3

Ботист осмотрелся. Он был единственным, кто увидел портал в работе.

“Похоже это правда.”

Он нащупал в кармане свернутый вчетверо пергамент.

“Проверим еще кое-что.“

Он взял один из камней, что обрамляли идеально круглую миниатюру пустыни и положил его в другой карман, после чего прыгнул вслед за Клермоном.

***

Девочка кинула камешек и снова попала в центр неровно начерченного на песке круга. В стелющихся к земле лучах вечернего солнца, танцевали частички пыли, что поднимались после победного броска.

— Я не знаю как, но ты жульничаешь. — жаловался мальчишка, проиграв в очередной раз. Он поглядывал на мазанку, а точнее на скамейку возле нее. На ней сидел уставший мужик с растрепанной бородой и задумчиво глядел куда-то вдаль, потягивая кукурузную трубку.

Нельзя было сказать, что он не любил мальчишку. Скорее, внимательно следил за ним, опасался, что однажды тот выкинет нечто неожиданное и неприятное. К тому же, его опекун и учитель, прозванный жителями Хвыек старым ведуном и полоумным фигляром, прослыл шарлатаном и мозгокрутом.

Мальчишке, однако, никогда не было отказано ни в воде, ни в еде, ни в тепле. Как дань жертве его родителей, погибших, спасая, в том числе и его дочь, он дал слово всегда оберегать его. “Приемный отец” никогда не рассказывал ему как именно это случилось. К слову, он и вовсе практически с ним не говорил. А мальчишка, хоть его и разрывало на части от желания узнать что либо о своих родных, не решался спросить.

— Я читал, что в замках, где живут короли, висят портреты их предков.

По хатке поплыл терпкий, сладковатый аромат. Такие благовония витали здесь каждый раз, когда отец разжигал в очаге кизяк.

Каждый день лета они вдвоем собирали высохшие на солнце коровьи лепехи, помогая отцу готовиться к зиме. Отец же возил на телеге из леса бревна, найденные в буреломах.

Пухлых щечек девочки коснулся румянец и нельзя было с уверенностью сказать, что причиной был быстро прогретый воздух.

— Что такое “предков”? — спросила она.

Мальчишка улыбнулся.

— Предки, — уточнил он, — это твои предшественники.

Девочка подняла на него грустные глаза.

— Те, кто были до тебя, — поспешил он объяснить проще. — Твой отец. Это твой ближайший предок. За ним идет его отец, твой дед. Он уже и твой предок и твоего отца. И так далее. Понимаешь?

Девочка неуверенно кивнула.

— А мама? — в глазах ее заблестели языки пламени, лизавшие края горнила, — мама тоже?

— Конечно, — грустно ответил мальчишка.

— И что эти… — девочка запнулась и обратила полные стыда глаза на мальчишку.

— Предки. — напомнил он.

— Ну да. — Девочка кивнула. — И что эти предки делают в замке?

— Висят на стенах.

Глаза девочки увеличились вдвое.

— Я хотел сказать их портреты. — поспешил уточнить мальчишка. — Их портреты висят на стенах.

Девочка нахмурилась.

— Портреты, — продолжил мальчишка, — это рисунки. Ты ведь любишь рисовать?

Девочка радостно закивала.

— Представь, — продолжил он, — что кто-то нарисовал тебя — до малейшей детали.

— Даже веснушки?

— Каждую! — глаза мальчишки расширились и он возбужденно закивал.

— Но они будут черные, — с грустью заметила девочка.

— Вовсе нет. Художники, что пишут портреты для королей пользуются не только углем. Представь, что каждый оттенок, от молочно белого на висках, до янтарного как твои веснушки и розово-алого румянца…

— Не может быть! — прошептала удивиленно девочка.

Мальчишка грустно улыбнулся и опустил голову.

— Я бы хотел хоть на один день стать королем. Чтобы в собственном замке увидеть своих родителей.

Девочка ничего не сказала, а просто обняла его.

— А ты была бы моей королевой.

— А бывают королевы с веснушками?

— В моем королевстве иначе быть бы не могло.

Старик явно опаздывал. Солнце уже спряталось за горизонтом, но его все не было.

— Откуда ты все это знаешь? — спросила девочка.

— Старик говорит, что я должен много читать. По правде говоря, мне нравится это. Много интересного можно узнать.

— Я бы хотела уметь читать. Это сложно?

— Вовсе нет

— Ты мог бы меня научить?

— Конечно! Можем начать прямо сейчас.

— У тебя с собой есть книга? — глаза девочки загорелись.

— Нет. И не думаю, что старик позволит мне взять хотя бы одну с собой. Но я перепишу для тебя несколько рассказов. Позже. А сейчас мы можем начать с простого.

Он подошел к печи и вынул из поддувала уголек. Поддел кору с дубового полена и аккуратно его снял. Вернулся к своей приятельнице. Начертил пять знаков.

— Что это значит? — с интересом спросила девочка.

— Это твое имя.

— Так выглядит мое имя? — она едва не дрожала от восторга и трепета. Провела рукой по надписи. Угольные буквы немного размазались. — Напиши свое тоже.

Мальчик нацарапал еще шесть букв.

Она знала что там было написано, хоть и не могла еще этого прочитать.

Глоря и Рикерт.

***

Ботист посмотрел наверх. Частокол сосен и сизое небо, украшенное первыми гирляндами созвездий, остались в кольце, которое быстро сужалось. Превратилось в точку. Исчезло. Он посмотрел вниз и увидел собственные ноги, вытянутые до такой степени, что ступней не было видно. Он чувствовал себя стрелой, застрявшей в невидимой мишени. Пока на сплошном черном полотне вновь не появилась дыра, откуда тут же начал сочиться свет. Кроме света его темную пустоту начали наполнять также и клубы пыли. Он то ли уменьшался, то ли летел вниз. Невероятно быстро, хотя ускорения не чувствовал. Ведь на самом деле двигался не он сам, а пространство вокруг. Расширившись перед ним, оно принимало его как отверженный тьмой объект. Иллюзия свободного падения захватывала дух.

Покатившись кубарем по избитому повозками тракту, он почувствовал как засохшие колеи саданули по ребрам и лопаткам. Где-то над ухом заржал конь. Ботист инстинктивно поднял руку, пытаясь защитить голову. В метре от него вздыбилась кобыла, едва не скинув с себя всадника. Внутри левого рукава он почувствовал какой-то незнакомый предмет.

***

Подброшенный камешек упал на ладонь, где шрам, оставленный квилоном Стокльхама Норта перечеркивал линию жизни и судьбы. Три дня с того момента как он обзавелся кобылой, камень оставался теплым и только теперь остыл. Крысеныша будоражил этот факт, но его ума не хватало на то, чтобы поразмышлять, выстроить теорию или прийти к какому-то умозаключению на этот счет. Все, что занимало его голову — это мысли о том, что еще он может заполучить, если запустит камешек снова в чью-то голову.

Хорошо бы оружие.

Из приятных размышлений о наживе в реальность его вернул внезапный гулкий хлопок и нечто, выкатившееся из густых зарослей репейника и других сорняков, подняв огромные клубы пыли и раскинувшись прямо под ногами кобылы, которую он успел остановить в последний момент. Кобыла протяжно заржала, сделал полуоборот и остановилась.

Когда пыль улеглась и можно было хорошо рассмотреть отряхивающегося человека, Тарис тут же спрыгнул на землю.

— Я уже почти успел соскучиться.

Ботист потянулся и скривился от боли. Ощупал бока и проверил все ли ребра на месте.

— О чем ты говорить? — Он попытался встать, но у него получилось только подняться на одно колено, — мы расстаться всего полчаса назад

— Ты с дуба рухнул?

Южанин обернулся.

— Можно и так сказать.

— Я уже три дня задницу натираю в этом дурацком седле. А ты как здесь оказался?

У Ботиста потемнело в глазах и в темноте этой на миг всплыл образ трусливого главного ловца, искавшего пальцами волнистую гарду своего кацбальгера каждый раз когда кто-либо из тройки сделает лишнее движение.

— Заплатить за расстояние временем.

Наконец он встал на обе ноги, продолжая тереть спину.

— И что же, яму-то отыскали? — спросил крысеныш.

— Похоже.

— А где дылда?

Оба осмотрелись.

— Кажется, знать, — Ботист взглядом продолжил предполагаемую траекторию своего движения. Зарослей на другой стороне тракта она должна была достигнуть как раз в том месте где четко виднелись примятые кусты.

Клермон пытался встать с большого бревна, которое ненароком оседлал, выкатившись из портала. Его тяжелое тело, получившее при “выходе” бо́льшую инерцию и ускорение, значительно отодвинуло пункт назначения.

На горизонте показалась тоненькая струйка серого дыма, поднимавшаяся из трубы корчмы. Тарис вел кобылу под уздцы. Ботист и Клермон на ватных после перемещения ногах плелись рядом.

— Нужно что-то съесть, — сказал Тарис, — Я за три дня уничтожил наши жалкие запасы. Живот уже к спине липнет.

— Нечего было отходить от плана. — прошипел Ботист.

Клермон вытащил из-за пазухи кусок хлеба с солониной и протянул крысенышу.

— После этих кувырканий я еще не скоро захочу жрать.

Тарис жестом показал, что не желает принимать от Клермона солонину, обильно сдобренную его по́том и здоровяк сунул запасы обратно за пазуху.

— Я все равно не понимаю, как вы перескочили через три дня.

— Креспо, похоже, дать нам неплохого пинка под зад, — ощерился Ботист. — Так, что мы пролететь мимо календаря.

— Жрать охота, — крысеныш не был способен воспринимать и осознавать какие-то сложные вещи даже на полный желудок, а на голодный у него часто отключался даже слух. — Давайте-ка заглянем в эту корчму.

— А платить-то ты чем?

В руке крысеныша появилась блестящая монетка, которую он по собственному обычаю подкинул и поймал в ладонь.

— Досталась от предыдущего владельца этой кобылки. Целых три дня мечтал потратить их на теплую еду. Когда уже закончилась солонина с сухарями, я жрал землянику, не редко с ботвой, чтобы было посытнее. Не думал, конечно что придется делиться с кем-то. Но что уж. Мы, кажется, снова в одной лодке. Хоть и плывем в реке из дерьма.

Корчма представляла собой невысокую мазанку с соломенной крышей. Из прохода торчали сапоги. Они принадлежали постояльцу, который судя по всему решил немного проветриться, однако чрезмерное количество выпитого сыграло решающую роль в схватке с силой притяжения. Решив не сходиться больше сегодня в поединке с силами природы, он тут же целиком провалился в глубокий сон. Легкий сквозняк покачивал двери, которые отпружинивали от рыхлого брюха храпевшего в проходе мужика. Такая подпорка послужила добрую работу, уменьшив процент желудочных и кишечных газов, содержащихся в воздухе внутри корчмы.

Тарис привязал лошадь у коновязи, после чего тройка, аккуратно переступая через спящего посетителя, вошла внутрь. Внутри было относительно тихо и, к удивлению, довольно просторно. Они осмотрелись. У дальней стены сидела большая компания и вела беседу. Было очевидно, что выпивку они не заказывали, так как разговор этот был тихим.

Ботиста это насторожило. Компания явно кого-то ждала. Он хотел по тихому покинуть это место, но не успел.

— А где же корчмар? — крикнул Тарис. Шепот за столом утих и один из сидевших поднялся на ноги.

— А вот и наши дражайшие гостюшки, — голос был скверный. Как и тот, кому он принадлежал. Из тени показался внушительных размеров воин в доспехах из вареной кожи. Плечи и грудь его защищали металлические пластины, изуродованные многочисленными ударами меча. В некоторых местах виднелись трещины. Казалось, что половину лица этого человека кто-то забрал. Огромное свежее пульсирующее полотно с алыми, карминовыми и багровыми мазками растянулось по всей левой части лица от верхней губы до затылка.

— Что смотришь, дерьма кусок, нравится? Это твой вожак забрал с собой. Говорил, что сделает себе перчатки из моей кожи. Не переживайте, я из вас сделаю попону для своей кобылы.

Из-за стола поднялись еще двое и медленно подошли, остановившись в полушаге за спиной своего предводителя.

— Парни, — обратился он к ним, слегка склонив голову набок, — наши лошадки приехали. Я же говорил, что не обману.

Здоровилы вместо того, чтобы кивнуть, медленно и тяжко качнулись, словно старые дубы во время сильного ветра.

— Не соврал, — хором ответили они.

Из-за стола встали еще двое.