Глава 2. Исчезнувшее стекло, или «Спасибо, Я уже ушёл»

Глава 2. Исчезнувшее стекло, или «Спасибо, Я уже ушёл»

Десять лет — срок, за который можно вырастить дерево, выучить китайский или, как в случае Придурслей, довести искусство отрицания магии до уровня олимпийского спорта. Дом номер четыре на Гипсовой улице застыл во времени, словно законсервированный в банке с лицемерием. Единственные изменения — фотографии Удодли, эволюционировавшего от «розового мяча в чепчике» до «свиньи в парике с IQ тостера». Гаррет же, как положено сироте в классической сказке, по-прежнему ютился в чулане, деля кровать с пауками и мечтая о том дне, когда тетя Роза научится стучать в дверь, а не орать, как сирена апокалипсиса.

— Подъём! Вставай! Ты испортишь бекон! — завизжала тетя, будто Гаррет был не племянником, а бомбой замедленного действия.

«Идеально» — ключевое слово в лексиконе Придурслей. Идеальный бекон. Идеальный Удодли. Идеальное игнорирование факта, что второй ребёнок в доме питается крошками внимания и донашивает одежду, в которой даже моль чувствует себя стеснённо. Гаррет, чьи джинсы напоминали палатку бедуина, спустился на кухню, где стол ломился от подарков: новый компьютер (чтобы Удодли мог ругаться в онлайн-играх), велосипед (чтобы пылился в гараже) и видеокамера (чтобы снимать, как он ест пятый торт).

— Тридцать шесть подарков! Это на два меньше, чем в прошлом году! — заныл Удодли, демонстрируя математические способности калькулятора с севшей батарейкой.

— Мы купим ещё два! — в панике предложила тетя Тупенья, словно от количества подарков зависела судьба Вселенной.

Гаррет, знавший, что «день рождения Удодли» — синоним «дня выживания», мечтал лишь об одном: чтобы его оставили дома. Но судьба, как всегда, подбросила ему «подарок»: миссис Шиш сломала ногу. Теперь Гаррет ехал в зоопарк — место, где животные свободнее, чем он.

— Если ты чихнёшь в моей машине, я заколочу тебя в чулан до Рождества! — пригрозил дядя Вивернон, словно Гаррет был переносчиком чумы, а не ребёнком в носках с дырками.

Дорога прошла под аккомпанемент ворчания дяди о мопедах, молодежи и налогах. Гаррет, нарушив священное правило «не упоминать странное», пробормотал:

— Мне снилось, будто я летал на мопеде...

— МОПЕДЫ НЕ ЛЕТАЮТ! — взревел дядя, покраснев, как помидор в парике. Удодли и Спирс захихикали, будто услышали лучшую шутку года.

В зоопарке Гаррет получил лимонный фруктовый лёд — символ милости Придурслей. Он лизал его, наблюдая за гориллой, которая, как ему казалось, сочувственно смотрела на него. Всё шло неплохо, пока они не добрались до террариума.

— Смотри, это Боа из Бразилии! — Спирс тыкал пальцем в стекло, за которым спала змея размером с автобус.

— Разбуди её! — заныл Удодли, демонстрируя таланты будущего тирана. Дядя Вивернон забарабанил по стеклу, но змея хранила стоическое спокойствие — видимо, за годы в неволе выработала иммунитет к идиотам.

Когда Придурсли отвлеклись, Гаррет остался один у вольера. Змея открыла глаза, и между ними пробежала искра понимания: два заключённых, разделённых стеклом и абсурдом обстоятельств.

— Скучно тут, да? — спросил Гаррет.

Змея кивнула, ткнув хвостом в табличку «Рождена в неволе».

— Мечтаешь о Бразилии?

Змея закатила глаза, будто говоря: «Ты ещё спроси, мечтаю ли я о туристах с селфи-палками».

Внезапно появились Удодли и Спирс, оттолкнув Гаррет. Но в этот момент случилось чудо — или проклятие, смотря с чьей стороны посмотреть. Стекло исчезло. Змея, вздохнув с облегчением, выползла на свободу, бросив на прощание:

— Спасибо, амиго. Если будешь в Рио — загляни на кофе.

Хаос. Крики. Дядя Вивернон, побагровевший от ярости, поволок Гаррет в машину, обвиняя его в колдовстве, глобальном потеплении и падении курса фунта.

— Ты сидишь в чулане до Рождества! Никакой еды! — рявкнул дядя, словно объявлял приговор.

Гаррет, лёжа в темноте, размышлял о жизни. Десять лет в роли мебели. Родители, погибшие в «автокатастрофе» (самая удобная отмазка для волшебного мира). Странные незнакомцы, кланяющиеся ему в магазинах — то ли фанаты, то ли сектанты.

«Почему я? — думал он. — Почему не Удодли? Он идеально подошёл бы на роль злодея из третьесортного мультфильма».

Но Гаррет не знал, что его история — лишь первая глава эпоса о «мальчике, который выжил», где злодеи носят чёрные плащи, друзья умирают за красивый момент, а финальная битва всегда назначается на июнь. Пока же он мечтал о простом: бутерброде без паутины и дне, когда Удодли узнает, что Бразилия — это не болезнь.

А змея, между тем, уже заказывала коктейль на пляже Копакабаны. Ей и невдомёк было, что её побег — лишь пролог к приключениям ребёнка, которому предстоит понять, что «нормальность» — это скучно. А волшебство начинается тогда, когда исчезает стекло.