Глава 2

Когда стало очевидно, что князь Теонис не отступиться, король Киледон дал распоряжение начинать приготовления к свадьбе. На все про все он выделил для организаторов три месяца. Может, этого и было мало, но учитывая, как щедро король платил, ему за этот срок должны были, как минимум три свадьбы организовать. А платил Киледон действительно щедро. Он подписывал все счета, связанные со свадьбой не глядя, и радовался предстоящему событию так, словно не крестную, а родную дочь замуж выдавал.

Самое простое, что нужно было сделать для подготовки к свадьбе — это выбор места. Здесь вопросов не возникало. Киледон сразу категорично заявил, что свадьба будет проводиться в замке Боскхолд.

Среди разнообразия королевских замков разбросанных по Эвиншема, Боскхолд выделялся, как выделялся бы огромный бриллиант среди россыпи мелких. Великолепный замок-крепость был построен в долине полноводной реки Неады на самом юге страны. Его возводили несколько поколений, и это не могло не отразиться на планировке, внутреннем убранстве, архитектурных особенностях. Благодаря тому, что с одной стороны долины было море, да и сама река оставалась судоплавной в течение всего года, рядом с Боскхолдом постепенно вырос крупный портовый город, почему-то называющийся Кастенца.

Киледон влюбился в этот замок ещё мальчишкой. Боскхолд просто поражал изысканностью и величием. При этом здесь не чувствовалась некая манерность или хрупкость, присущая другим королевским резиденция. Боскхол от ворот до шпилей поражал мужественностью своей красоты и своей монументальностью. Кроме того, Киледону, большому поклоннику охоты, рыбалки и другого времяпрепровождения на лоне природа, безумно нравилось, что Боскхолд окружает огромнейший парк. Даже не парк, а скорее лес. Сколько прекрасных минут он провел в этих богатых дичью местах.

Киледон всегда с гордостью рассказывал всем, что этот замок был построен именно его предками. И в его правоте нельзя было усомниться. Герб семьи Крайонис — саламндра, готовящаяся к прыжку — был здесь везде, даже на самых ранних постройках.

Гостей же всегда поражал размах, с которым строился Боскхолд. Этот размах чувствовался в каждом элементе замка: центральном его сооружении — донжоне, а также в двух пристройках к нему — восточное и западное крыло. Донжон, к примеру, насчитывает 5 этажей, на каждом из которых по восемь комнат. Коридоры на каждом этаже, идут, как будто, с разных сторон и встречаются в центре этажа около двойной лестницы. Из-за того, что замок строился многими архитекторами в течение нескольких поколений, его планировка настолько хаотична, что потеряться в Боскхолде, очень легко.

Киледон выбрал этот замок ещё и потому, что он идеально подходит для свадьбы. Более четырехсот комнат замка спокойно могли вместить влиятельных гостей, прибывших издалека. На третьем этаже замка со сводчатыми потолками можно будет провести церемонию, если в назначенный день будет непогода.

Если раньше Боскхолд жил своей размеренной жизнью, оживая лишь тогда, когда сюда приезжал король, то последние месяцы он больше напоминал растревоженный улей. Рабочие постоянно сновали вокруг, проводя ремонт и украшая замок. А в течение двух недель перед свадьбой, когда начали съезжаться гости, замок, вместе с его обитателями, словно сошел с ума.

За неделю до бракосочетания, в тот самый день, когда Гин села на корабль, идущий в эту часть Эвишема, в Боскхолд прибыл Киледон Крайонис собственной персоной. И по этому поводу был устроен пир горой. Главным гостем, которого принимал на этом торжестве его величество, был посол из Астахены — Барталомео Ди Аматро. Была бы на то воля повелителя Эвишема, то этот хитрый и скользкий как уж человек не переступил бы порог этого дома. Но бывали моменты, когда даже Киледону приходилось идти на определенные жертвы. Астахена — давний соперник Эвишема за лидерство на море. Их флот не меньше, чем эвишемский, оснащение также на уровне.

Единственное, что удерживает короля Густава Ди Аматро от вступления в военный конфликт с Эишемом — это находящийся у власти Киледон, и молодой, но талантливый адмирал Теонис. Король Густав, как человек не глупый, понимал, что у него в распоряжении нет никого, кто смог бы сравниться с молодым князем, который в борьбе с пиратами уже успел проявить себя как талантливый стратег и тактик, а также харизматичный лидер. К тому же, пока обе страны не избавятся от пиратов, распространившихся как саранча, и являющихся практически такой же напастью, ни о каком главенстве быть не может.

О пиратах и говорили между собою Бартоломео и Киледон. Разговор вышел весьма вялотекущим и единственное, что не давало королю уснуть — это постоянно подливаемая виночерпием выпивка. Хотя, разговор — это сильно сказано. Бартоломео ди Аматро страстно желал прославиться в веках как великий герой, избавивший мир от страшной напасти. Не принципиально какой. Ключевое здесь именно — прославится в веках.

К несчастью для окружающих Бартоломео понимал, что слава сама к нему не придет. Поэтому с ранней юности он генерировал множество идей как этого добиться. Своими… идеями, много лет назад он так достал своего отца, что тот сослал его в качестве посла в одну из приграничных земель. Там младший принц ди Аматро пробыл до самой смерти сиятельного батюшки. Старший брат, взойдя на трон, посчитал, что отец был слишком суров, и разрешил Бартоломео вернуться из неофициального изгнания. Принц решил, что это знак свыше и по возвращении в Астахену утроил усилия по достижении своей цели. Густав выдержал полгода и отправил его послом в Эвишем. Тут у Бартоломео появилась новая навязчивая идея, которую он плохо скрывает: ему кажется, что у короля Крайониса есть тайный план по захвату власти в Астахене. Доказать он этого не может, хотя всячески пытается. Поначалу Киледона это забавляло. Сейчас ему до смерти надоело общение с принцем ди Аматро. Это оказалось крайне утомительно — общаться с человеком, который слышит только то, что хочет слышать. Ты ему говоришь:

— Подай соль.

А он слышит:

— Флот нападет на столицу.

Ну, и конечно, пираты. О них Бартоломео может говорить часами. Вот как сейчас.

Слегка захмелевший Киледон решил, что должен урвать хотя бы немножко тишины и, не предупреждая никого, встал, громогласно объявив:

— Тост за здоровье молодых!

Ему пришлось немного подождать, пока гости за ближайшими к нему столами притихнут, затем он громко, во всеуслышание объявил:

— Поднимем бокалы за здоровье жениха, князя Теониса и за девушку, которую ему посчастливилось назвать своей невестой — мою дорогую крестную дочь, герцогиню Скарсгард. Мы оставим все пожелания собственно для свадьбы и для их первой брачной ночи, — в зале раздался негромкий тихий смех, который, впрочем, быстро стих. — Сегодня я пожелаю этой замечательной паре прекрасной погоды в день свадьбы, и чтобы ничто и никто им не помешало.

Тут он выразительно посмотрел на Барталамео. Тот сделал вид, что не заметил этого взгляд. На этом тост можно было заканчивать, что Киледон и сделал:

— Долгих лет жизни будущим молодоженам!

Его тост дружно поддержали, король выпил до дна и почувствовал, как хмель ударил в голову. Пришлось сесть, потому, что свои ноги держали с трудом. Король Крайонис посмотрел на своего главного гостя на сегодняшнем пиру. Тот сидел с задумчивым видом.

— Где ты летаешь, Бартоломео? — спросил Киледон, отправляя в рот маленький помидорчик, один из тех, которыми было украшено поданное к столу блюдо. Возможно это результат воздействия алкоголя, но сейчас ему действительно было интересно, до чего додумался принц ди Аматро.

А захмелевшего принца неожиданно посетило озарение. Король не просто так затеял такие приготовления. Никто не станет готовить столь пышную свадьбу для крестницы, даже Киледон. Ему живо вспомнились слухи, гуляющие среди высшего общества о том, что король Крайонис лишь прикидывается бездетным. На самом деле у него есть наследник, которого он прячет до поры.

Теперь все выглядело вполне логично. Все действительно стало на свои места. Король бы никогда не отдал свою крестницу в жены какому-то там князю, будь он хоть тысяча раз героем. Но вот выдать её за своего сына...

Принц ди Аматро решил вывести короля на чистую воду.

— Вы не поверите, ваше величество, — посол сделал глоток вина. — Я радуюсь, что вам удастся устроить такую замечательную свадьбу хоть кому-то. Вы так щедры по отношению к молодоженам и так увлечены организацией торжества. Наверное, вы рады, что смогли организовать хоть чью-то свадьбу?

— Да, — кивнул Киледон. — Для моей Гини — все самое лучшее, — и тут же нахмурился. — Что значит хоть чью-то?

— О, ваше величество, — заискивающе улыбнулся Бартоломео. — Я ничего такого не хотел сказать.

И отвел взгляд.

— А что ты хотел сказать? — наклонился к нему Киледон и отставил выпивку.

Принц ди Аматро вздохнул и сказал:

— Вы так стараетесь ради своей крестной дочери. Представить не могу, какое чудо вы бы сотворили, ради родного сына или дочери.

Для Киледона тема его бездетности всегда была болезненной. Трезвый король всегда превращал такие разговоры в шутку, или просто велел заткнуться. Но пьяный король Крайонис не желал больше терпеть ни насмешек, ни тем более жалости.

Он, пошатываясь, встал и допил кубок. Затем во всеуслышание объявил:

— А что там представлять? Ты сейчас все видишь своими глазами. Это все, — король Крайонис обвел широким жестом все вокруг. — Для единственного ребенка, которым меня наградила судьба. Незаконнорожденного, да. Но моего.

Для убедительности мужчина даже стукнул себя по груди.

Бартоломео не выдержал. Он вскочил и торжествующе заорал:

— Ага! Я знал, что адмирал Теонис ваш сын!

Киледон банально заржал. Он долго не мог остановиться, а когда все же пришел в себя пояснил:

— Ты как всегда слеп и глуп. Какой Теонис? Гини — моя дочь. Моя кровь и плоть. Моя гордость! Я хотел объявить об этом после свадьбы. Но пусть все знают, что я благословлен такой чудесной дочерью! Как только она приедет, я официально признаю Гини. Вот мое слово!

На этом его пламенное выступление практически мгновенно закончилось. Король забрал кубок с вином у кого-то кто сидел рядом, в несколько глотков осушил его и, ушел спать, оставив придворных, а главное Бартоломео, переваривать полученные новости.

******

Киледон всегда гордился тем, что после доброй пьянки накануне, всегда все помнит поутру. Даже если напился просто в драбадан. Это давало возможность избежать многих недоразумений.

Проснувшись утром, после празднования обручения герцогини Скарскгард и князя Теониса, Киледон прекрасно помнил, что признал Гини своей родной дочерью и обещал сделать это официально, как только та прибудет в Боскхолд. С одной стороны, мужчина радовался, что, наконец, это сделал. Он гордился своей дочкой и искренне её любил. Как только она родилась и ему дали в руки маленького, сморщенного и постоянно орущего ребенка, Киледону захотелось орать на весь свет, что это — его дочь. Но ныне покойная Клариче, мать Георгины, уговорила его не делать этого. Она боялась за жизнь дочери. Все же у Киледона, как короля, хватало недругов. Девочку могли попытаться убить, или похитить, с целью шантажа. Да и, в конце концов, Клариче желала, чтобы у её младшей дочери было нормальное детство. Возможно, так оно и было бы, проживи бедняжка подольше. Но боги призвали её душу в свои чертоги слишком рано — всего через несколько месяцев после рождения дочки. Поэтому воспитанием так рано осиротевшей девочки занимались в основном куча нянек и учителей, да братья. Ну и родной отец вносил посильный вклад.

Киледон не хотел, да и не смог бы держаться в стороне. Он сразу заявил Клариче, что будет постоянно видеть свою дочь. И она нашла выход. Девочку назвали Георгина Саския, а фамилию дали не Альба, а Скарсгард. А в придачу к этой фамилии, девочка получила и герцогский титул.

И здесь нужно отдельное пояснение.

Титул должен наследовать старший ребенок в семье. Георгина, как младший ребенок, могла получить титул герцогини Альба только в том случае, если бы все старшие родственники мужчины умерли. Те на тот свет не торопились, да и Клариче не позволила бы убить четверых сыновей ради дочери. Она одинаково любила всех своих детей.

По-другому обстояли дела в семействе Скаргард. Эту фамилию носила одна из любовниц Киледона, герцогиня Аврора Скарскард, приходившаяся кузиной Клариче. Прекрасная юная герцогиня пленила сердце короля и стала его фавориткой. Но она была не только прекрасной, но и капризной, своенравной и дерзкой. Она мнила себя королевой и относилась к окружающим соответствующе. Киледон был старше молоденькой герцогини больше, чем на десять лет. Поначалу ему даже нравились ей постоянные капризы и вспышки гнева. Вместе с ними девушка проявляла пылкость и страсть. Но прошло не так много времени, и Аврора ему наскучила. Ему хотелось тишины и покоя, в то время как не чуявшая под ногами земли фаворитка могла устраивать только скандал за скандалом. И Киледон прекратил эти отношения.

Аврора не могла так просто смириться с изменением своего статуса. Поэтому предприняла отчаянную попытку удержать короля. Заявившись к нему в покои, Аврора сказала, что беременна. И если Киледон не жениться, то она сбежит и тот никогда не увидит сына.

Попытка была отчаянная и изначально обреченная на провал. Аврора не первая и не последняя фаворитка, врущая о беременности. И Киледон не собирался идти у неё на поводу. Хотя девушка вскоре и правда сбежала. Её следов так и не нашли, и спустя три года, как и велит закон, объявили погибшей.

Родители Авроры к тому моменту уже были мертвы, их единственную дочь объявили мертвой, поэтому титул перешел к ближайшей живой родственнице — семидесятилетней графине Эбиэтт Руэлл, дальней родне, также не имеющей собственных детей. Та не долго прожила в статусе герцогини и спустя два года боги призвали её душу в свои чертоги. Но перед смертью, совсем выжившая из ума старуха, написала завещание, в котором все отписывала своей внучке Георгине Саские Скарсгард. К тому моменту, как было составлено это завещание, Клариче уже довольно давно была тайной любовью Киледона и носила под сердцем ребенка. Когда у неё родилась девочка, пожилая герцогиня как раз преставилась, и зачитали завещание. И Клариче посчитала, что сделать из неё новую герцогиню Скарсгард станет прекрасным выходом из ситуации. То, что девочка считалась незаконно рожденной, не стало препятствием. Киледон помог убедить коллегию нотариусов в том, что Клариче, будучи на сносях, навещала свою родственницу и говорила, что хочет назвать будущую дочь Георгина Саския. Вот покойная герцогиня и оставила ей все свое имущество. Ему естественно поверили и не стали задавать лишних вопросов.

Киледон не отступился от своего намерения участвовать в жизни дочери. Он представлял её всем, как свою крестницу и бывал в доме Альба так часто, как ему позволяли дела. Невооруженным взглядом было видно, что Киледон просто обожает девочку. Все, что бы не натворил этот очаровательный маленький сорванец — мгновенно прощалось. Чего бы ей не захотелось — все было у её ног. Киледон в буквальном смысле слова заваливал Гини подарками.

И вот вчера случилось то, о чем он так давно мечтал — все, наконец, узнали, что у него есть дочь. Да ещё какая! Георгина — вся в отца. И хоть для девушки некоторые качества характера были не очень полезны, Киледон, узнавая в ней то одну, то вторую свою черточку или повадку, ещё сильнее любил её и гордился.

Но с другой стороны — жизнь при дворе безопаснее не стала. Поэтому Киледон планировал признать Гини своей дочкой уже после её свадьбы с князем Теонисом. С которой, к слову сказать, вышло крайне удачно. Лучшего мужа для такой неспокойной натуры как Георгина и пожелать нельзя. Ксандр сможет защитить её и от врагов извне, и от неё же самой. Два года ухаживаний это наглядно продемонстрировали. Опять же, когда придет пора, из него получится прекрасный король. Так что Киледон не стал вмешиваться и расстраивать помолвку. Если даже Магнус одобрил князя Теониса, то ему оставалось только всячески способствовать этому союзу.

Помимо волнений Киледона обуревало любопытство: как Гини отреагирует на известие о том, что она — принцесса?

Что ж, завтра приедет и станет ясно.

******

Гин не знала, что ждала увидеть на корабле пиратов. Но уж точно не идеальный порядок и железную дисциплину. К её глубокому разочарованию между «Уорчайлдом» и кораблем её брата «Гамбитом» не было никакой разницы. Хотя нет, за час, проведенный на судне девушка смогла выяснить, что разница есть и она составляет целых три шага. В остальном же они ничем не отличались: здесь, как и там все были заняты своим делом и на скучающую Гин не обращали внимание. Все готовились к нападению на полупассажирский корабль.

В какой-то момент к ней присоединился не менее скучающий Логан:

— Ну и как тебе пиратская жизнь? — понимающе улыбнулся он. — Ещё не жалеешь, что присоединилась к нам?

Гин фыркнула в ответ:

— Ты просто не знаешь, какая судьба меня ждала бы по прибытии. Мне просто нечего было терять.

— А куда тебя везли? — тут же заинтересовался он.

Его собеседница зло ответила:

— Это стало бы концом моей жизни. И все из-за этого эгоистичного говнюка Теониса!

Логан понял её слова по-своему:

— Тебя что собирались убить?

— Хуже, — ответила Георгина сквозь зубы, думая о том, какой же Ксандр вероломный и подлый, ещё не женился, а уже изменяет. Теперь Гин знала, чем будет развлекаться, пока на корабле будет скучно: ей нужно придумать способ отомстить этому зарвавшемуся наглецу. Ходить налево! От неё!

Она ушла в себя, строя планы мести, что не сразу поняла, что Логан что-то спрашивает. Поэтому переспросила:

— Что?

— Спрашиваю, — терпеливо повторил он. — Готова ему отомстить?

У Гин мгновенно загорелись глаза:

— Как?

Логан злорадно улыбнулся:

— Полупассажирский корабль, на который мы нападем, перевозит не только пассажиров, но и много золота. А золото не чье-нибудь, а адмирала Теониса. Он перевозит его в связи со своей свадьбой.

— А мы его ограбим!!! — Гин чуть не запрыгала от радости.

Оказалось, что у Логана имеются ещё сюрпризы в рукаве:

— Мы не только ограбим Теониса! Мойша не знает, иначе он это нападение пресек бы в зародыше, но этот корабль собирался грабить и мой заклятый враг Фред Пайп!

— О! — девушка была в восторге. — И мы поучаствуем в кровавом морском сражении с конкурентами! Это будет эпичный бой, о котором будут слагать легенды!

— Не-а, — улыбнувшись, покачал головой Логан. — Мы нападем на корабль раньше, чем это сделает Фреди и уведем его добычу прямо из-под носа.

Гин была вне себя от радости:

— Мы наваляем Ксандру, захватим целое сокровище, выставим дураком Фреди Пайпа и прославимся, как самые хитрые пираты в мире!!! — она схватила своего капитана за руки и с абсолютно счастливым видом посмотрела на него: — Это лучший день в моей жизни!

Логан понимающе улыбнулся и задумчиво сказал:

— Вот бы ещё сделать что-нибудь этакое после того, как захватим корабль.

Георгина слегка нахмурилась:

— Что ты имеешь в виду?

Молодой человек охотно объяснил:

— Ну, я долго думал над тем, какой у нас должен быть фирменный стиль. Ну, знаешь, чтобы после того, как мы побываем на корабле все знали, что это наша работа. Помнишь Раульва? Это был великий пират! Он был грозой морей! Прошло почти полвека после того, как его убили, а все до сих пор помнят, что всем, кто выжил после захвата корабля он отрубал указательные пальцы.

Гин кивнула в знак того, что поняла о чем Логан говорит. Тот продолжил:

— Нужно что-то такое… взрывное! Чтобы все просто ахнули!

Сам того не зная, молодой пират подсказал Георгине грандиозную идею:

— Так давай просто взорвем все, как говорит мой брат Лаклан, к едрене фене!

— Как взорвем? — опешил Логан.

— Сиршанским огнем, — как нечто само собой разумеющееся ответила Гин.

Молодой человек фыркнул:

— Идея неплохая, но пока мы соберем его в достаточном количестве…

— Зачем собирать? — Гин заговорщицки придвинулась к Логану. — Мой старший брат Магнус был просто помешан на идее, что у меня должно быть прекрасное образование. Один из предметов, которым меня учили — алхимия. Понимать я в ней не понимаю, но балуясь на уроках, я намешала в пробирках всего разного и все ка-а-ак взорвалось!

Логан слушал её с восторгом, но на последней фразе у него закрались сомнения:

— Если все так взорвалось, то почему тебе руки не оторвало?

Девушка немного смутилась, но не отступила:

— Может я конечно и преувеличила масштаб взрыва… Но у меня остались шрамы!

И она в доказательство показала несколько едва заметных шрамов на руках и на ладонях. В некоторых местах, куда Гин показывала молодой человек, как не старался, рассмотреть ничего не смог.

Видя по лицу собеседника, что ей пока не очень удалось его убедить, Георгина продолжила:

— Так вот насчет взрыва. Меня тогда подлечили и через какое-то время уроки возобновились. Мне стало интересно, как вышел тот взрыв. И я путем проб и ошибок, смогла понять что и в каких пропорциях нужно мешать. Учитель меня на этом спалил, и сказал, что это сиршанский огонь.

Гин замолчала, выжидательно глядя на Логана. Тот так же выжидательно смотрел на неё. Молодой человек не выдержал первым:

— И-и-и? — протянул он. — Что было дальше?

Капитан Фьюри боялся, что ему придется клещами все вытягивать, но Гин охотно поделилась с ним подробностями своих подвигов ратных:

— Учитель, конечно, сказал, что это не игрушка и использовать его опасно. Но было уже поздно! Я взрывала все вокруг, куда только могла подложить небольшие бочонки с сиршанским огнем. Ох, Логан, — она с полным гордости видом закатила глаза. — Знал бы ты, сколько кротов и хорьков не встретили рассвет или закат!

Логан улыбнулся:

— Молодчина!

— Это было шикарно! — радостно продолжала делиться впечатлениями девушка. И тут же безрадостно закончила. — Но потом Магнус спалил меня на этом, забрал все реагенты и запретил проводить любые опыты в принципе. Из-за меня, видите ли животина в округе пуганная стала: куры не несутся, коровы не дают молока и так дальше.

— Мда-а, — почесал затылок Логан. — Сочувствую.

— Ерунда, — отмахнулась Гин и её глаза загорелись азартом: — Давай взорвем пару кораблей. Просто попробуем. Ты увидишь, как это круто!

— Ну-у-у… — протянул он неуверенно. — Даже не знаю. Мойша будет ругаться.

— А мы ему не скажем, — тут же нашлась Георгина. — Для его же блага. Представляешь, какой для него это будет стресс? А так попробуем. Если тебе не понравится — то скажем, что мы не при чем. Оно само взорвалось.

После этих слов сомневался Логан не долго:

— А давай! — его глаза загорелись азартом не хуже, чем у Гин. — Что тебе для этого нужно?

Гин радостно хлопнула в ладони и рассказала:

— Самое классное, что почти ничего. Для этого нужен будет белого цвета минерал, которым посыпают поля, когда налетают жуки, сжирающие урожай и та сухая смесь, которую насыпают в светильники в городе, чтобы те всю ночь горели.

Выслушав девушку, Логан сказал:

— Я смогу раздобыть смесь. Это даже странно выглядеть не будет. Но ума не приложу, где взять минерал, о котором ты говоришь. А главное, как объяснить Мойше, зачем он нужен на корабле.

Георгина неопределенно пожала плечами:

— Я и не говорю, что этот план лишен недостатков. Я ещё раздумываю над деталями.

Логан хлопнул в ладоши и встал:

— Ладно, ты пока думай. Если что — я в деле. А пока пошли, «Фиалковая заря» сама себя не ограбит.

Гин нехотя встала:

— Боже, какое ужасное название. Годиться только для пони, но не для корабля.

— И я так Мойше сказал, — обрадовался Логан.

И тут Георгина вспомнила, где слышала это название:

— Стой! Нельзя грабить этот корабль! — девушка резко схватила его за рукав.

— Что такое? — удивился молодой человек и даже остановился. Неужели её запоздало начал бить мандраж или совесть вдруг проснулась?

Но все оказалось куда серьезнее:

— На «Фиалковой заре» засада, устроенная солдатами адмирала Теониса!

Капитан Фьюри вмиг стал серьезным:

— С чего ты это взяла? Что тебе известно?

Не могла же Георгина сказать, что ей о готовящейся засаде похвастался жених, от которого она сбежала на пиратский корабль? Поэтому девушка с самым честным видом сочинила правдоподобную ложь:

— Пока мы в порту грузились, я услышала, как об этом говорили помощники адмирала Теониса.

— Точно? — переспросил он.

— Точно, — серьезно кивнула головой она. И добавила: — Я если что, тоже на этом корабле. И поверь — мне меньше всего нужно, чтобы меня поймали. Если вас поймают, то просто вздернут на рею. Меня ждет участь куда хуже.

Логан сложил руки на груди:

— А что ты такого сделала, что он на тебя так взъелся?

Георгина честно ответила:

— Я дала ему по яйцам, — и увидев, как скривился её собеседник, словно это ему врезали, добавила: — Дважды.

Логана переклинило так, будто это ему больно от удара, и сказал:

— Когда адмирал тебя поймает, то как минимум четвертует.

Гин вздохнула:

— Лучше бы четвертовал.

Молодой человек сочувственно похлопал её по плечу:

— Не бойся, пока ты у меня в команде, он до тебя не доберется. А сейчас пошли, дадим отбой Мойше, — и, вздохнув, добавил. — Ох, и разозлиться же он. Мойша не любит, когда деньги уплывают прямо из-под носа.

******

Киледон с самого утра был на нервах. Скоро во дворец должен вернуться посланный за Гини экипаж. И она, наконец, узнает, что принцесса. Киледону приходилось хранить свою тайну так долго, что теперь все происходящее казалось просто сном. Ему до сих пор было трудно поверить в то, что теперь можно будет открыто заявить на весь мир о том, что у него есть дочь.

Король Крайонис находился в очень радостном настроении. Ни толпа придворных, сбежавшихся посмотреть на явление принцессы Эвиншема, ни принц ди Аматро, который с самого утра ходил по дворцу с самым подозрительным видом, ни братья Лаклан и Рейберт, крайне негативно отнесшиеся ко всему происходящему — ничто не могло испортить настроение Киледона.

Кроме кареты, которая по известной только богам причине, задерживалась в пути. Причин могло быть много: сломалось колесо, Гин что-то начудила, чтобы не входить замуж, лошадь потеряла подкову и так дальше. Ничто не предвещало беды. Поэтому, когда в кабинет, где он спрятался ото всех, чтобы не доставали, вошел лакей и сказал, что показалась долгожданная карета, забыв о своем королевском статусе, Киледон сорвался с места и практически побежал к выходу. Вполне ожидаемо там уже собралась толпа придворных, во главе с принцем ди Аматро. Неугомонный посол все жаждал раскрыть великий заговор.

Практически одновременно с королем к парадному входу подошли и братья Альба — как всегда собранный Рейберт и целующий всем подряд женщинам ручку Лаклан. Как он при этом умудрялся поспевать за братом — загадка. Видимо, годы практики.

Когда они подошли к королю и почтительно поклонились, карета уже въезжала на территорию дворца. Первыми в два ряда ехали королевские стражники, которые подъезжая к дворцу сворачивали в стороны, и спешившись, отдавали коня слугам, дежурившим тут же. Избавившись от коня, они тут же занимали место возле почетного караула.

Но вот, наконец, все стражники спешились и к мраморным ступенькам подъехала карета. Дворцовый распорядитель подошел и открыл дверь, подавая пассажирке руку, чтобы помочь спешиться и… И из кареты показалась внушительная мужская рука. За нею показался и её владелец.

Рейберт узнал его первым:

— Я его знаю! Это капитан Левингстон, на его корабле плыла Гин.

Капитан быстро преодолел расстояние от кареты до короля. Собственно говоря, у него и не было возможности задержаться, ведь его практически толкали в спину начальник королевской стражи, посланный обеспечивать охрану новоявленной принцессы Эвиншема по пути от порта до дворца и начальник стражи, приставленной адмиралом Теонисом, для того, чтобы обеспечивать её безопасность в течение путешествия по морю. Самой Георгины было не видно.

Поэтому, когда делегация принялась было раскланиваться, согласно этикета, первым не выдержал Рейберт:

— Что это все значит? Где моя сестра?

— Почему она не с вами? — подключился к нему Лаклан.

Киледона жизнь научила терпению. Поэтому, он просто мрачно смотрел на прибывших.

Страшно волнуясь и заикаясь, вперед вышел капитан Левингстон:

— Ва… ва… ваше… ве…ве…ве…ве…

Понимая, что толку от него будет мало, начальник стражи, плывший вместе с ним на корабле, сделал шаг вперед и по-военному четко попросил:

— Разрешите доложить о ситуации.

Король кивнул, заранее предполагая, что доклад ему не понравится. И к своему сожалению, проницательность его не подвела:

— В пути на корабль «Гамбит» было совершенно нападение. Так как обеспечение безопасности пассажиров было приоритетной задачей, было принято решение не вступать в бой, а просто отдать груз пиратам. Что мы и выполнили. Но уже после того, как кораблю пиратов отчалил, выяснилось, что её сиятельство герцогиня Скарсгард исчезла. Скорее всего, она была похищена пиратами, так как один из матросов вспомнил, что перед самым отплытием пиратского судна «Уорчайлд», на палубе наблюдалось нездоровое оживление.

Киледон Крайонис выступил вперед:

— Вы что, дебилы недоделанные, хотите сказать, что мою единственную дочь похитили пираты?