Кэра будет через лан

Уроженцы Шим-ни всегда славились своими носами и очень ими гордились. Одни только их Но́сные Соревнования чего стояли, а трансляции Смехо-носных Лиг заставляли зрителей бросать все свои дела и жадно следить за выступлением комиков. Когда жил на Илларе, Оффи и сам любил скоротать вечерок, посмеиваясь над шим-нийскими шутками о носах.

У Слаш нос был поистине потрясающий. Выразительный, тонкий, длинный, с аккуратными идеально круглыми ноздрями, такими гладкими и блестящими, будто ими занимался лично скульптурно-портретный гений Огненных Эпох Мастер Йонн, а форму удлиненного кончика разрабатывала Мастерская Историко-художественных Эталонов, чтобы всему миру заявить своим искусством о силе и независимости. Самая впечатляющая часть лица! Разглядывая нос Слаш, Оффи возбуждался не меньше, чем когда смотрел на ее высокую крепкую грудь.

Слаш лежала на матрасе, раскинувшись и отдавшись дреме так же блаженно, как недавно отдавалась ласкам. Светлые волнистые волосы разметались. Теплое освещение от капсулы в углу комнаты смягчило черты ее лица, обычно острый, как шип, взгляд спрятался под веками с длинными ресницами.

Оффи легонько провел рукой над ее головой, растрепанные и взлохмаченные прядки пощекотали ладонь. Он погладил по макушке, тронул за ухом. Потревоженная, Слаш пробормотала что-то и заворочалась. Одну ногу она высунула из-под простыни, согнула. Голая теплая коленка уперлась Оффи в бок.

Очарованный, Оффи не выдержал и прошептал:

— Ты стала бы прекрасной хозяйкой на празднике моего новоселья.

Слаш сонно приоткрыла глаза:

— Я? Хозяйкой на твоем празднике?

— Да.

— Ты говоришь так лишь потому, что я завтра улетаю. Не рискуешь, что соглашусь.

— Может быть, может быть.

— Не «может быть», а «точно». Ты слишком ценишь свою свободу, чтобы предлагать ее первой встречной женщине.

— Мы встречаемся не первый раз.

— Все равно это слишком серьезный шаг в отношениях для такого повесы, как ты.

— Может быть…

Он скользнул рукой по ее плечу, кончиками пальцев погладил ключицу. Слаш, показывая, что ей приятно, выгнула спину, но усмехнулась:

— Не пытайся обольстить меня. Все знают, что Оффи из Форов ни с кем не задерживается.

«Как легко попасть в плен иллюзии, которую создает вокруг себя красивая женщина!» мысленно ругнулся Оффи и убрал руки.

— А нельзя разговаривать так, чтобы не обращаться к толпе родственников, будто они стоят за моей спиной?

Слаш засмеялась открыто:

— Нельзя. Пусть ты единственный на Эотане из Форов, ты все равно из Форов.

Оффи фыркнул. Неприятно, что рассеялась ласковая нежность и интимность их ночи. Они со Слаш встречались с десяток суток, смешливая и острая на язык девушка оказалась в его постели довольно быстро. Но прежде острый язычок или поднимал настроение шутками или доставлял удовольствие ласками. Сейчас же Слаш серьезно зацепила, упомянув его семью.

Возможно, она почувствовала его огорчение. Откинулась на спину, протянула руки и коснулась его лица, легонько погладила щеки. Оффи застыл, предвкушая. Чудесные руки Мастера были способны на очень многое.

Слаш погладила его по затылку, пальцы пробежались по шее сзади, коснулись нескольких точек на плечах. Оффи почувствовал, как мягкая и упругая сила медленно укладывает его на спину. Каждое прикосновение проникало вглубь, под кожу, будто Мастер Слаш посылала в его тело сладкие импульсы, лишающие воли. Когда ее ладони прошлись по его животу, он задрожал как в лихорадке и закрыл глаза. Кровь бурлила.

Оффи знал, на что идет, когда заводил роман со Слаш. В умелых властных руках было рискованно оказаться безвольной и податливой куклой-неурой, на которой Мастера-медики обучаются техникам анестезийного отключения сознания, но это не пугало его. Оно того стоило. Хочешь получить гарантированное телесное удовольствие — затащи в постель Мастера. Хочешь, чтобы тебя понимали, чтобы угадывали твои желания и настроение — свяжись с Основателем. А хочешь поднять свою самооценку — поухаживай за Странником и добейся успеха; женщина-Странник быстро покинет тебя и умчится по своим делам, но твой успех останется с тобой…

Позже, Слаш раскинулась на постели, устало дыша.

— А может, ты прав, — сказала она. — Неплохо показаться перед остальными вместе. Я действительно была бы хорошей хозяйкой праздника. Заказала бы ящик спелого цора́таса из восточных теплиц, добилась бы, чтобы кухонный автомат выдал нам сладкого хоа́ниса… Все были бы веселы и пьяны, потому что я нашла бы трето́р. Есть передо мной кое у кого должок с 4079.

— Неплохо бы.

Оффи уже засыпал, разморенный. Завтра Слаш покинет базу, а он найдет успокоение от разлуки в тихих делах.

— Я сожалею, что ты улетаешь, — пробормотал Оффи.

— Ага, как же… Оффи из Форов сожалеет, что расстается с женщиной.

Она поворчала еще в полумрак, но потом придвинулась и закинула ногу на его бедра. Ей явно было приятно услышать про его тоску, хотя она четко дала понять, что не питает иллюзий на его счет. Однако есть в мужской грусти что-то бессознательно располагающее женщин.

+++

Проснулся Оффи в беззвучном одиночестве. Слаш ушла, оставив после себя тяжелую негу в уставшем теле и чувство, что его новый дом безобразно пуст.

Личный дом он получил, как почетный и старейший «просвет» — участник проекта по освоению Эотана. Колонисты нынешних дней селились в длинные неуютные бараки, возводимые скорыми руками Мастеров-Строителей, большинство из которых было из тех же колонистов. Но суровость и бедность жилья определялась вовсе не невниманием Корпорации к переселенцам, а тем обстоятельством, что во многих случаях рано было говорить о постоянных застройках. За двадцать местных оборотов с начала проекта удалось основать и развить лишь три полноценных крупных города: Ладо́р, Е́нниш и Круги Джаа́-о. А сколько было страшных неудач!

«Прекрасное открытое место! Шикарное для трехуровневых построек!» — и два городка не простояли сезона, как были снесены мощным ураганом, вызванным приближением газового соседа по системе, планеты Фоо́ль.

«Если опытный Странник говорит, что строить там можно, а неизвестный практикант невнятно бормочет про предполагаемое смещение грунта, то кого мы должны слушать, по-вашему?!» — и два крупных поселения сползли в песок.

«Нам нужен порт!» — и на полуострове построили город Тила-Р. Он обещал стать огромным торгово-техническим центром, крепко вгрызся в землю, но ему просто не повезло. Вспыхнула эпидемия. Случайность была или диверсия, неизвестно. Делом занимался Отдел Назначенных Расследований, но он нашел немного — что на орбитальных порогах кого-то не подвергли ультразвуковой обработке и пропустили на корабль с клещиками-паразитами. Клещики хватанули излучения в космосе, благополучно высадились на Эотане, примчались в Тила-Р, где быстро распространились. Им очень приглянулся влажный теплый воздух на полуострове, и они принялись бешено размножаться и расти, используя слизистые своих носителей… Город вымер за десять суток.

Для защиты остальных земель три сотни Мастеров, и Оффи в их числе, слетелись к Тила-Р и подняли купол, ограждающий зараженный город от всего живого. Купол был способен простоять тысячи оборотов и выдержать как регулярные шторма, так и атаки особо любопытных носов. Потом вокруг громадного прозрачного кургана выжгли земли на ширину двух дженанов — и лишились таким образом всего полуострова.

Последствия устранили, переселенцев Тила-Р оплакали и проводили в небо по старым традициям. Погоревали, что несмотря на труды, на подготовки, исследования и технологии, Эотан берет жестокие жертвы за то, что позволяет собой дышать, себя пить, на себе выращивать чужие растения. И все-таки находилось все больше и больше упрямцев, которые рвались дышать, пить и выращивать.

От событий в Тила-Р репутация Корпорации пострадала, и незаконный поток переселенцев, минующий официальные орбитальные пороги, изрядно усилился. Корпорация вздрогнула. Дело было даже не в упущенной выгоде и в недополученных пошлинах, которые платил каждый, покидающий родину. Последнее, чего хотели в Корпорации, — это чтобы их обвинили в провоцировании стихийных и бесконтрольных поселений, в которых колонисты вымрут от голода, болезни, удушья или будут снесены штормами.

Тогда исследовательские базы, разбитые по всему материку и постепенно завершающие свои основные работы, подключились к этому делу и принялись строить небольшие временные поселки рядом со своими подотчетными территориями для всех без разбора поселенцев, официальных и нелегалов. Колонисты заселялись туда, занимались своими делами, а базы за колонистами присматривали, но присмотром не душили.

В центральной части материка, на Аделледейской серединной платформе, горы и хребты делили большинство земель на замкнутые плато, долины и равнины, и с орбиты казалось, будто кто-то на огромном столе составил близко друг к другу глубокие тарелки — в какую что хочешь, то и клади. Класть начали с главного, со стартово-посадочных площадок для космических кораблей в самом центре платформы. Надежная плита, метеорит упадет, не тряхнет. Слабые ветра, сухой воздух, пустые степи. Готовый космодром! А дальше, во все стороны от пяти стартово-посадочных долин, раскинулись «тарелки», где добывали ископаемые, где разбивали поля и луга, где возводили производства и прокладывали новые реки…

Климатическая база МИРК-4078 стояла на плато Ренк, в общем порядке преобразовывала атмосферу и специализировалась на рискованной сельскохозяйственной климатологии. С севера плато обрисовывали горы Драйлу, за которыми разлеглось нагорье Рур, там фабричные производства влезли в ущелья, вцепились в горные склоны, вгрызлись в ровные площадки — и дымили, как сердитые гейзеры. С юга за хребтом Дан-Орей тянулась равнина Ланниронов. У названия была ироничная и грустная история. Сначала мечтатели из Корпорации решили, что эту равнину засадят лесами из самых прочных на Илларе деревьев — могучих ланниронов. К мечтателям присоединились финансисты, тоже принялись строить планы и потирать руки, ведь это существенно сэкономило бы траты на добычу крепкой древесины. Но ланнироны с их мультигрибковой корневой системой отказывались соответствовать экосистеме Эотана на всех этапах ее преобразования. Полученные компьютерные модели одна за другой пищали об опасности и кричали: «Посадки на участке потеряны». Вариантов, при которых Эотан принял бы высоченные деревья с красно-зелеными гигантскими кронами и толстыми стволами, которые по прочности могли бы посоревноваться с железом, не было.

От мечтателей равнине осталось название. Но сейчас там не было даже равнины — сплошные карьеры и раскопки, мгла и грохот. Там добывали графит.

Плато Ренк обещало стать идеальным для земледелия оборотов через сорок-пятьдесят. Местный климат еще не достиг уровня, при котором вегетация длилась бы два с половиной сезона из трех, и урожайные модели оставались лишь расчетными, но колонисты все равно обрабатывали землю. Один из сельскохозяйственных поселков лежал по другую сторону реки Арбер, текущей по плато. В него-то и уедет Слаш. Не на другой конец материка, не на Илларе, а всего лишь по другую сторону реки. Это не далеко, не далеко…

Оффи думал о Слаш все утро — пока умывался из бочки снаружи дома, пока на крыльце завтракал сухими питательными пластинами из коробки, пока одевался в мятую, подобранную с пола одежду. В его доме, просторном, трехэтажном, пока не было ни генератора воды, ни формирователя пищевых брикетов, ни даже вешалки. Только стены из прессованного песка и глины с примесью иуратовой пены и тонкий матрас на полу в зале первого этажа.

Он убеждал себя, что их роман со Слаш ни к чему не обязывает, но его терзало то, что они не попрощались, глядя друг другу в глаза. Уход Слаш превращал горячий вечер и страстную ночь, полную интимного шепота и вскриков удовольствия, во что-то плоское и пошлое. Двое переспали, один ушел, второй остался. Оффи частенько сам так уходил, но еще никогда не оставляли его. Оказалось паршиво, хоть песни вой.

Через несколько ланов прибудет грузо-пассажирский хотто, перевезет Слаш над оврагами высохших русел, пройдет над полноводной рекой Арбер вверх по течению. Она проживет в поселке с колонистами столько, сколько понадобится, чтобы разрешить накопившиеся проблемы между базой МИРК-4078 и поселенцами. Из-за постоянной несогласованности их посадок с графиком подачи в атмосферу химических реагентов с базы у поселенцев погибло несколько урожаев, а еще несколько случились огромными, но не удалось повторить результат. Поселковые винили климатологов, якобы они своими преобразовательными выбросами портят погоду, и давно пора бы закончить «все эти ваши переделки». На базе возмущались — ишь, чего захотели! Преобразование климата и атмосферы быстро не делается! Скажите спасибо, что без кислородных масок можно находиться уже три дня подряд! Да нам еще работать и работать, чтобы ваши дети, а то и внуки, перешли с искусственной пищи на натуральную!

И вот туда приедет Слаш, Мастер-климатолог. Приедет на растерзание горластых и напористых типов. Сама вызвалась, ну да ничего. Острый язычок не даст ей пропасть среди грубоватых колонистов. Возможно, даже поможет. Она бойкая, произведет хорошее впечатление, найдет себе мужчину, может, не одного, или вольется в какую-нибудь местную семью. Тогда ее будут считать не одной из «этих с базы», а своей. Тогда не обидят…

Эти мысли обижали самого Оффи. Он твердо решил, что надо повидаться со Слаш до ее отъезда. Защелкнул над правым локтем кольцо коммуникационного браслета и вышел из дома. Не запер. Кто сюда попрется и зачем?

Дорогу к домам, стоявшим на холме, среди которых был и дом Оффи, еще не проложили. Спуск проходил по земле с провалами и валунами. Приходилось петлять, смотреть под ноги и частенько прыгать по камням. Когда Оффи спустился к краю поля, раскинувшегося от подножья холма до базы и покрытого слоем сул-полотна, он изрядно вспотел и устал.

Путь через светоуловительное поле предстояло проделать пешком. Вчера они со Слаш приехали на крошечном «проныре», транспорте с базы, снующем на гравитационной тяге. Втиснулись кое-как в единственное кресло, благо, открытая рама позволяла высунуть наружу локти и коленки. Прижались друг к другу, охваченные страстью, и приехали. А утром Слаш «проныру» забрала.

Присев на валун отдохнуть, Оффи сложил пальцы в серию жестов «чистка/сушка/сверху-вниз». Прохладный вихрь взлетел с его ладоней. Коснулся макушки, посушил под волосами, по традиции Мастеров распущенными и лежащими на плечах, прогнал испарину с лица. Следующий виток протер и освежил кожу на шее, пролез в воротник к плечам.

Укутанный в полупрозрачный ласковый кокон, Оффи поднял голову к небу, насаждаясь ощущениями. Было начало дня, вдалеке над серой полосой гор Драйлу, встретились Большая и Малая Звезды. Их смешанный свет очерчивал каждую травинку на склоне, каждый камешек, блестел изогнутыми мазками на черном сул-полотне, как россыпь сверкающих длинных зерен. Редкие голубые облака заслоняли по очереди то одну звезду, то вторую, играя с освещением, и выделяя на поле то зеркальные фотосепараторы, то алеющие клапанные блоки.

Рабочая территория базы, занимающая плато по эту сторону реки Арбер, была утыкана климатическими установками, как пасть хикэнха заполнена острыми зубами. Участок скрывал в себе подземную обширную паутину труб, ведущих к шести выкидным линиям по периметру. Рисунок паутины угадывался по выходящим на поверхность длинным черным модулям управления подземными турбинами и красным полусферам клапанных блоков. Основную фонтанную аппаратуру для выбросов химических реагентов установили в горах Драйлу, дополнительную раскидали по плато.

Понапихали.

Оффи застал времена, когда на плато Ренк не было не только подземных труб, но даже канав для них. Он прилетел на Эотан простым помощником медика и первое время работал в мобильных группах, сопровождающих исследовательские отряды. Потом осел на МИРК-4078, дорос до старшего Мастера-медика. Здесь редко болели, а штатные медики все время болтались на соседней базе или в поселке, и Оффи взял на себя рядовые обязанности следить за здоровьем сотрудников. Со временем переложил их на датчики и программы.

Он не жаловался. Наоборот. Он сбежал с Илларе, занял здесь тихое место и наслаждался жизнью. Спокойная работа, никаких аварий, женщины… А теперь еще и дом. Личный!

База МИРК-40787 торчала на черном сул-поле, как круглая серая шляпа гриба-ядоеда, опутанного тоннелями миксеров и окруженная стальными шарами газогенераторов. За базой высокими дугами тянулись в небо фотометрические сепараторы. Сейчас, ясным днем, они сверкали, как зеркальные трубки, и даже с далекого расстояния на них было больно смотреть. Настанет ночь, и они завораживающе засветятся разными цветами, и можно будет смело назначать свидание с видом на них. Женское сердце таяло при виде этой красоты. В игривых отсветах лицо Слаш становилось завораживающе прекрасным, а легкий акцент жительницы Шим-ни, когда она называла цвета и оттенки мигающих сепараторов, звучал, как речь обитателя далеких звезд.

Под игру света и танец разноцветных отблесков она отдалась ему в первый раз. Но свидание оказалось испорчено, когда запустили влагообразующие центрифуги, установленные в предгорье. Ночь на плато разозлилась, поднялся ледяной ветер, принялся терзать местность вокруг базы не хуже штормов Фооля. Наполз плотный туман, за ним рухнул дождь. Они со Слаш растерялись, словно их застала врасплох не непогода, а строгая родственница, и вместо того, чтобы выставить над собой защитный купол и в безопасности продолжить дело, рванули прочь. Подняв жестовые щиты, бежали босиком по жирной грязи, падали, пачкались, и, не успевая запустить жесты очистки, опять выставляли щиты, не разбираясь, над собой или впереди, и бежали, бежали сквозь дождь и туман в укрытие.

Уезжает. Вот бы сейчас она была здесь, и на этом светлом прогретом травянистом склоне…

Оффи прикрыл глаза, наслаждаясь волнением, которое устроило его воображение.

— Внимание, на связи оператор Хаси! — сказали из браслета, и Оффи приподнял руку, чтобы лучше расслышать. — Запускаются на продув холмовые выкидные линии. Будьте внимательны, порывы пойдут через зону 08. В зоне 08 рекомендуется включить гравитационные пояса или найти укрытие. Всем находящимся в зонах 08, 06 и 07 рекомендуется надеть маски.

Оффи сидел на границе 06 зоны, удары ветра его минуют. Но маску он забыл в кабинете еще вчера.

Он встал и поспешил туда, где между двумя большими шарами газогенераторов виднелся лесок вентиляторов, гоняющих воздух около базы. У подножья валуна осталось пятнышко выгнанной с кожи и из одежды влажной грязи.

+++

Пока он шел, погода начала меняться. Налетела морось, прибивающая пыль. Ветер пинал низко над землей лохмотья плотного тумана, пахнущего застоявшимися химикатами. Первые из лохмотьев нагнали Оффи, и он прибавил шагу.

Вблизи серого купола базы надсадно гудели пять подстанций, их гул смешивался с громкими возгласами Мастеров-климатологов, которые бегали в масках и встревоженно таращились в небо. Изредка кто-нибудь из них бросал вверх жест «щит-толчок», и лоскут грязного тумана взмывал над базой, как хищная птица, которую вспугнули. Мастера опасались, что порывы от выбросов выйдут из-под контроля работников холмовых выкидных линий и запустят смерчи в долине. Ведь тогда поднимется ураган и помешает хотто аккуратно приземлиться, и тогда Мастерам у базы придется выстраивать в воздухе длинный коридор из жестовых щитов, а это задержит хотто на маршруте, а это сотня недовольных пассажиров, а это скандалы, а это выяснения…

Оказавшись под крышей базы, Оффи отдышался у внутреннего генератора воздуха и пошел в свой кабинет. За узким окном, прорезающим стену от угла до угла, висела сизая морось и дымка. Иногда снаружи сырая туманная тряпка врезалась в стекло и растекалась, как большой плевок.

В кабинете света от окна и от мониторов, вывешенных на двух боковых стенах, хватало, чтобы видеть предметы, и Оффи не стал включать общее освещение. Под мониторами притулились стеллажи, заваленные капсулами голограмм и ящиками с пластинами медкарт. У окна стоял изогнутый дугой стол из пластика, один из первых образцов с фабрики, построенной на севере в нагорье Рур. Оффи регулярно отчитывался о состоянии стола — на фабрике следили за качеством своего пластика.

Поверхность стола поддерживала рабочий беспорядок. Два пустых пластиковых стакана из-под мо, бодрящего напитка, пришедшего на смену порошковому чаю. Ворох информационных кабелей от дыхательного аппарата, из приемо-лечебной комнаты. «Надо бы отнести», в пятидесятый раз напомнил себе Оффи. И тележку с новым диагностом, стоящую у дверей, тоже надо бы отсюда убрать. Торчит в надорванной упаковке, будто девица, любовник которой был так нетерпелив, что до конца ее не раздел.

Потом.

Засев в кабинете, Оффи проверил на мониторах показатели здоровья сотрудников базы, отдельно сверил динамику данных о дыхании и сердцебиении Странников, которые уже полсезона бродили по кольцу гор и следили за новообразованиями ручьев.

Без сигнала отъехала дверь, и зашел начальник базы, Основатель Эрем. Попросил успокоительное. Ссоры с колонистами, как заселившими южную часть плато Ренк, так и проезжающих мимо МИРК-4078, изрядно подорвали его нервы. К тому же он снова проигрывал в виртуальной войне, которую начальники исследовательских баз вели между собой с самого начала колонизации. Рабу́, бывший руководитель биологической базы, а сейчас глава проекта по созданию искусственных мясных объектов, отхватил у Эрема в последнем рейде кусок Аделледейской платформы, оттеснив на самый край нагорья Рур. «А там ущелья! Понимаешь?»

Оффи ощупал твердые плечи Эрема, жестами «вниз-волна» размял спазмы в мышцах и посоветовал не придавать большого значения игре. «Да что ты понимаешь!» бросил Эрем и ушел.

До отлета Слаш оставалось четыре лана.

Оффи засел за ежедневные отчеты за прошедшие несколько суток. Еще три лана… Закончив, он неспешно выпил кружку холодного порошкового чая, покачался в кресле. Потом ушел в соседнюю комнатушку умыться и переодеться. Не стоило показываться на глаза Слаш неопрятным и оставаться таким в ее памяти.

Оставшись довольным своей внешностью, Оффи последний раз поправил служебную куртку и, чувствуя себя так, будто он стоит на пороге дома своей невесты и боится не понравиться ее строгим родителям, пошел в ангар.

Снаружи просветлело, небо расчистили, и спокойный желто-серый свет лился в огромные ворота ангара. На его пороге застыла группа техников, наблюдающих за небом. Едко пахло чем-то химическим, будто разлили растворитель, а сверху, со стороны операторских будок, тянулся аромат свежезаваренного мо.

Мимо Оффи со звонким смехом пробежала малышка Шана. Поверх маленького комбинезона, сшитого вручную матерью, на девочку была криво накручена длинная красная тряпка. В растрепанных волосах торчало несколько мелких цветков тезии, первых в этом сезоне. Щеки украшали черные полосы технического масла. Шана играла во что-то, взятое из Огненных Эпох.

Попадет ей за масло на лице!

Словно воительница, Шана угрожающе закричала кому-то воображаемому и полезла на груду ящиков перед погрузочной тележкой. Оффи поспешил снять ее вниз. Отчитал.

Шана дулась, но потом кивнула. Не успел Оффи отослать ее шлепком в сторону лестницы к операторской, как Шана замерла, подняв одну ногу в несостоявшемся шаге. Взгляд ее застыл, остекленел, лицо вытянулось и стало потерянным, будто девочка собиралась упасть в обморок.

Оффи вздохнул про себя. Опять…

— Хорошо, хорошо! — гневно крикнула Шана низким голосом.

Моргнула — пелена с ее глаз пропала, вернулся озорной ребенок.

— Я охочусь! Я — охотник! — объявила Шана и, путаясь в длинной тряпке, поскакала к выходу в технические помещения.

Сзади раздались быстрые шаги.

— Не ожидала, что ты придешь. Мы же вроде все сказали друг другу.

Оффи обернулся и поглядел на Слаш, собранную и по-деловому нервную.

— Мы ничего не сказали. Ты ушла, пока я спал.

— Да? — спросила Слаш и отвлеклась, махая кому-то за спиной Оффи и показывая направление к себе. — Есть такие мужчины, которых с утра не очень-то просто отличить спящего от проснувшегося.

Подкатил низенький колесный модуль с плотно набитым рюкзаком, и Слаш суетливым жестом направила его к воротам ангара.

— На что ты намекаешь?

— Ни на что. Но если ты хотел поговорить о намеках, то выбрал не лучший момент. Я, видишь ли, улетаю. И очень спешу это сделать. Работа ждет. И не ждет.

Оффи едва не скрипнул зубами:

— Я пришел пожелать тебе хорошего пути.

— Отлично. Пожелал. Мне очень приятно, но пора бежать. Хотто уже на подлете. Пилот высаживает одних пассажиров, берет других и велел не задерживаться. Он и так опаздывает на поллана.

Она подняла руку и мелко помахала ею, растянув рот в неестественной улыбке. Каждым пальцем, каждым ноготком показывала, что ей совершенно некогда терять с ним время.

Нет, это он должен так себя вести! Это его схема быстрых расставаний после мимолетных романов. Его!

— Ну знаешь, — фыркнул Оффи.

Он резко обнял Слаш за талию, притиснул к себе и, не скрываясь, горячо поцеловал. Слаш оторопела и даже не сопротивлялась.

Когда Оффи прервал поцелуй и ослабил хватку, с удовольствием отметил, что дыхание Слаш сбилось, щеки ее залило румянцем, а глаза блестят от желания и смущения одновременно. Она оглядывалась, ловя на себе заинтересованные взгляды техников у ворот, улыбки случайных свидетелей… И никакого больше равнодушия, как сдуло! В ее лице все поменялось. Маленькие круглые ноздри дрожали взволнованно, краска со щек ползла на лоб. В глазах плескалась злость и желание.

— Что ты делаешь, Прычинс тебя забери! — выдохнула Слаш, заправляя пряди волос за уши.

— Ты ругаешься, как шуардец, — улыбнулся Оффи. — Неужели в наречии родного Шим-ни не найдется для меня бранного слова?

— За твою выходку я осыплю тебя не бранными словами, а тяжелыми камнями. Шар-толчок тебе в макушку!

Она ударила его легким кулачком по груди, восхитительная в свой румяной злости.

Снаружи донесся тяжелый рокот, перекрывающий прочие звуки. Грузопассажирский хотто темно-серым боком с черненым отливом, выдающим произведенный на Эотане сплав, заслонил двери ангара. Потемнело, звуки стали гулкими.

— Разве у меня такая дурная репутация, что иметь со мной дело уже считается падением?

— О, твоя репутация прекрасна! — горячилась Слаш и стреляла глазами по сторонам. — Она настолько хороша, что я еще не доберусь до поселка, а там уже будут ждать «жертву того повесы».

Шестигранная дверь хотто отъехала влево.

На пороге перед коротким трапом стояли двое в черных мундирах Отдела Назначенных Расследований. Один низкорослый парнишка-Странник, с удивительно короткими ногами. Второго, длинного и прямого, как стальной юхт, Оффи узнал, и его будто в снег головой окунули.

— Хорошо же все было, — Слаш перешла на шипение, — никто ничего не знал. А теперь…

— Может быть, — бездумно вымолвил Оффи, уставившись на длинного типа в черном, спускающегося по трапу в ангар. — Может быть.

— И это все, что ты скажешь?

Оффи молчал. Руки, обнимающие Слаш, окаменели. Когда она рывком остановилась, он не успел ее удержать.

— Тогда фаэнэй! — раздраженно бросила Слаш.

Она больно и горячо толкнула его, наверняка оставив покраснение в плечах от обжигающего злого импульса, и побежала к хотто. Когда она промчалась мимо двух назначников, длинный проводил ее внимательным взглядом, вывернув шею.

— Красивая. Но расстроенная, — проговорил он, приближаясь к Оффи. — Кто бы мог огорчить такую красавицу? И чем?

Оффи не стесняясь послал его к Прычинсу.

— Представитель Форов свалился в шуардские ругательства? — назначник растянул тонкогубый рот в подобии улыбки. — Эотан определенно на тебя плохо влияет, Оффи. Мог бы и поздороваться, милый бледный друг.

Оффи молча развернулся и вышел во внутренние двери ангара. Под ноги он не глядел и едва не споткнулся на пороге.

+++

Он с силой дернул в сторону дверь своего кабинета. Дверь отъехала бы и сама, стоило нажать кнопку, но Оффи хотел как можно быстрее уйти и запереться. Вытащить его из кабинета могла лишь серьезная авария, например, если кому-нибудь ноги оторвало. Желательно, тому типу, но тогда Оффи носа как раз не высунет.

Сделав несколько стремительных шагов, Оффи поскользнулся на мокром и едва не упал. Успел ухватиться за край стола и разозлился еще больше. Что за грязь? Откуда?!

А, точно! Они вчера со Слаш пили здесь мо, подмешивали в него расслабляющий трето́р… Потом целовались у стола, и Оффи задел кружку. Вон она валяется. А он не заметил это пятно в первый визит!

Оффи постоял возле узкого окна, поизучал пейзаж, но там снова вернули очистительную морось — видно было только черное пятно сул-поля и скучный лесок вентиляторов на столбах. Из космического корабля вид в пустой космос и то был интереснее.

Упал в кресло, Оффи откатился от стола и нарочито развалился, пытаясь расслабиться. Кресло — мерзкий ракта́ра кусок! — решило подвести хозяина и вовсе не поддерживало напряженную спину, а наоборот, как-то все искривилось, и Оффи стало казаться, что он завалится набок.

Он встал и принялся ходить по кабинету. То и дело он натыкался на края изогнутого стола, цеплял тележку с громоздким диагностом, впутывался в клубок лечебных лент, которые выпали из упаковки и валялись кучей у колес тележки. Замечательное полезное оборудование, доставленное с Илларе два сезона назад, новое, позволяющее Мастеру-медику обходиться без помощи «глазастых» Основателей, сейчас хотелось послать к Прычинсу, и чтобы в пыль там разметалось. Мешает! Почему он не перенес это барахло в основную приемо-лечебную комнату?

Браслет на руке завибрировал.

— Что? — рявкнул Оффи.

— Ты ведь не занят, — сказал начальник базы Эрем. — Зайди ко мне.

— Занят! — Оффи, быстро оглядел кабинет в поисках предлога. — Я в приемо-лечебной, подключаю новый диагност.

Эрем помолчал, и тотчас Оффи ощутил, как что-то тронуло его затылок. Стало стыдно. Он соврал Основателю о том, где находится, и тот проверил.

— Оставь диагност техникам, они справятся, — сказал Эрем, и Оффи мысленно поблагодарил его за то, что тот промолчал о лжи. Наверняка в кабинете начальника МИРК сидят те, кто прибыл на базу поллана назад. Последнее, чего сейчас хотелось бы Оффи, это обнажить перед ними свое нежелание встречаться, и чтобы тот длинный сказал с ядовитой улыбкой «милый испуганный лжец».

Пошел к кабинету Эрема он нарочно длинной дорогой. Ничего, пусть подождут, не сломаются. Заглянул в столовую, сделав вид, будто ищет кого-то. Встретил в одном из коридоров оператора Хаси и сказал, что у Шаны появилась новая привычка залезать куда-нибудь повыше. Поговорили о непоседливых детях.

Когда Хаси попрощалась, пришлось идти к Эрему прямиком. Перед дверью начальника Оффи тщательно изучил свою одежду, чтобы ни волоска нигде не застряло, ни нитки не торчало. Подумал было вернуться к себе, переодеть куртку, а то эта потрепанная…

И вошел.

В углу на стуле сидел щуплый парнишка-Странник, а его спутник в наглухо застегнутом черном мундире занял стул строго в центре кабинета. Эрем за маленьким круглым столом возле вытянутого окна выглядел как предмет интерьера, установленный, чтобы показать строгость, но при этом не пугать.

Остановившись на пороге, Оффи более внимательно, чем в ангаре, осмотрел новоприбывших. У парнишки-Странника было смуглое обветренное лицо, бледная шея, торчащая из расстегнутого ворота жесткой куртки. Он щурился, если взгляд его попадал на световые капсулы, висящие в углах. Оффи решил, что последнее время он провел в холодных краях, в снежных равнинах, залитых ослепляющим сиянием двух звезд. Может быть, выслеживал кого-то.

Его спутник не повернул головы, когда Оффи вошел, но и сбоку его можно было рассмотреть хорошо. Он не носил следов работы под небом в суровых условиях, впрочем, на нем никогда ничего не отпечатывалось. На его черном мундире не было лишней складки, ничего не выдавало то, что он много ланов провел, сидя в кресле хотто. Будто он лишь сейчас в первый раз присел.

Старательно обогнув стул в центре кабинета, Оффи выбрал место на диване, вытянутом вдоль стены, так, чтобы старший назначник не мог на него смотреть, не вывернув головы. Постарался выглядеть невозмутимо. Это было трудно, потому что он кожей ощущал металлическое давление назначника, хотя тот смотрел перед собой.

Эрем за столом пошевелился и самым дружелюбным из своих голосов заговорил:

— Разреши тебе представить наших гостей.

— Мы знакомы, — выпалил Оффи, но тут же поправился: — Частично.

— Да, нэн Ю́нин, — Эрем кивнул на «длинного», — об этом уже сообщил. А это его помощник, нэн Атэо.

Нэн! Оффи уже оборотов пятнадцать не слышал этого обращения. Эотан быстро ввел свойские манеры и сбросил официоз. Да и на Илларе обращение «нэн» употреблялось, только когда надо было подчеркнуть значительно более высокий статус собеседника, чем твой собственный. Эрем зачем-то его подчеркивал.

Щуплый юноша-Странник вежливо и открыто улыбнулся. У него был длинный нос, выдающий в нем уроженца Шим-ни, что напомнило о Слаш. Юноша понравился Оффи, и он заставил себя улыбнуться в ответ, хотя понимал, что улыбка натянутая, и всем присутствующим это заметно.

— Идущие-по-следу-правды у нас проездом и проведут на базе трое суток. Хотто на равнину Ланниронов раньше не появится.

— Разве у нас нет для них флеэенов? — спросил Оффи.

Эрем сделал укоряющее движение бровями и понизил голос:

— Хотто до Ланнирона будет только через три дня.

Юнин повернулся и, по своему отвратительному обыкновению, уставился не мигая и не отводя глаз. Время не изменило его, он по-прежнему напоминал стальной прут, готовый проткнуть тебя насквозь. Пусть в туго стянутом на затылке коротком хвосте черные волосы разбавились седыми нитями, пусть несколько морщин пролегли на вытянутом лице, но это был все тот же Юнин, и Оффи знал, что его взгляд, полный холодного разочарования, фиксирует сейчас все, что делает тело Оффи, все, что выдает его состояние.

Оффи начал потеть. Если сейчас он хоть пальцем шевельнет, чтобы жестом «сушка» вытереть лоб, Юнин непременно заметит.

— На правах старого друга, — заговорил Юнин, и от его голоса будто похолодало, — я попрошу милого доброго Оффи разрешить нам пожить в его доме все трое суток нашей вынужденной стоянки.

Оффи едва не застонал. Положение ухудшалось с каждым вдохом.

— На базе сейчас угла свободного не найти. И если Оффи это разрешит, — сказал Эрем, — он избавит меня от хлопот, за что я буду очень ему признателен. Очень.

Признателен, ага… Это Эрем-то. Основатели видят настроение собеседника, ловят его чувства раньше, чем он сам отдаст себе в них отчет. Сказать «Не за что» прежде, чем будет произнесено «Спасибо» вполне в духе вежливого представителя народа Основателей, но Эрем никогда не благодарил, ни за личные услуги, ни за хорошую работу. Ходили слухи, будто Слаш удалось добиться от него сухого «Признателен», но только после того, как она пригрозила рассказать всем, будто видела, как он гладил разведывательный погодный модуль и разговаривал с ним добрым голосом.

Оффи поймал тяжелый взгляд Эрема. «Очень-очень признателен», читалось там.

— Хорошо, хорошо! — гневно крикнул Оффи. Его злость закручивалась омутом, где уже не отличишь, на что именно он злится. — Разве я сказал, что против?..

Когда они втроем вышли в узкий коридор без внешних окон и направились к выходу, Оффи не выдержал:

— Ты это мне назло?

— Не обольщайся, — ответил Юнин, и его ледяной тон стал ответом.

Они вышли с базы через главные высокие двери в ясный, горячий и вымытый день. Воздух был наполнен запахом мокрой земли и нагретого сул-полотна, местами уже подсохшего. На площадке перед входом тонколистная тезия высунула из черной земли новые стебельки. Вентиляторы не работали. Далеко на краю плато Ренк, где поднимались горы Драйлу, клубились узловатые тучи. Там их всасывали вентиляционные установки в подземные шахты. Небо над плато было прозрачным, светло-серым, обе звезды стояли почти в зените. След от хотто уже растаял.

Юнин втянул носом воздух.

— Фтора много, — буркнул он.

— Допустимая норма.

Прежний Юнин, ученик закрытого корпуса инспекторов, тот дотошный Юнин, каким его знал Оффи давным-давно, скривил бы тонкий рот и заявил: «Ваши нормы установлены дураками». Взрослый Юнин промолчал, но неодобрение висело вокруг него.

«Нам туда», махнул рукой Оффи в сторону холмов. Молча они пошли через сул-поле. Юный Странник Атэо осматривал окрестности, как провинциальный зевака, оказавшийся в столичных многоэтажках. Юнин шел вперед, будто механический. За ним над землей плыл багаж в сером вытянутом модуле, застегнутом на замки так же, как его хозяин.

Они не отошли далеко, когда впереди показался красный корпус клапанного модуля. От него доносились неясные звуки, похожие на плач. Все трое ускорили шаг.

На полусфере клапанного модуля сидела малышка Шана. У подножья валялась длинная красная тряпка и несколько цветков, отвалившихся от недавнего игрового костюма. Бурая птица клевала цветы, изредка поднимала голову и коротко кричала на ребенка сиплым голосом. Шана на птицу не смотрела, она терла лицо кулачками, размазывая слезы и грязное масло по щекам. Иногда елозила пятками по мокрому боку модуля. Ей было не слезть.

— Эй, привет! — звонко крикнул Атэо и в один сдвиг преодолел полсотни шагов до модуля. Оффи заметил только смазанный силуэт и дымчатый след, скользнувший вперед.

Юнину и Оффи понадобилось больше времени подойти. Атэо добродушно улыбался Шане, смотрящей на него красными опухшими глазами. Юноша представился сам, спросил, как зовут ее.

Шана помялась, но вдруг вытянулась напряженно, замерла, взгляд наполнился стеклом.

Оффи вздохнул. Опять.

Шана вскрикнула: «Лийи-насмешник!». Потом моргнула — и вот перед ними обычный напуганный и заплаканный ребенок.

— Отличная идея! — подхватил Атэо. — Я знаю много историй про Лийи-насмешника. Давай-ка расскажу тебе одну.

Ловко цепляясь за борозды на боку клапанного модуля, он залез наверх и сел рядом с Шаной. Та смотрела на него недоверчиво, как на хоанис, редкую сладость, которую кухонный автомат приготовил специально для нее, но вдруг не разрешат откусить.

— Однажды Лийи-насмешник застрял на второй окраине столицы Шим-ни. Наступала ночь, и ему пришлось искать ночлег, укрытие от грязного дождя и ядовитого тумана.

Слаш как-то рассказывала про свою родину. Оффи вспомнил, что вторая окраина столицы — это место, где нет других домов, кроме отелей с умершими программами обслуживания клиентов. Место подлое. Трущобы для крыс.

— Лийи заплатил за ночлег под крышей в одном из старых отелей. Единственное, что работало в том гиблом месте, — это полоса кварцевых джерэл-обогревателей, производства Мастеров семьи Джэл. Однако возле них Лийи-насмешнику не хватило места…

Юнин и Оффи, переглянувшись, отошли на несколько шагов. Сул-полотно похрустывало и чавкало скопившейся в складках дождевой водой. Капли отскакивали от ботинок Юнина, и Оффи стало неловко за то, что у него обувь давно потемнела от воды.

Юнин остановился и придирчиво осмотрел поле.

— Ваши техники закрыли слишком большой участок земли на слишком долгое время, — сказал он. — Полотно лежит здесь три сезона?

— Три с половиной.

— Теперь внизу вместо почвы с травой — сухая мертвая земля. Вы станете дураками, если не начнете восстановительные работы уже сейчас.

Оффи вздохнул и пожелал себе побольше терпения.

Помолчали.

— Я не знал, что ты на Эотане, — сказал Юнин.

— Я тоже про тебя этого не знал. Думал, сидишь где-нибудь в верхушке Корпорации… Что нужно на Ланнироне? Или это профессиональный секрет?

— На добыче графита нашли два тела. Вроде несчастный случай в раскопе. Но надо узнать, не убийство ли.

Еще помолчали. Первым спросил Юнин:

— Давно ты видел ее?

— С тех пор, как улетел сюда.

— Вы общаетесь?

— Нет. Я посылал голограммы, но она не отвечала. Потом я перестал.

— Вы крадете у нее жизнь. Не даете свободы, не даете выбора.

— А ты бы хотел, чтобы она снова выбрала тебя? — взвился Оффи.

Юнин глядел вперед, на горы:

— Я бы хотел, чтобы она выбирала сама, а не жила по вашим разрешениям или запретам.

— Но мы…

— Позволь напомнить, что именно Форы заключили сделку со стариком Ннишем, именно что удочерив ее. И именно ты гнал меня с порога, когда я приходил за ней к вашему дому.

— Она не хотела тебя видеть.

— А ты был рад этим воспользоваться.

Оффи выпустил воздух сквозь сжатые зубы.

— Да, я бы воспользовался. Охотно бы воспользовался, — прошипел он. — Если бы не эта затея с удочерением. Бюрократия! Как я радовался, что вы расстались, и больше ты не встанешь у меня на пути! Как ликовал, что она войдет в наш дом и будет жить рядом. Я дышал с ней одним воздухом. Я хотел жить с ней одной жизнью. Да я почти умер, когда увидел документы, по которым стал ей братом! Мне твердили, что это правильное решение, потому что войди она в семью женой, процент по сделке был бы меньше. Я тогда отцу голыми руками едва не вырвал его поганую жадность! Проклятый старик Нниш, он так составил договор… Впрочем, я говорил с ним тогда. Он искренне считал, что позаботился о ней и ее будущем наилучшим образом.

— Что с ней сейчас?

— Спрашиваешь, что с ней?! Она заперта в кругу зазнаек с черствых душами!

— Это твоя семья вообще-то.

Взять себя в руки стоило дорого.

Оффи считался среди Форов выродком. Полукровка, единственный в семье с ничтожно крошечной каплей крови Странников. Зато крови Мастеров в нем собралось, будто старух на семейном торжестве. И когда этот выродок, эта безнадежная ветвь, без малейшей способности принять семейный транспортный бизнес, пришел к отцу требовать, чтобы тот разорвал выгодный контракт с удочерением и позволил взять любимую женщину в семью в качестве его, Оффи, жены, на него посмотрели, как на ракта́ра кусок.

— Сначала я пытался жить как надо, встречаться за одним столом, принимать гостей, представлять «Это моя сестра». А потом как-то оборот за оборотом стало бросаться в глаза. Выдали замуж Фоэю, приняли Нюии и Оуту, они детей нарожали. Даже матушка Фоуо нашла себе мужей и родила сына. А она… Она даже на межсезонных гуляниях ни с кем не танцевала, отец следил за этим. На меня давило ее одиночество. Мне стало больно не за себя, а за нее. И я не смог. Вписался в ПрОсвЭот и сижу на Эотане двадцать местных оборотов. Как она сейчас, не знаю.

— Ты не должен был сбегать один. Ты должен был вытащить ее. Почему не взял ее с собой? — с каждым словом голос Юнина становился тише.

— Чтобы она была поближе к тебе?!

Юнин опустил голову и уставился себе под ноги.

— Как сестру мне было не протащить ее через орбитальные пороги без кучи разрешений от родни, — признался Оффи, сообразив, что ляпнул глупость. — А как жену… Я предлагал. Она не поехала.

— Для нее любое нарушение правил всегда было сродни самому черному позору, — вздохнул Юнин. — Ты уважил ее ценности… Спасибо. Вот только… не исправил ничего.

Из его позвоночника будто кто-то медленно вытаскивал стальной прут, и Оффи отчетливо увидел признаки усталости. Отвратительное противоестественное зрелище!

Желая вернуть вещи на привычные, хоть и неприятные места, он объявил:

— И никто не исправит. Старик Нниш умер десять илларейских оборотов назад.

Юнин замер, будто получил не новость, а парализатор.

— Такой вот он, Лийи-насмешник! — пролетел над ними возглас Атэо.

Веселый смех малышки Шаны подскочил, обнял их. Так шальной приятель на празднике случайно врывается в тяжелый разговор. Они обернулись.

— Юнин, позволишь мне отлучиться? — Атэо стоял на земле, задорно подкидывал на руках смеющуюся Шану. — Отнесу ее на базу. Обернусь за четыре вдоха. Ведь родители ее там?

Юнин не шевелился.

— Там, — сказал Оффи. — Это дочь одной из… О! А вот и сама мать!

По черному полю несся маленький «проныра». За рамой в кресле сидела Хаси, лицо ее было красным, вид встревоженным. Она остановила «проныру» так резко, что толстое сул-полотно стянулось и собралось в несколько складок. Хаси выскочила, побежала неуклюже, как тот, кто привык к сидячей работе.

Стремительная встреча взволнованной матери и дочери, для которой все было в порядке, сопровождалась объятиями, вскриками и строгими «Не смей так делать! Не смей убегать!»

— Успокойся, Хаси, — влез Оффи. — Мы хорошо провели время. Нэн Атэо был добр и рассказал Шане сказку про Лийи-насмешника.

Хаси перестала гладить дочь по голове:

— Про кого?

— Персонаж рекламных сказок, — ответил Атэо. — В Шим-ни очень популярен. Она сама попросила.

Хаси строго оглядела юношу, потом перевела взгляд на Юнина, молча и отчужденно стоящего в стороне. Взгляд Хаси изменился, лицо побледнело, волнительный румянец таял, дыхание становилось тише.

— Не могла она о таком просить. Шана родилась на Эотане и не знает никаких ваших реклам и сказок, — сказала Хаси.

Оффи подумал, что Слаш могла рассказать малышке про знаменитого в Шим-ни плута. Он не стал вдаваться в детали, а просто сказал:

— Теперь знает, — и повел Хаси с дочерью к «проныре».

Он усадил их в кресло. Хаси с трех попыток не нашла ремни, и Оффи помог ей пристегнуться. Он затянул второй комплект ремней на груди Шаны, ерзающей на коленях матери.

— Доедешь?

— Да. Я в порядке, — суетливо закивала Хаси. — Просто испугалась.

Оффи проследил, как Хаси уехала. Вела она медленно, но «проныру» нервно подергивало.

— Кто она? — спросил Юнин, когда Оффи поравнялся с ним.

— Хаси? Штатный оператор. А что?

— Сильно напугана. Мой мундир встревожил ее.

Оффи скривился:

— Она встревожилась за дочь, а не из-за твоего мундира.

— Мне виднее.

+++

Оставив Юнина и его помощника в доме, Оффи вернулся все так же пешком, через сул-поле, горячее, залитое закатным светом Большой и Малой. Придя на базу, он отдышался у генератора и первым делом попросил техников отправить в его дом модуль с еще одним матрасом и парой защитных масок. Будет этим непрошеным гостям два спальных места, и хватит. А воду пусть берут из бочки, не протухла еще. Хорошо, что Эрем не уточнял, как Оффи устроил гостей, не то получил бы медик за свое гостеприимство…

День выдался нервный и суматошный. Работая на МИРК-4078, еще никогда Оффи не приходилось так много ходить пешком. Ноги гудели, поясницу ломило, и когда он наконец упал на одеяло, расстеленное в кабинете вдоль стеллажа с медкартами и голограммами, тело простонало что-то благодарное. Свои положенные десять ланов Оффи проспал крепко и безмятежно. Лишь иногда в его сон входил образ из прошлого, грустное женское лицо, но образ не ранил так больно, чтобы Оффи проснулся.

Конечно, можно было не спать на жестком полу, а уйти в старые общие комнаты, которые он делил с тремя Мастерами раньше, пока не выдали личный дом. Ему там наверняка были бы рады, но чувство, что он теперь собственник и стал отрезанным от группы, у членов которой собственности еще не было, мешало расслабиться. «Как в новом жилье, Оффи?» — с этого вопроса началось бы отчуждение, неловкость облепила бы все темы разговоров.

Проснувшись по сигналу браслета, Оффи наскоро просмотрел на мониторах уведомления о состоянии сотрудников. Норма, норма, чуть повышенное в пределах нормы… Порядок. Может быть, и день пройдет хорошо.

Он встал и отправился завтракать.

В столовой было оживленно, как обычно. У всех работников базы разные режимы, у всех свои расчетные графики пробуждения и сна, а значит, за одним столом встретится тот, кто прибежал на обед, с тем, кто зашел перекусить перед сном. Пожалуй, только в столовой было неважно, светло ли сейчас снаружи, день на Эотане или ночь, какая звезда заняла небо. Это было вневременное место, пропитанное запахами пищи, пронизанное гомоном дел. Климатолог с помятым спросонья лицом принимал смену у уставшего напарника. Три транспортных оператора развернули голограммы маршрутов над полупустыми тарелками с искусственным мясом и остывшим мо. Контролер фотометрических сеператоров, узнаваемый по болтающимся на груди большущим очкам с выпуклыми линзами, жадно ел ореховый хлеб. У его ног стояла мятая канистра, обильно засыпанная крошками. К сотне голосов прибавлялся гул вентиляторов, вделанных в стены, и тихий стрекот очистителей воздуха на потолке.

Была бы Слаш здесь, сейчас она наверняка обедала бы.

Оффи поддался порыву и, подойдя к кухонному автомату, взял себе кусок ветчины. Слаш любила ветчину.

Среди суеты Оффи увидел островок спокойствия — Юнина и его помощника — и первый же кусок не полез в горло. Они сидели у окна, тянущегося вдоль выгнутой дугой стены, и неспешно переговаривались. Каждый брал паузу перед ответом. Снаружи висела ночь и бледные профили — резкий у Юнина и плавный у Атэо — выделялись на фоне черного окна.

Оффи вяло жевал и надеялся, что его не заметят.

Через несколько вдохов Атэо закрутил головой, будто почувствовал, что на него смотрят, — и вот уже взметнулась его рука, вот уже он машет, подзывая. Юнин, вместо того, чтобы остановить своего помощника, тоже повернулся и встретился с Оффи привычным холодным взглядом. Атэо махнул рукой еще раз, размашистей и призывней. Прежде чем он начал звать Оффи по имени, тот поднялся, взял тарелку и подошел:

— Вы о чем-то беседовали, — начал он, цепляясь за последнюю возможность уйти, — я не хотел мешать.

— Ты не помешаешь, Оффи, — сказал Юнин и коротким сухим жестом велел Атэо приставить стул. — Может, поможешь нам в споре.

Оффи сел:

— Я не знаю предмета, — и подцепил кусок, чтобы набить рот и обоснованно отмалчиваться.

— Предмет простой. Что нэн старший медик думает о семье? — поинтересовался Юнин.

Оффи подавился ветчиной.

— Что делает из группы лиц семью? — продолжал Юнин, рассматривая Оффи пристально-леденящим взглядом, как подопытного. — Кровные связи или личные обязательства? Ответ «И то и то» не годится.

— Я говорил Юнину, что прежде чем ставить такой вопрос, он должен определить для спора понятие семьи, — сказал Атэо. — Семья это не только те, с кем ты связан кровью. Семья — это еще и те, кто попал под твою заботу, те, за кого ты несешь ответственность, с кем у тебя тесные жизненные связи. Например, друг. Бывают такие близкие друзья, что они роднее кого-нибудь из отцов. И такого друга ты будешь считать членом своей семьи, хотя документально вы принадлежите разным семьям. А твои кровные родственники могут…

— Не углубляйся, — бросил Юнин.

— Ладно, — Атэо примирительно поднял руки. — Возьмем только официальную семью. Все ли они там друг другу близкие? Вовсе нет. Всегда найдется какая-нибудь пятая племянница третьей бабушки по второму отцу, с которой не только нет эмоциональной связи, но и не все знают ее в лицо. Или как раз пятая племянница третьей бабушки по второму отцу будет тебе родной душой и станет ближе, чем сестра-близнец.

— Ближе к выводу.

— Наличие кровных связей не делает всех в семье так тесно связанными, как это сделает любовь и желание заботиться. Именно они сближают, стягивают вплотную. Они так расставляют все, что внутри большой семьи организуются малые семейства, в которые ты выбрал и впустил кого-то своего, и не важно, выбирал ты из круга кровных родственников или из пришлых. Наиболее прочные связи создаются любовью и ответственностью. Я считаю, что семья — это в первую очередь группа, объединенная личными обязательствами.

Юнин поморщился:

— Обязательства — это груз, а никто не любит жить загруженным, — он помолчал. — Тогда у меня вопрос. Так ли в действительности прочны семьи, созданные на обязательствах? Если семья — это система добровольных долгов, то почему так быстро разрушаются семейно-долговые обязательства у тех, кто прилетел на Эотан? Почему через двадцать оборотов так мало осталось тех, кто делится заработанными в ПрОсвЭоте деньгами с семьей на родной планете?

Они болтали на равных, а не как начальник с подчиненным. Это удивило Оффи. Он поглядывал на Юнина и отмечал, что все-таки тот сильно изменился, хотя холодность натуры сквозили в каждой его черте, в неподвижности, с которой он сидел в кресле.

— Итак, Оффи, как думаешь, что делает семью: долги или кровь?

Оффи поискал глазами по столу и сказал:

— Я забыл взять что-нибудь попить. Сейчас вернусь.

У кухонного автомата он задержался, делая вид, что выбирает из холодной воды и горячей. Взял холодную и вернулся к столу.

Атэо, наклонившись вперед, горячо доказывал Юнину что-то про друзей, приводил примеры. Но потом как-то погрустнел и сбился. Оффи показалось, что юноша, увлекшись, сам затронул себя за личное и болезненное.

— Может быть, может быть… — сказал Оффи в повисшей тишине. — Но мне кажется, что кровные связи все-таки сильнее. Когда кто-то обидит твоего кровно-близкого родственника, тебя невольно потащит перегрызть за него горло. Забота? Ответственность?.. Нет. Кровь закипит, разум отступит — и все совершенно бездумно, голые мрачные инстинкты, вопль крови. «Я позабочусь о нем», — скажет в тебе ответственность. «Я за него убить могу», — проорет в тебе кровь. И это будут принципиально разные голоса.

— Вы говорите как представитель семьи, в которой принято толпой перегрызать горло всем, кто обидел одного.

Оффи скривился так же, как недавно Юнин.

— Может быть.

— Вы действительно из Форов?

Он ошибся в первой оценке. Дружелюбный юноша стал приятен ему не более таракана, пробежавшего по шее. В улыбке Атэо проявилась натянутость, которая от Оффи словно была раньше скрыта. А всего-то мальчик спросил о его семье…

В Огненные Эпохи кланы Илларе носили каждый свои символы. У Форов, малочисленных и слабых, на нашивках и флагах изгибалась тощая зубастая рыбина. Все смеялись, что она тощая, но Форы оказались одним из немногих кланов, кто пережил катастрофы Белых Эпох, чем доказали, что рыбина больше зубастая.

В начале Сиреневых было десять транспортных корпораций, руководимых кланами Странников. На волне технического прогресса, разделившего эпохи, каждая из корпораций строила свои транспортные узлы, и постепенно они обрастали обслуживающими сооружениями и развязками. Такие застройки расползались, упирались друг в друга отростками дорог, края зон влияния размывались. И все больше конфликтов вспыхивало на границах корпоративных владений. Началась война за перевозки, и в какой-то момент нашлась в конфликте сторона, которая вбросила в общую сеть вирус, внесший в работу транспортной системы неисправимые искажения. И все заглохло.

Вот тут-то, в прахе транспортной инфраструктуры, на руинах дорожных комплексов, среди потерявших управление поездов, среди рухнувших грузовых флеэенов, среди отключенных дорог, Форы проявили исключительную собранность и взяли на себя срочные почтовые передачи. Взяли на себя лично, на собственные ноги, на потрясающее знание местности, на беспринципность при защите грузов. На доставках работало все многочисленное семейство, каждый Фор метался по материку днем и ночью до изнеможения. На допингах, конечно, и не спали сутками. Выгорали, калечились, но риск оправдался. Форы за один оборот создали новые дороги, передали другим кланам наработки для восстановления коммуникаций, ну и себя не забыли. Вгрызлись в общую возрождающуюся транспортную систему так, что не вырвешь: забрали под управление все коридоры севера. А это столица, а это Шим-ни…

Дальше схватить удачный момент, показать зубы конкурентам, оплести кое-кого родственными связями — и вот Первая Корпорация Основателей уже подписывает с вами контракт по проекту освоения соседней планеты.

В нынешние дни, когда Сиреневые Эпохи шли на закат, Форы имели репутацию удачливых сволочей, умеющих сцапать судьбу в объятия. Сотни роковых красоток, коварных сердцеедов, амбициозных подростков и хитрых стариков наполняли знаменитый клан.

— Из Форов ли я? — повторил Оффи. — Да я даже не Странник.

— А что, Форы — исключительно Странники?

— В том-то и парадокс. Форы — все Странники. Но я Мастер.

— Первый?

— Может быть.

— Неужели за все тысячи оборотов в вашей семье не рождалось детей со способностями не-Странников?

— Рождались, конечно. В таких все равно развивали способности зоны шусе́на, благо кровь Форов позволяла делать это развитие более-менее успешным. Фор может быть слабым Странником, но он все равно будет Странником.

Парнишка слушал, недоверчиво хмурясь.

— А у меня она не развилась, несмотря на все старания, — продолжил Оффи, опережая его следующий вопрос. — Пространство не поддается мне, пространственные связи не подчиняются. Кое-как, уже в подростковом возрасте и по настоянию одной из теток, меня обучили работать с материей, по крови отца, Мастера. Но я навсегда остался неудачным полукровкой.

Атэо покивал, затем пожал плечами:

— О чем я и говорю. Вы выпали из семьи там, где не соответствовали требованиям крови. Выходит, не такой уж она крепкий связной. Вы единственный из Форов на Эотане. Другой крови Форов здесь нет. Один перелет — и все, вы как сирота. И пока вы не обросли собственными обязательствами, пока не создали семью на личных заботах, на долгах, вы будете одиноки. А обрастете — будет семья.

Оффи вытаращился на Юнина.

— Я взял его за спонтанное умение видеть, — сдержано улыбнулся тот. — Да и на открытых пространствах он хорош.

— Это значит, я прав? — приободрился Атэо.

— Это ничего не значит, — сказал Юнин. — Под влиянием обстоятельств любая семья с любой основой может разрушиться. Я катаюсь по Эотану уже много оборотов. И видел своими глазами, как исследователи первой волны, которые ехали сюда временно и горячо твердили, что они скучают по семьям и непременно к ним вернутся, на деле осели, вросли, пустили новые корни, обзавелись новыми отношениями, родили новых детей. Вот так, просто поменялись обстоятельства… Если упомянуть их илларейскую семью, то почти всегда тебе ответит смущенно отведенный взгляд. Колонисты в этом плане честнее. Они сразу признаются, что уехали, стряхнув с себя семью — жену или мать, значения не имеет.

Атэо откинулся на спинку стула. Он улыбался:

— Ну и хитрец же ты, Юнин! Сам заявляешь, что надо выбрать из предложенных вариантов, а потом утверждаешь, что выбор неверный.

— Я сказал, что неверным будет ответ «И то, и то». Я не говорил, что ответ «ни то, ни то» будет ошибочным.

В столовую вошла Хаси с напарницей по смене, имени которой Оффи не помнил. Они поздоровались с парой техников, Хаси помахала рукой кому-то у кухонного автомата. Однако, скользнув взглядом и увидев их троих, Хаси скрылась за спиной напарницы, а потом и вовсе стремительно вышла.

— И все равно, — не сдавался Атэо. — Ты предложил выбрать между кровью и долгом, и стоило мне выбрать, как ты приводишь примеры, оспаривающие мой выбор. Якобы оспаривающие. Но семьи, развалившиеся из-за Эотана, доказывают всего лишь, что разорваться может как кровная связь, так и связь по обязательствам.

— Он так и сказал, — заметил Оффи.

— Да, но это не доказывает…

Юнин не слушал их. Он смотрел на дверь, словно ждал, что Хаси вернется. Потом прикрыл глаза и долгим вдохом втянул носом воздух.

— В основе всегда лежат обстоятельства, величина нестабильная, — наконец заговорил он медленно, глухо, и создалось впечатление, что он отстранился от столовой и собеседников, выпал в какое-то другое пространство. — Поэтому отношения, построенные на обстоятельствах, нуждаются в стабилизации, в контроле. «Так получилось», «так вышло» — самая часто встречаемая причина, самое частое оправдание. Обстоятельства и еще раз обстоятельства… В них хаотично проявляются наши чувство справедливости, чувство власти, чувство безопасности.

Еще один долгий глубокий вдох. Он унюхивал что-то удаленное.

— Сейчас на Эотане каждый серьезный случай нарушений разбирается через Корпорацию, и нам назначают расследования. Идущие-по-следу-правды находят эту правду, ловят преступника, отправляют на Илларе… — еще вдох. — Однако население Эотана растет, и уже через десять оборотов может выйти так, что преступники будут улетать на Илларе в том же количестве, в каком сейчас сюда летят колонисты. Система наказаний здесь неразвита, и немалую роль сыграл жесткий запрет на перевозку оружия. Пока что система наказаний вводится только в городе Круги Джаа-о, там разворачивают службу спасателей и карателей.

Оффи напрягся:

— Ты это к чему?

Юнин моргнул, но взгляд его стал еще более отсутствующим, почти как у Шаны в ее приступах.

— МИРК-4078 — маленькая база, а не крупный город Круги Джаа-о. Преступника с базы не будут оставлять на Эотане, здесь некому им заниматься. И если Хаси скрывает какое-то серьезное преступление, то Корпорация увезет ее на Илларе.

— Да с чего ты все это взял?! — взвился Оффи.

— Она слишком сильно меня боится, — отозвался Юнин так уверенно, словно бы говорил о столе, который стоит на полу.

— Хаси не преступница! И ты с ней еще ни разу не говорил, чтобы кидаться выводами.

— Я чую ложь, прячущуюся за страхом.

Оффи заметил, что Атэо уже давно притих, даже, казалось, стал меньше. Оффи открыл было рот, но неживое лица Юнина заставило его промолчать. Идущий-по-следу-правды взял след. Немалых усилий будет стоить заставить его бросить. Но пусть Хаси и Шана не попадают под заботу Оффи и совсем не являются кровной семьей, все равно, будь он проклят Прычинсом, если не встанет между хищным назначником и матерью с ребенком!

— Послушай, Юнин, прежде чем ты начнешь ломать чужие жизни, подумай хорошенько. Хаси не преступница, но если бы она ею была, и ты уличил бы ее в чем-то серьезном, подумай о последствиях.

— Последствия просты. Если окажется, что за ложью Хаси стоит преступление, ее перевезут на Илларе и будут судить.

— Но что будет с Шаной? Здесь у нее нет родных.

— Значит, ее тоже перевезут на Илларе.

— Это невозможно! — воскликнул Оффи. — Она родилась на Эотане. Ей непривычна илларейские гравитация, вода, воздух… Переселение чудовищно на ней отразится, поверь медику.

Юнин помолчал, взгляд его оставался неживым.

— Анализы покажут, готова Шана к перемене планеты или нет. Но, если не готова, оставить ее здесь можно. Отправят в приют в Круги Джаа-о. Заботу о ней возьмет на себя Корпорация. Судьба детей, воспитанных Корпорацией, вовсе не так страшна, как о ней рассказывают. Уж мне-то ты поверь.

От этих слов Оффи окончательно подурнело. Корпорация сорвет с Шаны все красные тряпки, цветы и радость, лишит игр, где она — охотница Огненных Эпох, где ей весело. А когда Шана впадет в очередной ступор, которые лишь местные воспринимают как норму, то ее признают сумасшедшей…

Он прикрыл глаза и сжал кулаки:

— Не дам.

— Ты так рьяно их защищаешь. Значит ли это, что ты знаешь, что защищаешь?

— Я знаю, от чего? От твоей злой дурости!

Юнин промолчал. Предатель Атэо внимательно изучал ночь за окном, будто там транслировали увлекательные соревнования.

Оффи чувствовал, что от гнева у него пылает лицо. От гнева и страха. Юнину ничего не стоит сосредоточить разрушительное внимание на самом Оффи, и тогда как не бывало спокойного места, тихой работы, личного дома…

— Анализы не понадобятся, — сказал Оффи. — Они про Шану ничего не покажут. Они не показали, какого Шана народа. Хаси дала ей имя в традиции Основателей, но диагносты не подтвердили, что она действительно Основатель. Просто отстань от них.

Юнин долго молчал.

— Я с ней еще ни разу не говорил, а уже знаю, — тихо сказал он, — что про Шану не установили, какого она народа, а ее мать пахнет ложью. Это хорошо… Значит, есть что искать.

Оффи пожелал себе когда-нибудь откусить язык, но отступать было поздно.

— Не найдешь. Во-первых, я уже говорил, искали до тебя. Шану не определить. Это так же точно, как то, что над нами висят звезды. А во-вторых, у тебя нет времени. Хотто до Ланнирона будет уже послезавтра.

— Во-первых, — надавил Юнин, переведя ставший осмысленным взгляд на Оффи, — лишь три тайны нам не поддадутся, какие бы технологии у нас ни были: тайна зачатия, тайна разума и тайна облысения. А то, что скрыто в маленькой девочке, открыть можно, пусть хоть сотня диагностов не справилась. И во-вторых, сутки на Эотане длинные, времени мне хватит.

+++

А действительно, почему Хаси поспешно ушла?.. Этот вопрос так замучил Оффи, что, казалось, он повсюду, он вытекает из голограмм на стеллаже и образует лужу на полу в кабинете.

Почему так поспешно?

Он мерещился Оффи даже в собственном дыхании.

За окнами уже светало, когда дверь отъехала в сторону, и молча вошел Юнин. Оффи сжал зубы и угрюмо следил, как назначник медленно двигается, осматриваясь. Зная придирчивость Юнина, Оффи ждал замечаний, что на полках лежит пыль, что голограммы рассортированы не так, и с мониторами еще что-нибудь не то.

— Приятный кабинет.

Оффи готов был принять его слова за искренние. Но тут Юнин повернулся к диагносту, стоящему в развороченной упаковке, и уставился на него нарочито внимательным взглядом:

— Неужели медицина приучила тебя к порядку?

Оффи захотелось что-нибудь пнуть.

— Два лана я прожил в покое, не видя тебя с завтрака, — выдавил он. — Что тебе от меня нужно?

— От тебя мне как раз ничего не нужно. Исключительно от твоего кабинета.

— Собираешься рыться в голограммах?

— От твоего кабинета нужен он сам.

Оффи вскочил с кресла:

— Сначала выселяешь меня из дома и живешь там, как захватчик. А сейчас выгоняешь из собственного кабинета?

— Хорошо, что ты не спросил, зачем я это делаю, — с высокомерной улыбкой сказал Юнин. — Времени осталось немного, у ваших операторов короткий перерыв, и я отвечу на один вопрос, тот, который ты задал: тебе придется выйти. Нужно кое с кем поговорить, а попросить другое место не у кого. Кроме тебя я никого тут не знаю, и кроме тебя никто так охотно не согласится что-то уступить.

Кулаки Оффи сжались. Ладони стали горячими, приготовились бросить в негодяя серию сильных жестов «шар-толчок» и впечатать — нет! размазать! — по стене.

— Не слишком ли далеко заходит нэн Идущий-по-следу-правды? — прошипел Оффи. — У тебя ведь нет официального расследования. По какому праву ты требуешь себе все, что пожелаешь?

Юнин изобразил еще одну холодную улыбку вместо ответа.

— Я уже просил тебя оставить Хаси и ее дочь в покое!

— Когда буду составлять отчет, — сказал Юнин, — обязательно упомяну тот факт, что база МИРК-4078 прекрасно справляется с преобразованием атмосферы. Ведь если Мастерам хватает воздуха ворчать, брюзжать и выражать недовольство, значит, воздуха хватает.

— Уймись, не то…

— Да успокойся, Оффи. Я пришел сюда не для того, чтобы досадить тебе. Я пригласил в твой кабинет Хаси поговорить и все прояснить. Если в том, что она прячет, нет преступления, я ничего ей не сделаю. Но узнать надо. На такое использование твоего кабинета ты согласен?

Оффи задумался и не успел ответить, а Юнин продолжал.

— Если хочешь, останься. Увидишь, что я не съем живьем этого милого скрытного оператора.

Оффи взглянул недоверчиво.

— Неужели тебе не интересно, что она прячет? — продолжал Юнин. — Неужели не вспыхнуло любопытство, которое грызет тебя все сильнее с каждым вдохом, если не кормишь его ответами?

Угадал, рактара кусок…

Дверь, шелестя, отъехала в сторону. На пороге топталась Хаси. Выглядела она так, будто где-то в операторской набралась смелости прийти, но по дороге смелость вытекала, как вода из бочки через щель, и стоит Хаси пройти еще пару шагов, как ее храбрость закончится. По взглядам, которые она бросала на Оффи, было не определить, хочет ли она, чтобы он остался, или желает не иметь свидетелей разговора с назначником.

Юнин проявил неожиданную галантность, подойдя к Хаси и вежливо предложив место у стола. Оффи продолжал стоять столбом, наблюдая, как Юнин подхватывает уверенным жестом круглую табуретку, ставит напротив Хаси, садится лицом к лицу. Поза открытая, руки расслаблены, длинное лицо приветливо. Его действия показывали, что он собирается поговорить в непринужденной и доверительной обстановке.

Умеет же!

— Я оставлю вас, — сказал Оффи и вышел.

Он побродил по базе, немного времени скоротал в приемо-лечебной комнате, прикидывая, куда удобнее поставить новый диагност. Потом мысли стали душными, захотелось простора, захотелось под небо, и он вышел наружу.

Лучи поднимающейся Большой Звезды рисовали на поле вокруг базы причудливые переплеты теней и блеска. Далекая полоса скал пылала оранжевым. Воздух был по-рассветному сырым, узколистная низенькая трава на площадке перед базой влажно поблескивала. На столбах вентиляторов искрилась роса. Тишину начинающегося дня прерывали пронзительные взвизгивания далеких центрифуг, установленных в полутора дженанах от базы.

Оффи не выдержал сосущего интереса и вернулся в кабинет. Зашел без стука. Юнин стоял у стеллажа, скрестив руки на груди, строгий и расстроенный.

— Все-таки это мой кабинет, — бросил Оффи, проходя к креслу за столом. — К тому же я не хочу, чтобы ты превратил беседу в допрос.

Юнин неопределенно мотнул головой.

Хаси сидела, опустив голову, и, кажется, даже не заметила Оффи.

— Вряд ли вы представляете, что такое жить под присмотром каждый вдох, — бормотала она своим коленями.

— Наоборот, очень хорошо представляю, — голос Юнина звучал даже как-то трогательно.

— Не было по-другому, сколько себя помню. Однажды я хотела поиграть с собакой, та неосторожно меня поцарапала. Меня отругали, собаку убрали. Хотела достать с полки красивую чашку, разбила. Меня отругали, шкафы стали запирать. И так во всем. Ругали и попрекали. Попрекали, а потом оберегали. Проступки и оплошности складывали в коллекцию, и все это потом перечислялось, как у других детей перечисляют достижения. «Ты не должна этого делать, потому что покалечишься». «Ты не должна этого делать, потому что испортишь». Не должна, не должна…

— И в какой-то момент вы решили, что пора вырываться, — аккуратно подсказал Юнин.

Хаси кивнула и еще ниже опустила голову. Голос ее стал совсем тихим.

— Я познакомилась с Ирти только потому, что не должна была знакомиться ни с кем на межсезонном гулянии. Я встречалась с ним только потому, что его не одобрили. А когда я увидела внутри себя Шану… До нее я вырывалась из-под пленяющей заботы одна. Но так вышло, что в свой бунт я вовлекла невинную жизнь. Нельзя было просто вернуться домой, как ни в чем не бывало.

— Поэтому вы не придумали ничего лучшего, кроме как сбежать с Илларе, — вздохнул Юнин. — Вы знали о правиле, по которому беременным нельзя покидать планеты?

Хаси удрученно кивнула:

— Я быстро устроилась на орбитальную станцию Эотана. Помогло семейное имя, да и связист из меня неплохой. Провела там один сезон. Внешне Мастерам и Странникам беременность не была заметна, а Основателей я избегала. Связисту вовсе не обязательно попадаться на глаза другим работникам станции. Но время поджимало. Если бы узнали, то… — Она сжала кулаки. — Эти жестокие правила! Я не хотела, чтобы меня заставили избавиться от ребенка.

— И вы спустились на Эотан, чтобы доносить и родить там, — Юнин прикрыл глаза. — Решили вдруг вспомнить, что вынашивать и рожать можно только на планетах, под защитой магнитного поля и атмосферы?

Хаси промолчала.

— Как вы покинули орбиту?

Она заговорила, про то, как сбежала со станции вниз, на биологическую базу, как после посадки смешалась с группой колонистов-нелегалов, которых выпускали из скрытого отсека тайком, ночью, как пряталась, чтобы не отследили, как наконец прилетела на одном из хотто на МИРК-59, на юг Аделледейской платформы. Там и родила, придумав, что вдова и что супруг погиб в Тила-Р.

Замерев, Оффи слушал с ужасом. От гнева на Юнина не осталось и следа. Медик в нем орал и верещал от негодования, подсчитывая все те стрессы и удары, которые пришлось получить крошечному существу в утробе матери: перегрузки на старте с Илларе, перелет в открытом космосе в вихрях космического излучения, невесомость и опять же радиация на орбите. Затем снова перегрузки при посадке на Эотан, а на Эотане — и того хуже: другая гравитация, другая атмосфера, другая вода… О небо! Удивительно, что Шана вообще родилась!

Юнин говорил о суровых правилах, но они были, что называется, политы кровью. Илларейцы вышли в космос, но жизнь шла своим чередом и там. Знакомились на кораблях, влюблялись на станциях, принимали в семьи на орбитах. И заводили детей, увы. В первые обороты освоения пространства вокруг Илларе в космосе было зачато, выношено и рождено восемь младенцев. Трое напоминали просто сгустки плоти, пятеро хотя бы имели конечности. Все восемь умерли в первые ланы своих жизней. Космическое излучение не давало шанса детям, все испугались, женщины в космосе стали гораздо осмотрительней. Позже Орбитальные Дети довершили дело, и вышло строжайшее правило — никаких беременностей в космосе, а если уж случилось, то прервать. Жестоко, но радиация и мутации, ею вызванные, более жестоки. Когда-нибудь что-нибудь придумают, но пока — так.

А ведь еще есть вспышки их звезд! Наверняка они были, пока Хаси болталась на орбите. Излучение, испускаемое Большой и Малой Звездами, безвредно опять же только на планетах. А в космосе?! Концентрация частиц излучения Малой Звезды необычайно высока, а когда на ней случаются еще и вспышки, мощность удесятеряется. И если по матери и ребенку полоснула на орбите Эотана хоть одна вспышка?!.

— Кто на 59-ой базе принимал…

Оффи вскочил:

— Ты не должна была этого делать! Беременной скакать между планетами! О чем ты думала, Хаси? Это неправильно и опасно. Шана теперь расплачивается за твою неосторожность! Все ее приступы, все ее безумие…

Хаси вздрогнула как от удара, сложилась пополам.

Юнин с укоризной посмотрел на Оффи, тот понял, что ляпнул лишнего, и угрюмо сел обратно. Хаси нервно встала и выскочила из кабинета, словно боялась, что ее схватят. Никто не шелохнулся, когда за ней плавно закрылась дверь.

— Когда ты успел стать таким скандалистом? — спросил Юнин. — Не будь тебя сейчас, милый неуравновешенный судья, я узнал бы все до конца.

— Не будь меня, ты бы вывернул Хаси наизнанку.

— Продолжаешь защищать ее?

Оффи подвигал предметы на столе — чьи-то голограммы, ложка с засохшими каплями темного мо, фабричный бланк отчета о состоянии стола.

— Хаси, конечно, та еще разгильдяйка, — вздохнул он. — Признаюсь, не ожидал. И, да, я сгоряча сказал глупость. Но… Юнин, остановись. Твое любопытство как вирус, оно и меня заразило. Не суй нос во все щели, это до добра не доведет. А уж как ты умеешь калечить судьбы, хорошо известно.

Юнин был сама сдержанность, неясно, как ему удавалось сохранить спокойный голос:

— Оффи, если снова начнешь меня обвинять, будто это я испортил жизнь ей, я сверну тебе шею. Мысленно я делал это тысячу раз.

Оффи не нашелся с ответом, а Юнин уткнулся тяжелым взглядом в стеллаж.

— Говоришь, у Шаны все в порядке, есть только приступы безумия?

Оффи махнул рукой:

— Это я так, сгоряча. Она иногда впадает в задумчивость. Ты сам видел такой приступ, когда мы встретили ее на красном модуле в поле.

— Совершенно не бросается в глаза.

— О чем я и говорю. Нормальный ребенок… Удивительно, как такое вышло, при том, что… — он удрученно повздыхал. — Я согласен, Хаси протащила дочь через море излучений, нарушила груду правил и наворотила гору опасностей. И я еще раз признаю, что был неправ насчет Хаси: она действительно боялась твоего мундира, и ей было что скрывать. Еще я верю, что ты профессионал и найдешь все, даже то, чего нет. Но… какую правду ты так жаждешь найти?

— Мне любопытно, почему не определяется народность девочки… Тут кто-то еще соблюдает хоть какие-то правила?

— Ты о чем?

— Я об обязательном снятии регулярных энергетических слепков со всех, живущих на исследовательских базах. У тебя найдется полная каранг-грамма Шаны?

— Найдется.

— Так найди. И, Оффи, хотелось бы, чтобы ты помогал делом, а не выяснял старые отношения.

+++

Оказалось, что помочь делом Оффи способен мало. Каранг-грамму Шаны он нашел в одном из ящиков с медкартами, развернул ленту на полу широким кольцом. Первая запись в ней была сделана в тот день, когда Хаси прибыла на базу. Малышке Шане тогда уже исполнился один эотанский оборот. О рождении данных не было.

Стоя у края светящегося изображения, перед стенкой полупрозрачных красных графиков, Юнин выругался:

— Не знаю, с кем сложнее иметь дело, с дураками или разгильдяями.

И ушел.

Оффи уставился на закругленную стену данных. Рутинные обязанности медика на базе, где почти никто не болел, со временем притупили его внимание, и отсмотр чьих-либо медданных стал механическим. Он запустил пролистывание слоев, просматривая наискосок. Норма, норма, чуть выше нормы…

Он медленно прошелся вдоль каранг-граммы, висящей закругленной полупрозрачной стеной. Потом обратно. Развернулся. Энерго-слепки рук не выдают потенциала Мастера. Данные ног не говорят, что есть центры, дающие Странникам их возможности…

Работа неожиданно его увлекла. Интерес вспыхнул, будто не хватало искры, способной его разжечь. Посмотрим-ка мозг.

Оффи убрал общую каранг-грамму и вывел в центр комнаты многослойное отображение мозга с подсвеченными тремя главными зонами.

Зона ии́нгии — при больших площадях и плотности полей отличает Основателей, запускает рабочую сеть, обеспечивающую глубокую познавательную функцию. Здесь информация собирается, обрабатывается, сохраняется или выбрасывается. Здесь живет память, здесь идут процессы, позволяющие генерировать энергию, способную взаимодействовать со световым излучением. У Шаны зона была небольшой, но подполе распознавания звука занимало подозрительно много места, и было слишком вытянуто к затылку. Не критично, не затрудняет восприятие мира в общем диапазоне, но это вытягивание позволяет девочке слышать то, чего в общем не слышат. Оффи сделал пометку, сбросил копию изображения этого подполя в пространство над столом и перешел дальше.

Зона рейи́нвер — по ее увеличенным размерам определяют Мастеров, она позволяет этому народу быть сильным в конкретных задачах, концентрироваться на работе, расставлять приоритеты в процессах эффективным образом. Здесь клетки мозга, активизируясь, командуют энергетическими узлами, расположенными у Мастеров в ладонях, и запускают вихри, лучи и волны, воздействующие на материю. У Шаны тут тоже все небольшое, но судя по сжатым до минимума двум подполям, у нее трудности с определением последовательности. Подобное Оффи видел у своей бабки, когда на домашних отрабатывал медицинскую теорию. Бабка могла сначала отпить из пустого стакана, а только потом налить туда чего-нибудь. Оффи не вспомнил у Шаны подобных нарушений, но к пометкам над столом копию отправил.

И наконец зона шусе́на. Благодаря ее утолщению Странники сильны в подчинении себе пространства, умеют продумывать отношения объектов, способны выстраивать сложные многосоставные образы. Она берет на себя вычислительные мощности для повышенного ориентирования, здесь прокладываются маршруты для стремительных рывков. Шана, как и сам Оффи, обладала типичной зоной не-Странника с разбросом размеров подполей в пределах норм, вот только синим горел тонкий подслой, которого не должно было быть у не-Странника. Подслой светился одиноко, как последняя чахлая лампочка на рабочем пульте. Или наоборот, первая — как посмотреть. Знать бы, что было с этой зоной у новорожденной или у плода, в какую сторону шла динамика. Будь Оффи не таким разгильдяем, он не составил бы каранг-грамму Шаны по прибытию девочки на базу вместе с матерью, а нашел бы предыдущие слепки. Запросил бы, например, с Илларе.

Но Хаси не снимала каранг-граммы беременная на Илларе, напомнил он себе. Может, она нигде их не снимала, пока не добралась до МИРК-4078.

Оффи потер лоб, будто под черепом что-то щекотало. Зашедшееся в азарте любопытство кусало каждую мысль. Очевидно было, что Шана — обычный ребенок с комплексно слабыми способностями. Нечастый случай, но бывало. Хотя у таких детей не было намеков на приступы, которые случались у Шаны…

Он прикинул, с чем лучше будет прийти к Юнину: изобразить раскаяние за оплошность при разговоре с Хаси или предъявить заметки по Шане? Потом вспомнил, что Юнин все равно увидит его подлинные чувства, и поплелся искать назначника.

Побродил по базе, поспрашивал операторов и механиков. Одни видели нэна Идущего в столовой, другие упоминали ангар, третьи говорили, что хвала небу не встречали это корпоративное чудовище. Оффи посетовал на то, что в коммуникационные браслеты гостей не загрузили маячков и приходится много ходить.

Он нашел Юнина и Атэо снаружи, напротив выгнутой стены столовой, на краю рощицы из вентиляторов возле стального шара газогенератора. Над землей светилась широченная голограмма Аделледейской платформы. Стоя по пояс в ее правом углу, юный Странник прокладывал дорогу от них до 59-ой климатической базы ярко-красной светящейся нитью, корректировал и перетаскивал дорогу, огибая овраги на выходе с плато Ренк. В пути на большой скорости у него будет немного возможностей поменять курс.

— Би-хаа, — поздоровался Атэо, выпрямляясь и махая рукой.

— Не отвлекайся, — бросил ему Юнин. — Наш милый виноватый медик пришел извиняться. И наверняка принес кусочек какой-нибудь новой информации, чтобы реабилитироваться за свой промах.

Оффи чуть не плюнул ему на ботинки, но сдержался и прислонился спиной к стальной трубе вентилятора. Лопасти над его головой были неподвижны.

— Я должен найти там кого-то конкретного или провести общее дознавание? — поинтересовался Атэо, сворачивая карту в браслет.

— Глубоко всматривайся в тех, кто будет лгать, едва ты упомянешь имя Хаси.

Оффи опешил:

— Не тому даешь такое задание, Юнин. Основатель — ты, а не он.

— Была бы у тебя память получше, ты бы вспомнил, что я уже говорил — я взял его за спонтанное умение видеть. Спонтанность мы подкорректировали, так что Атэо прекрасно чужое вранье увидит. Не хуже, чем я.

Оффи недоверчиво пожал плечами.

— Я научился бывать Основателем, несильным, но в работе хватает, — влез Атэо и, вооруженный довольной улыбкой и принялся тараторить, как прилежный ученик, ждущий похвалы: — Ложь можно распознать по цвету. Когда кто-то врет, в генерации его энергий смешиваются излучения группы МХР с отражениями из диаметральной группы. В поле вокруг него формируется цвет ФС-К, в оттенках по Охайской Классификации определяемый как «Розовый». И уже по этому маркеру…

Оффи сморщился:

— Охай? Кто такой Охай? Когда я учился, такой классификации не было.

— Мой милый старый медик, — надменно улыбнулся Юнин. — ПрОсвЭот — не единственное, что происходит в мире. Тебе следовало бы интересоваться новостями науки с родины. Или распаковывать новое оборудование. Корпорация присылает тебе последние разработки вовсе не для того, чтобы они пылились по углам. А Охай — «кто такая».

Оффи прикусил язык и насупился.

Вдоволь насладившись молчаливым позором собеседника, Юнин обратился к Атэо:

— Не упусти информацию по следующим темам. Откуда Хаси попала на 59-ую базу? Найди и поговори с тем, кто принимал роды. Если это Основатель — допроси и узнай, что он видел при рождении Шаны? Снял ли каранг-грамму младенца? Проверили ли расхождение в сроках беременности и трагедии в Тила-Р, на которую ссылалась Хаси, приписывая себе вдовство? Почему отчет о новорожденной не попал в базу данных Корпорации? Подкупила ли Хаси кого-то или просто кругом одни разгильдяи, плохо выполняющие протокол?

Атэо замотал головой:

— Ух, сколько всего!

— Задай ему рвение, Юнин, — усмехнулся Оффи. — Он нароет даже то, чего ты не просил.

По тому, как глянул Юнин, стало ясно, что Оффи снова ляпнул не то. Атэо быстро-быстро переводил взгляд с одного на другого.

— Я стал невольным свидетелем, и у меня появились вопросы, — сказал он.

В лице Юнина трещиной промелькнуло что-то, что можно было принять за раздражение. Неизвестно, кто кому надоел больше за эти дни — он Оффи тем, что занял дом и пользуется рабочим местом, или Оффи ему тем, что таскается за ним и лезет в каждый шаг со своим длинным языком.

— Хотелось бы узнать, что сейчас было, прежде чем я уйду, — наседал юноша. — Если меня будет мучить в пути эта тайна, я плохо справлюсь с заданием.

Юнин отвернулся от них, но потом заговорил медленно и с частыми паузами, что случалось с ним в моменты сильного напряжения:

— Триста пятьдесят илларейских оборотов назад была на орбите Илларе станция. Рутинная транспортная сортировка, ничего интересного. Но так вышло, что там долгая вахта, и… отношения персонала сложились не только рабочие. Родились дети, близнецы. Тогда уже опасались рожать в космосе, но тут вроде орбита, и вроде низкая… «Вроде» не защитило детей. В клиниках на Илларе встречаются талантливые медики, кто может провести коррекцию ребенка еще во внутриутробном развитии, чтобы избежать патологий и тяжелых болезней. А на орбите таких нет, зато есть излучение. И в развитии детей… наблюдались некоторые, — он помолчал, — искажения.

Скучнейшие слова. Нарочно таких не подберешь. Оффи кашлянул, но Юнин не повернул головы и продолжил ровным тоном:

— После того, как искажения в детях определили, было введено общее правило, что вынашивать и рожать любая женщина должна на планетах с гравитацией, магнитным полем и атмосферой, без риска подставить плод под космическое излучение.

— А подробней про близнецов? — живо поинтересовался Атэо.

— Наши искажения оказались совместимы с жизнью, но… скажем так, неприятны. «Орбитальные Дети» — дети Основателей и сами Основатели. Каждый умеет что-то… и не умеет чего-то, и что-то нам запрещается.

Атэо весь превратился в слух, даже на цыпочки привстал.

— Зини́ дальнозорка. Она видит на пятьсот дженанов вдаль, но вблизи не может найти вилку. Последнее, что я о ней слышал — она на орбите Риса́ла. Говорят, прилично сэкономили на развед-зондах.

— А ты?

— А я умею посылать… энергию. Скажем так, могу задавать импульс настроения, но сам не подвержен настроенческим перепадам. Отправили сначала на наблюдение и коррекцию, а потом в Корпус Назначенных Расследований, потому что в моих решениях минимизирована спонтанность.

— А что запрещается? — не отставал Атэо.

— Мне запрещено работать со световым спектром. Импульс настроения лежит в другом диапазоне. Не веришь, спроси у него.

Оффи развел руками:

— Подтверждаю. Он всегда одинаковый. Сам зануда, но его пинки бывали очень вдохновляющие.

Атэо улыбнулся:

— Спасибо за предложение, но в пинке не нуждаюсь. Уверен, я прекрасно справлюсь сам.

— Твое честолюбие хорошо тебя пинает и без сторонней помощи, — сказал Юнин. — Готов?

Атэо развернулся спиной к базе, широко расставил короткие ноги, гордо выпрямился.

— Пошел.

Тихонько скрипнуло, на месте юного Странника зависло мутное пятно, которое растаяло в воздухе через миг. Смазанный след удалялся прочь, он продержится еще какое-то время…

… а на земле между столбами вентиляторов занялся пожар. В своем азарте и рвении Атэо пятками поджег сухую траву, с нее перекинулось на край сул-поля. Огонь поднялся быстро, над желтыми языками пламени рванул в небо черный вонючий дым.

Юнин дернулся, но остановился. Огонь — не свет звезд, Основатель может только смотреть на него, бессильный перед стихией.

Когда Оффи вышел вперед, он чувствовал себя выше шуардского вулкана, красивее того, кто прошел отбор в модели Историко-художественной Эталонной Мастерской столицы. Короткая хлесткая мысль — и ладони похолодели. Он вывел к огню плотный размазывающий вихрь, надавил остуженным воздухом на пламя, прижал его к земле, смял в горсть. Потом эффектно послал сноп искр в небо — и вытер руки.

На лице Юнина ничего не отразилось, но он немного склонил голову, словно благодарил. Оффи решил попытать удачи:

— Могу ли я рассчитывать, что в знак признательности за спасение ценного сул-полотна, ты поделишься своими измышлениями?

— По какому поводу?

— По поводу Хаси и Шаны.

— Ты все про них знаешь. Это дело развивалось при тебе с самого начала.

— А есть другие дела? — насторожился Оффи.

Юнин похмурился.

— Мне придется начать издалека, — предупредил он.

Оффи развел руками, показывая, что не спешит.

— Космос — не детская полянка, и он нам сразу это объяснил, — сказал Юнин на редкость скучным тоном, но он всегда так рассказывал об интересных вещах. — Мы слишком наивны, слишком самоуверенны. Нам показалось, что если женщины могут беременеть в космосе, вынашивать, рожать, то и дальше там все будет, как на родине. Но космическое пространство быстро показало, что это дурная затея. Ни один корабль, ни с одной обшивкой не работает так, как атмосфера и магнитное поле. Пока мы не придумали обшивки, которые будут защищать космонавтов, ни о каких новых жизнях вне планет и думать нельзя.

— Может, думать не об обшивках? Может, дело не в них? Что если Хаси, как Основатель, могущий управлять светом Малой Звезды, сама не ведая того, управилась с тем же светом Малой, не прикрытым атмосферой, и защитила Шану собой? Если это так, то надо просто развивать в Основателях навыки управления энергиями и…

— А Мастерам и Странникам как быть? — Юнин покачал головой. — Не считай себя самым умным, мой милый захолустный медик. Все теории и варианты отработаны и обкатаны на моделях до моего рождения. И особенно после него. Все, что я понял про жизнь, это то, что она обойдет любые правила, даже наши правила сохранения этой самой жизни. Восемь первых младенцев, родившихся в космосе, и двое Орбитальных — неужели ты думаешь, что они остановили нашу самоуверенность и наивность? Неужели научили остерегаться?

Коротким движением пальцев он развернул из браслета на запястье голограмму, высокую, выше их голов. Оффи просмотрел столбики и охнул — сто семь случаев. Кто-то умер в утробе, кто-то сразу после родов…

— Все их матери оставили детей, зачатых или выношенных в космосе. Я слышал их объяснения. Сплошные дурость и разгильдяйство. Они лили слезы и рассказывали, будто верили, что все обойдется, будто хотели ребенка больше, чем представляли последствия, будто думали, что короткое облучение не навредит, будто казалось, что любовь защитит… Эти сто семь случаев — только те, которые Отделу Назначенных Расследований удалось зафиксировать, а мамаш отправить на Илларе под запрет покидать планету. В базе данных Хаси будет сто восьмой, но ее дочь единственная, кто успешно развилась и родилась. Более-менее успешно. Невозможность установить ее народность и приступы сумасшествия, как ты понимаешь, успехом назвать не получается. Но у нее есть руки и ноги. И даже голова. Этим она и интересна.

— Что будет с девочкой, когда ты наберешь информации столько, чтобы не только ты ею заинтересовался?

— То же самое, что со мной в свое время. Наблюдение и коррекция.

Оффи шагнул вперед и остановился перед Юнином. В это момент он сильно пожалел, что ростом был меньше назначника — будто это было риском проиграть в главном вопросе.

— Может показаться, что я говорю это чаще, чем звезды встают, но… Юнин, оставь их в покое.

— Ты просишь Идущего-по-следу-правды отказаться от своих обязанностей и не сделать работу?

Оффи приблизился еще на полшага. Юнин не отступил, хотя не любил чужих так близко. Он изучал Оффи столь внимательным взглядом, будто хотел увидеть, что у того в печени. Однако на нирное зрение не переходил, за что уже спасибо.

— Ты всегда лезешь мне под руку, — сказал он наконец. — Всегда находишь, в чем помешать. Кто они тебе?

— У меня нет с Хаси кровных или долговых связей. Так что же, я не могу просто так защитить их? Просто потому, что я вижу, как они беззащитны перед тобой?

— Дело только в них?

— Не совсем. Считай, что сейчас я еще мешаю тебе быть бездушным послушным оружием в руках Корпорации, которую ты, признайся, глубоко ненавидишь за свое детство без родителей и за жизнь без сестры.

— То заботишься о матери с ребенком, то вдруг обо мне. Слишком переменчиво. Но я знаю тебя, — Юнин отвернулся. — Чего бы ты ни хотел, Оффи, ты потерпишь поражение потому, что хочешь лишь досадить мне. Тебе не надо, чтобы Хаси и Шана жили как жили. Тебе надо, чтобы я отступил. Поэтому такого не будет. «Назло» — это искреннее, но слабое намерение.

— Ошибаешься.

— Я ошибся в том, что не запер тебя в твоем собственном доме, ты бы не лез в чужие дела. И чтобы я так не сделал, обещай, что с этого лана не будешь мешать в расследовании.

— Наоборот, я пытаюсь помочь. У меня есть кое-что интересное из каранг-граммы Шаны. Ты сам увидишь, что она — обычный ребенок. Довольно бездарный, если уж на то пошло, может, потому и не могли ее определить. Все три зоны у нее так себе. Просто разреши показать.

— Рассчитываешь, что я соглашусь?

Оффи кивнул. Юнин смотрел недовольными глазами, потом покосился на выгоревший след на земле.

— Я пожалею, — буркнул он. — Показывай.

+++

Просмотрев заметки и выслушав Оффи, Юнин бросил: «Не объясняются ее приступы, так что не убедил», и жестом выставил за порог кабинета.

Но заметки оставил висеть над столом.

Оффи сделал несколько шагов от двери и кое-что вспомнил. Взметнулся из плечевого браслета голографический список внутренних контактов. Скользнув пальцем, Оффи прокрутил столбики имен и вызвал Эрема.

— Только если что-то срочное, — угрюмо отозвался начальник.

— Что-то случилось?

— Нет, но я думаю, как отбить кусок плато Ренк у этого захватчика Рабу. Дело непростое.

Оффи скривился и посмотрел на закрытую дверь своего кабинета.

— Я хотел бы кое-что обсудить по поводу назначников и их размещения на базе.

— Надеюсь, ты меня с этим не подвел.

— Мне хотелось бы знать, ради чего все это. Я гостеприимен, но есть…

— Корпорация осталась недовольна нашим последним отчетом, — перебил его Эрем тихо, — и тем, что отношения с соседями-поселенцами остаются напряженными. Мастер Слаш там, конечно, постарается, однако… Было бы неплохо, чтобы в своем отчете назначники упомянули, что на базе нет проблем, что все работает. Нам не помешает поддержать репутацию.

— Ну-у… — протянул Оффи. — Нэн Юнин как-то заметил, что база МИРК-4078 прекрасно справляется с преобразованием атмосферы и что воздуха хватает.

— Наконец-то хорошие новости, — сказал Эрем и отключился. Как всегда не поблагодарил.

Спать Оффи лег в старых общих комнатах. Бывшие соседи все ушли на смены, и удалось отдохнуть без расспросов о личном доме и выяснения того, почему Оффи в нем не живет.

Когда проснулся и выглянул в окно, увидел на закатном поле остывающий смазанный дымчатый след, ведущий к домам на холмах. Похоже, юный Странник вернулся из разведки, и спешит с докладом к начальнику. Быстро обернулся, суток не прошло.

Над базой собирался вечер. Как всегда в начале рабочей смены, Оффи зашел в свой кабинет. Юнина не было. Оффи привычно проверил показатели сотрудников, нашел оператора, у которого показатели крови сообщали об аллергии. Вызвал, расспросил, вставил ему в нос капсульный фильтр, велел ходить трое суток, не вынимая, и загрузил в браслет диетические рекомендации для кухонного автомата…

Диагност в углу надоел ему не меньше, чем наглый назначник. Оффи решил, что с него хватит, выкатил тяжелую тележку в коридор и попер ее в приемо-лечебную комнату. Устал и оторвал две ленты, вывалившиеся из блока. На установку ушло несколько ланов, но в конце концов Оффи устал, проголодался и признал свое поражение. Он вызвал двух техников, те пожурили его за потерянную голограмму инструкции.

Оффи вернулся в кабинет искать инструкцию к диагносту. Не так уж неправ Юнин, обвиняя его в научном нелюбопытстве. Сам Оффи неужели бы нагрузил себя какой-то деятельностью помимо рутинных проверок здоровья и мелочей вроде начальственных плеч и операторских капсул? А на Илларе, значит, наука шагнула вперед. Какая-то Охайская Классификация все рассортировала, и уже тем, кто, как всегда казалось, прикован к общему диапазону, она позволяет работать не только в нем.

Оффи нашел капсулу голограммы от диагноста на нижней полке стеллажа, среди пластин старых медкарт сотрудников, покинувших базу. Он долго крутил капсулу в пальцах. Новый диагност обещал заметить и распознать болезнь без помощи Основателя. В нем объединили физические анализы с неглубокой каранг-граммой, которую составляла запрограммированная система.

А можно ли добавить в эту систему Охайскую Классификацию и начать различать не только болезни?

Он усмехнулся своим мыслям. Неужели в скучающем враче проснулся исследователь? Хватило безделья и попрека в умственной лени. Все-таки Юнин и без своих настроенческих пинков мог заставить шевелиться.

И еще не давал покоя интерес, что же удалось разузнать помощнику Юнина на 59-ой базе. Любопытство тащило Оффи в свой дом, поговорить и поспрашивать, но желудок потребовал еды.

В столовой Хаси он увидел буквально сразу. Она сидела у левого края длинного окна, перед ней дымился горячий мо в пластиковой кружке. Плечи Хаси были расслабленно опущены, в положении тела и наклоне головы угадывалась спокойная радость и умиротворение. Она больше не выглядела затравленно. Казалось, недавний разговор с Юнином что-то прорвал в ней, лопнуло какое-то воспаление, долго мучившее ее.

Оффи подошел и остановился рядом. Хаси кивнула приветливо и жестом пригласила за столик.

В ночи за окном Атэо играл с малышкой Шаной. Они бегали по площадке перед базой между плавающими светящимися шарами, пропадая и возникая в сферах голубого света, который следовал за ними как третий игрок.

За Странником гоняться — занятие безнадежное, но роли в игре менялись.

— Забавно смотреть, как он поддается, — улыбнулась Хаси.

— С его честолюбием, это сродни подвигу. Твоя дочь заставила его на этот подвиг пойти.

— Его счастье, что он скоро улетает, иначе Шана начала бы им командовать.

Оффи помедлил, но все-таки отважился заговорить:

— Хаси, не сочти, что я лезу в чужое дело, но… Да я в общем-то уже влез!.. Ты должна рассказать Шане о ее семье на Илларе и должна восстановить с ними контакты.

Он тут же пожалел, что начал разговор с болезненных для Хаси слов «ты должна», но она выдержала его бестактность. Хотя взгляд стал настороженным.

— Почему?

— Ты уже попала под пристальное внимание одного назначника. Кто обещает, что завтра их не станет больше? Кто гарантирует, что они не займутся Шаной? Добра от этого не жди.

Хаси кивнула.

— Хорошо бы, чтобы за ребенком стояла не только ты… у которой самой не все хорошо с правилами, признай это.

Она опустила голову.

— Так вот, когда за Шаной плечом к плечу встанет вся ваша семья, у Корпорации будет меньше шансов забрать ее.

— Не позволю!

— Вот и не позволь. И еще… Шана — необычный ребенок, но она не должна чувствовать себя одинокой. Пусть не могут назвать ее народность, пусть она немного… со странностями. Это все не поводы, чтобы растить ее в изоляции. Со временем она примется искать объяснения, почему она одна, где ее отец, почему другие родственники не стремятся ее видеть… Ты не заменишь ей кузенов, с которыми можно съездить на столичные межсезонные гуляния. Ты не дашь ей того, что может подарить только третья тетка со стороны первого дяди.

Хаси усмехнулась чему-то своему и метнула на Оффи понимающий взгляд.

— Ее изоляция и одиночество закончатся тем, что Шана устыдится себя.

Она не спорила. Долго и с грустью смотрела на игру за окном — Атэо с Шаной убегали от светового шара.

Позади в столовой стоял привычный гул. Казалось, ничто не изменит его, ничто не заставить стихнуть. Можно выйти в коридор, можно уехать в дом на холме, а можно навсегда покинуть Эотан, бросив здесь кусок жизни. Но точно так же будут в этой столовой переговариваться операторы, будут шутить техники, работники выкидных линий будут жаловаться на оборудование…

— Если вернусь на Илларе, моя семья из-за Шаны вообще мне свободы не даст.

— Может быть, может быть… Но Шана своим появлением в семье многое изменит. Ты теперь мать. К тебе будут относиться по-другому. К тому же вовсе не обязательно возвращаться. Просто расскажи ей и дай знать им.

Он говорил еще о том, что их тайна набирает обороты, что надо найти в себе смелость все исправить. Не надо убегать.

Хаси молча кивала, лицо ее наполнялось решимостью. Когда она пообещала, что расскажет Шане про семью, а семье про Шану, Оффи не остановился на словах, а решил перейти к делу. Он проследил, чтобы Хаси забрала дочь у Атэо, и отвел их в приемо-лечебную комнату. Там пока оставалось единственное спокойное место, куда не добрались назначники и вообще никто лишний не войдет.

Они устроились на длинном диване у стены, сев бок о бок. Хаси обняла дочь, спросила о чем-то. Потом махнула плечом, вызывая основное меню голограммы из браслета. Несколько жестов, позволяющих углубиться в данные, — и загорелась сеть полупрозрачных лиц: мужские, женские, детские.

Хаси пролистала изображения, выбрала одно. Высокая женщина со строгим лицом любителя рыбных блюд.

— Это Кэра, — сказала Хаси. — Третья жена моего второго брата. Она как-то подарила мне самоскладывающуюся кружку и пластиковый гриб-ядоед в натуральный размер…

Оффи вышел в коридор и нажал на кнопку закрытия дверей.

+++

Кабинет снова был занят. И больше того — в нем похозяйничал чужак!

Юнин очистил стол от вещей Оффи, на пустой поверхности лежали всего три капсулы с голограммами. Одна, с зеленой полосой вокруг корпуса, была с 59-ой базы. Из нее, как дым, тянулись к потолку прозрачные серые колонки мелких символов, не читаемых с порога.

Да, поскандалить хотелось, но вместо этого Оффи спросил как можно более сдержанно:

— Атэо нашел что-нибудь интересное?

— Хаси не просто связист, — сказал Юнин, глянув на Оффи через дымку данных. — Она прекрасный связист, и я восхитился бы ею, не будь я по эту сторону. Она не подкупала врачей, не заставляла совершать нарушения никого другого. Она создавала сообщения, якобы отправленные в те места, куда сама приходила. Будто бы ее направили с орбиты на планету, будто бы она сменила две базы, прежде чем попасть на 59-ую и там родить. Потом обман стал не нужен, она остановилась, и уже по настоящему переводу оказалась на 4078-ой.

Ответы Юнин дал лишь на половину вопросов, которыми он вооружил Атэо, но Оффи не стал углубляться. Услышанного ему хватило, чтобы немного успокоиться.

— Что ей будет?

Юнин выключил голограмму:

— За такой подлог грозит изрядный штраф.

— Что ж не арест до конца жизни? — съязвил Оффи.

— Она все делала от своего имени, не выдала себя за другого. То, что она простая обманщица, а не подлый виншури, я отмечу в отчете. Ей придется полететь на Илларе для разбирательства. Но у нее будет шанс вернуться сюда.

— Какая неожиданная поблажка с твоей стороны!

Юнин промолчал, но недовольство заполнило кабинет, как резкий запах.

Придвинув вторую капсулу, Юнин вывел изображение, но кроме мельтешения черных и голубых пятен, ничего не было видно. Он нахмурился и переключил на воспроизводство звука. Из голограммы донеслись отрывистые вздохи, топот, изредка кто-то задорно и тоненько взвизгивал то удаленно, то так близко, что звук плыл.

— Отвратительно, — проворчал Юнин. — Никак не могу научить его делать ни трансляции, ни записи.

Оффи развел руками. Он уже собирался оставить Юнина с его проблемной записью, как вдруг шумы в записи стихли, потом детский голос произнес четко:

— «Это Кэра. Третья жена моего второго брата. Она как-то подарила мне…»

Оффи подпрыгнул:

— Ах ты, мерзкий рактара кусок! Мало того, что следишь за всеми, так еще и записываешь. Все записываешь, даже разрешения не просишь. Да как ты…

— Что ты несешь? Я ни за кем не слежу!

— Ты только и делаешь, что суешь свой нос в чужие жизни. Лезешь, лапаешь там все, даже сокровенное. Особенно сокровенное!

Лицо Юнина окаменело.

— Мой милый гневный медик, скажи прямо, что сейчас такого произошло?

— Ты совсем зарвался, вот что произошло! — Оффи подскочил к столу и хлопнул ладонями по гладкой вымытой поверхности. — Кто разрешил тебе делать эту запись?

— Хаси, — спокойно сказал Юнин. — Атэо провел с девочкой несколько ланов, наблюдал. Если у Шаны случился бы очередной приступ, он должен был его зафиксировать, чтобы потом изучить. Вот только этот разгильдяй…

— Не могла Хаси дать никакого разрешения.

Юнин прищурил один глаз и какое-то время внимательно глядел на Оффи. Пальцы его поглаживали стол, будто примерялись поцарапать.

— Ладно, — выдавил он и указал на капсулу голограммы. — Что, по-твоему, это такое?

— Это — твоя подлая слежка за личным разговором матери и дочери в моей приемо-лечебной комнате. Хаси рассказывала про Кэру как раз, когда я уходил оттуда.

— Нет, — возразил Юнин. — Это запись с браслета криворукого Атэо, которую он делал, пока они с Шаной играли в фери-си. Наблюдать за девочкой самому у меня нет времени. Хаси на запись игры дала добро еще вчера.

— Но… Но Кэра, — охнул Оффи. — Я же своими ушами слышал!

Юнин протянул руку и запустил на повтор. Голос Шаны поведал про Кэру, кружку и гриб. Потом повисела тишина, которую прервал юный Странник: «Теперь ты меня догоняй».

Оффи нащупал табуретку и медленно сел.

— Я же сам видел в окно столовой, как они играли с фонарями, — сказал он. — В тот момент я разговаривал с Хаси. Убедил ее рассказать Шане про родню на Илларе…

Юнин бросил взгляд, полный осуждения.

— …а потом провел в приемо-лечебную, оставил и…

Нетерпеливым взмахом руки Юнин развернул заметки, выдернутые Оффи из каранг-граммы Шаны. Оффи оторопело смотрел на расцвеченные поля мозга.

«Она слышит то, чего не слышат другие в общем диапазоне».

«У нее проблемы с последовательностью».

Юнин устало потер виски.

— Между приступом в игре и рассказом Хаси о Кэре в приемо-лечебной прошел примерно один лан, — сказал он. — Прежде были похожие случаи? С похожими промежутками времени?

— Нет, не знаю, я как-то не замечал… Лийи-насмешник! — воскликнул Оффи. — Помнишь, в первый ваш день здесь, на сул-поле. Шана выкрикнула это имя, и только потом Атэо рассказал ей про него, и тоже выкрикнул в конце истории. «Такой вот он, Лийи-насмешник!» Она действительно не знала этого шим-нийского персонажа.

— А ведь я был там, но ты отвлек меня разговором, — огрызнулся Юнин.

Это его злое огорчение словно придало Оффи сил. Нельзя было сейчас растеряться и отдать ситуацию Юнину. У Оффи не было чутья Основателя, но он ручался бы, что в нем заговорило что-то подобное, какая-то очень громкая и убедительная интуиция.

— Не расстраивайся, — проговорил он. — Угадай ты, что таится в Шане, сразу по прибытии, тебе нечего было бы делать остальные дни.

Назначник не ответил, он вообще перестал обращать внимание на все вокруг себя.

Оффи наклонился ближе. Юнин напряженно всматривался во что-то, чего не было для Оффи в общем диапазоне, во что-то далекое. У Юнина полыхал взгляд так, как Оффи еще никогда не видел. Казалось, в его темных глазах пробивается золотой свет, желтый огонь, грозящий перерасти в такой пожар, какой не потушишь.

— Ты вообще хоть понимаешь, с чем мы столкнулись? — хищно улыбнулся Юнин, моргая.

— Понимаю только, — сказал Оффи, выпрямляясь, — что будущее той, кто заглядывает в будущее, кто слышит, что будет через лан, Корпорация легко к рукам не приберет. Ваши коррекции Шана пошлет к Прычинсу. Ваши уловки она научится обходить, как по карте. Вы не умеете ничего, кроме как запрещать и наказывать, а она будет знать ваши шаги раньше, чем вы их сделаете. Такие вот обстоятельства, нэн Идущий-по-следу-правды.

Он усмехнулся и вышел.

+++

Оффи не рвался как-то исправить свои оплошности, в очередной раз извиниться за несдержанный язык, вернуться и что-то доделать. Хватит — сказал и сказал.

Он сидел в столовой, пил остывший травяной чай и неторопливо думал о спокойствии, которое наступает после того, как накормишь свое любопытство. За окном медленно наливался рассвет. Оффи не умел видеть будущее, но знал, что сегодня закончится его беспокойство. Сегодня улетали назначники.

Снаружи, отбрасывая длинные тени, засуетились техники. Они пригнали на площадку перед базой длинный флеэен на шесть пассажиров, на двух его сиденьях лежал багаж Юнина и Атэо. Сердце Оффи кольнула тревога, когда он понял, что Юнин с помощником собираются увезти Хаси и дочь. Выходит, его старания пропали, как горсть песка исчезает в быстротечной реке.

Расстроившийся, он не сразу заметил, что к столику подошел Юнин. Назначник выглядел слишком уставшим и недовольным для того, кто одержал победу.

Оффи вялым жестом предложил присаживаться, подвинул кувшин с чаем. Получил холодный отказ. Юнин долго молчал, кончиком длинного пальца собирал по столу мелкие крошки, а набрав на подушечку пальца несколько, стряхивал их на пол.

— Я улетаю. Эрем выдал флеэен до центральной стартовой площадки. В своем отчете я отмечу, что ты помогал мне в деле, — наконец сказал он, и Оффи вздрогнул, как от его голоса, так и от слов.

— Избавь.

— Почему отказываешься?

Оффи промолчал, на что Юнин покривился и потребовал:

— Мой милый задумчивый медик, давай не будем нести вчерашний мусор в завтрашний день. Выкладывай.

И все-таки Оффи предпочел бы смолчать. В конце концов, все откровенные разговоры с Юнином закончились на том, в котором они выяснили, что выбрали одну и ту же девушку.

— Мне не нравится это дело, — неохотно начал он. — Мое участие в нем для тебя бесполезно, а для меня унизительно. Ты — назначник на службе Корпорации. Ты узнал кое-что, и теперь вы готовы препарировать это, разобрать на молекулы, разъять. Вам кажется, что так вы поймете суть, и я вроде как помог вам в этом. Но суть вы не поняли. Суть в том, что Шана — не какое-то уникальное исключение, которое надо изучить, а элемент естественного хода вещей. Такой же элемент, как и ты.

Юнин откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Подрагивающие на локте пальцы выдавали заинтересованность.

— И что же в нас естественного, если мы искаженные?

— Тебя научили считать себя искаженным. Ее вы рветесь такому научить. Но это вовсе не так. Вы оба — совершенно нормальные.

— Поясни.

— У нашей цивилизации большие достижения. Мы вышли в космос, залезли на соседнюю планету. Вполне естественно, что космическое пространство, орбиты или Эотан заставляют нас меняться. Мы меняется — и адаптируемся. Например… Помнишь, ты отметил, что в воздухе многовато фтора? Как медик, я скажу тебе, что фтор усиливает метаболизм, заставляет нас действовать быстрее. Когда ты прилетал сюда с Илларе, не казалось ли тебе поначалу, что мы все тут как бы мечемся?

Юнин передернул плечами, но не возразил.

— А я вот был лишен возможности заметить разницу, я все время был участником преобразований. Но когда к нам прилетает кто-нибудь прямиком с Илларе, я отчетливо вижу, какой он медленный. Что происходит, когда он попривыкнет дышать местным воздухом и незаметно для себя ускорится? Как это изменение отразится на структурах его мозга?

— Не углубляйся. Если он с измененными структурами мозга станет непригодным к работе, его следует отстранить от нее, — сухо ответил Юнин.

— Ты — подчиненный Корпорации и видишь в Шане дочь той, что нарушила правила. Еще видишь предмет для интересного изучения. Но я скажу, что Шана нечто гораздо большее. Она — дитя космической экспансии и планетного преобразования. Все, что может сделать с ней Корпорация, — это подогнать под старые привычные и удобные стандарты, как она сделала с тобой и твоими врожденными особенностями, которых она просто испугалась, назвала искажениями и сломала их вместе с тобой. Для такой управленческой махины вполне естественно быть неповоротливой и неоправданно осторожной. И это касается не только вас. Корпорация будет стремиться лишить нас всех возможности жить в другом мире, хотя именно за другим миром мы с ее помощью и пришли на Эотан. Конечно, душить любое новое и неопределенное явление она будет под лозунги о заботе или под поиск правды, тут уж смотря какой отдел она подключит. Но на Эотане все ее желания наделать копий себя не будут работать. Ты упоминал спасательно-карательную систему в городе Круги Джаа-о. Но там не получается построить ее по точному подобию такой же службы столиц Илларе. И не получится.

— Не вижу ничего дурного в том, что выходя в космос и заселяясь на другую планету, мы берем с собой наши технологии, ценности и привычки.

— Вот с привычками я бы поспорил, — улыбнулся Оффи. — Наши технологии и ценности в итоге обставляют все так, что наши привычки помещаются на вершину жизни. Если мы позволим Корпорации повториться здесь, то мы сделаем Эотан таким же, как Илларе. И окажемся в тупике, из которого пытаемся сбежать, и все дальнейшие пути будут такими же.

— Раз ты заговорил про пути и боишься тупиков, в тебе наконец подал голос Странник, основа крови Форов.

Попытка задеть не удалась, но Оффи отвернулся к окну. Всходила Малая Звезда, и холодное голубое утро заполнялось теплыми красками. Проступила золотистая желтизна в отблесках росы на сул-поле. Медленно-медленно включились вентиляторы на длинных столбах.

— Наши старые привычки мешают нам на пути к новому, — заговорил Оффи. — Мы пришли сюда, осели, обставили, что могли, привычными предметами. А дальше не идем. Прячемся в уютном знакомом мирке и на мир снаружи лишь смотрим сквозь щелку, — он подбородком указал на длинное окно. — Мы боимся выйти, потому что, выйдя, непременно и необратимо изменимся. И мы боимся тех, кто уже изменился. Шана — это просто новая норма. Не последняя. Остальным эотанцам хватит пары поколений, чтобы расстаться с илларейским прошлым. Здесь мы превратимся в другое разумное существо. Разумное, но другое. Похожее, но другое. Сила тяжести повлияет на наш рост и кости с мышцами и даст Странникам возможность быть более легконогими. Состав атмосферы повлияет на скорость наших нервных и химических реакций и заставит Мастеров по-другому взаимодействовать с материей. Местный спектр света может так изменить Основателей, что они сами удивятся тому, какими энергиями научатся управлять. Родится и вырастет сотня Шан, умеющих слышать будущее…

— Ближе к выводу. У меня нет времени на твои мечтания.

— Хорошо, хорошо. Я кратко. Мы делаем прогресс, а прогресс делает нас. Биологические эволюционные процессы неотвратимы, и тот поток жизни, который идет с Илларе, тому доказательство. Мы расселяемся, и это только начало. Мы освоим всю систему, цивилизация непременно расширится подобно сфере. Чем больше мы займем пространства, тем разнообразней станем. Возможно, появится еще один народ, к нашим трем. Это неизбежно, и мой тебе совет…

— Обойдусь без советов, — перебил Юнин. — Я и так с тобой задержался.

Прощание с Юнином грозило посоревноваться по неприятности со встречей. И, словно добавляя яда, назначник встал и бросил:

— Я забираю Хаси с Шаной. Не пытайся помешать.

Ощущение было такое, будто в потолке открылся люк, и оттуда вывалилось облако холодного липкого тумана, упавшего на Оффи и опутавшего его до самых пяток.

Оффи отвернулся, чтобы Юнин не увидел его лица.

— Хаси знает?

— Нет. И мне придется потратить на это время.

Между вентиляторами на столбах, словно в светлой прозрачной рощице, замелькали играющие в фери-си беззаботные Шана, Хаси и Атэо. Юный Странник был ловцом. На резких поворотах за ним вился смазанный шлейф, но по-настоящему разгоняться он себе не позволял.

Оффи отвернулся от окна и обнаружил, что спешащий Юнин не ушел и тоже смотрит за игроками.

— Прежде чем мы расстанемся, я хотел бы знать, почему ты тогда оставил ее? — вырвалось у Оффи.

Юнин стиснул пальцами спинку стула так, что Оффи на миг показалось, будто он сейчас проломит пластик. Он не рассчитывал на ответ, но услышал негромкое:

— Мы были слишком разные. Она хотела жить большой семьей, а я… не мог с кем-то делить ее внимание, делить постель, делить беседы… Невыносимо… Слишком много чужих запахов, постоянно, всюду. И много настроений, как волны. Она плавала в них, подхватывала, усиливала и отвечала, а я будто попадал в шторм и тонул, — Юнин перевел дыхание. — Предложил уехать и жить только вдвоем, она согласилась. Но один муж стал для нее, как вакуум… Она сама оставила меня и отправилась к старику Ннишу.

— Ты просил ее вернуться?

— И не раз. Но потом вы поймали ее в ловушку.

— Послушай, — волнуясь, сказал Оффи и поднялся. — Она тебе до сих пор жена, у тебя есть документы. Она поддержит игру по правилам, сам знаешь. Пригрози Форам официальным разбирательством, она тоже изнутри надавит. Они не захотят поднимать лишней шумихи, им хватает тех скандалов, которые устраивают кровные Форы. Просто вытащи ее и увези сюда.

— Сюда? — Юнин ткнул пальцем в пол.

— Не обязательно. На любую базу. Во-первых, она будет при деле, а этого ей Форы не позволяли.

— А во-вторых?

Оффи мог бы заверить, что на базах работают в основном дисциплинированные порядочные люди, ответственные исследователи из первой волны освоения Эотана. Это не то же самое, что в диковатых поселках, куда стекаются все подряд. Но это было как-то мелко для напряженного прощания. Мог бы сказать, что для женщины важно знать, что ее ждут, но именно этого Оффи не хотел говорить, чтобы Юнин не посчитал, будто Оффи говорит о себе.

Они попрощались молча, коротко кивнув друг другу. Юнин уже отошел на десяток шагов, когда Оффи окликнул его.

— Отдашь Шану Корпорации, и с ней будет то же, что с тобой, — громко произнес он, не смущаясь, что на голос обернулось несколько операторов за столиком поодаль.

Юнин постоял, не оборачиваясь, затем покинул столовую.

Снаружи ветер усиливался, по сул-полю гуляли мелкие волны, как рябь на воде. Порывы заставляли тезию пригибаться к самой земле. Небо было белым, как чистый лист бумаги из Огненных Эпох. Оффи подошел к стеклу, прижал к нему руки и не отрываясь смотрел, как Юнин выходит на площадку перед базой, как размашисто и решительно идет к вентиляторам. Флеэен с багажом в ожидании висел слева, над краем площадки, его корпус призывно поблескивал — давай же, бери всех и полетели скорее!

Далеко над горами Драйлу показалась точка хотто, следующего через МИРК-4078 на равнину Ланниронов. Точка быстро увеличивалась.

Миновав середину площадки, Идущий-по-следу-правды замедлился. В этот момент Шана выскочила из-за столба вентилятора и со смехом понеслась к нему. Следом, подняв руки, как кровожадный зверь, широко топал Атэо.

Юнин совсем сбился с шага, будто ровная твердая площадка вмиг стала вязким болотом глубиной по колено, и остановился. Шана бросилась к нему, вцепилась в его брюки и едва не повисла на ткани, прячась от преследователей. Звонкий детский смех переходил в озорные взвизгивания, Оффи слышал их даже через стекло.

Когда из-за столбов выбежала Хаси, разгоряченная игрой, растрепанная и свободная, Шана заверещала пронзительно и, бросив укрытие в виде Юнина, помчалась вдоль стены столовой к входу на базу.

Снизившийся хотто закрыл собой небо, но когда он пролетел над куполом базы, чтобы опуститься на посадочную площадку перед ангаром по другую сторону, снова просветлело. Оффи почувствовал в полу вибрацию от его мощных двигателей. Гул бежал по стенам, отдавался через стекло в ладони.

Юнин повернулся и, прикрыв глаза рукой от рассветных лучей, уставился на садящийся хотто. Такой простой жест, такой несвойственный его народу! Ведь мог бы просто приглушить зрение.

Вскоре гул стих, стекло и пол перестали вибрировать — пилот выключил двигатели. Юнин опустил руку, осмотрелся. Все трое игроков убежали под крышу базы, он остался один. Качнувшись, он тронулся с места и побрел к флеэену.

Оффи отодвинулся от окна и сел обратно за столик. Он допил остывший горьковатый чай из кружки, налил еще и выпил половину — рот пересох. Высокая фигура в черном нерешительно и одиноко стояла перед длинным блестящим флеэеном.

Оффи повел плечами, сбрасывая напряжение, и поднял руку с коммуникационным браслетом:

— Сообщение для Мастера Слаш… Би-хаа, дорогая. Пожалуйста, расскажи, как у тебя дела. Мне хочется знать, что ты делаешь и чем дышишь там без меня. Как тебя приняли, не обижают ли?.. Поверь, я волнуюсь… У меня все в порядке, без происшествий, как обычно. Пока тебя нет, я скучаю и планирую заняться обстановкой дома, но сделаю это по-минимуму. Остальное ты оформишь сама, как захочешь. Очень тебя жду. Возвращайся.