ОТРЯД

/Гирасил/

Мое имя Гирасил. На протяжении уже шестидесяти лет я служу главнокомандующим войск Лэйна. Однако, последние одиннадцать лет я, волею судьбы, являюсь также регентом и наставником юных принцев Санси и Сафиро.

Ни детей, ни жены у меня никогда не было. Придворные дамы, смеясь, говорят, что у меня сердце изо льда, а иные считают, что невозможно хорошо воспитать чужих детей, не имея своих.

Может быть они правы, но за все эти годы я привязался к своим воспитанникам, как к сыновьям. Они оба прекрасные сильные и одаренные юноши. Только вот принцам не положено играть с детьми простолюдинов, а придворных они не могут назвать своими друзьями, прекрасно видя их ложь и лицемерие.

Так и получилось, что у братьев нет никого, кроме меня. Но больше так не будет. Сегодня я предложил на суд принцев мой новый проект: «Королевский отряд».

Они еще молоды и многому должны научиться, но кто сказал, что они обязаны это делать в одиночестве? По всей стране я соберу отряд талантливых юношей, которые будут учиться вместе с Их Высочествами и в будущем, я надеюсь, станут им верными друзьями и надежной опорой.

Братья хотят править вдвоем. Двое — это хорошо, но двое не могут быть сведущи во всем, да и спор между двумя может быть неразрешим. Поэтому им нужны советники, которые заботятся не о своем кошельке, а о стране и будут спорить с королями, не боясь потерять их расположения.

Принцы утвердили проект. Теперь дело за мной.

Лес шелестел. Он переливался на солнце, как чешуя змеи. Качался, сбрасывая с себя ненужные ветви. Солнечные блики метались, испуганной мошкарой. Зелень плыла и колыхалась, словно вода в пруду, где только что проснулось небольшое цунами. Звери в страхе забились в норы, а деревья, поклонами приветствовали проходящего через их лес Господина. Был день ветра.

В такие дни люди предпочитают сидеть дома, но я чувствовал, что-то должно произойти. Ехать по лесной дороге было очень трудно. Взгляд тонул в быстро перемещающихся бликах. Мой конь, казалось, находил дорогу на ощупь. Листья срывались с насиженных веток и неслись прямо мне в лицо.

И вдруг, все стихло. Я огляделся и понял, что нахожусь на поляне, в самом центре леса. Это было необычное место: дикие звери не заходили сюда, а каждый путник знал, что здесь он может спокойно отдохнуть, не боясь опасностей пути.

На поляне царила тишина. Та тишина, которая бывает в жаркий летний полдень. В ветвях перекликались птицы, над цветами жужжали пчелы, а рядом с дорогой сидела девушка.

Я заметил ее не сразу, приняв сначала за причудливую тень леса. И только приблизившись, я понял, что «тень» смотрит на меня внимательными синими глазами.

— Добрый день, — сказал я. — Кто ты и что делаешь в приграничных землях Лэйна?

— Мое имя Анариэль. Я просто странник и не знаю здешних мест, — ответила девушка, поднимаясь с земли.

Я спешился и подошел к путнице. Это была невысокая хрупкая девушка, лет семнадцати. Ее длинные волнистые волосы блистали на свету чистым серебром, а в тени казались свинцовыми. Худенькое личико, как будто было вырезано из белого мрамора. Небольшие, резко очерченные губки горели на нем кораллами. Но краше всего были ее глаза. За черным бархатом ресниц прятались два горных озера, синие и бездонные, отразившие сверкание звездного неба.

Несмотря на молодость собеседницы, я почувствовал в ней необычайную силу.

— Этот ветер пришел в лес за тобой? — спросил я.

— Нет, он ведет меня навстречу моей судьбе, — тихо ответила девушка.

— В таком случае, не хотели бы Вы, леди, вступить в Королевский отряд, я как раз ищу последнего члена?

— Может быть. Расскажите мне, что это за отряд.

И она согласилась.

День выдался солнечный, облака неслись по небу, наперегонки с птицами. Был день ветра.

/Анариэль/

Солнце было похоже на прячущуюся в листве драгоценность, когда мы подъехали к дворцу (точнее я подъехала, а Гирасил подошел — я не смогла разубедить его в том, что «леди не должна идти пешком»).

Гирасил оказался хорошим человеком, чем-то похожим на отца. Но не внешне, конечно. Гирасил высокий… очень. И сильный. Люди называют таких «прирожденными рыцарями». Золотистые чуть вьющиеся волосы до плеч; загорелое лицо с почти желтыми бровями и ресницами; острая золотая бородка и необыкновенно живые и яркие глаза цвета янтаря, цвета огня. И на фоне простой дорожной одежды, искрящийся и переливающийся камень на золотой цепи — огненный опал.

Все в нем говорит о жизни и мощи. Молодое лицо покрывает почти невидимая сеть морщинок, а в горящих глазах — спокойная мудрость. Сложно сказать, сколько ему лет. Да, наверно, он сам этого уже не помнит.

И вот, мы подъехали к дворцу. Правильнее было бы назвать это сооружение замком, так как он был рассчитан на противостояние мощной армии, хотя и казался снаружи изящным и легким.

Был вечер, и в галереях, с высокими стрельчатыми окнами царили покой и пустота, как и в огромном зале, в который меня привел Гирасил. Пол был покрыт ковром из разноцветных пятен, — это лучи заходящего солнца пронзали витражи. Стройные белые колонны поддерживали кажущийся невесомым и серебристым свод. И, хотя убранство зала было очень простым и строгим, сам воздух наполнял его величавым звучанием, а свет заменял сотни драгоценных украшений. На возвышении у дальней стены стоял двойной трон. Его занимали единственные, в этот час, обитатели зала.

Гирасил быстрым шагом подошел к трону и, сказав что-то одному из принцев, подал мне знак подойти ближе.

На ходу я с любопытством разглядывала юношу, сидевшего слева. Он был очень молод, среднего роста; гибкое худое тело затянуто в темно-синий костюм с великолепным звездчатым сапфиром, скрепляющим накинутый на плечи плащ. Обрамленное волосами цвета вороного крыла бледное лицо было мальчишески мягким. И только в темно-синих, почти черных глазах сиял глубокий и проницательный ум, которому позавидовали бы многие старцы.

Мои размышления прервал голос Гирасила:

— …величественные принцы Диамант и Сафиро согласны принять твою присягу, леди Анариэль.

Я склонила голову и приложила правую руку к сердцу — темные эльфы не кланяются, так говорил отец. И, готовясь принести клятву на верность, подняла глаза на принца, сидевшего справа, на чуть более высоком троне…

Не помню, что меня спрашивали, что я говорила — помню только глаза. Глаза, цвета фиалок, цвета лучших аметистов, бесконечного бархатного ожидания и огня, охватившего мое сердце и навечно оставшегося в нем. Высокий и светлый, сияющий, как скрепляющий его воротник алмаз. Ослепительно белый, как цвет его волос. Обжигающий и нежный, как взгляд фиолетовых глаз, он пленил мое сердце.

Я очнулась, когда стояла, преклонив колено, перед троном. Гирасил положил руку мне на плечо и сказал, что я должна следовать за ним. Дальше — цветные блики, светлые стены, шаги, голос Гирасила, что-то мне объясняющий.

Теперь я воин Королевского отряда и готова отдать жизнь за эту страну… да даже за саму землю, по которой ступает этот фиолетовоокий огонь, что внезапно оказался моим королем, королем моего сердца.

Рассвет застал меня сидящей у окна в комнате. В моей комнате. В моем мире. В мире, ставшем моим и завладевшем мной за один день. Вот так — ярко и стремительно, как искра погребального костра.

Выше звездных небес,

Выше снежных вершин

Я растаю в тебе,

Ты не будешь один.

И как ветер шальной,

В даль несясь и звеня,

Я уйду за тобой,

Буду жить для тебя.

Ждать и жить, чтобы петь —

Вот прекрасный мотив!

И чело возложить

На колени твои…

Я не таю в огне,

Но горю без огня.

И пою о тебе,

Чтобы встретить тебя.

Я держу твою нить

Через толщу веков.

И не хочется жить

Мне без этих оков.

Я хочу яркой быть

И сгорать, все любя.

Только знать о тебе,

Только помнить тебя.

/Сафиро/

Сегодня — торжественный день. Впервые Королевский отряд собрался в полном составе. Гирасил назначил сбор в полдень у круглой беседки дворцового парка.

Каждый раз, подходя к этому сооружению, я невольно любуюсь тем, как сплетаются природа и замысел архитектора.

На тонких колоннах из черного камня держится сетчатый купол, сделанный из покрытого серебром железа. Множество вьющихся растений оплетают колонны, образуют непроницаемую для дождя крышу и живыми занавесами ниспадают по бокам беседки.

Внутри стоит каменный стол в виде кольца, в центре которого всегда сонно журчит не то недоделанный фонтан, не то просто родничок, выведенный на поверхность архитектором.

Когда мы с братом подошли к беседке почти все уже были в сборе. Не хватало теперь лишь троих. Через минуту на поляне показался тонкий девичий силуэт, затянутый в темно-синий бархат и обрамленный серебряными волнами волос.

Разговоры тут же затихли, и все без исключения «бравые воины» уставились на девушку. Гир, конечно, предупредил их, что в отряде будет одна леди. Но они не ожидали, что это будет ТАКАЯ леди.

Решив, что надо спасать положение, и подметив необычайно пристальный и сосредоточенный взгляд брата, я подошел к вновь прибывшей.

— Доброе утро, Анариэль, — сказал я, улыбаясь.

— Доброе утро, Ваше Высочество, — несколько удивленно произнесла она. — Так значит, Гирасил не шутил, когда сказал, что принцы тоже входят в отряд.

— Конечно, причем, наравне с остальными. И, пожалуйста, называй меня Сафиро и на «ты».

— Как скажешь, — просияла Анариэль. Но тут к нам подошел брат, и она поспешно опустила глаза.

— Доброе утро, — промолвил он несколько более сдержанно, чем обычно.

— Доброе, принц Диамант, ответила девушка, зардевшись и резко вытянувшись в струну.

— Думаю, Анариэль, моему брату будет приятно, если его ты тоже будешь называть по имени и на «ты».

— А разве его зовут не Диамант?

— Нет, мое имя Санси. Диамант — это имя, которое принимает правитель нашей страны, — ответил принц.

Они встретились взглядами и тут же отвели их, будто обжегшись. Повисла неловкая пауза. Но тут на поляну вышли последние участники собрания.

— Прошу прощения за опоздание, но Тирфен еще не совсем окреп, и нам пришлось идти медленно, — объявил Гирасил.

Рядом с ним, опираясь на трость, стоял юноша, хрупкий даже по сравнению со мной. Бледное лицо выдавало недавнюю болезнь, но серо-зеленые глаза лучились радостью и любопытством. Он попытался отдать поклон, но едва не упал, если бы Гир не поддержал его.

Тонкими, длинными пальцами он нервно откинул упавшие на лицо темно-каштановые кудри и смущенно промолвил:

— Простите, Ваши Высочества, я еще слишком слаб, чтобы поприветствовать вас должным образом.

— Не беспокойся, Тирфен, — улыбнулся Санси. — Мы все здесь равны, и вспоминать наши титулы будем только на официальных церемониях. Здесь же мы друзья и братья.

Тирфен улыбнулся и пожал протянутую руку Санси.

/Гирасил/

Я предложил всем усесться за круглым столом беседки. И еще раз объяснил им, что когда мы наедине, главных в отряде нет, нас отличает лишь степень знания и талант, а вместе мы должны представлять собой гармоничное целое. Только тогда сила каждого станет достоянием всех и умножится во сто крат.

Анариэль, внимательно выслушав мою речь, недоверчиво спросила, равен ли я с ними, раз буду их учить.

— Конечно, равен. Просто считайте, что мой талант — наставничество. К тому же я, как и вы, только рыцарь, служащий своей стране.

— Стране, а не королю? — изумился юноша с вишневыми глазами-шилами и темно-красной шевелюрой.

— Именно стране, Альмандин, король может ошибаться и тогда вы должны стараться указать ему на ошибки и исправить их, — улыбаясь, пояснил Санси.

— Разве могут быть воины сведущи в делах, где ошибается и король? — спросил крепкий юноша, чьи черные кудри удивительно перемежались пепельными и светлыми прядями, а на смуглом лице горели голубые глаза.

— Не все здесь воины, Агат, как ты и твой брат. Каждый одарен по-своему. И, хотя много времени вы будете проводить вместе, но у каждого из вас своя цель и своя программа обучения. Вы наверняка уже узнали имена друг друга, а если нет, то это не потребует много времени, а сейчас я представлю вас как членов отряда.

С этими словами я встал и подошел к сидящему по левую руку от меня Санси и, проходя по кругу назвал каждого:

— Санси, будущий король Диамант, стратег и воин, также имеющий незаурядные способности в магии света. Сафиро, его брат и будущий соправитель, хороший администратор, юный мудрец, интересующийся магией минералов. Анариэль, единственная леди среди нас, прирожденный мастер ветра, знакома с утерянной в нашем мире магией эльфов. Тирфен, менестрель нашего отряда, чрезвычайно одаренный певец, поэт и музыкант, имеет дар врачевания словом душ, своими песнями может управлять людьми. Алекс — следопыт и прекрасный лучник, имеет необычайную зоркость и гибок, как его лук. Альмандин — еще один тактик в нашем отряде, мечник, любитель и любимец чудесной фауны, в частности, драконов. Паэдро — напротив, знаток растений и их свойств целебных, губительных или магических, лекарь. Джаз и Агат, братья, оба превосходные воины. Только Агат предпочитает мечи, а Джаз — топоры и секиры. Джаз — кузнец и оружейник. Агат, хотя и не способен ни к какой магии, имеет великолепный иммунитет против любых магических воздействий и за версту чует колдунов. Сардис — также мечник, но, к тому же, талантлив в магии огня. Смарагд, его — магия земли и алхимия. Хэлвамир — копейщик, его коньком являются магия воды и льда, а также предсказания. Глессит — администратор, финансист, купец, и при том, абсолютно честный человек; прибыл с далекого юга, знаком со всеми повадками и обычаями пустыни, хранящий в себе ее тайную магию. Ну и я, Гирасил, вечный воитель, боевой маг, стратег и воспитатель. Я буду помогать каждому из вас совершенствовать свое умение и талант в какой-то одной области, а вы, в свою очередь, будете обучать друг друга тому, что сами знаете.

Все вы, позднее, познакомитесь поближе, и, надеюсь, станете хорошими друзьями. Местами наших собраний будет эта беседка и каминный зал.

/Анариэль/

Мне нравится сидеть в каминном зале у ворчащего пламени и слушать тихий разговор струн Тирфена с его сердцем, смотреть на переплетение стен, уходящих в темноту, пытаясь разгадать высоту зала, и отпускать свои мысли, как дымные кольца в погоню за потолком.

Тир — самый младший из нас, даже младше меня. Но в его холодных серо-зеленых глазах изредка мелькает такая боль, что кажется, этот хрупкий юноша намного старше. Иногда я ловила на себе его восхищенный взгляд, но и в нем таилась та же льдинка. Только в музыке этого нет. Как будто горе не затронуло часть его души, сросшуюся с музыкой.

Вот и сейчас он нежно перебирает струны мандолины, а она, как и всякий музыкальный инструмент, отвечает ему полной взаимностью. Алые отблески пламени играют на темных локонах, делая их живыми и на бледных тонких чертах лица. В такие минуты менестрель похож на звезду, на время приобретшую человеческий облик, и даже нефрит в его перстне, обычно спокойный и мягкий, взрывается белыми всполохами.

И все же, глядя на Тира, я вижу другие глаза, но только при встрече их огонь охватывает меня. Теперь он горит ровно, и, знаю, будет гореть вечно.

Выше звездных небес,

Выше снежных вершин…

— О чем ты задумалась? Я уже давно прекратил играть, а ты все еще будто повторяешь про себя мелодию.

— Я думаю о том, что ты из нас самый великий маг: твои чары действуют на всех.

— Ну в этом мне с тобой, Ани, не сравниться, — грустно улыбнулся менестрель.

***

В небе медленно плыли облака. Глядя на их серебристые туши, чувствуешь себя в реке, по которой плывут айсберги талого снега. Тая и клубясь, на разной глубине и скорости, плывут они, открывая взору утопленника чудесные замки, невиданные вершины и корабли, мерно проходящие над твоей жизнью. И льется сквозь просветы в льдинах на темно-зеленое дно, мягкий и тяжелый, как и всякое золото, свет.

Хочется вынырнуть и выйти на берег бытия, подняться на холм, на гору и увидеть всю реку. Только боязно. Боишься, что льдины не пустят, потопят снова. А если небо очистится, боишься не доплыть до поверхности, потеряться в бесконечной толще вод.

Но вот небо закрыла кудрявая тень, и холодные глаза, улыбаясь, произнесли:

— Возвращайся с небес, сестренка, а то ты напугала нашего короля своим безразличием ко всему земному, в том числе и к нему.

— Как всегда, Тир, подчиняюсь твоему голосу, — сказала я, вставая. — Кстати, а зачем я вдруг понадобилась?

— Прости. Я действительно испугался, когда подошел к тебе вплотную, а ты не отозвалась. Обычно ты хорошо чувствуешь чье-то приближение, — смутился Санси.

— Что-то ты такая воинственная, Ани. Пойдем в зал, а то дождь начинается. Вы поговорите, а я вам сыграю, — предложил Тирфен.

— Пойдем. Сан, ты ведь с нами? — спросила я, ощутив обычный жар, при взгляде на принца.

А от облаков потянулись к земле серые щупальца дождя, обнимая землю и грозя упасть на нее мохнатым серым брюхом. Капли ободряюще хлопали по плечам, нашептывая на ухо разные успокоительные глупости.

/Санси/

Треск огня в камине, гармонично вливающийся партией кастаньет в игру Тирфена, успокаивал и умиротворял. Любуясь игрой света на стенах, я невольно перевел взгляд на Анариэль.

Всегда похожая на прекрасный, но холодный цветок, она, казалось, вся горела. Волосы играли с огненными отблесками, на мраморном лице сиял румянец, губы алели рубинами, а глаза превратились в черные бездны, внутри которых веселится пламя. Как зачарованная, смотрела она на менестреля.

Если бы я был другим, или Ани была другой, то тогда бы я наверняка ревновал ее к Тиру. Но я прекрасно знаю, что не смогу удержать в своем доме ветер, а в руках — сияющую звезду.

Странно, но до сих пор ни одна придворная дама, ни одна из девушек моей страны, которых мне довелось увидеть, не задевали меня так. Ани нельзя назвать красавицей в классическом смысле, но есть в ней что-то такое, что заставило мое сердце загореться, как только я впервые заглянул в эти глаза.

Тихая печальная мелодия менестреля прервалась, и мои мысли обратились к нему. Кто он, откуда, чем он жил до отряда, — все эти вопросы вихрем пронеслись в моей голове.

— Тир, расскажи нам свою историю, — раздалась в ответ на мои мысли просьба Анариэль.

— Зачем вам это?

— Мы хотим стать тебе настоящими друзьями, хотим знать о тебе как можно больше, — ответил за двоих я.

— Хорошо, вам двоим, я расскажу все.

И он начал, тихо перебирая струны, открывать нам строчку за строчкой свою историю.

Родителей Тир не помнил. Его подобрал в лесу странствующий музыкант. У старика никогда не было своих детей, и он очень обрадовался этому подарку небес. Музыкант осел в ближайшей деревне, там как раз пустовал один дом, где они с малышом и стали жить. Вскоре мальчик стал звать его отцом. Старик учил сына пению и игре на музыкальных инструментах, и нарадоваться не мог таланту ребенка.

Когда старик умер, Тирфен ушел из деревни и отправился странствовать. С его даром, он легко мог зарабатывать деньги, и часто ему предлагали остаться. Но музыканта манила дорога. Когда он подрос и превратился в красивого юношу, проблем прибавилось. Теперь далеко не все встречали его радостно и обращали внимание лишь на его музыку. Девушки и дамы влюблялись в него безответно, а молодые люди и мужья ревновали и злились. В итоге, менестрелю доставалось и от тех и от других, если он не успевал вовремя убраться.

Но однажды, случилось так, что влюбился сам певец. Влюбился в прекрасную дочь богатого купца. Но у девушки и так было много поклонников, одному из которых она отдавала (несмотря на запреты родителей) слишком страстное предпочтение. А Тир пылко полюбил это чистое, как ему тогда казалось, существо.

Девушка же, зная про это, благосклонно принимала все песни и стихи. Однако, родители вздумали выдать ее за богатого старика, и тогда красавица сыграла с менестрелем злую шутку. Она сказала родителям, что не чиста, что ее заманил сладкими речами, а потом обманул менестрель. Разразился скандал. Богач отказался от свадьбы. И лишь один из бывших почитателей "милостиво согласился" взять ее в жены и не дать позору огласки.

А как же музыкант? А музыканта нашли слуги отца девушки, сломали его инструменты, и, жестоко избив, бросили умирать вдали от города.

На счастье Тирфена, его обнаружил, услышав стоны, Гирасил. Тот как раз ехал в злополучный город, так как почувствовал, что там можно найти следующее звено Королевского Отряда. Он подобрал бедного юношу и быстро доставил его в замок, сдав на попечение лучших лекарей.

— Вот такая вот история, — закончил свой рассказ Тир.

Мы с Ани сидели в молчании, пораженные услышанным, а Тир, тихо ударив по струнам, запел:

Нету печали прекрасней,

Нету дороги длинней

Если в надежде напрасной

Сердце горит, как в огне.

Если с жестокостью вьюги

Душу карает кнутом

Та, чье подобие, глупый,

В храме воздвиг золотом.

Пусть мои раны залечит

Дружества чуткая сеть.

О красоте бессердечной

Я не хочу больше петь.

/Анариэль/

— Привет, Ани. У тебя сейчас свободное время?

— Да, а у тебя? — спросила я подошедшего Сафиро.

— В принципе, да. Я хотел немного повозиться в своей лаборатории… Хочешь со мной?

— Конечно, о ней ходят самые фантастические слухи, а я там еще не была, — ответила я, спрыгивая с подоконника.

— Кстати, как Сан? Вы ведь вместе обучаетесь магии у Гирасила?

— Санси, как всегда, на высоте. Наверно сейчас разносит свои полбашни, экспериментируя с тем, что поручил ему Гир.

— А ты?

— А мне он запретил в замке экспериментировать. Так что когда Санси занимается, я слоняюсь по окрестностям, — улыбнулась я.

— Ну ну. Если даже Сардис и Сан могут тренироваться в замке, а ты нет, — покачал головой Сафиро. — Тогда я спокоен за отряд в плане магии.

— Мы уже пришли? — спросила я, когда мы остановились у тяжелой дубовой двери.

— Нет, это только вход в мое подземное царство, — ответил Саф, открывая дверь на узкую винтовую лестницу, ведущую вниз.

Несколько минут мы молча спускались. Но, выйдя в пещеру, я не смогла сдержать восторженный возглас.

— А я думал, что эльфы не любят подземелий, — удивился принц.

— Светлые — не любят. А мой отец был темным эльфом. Он любили горы и с гномами дружили.

— Тогда не удивительно, что тебе так понравилось. Сеть пещер под замком когда-то обработали гномы. Только вот они ушли отсюда через триста лет после прихода моего народа. Гномы многому нас научили. В том числе и магии минералов.

Мы шли по подземному коридору, петляющему из стороны в сторону. То там, то тут чернели арки боковых ответвлений. Вдоль всего коридора шли естественные колонны. На их гладкой поверхности были видны аккуратные следы резцов, как бы подправивших естественное образование. Потолок украшала феерическая картина, там были луга и болота, леса и горы, озера и замки, чьи шпили походили на иглы. В стенах проступали жилы драгоценных камней. Вода капала в маленькие озерца, отражающие мерцающий свет факелов.

— Вот мы и пришли.

Узкий коридор вывел нас в круглую пещеру. Свод ее, казалось, уходил в бесконечность. Пространство в середине пещеры окружили девять огромных колонн из какого-то белого, будто покрытого блестками, камня. А в середине стоял круглый стол, вырубленный в самой скале или же вросший в пол пещеры, словно каменный гриб. В центре стола в выдолбленной чаше, спала вода, лишь изредка откуда-то сверху в нее падала хрустальная капля.

— Как красиво, Саф! Но чем ты здесь занимаешься? Я не вижу ни книг, ни колб, как в лабораториях наших целителей.

— Я учусь магии у камней. Они живые, хотя и несколько отличаются от нас. Человеку очень трудно непосредственно общаться с минералами, из-за разницы в восприятии времени и прочем… Но в это место часто прилетают духи земли и камней. С ними гораздо легче разговаривать. У них я и учусь.

— И они открывают свои секреты тебе, человеку?

— Ну, обычному человеку они, конечно, ничего не скажут. Дело в том, что у меня прирожденный дар к магии минералов. Когда я был ребенком, я нашел в библиотеке странную книгу. Она была написана на незнакомом мне языке. Когда я показал ее Гирасилу, тот сказал, что эту книгу оставили гномы, что там записаны ключи для того, кто станет заниматься их магией земли. Но никому до сих пор не удавалось ее прочесть. Я бился над книгой день и ночь, пытаясь разгадать шифр языка. Я засыпал и просыпался с одним страстным желанием, одной целью. Я знал, что в этом мое предназначение. И однажды, блуждая по замку с книгой под мышкой, я обратил внимание на эту дверь. На ее замке были вырезаны буквы, как в книге. Я открыл дверь и спустился в эту пещеру. Подойдя к этому столу, я положил на него книгу и открыл ее. В тот же миг язык книги стал для меня ясен, будто мой родной язык.

— И что было в книге?

— Ничего особенного, там была записана история гномов. Но после того, как я прочел книгу, я стал видеть духов камней и понимать их, а они — охотно приходить на мой зов и учить меня. Я понял, как и какую энергию можно получать из минералов, а Гир учит меня применять ее. Ну что, ты разочарована таким банальным "секретом волшебства"?

— Совсем нет. Я ведь тоже просто общаюсь с ветром. Так что, думаю, мы с тобой очень похожи в этом смысле, брат.

/Санси/

Мы стояли на крепостной стене, залюбовавшись на небо. Никогда раньше мне не приходилось видеть такой чудесной картины. Тяжелые серо-белые облака напоминали горы. Некоторые вершины прорезали облака, туман клубился в ущельях, по которым бродили единороги и летали драконы. И, сквозь небесную прорубь, на вершину самой высокой, величественной горы, лился солнечный свет.

— Как дивно прекрасен этот мир! — вырвалось у меня.

Ани впилась глазами в небо, будто пытаясь запомнить каждую тропинку в этих волшебных горах на всю жизнь.

— Знаешь, мне кажется, что там мой дом. Где я родилась задолго до того, как впервые вдохнула воздух в лесу темного эльфа. Или где я появлюсь через тысячи лет. Он ждет меня на склоне самой высокой горы, мой дом.

Она обернулась, взглянув мне в глаза. Наверно, мои губы сами сложились в улыбку, потому что она улыбнулась в ответ. Я же не мог оторваться от ее глаз и от того, что увидел в них в этот миг.

— Мне кажется, там и мой дом.

***

Вечер. Сонно лижет ветки костер, весело льется разговор сидящих у огня друзей. Я люблю такие вечера. Сидя в кругу, я чувствую семью, которой стала кучка растерянных мальчишек за эти несколько месяцев. Гирасил давно уже заменил отца нам с Сафом, а теперь стал отцом всем нам. А наша, сперва робкая, дружба переросла в братство. Только Анариэль я до сих пор не могу назвать сестрой, никогда не смогу. А другие — кто усмехался: "девчонка, что она может?", кто недоумевал: "и как ее сюда занесло?"… Привыкли, узнали, зауважали и полюбили. Сестренка… А я…

Гир прервал мои невеселые думы:

— Что это у нас Санси в последнее время хмурый такой?

— Ага, — подхватил Тирфен. — Бродит как во сне, отощал совсем. Влюбился ты, что-ли, брат?

Кровь хлынула к лицу, не знаю куда глаза деть, а тут еще Саф:

— Ну если влюбился, это не страшно, от этого не умирают. Ани вот, к примеру, с теми же симптомами уже не один месяц ходит и ничего, жива.

Нет, показалось. Или все-таки? Неужели она может покраснеть? А после молотом по голове: "Влюблена?!" Хорошо, Гир во время встрял, выручил, а то лететь мне в пропасть… пропасть.

— Ладно вам дурью маяться. Вы думаете, мы слепые, не замечаем ничего? Если так и дальше продолжаться будет, лишится отряд двух бойцов, из-за того, что те слова сказать не могут. Так что, родные мои, объяснитесь, в конце концов, между собой. Не мучайте себя и нас.

Я не мог оторвать глаз от Анариэль. Не показалось. Она краснела с каждым словом Гирасила, и глаза… А я, дурак, думал, они холодные. Нет, две огромные синие звезды в черном бархате, в окружении огненных капель. Слезы?!

— Вижу, что благородный принц уже признал свою ошибку и раскаялся. Так что начинай просить прощения у леди, Санси.

Я встал. Они все смотрели на меня. Но это было не важно. Она тоже смотрела, прямо в глаза. Чуть ли не впервые со дня нашего знакомства. Какой же я был дурак! Как мог я не увидеть этого, как? Не помню, что я говорил. Язык обрел наконец свободу, и слова полились прямо из сердца, минуя разум. Только помню, в середине своей речи я подошел к ней и встал на одно колено. По-моему, я клялся в верности. Наверно, я спросил, любит ли она меня. Не помню. Помню только шепот ветра: "да", холодные пальцы, глаза в ореоле слез и огонь губ, с привкусом хризантем.

Нежным, как цвет жасмина,

Светлым, как сад по весне,

Я назову твое имя,

Если позволишь мне.

Милым, как леса полог,

Чистым, как луч в вышине,

Я назову твой голос,

Если ответишь мне.

Синим, как ночи наряд,

Звездным, как лик огня,

Я назову твой взгляд,

Если услышишь меня.

Ясною, как слеза,

Будет любовь всегда.

Мне не страшна гроза,

Если ты скажешь ДА.

/Анариэль/

В дворцовом саду есть особенный уголок. Ручей падает со скальной стены водопадом. Камень весь увит белым шиповником, оплетающим также и кусты жасмина, наклонившегося над водой. Аромат вокруг дурманил бы своей сладостью, если бы не заросли белых хризантем, заставляющих воздух звенеть от пронзительной горечи.

Мне очень нравится сидеть здесь, слушать говор воды и шепот ветра. Мне… нам? Это место мне показал Санси, сказал, что этот уголок напоминает ему меня. Меня… нас.

У самой воды раскачиваются фиолетовые колокольчики. И я сижу, перебирая звенья цепи, драгоценной цепи двух лет.

Новый, незнакомый мир, приютивший меня. Странное предложение Гирасила. Мое вступление в отряд. Фиолетовые глаза. Песни Тирфена. Наставничество Гира. Пещеры, мудрые глаза Сафа. Боль сдерживаемого чувства и слепое желание быть рядом, служить… Учеба, тренировки, короткие поездки по стране. Тот вечер у костра. Слова и первый поцелуй. И снова — дни и тренировки, короткие разлуки во время походов, первые стычки с бандитами, перебирающимися через границу. Первые победы и хмельная уверенность в своих силах, в поддержке брата. Долгие взгляды, этот уголок сада. Наша помолвка. Пока это тайна. Знают только Гирасил, Саф и Тир, но от них ничего не скроешь.

Через четыре месяца коронация… и свадьба? Он спросил — я сказала "да".

И снова дни и ночи. Его глаза, руки, губы, дыхание...

Отец, если ты слышишь меня, знай — я счастлива. Дочь темного эльфа любит и любима. У нее есть братья и тот, кто заменил отца, и жених, который скоро станет мужем.

И все чаще вместо одинокого "я" внутри звучит "мы".