Триша не находит себе места. Вчера мать вернулась домой и сказала, что Айша убила человека. Трише сначала показалось, что мать пошутила, но та не смеялась. Сев за стол, она рассказала, что, оказывается, Айша прокляла и сгубила Ханса, сына Герты и Фреда. И Айшу уже схватили, связали и отправили в город. К инквизиции.
— Ну, оно и к лучшему, — хладнокровно добавила мать. — Я всегда знала, что кровь свое возьмет.
Триша так и не нашла, что ответить. Ни тогда, ни сейчас. Поэтому сейчас она просто сидит в лавке матери, перебирает травы и шинкует корешки для будущих снадобий.
Дверь была распахнута, и из подсобки Триша видит мать, стоящую за прилавком. Та ведет себя так, словно ничего и не произошло, словно это и не Айшу увезли вчера, а какую-то незнакомую девку. Вот мать улыбается вошедшему покупателю, вот смеется над глупой и неуместной шуткой. Вот — сплетничает.
Тришины пальцы невольно стиснули рукоять ножа. Все жители деревни, все те, кто еще вчера не смел о Айше слово плохого сказать, теперь перемывали ей кости.
Она знает Айшу с тех пор, как они обе были маленькими девочками. Мать Айши, ведьму, запугавшую несколько окрестных деревень, сожгли на костре, и девочка осталась сиротой. Тришина мама забрала девочку к себе, и Триша почти сразу полюбила этого маленького, запуганного ребенка. Они росли, ни на миг не разлучаясь, и с каждым днем любовь к Айше становилась все сильнее. Триша жалела лишь о том, что внешние различия были слишком сильны, и они не были похожи на родных сестер.
Нет, конечно, Айша не могла убить Ханса. Да и зачем ей — они ведь даже не общались почти! Триша помнила, что Айша несколько раз заходила к ним домой, чтобы отнести настойки его беременной матери, но она ходила почти во все дома… Нет. Нет, Айша невиновна. Наверняка в городе сразу с этим разберутся и вернут ее домой…
Кивнув своим мыслям, Триша вернулась к корешкам.
— Да и черт с этой девкой, — донесся до ней голос посетителя. — Порченая кровь она и есть порченая. Всегда знал, что с ней что-то не так. Не дай бог, вернется еще.
— Забудьте уже о ней. Да и не вернется — ведьм сейчас даже не судят, сразу на костер шлют.
На костер.
Эти слова словно толкают Тришу в пропасть, и она чувствует, как разлетается на куски.
На костер.
Айшу сожгут.
Триша силится вдохнуть, но грудь стискивает невидимая рука. Её Айшу отправят на костер. Нет. Нет, этому не бывать.
Рука разжимается, воздух наполняет легкие, и вместе с ним приходит гнев.
Размахнувшись, Триша вонзает нож в доску, и корешки летят в разные стороны. Её Айшу — на костер?! Черта с два она им позволит! Одним движением девушка срывает несколько связок трав со стен и быстрым шагом покидает подсобку.
Мать от неожиданности отшатывается в сторону, но Триша даже не глядит на нее. Широким шагом она покидает лавку и направляется к дому. Ей многое надо сделать — собрать вещи, достать из кладовой отцовский меч, найти где-то коня.
То, что она задумала, либо спасет Айшу, либо приведет на костер их обоих. Но Триша не боится такого исхода.
***
Рыцарь сидит в своей келье на жестком стуле и молча покачивает в руках бутылку с кислым вином. Сегодня, как назло, вино не пьянит его. С таким же успехом он мог пить виноградный сок. Брезгливо поморщившись, рыцарь отставляет бутылку подальше и сжимает пальцами переносицу. Он надеялся, что вино позволит ему заснуть и избавит от этих мыслей, но нет… Нет. Видимо, не сегодня.
Признаться честно, рыцарь ненавидит ведьм. Еще мальчишкой он понял, на что способны эти бестии, и это настолько напугало его, что долгие годы он не мог спать без кошмаров. Поэтому он и пришел в орден. Поэтому он и служит монахам верой и правдой вот уже десять лет, поэтому и отказался от семьи, от наследства, от возможности завести жену и детей. И каждый раз, когда в монастырь приводили новую ведьму, рыцарь чувствовал лишь одно — всепоглощающую ненависть. И каждый раз, как одна из них, безумно крича, горела на костре, он чувствовал утешение. Он чувствовал, что в мире стало чуть спокойнее. Тогда он возвращался в келью и засыпал без снов.
Но теперь… Теперь что-то изменилось. Изменилось из-за той ведьмочки, что сегодня ночью привезли и заперли в подвальной камере. Почему-то, когда рыцарь смотрел на нее, он чувствовал не ненависть, а жалость. Может, дело было в том, что ведьме не было и двадцати лет, может, в том, что она не шипела проклятия, а тихо плакала. Рыцарь старался не думать об этом, но не думать не выходило. Он даже поговорил о девочке с настоятелем.
— Сомнений нет, сир, — сказал настоятель. — Жители деревни видели, как она убила человека. Да и сама она ничего не отрицает. Только повторяет, что не хотела. Даже допрашивать не надо.
Рыцарь не спускался в подвалы. Не говорил с ведьмой, даже не смотрел на нее. Но не мог забыть. Видимо, начинает стареть.
Рыцарь горько смеется. Ему нет и тридцати, но старость на такой работе приходит рано. Возможно, пора ему уходить?
Рыцарь достает из кармана тяжелую золотую монету и задумчиво крутит в руке. Он не любит доверять свою судьбу слепой удаче, но сейчас он готов рискнуть.
Орел — он уходит из ордена. Решка — остается и продолжает служить. Качнув тяжелую монету в пальцах, он подкидывает ее в воздух. Та на мгновение ловит солнечный луч, вспыхнув, как волосы ведьмы. Падает.
И встает на ребро.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.