Глава 1

В окно можно было разглядеть только отблеск пламени в камине и силуэт высокого худощавого юноши в черном, что совершенно не удивило Кирстен: уже все соседи знали, что боевой маг Эйнар Сневарр погиб вместе со своей женой Эдерой, но, как дочь друзей семьи, девушка прекрасно понимала, что гибель мага могла быть не случайной. Сейчас она должна быть в доме друзей отца и матери, ведь он не остался пустым, а потому наследники дяди Эйнара явно нуждаются в ее помощи.

Кирстен постучала в дверь костяшками пальцев, дождалась спокойного: «Войдите», после чего прошла в холл стремительно и беззвучно, ведь ее стихией был воздух, и посему только что закончившая столичную Академию молодая дама — ей сравнялось всего двадцать два года, а для мага это практически еще детство, — овладела своей магией в совершенстве. Может, благодаря тишине, нынешний хозяин небольшого поместья не заметил ее вовремя — Кирстен успела увидеть взмах кинжала и то, как упали в огонь его длинные волосы, что возвестило девушке о его скорби и жажде отомстить.

Наверное, она вскрикнула, потому что юноша обернулся.

Септимус Эйнар Сневарр был, безусловно, красив: рост шесть фунтов или даже выше, юношески худощавая, но классическая фигура, которую черный шелк нынешней траурной одежды только подчеркивал, оттеняя при этом еще и безупречно белую чистую кожу, которая, в свою очередь, резко контрастировала с темными вьющимися волосами и подчеркивала черные густые брови и почти женские пушистые ресницы, из-за которых черные глаза казались бархатными. Юноша должен был отправится в Академию, поскольку ему сравнялось восемнадцать, плюс он имел редкий дар стихии — сын мага леса оказался плазменным колдуном, отсюда и его имя, ибо, хотя из род насчитывал уже несколько тысячелетий, он был лишь седьмым обладателем столь редкой стихии, и посему отец, с младенчества видевший потенциал своих детей, с именами не промахивался. Вдобавок ко всему Септимус был достаточно умен, прилежен в учебе, и, самое главное, хотел учиться, ну а повысить резерв с помощью упорных тренировок не считал чем-то запредельным. Очень жаль, если талант пропадет втуне, потому что мечта юноши была объединить науку и магию.

— Здравствуй, Кирстен, — произнес он все так же спокойно.

Девушка мягко обняла своего младшего друга, которого знала всю жизнь, и готова была поклясться, что воздух помог ей расслышать тихий, сдавленный всхлип — сколь бы Септимус не храбрился, но он всего лишь мальчик, только что потерявший родителей, ему, без сомнений, очень тяжело. Пришлось встать на цыпочки, ибо он превосходил ее ростом, чтобы поцеловать несчастного в лоб.

— Мы с тобой, — просто сказала она, — и поможем. Пойдем в кабинет, я кое-что расскажу.

Сневарр как-то разом перестал храбриться, опустил плечи и позволил себя увести — Кирстен и ее родителям он доверял, но много кто завидовал их семье и все пытался пакостить исподтишка. Например, когда Септимусу было четырнадцать, соседский мальчишка Ганс начал дразнить его зайкой, у которого нет мамки, что вызвало недоумение. Разумеется, дома он все рассказал Эдере, а та — вот уж небывалый случай! — ударилась в слезы и рассказала, что Септимус и правда ей не сын, ведь она, Эдера Сноу, вышла замуж за вдовца. Бедная женщина вынуждена была показать мальчику портрет его настоящей матери, рыжеволосой красавицы, которую звали Альба Лонг, и которая умерла, когда крошке Септимусу было три года, а еще через два Эйнар женился второй раз.

Мальчик осторожно опустился на колени перед плачущей мачехой и сказал: «Все равно Ганс глупый — у меня не нет матери, у меня их целых две, только одна на небе, а другая — вот», — а затем поцеловал обе руки своей прелестной пепельноволосой мачехи. Бедная Эдера разревелась еще сильнее, затем обхватила мальчишку и притиснула к себе, твердя, что не отдаст она никому своего сыночка, ни за что не отдаст, что и его самого заставило расплакаться.

Теперь отец с мачехой присоединились к матери… от этой мысли в который раз стало трудно дышать, но он мужчина и обязан выдержать все, тем более, что на то есть очень весомая причина. Додумать он не успел, потому что причина нашлась в кабинете, где хлюпала носом на старенькой кушетке, зарывшись в подушки.

Сестренка родилась когда Септимусу было десять лет, и, несмотря на то, что отец был темноволосым и темноглазым, она целиком пошла в мать: волосы почти серебристого оттенка, глаза как зимнее небо, но брови и ресницы неожиданно словно бы углем нарисовали (хотя у магов так бывает, многие даже правят внешность, чтобы быть красивее, хотя род Сневарр в том не нуждался). Только лишь взглянув на ребенка, отец четко сказал, что дочь будут звать Синильга, потому что на очень древнем диалекте это означает «снег», а ее родная стихия еще более редкая, чем у Септимуса — холод, снег и лед. Кто знает, не стихия ли дала такую внешность любимой сводной сестренке? Она была красавицей тогда, красавица сейчас и, скорее всего, будет красавицей и в юности, и в зрелости.

Юноша вытянул всхлипывающую сестричку из подушек и, сев в отцовское кресло, пристроил ее на коленях. Кирстен села напротив.

— Извини, что именно ты хотела сказать? — склонил голову парень.

Без длинных волос было непривычно, но ему явно удалось отсечь хвост весьма аккуратно, хотя и одним ударом, как того требовал ритуал скорби, однако Сневарр прежде всего снял с низко завязанного хвоста шнурок, ведь его сплела ему как оберег любимая Синни.

— У меня тоже есть сестра, — прозвучал ясный голос Кирстен, столь богатый обертонами, словно она пела как райская птица, — и вскоре Элейн поедет на воспитание в Обитель Облаков, а это очень хороший пансион.

— Знаю, — кинул Септимус, — он в горах, словно стоит на облаке… к чему ты клонишь?

Кирстен чуть подалась вперед.

— Что, если Синни поедет с ней? Вам обоим надо учиться.

Девочка мертвой хваткой вцепилась в любимого брата и заикала с испугу: что, если он согласится? Нет, с Элейн они хорошие подруги, тут спору нет, но без братика она никуда не хотела ехать, пусть здравый смысл и говорил, что он вот-вот уедет в столицу, и ломать ему жизнь по своей прихоти тоже нельзя. Только что лишившись отца и матери, терять еще и брата было выше ее сил.

В отличие от сестры, что по любым меркам еще ребенок, Септимус был уже человеком взрослым и серьезным, можно даже сказать самостоятельным, а инфантилизмом никогда не страдал, почему прекрасно понимал, что, если не поступить сейчас в Академию, параллельно найдя работу, будущего у них с Синни нет. Небольшое состояние, что нажито отцом, может испариться в мгновение ока, если вспомнить, что за Обитель придется платить, пусть даже сироте должны сделать скидку… а отец Кирстен купец, магичка в их роду пока еще только первая в ее же собственном лице, так что они будут обеспечены даже если не пойдет девушка по своей воздушной стезе, а только семейным бизнесом займется ввиду отсутствия наследников мужеского полу.

Другой на его месте мгновенно предложил бы симпатичной светло-рыжей, а потому чуть конопатой Кирстен руку и сердце, но это в глазах юного мага сильно смахивало на инцест, а он сам в данном случае точно был бы альфонсом. Не вариант.

Зато с пансионом — оптимально, Кирстен и дядюшка Кристофер, ее отец, все же не только умные, они еще очень добрые люди, и, по крайней мере, порядочные и отзывчивые, что среди купеческого сословия большая редкость. Несомненно, их решение поддержала и мама Кирстен, тетушка Мэрион, которую они всегда слушали, хотя та и была немой от рождения (странно, но и без магии ее родственники просто прекрасно понимали). Помощь хороших, искренних людей не ценила только самая последняя свинья.

Уговаривать сестренку времени нет, придется воспользоваться авторитетом старшего брата.

— Спасибо тебе большое, Кирстен, я согласен.

Синни тотчас дернулась, но возражать не посмела, только принялась глотать слезы самым натуральным образом. Кирстен догадливо упорхнула в гардеробную, на что Септимус абсолютно не возражал — только девушка, да и то если она заядлый путешественник, как подруга детства, способна грамотно собрать багаж для юной барышни. Ему же предстояло довольно нелегкое объяснение.

— Посмотри на меня…

Черные глаза юноши встретились с голубыми, полными слез как зимнее небо снежными облачками.

— Мы не должны подводить отца и мать, — юноша понял по ее взгляду, что взял верный тон, — а они хотели, чтобы мы были образованными и обеспеченными людьми. Обеспечивать способен только труд.

Синильга закивала, но, всхлипнув, прильнула к нему:

— Я не могу так… там не будет тебя…

— Здесь — тоже, — честно признался единственный ныне мужчина из рода Сневарр. — Я не могу не явиться, меня ждут в Академии.

— Ты умный, — упавшим голосом согласилась сестренка.

Каким-то совершенно безошибочным инстинктом оба понимали, что все изменилось необратимо, а они совершенно неожиданно, в одночасье и навсегда повзрослели, оставшись при том теми, кем они были. Сейчас жизнь должна стать испытанием, но ведь потом все должно наладиться, и тогда родители улыбнуться там, в ином мире, а их дети станут счастливы. По крайней мере, Септимус сказал бы именно так, но милой сестренке совершенно не нужны были слова, она и так все прекрасно чувствовала.

Юноша выдвинул ящик отцовского стола и молча пристегнул к черному платьицу сестренки (ему самому пришлось преобразовать ткань) небольшую брошь с овальным камешком — легендарный минерал, создающий самые надежные артефакты связь, в состоянии покоя чистый как слеза, но во время разговора приобретающий цвет стихии того, кто начинает разговор. Сей естественный, но трудно уловимый материал, стоящий баснословных денег, называли красиво и поэтично — мысленит, ведь. Благодарю ему, даже слабейший менталист передавал свою мысль на очень дальние расстояния.

У самого Септимуса была фибула с мысленитом, потому что кольца или печатки парни его возраста не носили, а «мужской» артефакт должен быть все-таки мужественным. Юноша собирался взять его с собой вместе с оберегом сестренки и небольшим браслетом-целителем, его сделала когда-то самолично мачеха, пусть и получилась просто низка полудрагоценных камней на неразрывающейся нити с наложением заклятия от потери, зато лечил он хорошо, хотя и пасовал перед достаточно сложными травмами. Родовое кольцо Сневарров он решил пока оставить у отца в сейфе, а за домом присмотрят двое самых верных слуг и домовой.

Бросать уже довольно возрастного слугу дядю Рейна ужасно не хотелось, но ничто не стоит на месте, так что верный компаньон и кухарка тетя Яся, увы, будут тут совершенно одни, а он сможет с ними только переписываться. Сейчас надо еще дать Кирстен некоторую сумму на содержание Синни, а позже собраться самому.

Словно в ответ на его мысли в дверях появилась подруга-соседка.

В руках девушки были чемодан и сумка, позади чуть слышно всхлипывала тетя Яся с узелком — явно собрала поесть, хотя пока еще Синни только свой родной дом покидала, а соседи Элейн еще в Обитель не собрали. Позвав Рейна, Септимус попросил его отнести вещи, сестренку отправил вниз с Ясей, а сам накрепко запер дверь, активизируя тем самым защиту от подслушивания.

— Кирстен, я не дурак, — начал он, — а потому печенкой чую — помогли отцу разбиться, да и мачехе с ним заодно.

Подруга молча кивнула, даже не уточняя, с каких пор он знает правду про Эдеру, о которой лично она ни разу в жизни не обмолвилась, хотя на свадьбе, разумеется, была. Септимус прав в своих подозрениях, просто так боевые маги не погибают, даже те, кто в итоге посвящают себя исключительно науке.

— Я буду признателен, если обнаружится, что у тебя не одна сестра, а две… скажем, Элейн и Элодея.

Кирстен чуть улыбнулась:

— Элейн всегда шумела так, что Элодеи было совсем не слышно, — сказала она.

— Ну а я, весь убитый горем, потому что из моей семьи никто не выжил, отправляюсь в Академию, дабы выучиться и отомстить за них, — закончил свою мысль Септимус, одновременно доставая из сейфа мешочек с драгоценными камнями. — Так что черный мститель пока что вынашивает свои далеко идущие планы.

Кирстен молча приняла мешочек, не желая обидеть юношу, спросила только:

— А как же твой дед?

Парень насмешливо фыркнул:

— Я ему явно нужен как собаке пятая нога и рыбе зонтик… оставь это, мой друг, отныне я совершенно один… до поры.

Он поцеловал девушке обе руки, затем даже склонился перед ней в благодарном поклоне. Не удержавшись, подруга снова поцеловала молодого мага в лоб, украдкой смахнув слезу. Септимус решительно отпер дверь, пропуская ее впереди себя.

— Сам-то уезжаешь? — поинтересовалась Кирстен.

— Немедля, — четко отозвался хозяин дома.

— Если что, тетя Яся и дядя Рейн у нас желанные гости, а ты — тем более.

— Благодарю, но я не появлюсь дома… до выпуска.

«Или пока не осушу крови родных кровью их убийц, потому что иначе не будет мне покоя, а сестре — жизни». Юноша действительно не был глуп, даже в силу возраста. А потому понимал прекрасно, что, если отец действительно убит, а с ним вместе и мачеха, в безопасности они не будут. Кирстен, сама того не зная, спасла Синни жизнь.

Проводив своих милых дам — сестренка опять ревела, но это уже не важно, — и отдав последние распоряжения — вернейшие слуги не задавали вопросов, а молчать они станут хоть пытай, — Септимус быстро собрал вещи в любимую сумку, в которой самолично создал свернутое пространство, позволяющее переносить очень много вещей в малом объеме. В пространственный карман отправились книги отца, его запас артефактов, бесценные заметки по научной магии… собственно, парень скорей бы бросил одежду и драгоценности, нежели все то, что нажил или создал отец. Дома бы все сохранилось, но слуги не маги, так что лучше нужное прихватить с собой, пусть даже жить предстоит с двумя парнями с факультета, на них он, если что, управу найдет.

Фамильяра у него пока еще не было, лошади — тоже, да и не нужна магам подобная живность, если нет, скажем, склонности к оборотническтву в первом случае или тяги к путешествиям во втором (то есть, он бы, конечно, попутешествовал, но ныне не до этого). Прекрасно, сумка, плащ и артефакты — больше ничего не надо, даже оружия, ибо он сам себе почти что оружие. Можно отправляться.

Получив от все еще тихо плачущей тети Яси пакет с едой, юноша практически бегом поспешил к главной площади, больше нигде в городе системы порталов не было. Он так и не обернулся, дабы взглянуть на опустевший ныне и ставший словно неродным родительский дом, а след надежно скрыли наступившие сумерки.