6

06.00.00 — будильник в мобильнике

06.00.01 — будильник в часах

06.10.00 — второй будильник в часах

06.10.02 — пойти к выключателю

06.10.03 — сделать "у-тю-тю" хорю

Только нажав на выключатель, я в полной мере осознала, что мы в XXI веке, ведь в нашем особняке или же в любой квартире XXIII века достаточно подать голосовую команду для включения света, а потому я принялась на автопилоте вспоминать, а где я, собственно, нахожусь.

Ах, да, конечно, мы же поехали к деду Сереже и бабушке Ларисе, просто я заснула в машине, и кто-то из мужчин, видимо, донес меня до кровати (точнее, это любимый мамин диван в ее бывшей комнате-кабинете, да еще и нераскрытый, а спала я в майке и брюках). Обстановка была такой милой, одновременно и уютной, и деловой: вышеупомянутый диван. компьютерный стол с полочкой и ноутбуком на столешнице — у нему и притулилась клетка Поттера — у стены шкаф, сервант с комодными ящиками, горка и плотно притертый к столу шкаф-стеллаж. У изголовья стояла тумба — на ней-то часы и обретались — напротив нее висело на стене зеркало и нес почетный караул велотренажер навскидку грузоподъемностью около 120 кг. Да, несомненно, это мамина комната, ведь тренажер ее, а мебель — ольха, мама любит светлое, но не белое.

Я осторожно взялась за ручку двери и, по возможности беззвучно, проникла в соседнюю комнату.

Тут тоже спали. Джим и Серж, которых положили на одну большую кровать, крепко спали, обняв друг друга — я сразу вспомнила, что люди издревле верили, что у близнецов одна душа на двоих, именно поэтому они чувствуют боль друг друга. Странно, но мои совершенно не наделенные паранормальными способностями братья тоже чувствовали именно так, потому мама, если и вешала им подзатыльники, то дозировано, помня, что рука у нее тяжелая почти как у папы, который детей никогда не трогал — сильная мужская рука попросту не поднималась.

Я оглядела комнату, служившую, судя по всему, гостиной; здесь мебель была темнее (скорее всего, "орех&quot, два шкафа под завязку заполнены книгами и лазерными дисками, остальные шкафы предназначались для одежды — сия установка занимала всю стену, заклеенную светлыми золотистыми обоями (в предыдущей комнате они были затейливее, с большими сиреневыми розами). На тумбе у кровати стоял проигрыватель компакт дисков, рядом притулились кресло и стол, напротив, на тумбе же, красовался телевизор.

Я на цыпочках обошла мирно дрыхнущих братьев и залезла в шкаф (в маминой комнате были книги, но мне хотелось чего-то другого). Взяв томик Лукьяненко, я прокралась обратно, шмыгнула к дивану и легла; в клетке зашуршал Поттер, но я приложила палец к губам, затем включила прикроватный бра и вырубила верхний свет — пятирожковая люстра напоминала букет лилий.

Продираясь сквозь приключения незадачливого молодого человека по имени Кирилл Максимов, я не сразу поняла, что кто-то погладил меня по голове. Стоило только осознать это, как книга брякнулась на пол, но до пола не долетела — точеная рука, словно изваянная из благороднейшего мрамора, успела поймать легкую черную книгу, причем контраст безупречной кожи с обложкой так заворожил меня, что я не сразу подняла глаза, а вот когда сподобилась...

У моей кровати стоял принц Гиацинт, в золотом отблеске света от двухрожкового светильника он был прекрасен как ангел, если бы у ангела мог быть ужасный шрам на лице (впрочем, правая щека сейчас была в полутени, оттого шрам было различить не так-то просто).

"Отчего тебе так жаль меня?"

Видимо, он телепатировал по привычке, и было жутковато слышать мелодичный голос, хотя его владелец так и не разжал губ.

— Но вы же… вам же...

Я запуталась и порадовалась, что он телепат — слова не столь важны, он поймет и так.

"Какое же ты странное дитя, телепатов ведь обычно ненавидят, — он склонил голову, — а вдруг я сделаю с тобой что-то ужасное? Соблазню, очарую, убью… нашу расу часто завут самыми прекрасными чудовищами во Вселенной"

— Вы не сделаете, — возразила я, — иначе зачем было тогда, на Олимпе, спасать маму? Она погибла бы, если бы вы не услышали зов о помощи… и вы пришли.

"А если я ее использую?"

— Зачем вы играете в плохого? — спросила я, садясь. — Вы хороший.

Самые прекрасные из виденных мною голубые глаза (они отливали в сирень) удивленно расширились, словно я случайно увидела его полностью, без прикрас, как видят только Странники, благодаря дару абсолютной телепатии. А ведь он еще и жрец Адсолюта с многократно усиленными способностями. Поняв, что шок не продлиться и минуты, я схватила его не по-мужски тонкое запястье:

— Не уходите! Я же знаю, вы умрете один, телепатическая связь с семьей и кланом разорвана! Вам нужна новая связь, ведь прошло много лет!

— Нет, — голос действительно оказался очень мелодичен, — не нужна, она уже есть.

— С мамой и папой?

Гиацинт нежно улыбнулся, подтверждая. Он любил друзей, как бы не пытался это скрыть.

Вдруг он взял меня на руки, и я буквально утонула в прекрасных светлых глазах...

Ветер дул в лицо, но он был настолько ласковым, что казалось, будто он хочет тебя обнять; он гладил и перебирал мои волосы, донося запах соленой воды. Облокотившись о белы парапет, я взглянула вниз — серебристо-сине-зеленые волны бились о берег, вздымаясь жемчужно-белой пеной, которая красиво обволакивала большие пребрежные камни. Затем я посмотрела вперед и замерла от восторга: небо целовало волны, линия горизонта сливалась так, что казалось — вот он, легендарный край Земли, или же то место, где бьется ее сердце.

"Это Kabo da roka — мыс рока на твоем языке. Океан здесь как глаза моей сестры, которую я погубил, и ради спасеня которой сошел с оси времени и оказался вне ее"

"Я вас понимаю..."

"Здесь когда-то стояли твои родители после того, как спасли жизни нам обоим"

Спасли жизни? Обычный люди спасли почти всемогущих Странников? Поразительно...

Видение закончилось, и я поняла, что была внутри его памяти; второе, что я осознала еще более четко, это то, что он целует меня — до того меня так целовали только родители.

— Спасибо, доброе дитя...

Глаза закрылись сами собой, я поняла, что проваливаюсь...

Когда я проснулась, часы уже показывали 10.00, а братья вломились в комнату будить меня и выпускать из "тюряги" Поттера. То, что принц все же был реален, доказывала только лежащая на компьютерном столе книга, которая в иных обстоятельствах была бы на полу, на ковре.