Глава IV

Открыв глаза, Агнус увидел люстру. Он снова был человеком. То, что происходило с ним ночью, не было похоже на сон и даже на воспоминания. Это было нечто другое, нечто близкое к сумасшествию.

Мерзкий звук будильника очистил голову от суеты. «Да! Работа! Мне нужно на работу,» — подумал Агнус. Сейчас он старался гнать от себя мысли о сумасшествии. Завтрак, подъезд, улица. До работы километра два — вполне можно дойти пешком. Агнус любил думать вслух. Мысли словно принимали нужную ясность и твёрдость в момент их произношения.

— А что, если я на самом деле схожу с ума? Страшно. Хотя с другой стороны в этом нет ничего плохого. Многие великие люди были сумасшедшими: Фёдор Достоевский, Фридрих Ницше, Альберт Эйнштейн. Может мне обратиться к психиатру? Ах да, Митра оставлял мне визитку, он ведь психиатр.

Агнус достал из кармана визитку Митры, повертел её в руках и выбросил в мусорный бак на углу улицы.

— Ну-у-у нет. Этот старик ещё больший псих, чем я. Ещё пару таких же бесед с ним, как в прошлый раз, и я, правда, начну считать себя богом. Агнус переступил порог морга и начал свой обычный рабочий день.

Работы было мало. К середине дня поступило всего восемь трупов. Для таких дней в его столе всегда лежали хорошие книги. Он откинулся на спинку мягкого автокресла с колёсиками, положил ноги на стол и стал читать «Тарантул» Боба Дилана.

Это было очень странное чтиво, но личность автора бесспорно вызывала интерес. Агнус увлёкся книгой и почти забыл о вчерашней ночи. Прохлада и тишина морга, лёгкий запах формалина, мягкое кресло и хорошая книга в руках — всё это уже не раз приводило его мысли в порядок.

Идиллию нарушили санитары, вносившие носилки с новым телом. Один из них подошёл к столику, чтобы положить папку с личным делом трупа. На его лице сияла тёплая улыбка: видимо от шутки, услышанной минутой раньше. Агнус попытался улыбнуться в ответ, но смог изобразить только что-то вроде оскала. Он уже не помнил, когда последний раз улыбался по-настоящему.

Отложив книгу, Агнус взглянул на носилки с трупом. Из-под простыни виднелся локон красных волос. В документах значилось, что это девушка двадцати четырёх лет по имени Лина. В графе фамилия стоял прочерк, а фотография была небрежно отклеена. Медленно стянув с её лица простыню, Агнус оцепененел. Перед ним лежало тело Лины, той самой Лины из его ночного сумасшествия. Для полной уверенности не хватало только её глаз — он должен был их увидеть. Рука потянулась открыть их, но остановилась. Словно кто-то невидимый не позволял ему это сделать. Тогда он сдёрнул простыню с её тела и вновь открыл документы. На последней странице, в графе «Дальнейшее распределение» стояла печать со словом «кремация».

Агнус не любил крематорий, и отвозить туда трупы ему приходилось не чаще двух раз в месяц. Но он не мог представить там тело Лины: как вспыхивают её волосы, выгорает и обугливается плоть. Он прикоснулся к ней губами и перенёс в камеру долгосрочного хранения, заменив её трупом девушки без документов. Теперь стало просто необходимо во всём разобраться, и помочь сейчас мог только Митра. Схватив свой плащ, Агнус без остановок добежал до мусорного бака, в который ещё утром выбросил визитку.

Найдя её на самом дне, он сразу же поймал такси и отправился по адресу, который был в ней указан. Войдя в приёмную, Агнус жестом заткнул рот секретарше и прошёл в кабинет Митры. В его кабинете всё выражало спокойствие: стены зелёного цвета, резной стол из тёмного дерева, настольная лампа слабого освещения, мягкий белый ковёр, стеллажи, забитые книгами и даже стоявшее в центре кабинета кожаное кресло с подголовником. Сам же Митра сидел за столом, подчёркивая что-то в книге с абсолютно белой обложкой. Увидев Агнуса, он подскочил и прикрыл за ним дверь. Это был совсем не тот невозмутимый старик с каменным лицом мертвеца. Сейчас глаза Митры блестели азартом, а лицо было наполнено жизнью.

(Митра) — Как же я рад тебя видеть, друг мой.

(Агнус) — Я пришёл чтобы разоб…

Митра перебил.

(Митра) — Знаю, знаю. Но, чтобы ты всё понял, я должен начать с самого начала.

(Агнус) — Хорошо.

(Митра) — С тех пор, как мою сводную сестру стали посещать необычные сновидения, природу которых я не мог объяснить. Я стал записывать их. Каждый раз сон начинался с того, что она открывала глаза в странном месте с тремя дверьми без ручек. Одна дверь была лиловой, как и стены, а две другие чёрного и белого цветов. Лиловая была всегда заперта, а открыть чёрную она не решалась. Открывая белую двери её захлёстывало чувство осознания того, что всё происходящее порождение её собственного разума. Эти сны были ужасно реалистичные и медленно сводили её с ума. Они повторялись каждую ночь в течение месяца, и открывание белой двери давало всё более глубокое осознание структуры происходящего. В надежде помочь ей, я посоветовал открыть чёрную дверь. На следующее утро она проснулась сумасшедшей.

(Агнус ) — То есть как сумасшедшей?

( Митра) — Она перестала разговаривать, двигать зрачками, есть. Всё это выглядело как полный паралич нервной системы, но медики не находили никаких отклонений. В таком состоянии она провела последние семь лет и скончалась на прошлой неделе.

(Агнус) — Я соболе…

Митра снова перебил.

(Митра) — Это ещё не всё. С тех пор, как она сошла с ума, я стал искать похожие случаи.

(Агнус) — И что?

(Митра) — Я нашёл христианина, который каждую ночь попадает в Эдем и разговаривает со своим богом. И иудейку, которая горит в четвёртом круге своего иудейского ада.

(Агнус) — И где они сейчас?

(Митра) — Христианин совершил самоубийство, чтобы навсегда остаться в Эдеме, а иудейка сошла с ума, видимо потому, что была не в силах вынести мучения своей преисподней.

(Агнус) — Вы считаете, что это всё происходило с ними в их собственном сознании?

(Митра) — Скорее в бессознании! Видите ли, моя теория заключается в том, что за время земной жизни каждый человек накапливает знания, эмоции, мысли, которые отпечатываются в бессознательной области мозга. Но и бессознание способно влиять на сознание, например через сон или отклонения в психическом состоянии. Чем сильнее связь между ними, тем выше структурный уровень мышления. Это даёт человеку больше способностей к творчеству. Обычно люди с обострённой связью становятся писателями, поэтами, великими учёными, философами. Однако чрезмерное влияние бессознательного перегружает головной мозг и приводит к сумасшествию.

(Агнус) — Так значит я всё-таки сошёл с ума.

(Митра) — Ещё нет. Вы должны меня дослушать!

(Агнус) — Извините.

(Митра) — Я стал разрабатывать эту теорию дальше и пришёл к выводу, что христианин, о котором я вам рассказывал, сейчас действительно находится в раю, а иудейка, в свою очередь, в аду. Только его рай, как и её ад находятся лишь в их собственном воображении. Если можно так выразиться.

(Агнус) — Но они сейчас мертвы. Их мозг перестал функционировать и начал разлагаться!!! Их сознания больше нет!

(Митра) — Исходя из моей теории, сознание — сгусток мыслей, скользящих по нейронам головного мозга. Мозг и тело нужны сознанию только для получения информации из внешнего мира. И если до момента смерти сознание в какой-то степени материально, то после неё оно становится самодостаточным, дематериализуется и начинает создавать внутри себя мир из образов, накопленных при жизни носителя.

Опустив глаза, Агнус тихо произнёс:

— Мы заполняем свой лимб материалом, из которого потом сами же строим свой рай или ад.

Он вдруг почувствовал слабость и плюхнулся на кресло в центре комнаты.

(Митра) — Ну что же вы. Не стоит так нервничать.

Он нажал на кнопку для связи с секретаршей.

(Митра) — Фрейда, сделай два кофе, пожалуйста.

(Секретарша) — Одну минуту, Митра Адамович.

Агнус не стал рассказывать про Лину и второй сон. С этим он решил разобраться сам.

(Агнус) — Можно ещё вопрос?

(Митра) — Конечно, друг мой. Спрашивайте.

(Агнус) — Почему иудейка, о которой вы рассказывали, создала себе ад, а не рай, как это сделал христианин?

(Митра) — Мне кажется она верила искреннее и считала себя грешницей, а христианин был лицемером и простил себе свои грехи. Её собственная совесть стала её личным сатаной.

Секретарша принесла кофе и удалилась. Агнус задумался: теперь наш разговор стал похож на тёплую дружескую беседу.

(Агнус) — Как вы думаете, что будет, если я проглочу чёрную таблетку?

(Митра) — Не знаю. Но, если белая поднимает вас до уровня творца, логично предположить, что чёрная отпустит до уровня творения.

У Агнуса вдруг появилось непреодолимое желание вновь увидеть Лину или хотя бы её тело.

(Агнус) — Думаю мне пора.

(Митра) — Вы ещё зайдёте?

(Агнус) — Не знаю. Спасибо за кофе.

Митра проводил его до приёмной и дружески похлопал по плечу.

(Митра) — Прощайте… И ещё кое-что!

(Агнус) — Что?

(Митра) — Не теряйте себя.

Улица, такси, морг. Новых трупов не было. Агнус вытащил тело Лины из камеры хранения, придвинул стул и сел рядом. Какие же странные чувства он испытывал. Он был безумно счастлив её видеть, но понимание того, что она мертва причиняло жуткую боль. Сжав её холодную руку и положив голову на твёрдую грудь, Агнус плавно погрузился в сон.