4

Глава 4

Солнце близилось к зениту, когда они проснулись. Долгий сон после тяжелых испытаний пролетел незаметно, и снова все были живы. Неужели удача повернулась к ним лицом? Проводники по обыкновению пошли на разведку и обернулись в полчаса, с радостью сообщив, что скалы уже близко, и видимых преград впереди нет. В сердцах путников забрезжила робкая надежда провести у подножия гор свой последний день в долине.

Однако не успели они собраться, на поляну будто бы из ниоткуда вышел молодой крупный волк. Вышел по-царски: медленно и уверенно, с высоко поднятой головой. Он неторопливо окинул взглядом людей, и с каждым поворотом шеи его серо-золотистая шерсть играла отражением высокого солнца. Солдаты приготовили оружие к бою и стали ждать действий врага. Но зверь не взвыл, не напал и не оскалил пасть. Он лишь кивком как бы пригласил их проследовать за ним, а затем такой же размеренной поступью направился обратно в чащу.

— Думаю, надо пойти, — сказал Ланво, который своих кинжалы даже не обнажил. — Волк куда-то нас зовет.

— Знаешь что, пускай подумают другие! — Ярнея была строга, но не озлоблена. — Нам остается жалкий день пути, и вдруг ты предлагаешь доверить свои жизни первому же мирному на вид существу в долине? Эти «разговоры с лесом» плохо на тебя влияют и до добра в конечном счете не доведут. Сколько лет ты наемник, пять-шесть? Счастье, что такая беспечность не стоила тебе жизни.

Зверь меж тем остановился недалеко от поляны в терпеливом ожидании, и ведун обратил вопрошающий взор к Сетару. Дружинник подошел к деве Бури и приобнял ее за плечо.

— Я тебя понимаю, — вкрадчиво произнес он. — Парни — твоя семья, и ты должна их беречь. Может, ты думаешь, что убережешь и нас — твоих друзей, как я надеюсь. Но пусть забота не затмит твой разум. Вспомни, еще и двух дней не прошло, как Ланво спас нам жизнь, уведя из-под носа ночного чудища его добычу. Он принял неверное решение неделю тому назад и после него старается все исправить. Завершение похода может оказаться обманчиво близким, и следующей же ночью ему придет преждевременный и печальный конец. Не хочешь довериться проводнику — доверься мне.

Ярнея недовольно нахмурилась и отвела глаза в сторону.

— Конечно надо идти! — воскликнула Кителиа. — Где это видано, чтоб зверь кивком манил за собой?

— Не видано, да слыхано, — отозвался Холвет и опустил лук. — Говорят, в древности, когда дух человека и леса был сплетен в одно целое, животные нередко приходили на помощь людям, с которыми чувствовали внутреннее родство. Мы очутились в странном, позабытом Создателем месте, и я уже ничему не удивлюсь.

— Не знаю, о чем вы толкуете, — вставил Камдоб, — но если хищник заведет нас в ловушку — черт, надо будет отдать ему должное хорошей схваткой!

Дева, выслушав спутников, вздохнула и покачала головой — сдалась.

— Ишь, каким красноречивым обернулся, — сказала она дружиннику с усмешкой. — Твоя взяла на сей раз. Но помни, недоверие сейчас должно стоять для нас на первом месте.

Невидимая волчья тропа медленно поднималась в гору, и лес представал перед взорами удивленных странников все более пышным и цветущим. То тут, то там попадались усыпанные ягодами кусты, а замшелые желтизной дубы прибавили в возрасте и мощи. Легкий ветерок тихо шелестел их обильной листвой, не перебивая соловьиную трель. О да, наконец-то снова слышно столь родное, знакомое пение птиц! Неспешная прогулка по гостеприимному лесу притупила даже солдатскую бдительность. Быть может, она ее усыпила? Нет, воины Ярости, блаженно шагая вразвалочку, лишь внешне казались расслабленными. А между тем они безустанно озирались по сторонам.

Время летело без счету, и путники вдруг поняли, что попали в рощу незнакомой породы дерева. Витиеватые каштановые стволы с грубой толстой корой поднимали кучно собранные раскидистые ветви на два-три роста над почвой, а корнями ползли по толстому слою валежника далеко вширь, прямо как тот самый дуб-страж. Длинные сочные бурые листья топорщились на кромке в разные стороны: нижние тяготели к земле, а верхние стремились ввысь.

— Что за чудная поросль! — восхищенно сказала Кителиа. Она глазела на листву, отчего то и дело спотыкалась о корни. — Наверняка они называются деревья-ежи.

Никто не поддержал разговор. Ланво и Кутри тихо что-то обсуждали, а остальные хранили молчание, считая положение неподходящим даже для мимолетной радости.

— Лучше под ноги смотри, детка, — сказала Ярнея. — Рановато забываешься, опасность никуда не делась.

Девушка виновато опустила голову. Воительница лишь сказала правду, но у Сетара в груди что-то кольнуло. Он с осуждением взглянул на деву Бури… и сразу обо всем забыл, впервые увидев ее неторопливую походку. Ярнея обычно все делала очень быстро, но сейчас она словно парила над лиственной гладью, грациозно огибая сучья и корни плавными движениями стройных ног. Как же она была прекрасна! Сетар вспомнил слова ведуна и почему-то подумал, что лишь человек, близкий к своей природе, может ощутить связь с духом леса, если эта связь еще жива в нем.

Дорога вглубь рощи вскоре привела к уютному перелесью, посреди которого на небольшом холме стояло плотное скопление деревьев. Путники не сразу признали в нем чье-то жилище: хитросплетение плотно сомкнутых стволов выглядело как огромная, полая внутри луковица. Вход и окна — прорехи меж стволами — занавешивал плющ.

Волк-провожатый незаметно исчез, и все стояли в растерянности. Лишь Ланво почувствовал себя желанным гостем и начал бродить по лужайке. Остальные немного помялись на месте и вскоре последовали его примеру, ломая голову над тем, зачем волк привел их сюда. Однако кроме древесного логова они на поляне ничего не нашли.

— Зайдем, что ли, внутрь? — предложил Онтао.

Завершив круговой обход, они к своему удивлению обнаружили человека. Голый до пояса, в рваных штанах, он сидел, скрестив ноги, с закрытыми глазами. Прямой лоб и невыдающиеся черты скуластого лица могли бы сказать о древнесеверной крови, но золотистый цвет волос не позволял угадать его происхождение.

— Я не видел, как он вышел, — молвил Будор, выпятив нижнюю челюсть. — Эй там, ты кто таков и откудава взялся? — крикнул он и не получил ответа.

Воин Ветра, который не любил встреч с диким зверьем, людей никогда не опасался, особенно безоружных. Он взял на себя бремя командира и стал приближаться с топором наперевес.

— Я задал вопрос! — теперь он говорил с угрозой.

Человек поднял веки и пронизывающим взглядом ярких серебристых глаз будто вкопал солдата в землю. Затем он мельком оглядел других, тепло улыбнулся и сказал мягким и ровным голосом нараспев:

— Привет пришельцам Долины Обрядов. Подходите и садитесь рядом.

— А ты, стало быть, хозяин здесь? — продолжил Будор с вызовом. — Учти, мы сыты по горло твоей долиной и просто хотим скорее отсюда убраться. Садиться и болтать черти с кем я точно не желаю.

Незнакомец вновь обратил к нему взор и в лице не переменился.

— Меня звать Вера, — простодушно ответил он. — Лесу не хозяин я, а только тут живу. Приказывать я не умею, а советовать люблю. Желаешь — стой, однако, погляжу, сидишь ты, без чьего-либо веленья.

Сетару стало неловко за Будора, оказавшегося в столь глупом положении, ведь тот и правда уже сидел на траве. Но у него самого чуть сердце не схватило, когда он осознал, что, как и другие члены отряда, тоже сидит подле отшельника. Их непонимающие лица немного успокоили — хоть не один такой дурак.

— Ты чего удумал? — Ярнея помотала головой и положила ладонь на древко топора. — Кончай свое лиходейство, прибереги его для других странников. Мы за неделю здесь такого насмотрелись — с нами лучше сейчас не шутить.

— Не стоит волноваться, мы не сделаем тебе зла, — Онтао придержал ее руку и поклоном принес незнакомцу извинение. — И ты не чини нам препятствий — мы просто уйдем своей дорогой.

Путники встали с намерением покинуть очередное зловещее место и его загадочного хозяина как можно быстрее.

— И где она, ваша дорога? — сказал отшельник, и они остановились. — Я укажу вам путь, коль захотите — не спешите уходить. Я и не думал вас пугать, поговорить мне с вами надо.

С высокого холма были видны скалы — до них никак не меньше дюжины верст. Путники рассудили, что разумнее потратить четверть часа на беседу с местным обитателем, чтобы избежать других неприятностей, которые приберегла для них долина. Они сели обратно, однако отшельник заговорил совсем не о том.

— Беда из мира внешнего коснулась Сонной чащи. Мрак, яд и чудища — вы видели его? Природа не творит такое. Пришло их много, вместе с ними люди. Я знаю, они ищут острокрут, — он указал на деревья-ежи. — Но он растет лишь тут, на юге, где под защитой древних сил весь лес — они превыше тех созданий. Только человек способен навредить цветенью здешней первозданной красоты. И навредит, ведь разукрашенные варвары явились. Топор бьет по коре, и лес страдает. Как вырубят всех стражей, так защита пропадет, и пропадет долина.

— Варвары, деревья, топоры… — повторил Будор с раздражением. — Это твоя беда, а не наша. Нам нет дела до твоего леса, который столько крови нам испортил. Не понимаю, почему мы еще сидим.

— Чего ты от нас хочешь? — Холвет прищурился и скрыл глаза за косматыми бровями. — Чем поможет наш небольшой истощенный и затравленный отряд? Пойдет убивать твоих врагов? Наверняка это скалитийские черноверы, безумные мракобесы и бесстрашные воины. Я стар, но отдавать оставшуюся жизнь по такой дешевке не стану. Чего говорить о моих спутниках.

— Не убивать — вторженцев слишком много, — отшельник говорил так же спокойно и даже с улыбкой, словно беда на самом деле его не заботила. — Нужно символы стереть с коры деревьев-стражей. Это даст защиту от людей. Немало сотен лет назад, когда здесь были лишь ростки грядущей жизни, это слово было выбито в коре деревьев, дабы не смогли чинить они препятствий человеку, жившему в те времена.

— Бестолковый треп! — рявкнул Камдоб. — Я даже не понимаю, о чем он говорит!

Отшельник прикрыл глаза и после глубокого вдоха снова открыл. Теперь они были тускло-серыми, а волосы его вдруг выцвели до глубоких седин, хотя лицо осталось прежним.

— Вы видели древо-страж у северной границы леса, — речь его уже звучала голосом простого третийца. — Ведун ваш должен знать: на нем, как и других стражах, высечены слова на древнем языке. Они сдерживают силу этой земли, силу леса. И один из символов делает его беззащитным перед людьми. Древописцы ранних эпох не могли и подумать, что сам человек станет угрозой долине. Но теперь это так, и слово должно исчезнуть.

— Так ты хочешь, чтоб мы поработали за тебя лесничими? — удивилась Ярнея. — Зачем нам тебе помогать?

— Вы ведь не таким представляли это место, отправляясь в поход, верно? Хотя Долин Обрядов в мире много, и не зря о них почти ничего не известно. Большую опасность они таят в своих недрах, и ежели ее пробудить, растревожить… Это уже станет не моей бедой и даже не нашей, а бедой всех народов Дома Смертных.

— Какое-нибудь древнее зло? — хохотнул Будор. — Не-ет, мужик. Вот смотри: я не верил, что призраки есть, но намедни мы сами их видели; не верил, что можно осилить бочонок пива за раз, но однажды сам выпил. Ты можешь говорить, что угодно, но это не станет правдой, пока мы не увидим это собственными ушами и не услышим собственными глазами, — с довольной ухмылкой заключил он.

— Брат, ну я же предупреждал, — Онтао закрыл лицо ладонью. — Говори простыми словами, да погрубее, и никто не узнает, что ты дубина.

— Я смотрю в твои глаза и вижу, что еще намедни они тебя подвели. Ты до сих пор в них так уверен? — спросил отшельник Будора и перевел взгляд на Ланво. — Это намного хуже зла. Ваш проводник знает древний язык, он видел надписи на камнях и древах. И вы тоже видели, да не замечали. Здесь покоятся Духи Начальной эпохи.

Сочетание этих слов было знакомо всем. От деревенского сказочника или из книг городской библиотеки, но каждый знал о могучих Духах древних людей, способных изменять мир по своей воле. Канувшие в веках предания ушедших народов или же хорошо позабытая история? Нынче это мало кого интересует. И уж тем более не интересует Камдоба, который легенды не жаловал.

— Какие еще духи?.. — он сперва нахмурился, а затем резко встал на ноги. — Погоди-ка, постой! Тебе откуда знать, что мы видели в дороге?

— Я говорил с волками, — спокойно ответил житель леса.

Теперь всполошились и остальные. Бойцы Ярости вскочили следом за соратником и уже держали оружие наготове.

— Он, выходит, с нашими врагами якшается! — сказал Будор, озираясь по сторонам. — А я ведь чуял засаду! Убьем его, пока не позвал зверей!

— Зачем столько суеты и волнения? — продолжал отшельник, так и не сдвинувшись с места. — Я говорил с друзьями, а на вас, думаю, напали одичалые волки, затравленные. Но ведь они тоже безобидны для людей.

— Безобидны? — переспросил Сетар. — Тогда что ты скажешь на это? — он оголил плечо, куда пришелся самый болезненный укус.

К его изумлению, на месте раны был лишь крохотный шрам.

— Я бы сказал, ты любишь похвастать телом, весьма крепким для отставного военного писаря, — заметил Холвет.

— И мои ноги в полном порядке, — произнес Черо, осматривая голени. — А тогда, после битвы, я подумал, что столь же быстрым, как прежде, мне уже не стать.

— Я точно помню холод клыков на своих ребрах, — Будор ощупал правый бок. — Теперь чувство, что это был укус двухнедельного щенка.

— Быть может, вы лишь сами поверили в то, что тяжело ранены? — без тени издевки спросил отшельник.

Кителиа, хлопая глазами, продолжала с любопытством наблюдать за хозяином поляны, а вот воины смутились больше прежнего. Голова — не самое сильное место солдата и может подвести в любой миг, но он всегда точно чувствует свое тело.

— Смотрите, здесь тоже все пропало! — Ярнея неожиданно задрала полы камзола и принялась медленно водить ладонью по бедру. — Смотрите-смотрите, даже рубцов нет, а я так боялась!

Все мужчины, кроме монаха, стали помогать воительнице в поисках ее ран. Кителиа перевела на нее взор, и ее добродушное лицо омрачилось взглядом осуждения и даже злобы.

— Что ты делаешь? — она одернула Сетара. — А ну-ка не смотри!

— Почему? — удивился тот. — Что такого?

— Ну просто не смотри, и все! — она отвела глаза и надула губы.

Кутри это заметил и, будто что-то сообразив, со вздохом поднял голову к небу.

— Ох, Ярнея! — устало вымолвил он и не смог сдержать смех. — Ради Истины, только не сейчас! Давай перейдем через горы, и после ты покажешь свои мнимые боевые ранения всем, кому захочешь?

Снова Сетар увидел ее обворожительную игривую улыбку, как при первой встрече. Другие солдаты подхватили смех Кутри, а дева расправила одежды.

— Видишь, лесной друг, хитрить и обманывать я тоже умею, — сказала она, посерьезнев. — Если и тела наши вздумали нас обмануть, то верить здесь нельзя ничему. А тем более тебе. Пожалуй, мы откланяемся и двинем на юго-восток — вид скал станет нашим путеводителем.

Она обменялась взглядами со спутниками и не встретила возражений. Кителиа хотела было что-то сказать, но как всегда промолчала. Отшельник лишь на мгновение переменился в лице, однако его холодный взор успел пробрать до костей.

— Ты хитрая лиса, — сказал он, смягчившись. — Вижу, не сталь твое главное оружие. Что же, надеюсь, удача от вас не отвернется. А мне, наверное, следует разрешать свою заботу в одиночку, прохожие здесь редкость.

Напоследок скажу вам путь, раз обещал: остерегайтесь юго-востока и ступайте лучше по тропинке на юго-запад. Идти дольше, но почти всю дорогу вас будет окружать и беречь острокрут. Переночуете на границе лесов и следующим днем покинете долину.

— Мы рассчитываем сделать это сегодня, — Ярнея вновь поспешила ответить за всех. — Поэтому любезно откажемся от твоих коварных советов.

— Я бы тоже сторонился указаний этого странного человека, — согласился Холвет, почесав бороду. — Его настойчивость говорит даже о том, что нам стоит выбрать именно другое направление.

— Как пожелаете, — равнодушно молвил хозяин холма, и в один миг его волосы вновь обрели цвет, а глаза зажглись серебряными звездами. — Неверие это во зло вам вернулось не раз, и оно же погубит, — закончил он и опустил веки.

— Только время зря потратили, — Будор сплюнул и последовал за воительницей.

* * *

Путники быстрым шагом двигались по тропе на юго-восток, и скоро заповедная роща оборвалась на границе со смешанным лесом. Сетар плелся в хвосте и все размышлял над словами отшельника. Чем хитра дева Бури? О каком неверии он толковал? Слова его не были до конца понятны, но в них чувствовался разум, не коварство. Впрочем, все уже решено, и нужно смело продолжать намеченный путь.

— Тоже думаешь, что его стоило послушать? — Кутри немного отстал от отряда, дабы поговорить с дружинником. — Все мы и правда чувствовали себя в безопасности в том лесу — лучше провести ночь там, чем на голых скалах.

— Так рассудил и я, — кивнул Сетар. — Но утром я сказал Ярнее: «Последуем за волком». Мы пошли, и к чему это привело? — только к потере времени. Я не мог вновь указывать, что нам делать. А почему ты не выразил свои сомнения? Нечасто ведь берешь слово, к тебе прислушаются.

— Нет, друг, это же сомнения, а не уверенность, — монах поднял вверх палец. — Чьей-то уверенности вполне достаточно для принятия решения. Лишние сомнения порождают разногласия — об этом всегда надо помнить.

Между тем проводники, как всегда шедшие чуть впереди, вернулись к остальным. На их лицах читалось беспокойство.

— Мы видели свежие следы людей, — сообщил Черо. — Скоро сумерки. Возможно, следует возвратиться и переждать еще ночь. Ведь густой валежник рощи острокрута был девственно чист от следов, подобно Неизведанной пустыне.

— И неслучайно, — добавил Ланво. — Последние деревья с древними символами остались за лесоразделом. Я подумал, что это были стражи, но не стал вас тревожить.

— Чтоб следы обычных людей заставили нас повернуть? — Колотун скривил губы в презрении. — Мой стальной друг не умеет говорить, но я чувствую, как он дрожит от хохота! Короче, идем дальше.

— Поддержу верзилу, — Онтао хлопнул Камдоба по твердому плечу. — Еще ночка, и мы свихнемся в этой долине. А нет, так черные зверюги нас сожрут — тоже мало приятного. Они с таким рвением преследовали нас пятым днем… им было мало наших лошадей. Неужели, ведун, ты наивно веришь, что этих убийц остановят корни стражей или, помилуй Создатель, символы на коре?

— Поверить готов и я, — сказал следопыт с напором, — памятуя о том, что с нами произошло, я уже ничему не удивлюсь. Как бы нам не пришлось вспоминать последние слова отшельника.

— Это все не важно, — холодно отразила его Ярнея. — Мы вшестером хотим ночью уже быть на пути к вершинам, — она обернулась и ласково посмотрела на Сетара. — И сердце мое жаждет, чтобы с вашими желаниями это совпадало.

Как же велико искушение поддаться уговору прекрасной девы и вместе с ней оставить позади все неприятности этого жуткого места. Но Сетар устоял. Хотя он прекрасно понимал, что сейчас случится спор, который неразрешим: пятеро воинов Ярости будут настаивать на продолжении пути, монах и остальные четверо — на возвращении. И единственный выход — им придется разделиться. Но уже столько верст, столько преград преодолено бок о бок! Он надеялся, что сможет убедить еще хоть одного из солдат.

— «Мы» вдесятером, а никак не вшестером, — сказал он. — Надо держаться друг друга. Как ты говорила при первой нашей встрече, «все решаем вместе» — давайте так и поступим. Я уверен, нам нельзя торопиться. Сегодня мы не сумеем пересечь горы, и никто не обещал нам безопасности на вершине. Нужно послушать рассудок и переночевать в роще — один лишний день ничего не решит. Таково мое слово. Поднимите руку те, кто думает так же.

Кителиа, Ланво, Черо… а что же Кутри? Служитель Истины стоял в полном спокойствии и не подавал виду, что чуть ранее выражал согласие с ним. Видимо, он не считал это предательством своего бога. Сетар в очередной раз убедился, что армия меняет любого.

— Значит, идем дальше, — он лишь развел руками в ответ на гневный взгляд Ярнеи.

И они пошли дальше. Дружинник не рвался осуждать разведчика Ярости — все же соратники, многолетние боевые товарищи были тому куда ближе случайных попутчиков, которых он знал всего неделю. Но Кутри сам заговорил с ним.

— Ты, смотрю, недоволен моим решением, — сказал он полушепотом.

— Скорее, удивлен, — поправил его Сетар. — Не ожидал лукавства от монаха Истины.

— Лукавство? Какое осторожное слово — видна выучка переговорщика. Но ты правильно сказал: «Нам надо держаться друг друга». В этом и есть главная истина. Однако, затеяв свою речь, ты прекрасно понимал, что разделишь отряд — пять на пять. Кто же из нас лукав после этого? — закончил Кутри и оставил собеседника в раздумьях.

Вскоре вышли на вершину очередного холма, откуда открылся вид на перешеек в подступающих скалах. Их видимая близость заставила прибавить ходу. Деревья начали редеть, и в трех верстах впереди замаячил крутой голый склон горы. Внезапно откуда-то сверху донесся мерзкий шипящий голосок:

— Десять заблудших душ…

Ближний к проводникам дуб тряхнуло, и, сделав ловкий кувырок в воздухе, на землю мягко опустился человек в темных лохмотьях. Поджарый, темнокожий, с острым лицом и тощим телом, усыпанным кроваво-белыми рисунками, — он наверняка принадлежал одному из отвратных варварских племен Приморских гор, темной стороне и стыду всего рода морийцев. Подобно кошке он стал расхаживать вокруг путников, оглядывая их с головы до ног.

— Кто ты, и что тебе нужно? — Холвет держал стрелу на тетиве. — Выслеживал нас?

— Что мне нужно? — незнакомец провел пальцем поперек лезвия изогнутого ножа, и сталь звонко отозвалась. — Я обойдусь монетами, что гремят в ваших кошельках. Их было слышно за версту, тут и никакой слежки не требуется. Хотя теперь я вижу, что у вас есть и другие ценности, — он взглянул на Ярнею и Кителию и по-змеиному облизнул губы.

— Вот совпадение! — Будор почесал макушку через шапку и покрутил топор в руке. — Мы как раз думали, куда деть свое золото. Подойди, и я выдам все, что тебе причитается.

— Это было бы лучше всего, — разбойник хищно ощерился. — Нам больше платят за живых людей. Особенно женщин.

Он щелкнул пальцами, и с деревьев спрыгнули полдюжины его соплеменников с кинжалами, а слева и справа от тропы на пригорках вырос еще десяток — эти были вооружены короткими дротиками.

Путники, встав полукругом, приготовились к бою. Ярнея прошептала на ухо дрожащей от страха Кителии: «Просто держись спины лучника».

— Лучше вам убраться с нашего пути! — Камдоб выступил вперед. — Я считаю до трех!

— Считай-считай, — ответил главарь. — В такую тушу попасть будет несложно.

— Один, — громыхнул голос воина. — Два…

На втором счете стрела Холвета звучно вонзилась меж глаз беспечного грабителя, а остальные солдаты Бури бросились врассыпную: Ярнея и Кутри к правому пригорку, братья к левому, а Камдоб вперед. Черо и Ланво мигом распознали их замысел и рванули следом в разные стороны.

А вот разбойники совершенно не ждали сопротивления и так опешили от мгновенной смерти вожака, что к бою оказались не готовы. Половина метателей послала дротики далеко от цели, другие и того не успели сделать — топоры воинов Ярости и клинки проводников настигли их и закружились в стальном вихре. Остальные враги — те, что стояли впереди — попятились в ужасе при виде орущего молотобойца, надвигавшегося с быстротой и неистовством разъяренного быка.

Холвет выпускал по стреле на каждый удар сердца, и Сетар понял, что Кителиа под надежной защитой за его спиной. Он устремился на выручку Камдобу, который бежал в одиночку на шестерых. Однако помощь, скорее, требовалась его щуплым врагам: широченными размахами своего могучего оружия он разбросал по сторонам первых двух, а затем с хрустом утопил кувалду в груди третьего. Не обращая внимания на раны от кинжалов, он не замедлил ход и повалил с ног еще пару разбойников прыжком спиной вперед — меховой плащ принял на себя их выпады.

— Надо было уходить, глупцы, — назидательно говорил Колотун, добивая топором вопящих врагов, — будто совет им еще пригодится.

Покончив с ними, он обратил взгляд на дружинника. Со лба его стекали капли крови, а глаза полыхали.

— Разберись с полудохлыми, — бросил он и устремился вдогонку за последним противником, который понял, что не выйдет победителем из этой схватки.

Сетар наблюдал, как пытались прийти в себя две первых жертвы ярости Камдоба, и сомневался: убить их сродни расправе над безоружными. Но не сомневались стрелы Холвета, что просвистели над его плечами и довершили начатое соратником.

Все замерло. Лишь чуть погодя раздался крик морийца где-то в сотне шагов впереди по тропе — Колотун недалеко отпустил последнего врага. Тем временем с пригорков спустились другие бойцы — все свои и все живы, хоть и потрепаны. Сетар выдохнул и нашел глазами Кителию. Девушка не плакала и не дрожала больше. Она стояла, приоткрыв рот, на том же месте, за спиной лучника.

— Мне говорили, что это страшно, — произнесла она потерянным голосом. — Но я не думала, что так… буднично.

Путники отдышались и отправились на розыски Камдоба. Они встретили его дальше по тропе: несгибаемый воин уверенно стоял на ногах, хотя истекал кровью.

— Хо-хо, у вас тоже все в порядке! — сказал он торжествующе и бросил им под ноги тонкие стальные наручи, снятые с противника. — Да-а, это тебе не зверье, это жалкие людишки. Таких мы… — он вопрошающе посмотрел на Будора.

— …в два счета, — закончил тот с пренебрежением, словно подтверждая слова Кителии.

— Садись уже, — велела Ярнея довольному собой Камдобу и оторвала от полы поддоспешного платья полоску ткани. — Хлещет как из забитой скотины.

На остальных участников сражения навалилась усталость, и они опустились на землю вслед за ветераном Шквала. Лишь неутомимый Кутри не позволил себе передышки и пошел на разведку — у подножия их могли подстерегать другие разбойные патрули.

— Скалитийская работа, — говорил Холвет, разглядывая грубый узор на вражеском снаряжении. — Но это не черноверы, а трусливая погань с побережья. Кто-то потратил немало сил, чтоб вытащить их к Темным горам. Или просто запугал… Что им понадобилось в такой безлюдной глуши?

— Отшельник предупреждал, а мы не послушали, — досадовал Онтао, почесывая затылок. — Напоролись на засаду. Пожалуй, наполовину он уже прав: неверие нам аукнулось. Правда, пока что не сгубило.

— Тоже мне, засада, — Колотун сидел смирно, пока его нежно латали руки Ярнеи, которые мгновениями ранее чинили боль и смерть. — Не воины, а воровское отродье: ножи — и те толком держать не умеют. Подайте кого посерьезней, чтоб нас сгубить.

— Да, воины из них никудышные, — согласился Холвет. — И кроме нас они бы здесь никому не навредили. Жаль, что пришлось всех убить, — он с сожалением посмотрел на проводников.

— Не стоит, — ответил Черо, помогавший перевязывать других. — Морийцы они или нет, а по натуре горцы Примории насквозь гнилые. Вам ведь приходилось убивать неправедных третийцев без сожаления. Это уж как повелось: мы их или они нас…

Речь его прервали отдаленные хлопки, разрезавшие лесную тишину. В тридцати шагах к югу, на всхолмье путники увидели фигуру человека, опершегося плечом о дуб. Поначалу он лишь смотрел в их сторону и бил в ладони, а затем стал приближаться.

— Кого еще нелегкая принесла… — Холвет нехотя поднялся на ноги и взял его на прицел. — Ближе не подходи! — крикнул он, и человек остановился на полпути.

Лишь теперь сумерки позволили его рассмотреть: курносый, с волевым подбородком, на голове залысина, жидкие темные волосы зачесаны назад, а через весь лоб выбиты неведомые символы. Тело скрывала воздушная черно-сапфировая ряса.

— Ступай стороной, чужак! — с угрозой сказал Будор. — Нам сейчас не до шуток!

— Чужак? — переспросил незнакомец низким голосом, подавшись вперед. — Быстро странники привыкают к этому месту. Трудная дорога роднит с землей, не правда ли?.. Но шутить вы и впрямь не любите, я заметил.

— Что ты заметил, дружище? — Ярнея вышла вперед, вытирая кровь с рук о подол.

— Если угодно, посланник Разума или сановник, женщина, — он чуть поклонился. — Я наблюдал вашу стремительную расправу над шайкой скалитийских головорезов. Надо было трижды подумать, прежде чем брать на жалование этот сброд. Хоть узнал, чего стоят против подготовленных бойцов.

— Так это твои люди?! — взревел Камдоб, вскочив на ноги с кувалдой в руках. — Заявляться к нам в одиночку было большой ошибкой!

Вновь Холвет исполнил свой трюк и спустил тетиву одновременно с возгласом соратника. Однако враг оказался отнюдь не столь же прост, как его подчиненные. Его заранее поднятая рука сжалась в кулак, и стрела прямо в полете раскололась в щепки.

— Почему же в одиночку? — невозмутимо спросил он.

Открытая ладонь сановника описала дугу в воздухе, и путники огляделись по сторонам: они находились в окружении добрых трех дюжин воинов, по виду северных ютилийцев, вооруженных щитами и короткими палашами. И это уже не волшебный трюк, это были настоящие люди.

— Вот и подобающая засада, — сказал волшебник.