1

Глава 1

«Третия. Молодая наследница Храмовых земель, зовущая себя Старой Державой. Бескрайние равнины Храмтана и дремучий Мирской лес, гостеприимные низовья Светозарной и недружелюбные Темные горы. Города и деревушки разбросаны нынче везде, где только можно жить, но первозданного облика страны они не изменили.

Скажете, время требует перемен? Я отвечу вот что: покинув в юношестве Запад, цветущий Последней эпохой, я так и не вернулся на родную землю. Моей родиной стала Третия.

Да, кто-то назовет третийцев закостенелым народом и отчасти будет прав. Но меня, успевшего на службе и после нее хорошо узнать коренных жителей, всегда подкупали в них другие качества. Это удивительное и противоречивое сочетание: приверженность традициям и в то же время простое ко всему отношение.

Кому как не мне знать, что не все местные обычаи легко понять и принять. Но чтить свое прошлое, хранить историю не менее важно, чем радоваться жизни нынешней и смотреть с надеждой в будущее…»

Сетар вспомнил о своем прошлом и со вздохом облокотился о хлипкий сосновый стол, отчего тот закачался.

— Чтоб меня Черт забрал… — он покачал головой.

Уже несколько лет он жил один, поэтому вернул себе армейскую привычку ругаться вслух: никто не слышит, и успокаиваешься быстро.

— Точно у всех есть будущее, куда можно смотреть, — продолжал он ворчать, вырывая лист из чистой книги. — Говорил я Абару — это дело не для меня. «Отвлекусь» я, уж конечно… Пускай историей занимаются летописцы.

Сетар подошел к распахнутому окну и оперся о подоконник. И зачем он затеял это путешествие? Но вот обдал освежающий речной ветер, и мягкие лучи восходящего солнца коснулись лица. Вид реки Предлесницы, тихо петляющей вдоль опушки березового леса, всегда его успокаивал. Сетар взглянул на дорогой кожаный переплет книги, полистал приятные на ощупь страницы из прессованного атласа и решил, что негоже портить подарок, тем более такой дорогой. «В пути может пригодиться, — подумал он. — И кто знает, когда теперь вернусь. Будет хоть что-то на память».

Положив эту, как ему виделось, безделушку на стол, он вышел из дому на свою последнюю прогулку по Приречным Холмам перед отбытием. Хлоп! — скрипучая дверь по обыкновению любезно закрылась за ним сама.

На дворе встречала трель ручных соловьев, что гнездились в кустах крыжовника и барбариса по всей округе. Птицы заливисто славили весну, а с другой стороны реки доносился ответ пересмешников. Сетар глубоко вздохнул и осмотрелся. Его старый домик стоял на Красном холме, одном из самых высоких в деревне, и отсюда другие холмы, усеянные хибарами и землянками, видны были как на ладони. Мысленно наметив себе сегодняшний маршрут, он спустился к общей дорожке по каменной тропе (которую некогда сам замостил) и неспешно двинулся к Большому Саду. Глядя по сторонам, он лишь сейчас заметил себе, что калитки в Холмах никогда не закрывали. А низенькие заборы защищают ухоженные участки разве что от кролей — даже нет, скорей их ставили просто для красоты. Да, третийцы умели забывать невзгоды, ведь меньше четверти века минуло со времени последней войны.

Чу! Что это там, в кустах, напротив лачуги портного Олора? Сетар спокойно проходит мимо, будто ничего не подозревает. Одно мгновение, и ватага соседской ребятни набросилась на него с веточками орешника в руках.

— Нарушитель границы! — кричали дети.

— Хорошо, хорошо! — сдался он, без сил падая на траву. — Молю, сложите оружие!

— Ты вторгся в наши владения, чужак! — молвила девочка с косами — на вид, самая младшая. — Боюсь, придется тебя казнить.

— Как же мне избежать казни, госпожа? — вопросил нарушитель.

— Расскажи сказку! — кроха сложила бровки домиком и запрыгала, потрясая ручками в нетерпении.

— Ну ребята! — Сетар посерьезнел и поднялся. — Сегодня очередь Одии рассказывать выходную сказку. Я и не заготовил ничего.

Дети сразу расстроились, однако он поспешил добавить:

— …Ничего, кроме этого! — и под радостные возгласы протянул им руки, полные печенья с шоколадом, без которого никогда из дома не выходил. А как иначе передвигаться по столь опасной местности?

Сетар продолжил путь, но пару раз оборачивался и с улыбкой смотрел на детей, уже затевающих новую игру. Как ему будет всего этого не хватать! Но что делать? В своем нежданном письме Делия ясно дала понять, что нуждается именно в его помощи и ничьей более.

Он выдохнул и прибавил ходу. Раньше воспоминания о ней каждый раз пронзали сердце болью. Но теперь, в ожидании встречи со своей прошлой любовью, все переменилось. Появилась надежда, что это мерзкое чувство одиночества больше никогда к нему не вернется.

А ведь если вспомнить, он почти забыл Делию, которая три года тому назад бросила родной край ради жизни в столице вместе с сестрой Канией (хотя истинная причина была, конечно, другой). Для виду она писала, звала его, но лишь первый год. Со временем уверенность крепла: жизнь без нее не кончается. Приступы тоски стали реже.

Тогда он был новым жителем Холмов, но в деревне его скоро полюбили, а друзья Абар и Бомар не давали унывать.

Два года спокойной жизни, и вдруг на тебе! Ласточка приносит письмо. Да какое там письмо — записку. Сетар достал из нагрудного кармана обрывок карты с отметкой о месте встречи и небольшой листок. Неровным, но узнаваемым почерком на нем было написано: «Я в опасности! Приезжай, ты нужен мне! Ведь остался самым дорогим мне человеком, только тебе я доверяю! Лишь твоей воле я отдам свою судьбу! И знай, я ничего не забыла… Жду тебя через десять дней у южного подножия гор». Как отчаянно и как искренне — не чета старым письмам, что были так холодны, так пропитаны ее равнодушием. Она словно опомнилась. И эта пара строчек всколыхнула дремавшие чувства.

Сетар ведь тоже ничего не забыл. Однако немало времени утекло, и от чувств остались лишь воспоминания. Он не знал, сможет ли вернуться любовь, и хочет ли он сам ее вернуть. Но Делия подарила ему несколько лет счастья, и Сетар не мог оставить ее в беде.

Поэтому он очертя голову пускается в путешествие на юг — напрямик на юг, через Волчьи перевалы Темных гор! Дорога с востока по Вершинному переходу займет две трети луны, а о кружном западном пути вдоль подножия по Серпистому тракту не может быть и речи — дороги размыты. Кто знает, когда отправлена записка — временем рисковать нельзя и придется рискнуть собой. Почему же она пишет так поздно? Почему указывает место встречи у подножия гор, а не в столице? Делия не оставила ему выбора, и это тоже на нее похоже. Что ж, бывалому солдату рисковать — не привыкать. Как все это будоражит застоявшуюся кровь!

Но никто не ходил тропой перевалов в одиночку — надо искать спутников, да не простых странников или, упаси бог, пилигримов. Здесь нужны проверенные люди, а лучше — следопыты. И как назло из деревенских самые хорошие знакомства в соседних поселениях имелись у скряги Врио: этот змей метит на освободившееся место старейшины — лишний повод отсюда уехать.

А вот и он, легок на помине: непривычно было видеть его лысину средь пышных кустов Большого Сада, где обычно нечем поживится, разве только соловьиным хлебом. «Сидит на скамье, дожидается очередной выгодной сделки, — подумал Сетар. — Но со мной ему нечего ловить». Через мгновение член совета Приречных Холмов тоже заметил его и взглядом предложил пройти в беседку, куда и направился сам.

— Ты опоздал, — сказал он сквозь нервную, натянутую улыбку. — Назначено было на половину десятого.

Врио подал расслабленную руку, будто протянул кисть винограда на пробу. Сетар с такими не церемонился. Он поздоровался за двоих и пожал руку вдвое сильнее обычного.

— Были дела, — коротко ответил он и сел, не без удовольствия посмотрев на искривленное гримасой боли лицо вельможи.

— Это была… необычная просьба, — начал тот. — Каковы причины для такой спешки?

— Ой, брось, — устало ответил Сетар. — Это не просьба, а, как ты говоришь, «деловое предложение». Поэтому причины давай-ка я оставлю при себе.

— Зачем так грубо? — Врио поднял руки в извиняющемся жесте. — Я же все устроил.

— Четыре золотых, — предложил цену Сетар без лишних разговоров.

Он понимал, что придется отдать вдвое, если не втрое больше, но с чего-то надо было начать торг. Однако член совета, к удивлению, дал мгновенное согласие, притом еще подробно рассказал, где и с кем встречаться. Даже поделился сведениями, у кого дешевле купить лошадь — редкая услужливость для такого человека.

— Две лошади, две! — в беседку, с криком размахивая походной палкой, влетела девушка в легком голубом дублете и коротких льняных штанах — с кружевами.

Кителиа все-таки решилась пойти с ним, хоть и припозднилась. Ее ухоженное круглое личико сияло румянцем: щеки, лоб и даже кончик вздернутого носа зарделись. Пышные черные локоны уже растрепались — прическа тоже пошла насмарку. Большие голубые глаза светились озорными огоньками. Взволнованная девушка походила на невесту, сбежавшую из-под венца.

Впрочем, она и правда что сбежала. Одному Создателю известно, как отец поддался капризу обычно такой кроткой дочери и позволил ей покинуть дом. Но сейчас она стоит здесь и как всегда молчаливо улыбается. Тяжело дышит, по-ребячески подняв густые брови, и тупит взор — стесняется своей чувственной вспышки.

— Ну что, горе ты мое, не отпускаешь меня одного? — Сетар еще больше взъерошил ее волосы.

Девушка радостно кивнула. Да, пожалуй, она слишком много улыбалась. Что же случится с ней в пути? Мир за пределами деревни не так приветлив, как местные жители. Она точно будет лишней помехой в дороге, однако Сетар не мог ей отказать. По странному обычаю деревни новых одиноких поселенцев роднили с одной из местных семей. Он в свое время стал членом семьи Оленьей Рощи, с тех пор Кителиа — его названая сестра.

Они часто встречались, болтали в Саду или пропускали по чашке чаю у бабушки Итлайи — в общем, были дружны. Они были даже очень дружны, несмотря на ее возраст, что Сетара всегда удивляло. Именно она, а не товарищи по службе, старалась поддерживать его в самые трудные мгновения. Возможно, все потому, что назваными родственниками быть проще, ведь они не докучали друг другу в детстве или при воспитании.

Сетар редко задавался такими вопросами. Сейчас он лишь думал о том, что брать с собой купеческую дочь, не видавшую жизни, — не только опасно для нее, но и потеря драгоценного времени для него.

— Эх, Кита, — вздохнул он. — Пожалею я об этом. Сидеть бы тебе лучше преспокойно дома за прялкой, как и полагается.

Девушка до последнего сомневалась в его решении и теперь счастливая повисла у него на шее.

— Беги живо домой! — Сетар освободился от объятий. — Знаю, сколько ты собираешься.

Он шлепнул ее вдогонку по бедру, и Кителиа, широко размахивая руками и припрыгивая на бегу, понеслась к своему дому на Косматом Холме.

Его поклажа была готова еще вчера. Сетар не любил долгих проводов и планировал отправиться на южной полуденной повозке. С кем следовало, он уже простился, а остальные лишь поднимут ненужный шум.

И вот он дома. Надолго ли он его покинет? Сильно ли будет скучать? Но сейчас некогда предаваться светлым воспоминаниям — скорые сборы, и в дорогу. Перед уходом Сетар взглянул в зеркало: плотная кожаная солдатская роба Первого отряда, богатые щитки из железного дерева, походный черный плащ — он думал разглядеть в отражении себя прежнего, но увы. Друзья говорили: «Рановато тебе стареть». Однако и три дюжины лет — не шутки, и годы спокойствия в мире, но не в душе наложили свой отпечаток. Так что вопреки желанию он предстал перед собой тем, кем, в сущности, и был — подуставшим от оседлой жизни солдатом в поисках приключений. А зачесанные назад каштановые волосы, обострившиеся черты лица и все еще ясные глаза придавали его виду даже некую обманчивую деловитость. Хотя в ближайшее время она весьма пригодится. Сетар опробовал перед зеркалом несколько серьезных мин, усмехнулся своим навыкам лицедейства и с легким сердцем ступил за порог.

* * *

«Опять днем весьма прохладно, а ночью и дождь может пойти. Вот вам и весенняя пора… Но шут с ней, с погодой — чертовски приятно видеть девственные леса и поля Храмира. А вон и стадо диких лошадей пасется. Обуздать одну такую — домчался бы быстрей ветра!

Засиделся я в деревне. Чем бы ни обернулась моя затея, а кости размять полезно будет. И боевой дух еще отнюдь не угас! Предвкушение опасного перехода порой бередит ум наравне с ожиданием встречи с Делией. Я немного даже опасаюсь, что слухи про Волчьи перевалы окажутся сказками, и нас ждет нудная неделя преодоления гор. Походные заметки поэтому не помешают — в борьбе со скукой и тяжелыми мыслями. Все-таки подарок Абара пригодился. Но на первый день работы с пером уже достаточно. Мы преодолели лишь две трети пути до постоялого двора на развилке, а солнце уже садится. Надо подогнать извозчика, иначе дотемна не успеем».

Сетар бережно уложил книгу в суму и прошел вперед по трясущейся телеге. Он извлек из мошны пару серебряных, дабы уговорить провожатого не жалеть свою кобылу, — язык денег торговцы понимали лучше всего. Извозчик молча принял монеты, звонко хлестнул поводьями, и лошадь прибавила ходу.

Сетар вернулся на место и взглянул на Кителию. Она, чуть наклонив голову, улыбнулась в ответ. В первые часы девушка беспокойно посматривала в сторону дома и печально вздыхала. Но затем она как-то себя приободрила и теперь даже вспомнила о своей забавной походной привычке сочинять и петь о том, что видишь.

Свет луны блестит о камни —

Дождик начинается.

Надо не грустить о доме

Светлоглазой страннице.

Сколько новых верст минуем —

Долог путь туда-обратно.

Но на пару с милым другом

Он лишь миг… тарам-папарам.

Не сумев придумать завершение, она засмущалась.

— Ох, Кита, — Сетар покачал головой, но не сдержал улыбки. — Тебе же двадцать три. В следующем году посвящение в девы, а ты до сих пор как дитя.

Она лишь пожала плечами, ничего не ответив. Любое обвинение разбивалось об эту непосредственность. Раньше Сетар злился на нее по пустякам: за неуместное ребячество, за молчание, когда надо говорить, и болтливость, когда стоило бы промолчать, за дурацкую привычку молиться древним Духам, несмотря на веру в Создателя. Но подруга всегда лишь пожимала плечами, и со временем он просто привык.

Вскоре луна потонула в сгустившихся тучах, и путникам пришлось пережить пару часов волнительного ожидания, пока наконец за очередным холмом не показались огни сельской местности.

— Откуда эти дома? Разве Лиственница не в лесу? — спросила девушка. — Боже, подумать только, я никогда не была на юге!

— Деревня в роще, как я и говорил, — Сетар указал на предгорные холмы, сплошь покрытые густым лесом на юго-востоке. — А постоялый двор вынесен к дороге. Здесь большая развязка: по тракту на запад можно пойти вокруг, мы же пойдем на юг, через Темные горы.

— Когда вспоминаю о перевалах, у меня мурашки по коже! — приглушенно молвила Кителиа и прижала руки к груди. — Я не глупая трусиха, чтоб напугаться от всяких бредней, но ведь жуть, что рассказывают!

— Ты именно глупая трусиха, — заверил ее Сетар. — Но не волнуйся, ничего с нами не случи…, — он не успел договорить, потому что получил болезненный тычок палкой в живот.

— Ты точно продолжаешь тренировки? А то палка глубоко ушла, — девушка рассмеялась, прикрыв ладошкой рот. Освобождение от оков родительского очага определенно пошло ей на пользу.

Повозка сделала короткую остановку около вывески «У Дора» и одиноко тронулась на запад. Сетар, окинув взглядом россыпь построек на дворе, сразу заприметил большой дом с верандой, из окон которого бил яркий свет. Уж пивную он узнает всегда.

По мере приближения к ней нарастал шум криков и грохота мебели — жизнь в харчевне кипела. Он открыл дверь и… Конечно, какой выходной в «пивной на проезде» обойдется без хорошей драки! Перевернутые столы, стулья в качестве орудий, звон бьющейся посуды и мелькавшие перед глазами побитые, но довольные лица участников. Сетар застыл в дверном проеме и, опершись плечом о косяк, с умилением наблюдал, как люди разного происхождения, верования и положения в обществе мутузят друг друга, не жалея сил.

— Может, нам не сюда? — с надеждой спросила Кителиа, выглянув из-за его плеча.

— Нет, мы в нужном месте, — довольно ответил Сетар. — Пойдем-пойдем.

Путники присели за стол у входа. Здесь посетителей волна потасовки еще не накрыла, однако и не испугала. За соседним столом сидел, положа ногу на ногу, и покуривал трубку сухой беззубый старичок в фермерской шляпе. С подчеркнутой безмятежностью он почесывал свою седую щетину.

— Из-за чего кутерьма? — обратился к нему Сетар.

— Это ж постоялый двор на разъезде, дружок, — захрипел тот. — Столько народу — повод всегда найдется. Сегодня один детина из Ярости задирался на счет лучников Тыльного полка Дружины — дескать, те «ленивые, и вообще толку от них, как от катапульты с сеном». Оно, конечно, правда. Но зачем так невежливо? — вот и завертелось. А ты чего не встанешь плечом за родную Дружину? Или наручи Первого Отряда тебе от батюшки достались?

— По молодости я бы в таком деле принял участие без раздумий.

— Правильно, — поддержала Кителиа. — Ты ж не юный болван, чтоб бездумно лезть в чужую разборку.

— Не юный, — согласился Сетар и снял плащ. — Поэтому теперь я подумал и понял, что поучаствовать обязан, — и прежде чем девушка успела что-то сказать, он с задорным криком вклинился в толпу.

Он никогда не отличался силой и крепкими кулаками. Но он был ловок и проворен — то, что нужно, чтобы выйти победителем в пьяной драке. И он таки остался один на один с последним противником. Вот только это была подвыпившая девица. Хуже того хмель и потрепанный вид не могли скрыть ее небывалой для воительницы красоты.

Волнистые русые волосы беспорядочно спадали на плечи и чуть закрывали точеное лицо с правильными чертами. Карие глаза исподлобья смотрели на соперника с диким огнем. Высокая стать крепкого и в то же время изящного тела внушала почтение. Раздувая ноздри и скалясь, она была похожа на хищницу, готовящую последнюю атаку на загнанную жертву.

На ее плече красовалась черная нашивка с изображением Духа Бури. Одежду можно украсть, но манера рукопашного боя давала понять, что именно к этому роду войск Ярости она принадлежит. Выглядела она изнуренной, как и противник, но надеяться на легкую победу было бы большой ошибкой. Женщинам-солдатам в Третии поблажек не давали — норовистые и волевые девы севера страны нередко шли в армию и служили по общему уставу.

— Думаю, стоит закончить и разойтись миром, — промолвил Сетар, глотая воздух.

— Много захотел, — ответила она ему мягким низким голосом. — Я думаю, ты просто испугался.

Одобрительные возгласы раздались у нее за спиной. Остальные бойцы, кто был в сознании, слишком вымотались. Они уступили место двух самым стойким и разделились на два лагеря наблюдателей.

— Я готов признать поражение — все что угодно, лишь бы не пришлось избивать женщину.

Теперь уже хохот прокатился по рядам зрителей, болевших за Сетара, а он тем временем бросил незаметный взгляд на управляющего.

— Все, ребята, — объявил тот твердым голосом. — По-моему, ни чья не взяла, и это справедливо в таком достойном противостоянии. На сегодня хватит. Советую побитым отчаливать на боковую и залечить ушибы: по нашей счастливой традиции за мебель платят те, кто очнется последним.

С чувством выполненного долга и помятыми лицами драчуны покинули поле боя, попутно обсуждая заварушку друг с другом, будь то соратник или противник. Они разбрелись по своим постоялым домам, рассыпанным по двору вокруг пивной. Их примеру последовали и гости из Приречных Холмов, которые без труда отыскали место своего ночлега: Врио заказал им две койки в доме с вывеской в виде бараньей ноги.

Это были обычные бараки, но обставленные с теплотой и заботой, дабы и простые миряне, и придворные особы могли здесь почувствовать себя уютно. Лишь оставшись наедине с другом, воспитанная Кителиа позволила себе выразить негодование:

— Зачем ты к ним полез, обалдуй? — упрекала она его, протирая ссадины. — Вот надо тебе нарваться на неприятности в первый же вечер!

— Надо, — ответил Сетар. — Лучший способ завести друзей — хорошенько подраться. Не думай, что мне самому это по нраву.

— Какой же лучший? Ты мог сильно пострадать!

— Это навряд ли. Я не был пьян и больше уклонялся от ударов, чем сам их наносил. Однако управляющий вовремя нас остановил — чтоб не было недовольных. Надо завтра его отблагодарить, ведь я сомневался в своем превосходстве над воительницей. Что, если бы она взяла верх? Представь, какова потеха одним и унижение другим.

— Тебе-то что с того? — не унималась Кителиа. — Зачем тебе друзья средь этого сброда? Как же Делия? Время-то не ждет.

— Лишь о нем мои мысли, — вздохнул Сетар. — Завтра утром встреча с проводниками, и вечером мы должны отправляться. Их двое, еще я и ты, мой милый грузок. Поверь, нас мало для безопасного перехода через перевалы. Нужно прямо здесь искать других спутников, и побыстрее. Наемников у развязки много — солдаты, следопыты, охотники.

— С этим отребьем идти?! Ну уж нет! Мало ли чего они с нами сделают!

— Здесь так не поступают, поверь. Хорошая слава быстро летит, а дурная — быстрее. К тому же, я не купец, красть у меня нечего, а сопровождение — хлеб наемника. Лучше иметь возможность делать свою работу, чем один раз своровать наши жалкие… — он высыпал содержимое кошелька и пересчитал монеты, — десять золотых да сотню серебряных.

Девушке нечего было ответить, и она призадумалась. Она вообще-то была отнюдь не дурочкой.

— А знаешь, ты рассуждаешь совсем не по-солдатски, — молвила Кителиа, поразмыслив. — И вот я вспоминаю: ты никогда не заводил разговора о службе, а мне бы хотелось послушать.

Сетар понапрасну не касался своего темного прошлого, чтобы в деревне не возникало лишних вопросов. Каждый имеет право на свои секреты. Однако его подруга, обычно застенчивая молчунья, редко была столь словоохотлива, и этот ее настрой хотелось поддержать. Тем более он несправедливо мало рассказывал ей о себе.

— Как ты знаешь, я не третиец, — начал Сетар, и девушка уселась поудобней. — Моя семья покинула родные края из-за постоянных распрей соседних народов. Может, я видел в этом некую трусость, может, просто упрямым был — так или иначе, с юных лет определился служить. Как иноземец, попал я в армию Порядка, а не Ярости, куда чужаков принимали с большим трудом. И тем лучше, ведь ярость — это то, что в крови истинного третийца, человека прямого, действующего по наитию и по велению сердца, без размена на мелочи. Ты же знаешь, я совсем не такой.

В своей армии я быстро дослужился до Дружины — передового отделения войск Порядка наравне с Яростной Бурей. О, какие надежды я тогда питал! Мечты о кровопролитных сражениях, походах, грабежах вражеских поселений… да-да, не удивляйся, мы в отряде частенько даже делили воображаемые трофеи — настолько идея безнаказанного грабежа привлекает солдата. А ведь для мирного жителя мародер хуже чумы… Хорошо, что всего этого не было. Редко когда на границе выпадал случай сразиться с неприятелем, готовым дать отпор.

Наш отряд частенько простаивал без дела, и я много внимания уделял не строевой подготовке, а другим занятиям: распределял пищу по дням, рассчитывал маршруты, и всякое такое. Бойцом великим не стал, но работы для головы в армии тоже хватает. Шутка ли, любой вожак вопреки представлениям мирян гораздо больше времени проводит за картой и письмами, чем в бою.

Так что лет через пять и я вполне мог бы возглавить свой Первый Отряд на смену нашему старику Одноглазому Борволу, кабы не нашлись причины в противовес этому заманчивому будущему. Я всерьез подумывал оставить службу, и когда в одну из Вольных недель я повстречал Делию, все было решено. Дальше ты знаешь.

— Да, — подтвердила Кителиа. — И про Порядок и Ярость я тоже слыхала. Они же части одной армии, как можно друг друга ненавидеть?

— Это не ненависть, а борьба за первенство, за влияние — так и в жизни. В наших войсках всегда было негласное противоборство исконных жителей в лице Ярости и других поселенцев Третии в лице Порядка. Однако по иронии судьбы такое столкновение лбами — один из немногих путей сблизить народы нашей страны. Думаю, во многом поэтому армия до сих пор столь велика, хотя уже много лет мы живем в мире.

— Но, Создатель, зачем устраивать такие побоища? — она сжала его руку.

— А чем еще военному человеку развлечь себя в мирное время?

Больше Кителиа ничего не спросила, чему Сетар был только рад: о причине своего ухода со службы он бы ни за что не поведал, а подруга могла обидеться.

К его удивлению, избалованная домашним уютом девушка с легкостью уснула на жесткой кровати прямо в походной одежде. А вот Сетара обуревали раздумья, и он почти всю ночь не смыкал глаз. Решится ли кто-то пойти через перевалы за те гроши, которые он мог предложить? На это мало надежды, разве что голодные до приключений скитальцы вдохновятся его порывом. И то — скорее, молодежь, которую компания неподготовленной к походам, но миловидной Кителии не отпугнет.

* * *

Следующим утром Сетар не мешкая отправился в пивную. Он не рассчитывал застать многих постояльцев в такое время, но этого и не требовалось — дюжины завсегдатаев из деревни вполне хватит.

— Прошу внимания! — объявил он с порога. Гости взглянули на него как на очередного пропитого попрошайку, и он прибавил твердости голосу. — Я человек дела, поэтому долго трепать языком не стану. Я сегодня-завтра отправляюсь на юг через Волчьи перевалы. Со мной лишь трое спутников, и мне нужны еще люди. Плачу серебром им и серебром тем, кто приведет их к Бараньему дому, — и, не дожидаясь ответа, он покинул харчевню.

Встреча с провожатыми была намечена на полдень. Сетар отправился на поиски Кителии, которая сегодня встала чуть свет, куда-то пошла и с тех пор не показывалась. Он бродил по тесному грязному двору и не понимал, где в столь унылом месте могла надолго задержаться подруга. Но когда он увидел вывеску «Волшебная лавка» на старой избе у опушки, все стало ясно.

Он ступил за порог, и дверь приветствовала нового гостя перезвоном медных колокольчиков. Внутри все пестрело диковинными предметами, что были беспорядочно разложены по прилавками и развешаны по стенам. Кителиа сидела в глубине дома за столиком, положа руку на прозрачный шар размером с репу. Прикрыв глаза, она наслаждалась звуками арфы, которые он издавал, и не сразу заметила вошедшего.

— Что присмотрела? — спросил Сетар погромче.

Она вздрогнула, но, узнав знакомый голос, улыбнулась и открыла глаза. Музыка прекратилась.

— Гляди, какая штуковина! — она указала на шарик. — Прикоснись, и заиграет приятную музыку. Это же волшебство!

— Наивная ты. Волшебства в нашей стране сейчас нет.

— Как это нет? — донесся мягкий голос из коморки. Через мгновение его обладатель предстал перед гостями с руками, полными новых побрякушек. — Многие вещи здесь волшебные.

Седеющий коренастый мужичок в бежевом балахоне и чудаковатой шляпе принялся раскладывать по полкам принесенные предметы. Его добродушное круглое лицо и простые манеры вызывали доверие, что настораживало.

— Откуда ж ты их взял? — спросил Сетар. Он не имел привычки судить поспешно и не торопился обвинять хозяина лавки в шарлатанстве. — В Третии волшебство давно пропало.

— Скажешь тоже, — с усмешкой ответил продавец, приглашая посетителя к столу. — Оно никуда не девалось, хотя в стране у нас хотят от него отгородиться.

— Я тоже удивилась, — сказала Кителиа. — Селогор как раз обещал рассказать.

— Да-да, все верно, — подтвердил торговец и присел сам. — Видите ли, ребятки, место здесь проезжее, народ бывает всякий. И северяне бывают, и с далекого запада странники захаживают, где волшебство нынче ни кем не запрещено, а в столицах и школы волшебные есть. Месяц тому назад дворянка из Ютилии провела здесь денек. Как узнала об отношении господ столицы к волшебным забавам, так и оставила этот шар у меня. В подарок кому-то везла, бедняжка.

— Просто оставила тебе такое чудо? — у Кителии глаза на лоб полезли.

— Нет-нет, конечно нет. Я заплатил ей, написал пару имен для знакомства — все, как полагается. Это я так называю — «оставила», ведь я много не смогу дать. Но и продаю потом другому человеку по дешевке. Хотя не каждому. Нравится мне, когда вещи находят своих хозяев. Тем более такие особенные вещи, коих у нас чураются, — он на мгновение нахмурился. — Но это ничего, поколения меняются, как листва на деревьях. Пронесут наши дети через года любовь к секретам волшебной Связи — кое-что у меня схоронится и до их века. Коли сам буду жив.

Хозяин продолжал рассказы о путниках из дальних краев и показывал необычные предметы из несчетного числа, что скопил за пять лет работы лавки. Срастающаяся веревка, фартук из живых лиан для работы, лечащие раны ножи, жидкий огонь, летопись, с которой можно стереть чернила, — чего только у него ни было. За каждой вещью стояла своя история, которую Селогор бережно переносил в большую сводную книгу, когда узнавал ее от прежних обладателей.

Кителиа, разумеется, без памяти увлеклась повествованием. Но заслушался даже Сетар, а он на службе повидал много чего, и удивить его было нелегко. До полудня оставалось не больше часа, когда он опомнился. От неожиданности — просто, чтоб чего-то сказать, — он задал торговцу вопрос, который уже раздумал огласить, ведь не любил лезть в чужие дела:

— Мне вот что интересно: я заметил, с твоих одежд содраны нашивки, но на правой кисти осталось изображение снежной звезды — знака Средних гор. Это древний северный род, и сейчас он имеет в Скалитии большое влияние. Как же ты оказался здесь, со своей лавкой чудес? Ни свиты, ни богатств, разве что погодка получше.

— Думаешь, не изгой ли я часом? — усмехнулся Селогор. — Нет-нет, я сам покинул родину. Это длинная история, но вижу, ты спешишь, да и я всего уж не упомню.

— Хоть коротко скажи, нам же интересно, — в нетерпении произнесла Кителиа.

— Коротко? Я бы сказал, что нашел свой покой… или он меня нашел. В общем, мы встретились.

Гости в недоумении взглянули на продавца, и он прибавил:

— Как любой знатный муж я многого хотел по молодости, строил большие планы на будущее. Знаете, при дворе столько всего происходит, и вокруг полно людей, голодных до славы, охочих до денег. Но однажды мне как в голову молния ударила: это просто не по мне.

— Выходит, ты отказался от титула? — удивленно спросил Сетар, и торговец кивнул. — Странно… Ты мог достичь больших целей, но они тебя не привлекают. Похоже на еще одну необычную историю. Хотя такому необычному человеку она весьма подходит.

— Вот видишь: необычная история жизни — уже достижение, — Селогор рассмеялся. — Конечно, в ней нет никакой большой цели. Но, наверное, она мне больше не нужна, чтобы жить.

Перед уходом посетителей он предложил каждому «подходящую вещицу» всего за серебряный. Кителии достался флакон с водой очищения, которая якобы проясняла затуманенный ложными или гиблыми чувствами разум. Сетар получил мешочек с Настоящей Пылью, способной «открыть некоторые секреты», спрятанные от глаз человека. Он заплатил без раздумий: пустышки лавочника на разъезде не стоили и монеты, но после такого приема грешно будет мнить себя обманутыми покупателями. Да и Кителиа очень обрадовалась.

— Не знаю, как они должны действовать, — говорил Селогор. — Подобные вещества мне в жизни больше не попадались. Понятно лишь, что расходовать их нужно с умом. Но все же я доверю их вам. В опасной дороге немного волшебства в помощь не помешает, — он снова улыбнулся и распрощался с гостями.

В полдень встретились с проводниками, смуглыми выходцами из прибрежного горного народа морийцев. Их племя не жаловали в Третии — они слыли торгашами, склонными к разбою. Сетар подумал, что Врио не зря согласился на четыре золотых — таких помощников он мог бы получить и без его услуг. Однако проводники на первый взгляд произвели впечатление умелых и бывалых путешественников и без дела языком не болтали.

Ланво был ведуном — носителем древних знаний и языков, говорящим с лесом и камнем. Как многие морийцы, он был невысокого роста, и его длинная шерстяная накидка свисала с плеч до самого пола. Его спокойное и непроницаемое сухое лицо почти не меняло немного хмурого выражения, словно было вытесано из камня. Он даже по делу сказал мало, а вот следопыт Черо оказался более разговорчивым. С виду он и бойцом был более искушенным. На его поясе висел короткий зазубренный меч против пары охотничьих кинжалов собрата, а одет он был в легкую кожаную броню. Крепкое поджарое тело покрывали шрамы, один из которых пересекал приплюснутый нос.

Сетар остался доволен новыми спутниками, чего не скажешь о них самих. Морийцы будто лишь сейчас узнали, что им придется вести двух отчаянных глупцов через Волчьи перевалы. Как он и опасался, проводники дали понять, что без сопровождения никуда не пойдут. И к вечеру стало ясно, что это требование трудно выполнить: до сих пор никто не выразил желания составить Сетару компанию в таком рискованном путешествии.

Сидя на кровати в Бараньем доме и размышляя над своим положением, он грыз яблоко и рассеянно смотрел на дверь, как вдруг она настежь распахнулась. В дом решительной поступью вошла женщина. Сетар чуть не подавился, когда узнал в ней свою вчерашнюю противницу в таверне. А это было непросто: стройная фигура с безупречной осанкой, дорогое алое платье и малиновые ленты в уложенных волосах, румяна на щеках и притягательный взгляд из-под длинных ресниц — она выглядела, скорее, как член свиты Первого военачальника, а не простой солдат, который не прочь устроить пьяную драку в выходной день.

— Чем обязан? — промолвил Сетар.

— Ты опрометчиво ведешь себя, сын Дружины, — властным голосом начала она, сложив руки за спиной. — Неучтивое отношение к старшим по званию карается большим взысканием. Но я не думаю, что золото теперь тебе поможет.

Сетар знал, что строгие наказания за военные проступки действуют и в отставке, ведь принесенная во время службы клятва Ответа за Оружие была вечной. Суровая гостья продолжала прожигать его взглядом, но затем… уголки ее губ медленно поползли вверх, и она расхохоталась:

— О, святые духи, и вот так каждый раз! — сквозь смех говорила она. — Никудышный из меня актер, но вы бы видели свои лица!

Сетар понял, что стал жертвой розыгрыша, и сменил удивление на гнев:

— С этим не играют, дорогуша! Ладно я, но у прошедшего военный суд человека так и сердце схватить может!

— Не кипятись уж, тебе чай не сто лет, — шутница махнула рукой. — Ах, это платье — так и хочется изобразить в нем госпожу, — она присела в поклоне. — Но к делу, ведь я здесь не ради веселья. Говорят, ты ищешь наемников для преодоления гор. Старик Селогор из лавки поручился за тебя, поэтому Ярнея, — она снова поклонилась, — и пятеро ее друзей готовы помочь. Есть лишь одна сложность: мы о тебе ничего не знаем. Ты выдаешь себя за третийского воина, но представляешься западным именем.

— Имя — это уже кое-что. А знать меня здесь и не должны, я свое давно отслужил. Но не беспокойся, я о вас тоже ничего не знаю, и мы в равном положении.

Дева аж закусила губу от неудовлетворенного любопытства.

— Так и быть, — сдалась она. — Воины Ярости принимают дерзкий вызов одинокого дружинника. Но мы возьмемся за работу на наших условиях: наш маршрут, наш план перехода, никакого приказного подчинения — все решаем вместе и на равных. Принимай, и, выступив на рассвете, через полмесяца мы выйдем к южной развилке.

— Ты наверняка хочешь идти Вершинным переходом. У меня нет времени. Мы идем Волчьими перевалами, — твердо сказал Сетар и заметил беспокойство на ее лице. — Надеюсь, не струсишь?

— Больше риск — больше плата, только и всего, — дева сложила руки на груди, насупила брови и теперь куда больше походила на себя вчерашнюю. — Треть платы вперед — по одному золотому на каждого. Что скажешь?

Сетар поразмыслил и ответил:

— Последнее условие с моей стороны: оденешь в поход это платье — оно тебе очень идет.

Дева вновь обнаружила свою игривую улыбку, подмигнула и молча ушла. А он упал на кровать и облегченно вздохнул: затея, только что казавшаяся гиблой, теперь получила столь удачное развитие. Счастливый же случай привел Кителию к старому торговцу. Селогор не ценил денег, но надо будет найти способ его отблагодарить.

Он закрыл глаза и в полудреме представил, как на восходе солнца четверо верховых путешественников под восторженные оклики зевак покидают постоялый двор и сквозь предгорный лес направляются к первому перевалу в сопровождении шести всадников из Бури. Да, эти воины были не промах, тряпок туда не берут. Плечистые и рослые, в бурых плащах и легких стальных латах, сверкающих в рассветных лучах, они ровным строем поедут на мощных лошадях из Дикой долины, чьи малиновые попоны будут издали возвещать недругам: с нами лучше не связываться. «И средь них прекрасная воительница, — думал Сетар, засыпая. — Хотел бы я посмотреть на нее в деле».

* * *

Он проспал весь вечер и ночь и ранним утром поспешил к стойлу уже готовым. Он застал наемников за сборами и… вчерашний полусон-полувидение определенно обманул его ожидания. Они оказались отнюдь не Ярыми Всадниками, а кучкой солдат разного рода войск Ярости. Причем Сетару доставало опыта определить: они тоже окончили службу.

Воины бросили короткий взгляд на наемщика и продолжили приготовления. Ярнея даже не взглянула на него, что вызвало какое-то неприятное чувство внутри. Однако один из солдат, самый низкорослый, подошел поздороваться. Помимо кожаного камзола с заклепками и короткого топора, что имели при себе и его соратники, он носил пестрый плащик и вычурную длиннополую шляпу (хотя еще более длинного орлиного носа скрыть она не могла). Круглая нашивка в виде вихря клинков на синем фоне означала его принадлежность к отрядам Ветра.

— Онтао, Малыш Онтао, — он с поклоном стянул шляпу с темных кучерявых волос. — Извини ребят, они не привыкши вставать так рано и пока не особенно разговорчивы. Впрочем, за болтуна у нас всегда я, а подниматься с птицами мы их приучим, коли знаешь пару разудалых песен, — он вынул из-за пояса дудочку, сыграл быструю мелодию из нескольких нот и ехидно ухмыльнулся. — Пойдем, буду тебя знакомить… хотя постой.

Он вдруг обернулся и стал тщательно разглядывать лицо Сетара, даже бесцеремонно покрутил его голову из стороны в сторону своей костлявой холодной лапой.

— Что ж, — молвил чудаковатый солдат. — Впалые щеки, высокий лоб, острый подбородок и губы, сам статен и взором смышлен… ты хорош собой, мой собрат с Запада. Смотри, не укради наш цветок, наш источник сил и образец совершенства! — он погрозил пальцем и указал взглядом на Ярнею. Та расслышала и покачала головой, хотя слегка зарделась.

Сетар не любил такого обращения от постороннего. Примять бы этот длинный нос, подумал он, однако сообразил, что это лишь проверка. Добродушная ухмылка, словно прилипшая ко рту наемника, никак не располагала отвечать ему злобой.

— Не могу обещать, — весело ответил дружинник. — Но на всякий случай у меня есть своя спутница на обмен — тоже красавица и песни поет охотно.

— Слыхали? Нам не о чем волноваться! — Онтао рассмеялся и дружески потряс его за плечо.

Первым он представил старшего из солдат, который своим спокойствием с лихвой восполнял суетливость молодого сотоварища. Холвет дюжину лет отслужил в отряде Скорострельщиков, и составной дубовый лук для быстрой стрельбы за спиной говорил о том, что обладатель не растерял былого проворства. Но то в деле, а сейчас — ни одного лишнего слова или движения. Где-то под этой густой, тронутой сединой бородой и косматыми бровями скрывался воин, готовый в любой миг преподать урок молодым соратникам.

Затем Онтао подвел Сетара к следующему бойцу, который никак не мог заправить ремни на седле своей рослой кобылы.

— А это мой кровный брат и сослуживец, — в голосе Малыша звучало сожаление. — Он немного пьян — будь снисходителен. Правда, он и на трезвую голову любит нести всякую чушь, поэтому будь снисходителен всегда.

Последнее замечание оторвало солдата от увлекательного занятия, и он повернулся. Грузный, длиннорукий, широкий в кости и с припухшим лицом — внешне у него с братом не было ничего общего. В своих огромных стоптанных сапогах и наискось висевшей на круглой башке кожаной шапке (слишком малой по размеру) он походил на причудливую осадную башню. Неудивительно, что хмель никак не влиял на его устойчивость. А ведь грушевым пивом от него пасло порядочно.

— Не слушай Малыша, — наемник вытер о гриву лошади грязную руку и протянул ее. — Меня звать Будор, или Крепыш.

Настоящий мужчина ценит хорошее рукопожатие, однако новый знакомый явно перестарался в оправдании своей клички — у Сетара чуть кисть не отвалилась. Он подумал, что должен теперь завести беседу, но этого не потребовалось: Будор не дал ему и рта раскрыть.

— Знаешь, что это, дружок? — он снял с пояса топор и любовно провел ладонью по наточенному лезвию. — Это, парень, верный спутник и гордость яростного солдата. Мы с ним прошли огонь, пекло и… и пламя — все прошли. Нарубили орды супостатов.

Он продел руку в петлю из тесьмы, что крепилась к оружию, и ловко покрутил им в воздухе прямо перед носом у Онтао. Здесь бы в пору шарахнуться, но тот лишь усмехнулся.

— Да и товарищей мы с ним часто выручали, — продолжал Будор. — Как у нас заведено, на одного спасенного соратника — по одной отметине на рукояти. Видишь? — он показал засечки на древке топора, их было около двух дюжин. Затем воин прищурился и спросил. — А знаешь, что означает каждая?

— Э-э… одного спасенного соратника? — повторил в недоумении Сетар, который, разумеется, знал все о вооружении армии Ярости и до этого разговора, но чувствовал подвох.

— Так он смышленый парень! Молодец!

Наемник похлопал его по плечу втрое сильнее Онтао и расхохотался.

Лошадь в соседнем стойле была самой крупной. Медный скакун с пышной черной гривой дожидался владельца и в нетерпении бил копытом. Рядом, привалившись к одному из деревянных столбов, лежал огромный молот. На окованную железом рукоять в три четверти роста был насажен видавший виды избитый боек с острым шипом на обратном конце.

— Знаешь, что это, дружок? — Онтао изображал басовитого брата, положа руку на кувалду. — Это старый приятель нашего верзилы Камдоба, весь в трещинах и вмятинах. А знаешь, что означает каждая? Одну пробитую башку, — деловито закончил он.

— Все верно говорит, — послышался грубый голос со спины.

Широким шагом к ним приближался на редкость высокий и мускулистый третиец с бычьим лицом. На нем сидел камзол, расширенный шкурными вставками (обычный, видно, был маловат), а с плеч свисал длинный меховой плащ. Из волос на его голове была лишь короткая бородка, а на лысом черепе красовался рисунок… в виде черепа. Кроваво-красная нашивка на груди с изображением очертаний кулака в ветряном потоке приятно удивила Сетара.

— То-то я гляжу, много спеси при столь малочисленном отряде, — сказал он. — Оказывается, средь вас живой боец Шквала, который пойдет за десятерых. Я думал, до окончания службы никто не дотягивает.

— Приятно видеть понимающего человека, — обрадовался воин. — Камдоб ценит тех, кто его уважает.

Одной ручищей он с размаху поздоровался с новым спутником, а другой заключил его в медвежье объятье — короткое, но хватило и того, чтоб кости затрещали.

— Колотун, собирайся быстрее! — крикнула Ярнея великану. — Опять все будут тебя ждать.

— Соберусь я, не ори, женщина, — громко возмутился тот. — Я хотел есть — я пошел есть. Мужик не должен быть голодным, сколько раз говорить? Будет мне тут указывать… — прибавил он тише.

— Можешь не торопиться, — заметил Сетар. — Я знаю, кого мы будем ждать.

В конюшню пришла Кителиа. Оделась она во все новое: зеленый дублет и молочные штаны, тоже с кружевами. Судя по всему, помимо одежды и сушеных фруктов и овощей у нее в сумке больше ничего не было.

— Привет, ребята, — промолвила она, спросонья потирая глаза, и взгляды солдат обратились к ней.

— Какая прелесть, — Онтао расплылся в умилении. — Придется тебе, дружинник, с последним нашим братом знакомиться самому.

На заднем дворе без привязи стояла стройная белая лошадь, а хозяин сидел у ее ног на соломе и пожевывал травинку. Лишь короткое копье и тонкий клинок, лежащие рядом, выдавали в нем бойца. В остальном он никак уж не походил на воина — ни статью, ни облачением. Вместо доспеха на нем была длинная серая подпоясанная рубаха, обмотки плотно облегали стройное тело. Его застывшее костлявое лицо наверняка нечасто выражало чувства.

— Монах с оружием или воин, разодетый в монаха? — с усмешкой спросил Сетар.

— Скорее, первое, — солдат ответил своей улыбкой, неожиданно весьма обаятельной.

Сперва он поклонился, перекрестив руки на груди, а затем уже поздоровался по-простому:

— Кутри, проповедник Истины. Послужил ей, послужил и в разведотряде Ярости.

— Странные у вас, северян, порядки. Третийский монах никогда бы не поднялся на защиту страны, да еще и чужой. Впрочем, многим из них подняться не позволил бы огромный живот.

— Одного Создателя не хватает, чтобы уследить за всеми подопечными, — воин рассмеялся. — При служении Вечному бдящих покровителей куда больше, и нам сложнее встать на стезю порока.

Сетару понравилось, с какой легкостью богослов говорил, казалось бы, на столь чувствительную для него тему. Вероятно, по духу он был очень похож на третийца, раз его, чужака, приняли в армию Ярости. Но как его взяли в разведотряд? Подробный рассказ о себе Кутри «приберег на потом», и Сетару не терпелось его услышать.

Тем временем Ярнея сама подошла к нему. Вопреки шуточному условию наемщика на ней было не платье, а воинский камзол, как у сотоварищей, однако облегченный и даже более открытый, нежели вчерашний наряд.

— Ты ладишь с людьми, это хорошо, — холодно молвила она. — Но учти, нам не стоит тратить время на лишнюю болтовню. Задержек и так будет хватать.

Она бросила хмурый взгляд на Кителию, которую обступили ее соратники, и ушла, не дождавшись ответа. Трактирный забулдыга, обольстительная госпожа, свойская девка, а теперь и суровый лидер отряда — воительница все же хорошо играла разные роли, и последняя подходила ей лучше всего. Но Сетара это не смутило, он уважал сильных женщин.

Он с облегчением выдохнул и отправился седлать свою лошадь. Следовало бы возблагодарить судьбу, что свела его именно с этим отрядом. Он знал, как служба меняет людей, какими черствыми и бессердечными они, порой, становятся…

— А эти наемники вроде ничего, — словно кто-то озвучил его мысли.

Это был Черо. Как и престало следопыту, он подошел незаметно и, привалившись к столбу, наблюдал за людьми, с которыми проведет в пути несколько непростых дней.

— Теперь мы и правда можем идти, — проводник одобрительно покачал головой.

Двор провожал вереницу конников странными взглядами, полными сожаления. Въезжая в лес, Сетар подумал, что сказок о Волчьих перевалах боятся и здесь. Однако сказки не помешают тому, кто в них не верит.