Глава 21

Глава 21

        «… любая проблема является двигателем развития...» (Гегель "Законы развития мироздания&quot. 

        «Всё проблемы из-за женщин» (Адам)

 Сначала, мне не понравилось, что не дали поговорить с Машей Бартолье, когда я встретил её в коридоре. Причём сделали это нарочито грубо. Увидев, что я остановился возле девушки, меня окрикнули, применяя совсем уж непечатные выражения и запретили останавливаться. Хотелось ответить. Да так, чтобы рифма была и смысл был соответствующий, но — не дали. Потом, чуть ли не пинками загнали в кабинет и усадили, на единственный, свободный стул. Хрям с вами! Потерплю. Но, зачем так-то? Вот и испортилось настроение. 

 Двое сидят за столом и один слева, на стуле, отдельно. Все трое молчат и смотрят. Ну, этим меня не удивить. Они бы, ещё в доброго и злого полицейского поиграли, ага. Фиг вам! Не дождётесь!

— Ну, раз гражданин Тихий, не хочет сам признаться, — произнёс один из тех, что сидели за столом, — приступаем к официальному допросу.

 Чё? Правда? Да, ладно?! Наконец-то! Проснулись, мать — перемать и всё такое! Что самое удивительное, так это то, что этими словами они меня отвлекли. Я только-только нащупал, какую-то умную и одновременно здравую мысль. А тут такое! 

 Дальше, как и всегда, началось. Имя, фамилия, отчество, год рождения, год смерти, дата вступления в партию, ну и так далее и тому подобное. Ничего нового. Зато, когда закончилась официальная часть, то начался натуральный допрос. С применением различных методов убеждения: от запугивания до поощрения. Слава Джордано Бруно, силовые способы ко мне не применяли. А-то многое и всякое разное слышал про это время. Через какое-то время я заметил, что протокол не ведётся, какие бы ответы не давал. Вообще! Да и вопросы были из разряда "сам себе придумай статью и срок". То есть, они не знали к чему докопаться и в чём меня обвинить. Просто напросто отрабатывали вызов. А это значит, что, как мы и договаривались, все свидетели рассказали правду. Кроме одной, маленькой детали, которую совместно решили не выставлять на общее обозрение. Ха! Молодцы! Значит и я их не буду подводить. Татьяна Исипова может быть спокойна, про её племянника никто не узнает. Да и вообще, я никого не запомнил. А впрочем, драки тоже не было. Так, потолкались немного. А когда я споткнулся, всё куда-то убежали. Как-то так. 

 Улучив минутку. А точнее пару секундочек. Когда в интенсивном допросе возникла небольшая пауза. Я прямо и со всем своим уважением, поинтересовался:

— Товарищи! А что собственно случилось?

 Более дурацкого вопроса, я просто не успел придумать. Но, надо же как-то менять наш формат общения. Вот и брякнул, что первое пришло в голову. 

 Никто мне, конечно, ничего не объяснил. Скорее наоборот. Ссылаясь на показания, каких-то там свидетелей, меня обвинили в организации драки. И, по словам всех присутствующих, мне очень повезло, что это происходило в обеденный перерыв. Иначе — это была бы, совсем другая статья. В общем, всё вернулось, к тому, с чего и начиналось. Заколебали короче. Я им одно, а они мне другое.

 Вырваться, от этих монстров следственных действий, мне удалось минут через сорок. И то, благодаря нашему бригадиру Шкато. Который ворвался в прорабку и начал при всех, меня отчитывать. Типа, я специально скрываюсь вместо того, чтобы как все работать. Его, сначала, хотели выгнать. Даже пригрозили арестом и следствием. Потом, всё-таки решили посадить рядом со мной, раз уж он сам пришёл. Но, не тут-то было! Старого коммуниста тюрьмой и допросами не испугать! Не знаю откуда, он взял необходимые слова и чем, смог убедить милиционеров. Но, в конечном результате, всё поменялось кардинально. Меня стали склонять к тому, чтобы я написал заявление, о нападении. То есть, они хотели, чтобы я стал потерпевшим. Тьфу, блин. Слово какое-то, не очень хорошее. Отбрехались от такой, сомнительной чести вдвоём. Причём, милиция, в лице трёх представителей, настаивала на возбуждении дела. Иначе, зачем их вызвали — в конце-то концов?

На это, у нас с бригадиром, был универсальный ответ: "Кто вызвал, тот пусть и отвечает!" и никак иначе. Короче, после недолгого совещания, нас отпустили. Потому что, как там в поговорке "Нету тела — нету дела", а у нас ещё лучше: нету заявления — идите на ху… художественную выставку! Мы его писать не будем! 

 И всё-таки один положительный момент в этом был! Я наконец-то немного разобрался в том, что это за МГБ такое? Когда мне стали предъявлять срыв сроков стройки. Тогда я, ни к селу ни к городу, за каким-то фигом произнёс: — «Если меня обвиняют, в чём-то политическом, то пусть этим делом занимается НКВД, а не РКМ». За что, вместо ответа, получил лёгкий подзатыльник от нашего бригадира. И конкретное, его же обещание милиционерам, разобраться со мной своими силами. А если надо, то и привлечь, к этому, несомненно полезному делу, всех комсомольцев нашей строительной организации. Потом, уже в коридоре, этот уважаемый человек, мне попенял:

— Что ж ты меня позоришь? Совсем, что ли обалдел? Нету НКВД и РКМ давно. Теперь это всё МГБ.

 Пришлось как-то выкручиваться и говорить:

— Не забыл! А просто хотел напомнить в чём разница. 

— Ага, блин! — с какой-то тоской в голосе, тихо произнёс Шкато, — ты напомнил, а они запомнили кто это сказал. Вот, что мне теперь с тобой делать?

 Пришлось, в стиле товарища Александра Родионовича Бородача, отвечать, опустив очи долу и грассируя, на французский манер:

— Понять и простить!

— Ну, вот и пиз.., — Шкато резко прервался и почесав затылок, продолжил, — то есть быстро беги, к своей наставнице. И давайте там, заканчивайте уже с первыми рядами. Пока свободные люди есть, надо вам леса поставить. Иначе сами будете их ваять. Там ребята помогли немного. Кирпича натаскали и растворчика с цементом принесли. Все условия вам создали. Так что работайте и не на что не отвлекайтесь. 

 Пожав руку этого человека, я помчался к Маше. Мыслебурление и мыслеброжение только так можно назвать то, что происходило в моей голове. Послеобеденный сотряс, Катерина в больнице, серые глаза красивой девушки Риты, МГБ вместо НКВД, дедовское задание, завтрак в общежитии и столярная мастерская — это ещё не все мысли, что прямо искрили в моей голове. Надо что-то решать, чтобы эта фигня в голове прекратилась. А-то рванёт, не дай бог. Чём я потом думать буду?

 Вроде недалеко идти. А так и не смог добраться. Некстати на меня накатил отходняк. Совершенно неожиданно почувствовал сильнейшую слабость. Ещё эта боль в голове, что стучала в виски и затылок, а рикошетом отражалась прямо в лоб. Пришлось тормознуть и проблеваться в тенёчке. Значит — точно сотрясение и вдобавок упадок сил. Ничего. Пару минут отдохну и всё будет в порядке. Мне бы аспиринчику шипучего. Враз полегчало бы. 

 — Что с тобой паря? — чей-то голос отвлёк меня, от борьбы с тошнотой. 

— Нормально всё, — в своей привычной манере, как можно бодрее ответил я, — перегрелся на солнышке. 

— Что ж ты так?! — произнёс стропаль, один из тех, кто работают внизу. Я наконец-то разобрался, кто со мной говорит, — надо в головном уборе ходить. Особенно в такую жару. 

 Вот ведь! Точно! Кепка! А я всё думал, чего мне не хватает? Начинаю вспоминать, где и когда, в последний раз, я её видел. Не вспоминается. Перед тем, как на меня напали, кепка точно была. Я её ещё поправил, когда соображал как поступить, увидев злобных чебурашек. А вот потом — не помню. Не до этого было.

 Мысли, о головном уборе, немного отвлекли, что позволило встать в полный рост. Хоть голова по-прежнему болела, но приступов тошноты не было. Стропаль внимательно наблюдал за мной. Видя что мне полегчало, он протянул армейскую фляжку. Не кочевряжась, я взял и сделал пару глотков. А что? Нормальный квас. Домашний. Кислый, аж глаза прищурились.

— Ух! — только и смог сказать я.

— А то! — довольно осклабился стропальщик, — смотрю тебе полегчало, тогда беги куда шёл, тут может быть опасно; кран работает как никак.

 Меня долго уговаривать не надо. Пошёл, всем своим видом показывая нормальное самочувствие. На самом деле, было тяжело. А может вернуться и попросить у прораба, какую-нибудь таблетку? Должна же быть у него аптечка, в конце концов. Или он вообще, ни ухом ни рылом, в технике безопасности на стройке и оказании первой медицинской помощи? Тогда я полон сочувствия к директору "Калужстроя".

 Размышляя, на эту тему, потихонечку добрёл до нужного подъезда. Поднялся наверх. Маша, как почувствовала, встречала меня, выглядывая из-за дверного проёма. А окончательно убедившись, что это я, расцвела своей неповторимой улыбкой. Эх! Как же она похожа на Макогонову. Но, не будем о этом.

 Первое, что сделала Бартолье — затащила меня в коридор. Потом попыталась, пользуясь своим ростом, меня отшлёпать; пока никто не видит. Ага! Фиг там! Меня тут же скрутило в рвотных спазмах. Только метать уже нечем было. Так что, я исполнил, только, звуковую часть арии "рыголетто". Маша зашлась в "охах" и "ахах", а я продолжал сольную партию. На шум и непонятные звуки подтянулись девушки-штукатуры. Меня тут же, всеобщим решением, уложили на пол. Водрузили на голову мокрую тряпку. Стали впятером создавать сквозняк, размахивая всем, что попало под руки. Опять, из-за меня, мы ничего не успеем сделать. Но, как же я ошибался!

 Это другое время. Это другие люди. Понятия — взаимовыручка и общее дело, ещё не потеряли своей актуальности. Две, из четырёх девушек, вернулись к своей работе, а остальные стали помогать Маше. Мне оставалось только наблюдать за их работой.

Кто там сказал, что: «Бесконечно можно смотреть на три вещи: горящий огонь, бегущую воду и на то, как работает другой человек»? Я бы немного изменил, а точнее, добавил к этим словам. Можно не только смотреть, но и получить кучу полезной и не очень информации, если работают три девушки. Такой объем, на меня свалился, что головная боль убежала до той поры, пока я всё не обдумаю.

 Кто с кем снюхался — это можно пропустить. Кто залетел и когда свадьба, тоже нафиг. А вот слухи и настроение в коллективе, после всех происшествий, с моим участием — это именно то, что нужно. Знаю, что подслушивать нехорошо. А что мне остаётся делать? Они сами, по моему, с удовольствием обсуждают все новости, зная, что я их слушаю.

 Большинство, а это в основном женщины (война недавно закончилась, мужчин мало на стройке), на моей стороне. Даже больше, меня считают если не героем, то очень смелым парнем; настоящим комсомольцем и перспективным женихом. Что не мешает, им же, склонять меня всякими нехорошими словами. Особенно за то, что всё решаю сам — не с кем не посоветовавшись. А получается так, что страдает весь коллектив. Мне прямо-таки плохо стало, от таких слов. Хотя, куда уж хуже. Перед глазами замаячила перспектива взятия на поруки. Была такая мера, или скорее метод, воздействия на непонятливого индивидуума. Вилор, в моей голове, тут же стал рвать все воображаемые волосы, по всему телу, а прораб, только сплюнул, тоже мысленно, при этом пообещав самому себе прислушиваться к мнению старших и не влезать больше никуда и никогда. Как ни странно, но, из-за этих мысленных разборок, кровообращение в мозгу усилилось и мне неожиданно полегчало. Насколько, что я смог принять сидячее положение, безо всяких последствий. 

 Между тем, девушки решили сделать перекур. Конечно же, не в полном понимании этого слова. Просто отдохнуть. На меня красивого полюбоваться. Водички попить самим и мне немного, от своих щедрот, выделить. Тряпочку на лбу поменять, на более мокрую и холодную. Попутно, ведь языки свободные, обсуждали глобальные проблемы нашей организации. 

 Со стороны всё это выглядит наверное комично. Когда, вновь объединившись, пять девушек, пытаются меня вернуть в нормальное лежачее положение, поменять компресс и обсудить политику партии одновременно. Мне смешно не было. Тошнота, покинувшая мой организм на время, опять вернулась. Зато информация полилась рекой. 

 Опять-таки, отфильтровывая всякую шелуху, о красавчиках и симпотяшках, а также будущих детях, я наконец-то вник в то, что происходит в руководстве Калужской области. Не полностью, конечно, но достаточно для анализа. 

 Бурилина Андрея Ивановича, как оказалось, ещё зимой, указом из Москвы, перевели в другую область. А на его место назначили Симонова Александра Васильевича. За каким фигом и кому это надо девушки не упоминали. Может не знали, а может просто не интересовались. Да и мне собственно не важно. Важно другое! Передача дел идёт до сих пор! Полгода уже! Слишком много было завязано на Андрее Ивановиче. К тому же Бурилина в Калуге очень уважали. Именно за то, что он почти полностью восстановил промышленный потенциал города. Невзирая на послевоенную разруху. И не только восстановил, а пользуясь полной поддержкой населения и грозным мандатом из Москвы, начал строительство новых объектов. А тут, какой-то неизвестный хрям с горы приезжает и пытается что-то сделать сам! Ясен пень у него ни фига не выходит. Вот он и тормозит передачу дел, для лучшего понимания обстановки. Товарищу Бурилину ничего не остаётся делать, как мотаться туда-сюда как челнок — там, на новом месте принимая дела, а здесь в Калуге сдавая. Поэтому никаких дел в МГБ и не заводится, не уголовных и уж тем более политических, чтобы окончательно не похерить замену одного начальника другим. Вот! Теперь я разобрался. Мне стало легче. А-то чёрт знает что начал думать. Уф! Да! 

 Девушки давно убежали работу доделывать, а я перевариваю информацию. Повезло, наверное, попасть именно в этот промежуток времени. Дед как знал и позаботился об этом. Надо и мне не подвести старого интригана. Но, как он всё рассчитал, а? Вот ведь! Ладно. 

 Что-то девушки притихли и разговаривают шёпотом. Забыли, наверное, что на стройке не действуют нормальные законы физики. Тут звуки распространяются не так как надо, а совершенно непредсказуемо. Полусидя, привалившись спиной к стене, я прекрасно слышал весь их разговор. Конечно же мешали посторонние звуки, коих на строительстве немало, но мне-то всё было отчётливо слышно. Сейчас, прямо в нескольких шагах от меня, осуществляется заговор против… меня?!

 Да-с! Женщины, в каком бы возрасте они не находились, остаются маленькими девочками. Всё бы им поиграть в куколки. Поженить Кена и Барби, сыграть свадьбу Вани и Мани, познакомить какую-нибудь с кем-то там. Вот и тут, после того, как были вымыты все мои косточки, девушки сделали свои выводы и приняли решение. Интересно было их послушать.

 Получается, что все мои поступки от недостатка любви. Какая может быть любовь в детском доме, откуда она там? Папы и мамы у парня не было отсюда и привычка рассчитывать только на свои силы. Кто может заменить родителей в детдоме, если там одни воспитатели? Книги он точно не читал и фильмы не смотрел про любовь. Откуда в детдоме кино и книги про любовь? Ещё и эта проклятая война, будь она проклята! Парень даже не мог в театр с девушкой сходить. Откуда у него деньги в детдоме? В общем — это всё надо менять. И в первую очередь, конечно же (кто бы сомневался), надо его познакомить с хорошей девочкой. Научить, как с ней правильно обращаться и взять все их встречи под контроль. Чтобы у них всё было хорошо и правильно. Потом свадьба и дети. А мы присмотрим и поправим, если надо. Я даже всплакнул. Честно. И-эх! 

 Мой вздох был услышан. Тут же раздались крики:

— Это Вилор! Ему плохо! Бежим! Надо скорую помощь вызывать! Дура! Сама такая! 

 А я сполз по стеночке и улёгся на таком удобном и тёплом полу. Меня не с кем не надо знакомить! Есть только одна и единственная! Девушка Рита с такими замечательными серыми глазами. Дайте мне только немного времени, чтобы мой фейс пришёл в порядок. Я сам познакомлюсь с ней. 

 Наверное я что-то произнёс в слух. Потому что, когда я открыл глаза и попытался принять более менее удобное положение, вокруг стояла тишина и пять девушек. Все они смотрели на меня и чего-то ждали. А вот фиг вам! Ничего не скажу! Не хочу чтобы меня направляли и поправляли. Сам умею и знаю, что делать с девушками.

 Первая поговорить со мной, решилась Маша:

— Вилор, я надеюсь ты мне всё расскажешь?

— У-у, — промычал я в ответ.

— Так, девочки! — приняла решение, возмущённая моим поведением Бартолье, — выдите на минуточку. Мне надо поговорить с моим учеником!

 Думаете они ушли? Куда там! Эти слова, как и сама просьба Маши, только подкинули дровишек в костёр любопытства. Четыре подруги, уперев руки в бока, свирепо сдвинув брови, притоптывая от нетерпения, окружили нас с Бартолье. Маша не растерялась. Села рядом со мной и обняла за плечи. Её рост здесь сыграл свою роль. Наши головы оказались на одном уровне. Наставница негромко, но, достаточно, чтобы всем было слышно, спросила:

— Это что же за шалава такая успела тебе голову вскружить? А? Ты, Вилор не бойся, мы никому не расскажем. Даже наоборот поможем. Мы же многих девочек знаем.

 И вот что мне ей сказать? Как объяснить? Я же по идее, кроме имени ничего о Рите не знаю. Даже, если хотел бы, ничего толком объяснить не смогу. Мало ли в Калуге красивых девушек с серыми глазами? Хотя… А может это выход?! Взять и всё рассказать. А они помогут. Найдут. Ещё и приведут. Им же это в радость.

 Сначала эта мысль мне понравилась. Секунду, наверное, нравилась. А вот потом… Иду я, значит, с Ритой из кинотеатра. До дома её провожаю. А эта толпа сзади, с фонариками, путь нам освещают. Лавочки свободные платочками от пыли протирают. Газетки подстилают. Маша впереди со своим нестандартным ростом хулиганов пугает, чтобы они нам не мешали. Только мы целоваться начинаем, как эта группа поддержки, хором начинают подсказывать… Да, ну, нафиг!!!

 Я так резко дёрнулся, что Бартолье взвизгнула от неожиданности:

— Ты что!

— Извини Машунь, но я сам, — отодвигаясь, на максимально безопасное расстояние, твёрдо произнёс я. 

 Ага! Разбежался. Тут пять взбудораженных и готовых на всё, ради обретения тайны, женщин и я изображающий партизана. Молчание долго не продлилось. Первая не выдержала миниатюрная, светленькая в коричневой косынке девушка-штукатур. Имени не знаю. Не успел познакомиться. Она, громко возмущаясь, попыталась схватить меня за ухо:

— Ах ты паршивец! Быстро рассказывай кто она! Это что за шалава такая наших парней из общежития уводит? 

 Остальные моментально и молча, с ней согласились. Стоило, только, ей произнести слово "общежитие", как я её вспомнил. И ведь, фиг узнаешь сразу. Это же одна из тех девушек, что готовили кулеш во дворе общаги. Только тогда, у неё была нормальная причёска, а не косынка на голове. И сарафан цветастый, вместо серой робы. Ножки у ней, ещё такие пухленькие и симпатичные. Сейчас-то она в сапогах, вот я и не признал сразу. Блин... 

 Мне не давали подумать. Поэтому никак не мог решить, что делать. Постоянный прессинг в виде тормошения и потряхивания, а также скороговорка вопросов из пяти глоток. Всё это не давало сосредоточиться. Точку в этом поставила Татьяна Исипова. Она привела, ко мне на разбор полётов, своего племянника. Уф! Лучше это, чем находиться среди пяти женщин, когда им, что-то срочно надо узнать, о чьей-то личной жизни.

 Наша секретарь не стала тянуть резину. Рыкнула на девушек так, что те моментально испарились. Правда обещали вернуться, так как мы, вроде, не закончили. Но это когда ещё будет. Я прямо видел, как они сдерживаются, чтобы не наговорить лишнего Исиповой. Такие, пять кипящих чайников, которым заткнули носик и не дают спускать пар. Брызги и струйки, из под крышки, во все стороны. 

 Татьяна помогла мне занять удобное положение. Потом, мы минут двадцать беседовали вместе. Но, сначала, конечно же познакомились с пацаном. Феликсом его звали. Студент третьего курса строительного техникума. На первый взгляд нормальный парень. Шестнадцать лет, а скоро будет семнадцать, плотного телосложения, невысокий и светловолосый. Чем-то напоминает актёра Золотухина в фильме «Бумбараш». Но, именно чем-то, не двойник ни разу. Он, кстати, принёс мне мою кепку. Подобрал, кто-то из тех кто напал, а он отобрал. Феликс поблагодарил за то, что не сдал милиции и обещал полную поддержку, если вдруг я соберусь поступать в технарь. Он там вроде как в авторитете. Я мысленно посмеялся над этими словами — но, на всякий случай запомнил. Вдруг действительно пригодится. По окончании беседы, когда счастливый племянник убежал на улицу, Татьяна наклонившись к моему уху, спросила:

— Мне-то скажешь, в кого ты там влюбился? 

 Это не стройка. Это деревня какая-то! Вот откуда она-то узнала? Ведь, не было её рядом. Даже в пределах видимости не наблюдалась.

 Я выдохнул воздух сквозь сжатые зубы. Даже моему терпению есть какой-то предел. Посмотрел на секретаря. Она, с ожиданием во взгляде и молча наблюдала за мной. Что ж тебе сказать-то, чтобы не обидеть?

— Давай, я потом скажу? — наконец-то, смог произнести я. И то, когда молчание слишком уж затянулось. Ссора, с предводителем комсомольцев нашей организации, не входила в мои планы. А там посмотрим. 

— Ну нет, так нет! — ответила Исипова, как мне показалось с разочарованием, — ты только не затягивай с ответом. Ладно?

 А может вместе с Татьяной и Феликсом выйти на улицу и потихоньку пойти в общагу? Феликс мне поможет дойти. А Татьяна поговорит с Машей, чтобы меня прикрыла, перед прорабом. И так, и так обдумав эту мысль, я решил, что не стоит оно того. К тому же Феликс, судя по голосами женщин, уже убежал на работу. 

 Интересно, а сколько сейчас времени? Долго этот день будет продолжаться? Первый раз в жизни я пожалел, что отказался от госпитализации. Сейчас бы лежал в больнице и в ус не дул. А теперь, мне надо очень тихо дойти до общежития и лечь спать. Потому что с завтрашнего дня у меня начнётся новая жизнь.

 Как же, дали мне спокойно отдохнуть. В комнату прибежало уже семь девушек. Откуда взялись ещё две, я без понятия. Хотя, конец рабочего дня. Почему бы и не сходить, в соседний подъезд, и не пообщаться с товарищами по работе. Но, это я так думаю. А как на самом деле неизвестно.

 Разговаривала со мной моя наставница. Все остальные отделывались короткими фразами и возгласами. По первым же фразам я понял, что девушки полностью поменяли тактику. Куда-то делись жёсткие наезды и требовательные интонации. Теперь всё проходило ласково, мягко и ненавязчиво. Ха! Я делал вид, что с минуты на минуту, всё им расскажу. Но, в тоже время, продолжал молчать как Зина Портнова, о самом главном. А так, на отвлечённые темы, то почему бы и не поболтать. Про погоду например или о новом фильме. Да о чём угодно, только не о "сероглазке". Минут пятнадцать это издевательство девушки выдержали спокойно. Потом пошёл мягкий шантаж и очень сладкие обещания. Ничего такого не предлагали, а просто обещали кормить вареньем и халвой пока у меня попа не слипнется. Кто ж от халявы откажется? Особенно от такой. Но не срослось. Я им не кто-то! Я сам с усами.

 Мне не было весело. На самом деле, я просто не люблю, когда лезут в мою личную жизнь. Ну, понравилась мне девушка. Кому какое дело, может быть до этого? Это только наше и ничьё больше. Нет, если вдруг что-то произойдёт, то я сам решу стоит или нет просить помощи. Хотя, в чём тут можно помочь? 

 Я пытался, отвлечь всех собравшихся девушек. Предлагал им заняться уборкой рабочего места и мытьём инструмента. Но, какое там. Им интереснее поговорить и обсудить. Даже напоминание, что мне пора уходить, на них не подействовало. Только и сказали, что отведут в раздевалку, переоденут и доставят до общежития. Вот что с ними делать? И я не знаю. 

 Прибежала нормировщица и девушки, чтобы не выдать меня, повели её показывать выполненную работу. Я остался только с моей знакомой по общежитию и двумя новенькими. Раз уж делать нечего решил всё-таки познакомиться. А-то надоело уже, на вы, да на ты общаться. Только собрался это предложить и уже рот открыл, как в дверной проём зашла… Она!