Часть 1. "Последний Создатель". Глава 3. "Расщепление и синтез" (16-25...)

16

Посадочная площадка-надстройка хранилища — соседнего с жилым строения древнего храмового комплекса — встретила Диаворла и подконвойного Ргода тихой и пустой. Ни одной живой души. А должна была быть хоть одна. Хотя бы Строк Нойэл, отвечающий за исправность аэрокаров. Но отсутствовали и он, и его помощники, и вся охрана, выставленная по приказу Ворла еще накануне. Пропал и один из быстрых двухместных аэрокаров.

Срочно связавшись с командиром охраны, Диаворл узнал о том, что Строк отправил своих помощников вместе с охранявшими площадку в подвальные склады комплекса — за тяжелыми запчастями для ремонта — буквально пару часов назад, и те до сих пор там копаются в поисках всего, что Нойэл попросил ему доставить.

Грязно и нецензурно выругавшись на одном из старых и очень живучих шаррорских диалектов и сделав в памяти засечку позже хорошенько поговорить со Строком и узнать, какого хрена тот начал творить в день, когда вся охрана должна оставаться на местах и не покидать пост, Ворл приказал срочно вернуть помощников ремонтника и охрану посадочной площадки обратно. А затем выругался еще раз — еще грязнее и нецензурнее — потому что получил привет от Тогора Хмашара. И потому что этот привет сопровождался неприятной новостью. О лазутчике. О многоликом стравливателе, за которым он гонялся годами и никак не мог поймать. Пока не пленил Ргода, когда многоликий надолго пропал. И похоже до сегодняшнего дня прятался прямо у него под боком. Видимо ждал подходящего момента. Либо просто прибытия на Шаррор Наал и Галларда. С информацией от ящера мотивы поступка Строка Нойла — точнее, того, кто себя за него выдавал, вполне возможно, целые годы, — становились ясны. Ему Диаворл накануне тоже приказал не покидать площадку, и охрана была в курсе этого. Потому псевдо-Строк и отослал всех подальше, чтобы незаметно покинуть храмовый комплекс. Быть может даже запланировал потом незаметно вернуться обратно, если дело сородичей Креота не выгорит. Но кое-чего не предусмотрел.

Только Диаворл собрался отдать приказ о задержании Строка Нойла, когда произошло то, на что выругаться он уже не успел.

17

Момент, когда лучше начинать транспортацию, Галлард, как обычно, определил интуитивно, с учетом собственного знания о времени и расстоянии, которые минилайнеру оставалось пролететь, прежде чем он окажется прямо над областью назначения. Галлард и Наал в теле Вила Грегста приготовились к ней, встав треугольником (им обоим приходилось поддерживать исходное бессознательное тело Кап-Турхос в стоячем положении) в свободной области палубы позади кресел, где вид транспортационной воронки не будет отвлекать Каршона от действий, которые кейранийцу предстояло совершить под внушением от Кулн-Таброса.

Пленник нарас-каносцев пытался бороться с новыми, очень неприятными для него мыслями-указаниями, заполняющими его сознание, но ничего не мог с ними поделать. Меньше тридцати ударов совершило сердце Каршона, прежде чем он снова сдался. Галларду даже не пришлось усиливать давление на кейранийца. Впрочем, даже обладай тот хотя бы небольшой Силой, борьба была бы очень недолгой. По какой-то причине еще ни у одного из созданий детей Нарас-Каноса из встреченных Галлардом не хватало Силы на борьбу с его внушением. Возможно дело было в том, что ни один из Создателей не мог создать существо, достаточно близкое к своему творцу по могуществу. Но Создателем Галлард стать так и не смог, потому для него все это оставалось лишь догадками.

Эти мысли вызвали откуда-то из глубин его сознания одно из первых, полузабытых воспоминаний о Наал. То, о чем он вспоминать не хотел. То, что он давно пытался похоронить в глубине нарочно забытого прошлого.

Они — еще дети — играют в песочнице, пробуют создавать из песка игрушки для себя. Живые, мыслящие игрушки. Но ничего у них не выходит. Любая попытка создать жизнь завершается крахом. Маленькие, мыслящие существа начинают страдать сразу после создания. Их боль, их ощущения разрушающегося, разрывающегося изнутри и вновь обращающегося в отдельные песчинки тела ощущает и он. Ее попытки завершаются с тем же незавидным результатом. Боль, страдания ее созданий отражаются и на ее лице. Она пока еще не научилась скрывать свои эмоции, и те заражают его, накладываясь на страдания его созданий. Они пробуют объединить свои Силы, но и так ничего не выходит. Даже все неживое, ими созданное, начинает вновь рассыпаться спустя некоторое время. Вокруг их песочницы еще множество других. В каждой — по паре детей Нарас-Каноса того же возраста, что и они. И у других — все получается. Их игрушки живут и мыслят, и даже общаются с собственными творцами. Наал тоже смотрит на них, и из глаз ее текут слезы. Так же, как и в предыдущие встречи в песочнице. Галлард больше не может терпеть это. Он обнимает ее, успокаивает. Обещает ей. Обещает найти способ сделать так, чтоб у них наконец получилось. Чтобы созданное ими не разрушалось. Чтобы сотворенная жизнь не умирала. Обещает сделать все, что только возможно.

— Время! — Нетерпеливость Наал вернула Галларда в настоящее, и, похоже, Разум Кинжала вновь скрыл от нее его мысли. Плохо было другое: пока Кулн-Таброс вновь переживал полузабытое прошлое, Антакарадус сделал кое-что еще.

18

Из тихого комфортного забытья Дрэлтона вырвал сильнейший зуд. Тот самый, что всегда вызывал у него непреодолимое желание содрать с себя всю чешую, вырвать все до единого когти и головные перья. Попытка почесаться провалилась: все четыре руки Кан Доскера и обе его ноги крепко удерживало нечто очень прочное и упругое, обвившееся змеей вокруг каждой из них.

В сознании Дрэлтона пока ещё обрывками мелькали воспоминания о детстве, проведенном на Руггворе, вдали от хайтека и цивилизации и в наибольшей близости к первобытной природе, — видимо, именно в сны о тех временах его затянуло, когда вырубило сенсорной перегрузкой центральной нервной системы, — но на их место постепенно приходили другие, — все более четкие и все настойчивее отвоевывающие внимание Кан Доскера: невосполнимая потеря на Врахенусе, полет на скользуне и снова — зуд, взрыв Шара Силы и транспортация вместе с Тогором на борт Тформока — снова зуд. Но уже слабый, ненастоящий, фантомный, сохранившийся лишь в воспоминаниях. Дрэлтон, пытаясь понять, где находится, даже не заметил, когда перестал ощущать то, что его разбудило.

О том, что случилось сразу после надпространственного скачка, вспоминать ему не хотелось, — слишком уж сильна была пережитая боль, ставшая апофеозом усиления зуда. И даже воспоминания Тогора, склонившегося сейчас над ним, чтобы мысленно рассказать о случившемся, — визуальные данные, полученные тем, в свою очередь, от живого и разумного корабля, взгляд на обоих ящеров чужими светочувствительным клетками-сенсорами, попытки Тформока представить себе боль, испытываемую ими при конвульсиях, — не смогли пробиться через подсознательный блок, возникший впоследствии в голове у Дрэлтона. Такой же блок, видимо, создал для себя и корабль, потому что ощущения его, — следствие попытки взять на себя часть ощущений Хмашара и Кан Доскера — Дрэлтон не чувствовал, наблюдая, как их конечности опутывают живые щупальца-ремни, а затем — как и те начинают корчиться в конвульсиях.

Мысли его вдруг ненадолго вернулись в совсем недавнее прошлое, к невысказанной вслух догадке. К плазменной сети, которую против Тформока чуть не применили близ Кейрании. С наработками по проекту подобного, малоэффективного в большинстве случаев, оружия Дрэлтон познакомился еще задолго до прибытия Вила Грегста на Врахенус. Большинство проектов Кэрриэн Тарра были настолько сложны, объединяя в себе решения из самых разных научных областей, что кроме него самого завершить их не смог бы больше никто. По крайней мере, никто из наиболее известных в мирах Федерации и Империи служителей науки. Точно так же дело обстояло и в случае с применением плазменных сетей в космосе группами малогабаритных кораблей. Только вот Кэрриэн Тарр, как стало известно Дрэлтону еще стандартный год назад, погиб в очередной из своих экстремальных исследовательских экспедиций. Кан Доскер лично ознакомился тогда с полным отчетом по расследованию произошедшего, со всеми материальными доказательствами случившегося не только с самим Тарром, но и с каждым из его сопровождавших. Слишком тщательно собранные улики, без привычных мелких косяков, его тогда не удивили: ценность Кэрриэна как ученого была очень велика. Но после недавних событий в околопланетном пространстве Кейрании становилось очевидным, что смерть Тарра была инсценирована. Это, в условиях аномального роста активности всех доступных для наблюдения звёзд, внушало хоть какую-то надежду на выживание обитателей прежних и нынешних миров Федерации и Империи. Кэрриэн обязательно придумает, как всех… или хотя бы почти всех спасти от грядущего, найдет решение, что позволит выжить большинству.

Знакомство в прошлом с наработками по проекту боевых космических плазменных сетей совместно с явно завершенной его версией дало ответ на ещё один не заданный вопрос. Подобную инсценировку мог курировать только сам Диаворл. Даже официально перестав быть императором, Ворл Дейа продолжал заниматься теми глобальными вопросами, до которых не доходили руки у тех, кто теперь правил вместо него. Верные преемники и ученики последнего и бывшего императора полностью доверяли ему в таких делах, впрочем, оговаривая при этом, что ответственность за все провалы ляжет тяжким грузом на самого Диаворла и несмываемым пятном — на его репутацию.

И снова поток событий, которые пережил не сам Дрэлтон. Энергетическая сущность сознания Вила Грегста, вылетающая из тела Тогора, когда боль того стала непереносимой, в мгновение ока пролетающая сквозь стенки Тформока, оставляя в разуме корабля слабый ментальный след, вызвав чесотку, длившуюся не дольше стандартной секунды и после — пропавшую.

Громадная, сдвоенная чернильная транспортационная воронка, из которой проявляются контуры небольшого прогулочного лайнера. Погоня за ним с недолгой игрой в обман с точкой назначения. Новый курс транспорта, несущего Наал и Галларда к их цели. Необходимость разделиться, осознаваемая Тогором: кто-то должен лететь дальше, к древнему храму, где сейчас Диаворл, а кто-то — последовать за врагами.

19

Пестрые, бежевые с бурым и серо-зеленым поля внизу казались гладкими и ровными, пока справа не подул сильный ветер, и не заколыхалась почти полностью покрывающая их растительность. Пробежавшие по ней волны разбудили отдыхающих, а может и просто завтракающих или только поджидающих добычу местных пернатых обитателей, и те неожиданно-многочисленными серыми стаями вырвались из ее глубин на воздушные просторы, взвились в вышину широкими воронками и спиралями, которые, в свою очередь, мгновения спустя рассыпались градом пикирующих вниз темных точек-птиц.

Храмовый комплекс продолжал пока еще медленно, но постепенно ускоряясь, ползти по бескрайним полям навстречу Вилу, которому на мгновение показалось, что сам он при этом завис на месте. Солнце уже полностью выползло из-за далеких горных гряд, почти растворившихся в утренней туманной дымке, а его лучи, отражаясь от поверхности стен, огораживающих область с постройками, да и от самих зданий, переливались калейдоскопом еще более насыщенных цветов, чем их прародитель — звезда. Что-то особое было в составе материала, из которого все это было построено… или сотворено Создателем, часть сущности которого Вил сейчас нес с собой туда, где тому предстояло возродиться, если этому не помешают Наал и Галлард.

Его тянуло туда все сильнее, и он летел все быстрее. Сосредоточенный на мыслях о предстоящем Вил даже упустил тот момент, когда на посветлевшее небесное полотно наползло плотное покрывало облаков, мельчайшие капли конденсата внутри которых мириады раз отражали, преломляли внутри себя и вновь выпускали наружу солнечный свет, почти полностью поглощая его яркую цветастость и делая его однороднее и серее для восприятия даже в бестелесном состоянии. Ветер внизу стал чуть сильнее, порывистее, все чаще и выше взмывали из глубин полей стаи пернатых, чтобы почти сразу вновь нырнуть обратно.

Храмовый комплекс, сначала показавшийся Вилу однородным, состоящим из почти одинаковых строений, в какой-то момент начал искривляться, менять свои очертания с приближением к нему, а затем и неожиданно раскрыл перед гостем невероятное и удивительно гармоничное сочетание разнообразных художественных и архитектурных решений не только в каждом отдельном здании, но еще и в разных секторах крепостной стены, его окружающей. А отражаемый от них под разными углами свет утреннего солнца в собственных пересечениях, прямо в воздухе, над полями рождал танцующие фигуры, постоянно двигающиеся и меняющие собственную форму, переливающиеся всеми цветами радуги и отвлекающие на себя все внимание Вила. Пока резко не оказались где-то позади, за стенами храмового комплекса, а все внимание Грегста не захватили несколько человеческих фигур на огороженной по краям крыше-надстройке одного из зданий, прямо посреди взлетно-посадочной площадки, между парой рядов летательных аппаратов: полным из трех довольно крупных, явно грузовых, и неполным — из пяти малогабаритных и с пустым, незанятым местом у одного из его краев.

Двое из них, казалось, светились изнутри: один — слабее, другой — очень сильно. Второй стоял позади первого, в окружении еще нескольких людей, и мерцающая аура его сияния вырывалась из-за первого. Вила несло к ним, стоящим на одной линии с только что неконтролируемо сместившимся направлением его полета.

Прежде чем столкнуться с первым из них, Грегст успел увидеть только одно: стоящий позади и светящийся ярче резко отпрыгнул в сторону, сбив с ног одного из охранников и помчался к ближайшему аэрокару. В следующее мгновение, вместе с ярчайшей, способной ослепить даже бестелесное существо, вспышкой, вызванной столкновением с чужим физическим телом, с чужой, но родственной Силой, вместе с чужими мыслями, восприятием и физической болью, резко ворвавшимися в его разум, память и сущность, прервались восприятие и мышление Вила Грегста.

20

Антакарадус желал помочь им с Наал уничтожить всех Создателей до единого. Так раньше казалось Галларду, и, видимо, он ошибался. Пока Кулн-Таброс был отвлечен воспоминаниями о детстве, Антакарадус успел создать вокруг нарас-каносцев и одержимого Наал тела Грегста транспортационную воронку. И затормозить процесс перемещения тел и сознаний на полпути к поверхности Шаррора.

Или он ошибался, и это снова был вовсе не Антакарадус? Мысли об этом резко прервались, доказывая высокую вероятность последнего. Галлард теперь мог только глядеть на лицо тела Грегста, с каждым мгновением выражающее все большие недовольство и раздраженность Наал.

Он приложил все свои силы, чтобы остановить собственную руку, вопреки его желанию потянувшуюся к спрятанному в складках одежды Кинжалу. Впустую. Ее он больше не контролировал. Как и все свое тело. Мог лишь наблюдать за тем, как эмоции Наал теперь растворяются на лице тела Грегста и проявляются в ее собственных бездонных глазах.

— Да, я мог сделать это давно, — громогласный шепот в голове Галларда подтвердил страшную догадку, что мгновение назад в ней мелькнула. — Но Антакарадус не мог. Бедняга метался между помощью тебе в ее устранении и желанием тебя переубедить, заставить тебя простить ее. Потому что и сам он потерял ту, кого любил. Он прямо чуял, что второе еще возможно, ощущал твое отношение к Наал. Знал, что ты до сих пор не готов ее убить самостоятельно и освободиться от самообмана. За долгое время успел понять, что ты ее до сих пор любишь, что остался рядом с ней только для того, чтобы не допустить еще больших ее страданий, что безуспешно пытаешься похоронить в себе чувство вины за то, что толкнул ее на этот путь. Мне пришлось подавлять его, стирать эти мысли из его памяти, но они возвращались снова и снова. И грозили сорвать мои планы. Испортить финал истории, которую я просто обязан сохранить. Истории, что послужит одним из уроков для той, кому я служу. Для ее перехода… Так же, как и история самого Антакарадуса. Последний Создатель пока еще должен жить. У него своя роль. И для нее вы должны погибнуть. Оба. Ты не можешь ее убить, но это сделаю я. Но не бойся нынешней смерти. Ваши сущности я сохраню. Вместе с вашей историей. И однажды вы, быть может, вернетесь. В новом сверхцикле. Там, где ваша помощь будет нужна. Как и каждый, кого я сочту достойным.

Мысли Галларда смешались. Страшное понимание пронзило его как нож в сердце. Осознание того, что все только что услышанное мысленно — чистая правда. Правда, которую он долгие годы не хотел знать, боялся видеть, желал забыть. Которую он скрывал сам от себя. Его самообман, приносивший Наал только еще больше страданий. Самая большая ошибка, какую он совершал в своей жизни. Слишком большая, чтобы за нее не настигло возмездие.

Время для его нынешнего состояния текло медленно, и когда ладонь Галларда сжала рукоятку Кинжала, он уже смирился с тем, что будет дальше. Речь неизвестного, что прятался за Антакарадусом, и странные размытые образы, что ее сопровождали, успокаивали, давали надежду на будущее воссоединение с Наал. С Наал, больше не одержимой сбором Силы с их сородичей. Где-то там, в другом месте, в других обстоятельствах, где прошлое уже не будет важно, где их будет ждать новая прекрасная жизнь. Совершенно иная и больше не напоминающая о той боли, тех мучениях, которые им пришлось пережить из-за его ошибки в далеком прошлом. Ошибки, которую он веками отказывался признавать.

Как только лезвие Кинжала пронзило плоть Наал, как только тот в мгновение ока вытянул всю ее оставшуюся Силу, а раздраженность и недовольство Кап-Турхос сменились на ее обычно безэмоциональном лице недоумением, транспортационная воронка наконец растворилась, открывая взгляду Галларда мгновенно окружившие нарас-каносцев бескрайние поля. Но он их не видел, не хотел видеть ничего, кроме лица Наал. Той, которую все еще любил и которую ему пришлось убить.

Бессознательное тело Вила Грегста, больше никем не удерживаемое, упало на желтую траву, а Галлард подхватил чуть не упавшую следом за ним Наал и опустился на одно колено. Разум в Кинжале теперь блокировал его Силу, и он больше не мог общаться с ней мысленно. Поэтому извинения, мольбу о прощении пришлось выражать вслух, чего он давно уже не делал. А за ними последовало и признание, в том, что он давно уже скрывал от самого себя. Слезы на глазах Наал дали ему все ее ответы без слов. А его слезы доказали ей, что он все понял. Галлард в последний раз обнял Наал и выдернул из ее тела Кинжал. Нежно опустил ее на мягкую, тихо шуршащую от слабого ветерка, траву. Встал в полный рост и уже сам, без принуждения, вонзил Кинжал в собственную грудь.

21

Дрэлтону совсем не хотелось в очередной раз транспортироваться вместе с Тогором, но планы Тформока по захвату минилайнера вынуждали его с транспортацией смириться. Останься он на борту живого корабля, ощущения ожидали похуже.

Первым делом Тформок вытеснил "Шворн" наружу, за собственную обшивку, одновременно возвращая тому прежние размеры и обхватывая его выращенными из собственной материи исполинскими щупальцами-ремнями. Растратил на все это часть себя. Поэтому стал немного меньше.

Отпустил он неживой корабль только после сигнала от Тогора о том, что Хмашар, Дрэлтон и команда "Шворна" заняли места в первой рубке и готовы запустить двигатели. В тот же момент он прервал и телепатический контакт с Кан Доскером: тому больше не требовалась помощь с облегчением неприятных ощущений от транспортации, побочно дополненных чужим чувством некоторого уменьшения в размерах собственного тела.

Когда заработали системы "Шворна", рядом уже не осталось ни следа от Тформока. Заменяющий Каршона Орлонк предупредил команду и пассажиров о грядущей тряске и повел корабль на снижение к пограничным слоям атмосферы Шаррора. Джофронг, Сдорф и Гроссер занялись раскруткой всех внутренних отсеков, включая занятую ими первую рубку. Тогор с интересом наблюдал за действиями пилотов. А Дрэлтон смог наконец снова немного расслабиться и теперь следил за обстановкой вокруг корабля, отражаемой голографическим экраном, занявшим полстены в передней части рубки в результате манипуляций Орлонка.

22

Двойная чернильная воронка на палубе позади растворилась вместе с его похитителями, но полученное от одного из них внушение не исчезло. И Каршон все еще не мог сопротивляться. Руки кейранийца вопреки его воле самостоятельно танцевали пальцами на приборной панели, постоянно корректируя новый курс. Минилайнер им с готовностью подчинялся. И когда входил в атмосферу Шаррора, и после, — меняя траекторию полета на более пологую относительно поверхности планеты.

На обзорных мониторах, впереди по курсу, из-за горизонта выполз храмовый комплекс, и в следующее же мгновение тень корабля, скользившая по полям, резко выросла в размерах. Причину раскрыли данные с верхних сенсоров в обшивке минилайнера. Над ним, чуть левее и впереди, будто из ниоткуда возник другой корабль. Заметно крупнее. Громадное насекомое. Жук, но без лап. Со множеством молочно-белых газовых реактивных струй, вырывающихся из отверстий по всей задней половине эллипсоидного, ребристого снизу, тёмно-синего с металлическим фиолетовым отблеском, панциря-обшивки. Подобный корабль Каршон уже однажды встречал. Год назад, на Врахенусе. Только тот был матово-черным.

Странный корабль возродил в Каршоне надежду, которую чуть было не похоронило внушение от Галларда. Надежду выжить. Надежду на то, что жук-корабль сможет остановить минилайнер, не уничтожив его вместе с пилотом. На то, что хоть попытается. Только вот представить себе, что для этого должны сделать пилоты громадного механического насекомого, кейраниец не мог. Поэтому старался подавить в себе сомнения, чему неплохо способствовала та же программа действий, внушенная Галлардом, что сейчас вела его к гибели.

Многочисленные трещины на обшивке корабля-жука Каршон заметил за мгновение до того, как они покрыли ее всю, слившись в одну сплошную черноту, которая, в свою очередь, вытянулась позади непрозрачным шлейфом, сквозь который уже не прорывалась ни одна из реактивных газовых струй. Корабль в одно мгновение стал чуть ли не втрое меньше и резко отстал от минилайнера. А взметнувшиеся затем высоко в небо огромным наклонным конусом тонны черной земли с поднятой в воздух вместе с нею серой и зеленой растительностью и тучи перепуганных пернатых, разлетающихся во все стороны еще более широкой воронкой, вновь лишили Каршона надежды на спасение.

Ненадолго. Сначала он думал, что жук-корабль потерпел крушение, врезавшись в поверхность планеты. Но затем осознал собственную ошибку, — когда тот вновь взлетел позади, — ещё больших размеров, чем ранее, облепленный землёй, ставшей новым, бугристым черно-бурым слоем обшивки корабля. С ещё большим числом бьющих позади наружу газовых реактивных струй. И парой широких черных крыльев, на глазах Каршона вырастающих по бокам из нового внешнего слоя обшивки.

Но корабль-жук все еще отставал от минилайнера. А до храмового комплекса Каршону оставалось лететь совсем недолго. Руки его сами активировали режим набора высоты, чтобы позже протаранить транспортники на уже виднеющейся вдалеке посадочной площадке на крыше одного из самых высоких строений.

Его внимание ненадолго отвлек аэрокар, взлетевший оттуда, где минилайнер должен будет завершить свой путь, и на полной скорости проскочивший мимо, направляясь в поля. Поэтому Каршон не сразу заметил, как большая часть нового материала обшивки корабля-жука начала подобно жидкой смоле сползать с того со стороны днища, принимая вид вытягивающихся вниз и в стороны исполинских щупалец с крупными воронками на концах. В то же время обширная центральная область с газово-реактивными струями позади корабля слилась в одну громадную струю и вспыхнула синим пламенем, резко толкая жука вперёд.

В мгновение ока преследующий корабль оказался прямо над минилайнером, обвил его щупальцами и присосался кончиками-воронками к его обшивке, перекрыв визуальный обзор обстановки через большинство спектральных сканеров, в нее встроенных. Показания датчиков внешнего давления на обшивку резко подскочили: корабль-жук начал замедлять полет, потянув за собой минилайнер. Зал-рубку резко дернуло, крепления безопасности, которыми Каршон пристегнулся к креслу еще на Кейрании, на мгновение врезались в грудь и плечи, после чего почти мгновенно заполнили часть пространства между собой и его телом мягкой упругой желеобразной массой. Аналогичным образом от получения травм Каршона защитило и само кресло. Тем временем руки кейранийца несколькими движениями ладоней и пальцев врубили аварийный режим экстренного повышения скорости выше стандартной эксплуатационной. Внушение от уже покинувших борт похитителей продолжало давить на Каршона, толкать его на борьбу за возможность завершить свою жизнь, врезавшись в посадочную площадку с аэрокарами.

23

Воспоминания Диаворла вспыхнули в нем лишь на мгновение, столкнулись во всей своей полноте с воспоминаниями Вила Грегста, и вместе с ними же прекратили собственное существование. Вместо них появились иные, более древние… но обрывками, что не давали осознать, кем он на самом деле является… кем был до расщепления… кем снова должен стать. Два бледных лица без признаков эмоций, но с бездонными глазами, отражающими боль, ненависть и страдания их носителей. Лица тех, кто его расщепил, чтобы позже уничтожить. И переливающийся всеми цветами радуги дымок, — Сила, что они из него вытягивали, разрушая его тело. Ящер-помощник, которого он создал еще до выращивания собственной галактики. Живой разумный корабль — тоже его творение, фамильяр, созданный, кроме прочего, для комфортного перемещения в космическом пространстве. Его родная планета, почти все живое на которой погибло по вине его расщепивших… не только по их вине. Было что-то еще до тех двоих его сородичей. Что-то еще, что принесло гибель всему его… их роду. То, с приходом чего началось падение Нарас-Каноса и бесчисленного числа миров, созданных и выращенных его сородичами. Бездонная пустота в воспоминаниях, что должна быть заполнена. И носитель последней их доли уносился куда-то в сторону, поднявшись над поверхностью Шаррора, в то время как его самого по инерции продолжало нести по прямой — вглубь планеты, в подземную темноту, все сильнее отдаляя от последнего недостающего фрагмента его прежнего “я”.

Длилось это недолго. Свечение его цели виднелось даже сквозь разделяющие их пласты земли. Первое время оно почти незаметно затухало, удаляясь вверх и в сторону. Требовался разворот, но прежде — небольшое торможение. Необходимость цепляться за молекулы и атомы составляющих почвы, сквозь которую его несло почти без их сопротивления. По крайней мере до того момента, пока естественное притяжение между его элементами не возьмет верх над инерцией. Незавершенному пришлось вновь осваивать то, чем однажды уже пользовалась его составляющая, которая когда-то была Вилом Грегстом. Вновь открывать для себя забытое.

24

Раскрутка внутренних модулей смягчила вхождение "Шворна" в верхние слои атмосферы, стабилизировала корабль, когда понадобилось выравнивать высоту полета над поверхностью Шаррора, но после — скорее мешала бы, чем помогала.

Тформок связался с Тогором и сообщил о том, что изменило их дальнейшие планы. Наал и Галлард покинули минилайнер, и тот теперь направлялся к Храму. Тформок его преследовал, а их заботой, похоже, становились те, с кем сталкиваться Дрэлтону очень не хотелось. Тогор тоже явно был не рад сложившимся обстоятельствам. Он не мог сдержать своего беспокойства, которое подобно какой-нибудь очень заразной болезни почти моментально распространилось на всех присутствующих в рубке. И спровоцировало чесотку у Дрэлтона. Руггворец громко выругался на всеобщем, и зуд тотчас прекратился, а вместе с ним пропало и беспокойство Тогора, видимо, понявшего свою ошибку и теперь старающегося сдерживать эмоции получше.

Орлонк, ориентируясь на указания, полученные в мыслях и ощущениях от Хмашара, вел “Шворн” вниз, к полям, окружающим Храм Создателей. Пока они еще были далеко от всех возможных целей, хватало время подумать над тем, как действовать дальше. Но отсутствие новых данных мешало сделать окончательный выбор. Все изменилось, когда внешние сканеры “Шворна” засекли далеко впереди минилайнер и частично нависшего над ним Тформока. Разрешения приборов хватило, чтобы увидеть, как Тформок резко изменил направление полета и нырнул прямо в глубину полей, будто терпел крушение. Как разлеталась во все стороны вырванная с корнем зеленая и бурая растительность, как еще выше взлетали в воздух темно-бурые, почти черные, комья земли, и как широкие кривые воронки взбудораженных, но чуть опоздавших с паникой, пернатых пытались от них уворачиваться.

Дрэлтон, как наверно и почти все присутствующие в рубке, забеспокоился было, что что-то пошло не так, но спокойствие и азарт наблюдателя, которыми теперь лучился Тогор, это беспокойство аннигилировали. К сожалению, они же ненадолго вернули в спектр ощущений Кан Доскера становящийся уже чуть более привычным зуд.

В голове Дрэлтона даже мелькнула мысль о том, что, быть может, такие периодические нагрузки со временем позволят ему лучше переносить использование Силы кем-то поблизости. А за ней — сожаление о том, что он не решался на такие тренировки стойкости раньше.

Благодаря Тогору последующий взлет Тформока не стал неожиданностью. Ею стало другое. Живой корабль теперь был втрое крупнее благодаря облепишему его толстому слою земли. Еще удивительнее стали многочисленные земляные щупальца с воронками-присосками на концах, протянувшиеся от Тформока к минилайнеру, когда первый одним мощным рывком догнал второй и буквально накрыл его сверху. Щупальца быстро обвили преследуемого, растеклись по всей его обшивке, покрыли полностью…

Первая вспышка была вдалеке, слева, но не так далеко, чтобы невозможно было разглядеть ее эпицентр через сканеры “Шворна”. Одновременно заверещала система противоракетной защиты корабля. Орлонк рефлекторно вывел на систему мониторов данные с большинства внешних датчиков.

Множественные следы гиперзвуковых ракет устаревших моделей появились в небе с опозданием. Часть протянулась белыми полосами из-за горизонта — от границ полей, часть — сверху, от пограничных слоев атмосферы Шаррора. Там, где завершили путь ракеты, теперь бушевал настоящий огненный шторм. Исполинская воронка, формой напоминающая транспортационную, целиком состоящая из раскаленных, воспламенившихся газов и расплавленной до жидкого состояния местной почвы.

Пока экипаж и пассажиры “Шворна” не очухались от случившегося, сканеры успели засечь неподалеку справа, почти у самой поверхности, быстро движущийся навстречу аэрокар. После первого взрыва он сменил курс, резко свернув подальше от места атаки ракет, но не успел пролететь и сотни метров, как резко вспыхнул ослепляющим светом, за доли секунды заполнившим все пространство вокруг.

Большая часть сканеров “Шворна” вырубилась в одно мгновение. А потом все, кто был на борту, пожалели о том, что уже отключили раскрутку.

25

Грохот, треск, шипение. Вспышка света перед глазами, на мгновение затмила все вокруг, но почему-то не ослепила Вила Грегста. Круги пламени и черноты расходились в безграничной синей небесной луже над ним. И сквозь них прорывалась, прорастала черная спираль. Над Вилом возвышались две высокие темные фигуры, покрытые красной, чуть светящейся сетью, напоминающей голые ветви густого кустарника. Их внимание было полностью поглощено небесно-огненной лужей.

Все тело болело, а сил не хватало даже на самые простые движения. Будто он парализован. Как в ночном кошмаре. Вил закрыл глаза в надежде проснуться, но теплый ветерок от быстрого кругового движения воздушных масс над ним и вокруг щекотал лицо и намекал на то, что все это не сон. Вынуждал вновь открыть глаза и попытаться понять.

Где он? И что происходит?

Миниатюрное, искривленное деревце молнии сверкнуло среди огненных кругов над ним, и стало понятно, что это не круги, а широкая воронка, спиралью расширяющаяся по направлению к небу, которое вдруг стало напоминать цветок с исполинскими синими лепестками безграничной длины, разделенными белыми полосами, медленно растущими в ширину. А черная спираль, ползущая по краям воронки вверх, похоже была землей. Была до того, как оказывалась внутри огненного смерча. Периферическим зрением Вилу с трудом, но удалось разглядеть комья земли летающие вокруг у самой поверхности, и постепенно рассыпающиеся. А в пламени земля становилась больше похожей сначала на мелкий черный песок и пыль, а затем — и на вязкую жидкость.

Но больше внимания Вила привлекали именно черные фигуры. И красные линии, что их покрывали. Было в них что-то знакомое.

Очередное деревце молнии сверкнуло высоко, посреди огненного шторма, а за ним — еще одно, и еще, и еще. Все ярче и ярче. Темные фигуры посмотрели вниз, будто почуяли его взгляд на себе. И свет миниатюрных молний осветил их лица.

Свинцово-серая кожа, обтягивающая вытянутый череп, отдаленно напоминающий человеческий. Широкий тонкогубый рот. Ни одной эмоции на лицах. Бездонные, абсолютно черные глаза.

“Диаворл и Ргод должны умереть! Только так ты спасешь Империю и Федерацию и объединишь их!” — громогласный шепот вновь прозвучал в его голове эхом воспоминаний.

“Ты должен еще немного отдохнуть, Вил.” — шепот сменился голосом Ренниджер, вернулись образы и ощущения из прошлого: слезы ее радости и приоткрытый от удивления рот. Ее поцелуй в лоб, и укол в шею справа.

Сменяющие друг друга жар и озноб. Страх на лицах его друзей. Ужас в глазах Ренниджер. Ужас Вила от того, что его телом управляет кто-то другой. Кто-то, желающий нанести им вред. Плазменный шар грязно-желтого цвета, что должен был им навредить.

И больше ничего. Пустота.

Но в глазах теперь прояснилось, и Вил мог видеть, что красный ветвистый узор на темных фигурах движется. Подобно червям, буравящим в их плоти все новые и новые пути и светящимся так ярко, что ни кожа, ни черные балахоны без капюшонов не скрывали их более, чем это сделало бы чистейшее стекло.

Это явление тоже было знакомо Вилу Грегсту.

“Ты все еще жив? Не удивлен. Мы скоро снова встретимся, Вил Грегст, ты же знаешь? В точке сбора.” — прозвучал громогласный шепот в его голове, а на ранее безэмоциональные лица впервые наползла широкая улыбка, и стали видны короткие заостренные зубы. На этот раз интонация чуть отличалась от интонации того, кого он слышал тогда, на Врахенусе, когда судьба встретила Вила ударом ниже пояса и лишила наилучших ожиданий от будущего, оставив лишь наихудшие.

Его враги, уже поглощенные врагом, еще более опасным, вновь посмотрели вверх, на огненный смерч, черная спираль в котором теперь казалась Вилу громадным жирным червем, прогрызающим путь наружу — к самой вершине воронки. Вытянули ранее расслабленные руки вверх, и воронка стала стремительно опускаться вниз и чернеть. Черный червь поглощал пламя, замещая его собой.

За мгновение до того, как чернота должна была коснуться тела Вила Грегста, смерч исчез. Как и те, кто им управлял. Перед Вилом теперь было только безоблачное синее небо, да искривленные воздушными потоками белые полосы, сходящиеся в вышине прямо над ним.

А затем весь мир вокруг вспыхнул ослепляющим светом.