Пропасть

— Ну, и чего ты тут разлёгся? — донесся до боли знакомый голос.

На него смотрели улыбающиеся гетерохромные глаза юной подруги.

— Крисс!

Он снова был в занесенном снегом лесу.

— Вылезай уже, — протянула она ему руку, помогая выбраться из сугроба.

— Как ты здесь оказалась?

— Я всегда была здесь!

— Где здесь? Что это за место?

Она деловито и легко обломала ветки, соорудила костёр и, чиркнув зажигалкой, развела огонь. Остальные ветки, стряхнув от льдинок и снега, разложила у костра и усадила на них Сергея.

— Оно связано с тобой, с нами. Ты можешь им управлять.

— Не могу, — отозвался Сергей, — я даже огонь не смог разжечь.

Мокрая, совершенно не подходящая, одежда стала просыхать, поднимая над ним пар. Хвоя приятно щекотала босые ступни. Трещины от пазлов стали зарастать и рассасываться, возвращая ему прежний вид. А Крисс в это время топила на огне снег в железной кружке, и когда вода закипела бросила в неё пакетик зелёного чая. Она протянула кружку Сергею.

— Я бы от кофе не отказался…

— С карамельками?

— С карамельками, — повторил он, пригубил чай и ощутил вкус карамельного кофе. Сергей с удивлением смотрел на ёмкость, где вместо чая был желанный напиток.

— Я же говорила, — улыбнулась Крисс.

Стало тепло и уютно. Небо вновь заволокли облака, выстраиваясь бушующим морем. Рядом сидела Крисс и подкидывала в костёр ветки. Огонь громко потрескивал, получая сырую пищу. Сергей почувствовал себя в безопасности и не заметил, как задремал.

*

Город шумел за заплаканным окном офиса. Только что прошёл дождь, оставив мокрые лужи и освежив вид. Сергей прищурил левый серый глаз. Пейзаж размылся и засиял бликами. Мыслями же он был в своей сумеречной квартире. Он не хотел себе признаваться, что ненавидит просыпаться в пустой постели. Не хотел признавать и то, что Майа стала ему необходима. И каждый раз, когда она уходила от него после ссоры, разлуку выносить было сложнее. А в последнее время Майа часто оставляла его. Словно собиралась с силами для разговора, итог которого знала заранее. Сергей был готов к грозе.

Щёлкнул факс: пришло одобрение от начальника на статью. Крисс перестала печатать:

— Ну, что там?

— Работаем, стажёр! А как твоя статья?

— Пишется!

— Вот и отлично, — подмигнул он ей карим глазом, и она отзеркалила его, как обычно. — Что думаешь делать? Останешься?

— Конечно! Я тут уже со всеми подружилась.

Сергей был рад это слышать. Всего пару месяцев назад он отчаянно сопротивлялся появлению стажёра, и, если бы не гетерохромные глаза хрупкой девочки, в точности, как у него, ни за что бы не согласился с ней сотрудничать. А теперь она ему, как родная. Знает все его секреты. Знает, как вывести его на разговор. Сергей никогда и никого к себе не подпускал так близко. Даже Майю. Особенно Майю.

*

Майа потянулась за блокнотом на прикроватном столике. Она часто рисует круг и лепестки вокруг. Каждый лепесток отвечает на вопрос «да» или «нет», образуя ромашку. Но ответы на один и тот же вопрос разные. И последний ей не понравился.

— Почему ты не хочешь услышать меня, — задаёт Майа риторический вопрос, ведь прекрасно знает ответ, и удрученная тем, что сказала это вслух закусывает губу.

— Я слышу! — не отвлекаясь от игры на телефоне, отвечает Сергей. — Мы договорились, что не будем строить серьёзных отношений. Мы даже уточнили это, когда съезжались, ты же помнишь. Не делай вид, что что-то изменилось. Ничего не изменилось. И не изменится.

Но кое-то изменилось. Майа чувствовала изменения под сердцем. Она знала Сергея слишком хорошо, чтобы признаться. Однако всё ещё надеялась растопить лёд. Но таяла только надежда. Майа взяла сумочку-кисет.

— Снова уйдёшь? — с наигранным безразличием бросил Сергей.

Майа ничего не ответила, задержалась на секунду и ушла. Сергей тайно ликовал, что отложился разговор, который поставит точку в их отношениях.

*

— … ничего не изменится, если ты продолжишь ему потакать. — Крисс услышала, как Сергей напряженно говорит по телефону и решила подождать в коридоре окончания разговора.

—… он болен! Ему нужны лекарства.

— Мы это уже проходили, лечиться надо тебе от зависимости от него. Он высасывает твою жизнь, как ты этого не понимаешь? А ты изводишь меня.

—… это в последний раз...

— В прошлый раз был последний, я больше ни копейки тебе не дам. Либо он соглашается на реабилитационный центр, либо не звони мне больше.

Сергей вырубает связь, смотрит на телефон так, будто он источник всех бед и готов швырнуть куда подальше.

— Что, опять родственники? — сочувственно произносит Крисс. — Хорошо у меня никого нет.

— Не говори так, твои точно не были такими…

— Хах, ты мою мать не знал, — горько усмехнулась Крисс. — она не просыхала, и била меня, пока не допилась до… — она замолчала, — знаешь, я только в детдоме увидела, что такое ласка, и нашла друзей.

— А как же твой отец?

— Я не знала его… вернее… я знаю, кто он, но не знакома с ним. Он был против моего рождения, но мать решила, что я должна родиться. А потом видимо пожалела… Она всегда злилась на меня, как будто это я их разлучила. Думаю, он не знает о моём существовании.

— Тяжело хранить такие воспоминания…

— Я их пережила, приняла и отпустила. Если избегать становится ещё хуже, они превращаются в кошмары.

— Пойдём, съедим лучше по куску пирога, — захотел отвлечься Сергей. Эмпатия не была его сильной стороной, он и от своих эмоций убегал, заглушал, замораживал.

— Я за.

*

— Гадаешь? — с удивлением спросила Крисс.

— Чего?

— Ромашки, — она показала на ромашки нарисованные на полях статьи.

— Нет, это Майа. — раздосадовано ответил он, вспомнив последнюю недоссору. Майа всё ещё не вернулась, как обычно происходило, словно ничего не случилось. — Она всё время их рисует.

— Любит не любит?

— Понятия не имею.

— Ты же любишь её. И она тебя. Зачем эти сложности?

— Ты не слишком маленькая, чтобы обсуждать такие вещи?

— Поговори с ней, — не слушала она его, — начистоту. Скажи, что боишься боли и потерь.

— Нам надо ехать.

— Класс, не надо ничего упрощать…— продолжала Крисс, — доведёшь её до того, что она начнёт их на стенах рисовать.

— Ты никак не успокоишься? — он начинал злиться от её настойчивости. Обычно Крисс поддерживала его во всём и никогда не перечила. Но когда дело касалось Майи, становилась упёртой.

— Поговори.

— Угомонись!

— Поговори!

— Заедем по дороге за кофе.

— Ок.

*

Сергей остановил машину. Кафе находилось на другой стороне дороги.

— Какое кофе тебе взять?

— Как и себе, с карамельками.

Он закрыл дверь, собирался перейти дорогу, но стоило ему сделать несколько шагов, как земля содрогнулась, землетрясение всколыхнуло асфальт, словно волна прошла под серым ковром дороги. Он обернулся к Крисс:

— Ты тоже это почувствовала?

Но тут асфальт дал трещину между ним и машиной. Трещина, казавшаяся безобидной линией, извиваясь змейкой, поползла к машине, обрисовав кривую, обошла автомобиль сомкнулась в круг.

— Крисс, — закричал он, — вылезай из машины…

Он направился к машине. Крисс пыталась открыть дверцу, но дрожь возобновилась с огромной силой. Он видел испуганное лицо девушки и ему показалось, что беззвучно произнесла "па-па", когда асфальт с машиной мгновенно провалились и исчезли в бесконечной пропасти, оставив идеально ровный круг прямо посреди города...

— Крииисс, — закричал Сергей, упав на колени у самого края бездонного провала.

— Крисс, — не скрывая слёз шептал он. Зияющая дыра провала стала медленно уменьшаться, пока не закрылась, превратившись в чёрный круг остывающего костра.