила с книксеном передо мной газету:

— Пожалте, барыня! Сегодняшняя, купила у мальчишки на улице!

— Давай! — оживилась я, схватив газету и пачкая пальцы типографской краской. Лесси услужливо подсказала:

— На третьей странице объявления о продаже, ежели барыня желает полюбопытствовать.

Шурша бумагой, я нашла третью страницу. Бросилось в глаза объявление крупным шрифтом посреди листка: «Продается имение близъ Михайловска съ 18 десятинъ земли, при нёмъ река и мельница, съ 200 душъ крестьянъ и прислугою». Чуть ниже в красивой витиеватой рамочке другое насмешило: «Роскошныя щегольския усы развиваются въ короткое время при применении усатина Перу. Баночка 2 руб. 50 копъ. Съ пересылкою».

Ага, мазь для усов (скорее всего, полный фейк, ха-ха-ха) целых два с половиной рубля с почтовыми расходами.

Разбирать яти и еры было поначалу сложновато, но я вскоре приноровилась читать их правильно. Цен в газете, конечно, было немного. Зато были брачные объявления, которые даже не насмешили меня, а знатно доставили: так что бедная Лесси испугалась, прибежав на мой дикий хохот. Ну как не ржать, читая что-то вроде: «Я надумалъ жениться, но не знаю на комъ. Меня все любятъ, я не богатъ, но я красивъ; мне 25 летъ, роста выше средняго, характеръ мягкий. Кто богатъ, красивъ и не старше 19-ти летъ, техъ прошу откликнуться желательно было бы единственъ. дочь родителей, согласенъ войти въ домъ и жить вместе съ родителями. Прошу не стесняться, дело — серьезно». И таких объяв было немало… В основном, искали богатых женихов или невест с приданым. И думать не надо, почему бордели так популярны в этом мире! Там можно просаживать состояние и не быть женатым.

Ладно, это всё лирика, а мне интересны цены. Неужели придётся в город выходить, чтобы узнать? О, а вот это очень любопытно! «Щепетильная лавка, товары для дамъ, всё для дома, мелкая розница». Я позвала Лесси, спросила:

— Что такое щепетильная лавка?

— А так там всяческие мелочи продаются, — охотно ответила девчонка. — Перчатки, например, или нитки моточками, иголки, ножницы. Думочку можно прикупить, полотенечко… Барыня желают прогуляться по лавкам?

— Да, — решительно ответила я, хотя до этого момента сомневалась. — И ещё мне нужно где-то купить ещё платья. Это вообще дорого?

— Ежели барыне платье необходимо, так надо к модистке ехать, — солидно сказала Лесси. — Мадам Корнелия так на дом заказывала сию особу, так та приезжала к мадам по первому зову!

— Хочешь сказать, что ко мне она «так» не поедет? — фыркнула я, и девочка смутилась, затеребила руками край передника. Пробормотала покаянно:

— Пущай барыня не серчает, кто ж их, этих модисток, разберёт…

— Да не серчаю я, — ответила, вставая. — Как его… Этот… Порфирий вернулся?

— А как же, барыня, а как же! Тотчас же велю отвезти вас к модистке, барыня! Ежели барыня желают…

— Да, Лесси, будь добра, скажи Порфирию, что я хочу проехаться по лавкам. Какие тут есть? Щепетильная, прости господи, какая ещё? Овощная?

— Зеленная, барыня. Ещё бисквитная есть, ежели сладостей хочется, а ещё есть мелочная… Все они на Язовенной улице, там и модистка есть, другая, не та, что к мадам приезжала. Та, что к мадам приезжала, подешевле да поскромнее.

— Отлично! — ответила я с воодушевлением. Обожаю шоппинг! — Скажи Порфирию, я сейчас спущусь.

— Бегу, барыня, — Лесси присела в книксене и выскочила из кабинета.

Я же открыла сейф, взяла себе несколько бумажек по «двадцать пять рублей ходячею монетою», сложила их в ридикюльчик-сердце и с лёгкой душой пошла вниз. Оглянулась на обед, который не доела. Надо сказать кухарке, чтобы разогрела мне его на ужин — крылышки выглядят аппетитно, но в корсете у меня совершенно нет места, чтобы слопать всё. Наверное, на то и расчёт…

Из нижнего коридора свернула на кухню. Акулина пила чай — вкусно, с чувством, с прихлёбом — из блюдца. Боже мой, ведь я столько лет не видала никого, кто пил бы чай, налив его в блюдце! Покойная моя прабабушка, приехавшая в Москву из села Красного на Волге, только так и делала. Но она была купеческой дочкой, у них в семье так было принято.

И вот теперь я умилилась, увидев Акулину с блюдцем на четырёх пальцах левой руки, с надкушенным бубликом в правой, сказала ей с улыбкой:

— Приятного аппетита.

— Ох, — только и ответила кухарка, освобождаясь от еды, вскакивая, отряхивая передник и кланяясь. — Ох, барыня, не велите наказывать, уж думала — отдохну маленько перед ужином.

— Мне не за что вас наказывать, Акулина! — фыркнула я. — Просто хотела сказать, что я не доела обед, так что вы как-нибудь его разогрейте на ужин, хорошо?

— Богиня с вами, барыня! Как это так-то?

Кухарка даже перекрестилась, а потом оглянулась на печь:

— Я вам уже замочила селёдочку в молоке, поджарю да с картошечкой, да с огурчиком малосольным, да с капусточкой мочёной…

Я ощутила, как рот наполняется слюной, и проглотила её, сказала с невольным осуждением:

— Акулина, вы хотите, чтобы я растолстела, да?

— Что вы, барыня, у вас такая тоненькая талия…

Отмахнувшись, я снова представила жареную селёдку на картошке и развернулась на выход, бросив на прощание:

— А крылышки всё же приберегите на завтра хотя бы.

У входной двери я была поймана Лесси и жестоко одета в соломенную шляпку и перчатки. Девочка напутствовала меня:

— Нежелательно барыне шляпку снимать, а то веснушки одолеют кожу, а она у барыни такая белая, что завидки берут!

— Я не буду снимать, — послушно сказала я. А потом спросила: — Лесси, тебе купить что-нибудь в лавке?

Девочка опешила так, что я даже испугалась, что она в обморок упадёт. Она прижала руки к груди, на глазах выступили слёзы, и Лесси прошептала:

— Барыня так добра, так добра… Что вы, барыня, разве ж мне нешто нужно, когда я на вашей службе!

— Ладно, брось. Куплю тебе что-нибудь на свой вкус, раз ты не говоришь.

И я вышла на крыльцо, оставив девочку переживать своё нежданное счастье.

Порфирий ждал меня у ворот на передке коляски с вожжами в руках. Увидев, соскочил, согнулся в поклоне и подал руку. Я уже с некоторой привычкой забралась в ненадёжное средство передвижения и сказала кучеру:

— Будь добр и любезен отвезти меня на улицу Язвенную… Ой! Как её там… Где лавки!

— На Язовенную, барыня хотели сказать, — почтительно кашлянул в кулак Порфирий, карабкаясь на передок. — А как же, всенепременно отвезу! Как раз самая торговля чичас.

— А тебе что-нибудь купить, Порфирий? — спросила уже почти машинально и получила ответ:

— Что вы, барыня, рази мне нешто нужно? Вы уж себя побалуйте, барыня, вам-то важнее!

Кучер разобрал вожжи и чмокнул на лошадь. И мы поехали на улицу Язовенную, где располагался старинный торговый центр, а попросту лавки со всем на свете, что было необходимо для женщины и для дома.